Человек книги. Записки главного редактора Мильчин Аркадий
Мучительные раздумья о редактировании и профессии редактора, не оставлявшие меня во время работы в корректорской «Искусства», в редакции полиграфической литературы сделались еще сильнее. Они нашли отражение в заметке для издательской стенгазеты, текст которой опубликован в главке «Стремлюсь стать редактором».
Со всем написанным в заметке я согласен и сегодня. Я не менял в ней ни слова, хотя стилистические погрешности стоило бы устранить.
Мысли по поводу редактирования и деятельности редактора в конце концов сложились в статью, названную мною «О предмете редактирования», которую принял к публикации сборник «Книга. Исследования и материалы» (М., 1962. Сб. 7. С. 354–362).
Весь пафос статьи заключался в том, чтобы доказать вредность узкого понимания редактирования, которое сводится к тому, что редактор лишь устраняет в рукописи ошибки разного рода, приводит авторское произведение в соответствие с правилами литературного слога. Направлена она была и против пренебрежительного отношения к методике редакторского труда в учебных курсах редактирования.
Редактирование определялось мною как особый вид критической деятельности, цель которой: 1) привлекать авторов к созданию наиболее нужных читателю книг; 2) не допускать выхода плохих, посредственных, просто бесполезных книг; 3) помогать автору совершенствовать содержание и форму литературного произведения для наилучшего воплощения плодотворного авторского замысла, для наиболее полного удовлетворения потребностей читателей; 4) заботиться о высокой издательской культуре книг. Главным в редактировании я назвал оценку рукописи.
Исходя из этих посылок, завершающую часть статьи я посвятил тому, чем должен быть предмет редактирования как учебной дисциплины. Я считал, что таким предметом должны стать приемы и навыки критической оценки рукописи, т. е. организация, методика и техника редакторского труда. Вот перечень вопросов-тем, на которые, по моему тогдашнему мнению, должен отвечать курс редактирования:
С чего начать? В какой последовательности работать? В чем заключается предварительная – до создания произведения – работа редактора с автором? Как принимать от автора рукопись? Что при этом проверять? Сколько раз и как читать рукопись? Как ее рецензировать? Какова техника и методика исправления логических, композиционных и стилистических недочетов? Как технически готовить рукопись к перепечатке на машинке и после перепечатки к сдаче в производство? Каковы границы вмешательства в труд автора? Какова методика проверки и оценки отдельных элементов произведения: композиции, фактических данных, таблиц, формул, иллюстраций и т. д.? (С. 360.)
Сейчас я понимаю, что включал в редактирование и то, что относится не к нему собственно, а к работе редактора, которая шире понятия «редактирование», поскольку редактирование – только часть этой работы, главная, важнейшая, но часть, а многие названные мною приемы относятся к методике работы редактора, но не к редактированию как критической деятельности.
Все эти мысли родились и выкристаллизовались в процессе моей редакторской работы в редакции полиграфической литературы. Я отчетливо осознал, что институт не оснастил нас многими знаниями, необходимыми для практической редакторской работы.
Читая сегодня эту статью, я вижу в ней много наивного, но в то же время не могу не отдать должное своему стремлению обсудить, чем же, собственно, должно быть редактирование, и желанию, чтобы на практике редактирование как критическая деятельность не подменялось редактированием как устранением ошибок автора. Любопытны следующие мысли статьи:
Если… считать, что редактирование – это устранение ошибок и подготовка издания к производству, то придется прийти к выводу, что все усилия нужно направить на превращение издательств в совершенным образом организованную начальную ячейку книгопроизводства.
Правда, в этом случае издательства не смогут быть творческими центрами того или иного вида литературы. Такими центрами должны будут стать какие-то другие общественные организации, и редактор как критик работы автора в издательствах не понадобится. Издательствам нужны будут квалифицированные специалисты, организаторы подготовительных процессов книгопроизводства, в которых, бесспорно, широчайшее применение найдут многочисленные и разнообразные машины и приспособления, идущие на смену утомительному и однообразному техническому по характеру труду, которого еще так много в издательствах.
Это, конечно, не означает, что издательская деятельность утратит творческий характер, но творческий характер будет в издательствах носить лишь процесс превращения рукописи в предмет материальной культуры, в творение особого вида искусства – книжного. Создание проекта оформления книги, ее наиболее целесообразной графической формы, наилучшим образом передающей содержание, – вот на чем будут сосредоточиваться творческие усилия издательских специалистов. Издательство будет создавать на основе рукописи проект книги, эталонный экземпляр ее, который типография размножит в нужном количестве. А отбор и совершенствование произведений того или иного вида литературы для издания перестанет быть задачей издательства. Этим будут заниматься другие организации, сдающие в издательства, им подчиненные или им принадлежащие, отобранные, пригодные к изданию рукописи, удовлетворяющие с точки зрения содержания и формы самым высоким требованиям читателей (с. 361).
К сожалению, статья не вызвала дискуссии. Те идеи, которые казались мне тогда плодотворными хотя бы для обсуждения, были, возможно, очень далекими от издательской практики. Кроме того, сборник «Книга. Исследования и материалы» выпускался очень малым тиражом, а если учесть, что в издательствах редакторами в основном работали профессионалы каждый в своей области, не считавшие редактирование своей профессией, то нетрудно предположить, что они не включали сборник в круг своего чтения и, скорее всего, статью просто не видели.
Секция редакционно-издательских работников Союза журналистов тогда еще не развернула обсуждений насущных тем редакционно-издательской работы.
Все же два отклика в печати на эту статью были: один – критический Р.Г. Абдуллина в сборнике «Книга. Исследования и материалы» (сб. 11. М., 1965) в статье «О работе редактора с автором в книжном издательстве», другой – одобрительный в обзорной статье М. Лапшина в журнале «Вопросы литературы» (1963. № 8).
Решительно не согласный с критикой Р.Г. Абдуллина, я в ответ написал «Письмо в редакцию», опубликованное в сб. 13 (М., 1966). Меня возмутил искаженный пересказ Р.Г. Абдуллиным моей точки зрения на то, как следует поставить обучение редакторов. Он писал: «Мы совершенно убеждены в том, что редактированию можно и должно учить, только не в том плане, как это предлагает А.Э. Мильчин. По его мнению, редактора следует обучать лишь (курсив мой. – А.М.) профессиональным приемам и навыкам, т. е. организации, методике и технике редакторского труда». Я не случайно подчеркнул слово лишь. Именно в нем вся загвоздка, поскольку я ничего подобного не утверждал. Я ратовал за то, чтобы в преподавание редактирования все это вошло, но вовсе не за счет ущемления других дисциплин и знаний, а в дополнение к ним. Но учебному предмету «Теория и практика редактирования», на самом деле очень далекому от практики, это было чуждо, и Абдуллин, вставший на его защиту, поспешил отвергнуть мои предложения, однако прибег для этого к явно неблаговидным приемам. Решительно не согласился он и с моим толкованием редактирования как критической деятельности, но опроверг его таким же неблаговидным образом, а именно приписав мне точку зрения, согласно которой я свожу все редактирование только к критической деятельности. Именно это возмутило меня и вынудило написать «Письмо в редакцию».
Статья М. Лапшина «Книга о книгах» была обзором семи сборников «Книга. Исследования и материалы». Было, конечно, приятно, что он посчитал нужным особо отметить мою статью и отвел для разговора о ней немало строк:
Следует приветствовать появление в седьмом выпуске дискуссионной статьи А. Мильчина «О предмете редактирования».
Известно, что в создании книги вместе с автором участвует и редактор. К сожалению, о редакторах у нас пишут мало и почти совсем не обобщают опыт их работы. Уж так повелось: о редакторе вспоминают преимущественно для того, чтобы задать вопрос: «Куда смотрел редактор?» Правда, в последние годы вышли поучительные книги – Л. Чуковской («В лаборатории редактора»), К. Рождественской («За круглым столом») и других авторов; выходят сборники «Редактор и книга». Но эти издания не могут все же исчерпать всех вопросов. Не случайно существует такая разноголосица во мнениях о редакторской работе. Одни считают, что редактор – это неудавшийся писатель или журналист, другие отказываются считать редактором человека, не выступающего в печати. Одни готовы предоставить редактору неограниченные права, другие не признают малейшего вмешательства в авторский текст. Одни думают, что хороший редактор – это прежде всего редактор опытный, другие полагают, что опыт ни при чем, главное – призвание и т. д.
Основная заслуга А. Мильчина – автора статьи «О предмете редактирования» – в том, что он пишет о редактировании не как о ремесле, а как об искусстве.
Рассматривая редактирование как творческий процесс, автор статьи много внимания уделяет принципиальности и требовательности. И не случайно. Вопрос об эстетическом вкусе редактора, его разумной требовательности – вопрос о движении книжного дела к высотам мастерства (с. 181).
Конечно, разбор моей статьи М. Лапшиным поверхностен. Он скорее отталкивается от затронутых в статье вопросов для высказывания собственных довольно банальных соображений о редактировании, чем разбирает концепцию статьи. Но похвала и в таком виде приятна.
Для меня статья «О предмете редактирования» была очень важным этапом литературной работы. Она стала зерном написанной мною и выпущенной впоследствии книги «Методика и техника редактирования текста» (М., 1972).
С этого времени мою литературную работу стало стимулировать не столько тщеславное желание видеть свои опусы напечатанными, сколько стремление посильно участвовать в решении редакционно-издательских проблем.
«Вредная традиция: О формах библиографических ссылок на цитируемую литературу»
Именно этим объясняется публикация мною в том же 1962 году статьи «Вредная традиция: О формах библиографических ссылок на цитируемую литературу» в сборнике «Редактор и книга» (1962. Вып. 3). Мною руководило стремление к рационализации книжной формы, которая одновременно позволяла бы издательствам достичь большой экономии средств. В изданиях политической литературы с бесконечными ссылками на Полное собрание сочинений В.И. Ленина в виде сносок терялась большая площадь и впустую тратилась драгоценная бумага. Не случайно я начал статью предупреждением, что расцениваю ее как рационализаторское предложение. Суть его была в том, что ссылки на ПСС В.И. Ленина можно без ущерба для читателей перенести в текст непосредственно после цитат. В большинстве случаев такие внутритекстовые ссылки не приведут к образованию дополнительной строки: пробел концевой строки абзаца поглотит текст ссылки, в то время как в виде сносок ссылки отнимают от основного текста при одной ссылке на странице – две строки, при двух ссылках – три строки, при трех ссылках – четыре строки. На примере одной книги Соцэкгиза «Основные вопросы политической экономии социализма в трудах В.И. Ленина» (М., 1960) я показал, что перенос ссылок из сносок в основной текст позволил бы сэкономить 16 полос. На сэкономленной благодаря этому бумаге можно было бы отпечатать брошюру объемом 32 с. тиражом 7500 экз. Не лучше было положение и в других книгах Госполитиздата и Соцэкгиза, а также других издательств.
В конце статьи я привел таблицу с расчетом по 14 книгам (12 – Соцэкгиза, 2 – «Советского писателя»). Расчет показал, что в этих книгах, использовав форму внутритекстовой библиографической ссылки, можно было сэкономить свыше 80 тыс. бумажных листов и отпечатать на сэкономленной бумаге еще одну книгу объемом 196 с. тиражом 25 тыс. экз. Тогда это предложение прошло не замеченным руководящими инстанциями. Небольшой тираж сборника и малое число читателей-редакторов также не давали основания рассчитывать на внедрение предложения в практику.
Впоследствии я еще раз вернулся к этой теме, опубликовав в журнале «Полиграфия» (1967. № 2) статью «Бережно расходовать бумагу». Потому что в издательской практике ничего не менялось. Издательства продолжали практиковать нерациональное оформление библиографических ссылок, равно как и другие приемы нерационального оформления книг. И в статье приводились разительные примеры. Так, только при отказе от выделения разрядкой переводов иноязычных текстов в комментариях к книге Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» можно было сэкономить 1 т. бумаги.
«О наборе текста в “Литературной газете”»
Это письмо в редакцию не было опубликовано, но мне хочется о нем рассказать. Дело в том, что до сих пор далеко не все понимают: оформление текста, в том числе его набор, исполнено смысла, и пренебрегать им – значит осложнять читателю восприятие текста. Посылал я это письмо, кажется, в «Журналист», поскольку публикация в «Полиграфическом производстве» вряд ли попалась бы на глаза журналистам-газетчикам, а писал я прежде всего ради этого.
О чем же шла речь в моем письме?
Процитирую основную часть:
С некоторых пор многие статьи в «Литературной газете» стали набираться шрифтом не одного, а двух кеглей, главным образом петитом и нонпарелью. Если бы набор части текста той или иной статьи шрифтом уменьшенного кегля имел хоть какое-то смысловое значение, это было бы понятно. Ради того, чтобы отделить одну часть текста от другой либо подчеркнуть второстепенный или иллюстративный характер ее, типографы уже сотни лет пользуются шрифтом уменьшенного кегля. Однако в «Литературной газете» шрифтом меньшего кегля набирают любой технически подходящий абзац, пусть даже он продолжает разговор, начатый в предыдущем абзаце, и не завершает его.
И далее приводилось два примера из газеты с таким набором. Не могу их привести, так как в машинописи не выделил, какую часть текста набрали шрифтом меньшего кегля. Но делалось это только с одной целью – втиснуть статью в ту площадь, которая была отведена под нее. И если после набора выяснялось, что текст статьи не уместился, тогда, вместо того чтобы заставлять автора и редактора из-за нехватки места на полосе сокращать статью, искали подходящий по объему абзац и перебирали его шрифтом меньшего кегля. Статья умещалась в отведенную ей площадь. Цель была достигнута. Но при восприятии текста читатель, привыкший понимать такие выделения текста как имеющие смысл, не мог не теряться в догадках, чем вызван переход с одного набора на другой. Иначе говоря, набор затруднял восприятие и понимание текста.
Заканчивал я статью такими сентенциями:
Да, конечно, содержание газетного материала важнее его полиграфической формы. Последняя должна быть подчинена первому, а не наоборот. Однако полиграфическая форма – техническое средство выражения литературного содержания. Она тоже содержательна. И писательской газете следовало бы не пренебрегать ею, а находить такие технические решения, которые позволяли бы наилучшим, а не ухудшенным образом преподносить читателю литературный материал. Тем более что такие решения известны. Еще более разнообразное по кеглям и гарнитурам шрифтовое оформление позволит умещать статьи на отводимое для них место без всякого ущерба и для содержания, и для полиграфической формы.
«Библиографические ссылки»
Подготовка статьи «Вредная традиция: О формах библиографических ссылок на цитируемую литературу» привлекла мое внимание к библиографическому аппарату изданий. Я решил изучить, какими принципами руководствуются авторы и редакторы, оформляя библиографические ссылки и списки или указатели. Составил список работ библиографов, посвященных этой теме, прочитал их. И начал просматривать книги с тем, чтобы уловить хоть какие-то принципы и правила оформления в них этого аппарата. Разнобой оказался чудовищным. Поэтому я посчитал необходимым установить правила, которыми могли бы руководствоваться авторы и редакторы. Опираясь на правила библиографического описания того времени, на функциональный анализ этих элементов аппарата, написал статью «Библиографические ссылки: Основные правила употребления и редакционно-технического оформления», которая была напечатана в 1965 году в пятом выпуске сборника «Редактор и книга». В сущности, это была не статья, а справочник с практическими рекомендациями. Вряд ли многие авторы и редакторы воспользовались этим «справочником»: и тираж сборника был мал, и интерес к профессиональной литературе по редакционно-издательскому делу проявляла лишь очень небольшая часть редакционных работников. Да и местные традиции препятствовали внедрению моих рекомендаций. Почти каждое издательство выпускало свои инструкции, где формулировало свои правила, в том числе и правила оформления библиографического аппарата, обязательные для авторов и редакторов. Но работа эта не осталась бесследной. Во-первых, составители первого госстандарта библиографического описания использовали впоследствии мои наработки для обязательного справочного приложения 2 к стандарту 7.1–84. Оно называлось «Библиографические ссылки, библиографическое описание в прикнижных и пристатейных библиографических списках». Во-вторых, материалы статьи вошли в «Справочную книгу корректора и редактора» (М., 1974), а затем и в другие справочные издания по редакционно-издательскому делу с моим участием («Справочная книга редактора и корректора» 1985 года, «Памятная книга редактора» 1988 года, «Справочник издателя и автора» 1999 и 2003 годов). Статья нашла отражение и в «Словаре-справочнике автора» 1979 года, а также в «Издательском словаре-справочнике» 1998 и 2003 годов. Все эти издания широко использовались авторами и редакторами. Так что в конечном счете моя работа достигла адресата. В обзоре отечественной литературы «Теория и практика редактирования» (М., 1970) Р.Г. Абдуллин высоко оценил и справочную, и научную ценность моей статьи.
Просматривая свои бумаги, я обнаружил в них ответ на мое предложение директору издательства «Искусство» подготовить книгу о правилах оформления библиографического аппарата в книгах:
14 декабря 1960 г.Тов. А.Э. Мильчину
Уважаемый Аркадий Эммануилович!
Ваш проспект книги, посвященной правилам оформления библиографии в книге, принят при обсуждении проспектов на редакционном совещании. Издательство считает целесообразным выпуск подобного методического справочного пособия для редакционных работников. Объем книги не должен превышать 9 авторских листов. Редакция включает это издание в план редакционно-подготовительных работ на 1961 год с расчетом выпуска его в 1962 году. Рукопись должна быть представлена Вами до 1 декабря 1961 года. После одобрения рукописи с Вами будет заключен договор.
Директор издательства (А.В. Караганов)
Я совершенно забыл, что у меня был такой замысел. Не помню также, почему я от него отказался. Возможно, я не успевал и, воспользовавшись возможностью напечатать пособие в сборнике «Редактор и книга», решил не выпускать отдельную книгу на такую тему. Впоследствии ее написали библиографы Академии наук и редакторы Физматгиза, а я выступил титульным редактором этого пособия: Госин И.Я., Смирнова М.Н., Черняк Л.Е., Шилина А.Т., Ясельман Э.С. Библиографические сведения в изданиях: Справочно-методическое пособие для издательских работников и авторов. М.: Книга, 1981. 191 с.
«Памятная книжка редактора» (М., 1966)
В 1966 году вышла составленная мною «Памятная книжка редактора». Это была, в сущности, профессиональная записная книжка. На обороте титульного листа значилось: Составлено А. Мильчиным по предложению О. Мешкова. Олег Мешков был слушателем факультета повышения квалификации МПИ в группе, в которой я вел занятия по редактированию. Он, в прошлом капитан дальнего плавания, заведовал редакцией литературы по водному транспорту в издательстве «Транспорт». Молодой, толковый, красивый, с явными литературными способностями, знающий предмет выпускаемых его редакцией книг не только в теории – «о таком заведующем редакцией можно только мечтать», думал я тогда о нем.
Я старался использовать общение с редакторами на этих курсах для того, чтобы выяснять, какие книги они хотели бы получить от нашей редакции. В ответ на мою просьбу такого рода Олег Мешков предложил издать памятную книжку редактора, в самом буквальном смысле памятную, с формами для записей (своих планов, графиков, сведений о рукописях, авторах, рецензентах и т. п.) и небольшим справочным отделом, содержащим сведения, которые для редактора равносильны таблице умножения или системе единиц физических величин: ставки гонорара, основные правила оформления элементов текста и т. п. Цель – помочь организационной стороне редакторской работы. Идея мне пришлась по душе, и я постарался ее реализовать. Тем более что тогда всякого рода настольных книг для записей в продаже не было. К тому же составление такого мини-справочника было в русле вынашиваемого мною уже тогда замысла о создании справочника редактора. Директор издательства М.Я. Телепин был не против того, чтобы я составил такую памятную книжку: затрат на гонорар на нее практически не было. Он согласовал с Комитетом по печати, как тогда требовалось, мое составительство, и за год «Памятная книжка редактора» была создана. Получилась она изящной по формату, почти как обычная записная книжка (9,5 х 12,5 см), чуть больше фотооткрытки. Скромно, но приятно оформил ее наш художественный редактор Николай Дмитриевич Карандашов.
Я послал «Памятную книжку редактора» О.В. Риссу. Мне вообще хотелось подарить это изделие ему из чувства симпатии, а к тому же от него можно было ожидать нелицеприятной дружеской критики. И она последовала в письме от 8 ноября 1966 года:
Теперь воспользуюсь приглашением на обороте титульного листа и выскажу свои соображения о «Памятной книжке». Я вообще ЗА всякие подобные издания, вероятно, потому, что с детства полюбил прекрасный календарь – памятную книжку «Товарищ», имевшую, по-моему, большое педагогическое значение и немало способствовавшую воспитанию юного поколения. Такие издания очень интересны и полезны. Знаю, что при сжатом объеме приходится отбирать самое необходимое и многое упускаешь. Но что хотелось бы видеть в «Памятной книжке редактора», хотя бы за счет экономии в первой части (прографках)?
Очень давно я прочел интересную книжку профессора-геодезиста Витковского «За океан» (она у меня есть). Описывая свое плавание в Америку, он целиком приводит остроумные «Заповеди для пассажиров», которые вручаются одновременно с билетом. Недавно я узнал, что такая доходчивая форма «печатной пропаганды» или «воспитательной работы», называйте, как хотите, – применяется за рубежом до сих пор. Нечто подобное я встречал и в старых памятных книжках. Вот мне и кажется, что в памятной книжке для советского редактора следовало бы две-три страницы отвести высказываниям-афоризмам о редакторской работе – из Горького, Короленко, Лихтенберга, Гете и пр.
Второе – коль скоро это справочник, то в нем обязателен тоже краткий списочек литературы по специальности. По своим встречам и беседам знаю, что редакторы, даже окончившие факультет журналистики, очень мало читают и не знают необходимой литературы. Для вас же, издателей, здесь двойной «профит»: заодно продвигали бы работы издательства «Книга».
Следовало бы, особенно в свете последних решений по НОТу, отвести хоть небольшое место организации труда и рабочему месту редактора. Здесь возникает такой злободневный вопрос: можно ли пользоваться шариковыми ручками? (О нем, кстати, не мешало упомянуть и в книге о корректуре.) Хотя шариковые ручки и узаконены банковскими инструкциями, я убежден, что в полиграфии они зло. И не потому, что надписи стираются. Нет, следы пасты в оригинале и корректуре настолько бледнее чернил, что наборщики пропускают примерно половину правок.
С внедрением шариковых ручек качество типографской правки резко ухудшилось. Да и исправления шариковой ручкой в оригинале для набора видны хуже, чем исправления чернилами. Следовало бы, по крайней мере, собрать на этот счет мнения производственников.
В разделе о технических правилах верстки не мешало бы упомянуть об одном существенном моменте, обойденном технической инструкцией и как раз смущающем редакторов. Дело в том, что мало кто из них знает о рабочем приеме верстальщиков: когда на полосе не хватает строки до формата, они ставят перевернутую очком вниз линотипную строку, а когда, наоборот, строка лишняя, то они перевертывают концевую строку «с ног на голову». В первом случае это сигнал «выгнать», а во втором – «вогнать». И вот представьте себе, этот прием «не доходит» не только до многих редакторов и корректоров, но даже иной раз и технических редакторов. Помечают либо убрать «марашковую» строку, либо перевернуть строку как надо. А полоса так и остается неполной или с лишней строкой.
Пишу об этом так подробно, потому что это типичная и очень распространенная ошибка, против которой надо предостеречь.
Далее, на стр. 163 «Памятной книжки» говорится о правилах отбивки цифр по классам – и совершенно правильно с точки зрения технической инструкции. Но на практике все чаще встречаешь, когда отбивку делают не с пяти цифр, а с четырех (я говорю не о таблицах, где делают «выравнивание»). Кроме того, необходимо предупредить, что отбивка не делается не только в десятичных дробях (я видел – тоже начали отбивать!) и номерах, но и в разных технических обозначениях (например, отбивают ХПС-329 678, а ведь это, по существу, тоже номер). Вот мне и кажется, что во всех подобных случаях надо бы побольше «соломы подстелить», чтобы неопытные редакторы не поскользнулись.
В ответном письме я так прокомментировал замечания О.В. Рисса:
Подавляющее большинство Ваших замечаний справедливо. И если книжка придется по вкусу и когда-нибудь понадобится повторить ее издание, я постараюсь ими воспользоваться.
Правда, афоризмы о редакторской работе лучше разбросать по тексту, чем объединить на нескольких страницах. Так действие каждого будет, пожалуй, сильнее. Единственное, что меня смущает – не будут ли они противоречить сухому, деловому характеру материала справочной части.
А вот за пропуск списка литературы по специальности, который я первоначально планировал поместить, очень себя ругаю. Это большое упущение.
Не совсем представляю себе, какие сведения справочного характера, необходимые для постоянного возобновления в памяти (отбирался материал именно такого характера), можно подобрать об организации труда и рабочем месте редактора. Тут я просто пасую. Условия, в которых работают редакторы, так далеки от нормальных, что говорить об этом довольно сложно. Заповедь насчет чернил и ручек, безусловно, нужна.
Что касается перевернутых строк и строк за пределами полосы, то, пожалуй, сказать об этом стоит, но не в технических правилах верстки, а в кратких рекомендациях приемов компенсационной правки.
В отношении многозначных цифр Вы правы (12.11.66).
Захотелось мне получить отзыв и О. Мешкова, чтобы узнать, насколько исполнение соответствует его замыслу. Но когда я поинтересовался у слушателей из «Транспорта», как поживает О. Мешков, то выяснилось, что он снова ушел в море, вернулся к своей капитанской профессии.
Поначалу казалось, что «Памятную книжку редактора» придется переиздавать постоянно: ведь она рассчитана на ограниченное число записей, да и ряды редакторов пополняются новыми работниками. Однако большого отклика начинание с «Записной книжкой редактора» не имело. Продолжения – тоже.
Сама форма распространения книг препятствовала этому. Она была рассчитана главным образом на активных покупателей, постоянно посещающих магазины. Не говоря уже о том, что, как я уже упоминал, книги по издательскому делу пылились в отделах книг по легкой промышленности, куда по книготорговой классификации была отнесена полиграфическая промышленность, а вместе с ней и книги по издательскому делу. Активность от покупателя требовалась двойная. А рекламой издательство «Книга» тогда заниматься еще не научилось. Если в Москве с продажей книг по издательскому делу все обстояло более или менее благополучно, то в других городах издательские работники были практически отрезаны от изданий своей профессиональной литературы.
Записные книжки большого формата, издаваемые организациями и учреждениями, а потом появившиеся и в широкой продаже, вполне подходили и для редакторов, что делало бесперспективным продолжение издания такого рода, как упомянутая «Памятная книжка редактора». Справочный отдел в ней был невелик. Это вызвало критические замечания читателей, которые испытывали в большей степени потребность в справочных сведениях, чем в формах для рабочих записей, для которых годятся любые блокноты и записные книжки общего характера. Это и привело к тому, что последующие издания с заглавием «Памятная книжка редактора» (1980) и «Памятная книга редактора» (1988) стали чисто справочными изданиями, включающими сведения, которые постоянно нужны редакционным работникам.
Отзывов читателей в издательство также не поступало. Я в письме к О.В. Риссу взывал:
…не слышали ли Вы хоть каких-нибудь отзывов о «Памятной книжке редактора»? Ее раскупили в Москве мгновенно. Недели две назад звонили мне из издательства «Недра», просили хотя бы показать один экземпляр: может быть, сами скопируем, говорят. Но какой-нибудь оценки, несмотря на призыв, не слышно. А ведь хочется знать, как расценивается работа в деле. В ней ведь собрано все известное, все дело в обработке материала, форме его преподнесения. Если придется Вам что-либо услышать, напишите мне, пожалуйста. Я просто изнываю от желания узнать, чего же стоит моя работа, что в ней хорошо, что плохо (13.02.67).
«Справочник редактора»
История этой книги, замысел которой я так и не реализовал полностью, – это, в сущности, история моей жизни. Замысел этот возник у меня вскоре после того, как я начал работать редактором.
Почему это произошло?
Конечно, точно восстановить причины я вряд ли смогу, но примерно представить ход моих раздумий можно.
Я испытывал на себе, как важно для производительной работы редактора не разыскивать нужные сведения по разным справочникам, а иметь их под рукой в одном компактном издании. Конечно, в него невозможно было включить все мыслимые справочные сведения, но собрать в нем те, какие наиболее часто нужны редактору любого издания, было вполне реально.
Такая книга, думал я, несомненно, относится к самым необходимым изданиям для редакционно-издательских работников. Она будет пользоваться безусловным спросом.
Я хорошо знал те справочные книги, которые уже были выпущены и которыми пользовались редакторы; я был не только их потребителем, или пользователем, как сказал бы компьютерщик, но и редактором некоторых из них и отчетливо видел их слабости – недостаточную систематичность (а отсюда неполнота и случайность сведений), рекомендации без должных обоснований, опора на ограниченный круг изданий (отсюда узость примеров).
Я же чувствовал уверенность, что смогу эти слабости преодолеть. Это с одной стороны.
С другой стороны, будучи человеком с комплексами, я, как уже писал выше, склонен был низко оценивать свои авторские литературные способности и возможности; напротив, составление справочника я считал работой, которая мне по силам и в которой мой характер будет мне не мешать, а помогать.
Итак, справочник нужен редакции (она по самому смыслу своего существования призвана его выпустить), нужен мне как предмет приложения сил, нужен читателям.
В 1966 году я составил развернутый план «Справочника редактора» и даже послал его Олегу Вадимовичу Риссу для критики. План этот занял 5 стандартных машинописных страниц и сохранился в моем архиве. Вот он:
План «Справочника редактора»
(справочные сведения о книге, необходимые редактору для успешной работы над превращением рукописи в издание)
Конечно, сегодня я бы раскритиковал этот план за пробелы, за некоторые отклонения от системы, но на то время это была неплохая попытка систематизации и организации справочных сведений для редакторов в одном справочнике.
Олег Вадимович в письме от 11.11.66 так оценил этот план:
Он разработан настолько досконально и методично, что я просто растерялся, не зная – к чему «придраться». Все же, поскольку это справочник, хочу поделиться своими наблюдениями о том, в чем слабоваты редакторы. Во-первых, в раздел «Элементы текста» следовало бы включить вопрос о терминологии. Делаю это предложение с тем большим основанием, что недавно ознакомился (с опозданием, увы!) с интересной книгой: Д.С. Лотте. Основы построения научно-технической терминологии. М., 1961. Оказывается, более 30 лет выходят списки (?) терминов и стандарты на них, но редакторы, как правило, этих пособий не знают, не пользуются ими и путаются в терминологии. Вопрос важный, и редакторам в нем помочь надо. В разделе о редакционном процессе я бы уделил раздел проверке точности приводимых данных (акрибии). Это тоже стало бедой редакторского состава. Читаю книги Лениздата и поражаюсь беспечности наших редакторов. Страшно путаются в фамилиях, датах и т. д. В одной книге было напечатано, что М.И. Калинин, выступая на совещании в 1932 году, говорил… о стахановском движении. Вероятно, в этом разделе следует дать насколько методических советов о проверке и указать подручный материал.
О редактировании рукописи Вы не упоминаете – это нарочно?
Сейчас возрастает роль рекламы; кажется, вышла какая-то книга даже. Может быть, стоит в VI разделе что-то сказать и о рекламе.
Опять же в связи с увеличением НОТ что-то надо сказать и об организации редакторского труда. ‹…›
Конечно, дело интересное и полезное, но надо оговорить, что это справочник редактора книги. Ведь прочих редакторов (а их множество в газетах и журналах) Вы оставляете без внимания. А может быть, перекинуть какой-то мостик и к ним? Хочется, чтобы книга нашла больше читателей.
Поблагодарив Олега Вадимовича за эти замечания и пожелания, я написал:
… название все же оставляю без «книги», а в аннотации или предисловии оговорю, что это краткая энциклопедия книжных знаний, большая и значительная часть которых в полной мере относится ко всем произведениям печати и будет полезна также работникам газет и журналов, хотя основной читатель – редактор книжного издательства. Впрочем, круг читателей практически должен быть шире – вообще издательские работники и авторы. Не случайно даже к «Памятной книжке редактора» проявили большой интерес в типографии, и наши производственники даже опасались, что будет большая недостача тиража (13.11.66).
Однако работа над справочником не складывалась:
…в библиотеке теперь, к сожалению, почти не бываю, хотя все собираюсь наладить регулярное посещение. Творческой собственной работой занимаюсь урывками, и очень боюсь, что «Справочник» не успею написать за полтора года. Состряпать можно, а вот написать на основе изучения сотен книг, как хочется (по типу статьи в сборнике «Редактор и книга» [статья «Библиографические ссылки»]), – для этого нужно ежедневно хотя бы несколько часов отводить справочнику (13.11.66).
И чуть позднее тот же мотив:
У меня производственные дела отнимают так много времени и сил, что на большую работу над справочником просто ничего не остается, так что как мне удастся выполнить намеченную программу – не знаю, и это страшно тяготит. Мне-то хотелось, чтобы каждый раздел был результатом овладения всем кругом литературы вопроса и изучения издательского опыта на основе просмотра большого числа книг. А времени нет. И как отбирать книги для просмотра, как из миллионов выбрать те, что могут дать материал для обобщений и рекомендаций, и где практически просматривать книги – ума не приложу, хочется сделать все основательно, продуманно, так, чтобы действительно помочь практике, дать редакционным и не только редакционным работникам настольную книгу, которая вобрала бы в себя весь многообразный издательский опыт, подвела бы под него базу. И вот ничего не успеваю. И каждый раз находятся причины, чтобы не выполнить зарок – написать заветную страницу за день. А время неумолимо движется. В общем, жалуюсь, но не ради сочувствия, а просто потому, что накопилось на душе, а я особенно на эти темы ни с кем не разговариваю (письмо к Риссу от 11.12.66).
Статья «Библиографические ссылки», о которой я уже рассказал выше, была одной из ступенек к «Справочнику редактора», о создании которого я по-прежнему мечтал.
Я прочитал все или почти все опубликованные к тому времени статьи и книги на эту тему, но, не удовлетворенный прочитанным, стал подбирать все виды ссылок, чтобы сформулировать, как их лучше оформить, чтобы и читателю было удобно к ним обращаться, и издательство не страдало из-за пустых потерь площади. Кроме того, хотелось предоставить издательским работникам возможность выбора из всех применяемых на практике форм. И это мне в основном удалось.
До этого, читая одни книги и просматривая другие, попавшие в руки, накопил огромный материал (страниц сто, не меньше) о форме и разновидностях примечаний и комментариев.
Настроен я, таким образом, был весьма серьезно, хотя многое представлял еще весьма смутно. И то и другое определилось в письме к Риссу от 08.01.67:
Сегодня составлял список того, что предстоит прочитать в ближайшее время для «Справочника» и для самообразования, и подумал, что он будет неполным, если я не буду убежден, что просмотрел все изданное Ленинградским научно-исследовательским институтом книговедения. Нет ли у Вас такого списка? Или, может быть, Вы знаете, как его разыскать? Каталоги вряд ли содержат такую выборку. А я испытываю глубочайшее уважение ко многим из тех, кто работал в этом институте. Они много сделали для книговедения и издательств и кое-что из этого, к сожалению, утрачивается.
В этом же письме я упоминал о необходимости готовить переиздание «Справочной книги корректора» К.И. Былинского и А.Н. Жилина (М., 1960), запланированное нами в перспективном плане. В начале 1967 года мысль о переориентировке с переиздания «Справочной книги корректора» К.И. Былинского и А.Н. Жилина на «Справочную книгу корректора и редактора» еще не возникла, и я не предполагал, что смогу в известной степени реализовать таким образом некоторые свои задумки, относящиеся к «Справочнику редактора». Я продолжал мечтать и размышлять об этом справочнике, но по-прежнему продвигался очень медленно. На это я жаловался Риссу 06.02.67:
Успеваю мало. Справочник не двигается: не хватает железной дисциплины и силы отказаться от разных «мелких» удовольствий (вроде чтения художественной литературы, посещений театров изредка и т. п.). К тому же я поставил перед собой цель – овладеть необходимым материалом логики и психологии. Поэтому сейчас, в начальный период, выхода быть не может. Он появится, может быть, через десятки книг, если так можно выразиться.
Рисс не остался безразличным к моим намерениям штудировать литературу и прислал мне в письме от 10.02.67 список превосходных работ; часть из мне была уже известна, но других я не знал. Вот фрагмент этого письма Олега Вадимовича:
…одолело меня сомнение, все ли источники Вам известны по психологии и методике чтения. Вдруг чего я Вам не подсказал. Называю некоторые, если случайно их нет в Вашем списке.
Шварц Л.М. Психология навыка чтения. Л., 1941.
Шварц Л. Психология и оформление книги // Психология. 1932. № 1/2.
Лурия А.Р. Очерки психофизиологии письма. М., 1950.
Чернышев В.И. В защиту живого слова. СПб., 1912.
Жебунов А. О процессе чтения и обучения грамоте // Родной язык в школе. Сб. 3. М., 1927.
Кравков С.В. Глаз и его работа. М.; Л., 1950. (С. 73, 338, 340).
Никитин А. Исследования учебных книг в гигиеническом отношении. [Б.м.], 1907.
Исследования по психологии восприятия. Сб. Изд-во АН СССР, 1948.
Зрительные ощущения и восприятия. Сб. М., 1935.
Ушинский К.Д. Собр. соч. Т. 2 (С. 376–484 – о внимании). М.; Л., 1948.
Гинкен Ант. О чтении и книгах. Вып. 1. СПб., 1913.
Реформатский А.А. Длина строки и гарнитуры шрифта как условие удобочитаемости // Полигр. производство. 1933. № 1.
Вахнин И.Л. К вопросу изучения утомляемости при чтении… // Сов. вестник офтальмологии. Т. 4, вып. 1. 1934. С. 63–72.
Рябушкин Т.В. Как читать статистические цифры. М., 1954.
Ричардсон Ч. О выборе книг и о том, как их читать. СПб., 1913.
Вот сколько набралось, но, конечно, не все Вам пригодится. Во всяком случае, постепенно, может быть, одолеете.
Благодаря Рисса за список в письме от 13.02.67, я написал, что намерен все перечисленное прочитать обязательно:
Не всегда находишь нужное для осмысливания редакционной работы, но непременно обогащаешься мыслями. Увлекательная наука – психология, но сложная. Очень жалею, что не занялся ею раньше. У меня теперь два конька: психология и логика. Мне они представляются как раз такими, на которых только и можно ехать к успеху в редакционной работе над нехудожественным произведением.
Тут же я напомнил Риссу о его обещании сообщать кое-какие пожелания редакторов относительно «Справочника редактора». Он ответил 01.03.67:
Насчет «Справочника редактора» боюсь, что слишком Вас обнадежил. Дело обстояло так, что одна из наших редакторш, М.А. Шаталина, обратилась ко мне по частному вопросу: чья фамилия должна стоять раньше – составителя или научного редактора, если книга серийного издания? Ответ она не нашла ни в «Памятной книжке редактора», ни на с. 100–102 «Справочной книги корректора». Я заметил ей, что такие вопросы следовало бы адресовать будущему «Справочнику редактора», да и вообще неплохо было бы собрать среди редакторов пожелания составителю. Она обрадовалась и сказала, что, конечно, надо поговорить.
Но так как Рисс тогда заболел, узнать о результатах этих разговоров я не мог. Я все же постарался не оставить вопрос М.А. Шаталиной без ответа, написав Риссу 05.03.67:
Вопрос М.А. Шаталиной несложен для ответа. Конечно, фамилия составителя сборника должна в большинстве случаев идти раньше фамилии научного редактора. Составитель – тот же автор если не книги, вернее – произведения, то издания. Редактор же работает над тем, что сотворил составитель. Так подсказывает здравый смысл. Руководствоваться тут нужно указаниями межреспубликанских технических условий «Выходные сведения в издательской продукции». Мы недавно их издали, а теперь, в марте, должны сделать новый тираж. Их рассылают издательствам бесплатно. Как только отпечатают, вышлю Вам обязательно. Авось пригодится когда-нибудь. Я не исключаю, правда, случай, когда научный редактор выступал как руководитель издания, и составление проходило под непосредственным руководством этого редактора. Но тогда и определение должно было быть иным: Составил такой-то под руководством такого-то. В «Памятной книжке редактора» я как раз собирался поместить справочные сведения, но из-за того, что в это время технические условия пересматривались, был лишен такой возможности. В «Справочнике редактора» предполагаю поместить непременно. Любые пожелания будут для меня очень ценны. Поэтому очень Вам благодарен за такое содействие.
Увлечение мое психологией и логикой тем временем продолжалось, о чем свидетельствует письмо к Риссу от 26.02.67:
Одолеваю книги по психологии и логике. Много интересного узнаю. Не перестаю поражаться тому, как обогащают эти науки. Вот только раньше нужно было за это взяться. Читаю и дома, и в метро, но времени маловато. К вечеру все же теряешь работоспособность наполовину, если не больше. Голова быстро начинает падать на книгу, что называется, носом начинаю клевать.
Попытки писать «Справочник редактора» я не оставлял, о чем и писал Риссу 21.05.67:
Я наконец собрался приступить вплотную к «Справочнику», а то дни летят, а я не сдвигаюсь с «мертвой точки». Дал себе зарок хоть страницу в день да извести. Пусть сыро, неполно, но писать, писать, писать. Правы те, кто это советует. И не только потому, что, если не писать, теряешь навыки, утрачиваешь даже крупинки мастерства, которыми владел. Пожалуй, еще важнее потеря чувства обязательности работы, необходимости ее, как воды, хлеба, воздуха. Только в этом случае преодолеваешь инерцию мертвой точки без особых усилий.
Однако в конце января 1968 года в письме к Риссу я печально констатировал:
Справочник покоится в пыли. Нужно бы начать, а что-то духу не хватает.
Из письма к Риссу 03.05.68:
Над справочником я практически не работаю, хотя в этом вижу предмет приложения своих сил, полезный для других в наибольшей степени.
Из письма к Риссу от начала ноября 1968 года, после 4-го:
…Работа поглощает столько сил, что на писание ничего не остается. Писание ведь требует систематичности. Думаю, думаю, думаю. То ли бросать преподавание, то ли не бросать. Оно все же много дает. Заставляет все время думать, писать, продвигаться в понимании редактирования, читать разнообразную литературу.
Однако все мое время поглотила подготовка переиздания «Справочной книги корректора», которую я дополнил многим из того, что планировал для «Справочника редактора», благодаря чему и добавил в заглавие «…и редактора», из осторожности поставив редактора на второе место: чтобы не принимали все рекомендации, правила, советы за то, что составляет содержание редакторского труда. Книга эта вышла в 1974 году, и я еще вернусь к рассказу о ней. Эта работа стала для меня шагом на пути к «Справочнику редактора», точнее частичной его заменой. Такую же роль сыграли и «Памятная книга редактора», «Словарь-справочник автора», «Издательский словарь-справочник», «Справочник издателя и автора». О них речь пойдет отдельно. В наибольшей степени приблизился к «Справочнику редактора» «Справочник издателя и автора», хотя и он далек был по своему охвату материала от первоначального замысла и плана, о чем говорил его ограничивающий тему подзаголовок: Редакционно-издательское оформление издания. Все рекомендации, советы и правила опираются в нем на исследования массива книг с функциональной точки зрения, что я и ставил себе задачей, но все же многие справочные сведения, необходимые редактору, издательскому работнику и автору, в него не вошли. Но думать сейчас об осуществлении своего старого замысла по ряду причин поздно.
Глава «Вычитка» для учебника корректуры (1966)
Почти одновременно с «Памятной книжкой редактора» занимался я подготовкой главы о вычитке в учебнике корректуры для издательских техникумов. Предложил мне написать главу Борис Георгиевич Тяпкин, преподаватель МПИ. Он сколачивал авторский коллектив, руководителем которого собирался быть как титульный редактор. Не исключаю, что предложение было продиктовано желанием заручиться поддержкой внутри издательства. Но я согласился, так как учебник все равно нужно было создавать по плану выпуска учебной литературы. К тому же мне хотелось обобщить свой опыт вычитки, накопленный в корректорской издательства «Искусство». Без ложной скромности могу сказать, что некоторые редакторы добивались, чтобы их рукописи вычитывал именно я (я уже упоминал об этом в главе, посвященной моей работе в корректорской). Мне это льстило, а объяснялось просто: наряду с вычиткой я много делал для устранения стилистических погрешностей, которых в рукописях книг по изоискусству было множество. Другие вычитчики помогали в этом отношении меньше. Мне же это было интересно и компенсировало невозможность работать по специальности напрямую. Но для написания главы было важно другое: в процессе вычитки я старался осмыслить свои действия и постепенно составил представление о том, чему нужно в этом отношении обучить будущих корректоров, поскольку вычиткой в издательствах практически приходится заниматься именно им. До этого о вычитке оригинала более или менее системно писал только Н.Н. Филиппов в своем «Руководстве по книжной корректуре» (М.; Л.: Гизлегпром, 1938), в которое входила глава «Вычитка корректуры». К сожалению, я не располагал тогда этой книгой и не мог отталкиваться от нее при написании своей главы. Пришлось самому изобретать велосипед. Мне кажется, что он получился мобильным.
Сравнивая сейчас мою главу с главой Н.Н. Филиппова, вижу, что знакомство с ней облегчило бы мою работу. Наверно, нужно было мне познакомиться и с книгой М.М. Каушанского «Издательская корректура» (М., 1934), о существовании которой я тоже ничего не знал. Определение задач вычитки Н.Н. Филиппов как раз заимствует из Каушанского. И все же не могу не отметить, что, говоря о методике вычитки, Н.Н. Филиппов больше внимания уделил редакционной стороне ее, чем собственно методике.
В конечном счете в двух главах о вычитке во втором издании учебника (в первом издании этому была отведена всего одна глава) мне, кажется, удалось четко определить, что такое вычитка, охарактеризовать ее значение для редакционно-издательского процесса, место в нем, сформулировать задачи этого процесса, показать, что вычитка – это завершение редакторской работы над рукописью. В главе о методике и технике вычитки были выделены операции, из которых должна складываться вычитка, раскрыто их содержание и приемы работы, особенное внимание уделено методам изучения оригинала, технике и методике чтения оригинала (названы семь основных методических принципов вычитки).
«Здесь печатается “Правда”»
Заведующий сектором полиграфии Отдела пропаганды ЦК КПСС М.Н. Яблоков в 1966 году созвал у себя небольшое совещание руководителей полиграфической промышленности и ее крупнейших предприятий с участием директора издательства «Книга» и поставил задачу к 50-летию Октября в 1967 году выпустить книги об орденоносных полиграфических предприятиях – Первой Образцовой, «Правде», Фабрике детской книги (в Москве), типографии имени Ивана Федорова и «Печатном Дворе» (в Ленинграде).
Задача была очень сложной потому, что времени оставалось мало, вдобавок нужны были талантливые авторы, а охотников писать такие книги среди них не было или мы их не знали. Но худо-бедно для всех книг редакция нашла авторов-журналистов. А вот директор типографии газеты «Правда» Борис Александрович Фельдман предпочел организовать авторский коллектив из работников типографии.
О том, что из этого получилось, я писал О.В. Риссу 28.06.67:
…Самая большая беда с пятой [книгой] – о «Правде». Они решили писать сами, ничего не написали, вернее, дали сырье. И теперь настаивают, чтобы я ими целиком занялся, помог написать.
Поясню, почему выбор Б.А. Фельдмана пал на меня как на редактора и одного из авторов. Я помогал Борису Александровичу писать его книгу «Технология производства массовых иллюстрированных журналов» (1956), о чем я уже рассказал выше, в главке «Моя редакторская работа в 1956 году». Мне идея Фельдмана не очень понравилась, или, точнее, очень не понравилась. И потому, что я не обладаю публицистическим даром и журналистским опытом, а только при этом условии можно увлекательно рассказать о типографии и ее людях. И потому, что у меня и своей работы в издательстве было сверх головы. К тому же это грозило срывом отпуска. Вплотную разговор о моем участии в издании этой книги зашел в июне 1967 года, когда до выпуска книги к юбилею оставалось несколько месяцев.
Но против натиска Бориса Александровича Фельдмана устоять было очень трудно, да еще мне с моим мягким характером. Фельдман обладал бешеной напористостью. Помню, мне однажды пришлось ехать с ним в машине, и он сам вел ее. Так вот, он ни за что никому не уступал дорогу. Готов был столкнуться лоб в лоб, но не уступить. Не выдерживали, во всяком случае в тот раз, другие водители, уступали ему дорогу.
На мою долю, помимо редактирования глав других авторов, выпала задача написать главу об истории типографии.
Но сначала Фельдман распорядился, чтобы инженер производственного отдела провела меня по всем типографским цехам и детально познакомила со всем, что там делается. Без этого мне трудно было бы оценивать главы других авторов, да и только так можно было составить о типографии четкое и конкретное представление. В конечном счете я увлекся новой задачей, даже подружился с некоторыми авторами, в первую очередь с заместителем главного инженера и начальником лаборатории Анатолием Григорьевичем Эмдиным, который очень охотно мне помогал в трудных случаях, объяснял непонятное.
О лучших работниках типографии написала в виде коротких очерков на полях редактор «правдинской» многотиражки Р.В. Левина. Она же предоставила в мое распоряжение подшивки многотиражки, кроме довоенных, которые мне пришлось доставать в Ленинской библиотеке. На основе прочитанного я и написал очерк истории типографии, включая предысторию, так как типография, в которой печаталась «Правда» в 60-е годы прошлого века, была построена в 30-е годы того же века и начала работать только в 1934 году.
В начале августа 1967 года я ушел в отпуск и уехал в Запорожье к маме. Риссу я писал:
Отдых будет неполным, приходится брать с собой материалы для брошюры о «Правде». И их еще недостает. Будут еще присылать вдогонку. А что получится – бог его знает. Это не мое амплуа, а вот вынужден по собственной глупости и мягкости играть.
Эту тему я продолжил в следующем письме к Риссу (10.08.67):
Отдыхаю я в общем хорошо. Правда, обычно я… занимаюсь только поделками из дерева и чтением художественной литературы, стараясь заполнить бреши, которые неизбежны при московском житье-бытье. На этот раз все не так. Вынужден был привезти… ворох материалов для брошюры о типографии газеты «Правда» и каждое утро упражняться не деревянными поделками, а тяжелыми для меня попытками создать что-то мало-мальски приемлемое, тяжелыми главным образом потому, что я владею материалом лишь отчасти, а помощи от типографских товарищей получаю довольно мало, а также из-за отсутствия публицистических способностей в той мере, в какой это необходимо. Вот и мучаюсь. Написал всего десять страниц вступительной, первой главы и вчера послал в издательство «Правда» для разгрома. А дальше дело застопорилось, хотя отступать мне некуда. Приходится ломать голову.
В начале октября (письмо не датировано) я оправдывал краткость своего письма к Риссу тем, что «оба выходных дня корпел над рукописью, посвященной типографии “Правды” – не то редактировал, не то писал». А 31 октября 1967 года подробно описал, как проходила заключительная стадия выпуска этой книги:
Наконец-то подошла к концу эпопея с книгой «Здесь печатается “Правда”». Последние дни были вообще сумасшедшими. В пятницу утром я поехал в типографию «Правды», а вернулся домой только вечером в субботу, ни на минуту в течение 36 часов не сомкнув глаз вместе с художником, техническим редактором и очень милым заведующим лабораторией «Правды», который очень мне помог. Не успел я вздремнуть, как привезли продолжение корректуры. Пришлось читать ночью. А утром снова на «Правду». Дело в том, что директор издательства и типографии Б.А. Фельдман решил во что бы то ни стало преподнести книгу гостям 1 ноября, когда типографии будут вручать знамя навечно. 25 октября мы сдали в набор рукопись, еще не имея иллюстраций, а затем пошло-поехало – гранки, клише, макет, верстка, сверки, чтение рукописи влиятельными лицами. И так далее. И тому подобное. Очень я устал. Сейчас какая-то депрессия. Но работать было приятно, даже радостно и не утомительно. Усталость навалилась потом. В результате завтра нужно будет подписывать сигнальный. Конечно, материал жизненный такой, что книгу можно было создать по-настоящему хорошую. Сейчас же она скорее получится красивой по виду, а по тексту, над которым я корпел и бился, – не очень. Хочу, как только представится возможность, послать Вам эту книгу в подарок. Правда, немного боязно. Я ведь искренне увлекся материалом, а получилось-то, наверно, не очень хорошо. Во всяком случае, работал я не из-за денег, на общественных началах, тратя все свое свободное время, и вытащил книгу, которая могла бы появиться в свет, только если бы за нее взялись писатели, журналисты, а не тот коллектив, который стоит на титульном листе. Вот почему я не сумел раньше продолжить свое прошлое короткое письмо.
Олег Вадимович, получив от меня в подарок книгу, сразу же откликнулся письмом, одобряющим ее оформление, но не затрагивающим содержания, так как он не успел еще ее прочитать.
Книга, которую я сначала называл брошюрой, на самом деле больше походила на альбом с большеформатными репродукциями фотографий, сделанных выдающимися фотомастерами «Огонька». Они давали представление о громаде цехов.
Поблагодарив Рисса за поздравление с выходом книги, я, еще раз подтвердив, что «текст ее действительно оставляет желать много лучшего», попросил его не тратить время на чтение. Но не тот человек Рисс, чтобы не прочитать книгу о типографии, коль скоро он сам типографский работник. И он не только ее прочитал, но и прислал мне письмо со множеством замечаний и соображений насчет текста (16.11.67):
Вы напрасно принижаете содержание книги «Здесь печатается “Правда”». Оно, конечно, не так броско, как оформление, и сделано, быть может, суше, но несет, что называется, хороший информационный заряд. Во всяком случае, наши дамы из химлаборатории (наиболее интеллигентная часть Лениздата), которым я на день дал книгу, не только с интересом прочитали все, что написал А.Г. Эмдин, но и сделали, по их признанию, полезные выписки.
Я тоже с увлечением прочитал страницы, посвященные строительству новых корпусов «Правды» в 1930-х годах, тем более что сам побывал там сразу после вселения редакции в новые хоромы. Вероятно, недостаток времени не позволил найти более разнообразные формы подачи материала, но меня прямо-таки очаровала маленькая новелла на стр. 135 «Тысяча девятьсот тридцать второй год». Если бы эти «новеллы» в корешок («Династия правдистов») были бы более подробно разработаны (а что много интересного осталось за бортом, сужу по юбилейному номеру «Правдиста» за 1947 год и старым номерам «Журналиста», которые у меня сохранились), то в дополнение к полиграфическому и художественному оформлению книга блистала бы и литературным оформлением.
Не могу, к сожалению, не отметить досадный конфуз, который в иных условиях дорого бы стоил. На стр. 87 рядом с отзывом о типографии слушателей комсомольских курсов приведен и отзыв приезжавшего в Москву французского министра Лаваля. А вот что сказано о Лавале в «Энциклопедическом словаре»: «Лаваль Пьер (1883–1945) – франц. полит. деятель, фашист, предатель франц. народа. После освобождения Франции от герм. оккупации казнен за государственную измену». Кто это Вам подсунул Лаваля? Ясно, что его мнение в записи в Книге почетных посетителей, как говорится, нынче «не играет».
Смущает меня фотография на стр. 61. На ней изображен дом № 10 по Ивановской улице (угол Кабинетской). Возможно, что там в 1912 году и печаталась «Правда». Но типография Березина находилась в доме № 14. Там в 1916–1917 гг. печаталась газета «Русская воля» (это я хорошо знаю, так как писал дипломную работу об этой газете), а 25 октября «Русская воля» была закрыта и ее типографию занял Военно-революционный комитет для печатания «Правды». Далее там помещалась «Петроградская (и «Ленинградская») правда», а в 1939–1943 гг. здесь, в этом доме, я работал в типографии «Смены». Дом мне знаком с подвала до чердака. Знаю я и его историю. Таким образом, на с. 65 неправильно сказано, что до переезда в Москву возобновленная «Правда» снова печатается в той самой петроградской типографии, где начала свою славную жизнь. А вот что писал в «Правдисте» № 88 5 мая 1947 г. метранпаж В. Приходько: «В 1910 году я работал в Петербурге… в типографии Березина (Ивановская, 14)…» Значит, все-таки на фотографии не тот дом?
Замечания Рисса прибыли вовремя и пришлись очень кстати. Я написал ему 19.11.67:
Огромное спасибо за письмо. Мы завтра будем вносить исправления для печатания тиража книги (Вы получили экземпляр из небольшой пробной части), и я смогу учесть Ваши замечания: заменить фотографию здания типографии, вычеркнуть имя Лаваля, сделав его высказывание безымянным. У нас вообще в спешке проскользнуло много всяких ошибок, и в основной части тиража мы их непременно устраним (те, что заметили, конечно). В общем, спасибо большущее за своевременную подсказку.
В заключение не могу не рассказать показательный эпизод из истории подготовки этого издания. Б.А. Фельдман решил на всякий случай (а может быть, так полагалось по его статусу) показать текст рукописи книги руководству редколлегии газеты «Правда». Читал ее тогдашний первый заместитель главного редактора «Правды» Борис Иванович Стукалин. Он сделал одно замечание – приказал выбросить материал о поездке делегации правдистов в Америку для знакомства с тамошними газетными типографиями, с опытом их работы для того, чтобы все полезное использовать в строящейся типографии «Правды». Интересный материал об этом был напечатан в многотиражке «Правдист», и я использовал его для очерка истории типографии. Мне он казался очень ценным, но именно его пришлось выбросить: помешала холодная война, нежелание наших идеологов извещать, что мы чему-то полезному научились у американцев.
«Типовое положение о подготовке рукописи к изданию»
Руководство Комитета поручило подготовить такое Положение главному редактору Главной редакции общественно-политической литературы Комитета по печати (этой Главной редакции непосредственно подчинялось наше издательство) Арсению Сергеевичу Махову. Это был один из первых шагов Комитета по упорядочению деятельности издательств, внедрению некоей единой дисциплины. Положение должно было сформулировать единые требования к оригиналам, а значит, могло служить нормативным документом во взаимоотношениях издательств и типографий. А.С. Махов сформировал авторский коллектив для написания документа. Включил в него и меня. Сейчас уже не могу припомнить, почему это произошло. Издательство наше считалось третьестепенным. Видимо, каким-то образом Махову стало известно, что наша редакция по издательскому делу готовила такое же Положение к Всесоюзному совещанию работников издательств и полиграфической промышленности в 1955 году, о чем я уже рассказал выше. Могу предположить, что порекомендовал включить меня в состав авторов Александр Павлович Рыбин, экс-начальник Главиздата Министерства культуры СССР, предшественника Комитета по печати в руководстве издательско-полиграфической отраслью, хотя тогда в разработке документа я участия не принимал, был только редактором. Так или иначе, я вошел в авторский коллектив. Между его членами были распределены разделы Положения. Мне, кажется, достались разделы «Предварительная работа издательства с автором», «Прием рукописи от автора», «Работа издательства над корректурными оттисками». Но главная моя задача была в редактировании Положения, а для этого нужно было учесть многочисленные замечания издательств. Обычно руководители издательств не придавали проектам таких документов никакого значения и поручали сообщать замечания по ним второстепенным сотрудникам издательств, но на этот раз они отнеслись к проекту более чем серьезно.
У меня сохранился экземпляр проекта с вклеенными в него дополнениями и вписанными изменениями. Только дополнительных пунктов пришлось внести 35(!). А изменений текста не сосчитать.
Память плохо сохранила подробности, но в моем архиве в проект Положения с поправками оказались вложены два документа: 1) приглашение издательской секции Центрального правления НТО полиграфии и издательств на заседание для обсуждения проекта положения; 2) конспект моего доклада на этом совещании.
Они многое проясняют в том, как готовился проект положения, кто в этой подготовке участвовал и т. д.
Приглашение гласило:
Издательская секция Центрального правления НТО полиграфии и издательств 23 сентября 1966 года в 14 часов 30 минут проводит расширенное заседание секции по обсуждению проекта «Положения о подготовке рукописи к изданию».
Заседание секции состоится в помещении Московского полиграфического института (Садово-Спасская ул., д. 6, 2-я аудитория).
С сообщением о проекте «Положения о подготовке рукописи к изданию» выступит зам. главного редактора издательства «Книга» Мильчин А.Э.
Просим Вас направить на указанное заседание представителя издательства, предварительно ознакомив его с проектом «Положения о подготовке рукописи к изданию».
Председатель издательской секции ЦП НТО полиграфии и издательствБ. ГОРБАЧЕВСКИЙ
Конспект моего сообщения был таким:
1. Как создавался проект нового положения.
Разработка проекта была поручена Главной редакции общественно-политической литературы. Главная редакция привлекла для подготовки проекта комиссию в следующем составе: Г.А. Виноградов, В.А. Маркус, А.Э. Мильчин, В.В. Попов, Н.М. Сикорский, от Главной редакции общественно-политической литературы Н.И. Алексеев. Впоследствии в один из разделов внес свою лепту И.Б. Эйдельнант. После длительных споров и обсуждений, подчас бурных, сошлись на том варианте, который перед вами.
2. Какие общие задачи ставила себе комиссия, создавая проект нового положения?
а) Четко определить суть каждого этапа прохождения рукописи в издательстве.
б) Не обюрокрачивая редакционно-издательский процесс, регламентировать то, без чего прохождение рукописи в издательстве оказывалось бы в худших условиях.
в) Точно сформулировать права и обязанности автора и издательства в ходе редакционно-издательского процесса, чтобы и издательство не страдало, и автор был огражден от произвола.
3. Что же нового в «Положении» по сравнению с инструкцией 1955 г. «Подготовка рукописи к изданию» (приказ Министерства культуры № 280 от 13 мая 1955 г.)?
Исходя из общих задач, комиссия стремилась сделать положение в целом более детализированным, более полным по сравнению с инструкцией 1955 г.
Нетрудно увидеть, что в «Положении»:
а) Раскрыта предварительная работа издательства с автором (раньше акцент делался на порядке заключения договора – и только), установлены сроки рассмотрения авторских заявок, оформления договоров, введен пункт о предварительной калькуляции для учета экономических результатов издания (всего этого в инструкции не было).
б) Во избежание всевозможных затруднений в процессе подготовки рукописи к изданию более детально определены требования к оформлению автором рукописи и авторских подлинников иллюстраций; установлены сроки рассмотрения и оценки рукописи с этой стороны.
в) Введен материал о технической подготовке рукописи к производству и изданию.
г) Включен раздел об особенностях организации редакционно-издательского процесса при выпуске изданий по методу оригинал-макета.
д) Везде установлены сроки и ответственность исполнителей.
Итак, общая детализация и установление сроков – это первое отличие нового «Положения».
Второе отличие – в том, что положение формулирует суть и назначение важнейших этапов издательского процесса – редактирования, рецензирования, технической подготовки рукописи к производству и изданию. Этого не было в старой инструкции.
Третье отличие – в «Положении» нет разделов об отдельных видах изданий, как было в инструкции 1955 года (собрания сочинений, переводы), поскольку задача «Положения» – дать общие правила, равно применимые для изданий любого вида.
Четвертое отличие – более строгая структура.
Конечно, влияние всякой инструкции на практику относительно. Все же хорошая инструкция помогает лучше организовать труд, избежать потерь.
Комиссия стремилась создать именно такую инструкцию. Насколько это удалось, покажет практика. Многое зависит и от сегодняшнего обсуждения. Замечания, критика позволят сделать проект более совершенным. Ценность такого обсуждения еще и в том, что сами замечания можно будет обсудить.
Хотя в комиссию, судя по моему сообщению, не входил главный художник Главной редакции общественно-политической литературы Ильенко, я хорошо помню, что он делал существенные замечания по тексту разделов «Работа в издательстве над оформлением издания» и «Работа издательства над корректурными оттисками». Сказался его опыт работы в издательстве до прихода в Комитет по печати. Запомнил я это хорошо, потому что не ожидал от него такого. Он казался скорее заносчивым начальником, чем знающим специалистом.
После издания «Положения» в моей трудовой книжке появилась запись:
Приказом Комитета по печати СМ СССР № 495 от 31.8.67 объявлена благодарность за активное участие в разработке «Типового положения о подготовке рукописи к изданию».