Человек книги. Записки главного редактора Мильчин Аркадий
По письму от 6 апреля 1961 года можно судить, как трудно приходилось Л.К. из-за проблем со зрением:
Глазам немного лучше. Над Герценом работать начала, то есть даже начала писать. От издательства пока вестей нет, и я стараюсь о нем не помнить и не думать. Ибо думать о нем – значит вспоминать о сроке.
По каким-то местам в страницах дополнений у меня были вопросы. На них Лидия Корнеевна ответила запиской:
Ну вот, дорогой Аркадий Эммануилович, кажется, я справилась с этими страницами.
Тот вопрос, ответ на который внушал сомнение вам и Самуилу Яковлевичу, я убрала. Ибо отвечать на него в этом месте мне не с руки.
Мелочи сделала.
Получили ли Вы мое письмо со ссылками? <…>
Л. Ч. Переделкино 27/XII 62.
Вообще о том, что мое редакторское чтение все же принесло некоторую пользу и помогло Лидии Корнеевне уточнить и улучшить текст книги в частностях, можно судить и по другим ее ответам на мои вопросы и замечания. Записки эти, к сожалению, не датированы, но безусловно относятся к работе над текстом второго издания:
Посылаю Вам рукопись. Я поработала над ней сильно – и, кажется, к лучшему. <…>
Многие Ваши замечания, как Вы увидите, я приняла. Но не все. Главу 8 никуда нельзя сдвинуть. Она – естественное преддверие к разговору о повести. Но я совершенно изменила ее начало. Изменила и начало девятой – которое есть, в сущности, замаскированное продолжение восьмой.
Из последней главы убрала несколько абзацев и кое-что в ней тронула.
Иногда то, что Вы считаете повторением, я повторением не считаю.
Все Ваши пометки на полях я сохранила, чтобы Вам удобнее было проследить Вашу и мою работу. С той же целью посылаю Вам вынутые (и замененные) страницы: на них Ваш карандаш.
Пожалуйста, когда прочтете – позвоните мне.
Посылаю дополнения к примечаниям. Вероятно, и это не все – но тут уж Вы мне должны будете подсказать, чего не хватает или что наврано. А у меня ведь нет перед глазами текста.
Страницы о разгроме редакции пришлю на днях. Меня, как всегда, режет машинистка.
Слушала Владимира Иосифовича [Глоцера]. Очень жалела, что слушаю, а не смотрю (нет 1-го экз.!) и что не сделала этого раньше. Фактически все это, как всегда у Владимира Иосифовича, – правильно; ошибок я не приметила, но неуклюжести есть – словесные и тактические. Очень прошу снять об Александре Иосифовне Любарской – раз Будогоская не пишет о ней – сноска звучит нелепо. Да и сформулирована она неладно, что значит «вела»? и почему «интересно»?
Надо либо сказать точно, либо уж промолчать. А объяснять устройство редакции комментируемый материал не дает, пожалуй, повода.
Надо было (мне) просить Будогоскую написать об А<лександре> И<осифовне>. Тогда можно было бы и комментировать. А я вовремя не схватилась. Теперь выходит, что редактировали С<амуил> Я<ковлевич> и Т<амара> Г<ригорьевна>, а «вела» А<лександра> И<осифовна>. Неладно.
Речь идет о воспоминаниях Будогоской в подборке «О редакторском искусстве Маршака» (Редактор и книга. М., 1963. Вып. 4), которые перед публикацией читал Лидии Корнеевне Глоцер, как и другие воспоминания из подборки. Сноски, о которой пишет Лидия Корнеевна, в публикации нет.
В феврале 1963 года оригинал был сдан в производство, в конце мая сверка была подписана в печать, хотя была небольшая задержка из-за страниц с рассказом о разгроме в 1937 году редакции, которой руководил Маршак, и об аресте авторов и редакторов – коллег Чуковской. Пришлось мне ездить в Главлит и камуфлирующими поправками спасать эти страницы. Они, конечно, пострадали, но все же суть их мне удалось сохранить. Впоследствии Лидия Корнеевна писала:
В 1962 году в двери еще светилась щель и едва не проскочила в печать моя повесть [ «Софья Петровна»]; в 1963-м – почти точно такая же – почти та же самая – страница о разгроме редакции Маршака проскочила во втором издании моей книги «В лаборатории редактора» (М.: Искусство, 1963. С. 323), а вот в 1970-м в сборнике памяти С. Маршака она уже напечатана быть не могла.
Время крепло, определялось (Чуковская Л.К. Процесс исключения // Соч.: В 2 т. М., 2000. Т. 2. С. 28–29).
Конечно, моя удача объяснялась благоприятным стечением обстоятельств: и тем, что цензор оказался не бурбоном, и тем, что директором издательства «Искусство» был Александр Васильевич Караганов, а не какой-нибудь партийный функционер. Вдобавок я оставался верен решениям ХХ съезда партии, и новые идеологические установки, предписывавшие отход от них, не стали для меня руководящими; наконец, в отличие от заместителя главного редактора издательства «Советский писатель» Б. Соловьева, я был на стороне автора, а не против него.
Этим я заслужил большую благодарность Лидии Корнеевны.
Когда книга вышла, я горевал из-за того, что не нашлось для книги коленкора иного цвета, чем черный. Лидию Корнеевну это тоже огорчило. Она писала Пантелееву:
Гробовый переплет, не правда ли? Подходил бы для Истории собачьего налога (С. 215).
Мне же она подарила экземпляр с утешающей надписью:
Дорогому другу, Аркадию Эммануиловичу Мильчину, чтобы не был мрачным, – даже глядя на черный переплет этой книги и на многое другое – от автора признательного и не забывающего.
Л. Ч. 9.VIII.63
Такая надпись дорогого стоит: удостоиться звания друга от такого человека, как Лидия Корнеевна, – это дар, которого я, по совести, все же не заслуживал. Да, в работе над этой книгой я изо всех сил старался соответствовать автору и быть ему помощником, но и только.
Тем не менее Лидия Корнеевна оценила мою работу необыкновенно высоко и в письме к Л. Пантелееву от 31 августа 1963 года:
На днях Вы получите мою книгу – 2[-е] изд. «Лаборатории». Я напишу на титуле, какие там новые страницы. Прочтите их и напишите суждение… Хотя главная вставка (о разгроме редакции) сильно сокращена и искалечена – я все же рада, что удалось назвать имена погибших… Рада также, что удалось вставить страничку о Васильевой… А все золотой человек – Мильчин. Без него ни 2-го издания не было бы, ни вставок (С. 213).
Получив второе издание «Лаборатории», Пантелеев так отозвался о нем в письме к Лидии Корнеевне от 9 сентября 1963 года:
Хотел последовать Вашему совету и посмотреть только новые куски, вставки, но – вчитался, и получилось так, что прочел все снова от первой до последней страницы.
Да, обидно, что резали и кромсали, но и за то, что Вам удалось сделать, – большое спасибо. И Вам спасибо, и тем, кто облегчил Ваш путь. <…>
Золотому человеку – Мильчину – передайте, пожалуйста, мой привет и читательскую благодарность.
Книга Ваша и была отличной, а стала еще лучше. Но ведь она опять не дойдет до читателя (до так называемого широкого читателя). Готовьте еще издание!.. (С. 214–215).
В ответном письме от 16 сентября Лидия Корнеевна писала Алексею Ивановичу:
Ваш привет Мильчину я передала, он смущен и обрадован. Я тоже – Вашим, таким для меня дорогим, одобрением. Но, конечно, милый друг, о 3-м издании я не мечтаю. Потому что ведь и 2-е пробил Мильчин с трудом, и Главиздат [правильно: Союзкнига] набрал всего 8000 заявок, так как газеты промолчали, нигде (кроме «Вопросов литературы» и, совершенно мельком, «Нового мира») не было отзыва. А ведь для переизданий нужны рецензии, рецензии и еще раз рецензии…
Ну, бог с ними. Книга хоть и медленно, а все же до читателей доходит и свое дело делает – это я вижу по письмам из разных мест от разных начинающих (С. 216).
Пантелеев еще в одном письме (от 21 апреля 1964 года) сообщал об откликах на «Лабораторию»:
Между прочим, книга Ваша стала такая знаменитая, что ее цитируют – и не только по существу, а в качестве стилистических и грамматических примеров. На днях я просматривал какой-то сборник, изданный Академией наук, и там в статье с сугубо ученым названием («Теоретические основы действующих правил о слитном и раздельном написании НЕ и возможные пути совершенствования и облегчения этих правил» – цитата из Л. Чуковской («…сюжетную линию подсказал НЕ-романист Боткин») (Там же. С. 221).
Еще один весьма своеобразный отклик на книгу сообщил Лидии Корнеевне Алексей Иванович в письме от 29 января 1967 года:
Вот что мне рассказал на днях Д.Я. Дар. Его молодой приятель и соавтор, очень талантливый Леша Ельянов, устроился на работу в ленинградский Детгиз. В первый же день его приглашает к себе главред, подонок Агапов и спрашивает:
– Ты знаешь, какова главная задача нашей редакции?
– Нет, я еще не обдумал этот вопрос.
– Главная задача – это вытравливание остатков Маршаковского духа.
Откуда эта ненависть у этих молодых, которые в глаза не видели Маршака?! Кто передал им эстафету? Или тут действует Ваша книга, моя статья и прочая апологетическая литература, при чтении которой у этих пигмеев начинается тошнота и головокружение?
А ведь беспокоиться им, в сущности, нечего. Пока не придет новый Маршак, могут спокойно жить, есть и вычеркивать «повторы». Ведь эта эстафета, увы, не передана. Книги (даже такая талантливая книга, как Ваша) заменить Маршака и школу не могут (Там же. С. 257).
В ответном письме от 9 февраля 1967 года Лидия Корнеевна так оценила рассказ Дара:
Страница из Вашего письма – та, где рассказано о беседе Леши с Агаповым – преинтересная… Но, если вдуматься, ведь все это естественно. Вы спрашиваете, кто передал молодым эстафету ненависти? Тут – инстинкт, это раз; а затем – есть кому распространять ненависть; ведь такие убийцы, как Г.О. М[ишкевич], напр[имер], – живы и процветают… А вообще-то, ситуация смешная: с чего они взяли, что дух С[амуила] Я[ковлевича] может снизойти на них? снизойти до них?
Но почему их прорвало именно теперь, сегодня – догадаться не могу. Моя книга [ «В лаборатории редактора»] вышла уже давно. Воспоминания Шварца – кусками – уже давно тоже. Ваши воспоминания? Может быть, как «последняя капля». Но это тоже странно, так как Вы написали об С[амуиле] Я[ковлевиче] «вообще», а не впритык – о его редакторской деятельности (С. 258).
Из читательских писем, присланных после выхода 2-го издания в издательство «Искусство» на имя Лидии Корнеевны, выделялось письмо читательницы из Ленинграда М.Е. Адриановой от апреля 1965 года. Поскольку я уже работал в издательстве «Книга», из «Искусства» послали его мне, а я – Лидии Корнеевне.
М.Е. Адрианова хвалила книгу («нужная, умная, хорошая»), сожалела, «что название книги сужает круг читателей», и выражала мнение, что ее «должны прочитать и знать учителя русского языка и литературы». Пересылая письмо Адриановой Лидии Корнеевне, я в сопроводительной записке высоко оценил его:
Меня оно очень порадовало и подтвердило то, в чем я был убежден: «В лаборатории редактора» учит искусству художественного слова, его восприятию, пониманию его тонкостей, восполняя пробелы в литературно-художественном образовании обыкновенных читателей.
Эта черта, особенность Вашей книги все время оставалась незамеченной, и вот читательница первой сказала о ней.
Лидия Корнеевна так откликнулась на это письмо и мою записку:
Дорогой Аркадий Эммануилович.
Когда я вижу на конверте Ваш почерк, я всегда знаю, что получу подарок.
В самом деле, и Ваше письмецо, и Адриановой – это подарки. Когда-то Герцен писал о «религии понимания». В сущности, каждый литератор берется за перо со скрытой жаждой обрести братьев. Все наши книги – письма к неизвестному другу. И когда друг откликается – тогда значит, я жива, мы живы.
Как Вам работается? Рада была бы увидеть Вас. Я сейчас много в городе, на дачу не езжу. Приходите! <…>
25/IV 65.
В 1966 году я общался с Лидией Кореевной главным образом по телефону. Она в то время постоянно болела. Плохо было с сердцем, с глазами. Говорила, что работать почти не может и что от заветной мечты – книги о Герцене в «ЖЗЛ» – вынуждена отказаться. Пусть читатель сам оценит, чего стоило Лидии Корнеевне на этом фоне выступить с открытыми письмами в защиту Синявского и Даниэля, Сахарова, Солженицына.
Последнее письмо Лидия Корнеевна написала мне уже в 1969 году, когда у нее возникло желание и необходимость подготовить 3-е издание книги «В лаборатории редактора».
Госкомиздат установил порядок, при котором, прежде чем принять решение о переиздании какой-либо книги, издательство было обязано послать в Союзкнигу запрос о том, распродано ли предыдущее издание. При утверждении тематических планов центральных издательств в Госкомиздате (в нашем случае в его Главной редакции общественно-политической литературы) это проверялось в присутствии представителей Союзкниги. К сожалению, ответ Союзкниги был неутешительным: в книготорговой сети книга еще была в наличии, хотя, думаю, в небольшом количестве экземпляров. Да и говорило это не столько об отсутствии спроса на книгу, сколько о неверном распределении книги по книготоргам и магазинам: туда, где мало потенциальных читателей, было послано избыточное число экземпляров, а туда, где таких покупателей много, – считаные экземпляры.
Вот что, например, ответил на мой вопрос один из харьковских авторов нашей редакции Я. Донской в письме от 24 декабря 1960 года (речь в его письме идет еще о первом издании книги «В лаборатории редактора»):
Мне точно не удалось выяснить, сколько Харьков получил книги Лидии Чуковской, но факт остается фактом: все то, что получено, – распродано, многие хотели бы ее приобрести, но ее уже не найти, она стала библиографической редкостью. В книжном универмаге на пл. Тевелева было экземпляров 25, я сразу взял 6, остальные молниеносно разошлись. Вчера один мой близкий товарищ просил достать один экземпляр. Я связался почти со всеми крупными магазинами и по «большому блату» достал в магазине № 12 (поселок Харьковского тракторного завода).
Я интересовался – кто покупает эту книгу? Не только редакторы. Она заинтересовала писателей, журналистов, преподавателей, литературоведов и многих других людей, любящих нашу советскую литературу.
Вы имеете все основания ставить вопрос о втором издании или о новом заводе. Поверьте мне – Вы не ошибетесь.
Вообще, должен Вам сказать, что ни одна книга по вопросам книгоиздательской работы не залеживается.
Вы это, конечно, хорошо знаете. Это знаем и мы. Но этого никак не хотят, видимо, понять книготоргующие организации, где косности не так уж мало.
Была еще одна причина – расстановка наших книг в магазинах согласно книготорговой классификации, по которой литературу о полиграфии, а вместе с ней и книгоиздательскую литературу относили к литературе о легкой промышленности. Вот как это проявлялось в ленинградском Доме книги, по свидетельству О.В. Рисса в письме ко мне:
В первом этаже нашего Дома книги раздел издательско-полиграфической литературы загнали буквально в угол – в угловую витрину, до которой и не дотянуться, если хочешь посмотреть, что вышло нового. Вообще, этой литературой нигде не торгуют так безобразно, как в нашем Доме книги! А все потому, что больше идут лежащие рядом «Справочники по уходу за автомобилем» и книги о кройке и шитье! Часть изданий «Книги» попадает в отдел педагогики, где они заметнее покупателю.
Но даже и в том случае, если бы книга была распродана, вряд ли она прошла бы через издательское (директора М.Я. Телепина) и комитетское сито при обсуждении и утверждении планов. Лидия Корнеевна уже стала тогда для властей предержащих нежелательным автором. По ее собственному выражению, «время крепло, определялось».
Было очень горько отвечать отказом, но ничего другого сделать было нельзя.
На мое письмо Лидия Корнеевна ответила так:
8. XI 69.
Дорогой Аркадий Эммануилович.
Спасибо Вам за слова сочувствия и соболезнования. Знаю, что они искренни.
О книге моей – пусть так, ничего сейчас не поделаешь. Разумеется, то, что она не разошлась (хотя у меня кипа читательских писем с просьбой прислать ее) – подстроено, или, как сейчас любят говорить, «не случайно».
Пусть так. Это последнее из моих огорчений. Не огорчайтесь и Вы.
Крепко жму Вашу руку. Будьте здоровы.
Преданная Вам Лидия Чуковская.
И тут я не могу не покаяться, так как после этого я перестал посещать Лидию Корнеевну: сначала потому, что не желал ее беспокоить и совестился своего отказа, а затем из страха нажить неприятности и лишиться работы. Конечно, у нас уже не было деловых причин для общения, но ведь и раньше наши встречи и беседы были вызваны не только деловыми причинами. Так в угоду собственному благополучию я, в сущности, пренебрег не скажу – дружбой, но добрыми отношениями с замечательным человеком, настоящей совестью нации. Потерял только я.
До сих пор с горечью и болью вспоминаю об этом. И когда в 1990 году вышел составленный мною сборник «Писатели советуются, негодуют, благодарят», который Лидию Корнеевну не мог не заинтересовать, я так и не решился послать ей этот сборник, как мне этого ни хотелось, как ни важно было услышать ее мнение об этой работе, итоге многолетнего труда, замысел которого был навеян также и книгой «В лаборатории редактора». Мне стыдно было напрашиваться на какое бы то ни было внимание к себе после более чем двух десятилетий молчания. Так и не послал. Посчитал, что не имею морального права.
В новое время книгу «В лаборатории редактора» заслонили публицистические и художественные произведения Чуковской, сделавшие ее всемирно известной. Книга была насильно изъята из активной жизни, и новые поколения издателей и редакторов советского времени, а равно и так называемый массовый читатель – учителя и любители литературы – не могли ее прочитать и извлечь из нее пользу. Конечно, некоторые следы времени Лидия Корнеевна, будь она жива, постаралась бы убрать, но и в нынешнем виде эта страстная книга в защиту искусства слова, отстаивающая интересы писателя и читателя одновременно, ратующая за редактора-творца, редактора-художника и настоящего друга автора, остается современной и нужной.
История третьего издания книги «В лаборатории редактора» архангельским издательством «Правда Севера»
Это издание обязано своим появлением молодому сельскому священнику из-под Архангельска отцу Иоанну (Привалову). Историю этого издания лучше всего восстанавливает переписка с ним и с Еленой Цезаревной Чуковской. Эта переписка и публикуется ниже. Конечно, может быть, кому-то такое решение покажется избыточным, но, с другой стороны, это событие в издательской жизни страны настолько необычное, что хочется восстановить его во всех деталях. Правда, первое письмо отца Иоанна ко мне не сохранилось. Он написал его, познакомившись с моими воспоминаниями об издании книги «В лаборатории редактора», опубликованными в «Октябре» (2001. № 8). Как поклонник творчества и личности Л.К. Чуковской, он захотел возродить эту книгу к жизни и решил убедить в этом руководителей архангельского издательства «Правда Севера», о чем сразу меня известил. Я ответил ему:
Глубокоуважаемый отец Иоанн!
Конечно, если Ваши переговоры о новом издании книги «В лаборатории редактора» Лидии Чуковской будут успешными и Вы найдете для него издателя, я буду рад написать вступительную статью к этой книге. Прошло почти полвека со времени выпуска ее 1-го и 2-го изданий. Вскоре после их выхода они были насильственно отрезаны от читателей, и несколько поколений ничего о них не знали. Между тем эта книга не только для специалистов-редакторов, хотя в первую очередь для них. Не случайно ею так восхищались школьные учителя литературы. Книга помогала понять, что такое искусство художественного слова, учила, как его воспринимать во всех тонкостях, т. е. восполняла пробелы в литературно-художественном образовании читателей. С другой стороны, книга исторически ценна как памятник борьбы против советской бюрократической системы в издательском деле. Именно на защите писателей от этой системы оттачивала свой публицистический талант, свой общественный темперамент Лидия Корнеевна Чуковская.
В связи с этим я даже подумал, что, может быть, стоит подключить к новому изданию «В лаборатории редактора» статьи Лидии Корнеевны на редакционно-издательские темы: «Рабочий разговор» из альманаха «Литературная Москва» (вып. 2) и «Процесс прохождения» из сборника «Редактор и книга» (М., 1963. Вып. 4. С. 55–98). Это превратило бы новое издание книги «В лаборатории редактора» как бы в третий том двухтомника ее «Избранного». Понятно, что во вступительной статье надо будет использовать те фрагменты текстов из двухтомника избранного Л.К., которые относятся к теме редакционно-издательской и редакторской работы. А если в архиве Елены Цезаревны есть письма Л.К., также затрагивающие эту тему, то и они пришлись бы ко двору в таком издании. Пишу об этом как об одной из возможностей, полезной при переговорах.
Всего наилучшего! А. Мильчин.
После первых попыток преуспеть в своем начинании отец Иоанн написал мне:
Середина июня 2005 г.
Глубокоуважаемый Аркадий Эммануилович!
За сегодняшний день моя вера в возможность издания книги Лидии Корнеевны успела пошатнуться и восстановиться снова. Без вхождения в подробности могу сказать: решающее слово принадлежит генеральному директору издательства Екатерине Николаевне. Она сказала: «Книга очень нужная, но не для массового читателя. Давайте издадим тиражом в 500 экз., а дальше посмотрим». Мнение было сформировано и личным впечатлением (книга находилась у нее около недели) и Вашей статьей, которую она тоже успела прочитать.
К сожалению, мы не сможем пойти по предложенному Вами пути – собрать целый том разных статей Л.К., посвященных редакторской деятельности (ведь я – всего лишь сельский священник, не имеющий почти никакого отношения к издательской деятельности. Интерес к этой книге – чистый энтузиазм, зажженный Вашей статьей).
Поэтому будем готовить лишь третье издание с предваряющим словом от Вас.
Мне кажется, что в предисловии нужно ответить на несколько вопросов: 1. история этой книги; 2. ее непреходящая ценность, актуальность; 3. нужно правильно сориентировать современного читателя, чтобы он не отпугнулся множеством примеров из советской классики (ныне неизвестной) и некоторыми настроениями тех лет; 4. еще нужно сказать о других работах Лидии Корнеевны из этой же области.
Вот такие у нас новости и пожелания. А что думаете Вы?
Книга уже отсканирована. Если Бог даст, то на следующей неделе попробую продолжить переговоры.
Всего Вам самого доброго!С уважением свящ. Иоанн Привалов
Между написанием письма и его отправкой позвонил Елене Цезаревне. Елена Цезаревна предлагает что-то купировать и в раздел «Приложение» все-таки поставить несколько статей на те же темы. Ну что ж, попробуем.
Это письмо свидетельствовало, что архангельское издательство все же решилось на издание, и дальше пошли письма с размышлениями, каким ему быть и как увеличить тираж.
Вскоре я получил письмо от отца Иоанна с вложенным в него письмом Е.Ц. Чуковской:
До 22.06.05
Глубокоуважаемый Аркадий Эммануилович!
Сегодня пришло письмо от Елены Цезаревны, которое я и переправляю Вам. Елена Цезаревна отказывается от мысли сделать какие-нибудь купюры в книге и предлагает включить в Приложение две статьи. Разумеется, я голосую «за».
Всего Вам самого доброго!
Как Вы думаете, сколько Вам потребуется времени для написания вступительной статьи?
С уважением свящ. Иоанн Привалов
К письму было приложено письмо Елены Цезаревны:
Дорогой отец Иоанн!
Ваше письмо пришло в ту минуту, когда я закрыла последнюю страницу «Лаборатории», кот[орую] не перечитывала уже несколько десятилетий.
Да, мое намерение сокращать примеры было нелепым (кстати, примеры даны мелким шрифтом и их при желании можно пропустить). В книге есть длинноты, на ней ощутима печать времени – опора на Горького, ссылки на Рассказы о Ленине. Но она писалась в определенные годы и это была та «марка», кот[орую] надо было наклеить, чтобы дошло письмо о достижениях разгромленной редакции (о разгроме скороговоркой сказано в конце), но этот разгром окрасил всю последующую жизнь Л.К. в литературе, да и в самой жизни.
А опора на классиков, выбор цитат из их произведений, сам строй мысли – все очень характерно для автора и не менялось с годами. И много мыслей очень существенных и сегодня не устаревших. (Например, страницы о корректоре я перечитывала, готовясь к понедельничному разговору с корректором, как сегодняшнее руководство к действию.)
Да, книжка совсем не массовая, со сложными профессиональными поворотами мысли. Но и тираж ей предстоит не массовый. Так что ничего менять не будем. Пересмотрела статьи о редакторском труде на предмет возможных приложений к книге. И таковых статей я нахожу только две. Остальные – вариации на темы, которые в книге освещены.
Эти две статьи для приложения «Классики и их комментаторы» (совместно с А.И. Любарской). Нужность этой статьи для меня бесспорна, в книге тема совсем не затрагивается. Я выудила эту статью с нашего сайта и прикалываю к этому письму.
Вторая статья, которую хорошо бы тоже поместить в приложение – это «Процесс прохождения». Статья печаталась в 1963 году в сб. «Редактор и книга», вып. 4.
Вскоре после извещения отца Иоанна о согласии «Правды Севера» издать книгу тиражом 500 экз. я написал Е.Ц. Чуковской:
21.06.05.
Дорогая Елена Цезаревна!
Отчаявшись до Вас дозвониться (почему-то нет соединения с Вашим номером, а в воскресенье никто не отвечал), решил написать электронное письмо. После нашей встречи в метро я получил уже три письма от отца Иоанна. Последнее включало и Ваше письмо к нему. В связи с перепиской и сообщением, что гендиректор Архангельского издательства согласен на издание тиражом 500 экз., у меня возникла идея, которая, возможно, покажется Вам дикой или безумной, – организовать издание книги «В лаборатории редактора» как совместное Архангельского и какого-нибудь московского издательства. Это позволило бы увеличить тираж и не комкать идею приложений. Я готов переговорить об этом с заведующей редакцией издательства «ОЛМА-пресс», которая готовила к выпуску мои справочники. Думаю, что имеет смысл поговорить об этом и с издателем двухтомника сочинений Лидии Корнеевны, если он еще существует как издатель и у Вас с ним не утрачена связь. Для него это было бы третьим томом сочинений Л.К. Чуковской. Как Вы на это смотрите?
По поводу выбора Вами статей для приложения у меня возникли сомнения о верности предпочтения статьи о комментариях к «Рабочему разговору», если издание останется только изданием Архангельского издательства. Статья о комментариях полезна для издания, адресованного редакционно-издательским работникам, а при тираже 500 экз. Архангельского издательства оно не будет таковым. Я, правда, плохо помню детали «Рабочего разговора», попытаюсь получить его в «Ленинке», чтобы возобновить в памяти, что нужно и для написания вступительной статьи.
Велся ли с Вами разговор о договоре на издание? Или Вы заранее дали согласие на издание? Задаю этот вопрос потому, что договор, даже безгонорарный, свидетельствовал бы о серьезности намерений издательства и обязывал его как-то, а так есть только устное согласие, от которого в любую минуту можно отказаться.
Вот по поводу этих проблем и хотелось бы обменяться с Вами мнениями.
А отцу Иоанну его сообщение о согласии генерального директора «Правды Севера» издать книгу тиражом 500 экземпляров я прокомментировал так:
22.05.05. Москва.
Глубокоуважаемый отец Иоанн!
Я предполагал нечто такое, о чем Вы написали относительно нового издания «В лаборатории редактора». Мне кажется, что и такое решение Екатерины Николаевны – благо. Она, по-видимому, генеральный директор Архангельского издательства? Так? Поэтому незамедлительно возьмусь за вступительную статью, хотя хотелось бы знать, какой объем ее устроит издательство и в какой срок ее нужно представить. Что касается содержания статьи, то полагаю, что указанные Вами темы согласованы с издательством, т. е. являются и его точкой зрения на содержание вступительной статьи.
Относительно сокращения текста книги «В лаборатории редактора» ради включения в приложение нескольких статей Лидии Корнеевны на редакционно-издательские темы, я не исключаю такой возможности, но постараюсь выяснить у Елены Цезаревны, какой материал книги она считает лишним в новом издании и почему публикация без него не нанесет ущерба существу книги, так как это необходимо оговорить во вступительной статье. Прочитав ее письмо к Вам, пересланное мне, я понял, что она от этого предложения отказывается, и правильно делает. А вот выбрасывать примеры ради сокращения объема я бы не стал, так как без конкретики разговор о редактировании теряет ценность. Впрочем, постараюсь узнать у нее, какого рода примеры она имела в виду.
Если рассматривать новое издание «В лаборатории редактора» как дань памяти такому замечательному человеку, как Лидия Корнеевна, ее роли в истории России, то статьи в приложении очень важны, потому что именно в них она наиболее ярко выступает как борец с несправедливыми советскими порядками. Учитывая малый тираж книги, может быть, Екатерина Николаевна согласится на включение этих статей в издание без сокращения основного текста, что нежелательно из-за исторического характера нового издания, а не ради снабжения редакционных работников ценной книгой. Думая о том, как сделать издание более тиражным, я пришел к неожиданному предложению – сделать его для Архангельского издательства совместным с каким-нибудь московским издательством. Однако, обсудив с Еленой Цезаревной это предложение, отказался от него.
Вступительную статью я уже написал и высылаю Вам вместе с этим письмом. Просьба к издательству проставить в статье точное официальное его название и фамилию генерального директора, так как Вы упомянули в своем письме только ее имя и отчество.
Всего Вам доброго и хорошего. А. Мильчин.
И вслед за этим письмом пришлось посылать другое, с поправками в тексте вступительной статьи после замечаний Елены Цезаревны Чуковской:
22.06.05.
Глубокоуважаемый отец Иоанн!
Не успел отправить Вам «Вступительное слово», как вынужден слать вдогонку поправки. Елена Цезаревна, прочитав «Вступительное слово» и одобрив его содержание, указала мне на ошибки в датах. Меня подвела память. Поэтому обращаюсь к Вам с просьбой внести несколько поправок в текст «Вступительного слова».
В 4-й строке от начала вместо 1958 должно стоять 1960, а вместо 1960–1963.
Кроме того, я не проставил дату выпуска сборника «Процесс исключения», оставив для нее место. Не мог найти сборник. Елена Цезаревна мне подсказала эту дату – 1990. Пожалуйста, вставьте ее там, где упоминается сборник «Процесс исключения» (это ближе к концу «Вступительного слова»).
Извините, что затрудняю Вас этими поправками.
Всего Вам доброго и хорошего! Ваш А. Мильчин.
И вот отец Иоанн радует меня сообщением, что отнес оригиналы книги в издательство:
02.07.05
Глубокоуважаемый Аркадий Эммануилович!
Сегодня отнесли «Лабораторию редактора» (со всеми приложениями и предисловиями) в издательство. Обещали работать над будущей книгой аккуратно. Правда, договор еще не подписан, но не по принципиальным соображениям, а просто потому, что бумаги ходят почтой из Архангельска в Москву и обратно. Очевидно, что заниматься книгой начнут лишь в августе, сейчас же будут просто знакомиться.
У меня появился Ваш «Справочник издателя и автора».
На этой неделе несколько раз перечитал Ваши воспоминания «“В лаборатории редактора” Лидии Чуковской», все-таки очень вдохновляющий рассказ у Вас получился. А «Лабораторию редактора» не выпускаю из рук.
Кланяюсь Вашим родным! Всего самого доброго!
С уважением свящ. Иоанн Привалов
Отец Иоанн не оставляет работу над книгой в издательстве без своего контроля, о чем свидетельствует следующее его письмо:
05.08.05
Дорогой, глубокоуважаемый Аркадий Эммануилович!
Сегодня был в издательстве. «Лабораторией редактора» начали заниматься, договор в порядке, подписан, подбирают шрифты, художник появится на следующей неделе и т. д. Директор уделяет книге дополнительное внимание, держит на своем контроле. Все – слава Богу!
В конце прошлой недели прочитал очерк Лидии Корнеевны «Процесс исключения», в частности она рассказывает, как отклонили ее воспоминания о Маршаке, написанные в 1966 году, лишь за то, что там есть фраза «после смерти Сталина начались воскрешения». Это меня обожгло, я кинулся смотреть – опубликованы ли эти воспоминания на сегодняшний день? – оказалось, что нет. 40 лет прошло, а правда до сих пор не восстановлена!
Написал Елене Цезаревне, сказал, что готов издать эти воспоминания не из любви к литературоведению, а из необходимости восстановить справедливость. Елена Цезаревна пожаловалась на плохое здоровье и на следующий день попала в больницу, но через свою помощницу Ж.О. Хавкину успела передать, что можно попробовать приложить воспоминания к «Лаборатории редактора». А Жозефина Оскаровна, в свою очередь, предложила небольшие воспоминания Л.К. о Н.А.Заболоцком, тоже никогда не издававшиеся (мне они нравятся меньше, чем воспоминания о Маршаке). Таким образом, получилось еще два приложения, всего четыре.
Пишу обо всем Вам, так как Вы написали текст «От издательства», но, наверно, нужно упомянуть и эти два материала, которые публикуются впервые? Заодно интересно и Ваше мнение о новых текстах. Высылаю Ваш текст, фрагмент из очерка Л.К., где она говорит о своих воспоминаниях (его высылаю для понимания), сами воспоминания. Пожалуйста, не обращайте внимание на опечатки (их пока много из-за того, что текст сканировался спешно, оригиналы еще не доехали до Архангельска).
Глубокоуважаемый Аркадий Эммануилович, я уезжаю на три недели из Архангельска в понедельник, если Вы сможете сделать эту работу до понедельника, то было бы здорово!
Всего самого доброго!
С любовью и глубоким уважением свящ. Иоанн Привалов
Я ответил следующим письмом:
05.08.05.
Дорогой и глубокоуважаемый отец Иоанн!
Сразу же прочитал Ваше письмо и приложения к нему, чтобы Вы успели получить мой ответ на Ваши вопросы до Вашего отпуска. Воспоминания о Заболоцком, интересные сами по себе, в книгу «В лаборатории редактора», на мой взгляд, включать не нужно (и я их не упомянул в предисловии издательства, хотя дополнил его строками о «Пяти письмах Маршака»). Воспоминания о Заболоцком к теме книги отношение имеют очень косвенное. Их хорошо бы опубликовать в каком-нибудь литературном издании, но отдельно. Тут уже все зависит от Елены Цезаревны, но почему она не пыталась этого делать, знает только она и, может быть, Ж. Хавкина, а это существенно, если Вы захотите это сделать.
Воспоминания о Маршаке я не только прочитал, но и вычитал, т. е. исправил орфографические и пунктуационные ошибки. Правда, два места, вызвавшие у меня вопрос, остались неизмененными. На с. 8 всего Вашего послания во 2-й строке сверху упомянуто слово «регошка». Мне оно неизвестно и непонятно. Не нашел я его и в словаре Даля. На с. 14 перед текстом письма Маршака из Италии расположены какие-то почтовые тексты, также малопонятные, и я бы их (все или хотя бы самые непонятные первые две строки) с разрешения Елены Цезаревны снял (дай Бог, ее подлечат, и она вернется из больницы, хотя Ваше сообщение не могло не встревожить меня).
Примечание 10 к письму оказалось без пояснения, кто же это лицо, которому Маршак передает привет. Пришлось в квадратных скобках сообщить, что примечание не было дописано.
Вот, пожалуй, и все. Посылаю Вам Ваше письмо и сопроводительные тексты обратно. Мои дополнения выделены желтым.
Ваш А. Мильчин.
P.S. Забыл у Вас спросить: Осталось ли издательство удовлетворено «своим» предисловием? Если есть какие-то замечания, надо бы знать.
Тут нужно пояснить, почему я назвал издательским предисловием написанный мною текст. Первоначально была задумка начать книгу предисловием издательства (его-то я и написал), а сокращенный вариант моей статьи в «Октябре» уже за моей собственной подписью поместить в виде сопроводительной статьи в конце книги. Но от такого решения потом отказались, и книга открывается сокращенным вариантом моей статьи в «Октябре», соединившим в себе вступительную статью к книге и предисловие к данному ее изданию.
А работа над книгой в издательстве продолжалась, и вскоре отец Иоанн прислал мне эскиз переплета. Я ответил ему:
04.09.05.
Дорогой отец Иоанн!
Своим посланием с эскизами обложки (видимо, для переплета) Вы меня очень порадовали. Значит, издательство всерьез решилось на издание, раз заказало художнику оформление. Спасибо!
Что же касается моего мнения о том, какой эскизный вариант лучше, то я не художник и ценить художественные качества эскизов не берусь, поэтому выскажусь о смысловой их стороне. Если бы мне было предоставлено право выбора и за мной было решающее слово, я бы непременно отклонил вариант эскиза с вертикально поставленным заглавием книги. Причина: 1) чтобы прочитать заглавие, надо напрягать шейные позвонки; 2) такое расположение подходит для книг с произведением сложным, не без фокусов, но не соответствует книге с произведением, написанным просто, без всяких выкрутасов. Что же касается варианта с горизонтальным расположением заглавия, то оно, с моей, чисто смысловой точки зрения, никаких возражений не вызывает. А цветовое и шрифтовое решение смотрится приятно. По-моему, решающее слово за Еленой Цезаревной как наследницей автора, но не знаю, вышла ли она из больницы. Наверно, Вы ей тоже послали.
Относительно текста на задней сторонке обложки (переплета), то он у меня вызвал недоумение не качеством корректуры, а содержанием. Это реклама другой книги Чуковской. Что, издательство выпускает одновременно и «Памяти детства», раз озабочено ее рекламой? Мне кажется, что было бы правильнее разместить на задней сторонке рекламный текст, который бы завлекал читателя купить книгу «В лаборатории редактора», а не какую-то другую, пусть и того же автора. Рекламу же «Памяти детства», если она необходима, можно разместить на пустой странице внутри книги.
Всего Вам хорошего! Ваш А. Мильчин.
Поскольку в приложениях было решено поместить «Суждения Тамары Габбе о редакторском труде», в переписке с Еленой Цезаревной Чуковской мы обсуждали состав текстов этого приложения:
13.10.05.
Дорогая Елена Цезаревна! Тексты о Т.Г. Габбе именно те, что я имел в виду, если считать, что текст о том, как бы она писала книгу о редактировании, уже включен раньше[14]. Единственный замечательный фрагмент, который я для себя пометил, это такой:
«Туся рассказала мне подробно и изобразила в лицах безобразную сцену в Гослите между Мясниковым [в 1941–1947 гг. редактор и главный редактор Гослитиздата], редакторшей и Самуилом Яковлевичем [Маршаком]. Редакторша сделала С.Я. замечания. Такие, например:
– Сапоги с подборами? Что за подборы? Такого слова нет.
С.Я. потребовал Даля. Подборы нашлись.
– Все равно, мне как-то не нравится, – сказала редакторша.
С.Я. сначала что-то уступал, потом взорвался:
– Это неуважение к труду! Я лучше возьму у вас совсем свою книгу!
– И возьмите! – крикнул Мясников.
Тут вмешалась Туся и стала успокаивать и улаживать. Жаль, в данном случае скандал мог бы быть победоносен» [я цитировал запись из дневника Чуковской от 14 марта 1946 года по изд.: Чуковская Л. [Соч. в 2 т.] М., 2001. Т. 2. С. 289].
Это, конечно, не суждения Габбе о редактировании, но это практика редактирования, причем очень поучительная, хотя и противостоящая подходу к конфликтам Лидии Корнеевны. А главное, пусть все на свете редакторы покраснеют за свою коллегу «с подборами», ибо это не случайный, а очень типичный случай разрушительного самомнения. Если Вы с предложением вставить эту запись согласитесь, то во вступительную фразу можно добавить после «некоторые суждения о редакторском труде»: «и любопытные случаи из ее редакторской практики». Тем более, что случай с Сергеевым из «Молодой гвардии» тоже не содержит каких-либо суждений о редакторском труде. Кстати, я бы посоветовал в запись о Сергееве вставить два пояснения:
1) после первого упоминания фамилии «Сергеев» поместить в квадратных скобках: [редактор издательства «Молодая гвардия», Иван Владимирович];
2) после фамилии Миклухи: [Миклухо-Маклай Н.Н. Путешествия. Статьи / ред. текста и примеч. Л. Чуковская. М., 1947]
Эти вставки взяты мною из Ваших же примечаний во 2-м томе двухтомника, но здесь их явно не хватает для лучшего понимания текста читателем.
Вот и все. Простите, что не ответил в день получения текстов.
Что-то помешало.
Всего наилучшего! Ваш А. Мильчин.
Эти мои предложения были приняты.
Затем отец Иоанн прислал мне «Краткие биографические справки» Лидии Корнеевны Чуковской, Тамары Григорьевны Габбе (ей была посвящена книга «В лаборатории редактора»), Александры Иосифовны Любарской (соавтора статьи «О классиках и их комментаторах», помещенной в приложениях к книге) и А.Э. Мильчина как инициатора и издательского редактора первого издания книги «В лаборатории редактора». Прочитав и предложив в них некоторые изменения, я эти тексты отправил для контроля Елене Цезаревне Чуковской:
02.11.05
Дорогая Елена Цезаревна!
Отец Иоанн прислал мне тексты справок-примечаний для контроля. Мне показалось необходимым ознакомить Вас с моими поправками и вставками, а также с письмом к отцу Иоанну. Если у Вас будут замечания, сообщите их, пожалуйста.
Всего Вам наилучшего. Ваш А. Мильчин.
Посылая отцу Иоанну тексты справок с редакционной правкой, я написал:
02.11.05.
Дорогой отец Иоанн!
Большое спасибо за то, что присылаете мне тексты. У меня в связи с присланными Вами примечаниями возник вопрос о том, как они будут подключены к тексту книги. Нужен, по-моему, какой-то вводный текст либо какая-нибудь связь с основным текстом. А то лишь справка о Лидии Корнеевны введена заголовком «Краткая биографическая справка», а другие никак не введены. Можно, например, перед каждым примечанием поставить заголовок-ссылку.
Так, перед примечанием о Т.Г. Габбе поставить:
К с. (и далее номер страницы с посвящением книги Тамаре Григорьевне).
Перед первым упоминанием Любарской то же самое. А если в тексте книги такого упоминания нет, то указать номер страницы в приложениях, где начинается статья Чуковской и Любарской о комментариях.
Перед примечанием обо мне указать номер страницы, где помещена моя фамилия под вступительной статьей.
Если что-то Вас и редакцию не устроит в моих поправках, вставках и предложениях, готов обсудить Ваши соображения.
Елене Цезаревне отправлю это письмо, чтобы она была в курсе дела и могла, если возникнет необходимость, уточнить что-либо.
Всего Вам хорошего! Ваш А. Мильчин.
Тогда же я попросил отца Иоанна сделать две вставки, показавшиеся мне существенными. Одна касалась такого момента в биографии Л.К. Чуковской, как ее арест в 1926 году и ссылка в Саратов, о чем она сама пишет в автобиографии, а вторая – тех двух фрагментов о Габбе, которые приведены выше в моем письме к Елене Цезаревне от 13 октября 2005 года.
В результате издательство поместило справки под общим заглавием «Краткие биографические справки», а все тексты о Т.Г. Габбе вошли в книгу.
Затем пришлось обсуждать тексты на переплете:
11.11.05.
Дорогой отец Иоанн!
Я прочитал текст на задней сторонке переплета. Текст вполне приемлемый, но он не настолько оригинален, чтобы под ним ставить подпись автора. Впрочем, как-то мы обсуждали с Еленой Цезаревной, какой текст лучше всего поставить на переплете, и она предложила афористичную фразу из письма Лидии Корнеевны ко мне:
Читать бесплатно другие книги:
