Выигрывать любой ценой Джеррард Стивен

Глава четвертая. Отборочные этапы и позиции

На Айронсайд-роуд некоторые попадания я праздновал так, будто только что забил победный гол за сборную Англии в финале чемпионата мира. Обычно я был Газзой, надевая футболку сборной с его именем на спине и выписывая зигзаги с мячом, прежде чем влепить его между двух мусорных контейнеров, служивших воротами. Еще я бывал Гари Линекером, который бьет пенальти на самой последней минуте финального матча на «Уэмбли», и едва мяч проскакивал между стальных контейнеров, я пускался в безумный торжествующий забег. Пробегая по Айронсайд-роуд, вопя от радости и потрясая руками в воздухе, я был национальным героем, чемпионом Англии, который упивается всеобщим обожанием.

Может, я сходил с ума по «Ливерпулю», но после чемпионата в Италии в 1990 году я помешался на сборной Англии. Это был Кубок мира, когда блистал мастерством Пол Гаскойн и забивал голы Линекер, когда вечерами мы всей семьей визжали у телевизора, когда Газза лил слезы и во время полуфинала с Западной Германией сжималось сердце. Я смотрел этот матч дома, когда мне едва исполнилось десять, и у меня комок подкатил к горлу, когда Газза получил желтую карточку и заплакал, понимая, что его отстранят на финальный матч. А получилось, что Стюарт Пирс и Крис Уоддл не забили в смертельной серии пенальти. Англия была подавлена. Жестокое разочарование в Уитоне и по всей стране.

А на улице я придумывал другие ошеломительные концовки. Маленький Стиви Джеррард выходил на шаг дальше Газзы, своего героя из сборной, и шел прямиком к финалу Кубка мира, где забивал столь же выдающийся гол, какой я только что запустил между контейнеров на Айронсайд. Эти мечты были не менее реальны, чем мои фантазии о том, чтобы «Ливерпуль» выиграл в лиге, не считая того, что я был побольше.

На улицах Уитона я часто играл за сборную Англии и в дождливые, промозглые зимние дни, и душными летними вечерами. Совершенно неудивительно, что мы с моим старшим братом Полом, которого я называл Газзой за его пухлые щечки, боготоворили Гаскойна. Даже не представляю, сколько раз я пересматривал «Gascoigne’s Glory», распаляя свое воображение.

Прежде моим любимчиком в сборной Англии был Брайан Робсон. Капитан «Чудо» играл на центральной линии поля, совсем как я. Когда он надевал белую форму, я начисто забывал, что Робсон – игрок «Манчестер Юнайтед». Я ненавидел «Юнайтед», но любил Робсона. Однажды отец вернулся домой и увидел, что я на улице играю в футбол в футболке сборной с фамилией «Робсон» на спине. Он позвал меня домой на пару слов. О чем я только думаю? Носить футболку с этой фамилией! В Уитоне! Что подумают соседи? Отец терпел это дома, потакая мне и тоже понимая, какой Робсон выдающийся игрок для сборной Англии. Но на улице нужно иметь голову на плечах. Я кивнул, переоделся и вернулся на улицу в красной форме «Ливерпуля». И все же мне нравилось воображать себя Робсоном, а когда стал постарше – уроженцем Ньюкасла, вроде Газзы, или Линекером из Лестера, хоть он когда-то и играл за «Эвертон».

Сборная Англии жутко много для меня значила. Когда мне, казалось, представилась возможность перейти в Национальную футбольную школу в Лиллшолле, я решил, что, наверно, отправляюсь в рай. Джейми Каррагер уехал в Лиллшолл за два года до того. Майкл Оуэн уже был там, и Джейми Кэссиди тоже, а еще другой юный защитник «Ливерпуля», Томми Калшо. Я был уверен, что мое место в Лиллшолле вместе с другими ребятами, чье будущее – в сборной Англии. После испытания для мальчиков младше 15 лет мне казалось – я сыграл так хорошо, что непременно получу красивое приглашение. Я был капитаном юношеской команды «Ливерпуля» и шел к райской жизни ученика футбольной школы в Лиллшолле.

Когда на почту пришло письмо, были слезы. Там говорилось, что я прекрасный игрок, но при выборе учитывается множество других факторов помимо футбола. Я понятия не имел, о чем идет речь, потому что это было всё – не считая жестокой правды о том, что меня отсеяли, и, ох, я не должен сдаваться. Это меня добило. Я помчался наверх и бросился на постель, закрыл лицо подушкой и рыдал. Отец изо всех сил старался утешить меня. Он напомнил мне, как хорошо я справился с испытанием. Отец сказал, может быть, они считают, что мне нужно немного подрасти или стать поувереннее, прежде чем они решат увезти меня так далеко от дома на два года.

Я сквозь слезы взглянул на отца. Когда я, наконец, смог говорить, из меня полился целый поток слов.

– Я так больше не могу, – сказал я между очередными всхлипываниями. – Хватит с меня футбола.

Отец успокаивал меня и деликатно удерживал. Он говорил о «Ливерпуле». В «Ливерпуле» меня любят. В «Ливерпуле» меня ценят. Ко мне проявляют интерес такие тренеры, как Стив Хайвэй, Дейв Шэннон и Хьюи Маколи. Они в меня верят. И это далеко не все. Пока у меня есть «Ливерпуль», есть и надежда.

И я продолжил играть. Через семь месяцев опередившие меня звезды Лиллшолла приехали в Мелвуд, чтобы сыграть против моей юношеской команды «Ливерпуля». Они прошествовали в спортивных куртках Национальной школы. Внутри меня все кипело. Я покажу им и тем, кто занимался отбором, что они потеряли, когда отказали мне. Я не мог дождаться начала матча.

Я СКВОЗЬ СЛЕЗЫ ВЗГЛЯНУЛ НА ОТЦА. – Я ТАК БОЛЬШЕ НЕ МОГУ, – СКАЗАЛ Я МЕЖДУ ОЧЕРЕДНЫМИ ВСХЛИПЫВАНИЯМИ.

Тремя самыми яркими их игроками были Майкл Оуэн, Уэс Браун и Майкл Болл, но я сделал их всех. Я превзошел самого себя. Оуэн уже тогда был забивным нападающим, и благодаря его хет-трику мальчишки из национальной школы урвали победу 4:3. Всем было ясно, что, если бы Майкл вновь был в нашей ливерпульской команде или если бы я был в команде Лиллшолла, вместе мы бы разбили противников наголову. Во всяком случае, потом ребята из Лиллшолла выстроились, чтобы пожать мне руку. За это я их уважал и, молча кивая, отвечал на их рукопожатия. Но пока ко мне не подошли тренеры из Лиллшолла, я умчался в раздевалку. Я не хотел ни выслушивать их чертовы речи, ни видеть кого-то из них. Это было выше моих сил.

Отказ молодежной сборной еще долгие годы преследовал меня. Я понимал, почему это так меня обидело. Я хотел играть за «Ливерпуль» и хотел играть за сборную. Когда вторая моя мечта, казалось, была разбита, я еще очень долго не мог прийти в себя. Но мне это удалось.

Мой полноценный дебют в составе сборной Англии состоялся 31 мая 2000 года, на следующий день после моего двадцатилетия, в матче против сборной Украины на «Уэмбли». Трудно было поверить, что я делю раздевалку с Тони Адамсом и Аланом Ширером. Я смотрел, как они играли на Евро-96, когда мне было шестнадцать, а Англия, принимавшая чемпионат, вновь добралась до полуфинала и снова проиграла Германии в серии пенальти. Это было безумное лето, когда, казалось, вся страна распевала про то, что «футбол возвращается домой», вслед за Бэддиелом и Скиннером, которые вместе с ливерпульской группой «Лайтнинг сидз» записали песню «Three Lions» про то, что после «тридцати лет забвения» «Кубок Жюля Риме сверкает, как прежде». Именно в этом матче Газза забил изумительный гол шотландцам еще до того, как мы выиграли в серии пенальти в четвертьфинале и выбили испанцев, которые тогда, похоже, были еще большими, чем мы, любителями продуть крупный турнир.

Я был таким тихим и робким, и тут в старой раздевалке на «Уэмбли» Адамс завопил мне прямо в лицо:

– Готов ты, черт возьми, к этому?

Кровь застыла в моих жилах. В горле все пересохло, но я выдавил из себя фирменное ливерпульское:

– Мы их сделаем!

Матч вмиг пролетел. Я был в полном восторге от того, что на мне белая футболка с моей собственной фамилией на спине. Я приходил в трепет от того, что мне довелось играть против Андрея Шевченко и мы вместе со сборной Англии во главе с Кевином Киганом, легендой Ливерпуля, выиграли 2:0.

Свой сотый матч за сборную Англии я сыграл через 12 лет, 12 ноября 2012 года, в Стокгольме. Мы проиграли 4:2. Златан Ибрагимович забил все голы за сборную Швеции, в том числе и невероятный мяч ножницами через голову, который пролетел 30 метров и проскочил над головой Джо Харта. Когда перед матчем меня попросили дать оценку своей игре за сборную Англии, я предположил, что это будет «шесть или семь». Я был честен, а не пессимистичен.

Если не считать победителей Кубка мира 1966 года, кто еще из игроков английской сборной может, не покривив душой, поставить себе восемь или десять? Пожалуй, я бы дал восемь баллов кое-кому из команды Бобби Робсона, добравшейся в 1990 году до полуфинала в Италии. Вот и все.

Когда наши раздутые «суперзвезды» опростоволосились и Англия выбыла раньше, чем ожидалось, оскорбления и нападки достигли другой крайности. Игроки стали «совершенно бесполезны» и «полным хламом». И все вернулось на круги своя, если не считать того, что за те 14 лет, что я играл на международном уровне, эти нападки стали более настойчивыми. Как бы хорошо ты ни играл за сборную, ты знаешь, что критика всегда наготове. Именно так чувствует себя игрок сборной Англии. Даже когда ты обыгрываешь сборную одной из «второстепенных» стран, тебя все равно критикуют, если только счет не 5:0.

Мне уже давно очевидно, что одна из проблем, поджидающих многих игроков, которые надевают футболку сборной, состоит в том, что из них слишком поспешно делают героев. В наши дни пресса и СМИ чересчур торопятся объявить какого-нибудь мальчишку великим футболистом, прежде чем тот достигнет каких-то долговременных результатов. Это вредит игрокам. Они начинают верить, что они выдающиеся футболисты, когда на самом деле их достижения весьма скромные.

Кроме того, в скрытых от общественности сферах английского футбола существуют такие моменты частного характера, когда с футболистами обращаются не лучшим образом. Эту жестокую правду открыл мне Стюарт Пирс в 2012 году. Пирс был важным игроком английских клубов, которые я боготворил на чемпионате в Италии в 1990 году и на Евро-96. Он был отличным фланговым защитником, целеустремленным игроком и страстным патриотом. Пирс очень огорчился, когда в конце незабываемого матча в Турине он промахнулся в серии пенальти, которая стоила сборной Англии места в финале Кубка мира 1990 года. Но для него очень характерно, что через шесть лет он настоял на том, чтобы пробить еще один пенальти в другой серии – против сборной Испании в четвертьфинале европейского чемпионата на «Уэмбли». Пирс забил, вызывающе взревел, а Англия выиграла в серии пенальти – единственный раз.

Так что к Стюарту Пирсу я относился с уважением, и он, конечно же, стал главным тренером молодежной сборной Англии и был назначен помощником тренера национальной сборной во главе с Фабио Капелло. Для меня было очень важно, когда он позвонил мне после матча Кубка мира 2010 года в Южной Африке. Я был в аэропорту Йоханнесбурга с большинством футболистов команды, которую я возглавлял как капитан. Мы собирались улетать домой после разгромного поражения 4:1 в матче с Германией в Блумфонтейне. Пирсу вовсе необязательно было звонить, но это было очень великодушно с его стороны. Он сказал мне, что я – один из немногих английских футболистов, который может покинуть чемпионат мира с высоко поднятой головой, и похвалил, как я держал себя в качестве капитана. Он сказал:

– Я знаю, ты расстроен и разочарован, как и все мы. Но и твое поведение, и уровень подготовки, и то, как ты играл во всех матчах, – все было на высшем уровне. Иначе и быть не могло. Ты был на уровне, так что тебе нужно гордиться тем, что было сделано.

Именно поэтому то, как он обошелся со мной полтора года спустя, казалось столь поразительным и огорчительным. После того как в феврале 2012 года Капелло ушел, а Рой Ходжсон еще не вступил в должность, Пирса назначили исполняющим обязанности главного тренера на время товарищеского матча с Голландией на «Уэмбли». Думаю, Пирс вообразил, что его назначат на эту должность, хотя его тренерские заслуги не идут в сравнение с богатым опытом Роя или Гарри Реднаппа, которого в прессе называли следующим тренером сборной Англии.

В воскресенье, еще до матча с Голландией, «Ливерпуль» выиграл финал Кубка Английской лиги. Мы в серии пенальти обыграли «Кардифф» и поэтому появились в отеле The Grove, который был тренировочным лагерем сборной, совсем рядом с «Уотфордом», позднее остальных игроков состава. Мы прошли в помещение для команды сборной: я, Глен Джонсон, Энди Кэролл и Стьюи Даунинг. Вошел Пирс со словами:

– Слушайте, ребята, знаю, у вас был сложный матч в финале, поэтому с голландцами вы будете играть только 45 минут. Ну и поздравляю с взятием очередного трофея для «Ливерпуля»!

Думаю, это вполне понятно, и у меня нет никаких претензий по поводу объявления о том, что я буду играть только один тайм в матче за сборную. Но ходило много разговоров, кто будет капитаном, когда Пирс стал главным тренером, и я думал, что, пожалуй, подходящий момент, чтобы сказать мне об этом:

– Можем мы выйти и поговорить?

Или:

– Может, зайдешь ко мне – поговорим?

Казалось, это – идеальная возможность сказать мне, буду я капитаном или нет. Но Пирс не сказал ни слова.

На следующее утро у меня был день отдыха. Едва все остальные игроки ушли на тренировку, Пирс затащил меня в уборную The Grove и сказал:

– Мне просто хотелось сообщить тебе с глазу на глаз, что капитаном на этот матч я назначу Скотта Паркера.

Едва ли мне было что ответить, потому что я знал – он принял ошибочное решение. Скотт Паркер – хороший футболист, он честный, и мне нравилось играть с ним вместе на предстоящем чуть позже Евро-2012, когда я вновь был капитаном при Рое Ходжсоне. Я очень уважаю Скотта как игрока и как человека. Но назначить его капитаном английской сборной вместо меня? В то время Скотт был в неплохой форме, играл хорошо, кроме того, он был лидером. Но у него маловато опыта на уровне сборной и совсем нет опыта капитана на международных турнирах. В матчах за «Вест Хэм» капитаном у него был Кевин Нолан, и они играли на чемпионате в предыдущем сезоне. Не знаю, был ли это камешек в огород «Ливерпуля» или что-то более личное, но у меня сложилось полное впечатление, что Пирс слегка любовался собой в туалетных зеркалах. Я предполагаю, что это решение было принято с тем, чтобы привлечь внимание к Стюарту Пирсу. Так он заявлял: «Вот он я. Я – главный». Кроме того, возможно, он считал, что лондонские СМИ хотят, чтобы капитанскую повязку носил Паркер. С журналистами он встретился к вечеру того же дня и, обсуждая с ними пока еще необнародованный выбор капитана, завел длинную речь том, как он ездил в Афганистан и общался с британскими военными о ценности лидерства. Пирс сказал:

– По пути туда я думал: «Что ж, как мне подойти к этому? Какое ключевое качество я считаю основополагающим для лидера?» И единственное слово, какое приходило мне в голову, было «бескорыстие». Мне всегда нужен был такой лидер, про которого его товарищи думали бы, что этот парень ввязался в это для их блага, а не ради себя. Я постараюсь выбрать капитана, который, на мой взгляд, вызывает такого рода уважение у своих товарищей. Тони Адамс имеет такое уважение, Пол Инс, Алан Ширер, Терри Батчер, Брайан Робсон. Для этих ребят команда значит здорово больше, чем отдельные игроки.

Через несколько дней прессу, похоже, ожидал сюрприз. Они сочли, что Пирс говорит обо мне. Некоторые авторы даже обмолвились, что коллеги Пирса, другие тренеры Футбольной ассоциации, удивились, когда он вместо меня назначил Паркера. Разумеется, никто из них не знал, что Пирс-то решил сообщить мне об этом в туалете.

Перед матчем с голландцами мы проводили командные совещания, где Пирс рассказывал нам о подготовке к Евро-2012. Он пытался произвести на всех впечатление и справиться со своей задачей. Но думаю, что решение, каким он поделился со мной в туалете, и послужило одной из причин, почему его так и не назначили на пост, который он желал занять. Возможно, у меня и были опасения по поводу его тактических соображений на посту тренера, но до сей поры я уважал Стюарта Пирса. Только я чувствовал, что он обошелся со мной нехорошо. Это было оскорбительно и неправильно. Мне кажется, это было эгоистично. Расчетливое решение, чтобы все считали, что он бесстрашен.

Бывает, капитанов меняют, и это, разумеется, допустимо. Но это требует объяснения. Меня назначили капитаном вместо Рио Фердинанда, когда тот получил травму перед чемпионатом мира 2010 года. В марте 2011 года Капелло решил вернуть на место капитана Джона Терри. У меня не возникло ни малейших сомнений в его правоте, ведь Джей Ти – несомненный лидер, выдающийся защитник, у него богатый опыт. Но у Джея Ти были свои проблемы. В феврале 2012 года он должен был предстать перед судом по обвинению в расовом оскорблении Антона Фердинанда, брата Рио. Капелло, который хотел, чтобы Терри остался капитаном, рассорился из-за этого с Футбольной ассоциацией. И итальянец уволился. Пирс стал его временной заменой, и за те десять секунд, что он потратил, сообщая мне, что как капитан я ему не нужен, он не выдвинул ни одной причины. Как бы чувствовал себя Стюарт Пирс, если бы Бобби Робсон или Кевин Киган затащили бы его в туалет в Бёрнхэм Бичез, прежней тренировочной базе сборной, и сообщили, что место капитана, на которое он рассчитывал, достанется не ему, а кому-то другому, кто провел на восемьдесят с чем-то матчей за сборную меньше его?

Англия проиграла Голландии, и, к счастью, на Евро-2012 тренером назначили Роя Ходжсона. Я не перестану уважать Пирса как игрока, но после того дня в туалете он немало потерял в моих глазах как человек.

Когда мы достигли кульминационного момента отборочного турнира к чемпионату мира и нам престояли две важных встречи в октябре 2013 года, я надеялся, что мне удастся сыграть на моем последнем крупном турнире. Чемпионат мира 2002 года я пропустил из-за травмы, а на европейский чемпионат 2008 года мы не прошли в отборочном туре. Теперь же, после трех европейских чемпионатов и двух мировых, мне оставалось сделать последний рывок к международной славе. В 2014 году Кубок мира пройдет в Бразилии, величайшей площадке для любого футболиста международного уровня из любой страны мира, и мне отчаянно хотелось попасть туда со сборной Англии.

Нашим тренером был Рой Ходжсон, прекрасный, умный человек, с которым я наладил тесный контакт. Я все еще был капитаном сборной, и, чтобы завершить отборочные соревнования, нам предстояло провести два домашних матча на «Уэмбли»: с Черногорией и Польшей. Поражение или ничья хотя бы в одном из них обречет нас на очередную нервотрепку в плей-офф, потому что украинцы упорно подпирали нас в борьбе за единственное место в группе, чтобы получить автоматическую путевку в Бразилию. Я вновь ощутил прежнее напряжение, но мне было хорошо.

Сборная Англии бывала здесь и раньше, и вот опять. Да и я бывал здесь, в том числе и дождливым, страшным ноябрьским днем в 2007 году на «Уэмбли». Нам нужно было лишь одно очко в матче группового этапа против сборной Хорватии, чтобы обеспечить себе место на Евро-2008. Нашим тренером стал Стив Макларен, долгие годы бывший помощником Свен-Йорана Эриксона. Я любил Стива, и мне нравилось тренироваться и работать под его руководством. И всем нравилось. Мы прониклись к нему и методам его тренерской работы, но мы не добились нужных нам результатов. Если вы в составе сборной Англии не проходите квалификацию на турнир, у вас большие неприятности. Журналисты и большинство фанатов вас разорвут. Вас вместе с командой снимут со счетов как полных неудачников, которым все безразлично. Разумеется, обратное тоже верно. Нам было вовсе небезразлично, настолько, что мы, пожалуй, под давлением позволили разбить себя наголову.

Я все еще рассчитывал обыграть Хорватию и пройти отборочный этап. Стив принял пару крупных решений, которые вышли нам боком. Заняв пост главного тренера, он удалил из состава Дэвида Бекхэма – еще один пример того, как новый человек пытается заявить о себе. У Стива хватило мудрости, чтобы в конце концов вернуть Бекхэма в команду, но во время матча с Хорватией он оставил нашего самого опытного игрока на скамье. А самое страшное, что он, ко всему прочему, дал молодому голкиперу возможность удачно дебютировать в решающем отборочном матче.

Скотт Карсон был вратарем в «Ливерпуле». Ему едва исполнилось двадцать два, и он был еще зеленый. Стив знал, что Пол Робинсон, прежний номер один английской сборной, переживает тяжелые времена, но заменять его было очень рискованно. В тот дождливый, предательский день, когда Карсон всего на восьмой минуте совершил грубую ошибку, я сочувствовал и ему, и сборной. Нико Кранчар запустил мяч с довольно большого расстояния. Его можно было без труда зафиксировать. Но Карсон допустил, чтобы мокрый мяч выскользнул у него из рук. В тот раз уже через шесть минут мы проигрывали 2:0, и тишина, воцарившаяся на «Уэмбли» после позорной ошибки Карсона, перешла в злобные насмешки.

Фрэнк Лэмпард забил с пенальти. А когда Бекхэм, который вышел в начале второго тайма вместо Шона Райт-Филлипса, навесил на Питера Крауча, который принял на грудь и забил, сравняв счет, мы, казалось, были спасены. Но в тот день хорваты играли лучше нас. Они вновь вышли вперед, восстановив свое преимущество за 13 минут до конца матча. Ответить нам было нечем, и нас смыло дождем под оглушительный свист с трибун мимо Стива, который с несчастным видом стоял под зонтом у скамейки запасных.

Играли мы недружно и не оправдали ожиданий, и результат оказался ужасающим. Казалось жестоким, что основная масса насмешек обрушилась на беднягу Стива Макларена. Он превратился в «дуралея под зонтиком», а его репутация, которую он заслужил, отлично проявив себя как тренер в «Манчестер Юнайтед» и кое-какими успехами в руководстве «Мидллсбро», оказалась надолго подмоченной.

Я думаю, что в других обстоятельствах Стив мог бы неплохо проявить себя в английской сборной, но, если ты не проходишь квалификацию, увольнение неизбежно. Я чувствовал, что отчасти в ответе за судьбу Стива. Считалось, что я выдающийся игрок сборной, а я не оправдал надежд, когда это было действительно нужно. Я до сих пор проклинаю упущенную возможность – в России, и благодаря ей у нас появилась бы спасительная надежда, а матч с Хорватией не был бы таким напряженным. Мы пережили тот страшный день на «Уэмбли» и вновь оказались лицом к лицу с жестокой правдой. На этом уровне футбольных состязаний наибольший вред наносят всякие мелочи.

Было очень важно не повторить эту судьбу через шесть лет. Первый тайм против Черногории оказался неспокойным и без единого гола, но после перерыва мы играли на самом деле хорошо. Андрос Таунсенд показал хорошую игру. Он сделал голевую передачу Руни и один забил сам. Матч окончился победой 4:1. Однако на этом для нас ничего не закончилось. Чтобы обеспечить себе путевку в Бразилию, нам еще предстояло через четыре дня обыграть Польшу.

Стадион «Уэмбли», вторник, 15 октября 2013 года.

Это был такой день, о каком я мечтал на Айронсайд-роуд. Я вышел из туннеля на «Уэмбли», и я – капитан сборной Англии в преддверии чрезвычайно важного матча. Шум был невообразимый: 85-тысячная толпа польских болельщиков подняла дьяволький гвалт, поджигая факелы, запуская петарды и горячо поддерживая футболистов под стать местным фанатам. В свете огней «Уэмбли» выглядел потрясающе. Поле переливалось отсветами, повсюду развевались белые и красные флаги и растяжки, на волне эмоций и с надеждой прославляющие Англию и Польшу. От напряжения картинка оживала. В Уитоне, воображая, что я играю за английскую сборную, я никогда не волновался. Но тогда, на Айронсайд-роуд, мы никогда перед игрой не пели государственного гимна. У нас не было тренера вроде Роя Ходжсона, который взирал на нас со скамейки запасных, так сосредоточенно хмурясь, будто бы ему нужно было распустить галстук, чтобы дышалось посвободнее. Рою и ребятам это было просто необходимо. Мы знали, что в Европе наши соперники в борьбе за первые места настроены на достижение цели. Украина встречалась со сборной Сан-Марино, и вопрос состоял лишь в том, сколько мячей украинцы забьют команде, представленной в основном футболистами-любителями. Если мы не обыграем Польшу, то украинцы победят в группе и отправятся в Бразилию. Нас же отбросит назад, к лотерее матчей на выбывание.

Сборная Польши была неплохой командой, и ровно год назад мы закончили матч с ними вничью. Кроме того, за них играл один из лучших бомбардиров Европы, и в первые 25 минут у Роберта Левандовски была пара голевых моментов. Но он ни один не использовал. Местные болельщики нервничали, а вот поляки не прекращали рёва. На «Уэмбли» просочились известия, что украинцы уже ведут 3:0. Я понимал, что наши фанаты на грани того, чтобы сменить ревущую уверенность на ворчливые сомнения. Поляки сформировали плотное и сплошное построение, и нас выводило из равновесия, что, владея мячом, мы не можем забить.

И вот, через четыре минуты после перерыва, мы сделали это. Лейтон Бейнс выполнил безупречный навес в штрафную. А Уэйн Руни молниеносно отправил его головой в сетку. Именно в такие моменты понимаешь, что Руни поистине уникален. Крупные игроки проявляют себя на крупных турнирах. Они не упускают важных моментов, а это была очень важная возможность для сборной Англии.

Матч был далеко не закончен. Нам предстояло завершить целый тайм, а поляки играли действительно целеустремленно. На глазах у такого множества своих болельщиков, которые приехали на «Уэмбли», они хотели лишить нас какого-либо шанса на победу. По ходу матча наше преимущество в счете 1:0 стало казаться весьма хрупким. Я понимал, что даже ничья станет не меньшим провалом, чем победа хорватов в 2007 году. Оставалось 15 минут. Таунсенда заменил Джеймс Милнер, ведь нам нужны были его напор и энергия. Потом вместо Майкла Каррика вышел Фрэнк Лэмпард, и мы получили еще одного опытного игрока, а полузащитник в лице Джека Уилшира заменил забивного нападающего, Даниэля Старриджа. Оставалось менее десяти минут. Поляки продолжали бегать и играть.

Смутное недовольство толпы прокатилось по трибунам и по полю – по лицу у меня струился пот. Я заставил себя сделать последнее усилие, потому что при любой попытке сохранить свое преимущество мы могли пропустить гол. Поляки напирали изо всех сил, и один из их центральных защитников снова отдал мяч вперед. Но Милнер перехватил его на центральной линии поля. Он огляделся, а затем, надеясь на меня, протолкнул мяч в моем направлении. И тут я почуял свой шанс. Я был далеко. Ближайший польский футболист уже сидел на хвосте. Я подхватил мяч, и мои длинные ноги во весь опор понесли меня по полю. Я сместился в центр, зигзагами обходя очередного соперника и первого мчащегося ко мне защитника. Меня все еще окружали трое в красных футболках. Последний из них и голкипер, Войцех Щесный, стремительно приближались. Но я был под влиянием момента – меня было не остановить. Я вытянул правую ногу, тут же свалившись в порыве атаки. Я первым подоспел к мячу и выполнил изящный бросок мимо Щесного. Снаряд по дуге отправился в пустые ворота.

МНЕ БЫЛО 33, И Я ТОЛЬКО ЧТО ЗАБИЛ, БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ МЫ ПОПАЛИ В ФИНАЛЬНУЮ ЧАСТЬ КУБКА МИРА.

Я вскочил на ноги так стремительно, что едва можно поверить, и помчался прочь. Я бежал так быстро, что никто не мог нагнать меня. Я поднял голову, приоткрыл рот и раскинул руки в ликовании. Я несся по направлению к угловому флажку, где, я видел, беснуется толпа. Болельщики прыгали и кричали, а я мчался по направлению к ним. Я раскинул руки еще шире, словно собирался влететь в кипучую массу английских фанатов. Приближаясь к ним, остановиться я не мог. Я далеко прокатился на коленях, затормозив о мокрый, блестящий газон, и вновь раскинул руки, словно готовый обнять каждого. Затем я вновь поднялся, ухмыляясь и жестами подтверждая свой успех. Это мое празднование гола было еще более необузданным, чем все то, что я вытворял на Айронсайд-роуд долгие годы назад. И от этого-то оно было еще приятнее. Мой восторг был еще полнее и ярче, чем я представлял. Это было счастье и эйфория со смыслом. И я знал, что это значит. Мы не только победили со счетом 2:0 на восемьдесят восьмой минуте. Для нас закончились волнения и сомнения – по крайней мере пока, – и мы на пути в Бразилию.

Руни и Уэлбек, наконец, догнали и напрыгнули на меня, заодно примяв угловой флажок. Милнер, Уилшир, Лэмпард и все остальные навалились сверху. Я оказался под кучей белых футболок – и мне даже дышать не надо было, так безумно я был счастлив. В конце концов они все слезли, и я, все еще лежа на спине, услышал шум. Я был столь счастлив, а по «Уэмбли» с ревом прокатывался безумный гвалт. Вот это ощущение!

Уэйн несколько раз игриво пошлепал меня по лицу, а затем поднял на ноги. Я обернулся к толпе и с сумасшедшим криком «Да!» выбросил кулак вверх. Мне было тридцать три, и я только что забил, благодаря чему мы попали в финальную часть Кубка мира. Меня обнял Бейнс, а потом и Фил Джагелка, двое футболистов из «Эвертона», которые в тот день полностью отдались игре. Я вернулся к центральной линии поля – уже один. Голову я опустил, но лицо все еще светилось от счастья. Только футбол давал мне почувствовать такую полноту жизни. Только футбол мог вызвать такую радость.

ФУТБОЛ – ЭТО КЛЕТКА С ТИГРАМИ.

ШУМ БЫВАЕТ ОГЛУШИТЕЛЬНЫМ.

Футбол – это клетка с тиграми. Шум бывает оглушительным. От болтовни и едких нападок отстраниться непросто, а мне, после отборочных матчей за сборную, хотелось спокойно, ни на что не отвлекаясь, играть за «Ливерпуль». В субботу после матча с поляками я забил очередной гол – в матче с «Ньюкаслом». Я закрутил мяч с пенальти вправо от Тима Крула. Я даже не сомневался в исходе, поэтому развернулся прочь. Я не улыбался, но раскрыл объятия навстречу мчащимся ко мне Хендерсону, Джонсону и Суаресу. Такое сдержанное ликование казалось вполне к месту. Это был мой сотый гол в Премьер-лиге, и мы проигрывали 0:1. После очередной ошибки в обороне нам вновь пришлось отыгрываться. Суарес с Мозесом разыграли комбинацию на левом фланге, и Луис сделал поперечную передачу на ворота. Старридж забил головой. Счет 2:2, ничья. В раздевалке я огляделся и с удовольствием заметил, что все расстроены тем, что пропустили два мяча в гостевом матче. Мы делаем успехи и становимся по-настоящему честолюбивыми. Было немного досадно и удивительно, когда из «клетки с тиграми» вновь донесся рев. Это забеспокоился один из старых тигров, Алекс Фергюсон, и я остановился прислушаться. Девять лет назад, в 2004 году, Фергюсон назвал меня «самым влиятельным игроком в Англии, без всяких оговорок», и заявил, что «любому хотелось бы иметь в своей команде такого футболиста, как Джеррард». А еще раньше, в 2000 году, когда мне было всего двадцать, перед нашим матчем с «Юнайтед» он сказал:

– И в физическом отношении, и что касается технической подготовки, Джеррард развит не по годам. Это – надежный механизм, замечательно энергичный. Он просчитывает игру и делает стремительные передачи. Мне было бы неприятно думать, что в «Ливерпуле» есть кто-то не хуже Роя Кина.

Прочитав сказанное Фергюсоном, я был сражен наповал. Эти слова произвели еще больший эффект: стылый декабрьский день 2000 года стал зловещей декорацией к нападению фанатов «Юнайтед» на наш автобус возле стадиона «Олд Траффорд». Они скандировали: «Уваливай, мразь, мы тебя замочим в твоих ливерпульских трущобах». В тот день мы разгромили «Манчестер» – Дэнни Мёрфи забил со штрафного. После Рой Кин пожал мне руку со словами: «Отлично сработано». После поражения на своем поле ему необязательно было говорить это, так что слова Кина и Фергюсона многое значили для меня.

И все же через тринадцать лет Фергюсон, начав свою биографию с событий 22 октября 2013 года, утверждает в своей книге, что никогда не считал меня «топ-игроком». Он пишет, что я «редко забивал в ворота» «Манчестера» и что в сборной Англии так часто играли мы с Фрэнком Лэмпардом, а не Майкл Каррик, лишь из-за нашей «бравады». Его замечания вовсе не лишили меня сна, но после тех слов, что он говорил, когда я еще даже не достиг своего пика, меня они несколько озадачили. Кроме того, мой агент, Струан Маршалл, рассказывал, что «Манчестер» под руководством Ферги делал серьезные попытки переманить меня. Когда мы жили на тренировочной базе английской сборной, ко мне захаживал Гари Невилл. Он заглядывал поболтать и сообщал, как сильно в «Юнайтед» желали бы, чтобы я играл за их клуб. Гарри говорил, что его послал Ферги.

А теперь, когда прошло больше десятка лет и он ушел из спорта, Фергюсон резко отзывался обо мне. Кто знает, был ли он действительно искренен. Барьер между «Юнайтед» и «Ливерпулем» не преодолеть, и мы до сих пор в некоторой мере соперники. Уверен, что прежде я тоже пару раз говорил кое-что, что вызывало досаду Фергюсона.

В тот день журналисты раздули это, и телефон у меня разрывало от сообщений. Единственное, что было важно, – это то, что Фергюсона я на самом деле уважал. Но интересно, сколько же, по его мнению, призов лиги могли бы взять Пол Скоулз или Рой Кин, если бы один из них поменялся со мной местами. В команде «Манчестера» я бы неплохо себя чувствовал, если бы вместе с Кином играл в центре поля, с Дэвидом Бекхэмом на правом фланге, Райаном Гиггсом на левом и Рудом ван Нистелроем в качестве нападающего. В этой команде я бы отлично преуспел. Во всяком случае, что это Ферги подразумевает под «лучшим, самым лучшим игроком»? Если он имеет в виду Зинедина Зидана, или Андреса Иньесту, или Хави, тогда он, разумеется, прав. Я не так хорош, как они. Но я играл и соперничал с большинством ведущих игроков и никогда не попадал впросак. Я не склонялся ни перед одним из противников, с которыми я встречался. Но бывали времена, когда мой родной «Ливерпуль» уступал в сравнении с командами Алекса Фергюсона и лучшими клубами Европы, и мне было непросто примириться с этим. Что же касается Майкла Каррика, то я – большой поклонник его самого и манеры его игры в составе «Юнайтед». Он проделал потрясающую работу. В отличие от Каррика, прирожденного опорного полузащитника, я – футболист совершенно иного плана. Если взглянуть на мою статистику и статистику Майкла Каррика, они кардинально различаются. Поэтому если говорить о количестве забитых голов, то Каррика нельзя сравнивать со мной или Лэмпардом. Как нельзя сравнивать мою игру или игру Лэмпарда с тем, что Каррик может выполнять в обороне, из-за того, что мы выполняем совершенно разные задачи в центре поля. Вероятно, Фергюсона расстраивало, что Каррик получает недостаточно похвал, и я думаю, что, пожалуй, он прав.

Все это – только мнение, точно так же, как в тот раз, когда Зидан однажды был столь любезен, чтобы заявить, что я – лучший игрок в мире. Мне было приятно прочесть эти слова, но я не забывал и о том, что это – всего лишь одно мнение, которое Зидан высказал именно в этот день. Фергюсон же решил прокомментировать меня в другой день.

Меня, однако, больше волновало воздействие другой фразы из его книги. Фергюсон высказал странное замечание после того, как «Ливерпуль» заплатил слишком много, подписывая контракт с Джорданом Хендерсоном на 20 миллионов фунтов, когда тот ушел из «Сандерленда». Тренеру не понравилась «поступь» Джордана. Фергюсона заявил, что Джордан «бежит от колена, распрямив спину», и сказал, что позже ему придется помучиться от травм.

Джордан был одним из тех футболистов «Ливерпуля», который больше всего меня интересовал. У меня всегда было хорошее предчувствие, что он станет ключевым игроком клуба и сборной страны. Он мне нравился, и я видел в нем много своих черт. Он усердно работал, был командным игроком, стремился к победе и происходил из семьи вроде моей. Я помню, когда у него были трудные времена – что нередко бывает с юношами, – его мама отвела меня в сторонку. По ее лицу я понял, что она озабочена. Она волновалась за своего мальчика. Он ушел из «Сандерленда» и, впервые появившись в «Ливерпуле», был слегка растерян. Этот переход с самого начала был слишком значительным. Мы с ней поболтали, и я сказал: «Вам не о чем волноваться. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь ему, да с ним и в любом случае все будет хорошо». Я видел, что он делает на тренировках, и это меня впечатлило. Как человека я его уже знал и был уверен, что в «Ливерпуле» у него все наладится. Недавно мне рассказали, что раньше у Джордана был плакат с моей фотографией на стене. Этого достаточно, чтобы я почувствовал себя очень старым. Но сейчас он мужчина и может сам о себе позаботиться. Я не могу поставить себе в заслугу, что для Джордана Хендерсона все изменилось. Я лишь переубедил его мать. Это самая приятная из капитанских обязанностей – брать чужие заботы на себя. Я взглянул на маму Джордана и сказал: «Поверьте мне, с ним все будет в порядке». Сплачивать команду, знакомясь с близкими игроков и выслушивая их тревоги и сомнения, – большая ответственность. Теперь я передал эту роль самому Джордану. Я буду смотреть на него, рассчитывая, что как новый капитан клуба он будет выполнять ту же незаметную работу, которая необходима для того, чтобы все футболисты были довольны.

Когда сообщили о выходе книги Фергюсона, я после тренировки отвел Джордана в сторону и сказал:

– Не обращай на это внимания, все это неправда. Ты играешь великолепно и будешь играть все лучше и лучше. Просто Фергюсон устроил небольшой разнос «Ливерпулю». Мы послушаем да пойдем себе дальше!

Кивнув, Джордан ответил:

– Ага!

Но по его лицу было видно, что ему досадно. Ему было непонятно, почему Фергюсон выбрал именно его. Для человека такого ранга, как Фергюсон, это было низко. А Джордан продолжил свой неистово победный сезон, давая таким образом наиболее удачный ответ Фергюсону. Надеюсь, что однажды наши с сэром Алексом пути вновь пересекутся. Возможно, я смогу расспросить его и выяснить, что же он на самом деле обо мне думает.

Я снова с головой ушел в футбол. И вновь солнечным субботним днем на той же неделе мы играли с «Вест Бромвич» на «Энфилде» и разорвали их в клочья. Мы выиграли 4:1, а Луис сделал хет-трик. Первый гол был забит после долгого петляющего забега, который завершился точным ударом – мяч пролетел между ног защитника и залетел в ворота. Второй был еще лучше. Благодаря невероятному удару головой из-за пределов штрафной площадки поперечная передача Али Сиссоко превратилась в один из голов, забитых ливерпульцами в этом сезоне. Затем я выполнил мягкую подачу со штрафного удара, и Луис забил третий гол: еще один великолепный удар головой, и он в ликовании помчался по направлению ко мне, тыча в меня пальцем, словно говоря: «Ты… ты… ты!» Передача была моя, но мы гораздо лучше понимали друг друга. Я понял это так, что Луис признателен мне за то участие, благодаря которому он остался на «Энфилде». Мы впрыгнули друг другу в объятия, как взволнованные мальчишки.

Первоклассный удар Даниэля Старриджа попал в перекладину. Позже он забил четвертый гол и мог бы считать его лучшим из всех забитых в тот день. Прокатившись до середины принадлежащей «Вест Бромичу» половины поля, мяч проскочил между Старриджем и мной. Даниэль взял его под контроль, а я со всех ног помчался впереди в ожидании разрезающей передачи. Но у Старриджа была идея получше. Не останавливаясь, он огляделся раз, потом второй, а потом, примерившись, хладнокровно перекинул мяч через вратаря. Боаз Майхилл едва отступил от линии ворот, но Старриджу этого было достаточно, и он попытался на скорости выполнить свой из ряда вон выходящий мягкий удар, несмотря на теснившего его защитника «Вест Брома». Снаряд пролетел над совершившим затяжной прыжок Майхиллом и отправился прямиком в сетку ворот. Это было изумительно ловко. Потрясающий момент.

Центральными нападающими «Ливерпуля» были двое волшебников, и они, казалось, могут все, что угодно. Все были в восторге от этого дуэта: Суареса и Старриджа. Брендан Роджерс изменил своей обычной манере шутить на пресс-конференциях. Он сказал, что за этим блистательным дуэтом стоит мое руководство, и, не удержавшись от камешка в огород Ферги, расплылся в широчайшей улыбке:

– Стивен – лучший, самый-самый-самый-самый лучший игрок!

Следующим против нас играл «Арсенал», противник с верхних строчек турнирной таблицы, на стадионе «Эмирейтс». Между нашими клубами все еще сохранялась некоторая натянутость из-за того предложения в 40 миллионов и один фунт, и мы стремились непременно одержать победу над командой Венгера. Но этот день протрезвил нас. «Арсенал» обыграл нас со счетом 2:0, причем два отличных гола мы получили от Санти Касорлы и Аарона Рэмзи. После десяти матчей они оторвались на пять очков. На втором и третьем месте были «Челси» и «Ливерпуль» – по 20 очков у каждого.

Суаресу и Старриджу не удалось сплотиться против «Арсенала». Все обратили внимание, когда Луис не отдал пас Даниэлю, упустив голевой момент. Даниэль раздраженно вскинул руки, и, должно быть, даже постороннему было ясно, что они с Луисом не дружны. Этот дуэт не был партнерством наподобие пары Джона Тошака и Кевина Кигана. Суарес со Старриджем действовали как два отдельных одаренных игрока. Брендан часто говорил о том, что они, как два единоличника, скорее соперничают друг с другом, чем играют вместе в гармоничном союзе. На тренировках они никогда много не разговаривали, но благодаря своему мастерству и проницательности на поле они понимали друг друга без слов. Играть за их спинами – просто мечта. Один выдохнется, другой выкладывается – и вдруг, в отличие от той поры, когда единственным нападающим был Торрес, передо мной открываются сразу два потрясающих варианта для очередного паса. Это приносило превосходные результаты – хотя, к сожалению, не в матче с «Арсеналом», – и каждый был вполне доволен, если забивал другой. Я не замечал за ними эгоизма Криштиану Роналду, который желал быть единственным ключевым игроком. Они никогда не ссорились, но что-то их разделяло. Возможно, в каких-то матчах Луис был чересчур суров с Даниэлем. Мы это замечали, но это не означало, что Старридж с Суаресом никогда не смогут быть приятелями. Раз они вместе забивали по полсотни голов за сезон, меня не беспокоило, хотя бы они и мало общались. По возвращении на «Энфилд» Суарес забил еще пару мячей – мы разгромили «Фулхэм» 4:0. Я сделал три голевых передачи, был гол в свои ворота, а еще один Шкртел забил, с треском направив снаряд головой с моего углового. Но мы были не единственной командой в Ливерпуле, которая делала стремительные успехи. «Эвертон», еще один наш соперник, тоже блестяще начал под руководством своего тренера, Роберто Мартинеса. Тогда это подхлестывало, но я, кроме того, искренне сожалел, что Кенни Далглишу не дано было подольше пробыть тренером в «Ливерпуле». В 2011–2012 году мы занимали не самую лучшую позицию в лиге, и Кенни первый признал бы это. Зато он обеспечил два финала Кубка, а это непросто. А еще он – кумир моего отца и олицетворяет собой столь многое, особенное для «Ливерпуля». Мне бы хотелось сыграть под руководством Кенни гораздо больше матчей, чем те 30 с чем-то, что я сыграл с ним – когда у меня были кое-какие серьезные травмы.

Кенни много критиковали, потому что Энди Кэррола, Джордана Хендерсона и Стюарта Даунинга все считали неудачными приобретениями. Журналисты и фанаты заявляли, что Кенни и Дамьен Комолли, спортивный директор, выбросили на ветер 100 миллионов фунтов. Кэррол и Даунинг перешли в другие клубы, но взгляните теперь на Хендерсона. Кенни проделал немало работы, а Суареса он подписал всего за 22,7 миллиона фунтов. Владельцы клуба держали меня в курсе, когда рассматривали Роджерса и Мартинеза. Кроме того, пару раз я говорил с Яном Эйром, исполнительным директором, чтобы выяснить, к кому они склоняются. У меня не было никаких предпочтений, потому что тогда я не был знаком ни с тем, ни с другим. А еще я знал, что они одного возраста и любят один и тот же стиль футбола. Они оба были главными тренерами «Суонси» и неплохо справлялись, а Мартинез перешел в «Уиган» и выиграл Кубок Англии. Я считал, что любой из них подходит «Ливерпулю», но нужен был решительный ответ от владельцев. И, наверно, с Бренданом они угадали. Я до сих пор уверен, что здесь его ждет успех, но, как всем нам известно, в футболе обстоятельства могут меняться очень быстро.

На «Гудисон Парк» мы дважды оказывались впереди: один раз забил Коутиньо с близкого расстояния, а во второй – Суарес закрутил мяч со штрафного удара. И лишь для того, чтобы оба раза игроки «Эвертона» сравняли счет: сначала Кевин Мираллас, а затем Ромелу Лукаку, который сделал счет 3:2 мощным ударом головой, когда получил слишком много пространства. И все же мы мужественно боролись и на восемьдесят девятой минуте, на исходе матча, забили впечатляющий гол. Я выполнил подачу со штрафного, а Старридж безупречно перенаправил ее ударом головой. 3:3 в классическом мерсисайдском стиле.

Близился декабрь, мы были вторыми в таблице, за «Арсеналом». По мере того как множились голы, а я отдавал голевые передачи, я испытывал странное беспокойство. Трудно объяснить словами, но меня неотвязно мучило недовольство самим собой. После тренировки или после матча я уходил с поля, а внутри томился. Никто, похоже, ничего не замечал, и обо мне хорошо отзывались на собраниях команды и в прессе. Но я ощущал разницу. Во время предыдущих матчей я знал, что совершаю удары уже не с прежней силой. Я всегда был строг к себе. Благодаря такой самокритике и стремлению самосовершенствоваться я стал таким игроком, каким я был на пике. Даже во время тренировок, когда мне было уже далеко за тридцать, я всегда изо всех сил старался быть лучшим игроком на поле. Но, скажу вам, я был далек от своего обычного уровня. Я дошел до того, что начал думать: «Мне нужна помощь».

Я всегда играл в футбол определенным образом, пробуя то, о чем многие другие игроки даже и не подумали бы. Я стремился вносить основательный вклад и создавать опасные моменты, которые помогли бы выиграть матч. Я мог бы играть большинство матчей в зоне комфорта и удерживать мяч, завладевать мячом, а потом отдавать простые пасы на пять или десять метров. Но я лучше сделаю передачу, точную процентов на 80, и попаду по воротам, чем обеспечу 96 процентов точности и никак не повлияю на исход игры. Делать свое дело ровно и осторожно нетрудно. И бывали времена, когда мне приходилось так поступать – когда у меня были ушибы или какие-то жалобы и мне приходилось сдерживать себя. Но если я в форме, я буду пытаться играть дерзко. И результат таков, что в моей игре всегда будут какие-то ошибки.

Даже когда за некоторые матчи в прессе мне давали оценку девять или, казалось бы, безупречную десятку, обычно были один-два момента, когда я пытался сделать что-то, и это совершенно не получалось – но это из-за того, что я стремился к чудесам.

Не знаю, сколько найдется других игроков, которые в состоянии признать, что им время от времени нужна помощь. Кто-то может решить, что высказать это трудно, но я всегда знал, когда обратиться к тренеру. Мне казалось, к Брендану обращаться несложно не только потому, что он отличный молодой тренер, но и хороший человек, с которым я ни разу не ссорился. Я замечал, что Брендан умен и демонстрировал гибкость построения еще до того, как он принял руководство «Ливерпулем». Мы играли с «Суонси» на «Энфилде», и меня поразило, как они отдают передачи и как он их организовал. Я заметил, что он пытался добиться численного превосходства вокруг двух наших центральных полузащитников, и для меня тот день стал совсем непростым. Помню, я подумал, какая это редкость для команды из средних и нижних строчек Премьер-лиги – появиться на «Энфилде» и продемонстрировать гибкость построения и фантазию, да еще и тут же обыграть нас.

Итак, в конце ноября 2013 года я зашел к Брендану. Я сказал:

– Похоже, меня не воодушевляет роль атакующего опорного полузащитника, здесь мне как-то не по себе.

Мне казалось, я играл на шестерку или на семерку из десяти, а мне нужно было восемь или больше. Сначала Брендан был потрясен. Он считал, что я играю вполне неплохо. Но он внимательно выслушал меня, когда я сказал:

– Может, вы взглянете на мою игру и на мою статистику и посмотрите, какие у меня успехи в плане физподготовки? Может, вы еще обратите внимание на мое телосложение и на мою физическую форму? А может, еще поговорить с аналитиками и теми, кто отвечает за физическую подготовку? Мне нужно понимать, что я чувствую внутри, потому что моя игра меня совершенно не устраивает.

Это был длинный перечень просьб, искренняя мольба, и Брендан ответил так, как я и предполагал. Он заверил меня, что отнесется к моей просьбе со всем вниманием и мы вместе разберемся, в чем дело. Именно это он и сделал прямо на следующий день. После тренировки Брендан позвал меня в свой кабинет. У него была подробная компьютерная распечатка всех плюсов и минусов моей игры во время нескольких последних матчей. Первое, что он сказал мне, это то, что я был прав. Он удивился, но мои предчувствия подтвердились подробным анализом. А самое главное – Брендан совершенно точно угадал, почему я не горю. Он обратился к видеосвидетельствам, и это стало очевидным. Когда мы рассматривали минусы моей игры, стало ясно, что движения головы просто не были отработаны. Я перемещался на позицию и выбирал угол направления передачи недостаточно быстро. А в результате темп моей игры падал. Вопрос тут заключался скорее в технике, чем в физической подготовке, потому что, судя по статистике, я все еще показывал приличные результаты в скорости и выносливости. Это было связано скорее с отсутствием движений головой, положением тела и углом игры. Я никогда не увлекался статистическими показателями. Я уважаю цифры и пользуюсь ими, потому что знаю – они имеют большое значение. Но они никогда не отражают всей картины. И вот – яркий пример. Моя статистика была основательной, но подкачали движения головой. Эти движения так важны оттого, что нужно иметь глаза на затылке, чтобы быть полузащитником в Премьер-лиге. Теперь это важнее, чем когда я начинал играть, потому что центр всегда перегружен и время владения мячом сильно сокращается. Я наблюдаю за лучшими полузащитниками, и у всех отлично отработано движение головой. Они обязательно смотрят через плечо, прежде чем снаряд долетает до них. И они всегда знают, куда мяч отправится дальше, еще прежде чем он окажется у них под ногами. Если вы видите опорного полузащитника, которого мяч постоянно застает врасплох или который с трудом отдает пасы, то все дело в движениях головой.

Брендан принялся обсуждать это. Когда он впервые появился в «Ливерпуле», он как-то говорил, что, по его представлению, я в конце концов буду играть гораздо глубже, почти как опорный полузащитник, но с той разницей, что я со своей проницательностью и дальностью пасов все равно буду управлять игрой. Он немедленно привлек мое внимание. Если я играл в своей обычной позиции, выходя все дальше вперед, казалось очевидным, что мы что-то упускаем из виду. Брендан любит играть в высоком темпе, и иногда, когда меня ставили на атакующую позицию, мне казалось, что мы слишком медленные. На этом месте нужен был игрок, который бросался бы на мяч и вел его по открытому пространству гораздо быстрее, чем это получалось у меня. В то же время я чувствовал, что я провожу недостаточно времени с мячом. Старридж с Суаресом играли впереди, а я лишь глотал слюни, ожидая, когда мяч окажется глубже. Я знал, что их перемещения были ровно такими, какие мне были нужны, чтобы раздавать пасы направо и налево из более глубокой позиции, а они в таком случае могли действовать свободно, нанося еще больший ущерб.

Я НИКОГДА НЕ СРАВНИВАЛ СЕБЯ С ПИРЛО, ВЕДЬ Я БЫЛ БОЛЬШИМ ЕГО ПОКЛОННИКОМ.

Мы с Бренданом говорили об Андреа Пирло, выдающемся итальянском полузащитнике, с которым я однажды встречался, и его неистощимой способности влиять на исход матчей. Я никогда не сравнивал себя с Пирло, ведь я был большим его поклонником. Я смотрел и участвовал во многих матчах, в которых Пирло выходил на первый план. Он воплощал в себе все то, что я считал лучшим с точки зрения движений головой, положения тела и углов. Я столь многому научился у Пирло, что мне льстило одно только упоминание моего имени рядом с его. Пирло закреплял за собой эту позицию в течение 15 лет. Я же сыграл на этом месте всего несколько матчей, зато я обогатил свой опыт. Я никогда не проводил череды матчей в позиции Пирло, и я знал, что это совсем не то же самое, что роль простого опорного. Прежде чем моя игра хоть немного начнет походить на игру Пирло с его глубоким видением перспективы и точностью передач, мне нужно было чаще отбирать и перехватывать мяч, выигрывать единоборства один в один и забивать головой. Это могло бы сработать с дуэтом Старриджа и Суареса во главе, потому что в нашей команде забивались голы. Когда я играл номером 10, связующим звеном между нападающим и полузащитником, впереди меня был только Фернандо Торрес. Тогда у меня всегда было ощущение, что мне необходимо сделать голевую передачу или поспешить с голом самому.

Наша идея с позицией Пирло была иной. Моя непосредственная задача будет состоять в том, чтобы пытаться предотвращать атаки и не давать противникам бить по воротам. Эта роль была почти полной противоположностью той, что выполняет номер 10. И тогда, как только я завладею мячом, а Луис, Даниэль и Рахим будут свободно бежать впереди, у меня будет место и время, чтобы выбрать любого из них. Я буду созидающим полузащитником и опорным игроком в придачу. Эта идея привела меня в восторг. Мы с Бренданом договорились, что еще несколько недель мы поразмыслим над этим и обсудим все в подробностях, а затем, когда нам покажется, что время подошло, я попытаюсь сыграть в этой более глубокой позиции. Выйдя из кабинета, я почувствовал облегчение. Я не только обнаружил недостающую составляющую в своей игре, но еще передо мной развернулся новый способ игры. Это была новая, увлекательная задача.

1 декабря мы отправились в Халл. С нами не было Даниэля Старриджа – у него была травма, поэтому я играл на своей обычной атакующей позиции полузащитника. Оказавшись в роли догоняющих после рикошета, я сравнял счет со свободного удара. Удар был хорош, он проскочил сквозь щель в их стенке, и я как следует отпраздновал его. Затем Виктор Мозес упустил удачный момент, но мы все опустились в оборону. Коло Туре мучился от травмы спины, и «Халл» вновь повел в счете. Они играли неплохо, но вот скользкий мяч – и Коло упал, схватившись за спину. Когда «Халл» вышел вперед со счетом 3:1 после хаоса в обороне и автогола Шкртела, мы схватились за головы. «Халл» впервые победил «Ливерпуль» в каком-либо турнире. На собрании команды Брендан указал прямо на меня. Он сообщил игрокам, как я обратился к нему за помощью. Он сказал, что я подал пример каждому. Его палец указывал в мою сторону:

– Он уже выиграл Лигу чемпионов. Он показал хорошую игру в более чем 600 матчах за этот футбольный клуб и в более чем ста матчах за сборную Англии. Стивену Джеррарду 33 года. Но он обращается ко мне за помощью, чтобы играть еще лучше.

Брендан подождал, пока его слова дойдут до сознания игроков. И я знал, хоть и чувствовал себя неловко, что он подбирается к настоящей цели обсуждения.

– На другой чаше весов у нас несколько молодых игроков, которые беспрестанно опаздывают на тренировки. Это просто никуда не годится. Слишком многие из вас пребывают в зоне комфорта.

Главный тренер потребовал, чтобы мы занялись самоанализом, сколько будет необходимо, – что соответствовало настроениям за стенами раздевалки. Наши фанаты были удручены и, подогреваемые прессой, решили, что мы собираемся провести очередной сезон, бесцельно плывя по течению. Луис Суарес, разумеется, думал иначе. Во вторник после полного поражения, что мы потерпели от «Халла», после 15-й минуты матча с «Норвичем» я перехватил передачу их вратаря, Джона Радди. После моего удара головой снаряд полетел по направлению к Луису. Он как раз был на половине поля «Норвича». Он дал мячу подпрыгнуть один раз, второй и лишь затем двинулся к нему и исключительно технично размахнулся правой ногой. После его удара с сорока метров снаряд по высокой дуге пролетел над головой Радди, и голкипер «Норвича» свалился, словно сраженный пулей снайпера. Вот какой беспощадный был Суарес. Вскоре он направил в ворота подачу Коутиньо с углового и оформил свой хет-трик к тридцать пятой минуте, когда после рывка, встряски и небольшого разворота с пасом самому себе, а затем молниеносного удара с полулета он привел «Энфилд» в полный восторг. Луис, казалось, не мог в это поверить. Он закрывал свое улыбающееся лицо, словно мог ослепнуть от собственного великолепия. Раз у Суареса был такой настрой, что мне еще оставалось делать, когда мы получили право на штрафной удар в десяти метрах от линии штрафной «Норвича» – только отступить назад. Он нас не разочаровал. Потрясающим ударом по дуге он закрутил мяч над стенкой из пяти игроков и попал точно в сетку. 4:0. Суарес, Суарес, Суарес, Суарес! Это было разудалое выступление! Он проявил себя на десять из десяти!

Фанатская трибуна ревела во весь голос, транслируя собственное переложение «Depeche Mode» и распевая о Луисе Суаресе на мотив «Just Can’t Get Enough». После четырех голов они не могли остановиться и не начать скандировать: «Да-да-да-да-да-да /Просто не могу остановиться/Просто не могу остановиться/Его зовут Луис Суарес/На нем легендарная красная футболка/Просто не могу остановиться/Просто не могу остановиться/Когда он забивает с лету/И когда он забивает головой/Просто не могу остановиться/Просто не могу остановиться/ Он попадает по воротам, и фанаты сходят с ума/А я просто не могу остановиться/Суарес/Да-да-да-да-да-да».

Я ВПЕРВЫЕ НАБЛЮДАЛ ЗА КОМАНДОЙ СО СТОРОНЫ. Я ПОДУМАЛ: «О ГОСПОДИ, НЕУЖЕЛИ МЫ И ВПРАВДУ ТАК ХОРОШИ?»

«Норвич» отквитал один мяч, а затем Коутиньо, пританцовывая, прорвался на половину поля противников и перебросил снаряд по направлению ко мне. Я был спиной к воротам и поэтому развернулся вполоборота и левой ногой совершил удар ножницами, удержавшись на ногах. Снаряд попал в штангу. Затем Суарес сделал передачу Стерлингу, который забил наш последний гол – 5:1. То, как Суарес завершил эту встречу, было просто чудесно. Его гол с полулета мне действительно понравился больше, чем удар с дальнего расстояния, просто потому, что его техника и умение выбрать момент подвели итог его блестящей игре.

Через три дня состоялась жеребьевка Кубка мира. Англия оказалась в группе D вместе с Италией, Коста-Рикой и, разумеется, Уругваем с Луисом Суаресом. На следующий день в матче с «Вест Хэм», которых мы обыграли 4:1, Луис забил дважды, словно нам нужно было напоминать о том, какую угрозу он будет представлять для сборной Англии и какой толчок он дал «Ливерпулю». Для меня этот матч был менее удачным. Я выбыл на пятьдесят шестой минуте с разрывом подколенного сухожилия и покинул поле. Я буду вне игры еще долгие недели.

В воскресенье, 5 декабря, я был на «Уайт Харт Лейн». Только я выступал в качестве эксперта для телеканала Sky Sports вместе с Джейми Каррагером. В этом матче на чужом поле я впервые мог бы выйти в новой, более глубокой позиции. Между тем мое место на центральной линии поля занял Лукас, а Суарес заменил меня в качестве капитана. После отстранения за укус его полностью реабилитировали.

Я смотрел, как грандиозно выступал «Ливерпуль» в тот зимний день. «Шпоры» оказались наголову разбиты. После унизительного счета 5:0 их тренера, Андре Виллаш-Боаша, уволили. Я не могу припомнить более слабого состава «Тоттенхэма». Зато «Ливерпуль» был грозен и безжалостен. Суарес забил дважды, а голы Хендерсона, Флэнагана (который забил свой первый гол фантастическим ударом) и Стерлинга окончательно закрепили победу. Это была неоспоримая демонстрация скорости, силы и бесстрастного мастерства.

Я впервые наблюдал за командой со стороны. Я подумал: «О господи, неужели мы и вправду так хороши?»

Брендан называл это «переломным моментом». Он был уверен, что мы могли бы забить и больше (три удара попали в штангу) и что «Ливерпуль» обладает достаточной уверенностью, чтобы выдержать борьбу за титул. Той ночью Карра подбросил меня назад в Ливерпуль. Словно в былые времена, мы с Каррой сидели рядом, возвращаясь после матча, если не считать, что мы были в его машине, а не в автобусе команды. Мы, как всегда, всю дорогу говорили о «Ливерпуле» и о футболе. Мы оба чувствовали прилив энергии. Начался рывок. Карра шутил, что я, быть может, не вернусь в команду.

У Старриджа, как и у меня, была травма. Но если мы могли бы вновь привести его в форму и вывести на поле вместе с Суаресом, мы бы чувствовали себя непобедимыми. Когда мы с Каррой, наконец, решились заговорить о том, что «Ливерпуль» завоюет титул, в наших голосах слышалось волнение.

– Может, на этот раз… – проговорил Карра.

На этот раз мы промолчали, погрузившись в прежние ливерпульские мечты и мчась сквозь тьму. Я смотрел в окно, за которым была холодная зимняя ночь.

– Да, – тихо отозвался я, позволив себе в конце концов понадеяться на это. – Может быть, мы выиграем…

Глава пятая. Громкие факты

На Рождество «Ливерпуль» вышел в лидеры Лиги. 25 декабря 2008 года мы занимали ровно такую же позицию. Брендан Роджерс, наш тренер в 2013 году, и Рафа Бенитес, бывший тренером пять лет назад, являли собой разительный контраст по характеру, образу мыслей и стилю игры. Меня часто просят высказаться о бывших главных тренерах, и обычно я улыбаюсь и хорошо вспоминаю практически обо всех. У меня столько приятных воспоминаний. Есть и плохие, но это и неудивительно после семнадцати лет в профессиональном футболе. Замечательно, что я могу позвонить и поболтать с каждым из прежних тренеров, не считая одного. Исключением является Рафа. Все другие тренеры готовы помочь, если мне это когда-нибудь понадобится. Я могу довериться им и поговорить о своей жизни – на поле или за его пределами.

Рафа – полная противоположность Брендану, такому сердечному и отзывчивому. Однако неправильно было бы оценивать их так однозначно и считать Рафу просто хладнокровным тактиком, а Брендана человеколюбивым руководителем. Как и все успешные тренеры или игроки, они гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. С самого начала Брендан кажется приятным человеком, отличным парнем. Кроме того, он немедленно принимает традиции клуба и проявляет большое уважение ко всем, кто имеет отношение к «Ливерпулю»: от бывших игроков до тех, кто находится в Академии в Кёркби. Но невозможно стать главным тренером такого крупного клуба, как «Ливерпуль», если ты не обладаешь твердостью, даже жестокостью. Нужно быть готовым принимать сложные решения, которые могут обидеть кого-нибудь.

В первый день в клубе, 1 июня 2012 года, Брендан четко дал понять, что Стив Кларк, который был в клубе помощником тренера у Кенни Далглиша, не останется. Вполне закономерно, что новый главный тренер будет сам выбирать себе помощника, но ситуация была непростой. Прежде Стив был помощником Брендана, когда оба они были в «Челси». Стив, будучи помощником Жозе Моуринью, дал Брендану возможность поработать в Академии «Челси», а потом с резервным составом, где на него впервые обратили более пристальное внимание как на молодого тренера. Я все-таки предполагал, что Брендан оставит Стива из-за их связи в «Челси», но я ничего не знал об их рабочих отношениях. Вот и пример того, как чудна бывает жизнь футболиста. Утром ты работаешь со Стивом Кларком, помощником главного тренера, славным парнем, который любит выходить на тренировки с командой, а днем ты получаешь от него сообщение о том, что он уже по дороге домой. Со Стивом мы пережили финалы кубков и игры в чемпионате. Я действительно хорошо знал его, и тут, совершенно неожиданно, он ушел. Когда такие отношения столь резко завершаются, неминуемо становится грустно. Игрокам приходится очень быстро приспосабливаться к изменениям, но это бывает непросто. Я помню, как в мае 2004 года уходил Жерар Улье, и дома я провел много дней в мыслях: «Будет ли с кем-то другим играться так же? Мне не хочется, чтобы он уходил». Он дал начало моей карьере, а в 2003 году велел мне принять обязанности капитана вместо Сами Хююпии. У нас были такие крепкие взаимоотношения, что, когда он ушел, я очень опечалился. Мне приходилось напоминать себе, что я никогда не отправлялся на матч с мыслью: «Сегодня я играю для своего тренера». Я всегда играл за клуб или за страну. Поэтому, в конце концов, не имеет большого значения, кто именно руководит клубом. Я лишь надеялся на прочную связь с тренером и взаимное уважение. Это всегда самое главное. Но столь многое изменилось. Жерар, мой первый тренер, был ко мне по-отечески добр. А сейчас, годы спустя, мы с Бренданом, моим последним тренером в «Ливерпуле», почти из одного поколения. В «Ливерпуле» главный тренер имеет гораздо большее влияние, чем все остальные сотрудники. Это происходит от того успеха, которого достиг Билл Шенкли и который закрепил Боб Пейсли, превратив клуб в огромную организацию с поддержкой по всему миру. И когда клуб берет тебя тренером или игроком, твоя обязанность – сделать свой вклад в историю его достижений. Я всегда чувствовал себя связующим звеном в этой череде истории. В Академии «Ливерпуля» меня тренировал Стив Хэйвэй, игравший в выдающейся команде под руководством Шенкли. Стив был той же закалки, что и Шенкли. Он был настолько неотъемлемой частью общего полотна команды «Ливерпуля», что фанаты пели о нем в своей знаменитой речевке «The Fields of Anfield Road».

Так что я был неплохо знаком со всеми перипетиями истории клуба: сменой главных тренеров и тренеров по физподготовке от Шенкли до Хэйвэя, от Бенитеса до Роджерса. Думаю, именно поэтому я так уважительно отношусь к болельщикам. С самого первого дня я понимал, как трудно попасть в состав «Ливерпуля». Я понимал, как трудно будет здесь удержаться и развиваться. Даже когда я играл не очень хорошо, они все же видели, что я стараюсь изо всех сил. У главного тренера все равно то же самое. Он должен весь отдаваться работе, потому что все мы здесь лишь ненадолго, если сравнивать с историей самого клуба. Можно играть за «Ливерпуль» или стать его главным тренером, но это – лишь временная привилегия. Клуб же вечен. В нем всегда будут ведущие игроки и главные тренеры. Будут и взлеты, и падения, ты же занимаешь свое место всего какое-то время. И пока ты здесь, нужно пользоваться этим на всю катушку. Это делают не все.

За все эти годы на посту главного тренера были совершенно разные люди, у каждого был собственный стиль работы, но все они пытались донести до игроков одну простую вещь. Они учили игроков быть профессионалами, усердно работать и взаимодействовать в команде. Все они обладали этими тремя ценными качествами.

На простом человеческом уровне мне больше нравятся приятные в общении тренеры, вроде Жерара или Брендана, но с точки зрения футбола я совершенно не против поработать и с менее ласковыми людьми. Порой лишенные эмоций и отстраненные отношения с такими, как Рафа Бенитес и Фабио Капелло, дают больше результатов. Если бы я когда-нибудь стал тренером, я бы из кожи вон лез, пытаясь соединить все самое лучшее от тактического мышления Рафы и умения Брендана ладить с людьми. Зато от Бенитеса я научился тому, что вовсе не так уж важно сближаться с игроками. Отстраненность порой помогает. Не думаю, что я нравился Рафе как человек. Не знаю почему, но именно так я чувствовал. Возможно, это началось еще до того, как мы с ним заговорили – когда он встретился с моей мамой. Рафу назначили главным тренером в июне 2004 года, а я тем летом играл за сборную Англии в Португалии. Даже несмотря на то, что его заменили Рафой, Жерар все равно любил «Ливерпуль», и мы с ним оставались близки. Они вместе с моей мамой вылетели в Португалию, чтобы посмотреть, как я играю за сборную в матче с Хорватией, – и столкнулись с Рафой. Жерар представил мать Рафе. Они пожали руки, поздоровались, и он тут же задал ей очень откровенный вопрос:

– А Стивен любит деньги?

Это были первые слова, которые Рафа сказал моей маме, если не считать обычных «здравствуйте… приятно познакомиться». У нас с мамой такие близкие отношения, что я узнал обо всем этом, когда новый главный тренер «Ливерпуля» еще не успел сесть в такси, чтобы встретиться со мной. Я подумал: «Что это еще за вопросы?» Но я был под таким впечатлением от работы Рафы в «Валенсии», что все еще жаждал с ним познакомиться. Я даже понимал, что он, наверно, пытался выяснить, какая у меня мотивация.

Наши рабочие отношения были исключительно профессиональными, зато его полное равнодушие побуждало меня играть все лучше. Я горел желанием заслужить от него похвалу, а еще стремился дать ему понять, что как игрок я ему действительно нужен. Я вступал в свою лучшую пору, я играл хорошо и отдал ему свои лучшие годы в спорте. Возможно, именно благодаря ему, его неприветливости я так проявил себя. Быть может, если бы он был сердечен и великодушен со мной, я бы лишился стимула доказать ему, что он неправ, или попытаться добиться от него какого-то уважения.

Мы с ним были как лед и пламень. Во мне клокотала страсть, Рафа же обладал стратегическим мышлением. Дистанция, что нас разделяла, означала, что я не растратил силу страсти, а аналитические выводы Рафы редко утрачивали свою холодную ясность. Я всегда считал, что он благоволит нашим испаноязычным игрокам. Он был особенно большим поклонником футболистов из Южной Америки, и это прекрасно. В связи с этим у нас не возникало никаких проблем. На пресс-конференциях других игроков он мог называть по имени, я же всегда оставался Джеррардом. То же самое наблюдалось в раздевалке. Он делал перекличку в команде, перечисляя всех по именам, ко мне же обращался просто «Джеррард». Мне было все равно, как он называл меня. Я бы, разумеется, не стал играть лучше от того, что он бы вдруг стал моим приятелем и начал звать «Стиви». Я лишь хотел выиграть следующий матч и знал, что Рафа, как всегда, поможет нам одержать очередную победу. Рафа был самым лучшим тактическим тренером, с каким я когда-либо работал в «Ливерпуле» или в сборной Англии. По части же расстановки игроков, в которой они чувствовали бы надежность и силу, на мой взгляд, ему не было равных. Жозе Моуринью более чем равноценный соперник для Рафы, но наш тренер может взяться за команду, которая считается абсолютными неудачниками, и все же найти способ, как им выиграть. Особенно когда дело касается Европы и парных встреч. Единственное, что меня расстраивает, – это то, что на него-то я и не могу положиться. Мы уже не поддерживаем связь. Жаль, потому что мы вместе провели, пожалуй, величайшую ночь за всю нашу карьеру. И все же нас ничто не связывало. Тем не менее что касается всего, что он делал на тренировочной площадке и уровня его профессионализма как тренера, я могу дать Рафе только самую высокую оценку.

Если нам приходилось сталкиваться на матчах или в аэропорту, на следующий день не возникало никаких дрязг, и, возможно, настанет день, когда мы сможем по-настоящему серьезно и по-дружески поговорить и обсудить все, что мы пережили во время совместной работы в «Ливерпуле». У нас есть кое-какие незабываемые воспоминания и события, которые могли бы объединить нас. Самые яркие из них, разумеется, победы в Стамбуле в Лиге чемпионов. А вот память о сезоне 2008–2009 года, когда на Рождество мы возглавили турнирную таблицу Лиги чемпионов, еще свежа. В этом сезоне было множество волнующих волевых побед, памятных выигрышей, необычных происшествий и волнений. Воспоминания о нем всплыли у меня в голове, когда пять лет спустя мы вновь боролись за ускользающее первенство в Лиге.

В декабре 2013 года мы были на волне такого успеха, что, пока меня несколько недель не было в команде из-за травмы подколенного сухожилия, мне казалось правильным переждать Рождество, сделать передышку и вспомнить, как хорошо мы играли пять лет назад – пока не разразились беда и скандал. Трудности, которые мы испытали в конце декабря 2008-го и в начале января 2009 года, служили напоминанием о том, чтобы не становиться слишком самоуверенными и самодовольными. В жизни, да и в футболе, не обходится без неприятностей. В ту пору я узнал кое-какие суровые истины. И, наверное, Рафа Бенитес тоже.

В воскресенье, 28 декабря 2008 года, мы играли с «Ньюкаслом» на их поле. На второй день Рождества «Ливерпуль» обыграл «Болтон» со счетом 3:0 – два раза забил Робби Кин, а один – Альберт Риера. Но «Челси» тоже выиграли, и, чтобы сохранить или даже увеличить свое преимущество в одно очко, важно было не терять обнадеживающего темпа. Мы были уверены, что вышли в лидеры с большим шансом выиграть Лигу, потому что у нас был очень хороший состав. А в тактическом отношении под началом Рафы мы были очень сильны. Я был в форме и с удовольствием играл рядом с такими игроками, как Торрес, Кёйт, Алонсо, Маскерано, Хююпия, Карра и Рейна. Кроме того, мы научились забивать голы на исходе матча. Это началось с первого матча в сезоне, когда на восемьдесят третьей минуте Торрес сдвинул дело с мертвой точки в матче с «Сандерлендом» и заработал три очка. В команде царила такая атмосфера, что мы не отчаивались, даже когда пропускали гол или два, что бывало нередко. Через неделю после матча с «Сандерлендом», в домашнем матче с «Миддлсбро», нам потребовался Карра, чтобы всего за четыре минуты до конца игры сравнять счет. Мяч после его удара срикошетил в другую сторону, не оставив вратарю противников никаких шансов. Затем, на девяностой минуте, я резким броском забил решающий гол. Снаряд влетел в сетку так, что она заколыхалась и затряслась. Я развернулся и побежал, раскинув руки в стороны, словно собрался взлететь. Мне недавно сделали операцию в паху, и предсезонье у меня было испорчено. Решающий гол в самом начале нового сезона дал мне столь необходимый толчок.

Мы не переставали одерживать волевые победы. Пропустив в начале игры гол от Карлоса Тевеса, мы обыграли «Манчестер Юнайтед» со счетом 2:1 на «Энфилде». 5 октября 2008 года, всего через пять недель после того, как «Манчестер Сити» перешел к денежному мешку из Абу-Даби, мы переломили ход игры, изменив счет 2:0 с помощью двух голов Торреса и решающего мяча, забитого Кёйтом на последней минуте. Это была важная победа над новым титаном футбольной Премьер-лиги. Через неделю мы вновь уступали в матче с «Уиганом» и выиграли с тем же счетом 3:2. На этот раз решающий гол Кёйта случился на восемьдесят пятой минуте. Потом, 13 декабря, в домашнем матче с «Халлом» мы проигрывали 2:0. Через десять минут счет стал 2:2. Оба гола забил я. Все же мы потеряли два очка в домашней ничьей, а я знал, что такие результаты дорого обходятся. В этом месяце «Манчестер Юнайтед» отправлялся играть в турнире Клубного чемпионата мира ФИФА. В Рождество они отставали от нас на семь очков, но это было обманчиво, потому что они сыграли на два матча меньше. Мы не могли себе позволить потерять хоть одно очко в Ньюкасле. В предыдущем сезоне Торрес был в ударе и забил 33 гола. Затем он забил решающий гол в финале Евро-2008, когда Испания обыграла Германию 1:0, впервые победив в крупном турнире. Фернандо говорил мне, как этот гол, который завершил длительный кризис испанской сборной, вдохновил его на то, чтобы повторить что-то подобное для «Ливерпуля» и помочь клубу вернуть титул после девятнадцатилетнего перерыва. За несколько недель до матча с «Ньюкаслом» он занял следующее место за Роналду и Месси в голосовании за игрока года ФИФА.

Но второй его сезон в «Ливерпуле» был испорчен из-за травмы. В третьем для нас матче Лиги, который мы играли с «Астон Виллой», он повредил подколенное сухожилие, а пытаясь вернуться в игру, перенес два обострения. Когда время подошло к Рождеству, он играл так мало, что забил всего пять голов. У меня к тому времени было шесть. Я убежден, что, если бы нам удалось вернуть его в полноценную форму, мы бы выиграли Лигу.

Торрес отсутствовал еще неделю, а Бенитес удивил всех, когда снова не вывел Робби Кина в матче с «Ньюкаслом». В предыдущих матчах Робби забил три гола. Сначала я был в восторге, когда мы подписали контракт с Робби, потому что в «Тоттенхэме» он справлялся потрясающе, наряду с Димитаром Бербатовым. Но в «Ливерпуле» ему хотелось быть номером 10. Мне казалось, что на этой позиции он нам не нужен, раз я так хорошо справляюсь с этой ролью. Он неплохо дополнял команду, но я опасался, что в борьбе за одну и ту же позицию или у меня, или у него могут возникнуть неприятности. Но Рафа в большинстве случаев номером 10 ставил меня. В команде Рафы не было места для нас обоих. Я понимаю, почему у Рафы возникали сомнения, ставить ли Робби впереди меня. Он не обладал скоростью Торреса. Робби проявлял себя гораздо лучше, когда у него была возможность забежать назад и удерживать разумную дистанцию, с которой он мог выполнять голевые передачи и бить по воротам. Однако, очевидно, его отношения с Рафой никогда не пойдут на лад. Вместо того чтобы позволить Робби быть тем, с кем он подписал контракт, Рафа пытался изменить его. В результате Робби предпринимал попытки, от которых ему явно было не по себе. Под началом у большинства тренеров, с которыми я играл в «Ливерпуле», у Робби все заладилось бы. Но Рафа воспринимал это очень близко к сердцу. Я не понимал, почему Рафа пытался изменить отличного игрока. Пусть бы он играл как играет – ведь поэтому мы его и подписали.

Десять недель назад, после того как Джо Киннер сменил Кевина Кигана на посту главного тренера, в «Ньюкасле» разгорелась совершенно иная битва. На «Сент-Джеймс Парке» шла междоусобица между страстными болельщиками и Майком Эшли, владельцем клуба. Эшли объявил, что он выставляет клуб на продажу, а наутро перед матчем передумал. Клуб продаваться не будет. Он пообещал открыть новую, успешную эпоху для «Ньюкасла».

Я не был настроен на что-то иное, кроме грандиозного матча за «Ливерпуль». После 30 минут абсолютного превосходства Карра, Маскерано и Йосси Бенаюн разыграли комбинацию на правом фланге, и снаряд перелетел ко мне в районе одиннадцатиметровой отметки. У меня было много места, чтобы закрутить удар мимо Шэя Гивена. Мяч стукнулся о внутреннюю поверхность штанги и отскочил в сетку. Сами Хююпия довел счет до двух, отправив мой угловой головой в ворота. Счет был 3:1, когда мы с Лукасом сыграли в стенку, после чего он отдал мне прелестный пас. Совершив длинный забег, я ловко перебросил мяч через Гивена и забил свои второй и четвертый для «Ливерпуля» голы. Я изобразил руками ножницы, словно говоря, что мы начисто срезали их и матч завершен. Но это было не совсем так. Рафа заменил меня. В газетах говорили, что это было сделано для того, чтобы весь стадион мог поприветствовать меня овацией стоя. Я оценил этот знак внимания от болельщиков из Ньюкасла, но задумался, не хотел ли Рафа таким грубоватым образом намекнуть мне, что не стоит терять аппетита. Затем Райан Бабел заработал пенальти. Я мог бы впервые сделать хет-трик в «Ливерпуле», но забил Алонсо – я же, улыбаясь, наблюдал со скамейки запасных.

Джо Киннер, несмотря на то, что на него обрушился шквал насмешек, высказался философски:

– «Ливерпуль» показал совсем иной класс. Мы были банальны, они же играли в очень интересный футбол. А Джеррард был великолепен. Это была лучшая индивидуальная игра, какой я давно не видел.

Нет нужды восхищаться тем, как проявил себя я. Самое главное, что «Ливерпуль» выиграл 5:1, и мы вышли в лидеры с отрывом в четыре очка. Кроме того, мы играли с настоящим натиском и стилем и совершенно разбили «Ньюкасл». В интервью после матча я не стал заострять внимание на своем вкладе, а вместо этого подчеркнул свою уверенность в том, что я, пожалуй, играю в лучшем составе «Ливерпуля» за всю свою карьеру. Чтобы оправдать ожидания, я обратился к привычным футбольным штампам и пообещал, что мы «не будем задирать нос, будем оставаться спокойными и невозмутимыми и продолжим усердно работать». После такой крупной победы и очень трезвого Рождества Рафа дал нам двухдневный перерыв. Я был готов к вечеринке, если не в городе, то хоть в Саутпорте.

Ранним утром следующего дня я очнулся в полицейском участке. Так началось мое двадцатитрехчасовое заключение. Помню, я удивлялся, как там оказался. И тут охранник принес мне утренние газеты. Я смотрел на свое лицо, напечатанное на самом видном месте на первой и на последней полосах. На спортивной странице меня хвалили за два забитых гола и универсальную игру против «Ньюкасла» во вчерашнем матче. Первая же полоса была беспощадна. Здесь меня отделывали за то, что я нахал, затеявший стычку в баре. Я горел от стыда, но было и обидно. Меня поймали на истории, какие каждый день случаются в барах многолюдных городов по всему миру. Если бы я был каким-нибудь Джо Блогзом, меня бы не стали задерживать на 24 часа. Поэтому меня расстраивало, как полиция обставила мой арест. Но во всей этой заварушке мне было некого винить, кроме самого себя.

Начиналось все безобидно. В автобусе по дороге домой из Ньюкасла, в эйфории от победы, я писал сообщения лучшим друзьям. Мне никогда не удается выбраться с ними куда-то, и, похоже, это редкий случай повеселиться. Все до единого были готовы расслабиться и отпраздновать. Нас собиралось восемь человек, и оставалось лишь условиться, где мы встретимся. Мы знали, что я не могу отправиться в центр Ливерпуля. Эти деньки и ночки прошли. Мне было двадцать восемь, я еще молод, и было жаль, что я не могу повеселиться в центре родного города. Но едва ты становишься в Ливерпуле знаменитым, тебе приходится менять свою жизнь. В центре даже днем бывает сложно появляться и умудряться делать обычные дела, например, сходить с Алекс по магазинам или выпить чашку кофе, не привлекая внимания. У меня это не получалось долгие годы. Повсюду фанаты «Ливерпуля». И я понимаю, почему после матча им хочется подойти и сказать «Привет» или «Молодец». Чаще всего люди очень любезны со мной. Но на половине «синих» я не столь популярен. Порой болельщики «Эвертона» вправе пожаловаться на меня. Большинство из них вежливы и сдержанны, а вот меньшинство затрудняет для меня выход в город. И все же время от времени мне это удается. Но приходится изворачиваться, передвигаясь мелкими перебежками, по большей части оставаясь в машине. Много лет назад, еще до того, как я стал постоянным членом основного состава, я мог выйти в город в девять утра и оставаться там до пяти. Сейчас же я даже не представляю, куда бы пойти в родном городе. Такова жизнь футболиста. Приходится тщательно выбирать места.

А ночью еще хуже. Днем, по крайней мере, подавляющее большинство – трезвые. От выпивки настроение ухудшается, и некоторые люди становятся агрессивными. Немного странно, когда кто-то совершенно незнакомый начинает на тебя кричать. Тебе приходится просто проглотить это и смириться, что в моем положении нужно прекращать выходить куда-либо в Ливерпуле. Но если сложить все, чем приходится жертвовать, и сравнить с тем, как щедро мы вознаграждены взамен, то жаловаться не годится. Нам платят непомерно, до неприличия хорошо, а еще нам достаются поклонение и слава. Оскорбления и нападки – это оборотная сторона медали, точно так же, как и отсутствие социальной жизни – неизбежное следствие звездного статуса ведущих профессиональных спортсменом. И все же мы бываем очень довольны, выходя в свет из своего привилегированного мирка.

Однако, когда ты молод, тебе порой хочется просто сходить в клуб с приятелями. Тебе нужно расслабиться. Именно так я и был настроен в воскресенье вечером, 28 декабря 2008 года. Так что я допустил классическую ошибку, оказавшись не в том месте не в то время. На следующее утро, сидя в камере, я думал:

– Ну почему я просто не остался дома?

Бывает, что вечером ты идешь куда-нибудь и никто тебя не трогает – и все отлично. Время от времени это позволяет расслабиться – и как игроку, и как обычному человеку – и на пару часов отвести душу. Но если что-то случается – будь это хоть незначительное происшествие, – об этом приходится от души пожалеть.

Я не святой, как и все простые смертные. Я совершал не слишком много ошибок, но из каждой я извлекал урок. Мне было всего одиннадцать, когда мы с дружками – глупые шалопаи – пытались стибрить какую-то канцелярию в магазине «Вулворт». Мне это нужно было к школе, и мама с папой дали мне денег. Но у нас были другие планы: на эти деньги мы купили кока-колу и бургер в «Макдоналдсе». Разумеется, мы были неудачливыми воришками, и, когда я запихивал ручки в карман, а бумагу под куртку, охранники в магазине тут же нас засекли. Он заставил нас назвать свои фамилии и рассказать, в какую школу мы ходим и где живем. Я так боялся, что отец узнает, что я солгал и дал адрес своей тети. Из «Вулворта» я помчался домой к тете Линн и рассказал ей, что натворил. Я умолял ее пойти к папе и сначала все ему объяснить. Мне хотелось, чтобы он знал, как мне плохо. Но было слишком поздно. Из «Вулворта» уже приходили в школу, а оттуда позвонили папе. Он рвал и метал. Я, наверно, никогда не видел его таким злым. Чем это я занимаюсь – подворовываю в магазинах? Мама была неподалеку, она бы не позволила отцу слишком сурово обойтись со мной, даже если я этого заслуживал. Но еще она хотела, чтобы я понял, как плохо поступил. Я знал, что отец был прав, предупреждая меня, что я могу вылететь из Академии «Ливерпуля». Если Стив Хэйвэй узнает об этом, сказал отец, он может выгнать меня. Я сильно распереживался. Я бы вытерпел побои, какие достались от отца моему приятелю. Отшлепанная задница недолго поболит. Но что, если я все испортил с «Ливерпулем»? Это было бы катастрофой.

Я смирился с наказанием – меня хорошенько отчихвостили и три дня не выпускали из дому. Потребовалось какое-то время, чтобы я преодолел в себе чувство вины, но по крайней мере больше у меня не возникало соблазна совершать какие-нибудь глупости.

Другую ошибку я совершил, когда уже был молодым профессиональным спортсменом, в самом начале, еще во время непродолжительной работы с Жераром Улье. Тогда я не прошел тест на алкоголь, и меня лишили прав. Я ненамного превысил допустимый уровень, но Жерар, почти как мой отец, по-настоящему рассвирипел. А немного успокоившись, он высказался:

– Если твоим приятелям хочется в ночной клуб, пусть идут. Когда покончишь со спортом, сам себе купишь клуб.

Я глубоко сожалел, и со временем избегать соблазнов мне становилось все легче. Соблюдать дисциплину было несложно, ведь футбол так много значил для меня. Я знал, что стану играть лучше, если никуда не пойду и вместо вечеринки с приятелями лучше пораньше лягу спать. Кроме того, я понял, что несколько раз в год могу ходить куда-нибудь и делать, что хочу. Совсем необязательно много пить. Достаточно отправиться куда-то с ближайшими друзьями. Для меня было достаточно, что есть какое-то разнообразие.