Тихое вторжение Володихин Дмитрий

В коридорчике коротко взрокотал какой-то солидный огнестрел… и заткнулся так, будто прямо посреди очереди кто-то вставил в ствол железную пробку. Бражников ударил в ответ длинной очередью и стал заваливаться на пол. Половина очереди ушла в потолок.

Михайлов бахнул дробью раз и другой в проем, откуда по нам стреляли.

Из того, что происходило потом, я мало что заметил и еще меньше понял. Всё разорвалось на отдельные движения и смазанные линии. Меня душил дикий смех…

Клещ сместился, я его больше не вижу.

Движение где-то наверху… Кажется, кто-то там есть.

Бью в том направлении. Не точно, на звук, по ощущению.

Прямо рядом с моим левым ухом палит туда же Толстый.

Михайлов отлетает в сторону. Какая-то серая волна сшибает его с ног. Он орет, снося стол и стулья. Вопли его перемешиваются с неистовым хохотом.

Поворачиваюсь в его сторону. Оттуда, из его угла, звучит одиночный выстрел.

Звук глухого удара там, куда упал Михайлов.

Наверху какой-то шум, ругательства. Падает разбитая ваза или еще какая-то стеклянная фигня.

Толстый летит прямо на меня, стреляя… не пойму, куда он стреляет. В какой-то серый вихрь.

Дергаюсь в ту сторону, но центнерная с гаком туша Толстого таранит меня, и я крушу стеллаж с книгами. Тома сыплются мне на голову. На миг я теряю ориентацию.

Толстый вскакивает и разворачивается с автоматом куда-то к лестнице на второй этаж. Кого он там видит, я не вижу… нету никого там… или…

Очередь. Длинная очередь, отбитые щепки летят в разные стороны. Взмывает и вертится в падении простреленный энциклопедический том, четко вижу – «Энциклопедия для детей», но не могу разглядеть призрака. Только белесый всплеск чуть в стороне от изуродованной книжки…

Толстый коротко взвякивает, я вижу, как взлетает под потолок его Калашник. Сам Толстый прыгает и, в попытке ухватить автомат за ремень, разворачивается в воздухе, ноги оказываются у него выше головы. Автомат пролетает мимо, а сам он рушится со страшным грохотом на пол. Голова, будто баскетбольный мяч, подпрыгивает от удара о половицу.

Из пустоты… почти из пустоты какая-то чудовищная, непредставимая сила мечет в меня… Отклониться! М-м-м-н-н…

Тяжелая железяка ударяет меня в плечо, едва не опрокидывая. Не отклонился бы, так ударила бы в грудь… Больно!

Вот он, призрак! Сейчас я срублю его в упор.

Бью из автомата.

Тут невозможно промахнуться. Где же… Вот он!

Еще очередь в его сторону. Зеркало взрывается осколками. Попал? Я должен был попасть, как тут не попасть…

Куда ж он делся…

Я верчу головой налево и направо. Да где он, собака эта?! Где, мать твою…

О-ох…

Чувствую, как к горлу моему прикасается холодная зазубренная сталь.

– Почему ты с ними? Почему силу не взял? Глу-упый какой…

Призрак ухитрился вытащить у меня нож «Катран» и теперь приставил его чуть выше кадыка. В глазах у меня потемнело. Морозец прошел по позвоночнику. Это смерть. Смерть с детским капризным голоском:

– Глу-упый…

А прямо передо мной растекается лужа крови. Я затаил дыхание и от помрачения ума даже не способен понять, кто из моих людей убит, из чьего тела кровь хлещет, как из ведра.

Господи…

Вдруг откуда-то сверху… точно, со второго этажа, доносится голос Клеща:

– Сынок, тихонечко. Тебя же зовут Сынок? Я успею нажать, что бы ни делал.

Ласково так говорит. Успокоительным тоном. К кому он обращается: ко мне или к пятнистому?

Я чувствую пальцы призрака. Теплые. Кожа – шершавая, словно нулевая наждачка…

– Ты у нас герой, сынок, ты храбрый и сильный. Ты ведь не хочешь, чтобы я нажал на спуск? Тогда весь твой ум исчезнет.

Это он не мне.

Палец у меня лежит на спусковом крючке, вот только ствол повернут вперед, а не назад. Могу хоть весь рожок выпустить безо всякого вреда для сверхсталкера, чье дыхание я сейчас ощущаю затылком.

Сзади слышится шип, словно недовольный кот…

Хык!

Нож звенит наверху, ударился о какую-то железяку. Лезвие убралось от моего горла, но слева на шею легла рука сверхсталкера. Два пальца легли над кадыком и слегка сдавили. Мне стало трудно дышать.

Это мой нож полетел в Клеща?

Я начал немного соображать. Мой второй нож… из дамасской стали… он меня раньше очень выручал… достать, ударить?

Кто-то застонал у меня за спиной. Михайлов. Это точно Михайлов… ранен?

Изо рта у призрака воняло тухлятиной.

Нет, достать нож и ударить я не успею. Был бы он человеком, я бы, пожалуй, рискнул. Долбануть автоматом назад, за спину?

– Сынок, ты ничего не изменил своим броском. Теперь тебе говорю, Тим: не шевелись, не дергайся.

Клещ стоял на втором этаже, загородившись поводырем. Поводырь, прижатый животом к перильцам, которые шли по периметру «книжной галереи», не смел и пикнуть. Вниз свешивался ремень его автомата. Из плеча у него обильно текла кровь. Мочка правого уха была оторвана пулей, и оттуда тоже сочилась кровь, правда, как-то лениво… Скорее всего, Клещ приставил к его затылку дуло.

Даже оттуда, сверху, почти не выглядывая из-за фигуры поводыря, он угадывал мои намерения.

– А теперь тебе, сволочь, говорю, – обратился Клещ к поводырю, – если твой парень прибьет моего, у меня больше шанс попасть по нему, чем у всех, с кем он до сих пор сталкивался.

Тот харкнул, а говорить ничего не стал.

– Ты не уйдешь отсюда, – добавил Клещ. – Либо я тебя убью, либо я тебя уведу. Второе, согласись, лучше. Клянусь, будешь жить.

– Взамен? – хрипло спросил поводырь.

– Отдай его.

– Невозможно. Хочешь, отпустим твоего щенка и тебя самого?

Клещ издал сиплый клекот. Вот мля, это ведь его настоящий смех. Два года не слышал. Когда он Яковлеву в лицо смеялся, это было ненастоящее, деланое. А сейчас его рассмешили капитально, всерьез.

– Ты же знаешь, кто я, прыщ. Ты знаешь, что мне жизнь похер.

– Не знаю я, кто ты.

– Значит, ты еще слабее, чем я думал. Не помнишь ни рожна. Дубина, как же ты в поводыри-то к нему пошел? Ты, стружка обоссанная?

Тот ничего не ответил на оскорбления Клеща. Тогда я подал голос:

– Цугцванг, душегуб. Хочешь, дай ему команду, пусть убьет меня. Мне тоже похер.

Это, ребята, враньё. Мне очень даже не всё равно, выберусь я отсюда или нет. Все клеточки мои вопят: «Жить!» Но это же мразь, падаль ходячая, при ней только дай слабину, и она на тебе ездить захочет. Никогда я им своей слабины не покажу. Лучше сдохнуть.

– Тогда о чем торг? – спросил поводырь и сделал какое-то резкое движение.

В ту же секунду пальцы призрака нажали сильнее, и у меня перед глазами поплыло.

Кто-то вскрикнул, послышалась ругань…

– Всё! Всё! Больно. Не надо! Всё, больше не стану дергаться, – жалобным голосом сообщил поводырь.

Пальцы у меня на горле дали глотнуть чуть больше воздуха.

– Уби-ить гада? Нельзя, хозя-айка придет. Но потом, потом-потом придет. Уби-ить? Плохо. Не на-адо. Или на-адо?

Это еще что за пакость? Никак, отрок, держащий меня за глотку, осведомляется, будет ли полезным делом свернуть мне шею?

Пот льет с меня градом. Изо всех щелей. Если поводырь даст команду. Я хотя бы врежу напоследок его гаденышу…

– Сынок, тюш!

И я по тону понимаю: прямо сейчас мне не станут ломать позвонки.

– Тогда такой торг, – произносит Клещ как-то скованно, чувствую, что-то с ним не то, – тебе жизнь и нам жизнь. Он уходит. Мы уводим тебя.

– Не знаю, получится ли. Как он без меня?

– Не ври, не ври, – закипает Клещ, – на нем разгрузка с четырьмя контейнерами для артефактов. С ними он может передвигаться. Без тебя он одуреет, но не уснет.

– У-н-н-н-н… – глухо застонал поводырь. Видно, Клещ нажал ему на то место, где в нем проделали нештатную дырку.

Призрак опять зашипел у меня за спиной.

– Хорош-шо, – поводырь и сам шипит, только не от гнева, а от боли. – Я попробую отправить его к Филу, в Зону.

– Смотри, не ошибись. Я тебя читаю, как раскрытую книгу. И щадить не стану, ты для меня – дерьмо.

Поводырь тяжело вздохнул. Так тяжело, что даже мне, внизу, стало слышно.

– Неужели – всё? Четыре года я…

– Базлы – на потом. Работай! – заткнул его Клещ.

Тот потряс головой, пытаясь сконцентрироваться. Его здорово потрепали сегодня. Закрыл глаза, думает. Команду составляет.

– Сынок… отяй! Фил ту цал! Фил ту цал! Фил – твоё высшее. Фил – твоё высшее. Фил ту цал! Бурч!

Пальцы у меня на горле малость ослабили хватку, но не убрались. При желании я мог бы…

– Э-э-э-н-нь… – визгливо запричитал сверхсталкер, – э-э-э-н-нь… Ум где? Ум где мой? Э-э-энь… не бу-удет ум-а-а-а-а… Э-э-э-н-нь…

Того и гляди расплачется и начнет пинать игрушки, пускать сопли, лупить кулачонками по дивану. Еще, наверное, станет орать: «Не ха-ню-ю-у-у!!!» Вот только сначала все-таки прибьет меня от избытка чувств. Поломает как ненужное и незабавное. Как бы мне его все-таки…

– Сынок! Фил – ум! Фил ту цал! Отя-ай, отя-ай! Бурч!

Что-то скрипнуло справа от меня… хлопнула дверь… Грохот бытовой мелочи, падающей со стола в соседней комнате…

– Я мог его достать… – уныло сообщил Толстый.

О! О! Больше никто не душит меня! Меня не душат, ребята! Кажется, сегодня меня еще не заберут на тот свет… Очень славно, я, в общем, не тороплюсь.

Сверхсталкер исчез. Больше нет его в комнате.

Весь бой до отхода пятнистого – минуты четыре. Контроль над происходящим я сохранял первые секунд пять. Понимание происходящего – первые секунд десять и кусочек в самом конце. А готовились сто лет…

– Не знаю, как тебя зовут, бобёр, но ты не мог его достать, – произнес Клещ. – Он знал, что ты уже очнулся от нокаута. Не огорчайся, ты… эй, как тебя зовут?

– Зови Толстым…

И тут Клещ громко завыл.

– Тим, салажонок, иди сюда… быстро… Держи гадину на прицеле, только или сюда… Меня малость подрезали…

– А… призрак-то где?

– Только что убил еще двух спецназовцев и очень быстро уходит. Не перехватишь уже… Иди же ты сюда!

Я медленно поднимаюсь наверх, ни на секунду не отводя автомат с фигуры поводыря. Подхожу поближе. Наручников у меня, ребята, нет. Дома забыл, на супружеском ложе. Поэтому я просто фигачу поводырю автоматом по голове.

Тот падает. Я подбираю его автомат – от греха – и вижу, как сползает по стене Клещ. И насколько пропитана кровью его правая штанина. Он закрывает глаза, и я его не тороплю. Не надо соваться Клещу под ноги, когда его продырявили, он не любят, чтобы кто-то видел его боль.

Судя по всему, призрак, бросив нож из очень неудобного положения, почти не видя Клеща, закрытого поводырьим телом, все-таки попал. Не убил. Но задел серьезно. По сероватой коже Клеща разливается бледность.

Я велю Толстому сходить за Бекасовым.

– Сладкое и много. Перевяжу себя сам. Тащи сюда сладкое.

– Толстый, – говорю я, – ты как? Переломы, раны? Это из тебя крови выхлестало?

– Нет… Я локоть разбил, колено болит и на башке шишень набухает, а так – ничего. Бражников готов. Бражников… А Михайлов…

– Костя, Потом Михайлов. Тебе жена в вещмешок сладкое положила?

– Да. Пирожки с курагой. И запеканку. Только там, наверное, всё в кашу сейчас…

– Шоколадку, конфеты?

– Такого она не кладет.

– Срочно вынь всё и дай… эксперту. Клещом его звать.

– Помню.

– Дай ему… всю сладкую кашу, какая у тебя есть.

– А…

– Ясно, Костя?

– Ясно.

Он принялся стягивать с себя вещмешок, рыться в нем… А я пошел на кухню. Упаси господь, никто из этих гадов не потребляет сахар. Тогда – паршиво.

В дом вваливается старлей Бекасов и его ребята, человека четыре сразу.

– Где противник? Наши действия? – требует от меня офицер. – Я обрываю связь, а ответа нет!

Какие, мля, теперь наши действия… Я пропереть не могу, какие тут были действия, кто по кому и когда стрелял, а он хочет, чтобы я определил, какие действия будут

Плечо болит, зараза, еще тоже радость!

– С кем связываетесь-то?

– С лейтенантом Бражниковым.

– А нужно было вызывать меня. Так положено во время этой операции. Бражников вон там лежит, он вам точно не ответит.

Бекасов смотрит и глазам своим не верит.

Надо включаться. Никто за меня тут командовать не станет. А если станет, то, следовательно, грош мне цена.

– Товарищ старший лейтенант! Сюда врача, срочно. Боевое охранение проверить. Сдается мне, вы найдете шесть солдат мертвыми. Хорошо, если только шесть.

– Снаружи никто не стрелял.

– Не перебивать! Слушать приказ! Врача – сюда. Охранение – проверить. Вызвать по рации еще одного медика! Может, кого-то он откачает… Никого, кроме врача, без моего личного приказания в комнату не допускать! Назначить старшего, который выполнит эти указания, сами останьтесь здесь!

Он живо отдал распоряжения. А я пока сбегал на кухню… о, есть сахар. Спасибо, Господи! Набрал стакан воды. Поднялся наверх, к Клещу. Он там с невероятной скоростью уплетал всё, что ему принес Толстый.

– Какие будут дальнейшие приказания, товарищ военсталкер? – осведомился Бекасов.

Старается. Облажался со связью, решил без мутных гражданских обойтись, а теперь заглаживает вину.

– В первую очередь… всё, что вы здесь увидите, относится к понятию «секретно». Ничему не удивляйтесь и ничем увиденным ни при каких обстоятельствах ни с кем не делитесь. Иначе нарветесь на неприятности по службе. Второе. Вам перед операцией выдали наручники, хотя спецназу они по жизни на хрен не нужны. На втором этаже лежит раненый шибздик, которого мы тут поймали, лежит без сознания. Но это очень хитрый шибздик. Может, он уже очнулся или очнется прямо сейчас…

– Еще нет. Но скоро, – уточнил Клещ, едва оторвавшись от жратвы.

– Так. Осторожно подойдите и нацепите наручники. Потом разорвите ему штаны – там, где ширинка, – и приспустите ниже колен.

Надо отдать старлею должное. Видит, что в комнате живого места нет, всё снизу доверху пулями исковыряно. Видит, что сослуживец его, лейтенант Бражников, валяется в луже крови, и, кажется, ему кирдык. Слышит, что солдат его неведомо кто положил. Но он получил приказ и выполняет его без лишних вопросов. Вон, завозился над телом поводыря. Сейчас ничего другого и не надо.

Клещ забрал у меня сахар, забрал воду, принялся хрустеть рафинадными кубиками, изредка скупо отхлебывая из стакана. А я оглядываю поле боя, пытаясь понять, кто, кого, чем…

На полу валяется стальная чурка тяжелого пулемета «Утес» без станка. Из нее торчит лента с патронами. Вот чем приложил меня сверхсталкер, вот чем он мне, зараза, в плечо въехал… Только почему он нас из нее не расстрелял в упор и только разок гавкнул из коридора, а потом заглох? Я уж не удивляюсь, как он эту дуру таскал и как отдачу гасил. В дуре двадцать пять килограммов, не считая боезапаса, калибр у нее 12,7, предназначена она для борьбы с бронетранспортерами и БМП, а не для камерных разборок на даче. Нет, парни, я не удивляюсь, тварюга, за пять минут уложившая столько народу, еще и не на такое способна. Но почему призрак почти не стрелял? И, кстати, какого буя мы ржали как сумасшедшие?

Командир группы захвата из меня как телескоп из унитаза.

– Второй раз они меня в заложниках держат, а я хоть бы хрен… да что со мной? Дерьмом я, что ли, сделался?

Клещ ухмыльнулся:

– Не так плохо, салажонок! Ухо это ты ему оттяпал. Помог мне взять пса…

Я вздохнул. Ну, хотя бы ухо. И то хлеб.

– Толстый… помоги мне перевязаться. Аккуратно распори ножиком штанину, – заговорил опять Клещ, – да, вот здесь. Я вижу, ты флягой запасся… вода у тебя там? Промой. Достань из аптечки… обработай.

Сам он, не переставая, двигал челюстями.

А я спустился на первый, подошел к Михайлову. Шевелится. Вот это – лучшая новость за весь сегодняшний день. Жив! Дмитрий Дмитриевич, родной ты мой!

– Как вы?

– Истинный парадиз… Дышать тяжело. Кажется, минус ребро. Или два ребра. Плюс вывих левой ноги. Видимо, все-таки вывих, а не перелом. Еще плюс ссадина на голове. Кровит она, кажется, сильно, но там, в худшем случае, рассажена кожа. Ничего страшного, Тим, эскулапы, поверьте, живо поставят меня на ноги. Жаль, упустили зверя.

– Не совсем, Дмитрий Дмитриевич! Клещ взял поводыря.

– Да? Значит, не напрасно мы тут… Не совсем напрасно.

Тут Клещ подал голос:

– Да не я взял, мы все тут его взяли. Тим, куда ты попал, я уже сказал. Толстый, ты ему плечо продырявил. А ты, Миха, вообще молодец. Ты полдела сделал. Как ты сообразил зуду им подкинуть? Помнишь, старый пес, что от зуды не только юшка из носа хлещет и не только на ржач пробивает, но еще и огнестрел на ноль клинит. И помнишь, на какой дистанции твой собственный огнестрел от нее клинить не будет. Молоток. Я уже сам забывать начал…

– Есть еще порох, – вяло отозвался профессор.

Вид у него квёлый, говорит тихо, едва губами шевелит.

– Наведем резкость: один бы я тут пулю поймал, и все дела.

Толстый вскрикнул. А потом от того места, где он стоял, послышался такой звук, будто чье-то тело одним ударом уложили на пол.

Нервы у меня в тот день и без того были до звона натянуты, я моментально повернулся, автомат поднял… не понимаю.

Толстый лежит на полу, спиной уперся в перильца второго этажа, смотрит на Клеща и крестится. Бекасов смотрит на него же и матерится. Куда они пялятся? Кажется, на ногу, туда, где рана.

– Увидели, ребятки, как оно у меня срастается. Ты-то знаешь, на кой мне столько сладкого, а они-то – нет.

Точно. У темных сталкеров регенерация неглубоких ран – взрывная. То есть, при некоторых обстоятельствах, раны затягиваются на глазах. Нормальному человеку видеть такое – жутковато.

– Старший лейтенант Бекасов! А н у, отставить муйню! Я же сказал: относится к понятию «секретно». Что не ясно?

Старлей промычал что-то в духе «так точно» и посмотрел на меня ошалело. Но на моей роже он увидел полную уверенность в том, что происходящее ему не чудится, а для осведомленных людей с соответствующим допуском это диво вообще – нормальное дело. Он сразу успокоился. Ну, заживает дыра на драном сталкере, как у инопланетяшки зеленого, ну и какие проблемы? Раз начальство в курсе, то проблем нет.

А вот Толстый поглядел на меня почти жалобно. Умный он мужик, но за последние трое суток слишком много злых чудес свалилось ему на голову. Несколько секунд спустя лицо у него посветлело.

– Я вот помню, похожее один раз видел, – заговорил он. – Дядя у меня двоюродный богатый человек был, только на бандосов нарвался как раз после эвакуации, бандосы ножами его и тут и там… это самое. Его лечили «родниковым сердцем» – новым артефактом, какие водятся только в московской Зоне. Дядьке, правда, сказали: «Радиацией “фонит” страшно. В московской Зоне радиоактивных хабарин нет, “родниковое сердце” – исключение. Зато оно включает механизмы регенерации со страшной силой… Вот и думай, использовать его или нет». Ну, тот согласился. Так ему сначала заживили глубокие раны, по большому счету, смертельные. Жутко смотреть было… А потом пришлось лечить от лучевой болезни, она от этого же артефакта пошла. Едва с того света вытащили…

Киваю Толстому одобрительно. Эк пробрало человека, столько слов он за всю нашу прежнюю ходку не сказал! Ладно, чем бы себя ни успокоил, главное, что успокоил. Проблемой меньше.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите доложить! – это в коридорчике у входа в комнату появился сержант из бекасовского взвода. Внутрь без приказа заходить не стал, молодец.

Бекасов показал на меня:

– Военсталкеру вон докладывай.

Я кивнул. Давай, сержант, говори. Уже вижу – новости не радостные.

– Товарищ военсталкер! Боевое охранение проверено. Рядовые Назаров, Винничук, Старов, Акмамедов, Кухно убиты без применения огнестрельного оружия. У младшего сержанта Пряхина вмятина в черепе, он без сознания. Автомат рядового Назарова пропал. У автомата рядового Винничука ствол согнут книзу.

Значит, с оружием ушел призрак. И еще… девятнадцать человек в сталкер-баре на станции метро «Университет» тоже, стало быть, он положил. В его ведь стиле шуточка – стволы сворачивать.

– Скажите солдатам, – обратился я к Бекасову, – пусть оцепят территорию вокруг дома и никого не пускают внутрь, пока не приедет полиция и прочие… органы. А полицию ни при каких обстоятельствах не пускать, пока дом сверху донизу не обыщут специалисты из ЦАЯ.

Тот распорядился.

– А теперь идите на кухню и сделайте себе чаю. И ты, Толстый, почаевничай пока, отдохни.

Ушли они. С Толстого ошарашенный вид так и не сошел. Ничего, привыкнет. Раз решил в Зоне работать, привыкнет очень скоро.

– Клещ, твоя оценка, что нам дальше-то делать.

Клещ посмотрел на меня грустно и сказал:

– Плохо дело, Тим. Совсем труба.

Еще бы! Шесть трупов, один в реанимации, один в больничке, притом надолго…

Он понаблюдал за моей рожей и усмехнулся.

– Мертвецов считаешь… мертвецов не воротить. Не о том твои мысли. Другое худо. Я не могу взять сверхсталкера. Убедился на полную катушку, никаких сомнений. Он чует меня издалека и не боится. Он быстрее, сильнее, у него реакция лучше… Да у него всё лучше. Я не могу его взять. Сейчас он попался на этот трюк с поводырем, второй раз не попадется. Не подставится. Он, видишь ли, «обучаемый в широких пределах». Это я фразу из проекта по его выращиванию очень хорошо помню. Он… он… он как химера, только с мозгами и навыками человека. А химеру, если бы она не была безмозглой, никто бы не остановил. Ты ведь помнишь старую Зону? Ты сталкивался с химерами?

Я сталкивался. Один, правда, единственный раз. И остался жив благодаря случайности. Вот как с этим… отродьем. Клеймо «раба Зоны» ему мешает. Химере тоже такая вот мелочушка помешала. Видно, бережет меня Бог.

– Было.

– Значит, понимаешь. А ведь никто за нас с тобой эту работу не сделает, никто не решит задачку. И сверхсталкера надо убирать с доски, и что там Лодочник оставил, надо возвращать. Значит, надо твоего пятнистого давить, пока он не сросся с Филом. Первое время сверхсталкер будет срастаться со своими новыми мозгами, или, как он там? со своим новым «умом». Не сразу они начнут работать как две половинки целого. Наш друг пятнистый сделается малость поглупее. Разучится считать ситуацию. Но как долго «срастание» продлится, я не знаю. Пока что у него имеется уязвимое место, и мы можем по нему ударить, только нам надо действовать быстро. Койхрен, надо прямо сейчас действовать, Тим. Если завтра или послезавтра начнем, может быть уже поздно.

К чему он ведет? Преследовать сверхсталкера? Но куда он ушел и где его искать? Хотя, если подумать, один человек точно знает, где сейчас Фил. Только вот скажет ли?

Клещ глядел на меня со значением. Он во всем привык идти до конца. То, что я сейчас буду рядом с ним, возможно, даже помогу ему, скверно. Сквернее некуда. Но иначе погибнет еще неведомо сколько людей, и мне их жалко.

– Ладно, – ответил я ему. – Ладно.

Позвал Толстого с Бекасовым, велел старлею как следует встряхнуть пленного. Поводырь очнулся, и когда он открыл глаза, я узнал его. Ай, сукин же ты кот, ведь я тебя когда-то уважал. Нашел, в какой навоз вляпаться! Жалко.

– Ребята, лейтенант… доктор… Вытаскивайте мертвеца. Эвакуируйте раненого. И больше сюда не входите, чего бы ни услышали.

Михайлов попытался было сопротивляться:

– Что вы собираетесь делать, Тимофей Дмитриевич? Я обязан знать.

Вот уж вряд ли вы обязаны знать, дорогой мой, милый мой профессор. Вот уж без чего вам жить будет намного спокойнее! Простите меня, но… нет.

– Вы ведь постарались сделать меня старшим в группе? Вы сами, формально, – консультант, Клещ – эксперт, а офицеры сопровождения мне подчиняются. А я, как старший в группе, намерен вас эвакуировать и продолжить операцию.

– Но как?

Я подал знак Бекасову, и тот энергично эвакуировал профессора. С помощью двух бойцов.

– Что вы себе позволяете?! – еще успел он возмутиться в дверях, но затем убыл с поля боя.

Мы остались втроем.

– Ну здравствуй, Лис! – приветствовал я поводыря.  Ты здорово постарел. Я не сразу узнал тебя.

Клещ вынул сигарету, не спеша раскурил ее и передал мне – для Лиса. Тот принял обеими руками, закованными в наручники, неловко сунул в рот и затянулся.

– Ты будешь жить, – сказал Клещ. – Но мы не военные и не полиция, а ты не военнопленный. Нам нужно знать, где Фил. Куда ты отправил сынка?

Страницы: «« ... 1112131415161718 »»

Читать бесплатно другие книги:

Развитая медицина сохраняет жизнь миллионам людей, однако ее обратная сторона – злоупотребление техн...
Эту книгу можно назвать путеводителем по миру радио и телевидения. Автор, известный журналист, теле-...
Сборник стихов поэта Сергея Поваляева — это всегда откровение души и встреча с новым (лирическим, гр...
Это безумие… нет, наоборот — это не безумие. Дарин забыла, что перед ней Тит, она видела существо, к...
Harvard Business Review – главный деловой журнал в мире. Представляем новый выпуск серии «HBR: 10 лу...
Эта книга написана не только для тех, кому нравится договариваться, но и для тех, кто переговоров из...