Синхромир Шрёдер Карл
Он догадывался, каким будет ответ, но хотел, чтобы она сказала сама.
– К переменам. Мы проспали всего одну ночь, а наутро обнаружили, что наши близкие постарели. Нас окружают пропасти времени, в которые мы рискуем сорваться в любую минуту. Потеряешь день – потеряешь столетие. Ненавижу!
– Ты хочешь покинуть синхромир? – удивился Тоби.
– Это ещё хуже. Застрять в реальном времени? Потерять всех, кого знаешь? – Корва даже вздрогнула. – Нет, это просто нечестно – вот так красть у людей целый год жизни. Или… целую жизнь.
Тоби присел на кровать, и Корва прильнула к нему. Он обнял девушку, как когда-то обнимал сестру. Но теперь все было иначе. По-взрослому.
Корва уткнулась в его плечо.
– Прости, – еле выговорила она.
– За что?
– За то, что использовала тебя. За то, что грубила. Я просто … не знала, можно ли тебе доверять.
– А теперь?
Она отстранилась.
– Тоби, нам придётся посмотреть в глаза тем, кого мы оставили во времени. Мне – уже сегодня. А тебе… ты представляешь, что будет, когда ты встретишься с ними?
– Нет. – Тоби грустно опустил голову.
– Поэтому давай ничего не будем загадывать наперёд и обещать, ладно?
Парень подумал, что это будет справедливо, хотя слова Корвы больно ранили его.
– Пойдём! Они ждут тебя, – Тоби поднялся. – Лучше, если ты сама сделаешь первый шаг.
– А мои чувства? Ведь сестра и брат так изменились, и я…
– Может, тебе стоит припрятать свои чувства на денёк-другой? И посмотреть, что из этого получится.
Корва глубоко вздохнула и улыбнулась.
– Никто другой такого бы мне не сказал. Может, ты и прав. Я стисну зубы на денёк… а там посмотрим.
Они почти взялись за руки, но в последний момент девушка отвернулась.
Затем оба спустились по лестнице и вышли из дома.
Кейшионы оказались шумным семейством. По любому вопросу у каждого имелась своя точка зрения, которую каждый отстаивал весьма громогласно. Споры начинались за завтраком и продолжались весь день и в доме, и на лужайке, и даже в окрестных зарослях. Сперва Тоби не вмешивался, но быстро понял, что его мнение уважают и хотят выслушать. Более того, они знали о его полном невежестве относительно устройства синхромира, и поэтому Тоби без стеснения задавал глупейшие вопросы о Фисбе, об их семье и даже, когда набирался смелости, – о Корве.
Как и он, Корва была старшим ребенком. Несмотря на то что остальные уже обогнали её по прожитым годам, она всё ещё выигрывала большинство споров, и относились к ней, как к старшей. Потерянное время она компенсировала опытом.
Правда, в первые несколько дней она совсем не помогала Тоби – была слишком занята общением с родственниками. Хален болтался поодаль, выглядел задумчиво и не сводил с гостя глаз. А тем временем планета проснулась целиком и вовсю старалась возместить ущерб, причиненный изменением частоты.
Тоби взялся помогать ботам в расчистке территории и ремонте дома. Ему нравилась работа на свежем воздухе, а Орфей и так весь день с удовольствием торчал на улице. К тому же все это напоминало время на Седне, ведь там постоянно приходилось что-то строить и ремонтировать. Поглощенный этими занятиями Тоби забывал о грядущих проблемах.
Хотя, когда местное солнце вдруг меняло цвет, он с болезненной ясностью осознавал, где находится и что его ждёт.
Постепенно он начал подмечать, что Корва всё время оказывается поблизости. То принесёт воды, то читает, устроившись в развилке дерева, пока он рубит под ним кусты. Затем она принялась усаживаться совсем у близко – на свежеотремонтированную садовую ограду или в принесенное из дома кресло. И тогда неизменно начинался разговор.
– В детстве у меня был деннер, – сказала она однажды, глядя как Орфей с Рексом носятся по кое-как подстриженному газону. – Его звали Чонси. Когда я уехала учиться, мне было так одиноко, что я захотела найти нового питомца. Однако на Уоллопе их отыскать непросто. Но трудности меня не остановили, я стала расспрашивать, искать и в конце концов вышла на людей, которые занимаются разведением деннеров на Лоудауне.
Тоби вздрогнул – очередной кусок мозаики встал на место.
– Эммонд и Персея!
– Ну да. Они втихую разводят зверьков модифицированной породы, которых можно использовать вместо гибернационных капсул, – ходовой товар для особого клиента. Абсолютно серый бизнес, едва вписывающийся в законы синхромира. По правде сказать, я никогда не думала использовать Рекса для зимовок, ведь это неправильно и нехорошо, но других деннеров было не достать. Потом случилась блокада. У меня кончились деньги, домой я попасть не могла, а затем узнала, что Хален пытался обойти запрет и угодил в стазис. Мне нечего было есть, пришлось продать своих ботов, путешествовать я не могла… а про безбилетников узнала, когда покупала Рекса.
Затем она рассказала, как встретила Шайлифа, как они нелегально вернулись на Лоудаун, и там на последние деньги Корва купила Орфея.
– Знаешь, я выбирала его для Халена. У меня родилась дикая идея: прошмыгнуть на замороженный корабль и Орфеем разбудить брата. Я не представляла, как это можно провернуть и сработает ли мой план, но, чёрт возьми, попытаться стоило.
Тоби задумался, глядя на играющих в траве зверьков. История казалась вполне достоверной.
– Но как ты узнала обо мне? Как вы вообще поняли, кто я такой?
– У нас версия про тебя появилась сразу. Мы же безбилетники. Живём не по общей частоте, околачиваемся на складах и в космопортах. А часы деннеров ставим так, чтобы не попадаться на глаза кому не нужно. Мы уже не спали, когда буксиры Эммонда притащили твоё судно. Это было за неделю до общего «подъема». Потом боты обтянули оранжевым пластиком твой корабль, неимоверно древний, прожаренный радиацией, и отволокли в дальний угол ангара. Затем мы увидели, как вытаскивают и уносят тебя. Мне стало очень интересно, и я хорошо рассмотрела надписи на борту твоего судна. Поиск в регистре синхромира результатов не дал, зато высыпалась куча ссылок на древнюю мифологию.
– Значит, когда я встретил тебя во дворе…
– Я зашла туда купить Орфея. Ну и хотела разузнать про мальчика, которого сняли с древнего судна. А когда ты выскочил, я просто растерялась. Во-первых, я знала, кем ты можешь оказаться, а во-вторых, охранники Эммонда пообещали отрезать мне нос, если буду совать его не в свои дела.
Тоби кивнул. Всё логично и разумно.
– А зачем ты разбудила меня по пути на Малый Возничий?
– Ты только что заснул, гибернация ещё была обратимой – помнишь, что случилось на лодке? Хотя, может, ты хочешь узнать, как я добралась до тебя?
Она тряхнула головой и улыбнулась.
– Эммонд считает себя настоящим преступным гением, но системы безопасности у него просто убогие. На Фисбе можно жить на любой частоте, – Корва кивнула на пышную траву и мощные деревья. – Тут есть разные синхромиры. И мы очень хорошо умеем обращаться с замками, сигнализацией и охранными системами. А как иначе? Поэтому нам с Шайлифом не составило труда вломиться на корабль, пока он стоял в порту, ожидая разрешения на взлёт. Шайлиф научил меня многому из того, что необходимо знать безбилетнику, к тому же я планировала доставить Орфея Халену.
– Но зачем ты полетела за мной на Возничий?
– Было видно, что ты меня совсем не понял, – произнесла она сконфуженно. – Ты ведь был не в себе, будто пьяный… так что мы поговорили и решили отправиться следом.
– Потому что я – Макгонигал и много стою?
– Потому что они могли убить тебя. Или хуже, – девушка в упор посмотрела на Тоби.
– Да, хуже, – пробормотал он, вздрогнув. – Спасибо. Хотя путь на свободу мне указал Орфей – он постучал тогда в стекло.
Корва рассмеялась.
– Хорошо, что всё уже кончилось! Может, кто-нибудь и назвал бы наши мытарства «приключениями», но для меня они больше походили на один затянувшийся приступ паники. Если приключения и вправду такие – я их больше не хочу. Никогда.
Девушка посмотрела, как на другой стороне лужайки брат болтает с соседом.
– Знаешь, а ведь Халену не досталось и сотой доли.
– Доли чего?
– Приключения. Он полетел спасать тебя, а в результате ты спасла его. И на Уоллоп он как следует не посмотрел. С корабля на корабль, из сна в сон – и вот он снова здесь.
– Ты хочешь сказать, что он разочарован? Зол на меня за то, что это я его спасла, а не наоборот?
Тоби пожал плечами.
– Ну ты не шутишь? Так думают мальчишки?
– Так и думают мальчишки.
– Глупо.
Тоби снова принялся помогать ботам. Вечером они гуляли. И разговаривали.
Постепенно он начал понимать ритм жизни синхромира, а беседы с Корвой дали абстрактным догадкам плоть и кровь. Девушка рассказывала о вечеринках, устраиваемых в конце каждого оборота – по обычному исчислению, в конце каждого месяца. Все домашние ресурсы, да и целой планеты, не израсходованные за месяц, надо было либо отправить на долгое хранение, либо растратить за день. Многое дешевле было уничтожить, чем сохранить. Так что люди истребляли всю еду в холодильнике, ломали, жгли или делали безумные скульптуры из скоропортящихся продуктов. Кое-где соседи состязались в мотовстве и экстравагантности. Хотя ритуал повторялся так часто, что большинство просто отправлялось спать, доверяя ботам вычистить испортившееся и сгнившее к следующему пробуждению.
С большой церемонией обставляли проводы в путешествие. В конце концов, прощались на месяц. А если друзья или родственники отправлялись на другой конец синхромира или в места экзотические, вроде Земли и Барсума, то могли отсутствовать год и дольше. Проводы повсеместно считались важным событием.
На следующее «утро» – в начале оборота – деревья становились больше или их срубали совсем, и даже ландшафт – например, очертания холмов – мог немного измениться. Не говоря уже о климате. Ведь Фисба не очень-то стабильна. Но главное по «утрам» – это множество кораблей, прилетевших с тысячи миров.
Корва рассказывала о поездках в космопорт, о необычных, странно одетых чужаках, растерянно глядящих на яркий свет новой планеты. Они привозили подарки, диковинные товары и захватывающие истории со всех синхромиров и со всей Вселенной.
Чем дольше спал мир, тем больше кораблей оказывалось на его орбите в первое утро нового оборота. Тоби уже знал: чем дольше спишь, тем больше транспорта сможет прибыть к тебе за одну зимовку. Современные термоядерные или прямоточно-ядерные ракеты за тридцать лет могут покрыть половину светового года, а в этой части галактики бродячие планеты находились, в среднем, в десятой части светового года друг от друга. Одним словом, чем дольше зимуешь – тем больше возможностей для торговли.
Синхромир 360/1 был около пяти световых лет в поперечнике и насчитывал более семидесяти тысяч обитаемых миров – от ледяных шаров размером с мелкий спутник до пары гигантов величиной с Юпитер. И из любой, самой малой колонии можно было за разумное время добраться до любой планеты – при условии, конечно, что есть возможность накопить достаточное количество топлива.
Но Фисба пошла против здравого смысла, против закона синхромира, и получила в наказание блокаду.
Корва терпеливо объяснила, зачем жители планеты сделали это.
– Смотри, – сказала она, указывая на ремонтирующих крышу роботов. – Фисба на самом деле – быстрый мир. Всякий раз после зимовки расходуется куча сил и средств на восстановление хозяйства. Есть оптимальное соотношение между тем, сколько производится во время бодрствования, и тем, сколько экономится в период гибернации. Есть и оптимальное соотношение между производственным и сельскохозяйственным потенциалом быстрых миров вроде нашего и торговыми возможностями за счёт долгого сна. На Фисбе есть другие синхромиры, которые живут на частотах выше нашей, потому что в быстрых мирах производство развивается лучше торговли.
Во время прогулок по окрестностям Корва показывала Тоби закрытые, словно притихшие здания. Этих соседей она видела лишь на юбилеях – раз или два в год. Но ведь именно они бодрствовали чаще, для них именно Корва и ей подобные были таинственными жильцами запертых домов.
Однажды она рассказала, что же произошло с 360/1 на Фисбе.
– Правительство хотело синхронизировать наши юбилеи с юбилеями других синхромиров. Те были согласны. И они не пользуются системами гибернации корпорации Макгонигалов.
Корва кивнула в сторону заросшей усадьбы.
– Поэтому было много разговоров о том, чтобы начать пользоваться их техникой. Правда, это стоило бы огромных денег. Но главное – мы бы нарушили договор синхромира.
– А что это? – спросил Тоби, хотя уже знал, что договор этот был своего рода сервисным подрядом Макгонигалов на обслуживание техники всего 360/1.
– По договору, мы не можем изменить частоту, за исключением экстренных случаев. В обмен на это мы получаем доступ ко всем портам 360/1 без налога на ввоз, иммиграционного контроля и прочего в том же духе. Папа зовёт это «ровным полем для всех игроков». Это очень выгодно: помимо всего прочего, позволяет синхромирам использовать одну валюту и знать, как её курс меняется от оборота к обороту. Наше правительство придумало, как изменить правила. Конечно, у каждой «скорлупы» есть свой таймер, но все они синхронизируются по сигналу с центральных серверов. Один из них стоит здесь, на Фисбе, и устанавливает точное время и частоту для пары сотен миров, связанных с остальными только через нас. Мы для них – входная дверь. Если мы взломаем сервер и немножко подкрутим часы – год добавим, год опустим, – то юбилеи с соседями будут случаться гораздо чаще. Барсум, конечно, поворчит – но не воевать же с нами из-за этого! А поскольку наш сервер обслуживает столько планет, все они последуют за нами. Вблизи Лазерных Пустошей есть куча синхромиров, с которыми можно попасть в юбилей. Так что одним движением Фисба могла удвоить торговый потенциал!
Тоби кивнул. Да, блестящий план. Тогда вокруг было бы больше аккуратных ухоженных усадеб. И кораблей бы в небе прибавилось.
– Звучит отлично! Так в чём же проблема?
– Если позволить сдвигать время нам, захотят и остальные. Начнётся хаос, курс валюты станет непредсказуемым, корабли, отправляющиеся к дальним планетам, не смогут прибыть вовремя. Представь: я хочу торговать с партнёром, а он решил попасть с кем-то в Юбилей и подкрутил свои часы. Я прилетаю – а они зимуют. Мне придётся ждать ещё оборот. И вместо одного оборота моя торговля займет два! И это, по меньшей мере, безумие!
– Думаешь, ваше правительство ошиблось? – спросил Тоби озадаченно.
– Конечно! Да ведь это глупо! – воскликнула она, взмахнув в отчаянии руками. – Но Барсум учинил глупость ещё большую, наказывая нас! Это слишком!
Тут не поспоришь. Из-за блокады Корва потеряла восемь лет жизни. А могла потерять и ещё четыре года. Настолько увеличивать частоту Фисбе – уж точно наказание не по проступку. Экономика в депрессии, ресурсы теперь тратятся быстрее, чем их можно собрать. Торговля, оживавшая раз в месяц, теперь ведется всего лишь раз в год, а Юбилеев не осталось вообще.
– Удивительно, что вы соглашаетесь с подобным обращением, – заметил Тоби. – Лучше уж покинуть синхромир, чем так мучиться.
– Если бы мы могли покинуть его вот так, запросто! Уйди из 360/1 – и разорвёшь связи с торговыми партнёрами. Если мы навсегда ускоримся, то потеряем десятки – нет, сотни соседних миров, до которых лететь всего одну «ночь». Но и оставаться в нынешнем положении мы не можем. Это нечестно. И гнусно!
Вот как. Корва не сказал главного, но её мысль была понятна: «Ты – Макгонигал, ты можешь остановить это». Тоби не представлял, сможет ли он «переключить» целый мир. Девушка ведь наверняка считала, что беда не в самом устройстве синхромира, а в том, что им управляют Макгонигалы.
Мирный спокойный вечер и замечание Корвы насчёт конца всяким приключениям заставили Тоби задуматься. Может, закончились и его похождения? Если он сбежал от Натана Кенани, возможно, сбежал и от Эвайны. И ему не придётся бороться ни с нею, ни с Питером. Они же теперь – совсем другие люди. Любимые брат и сестра навсегда затерялись во времени. Не разумнее ли просто смириться и найти себя в странном и чудесном мире, построенном семьёй, пока спал старший ребёнок? Но и тут все непросто. Корва права: сделанное с Фисбой – нечестно.
Ну не забавно ли: младшие детишки опять расшалились, натворили дел, и старшему снова придется все исправлять.
От такой мысли Тоби рассмеялся.
– Что тут смешного? – спросила Корва, бросив на него свой фирменный испепеляющий взгляд.
– Слишком много всего, – признался Тоби, покачав головой. – Не успеваю переваривать. Но это пройдёт. Пришло время обдумать наш следующий ход.
Глава 14
Шайлиф теперь повсюду ходил под охраной подконтрольных Тоби ботов. Впрочем, он не жаловался. Напротив, казался странно весёлым, вопреки тому, что Тоби и власти Фисбы не давали ему снова встретиться со своим обидчиком. Себастьяну Коли все никак не могли предъявить обвинение. Предполагаемое преступление случилось на другой планете, а по реальному времени – тысячи лет назад. Шансы Шайлифа на правосудие казались очень зыбкими.
Тем не менее однажды утром он пришёл к Тоби и, ни словом не обмолвившись о своих бедах, вызвался помочь в изучении истории. Как он сам выразился: «Мне тоже как-то пришлось залезть в чтение с головой».
В конце концов Тоби набрался мужества и отправился в публичные архивы Фисбе, чтобы посмотреть материалы, снятые после того как он затерялся в космосе. После событий на Уоллопе глупо было бояться каких-то картинок. Но дни, проведенные за изучением древних новостей, отнюдь не сделали живее и понятнее постаревших родственников.
– Да ты только глянь! – воскликнул однажды Тоби. – Тут говорится, что половина первых колонистов Седны ещё жива. Вообще-то я это и сам понял после встречи с Кенани. Но дело в том, что должны были остаться мемуары, рассказы, фильмы-хроники. Они же наверняка говорили и писали о первых годах синхромира!
– А если им угрожали и заставили молчать? – резонно заметил Шай. – Председатель не хочет разглашения своих тайн.
– Да уж, – разочарованно отозвался Тоби.
Неужели Питер так ничему и не научился из «Консенсуса»?
– Есть и другая причина, – продолжал Шайлиф. – И ты, в своем уникальном положении, ее просто не видишь.
– Что ты имеешь в виду?
– Время у синхромира странное. С одной стороны, истории всего ничего – только сорок лет. С другой – немыслимое количество. Четырнадцать тысяч! И то и другое вместе. Что прикажешь думать об этом?
Тоби не знал. Официальные архивы его разочаровали: унылый перечень массовых миграций, взрывного роста экономик и заселения новых планет. И миллионы фотографий Питера, стоящего на аренах, подиумах и трибунах, улыбающегося и машущего рукой. И так из года в год.
Но существовал и другой источник информации. Блок памяти «двадцатки» содержал хаотичные и обрывочные свидетельства времен первой колонии на Седне, сделанные Картером Макгонигалом. Тоби вернулся к их просмотру.
Записи были двух типов. Первый – данные наблюдения с сотен видеокамер и микрофонов, записанные огромными терабайтными массивами. Большей частью их сделали ботами, которые ни за кем не следили, а занимались своими делами. Тоби скинул эти файлы персонажам «Консенсуса» – пусть профильтруют на предмет важного.
Второй тип оказался куда интереснее. Картер записывал встречи в темном гараже, где поначалу только они с мамой беседовали о своих страхах и подозрениях. Отец не сомневался, что триллиардеры внедрили в колонию одного или даже нескольких шпионов. Но шли месяцы, и ничто не подтверждало его подозрений.
Тоби просматривал эти записи, ощущая глубокую печаль, – ведь казалось, что дорогие ему люди так близко…
И вот однажды в гараж вместе с родителями пришли Эвайна и Питер. Брат был чем-то очень недоволен.
– Ты что собираешься делать? – переспросил он гневно, расхаживая из стороны в сторону, не сводя взгляда с камеры. – Разве они не так поступают? Почему и мы этим занимаемся?
– Послушай, тебе придётся все освоить, понять, как это работает, – сказал отец сурово. – Мне нужно улететь на Землю. Нашу заявку на Седну решили оспорить. Пока я в отъезде, мы уязвимы. Если что-то случится, то наверняка в мое отсутствие, понимаешь? Тебе нужно подготовиться!
– Это неправильно! Я не буду этого делать! – воскликнул Питер, уставившись на родителей.
Тоби невольно улыбнулся. Скорее всего, Питеру на видео было почти столько же лет, сколько сейчас Тоби. Практически одно лицо. Но в нём ещё отчётливо виден ребёнок. Правда, и мужчина тоже – угловатые черты лица, массивная голова. Но всё же он совсем молодой! Неужели так выглядит сейчас и сам Тоби?
Эвайна подошла, положила ладонь на руку брата.
– Питер, я понимаю, так надо, – сказала она. – Мы с тобой не в силах ничего изменить.
– Но почему… почему не сыграть так, будто это сценарий из «Консенсуса»? Довести все до конца, как там? Я бы помог…
Тоби стал прокручивать записи. Перед ним промелькнули недели, месяцы, целый год. После отлёта отца на Землю встречи перестали быть регулярными. И вот – последняя.
Пейзаж Седны: почти повсюду кромешная чернота, в небе – россыпь звёзд. Только по ним и можно понять, где верх, а где низ. Неподалёку – усеянная кратерами равнина, видимая при стробоскопических вспышках света. Они высвечивают сцепившихся в драке роботов – больших, горнопроходческих, и малых, человекоподобных. Вспышки – от разрывов и электрических разрядов. Сцена поначалу немая.
Затем в идеальной стереозаписи звучит голос Питера:
– Как только я договорю, мы спрячем эти файлы. Я просто хочу запечатлеть происходящее на тот случай, если не сработает наша идея. В общем, триллиардеры атаковали.
Камера отодвинулась. Снимала она почти с земли. Усиленного оптикой «двадцатки» звёздного света хватило, чтобы увидеть тесное кольцо скал, под которыми сидели люди в скафандрах, промышленные роботы, домашние сервис-боты, рядом лежало оружие. Человек в скафандре встал, шагнул вперед. Хотя его лицевой щиток не был прозрачным, по резкой угловатости движений Тоби узнал Питера.
Он опустился на колени перед камерой:
– Мы проснулись сегодня и обнаружили, что роботы сошли с ума. Они пытались убить нас прямо в капсулах. К счастью, сеть, построенная родителями, не была связана с главной сетью колонии. Наша система разбудила нас, и мы смогли выбраться наружу. Связанные с нею боты пока ещё на нашей стороне – но кто знает, надолго ли? Пока все они дерутся там, – он указал рукой, и камера послушно развернулась в сторону вспышек и беззвучной битвы. – Понятно, что они пытаются сделать. Они пробили кислородные баки, взорвали оранжерею …
Чей-то голос произнёс:
– Перед тем как выбраться, я видел, как они направляются к складу продовольствия.
Камера развернулась снова, показывая, кто ещё спасся за скалами: кажется, почти всё население колонии. Там сидели, стояли и расхаживали из стороны в сторону сотни людей в скафандрах. Возле них, растопырив лапы, застыли «двадцатки».
– Мы уничтожили почти всех, но и они успели нам навредить, – продолжил Питер. – Они хотели вывести из строя системы жизнеобеспечения. Ведь такой простой план, правда, мам? Мы умрём, случившееся назовут «большой трагедией», поставят на Земле памятник, выждут немного, да и снарядят экспедицию для нового заселения колонии. Конечно, на это потребуется не один год, но, чёрт возьми, у них хватает времени. Они думали, что такой план не может провалиться. Мама, но ведь он провалится, да?
– Да, если они не возьмутся за капсулы, – сказала мама.
– Похоже, не возьмутся. Они не знают про твои эксперименты, как не знали про вторую сеть. Так что они не представляют, что мы собираемся делать.
Камера повернулась к Питеру – гигантской фигуре на фоне звёздного неба. За его плечами знаменем сиял Млечный Путь.
– Папина сеть работает автономно. Я давно уже взломал и переподчинил ее. И абсолютно уверен, что они не могут ею управлять. Система будет координировать действия оставшихся ботов по ремонту жизнеобеспечения и накоплению ресурсов. Это займёт месяцы, даже годы – неважно. Мы будем спать. Мы уже доказали, что можем удвоить колонию, отправляя половину людей в холодный сон – кажется, это называется «гибернация». Так, Эви? Сейчас у нас не хватит «скорлуп» на всех, так что придётся засыпать по очереди. Когда первая партия замёрзнет, мы уложим тела в ангаре и поместим в «скорлупы» новую. Когда кризис минует, боты принесут нас назад и разморозят таким же образом.
Питер глянул в направлении битвы.
– Кажется, утихает. Надеюсь, мы сможем вернуться. Сигнала бедствия передавать не станем. Пусть думают, что мы погибли. Через несколько лет мы восстановимся и приготовим хорошую встречу гостям, если они вздумают прислать своих колонистов. Забавно, но к тому времени мы можем оказаться в гораздо лучшем положении, чем до нападения. Ну что, все готовы?
Люди начали собираться вокруг Питера и двух людей в похожих скафандрах – несомненно, мамы и Эвайны.
Питер снова повернулся к «двадцатке»:
– Бот! Слушай команду! Спрячь эту запись. Спрячься сам в глубине Седны. Я найду тебя, когда всё закончится. Ладно, слушайте все: идём одной шеренгой! Готовы?
Больше в памяти «двадцатки» не оказалось ничего.
Боты семьи Кейшион теперь ремонтировали друг друга. В доме воцарилось то, что Корва назвала «близким подобием обычной жизни». Припасов едва хватало, но Кейшионы были людьми энергичными и предприимчивыми. Они справлялись.
Тоби уходил из дома на целый день. Блуждал в одиночестве по окрестностям, с вирт-очками на носу. Иногда его сопровождала небольшая стайка домашних роботов и автоинструментов. Вместе они разыгрывали битвы и устраивали манёвры в парках, тянущихся через весь город. Однажды утром Корва и Хален пришли посмотреть на такой спектакль и долго стояли, качая головами. Потом Хален решительно шагнул, оттесняя робота, с которым разговаривал Тоби:
– Чем ты тут занимаешься?
– Привет, Хален! Как дела?
– Да как тебе сказать … просто вокруг блокада, и мы стареем в десять раз быстрее, чем остальной синхромир. Или ты не заметил этого?
Тоби сжимал в руке какой-то механизм, словно пистолет, затем выпустил его – и машина, на лету изменив форму, изогнулась и приземлилась на выпущенные из корпуса крохотные ножки. Тоби глянул поверх очков на Халена:
– Почему бы тебе не присоединиться?
Хален привычно нахмурился, но потом щёлкнул пальцами, и постоянно сопровождавший его бот вручил ему очки. Тоби синхронизировал интерфейсы.
Холмы задрожали и внезапно словно обросли целой армией: тысячами механизмов и вооружённых ботов, суетливых мышей-разведчиков, снайперов на ногах-ходулях. Половину неба заслонила армада округлых, обрисованных синим контуром кораблей.
Хален присмотрелся к ним:
– Ничего подобного в реальности не существует.
Тоби с удовлетворением отметил, что правильно предсказал его реакцию.
– Это и не реальность. Это «Консенсус». Игра.
Губы Халена побелели.
– Значит, ты в игры играешь? – медленно проговорил он.
– Да. Хочешь попробовать?
– Спасибо, нет.
Тоби понял, что Хален вот-вот взорвется.
– Она называется «Консенсус». Ее создали мы с Питером.
– Что? – промямлил Хален. Его гнев будто испарился.
– После похищения мой брат нуждался в помощи психолога. Но мы все отправились на Седну, и специалиста взять с собой не могли. У меня были только сетевые справочники да ещё виртуальные доктора. Поэтому…
– Какого похищения?
Тоби печально покачал головой:
– Кажется, это не вошло в учебники истории. В детстве Питера похитили. Это стало жутким испытанием для всех нас, а он… в общем, он ушёл в себя, спрятался, и мы не могли до него достучаться. Поэтому я создал «Консенсус» и заманил в него брата.
Хален осмотрел поле битвы.
– Но это же военный симулятор!
– Я поставил перед братом задачу. Предложил сотворить мир, где ничего плохого просто не может случиться. Когда я отправился на Рокетт, мы ещё занимались созданием этой новой реальности. Многие ранние версии выглядели приблизительно так, как ты видишь сейчас.
– Это же война! Тут, по-твоему, безопасно?
– Я слегка обхитрил брата, – признался Тоби, пожав плечами. – Я населил игровой мир персонажами, поступающими как обычные люди. Это нетрудно, когда можешь приказать ботам-программистам применить базу данных, накопленных за столетия социологических и психологических исследований. Я создал миллионы псевдолюдей. Затем мы подключили правительства и экономики и посмотрели, что получается. Большинство историй кончалось скверно. Вот так, – он кивнул в сторону виртуальной армии. – В общем, дело в том, что «Консенсус», как симулятор реальности, не идеален. Впрочем, ничего не идеально, – всегда найдется место самонадеянности, желанию все сделать по легкому. Если начать с какой-нибудь исторически достоверной сцены и продолжить действие, игра неизбежно уйдет куда-то в сторону от произошедшего на самом деле. Но, если ты рассматриваешь реальность как игру, это неизбежно сказывается на твоих решениях. Я… в общем, кое-что проверяю.
Хален согласно качнул головой и, по обыкновению, нахмурился.
– Ты изучаешь действия брата. Разумно. Но если ты ищёшь выход, то он на самом деле один. И ты знаешь какой. Питер с Эвайной тоже.
– Ты хочешь сказать, что мне нужно разбудить маму? Я это в любом случае сделаю, потому что сам хочу, а не из-за политики. Но что она может поделать? Выбранить Эвайну за то, что та сделалась верховной жрицей культа Тоби и убивает людей? – он рассмеялся.
– Да ты не понимаешь! – рявкнул Хален. – Я так и знал: ты не понимаешь! Да не о тебе речь, не о твоей матери и не об Эвайне. Я о том, что люди видят в тебе! Тоби, ты же бог! Эвайна сделала тебя богом.
– Да разве смогут люди синхромира поверить в такое? – покачал головой Тоби. – Я пропал всего лишь сорок лет назад. Конечно, снаружи прошли тысячи лет …
– Тоби, большинство жителей синхромира пришли «снаружи»! Людей из твоего времени ничтожно мало. 360/1 – синхромир иммигрантов. И почти все они прибыли из миров, где твой культ пестовали тысячелетиями.
– Пестовали?
Тоби собирался почитать о своем культе, но все как-то не хватало времени, хотя в истории он уже поднаторел и не слишком удивился словам Халена.
– Эвайна посещает миры, пребывающие в упадке, миры постапокалипсиса, пережившие неудачные попытки терраформирования, опустошённые сверхлюдьми, искусственными болезнями и чем угодно ещё. Она устраивает из своего прибытия грандиозное торжество и по-королевски награждает несчастных: раздаёт штуки вроде самовоспроизводящихся фабричных 3Д-принтеров и медицинских систем. Потом говорит людям, что она – посланец бога-мальчика Тобиаса Макгонигала. Гостит, пока не вобьёт в головы нужное ей, не навяжет символы, ну, статуи эти, и улетает. А каждые несколько столетий возвращается, чтобы укрепить веру и завербовать самых фанатичных в свою армию. Видишь? Всё тут замешано на тебе. Ты – бог этой религии. Если ты вернёшься, ей придётся немедленно уйти в отставку. Она прекрасно это понимает. Когда её армия увидит, кто ты есть на самом деле, вся она, без исключения, встанет на колени и поклянется тебе в верности. Что тебе еще нужно? Какой выход ищешь ты?
Тоби смотрел на виртуальное войско и чувствовал себя, как тошнота подкатывает к горлу. Они с Питером пробовали разыгрывать подобные гамбиты не раз и не два. Да, такие сценарии можно завершить победой даже в обществах, где похищение Питера было бы невозможно. Но только для этого нужно сделать невозможным еще кое-что. Например, свободомыслие, свободную волю и свободу слова.
Да, выигрыш возможен, перспективы блестящие. Но теперь, посмотрев на «Консенсус» свежим взглядом, он видел в нем фатальные недостатки. И дело не только в полной аморальности – успешное религиозное завоевание всегда сопровождается погромами и резнёй иноверцев. Уже только поэтому такая стратегия была недопустима. Но надо всем возвышался тот простой факт, что не существовало способа предвидеть все возможные пути, при которых подобный план мог привести к катастрофе. Неважно, работал ли он в «Консенсусе» – или в воображении Халена – в реальности такая стратегия легко могла привести к катастрофе.
– Для Эвайны твое появление смерти подобно, – горячился Хален. – Она будет убеждать всех, что ты – самозванец.
Тоби смерил Халена взглядом. Брат Корвы явно думал, что понимает Эвейн, но его реальность казалась Тоби лишь еще одним сценарием из «Консенсуса», и он подозревал, что и с Эвейн все было также. Вот только для нее план перестал быть игрой: она, похоже, убедила себя, что такой путь единственно верный.
А значит, Тоби мог придумать реальную стратегию.
– И что дальше? – спросил он, скрестив руки на груди и отступив на шаг – уж слишком разошёлся братец Корвы.
– Наш мир может кончиться либо во славе, либо в огне. Если Эвайна не сможет извлечь пользу из твоей славы, она уж постарается убедить всех в том, что ты принесешь им огонь.
Тоби снял очки: армии исчезли, генералы стали роботами-слугами, оружие – домашними инструментами. Остался только он, стоя на склоне холма рядом с Халеном Кейшионом.
– Вот видишь, ты сколько угодно можешь изучать прошлое, – словно извиняясь, пояснил тот, – но выбора у тебя нет. Ты должен стать тем, кем хотят тебя видеть люди. Богом.
После такого разговора Тоби с облегчением выслушал принесенную Корвой новость о том, что суд согласился рассмотреть иск Шайлифа против Себастьяна Коли.
– Я буду свидетельницей, – заявила девушка. – Буду рассказывать, какой Шай хороший. Мы… в общем, про тебя суду не говорили. Надеюсь, ты не против? Но я всё равно хотела бы, чтобы ты пришёл.
Закон был одной из идей, которые ненавидел Питер.
– Не бывает двух одинаковых преступлений, – как-то заметил он Тоби. – У каждого – разные последствия. Я украл бриллиантовое ожерелье у богатея, уже и забывшего о его существовании, – и всем наплевать. Ты украдёшь буханку хлеба с фабрики, производящей их миллионами каждый день, – и тебя посадят в тюрьму. Бред! Каждое дело должно судиться по-своему!
В мире, где нет искусственного интеллекта, такое правосудие невозможно – поэтому и был создан закон. А в утопии Питера правосудие стало одной из немногих сфер жизни, где допускалось использование искусственного интеллекта. Потому Шайлиф и Себастьян Коли предстали в мраморном зале суда не перед присяжными. Тоби и Джайзир сидели на галёрке, отведенной гостям, и смотрели на истца с ответчиком, стоявших перед человеком, который для всех окружающих выглядел, как судья.
– Сам он ничего не решает, – прошептал Джай. – Ему не позволено говорить самому. Он – сираноид и произносит лишь то, что ему шепчет искусственный интеллект.
Чиновники суда зачитали обвинение Шайлифа, выступили свидетели, рассказали о нём и о Коли. Когда настала очередь Корвы, она описала, в каком глубоком отчаянии жил Шайлиф, как предпочитал работу с машинами на складах и фабриках общению с людьми. Семья Коли изобразила его любящим отцом и дедушкой. Оказывается, он стал патриархом большого клана.
Когда выслушали всех свидетелей, судья спросил Коли, правдивы ли обвинения Шайлифа. Себастьян кивнул – и лица его родных застыли в ужасе и изумлении. Тоби никогда не видел слушаний своими глазами, выглядели они совсем не так, как судебные драмы. Никаким развлечением тут не пахло – все наоборот было очень печально.
– Простите, – сказал Коли, повесив голову.
– И это всё, что ты хочешь сказать? – презрительно скривился Шайлиф.
Себастьян поднял голову и посмотрел своему преследователю прямо в глаза:
– Нет. Не всё. В молодости я натворил немало ужасных дел. С тех пор для меня прошло шестьдесят лет. Я знаю, для вас – гораздо меньше. Так или иначе, былое ушло, и с тех пор много чего случилось. Меня спасла женщина, ставшая моей женой. Она изменила меня. Но я знаю: от прошлого не убежать никогда.
Он посмотрел на судью, и Тоби понял, зачем искусственному интеллекту, выносящему приговор, дали представителя из людей. Коли знал, что обращается к нечеловеческой сущности, – но в такие моменты правосудию нужно человеческое лицо.
– Сэр, я готов понести наказание за свои преступления. Думаю, пришло время расплаты. Но вам, – он обратился к Шайлифу, – следует понимать, что это значит.
Джай и Тоби переглянулись, подались вперёд, чтобы лучше слышать.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Шайлиф.
– Я не пытаюсь умиротворить свою совесть. Я слишком стар. Время подобных утешений миновало. Только не думайте, что моё наказание – каким бы оно ни было – принесёт вам облегчение или радость. Мы оба знаем: не принесёт. Я приму приговор. Но какой в нём прок? Наказание не вернёт Оулайн, ничего не исправит, не залечит раны. Оно – попросту необходимое зло.
Читать бесплатно другие книги:
