Дом Цепей Эриксон Стивен

Глава 5

Горе павшим в аллеях Арена…

Анонимное

Первый же удар ноги грузного солдата заставил хлипкую дверь ввалиться внутрь помещения. Солдат пропал в темноте; за ним вошли остальные члены взвода. Раздались крики, затрещала мебель.

Гамет оглянулся на начальника гарнизона Блистига.

Тот пожал плечами: — Да, дверь не была заперта — тут же гостиница, если можно эдак гордо назвать гнилую дыру. Так или иначе, нужно было произвести эффект.

— Вы не поняли, — отозвался Гамет. — Я просто не могу поверить, что ваши солдаты нашли его здесь.

По широкому грубоватому лицу Блистига пробежало беспокойство. — Да, ну… мы находили остальных в дырах еще более жутких, Кулак. Вот что бывает, — он покосился, озираясь, — когда разбиваются сердца.

«Кулак. Звание до сих пор вгрызается в кишки, словно голодная ворона». Гамет нахмурился: — У Адъюнкта нет времени на солдат с разбитыми сердцами, комендант.

— Было неразумно прибывать сюда и надеяться, что вы раздуете искры мщения. Холодные угли не пробудишь. Не поймите меня неправильно — я желаю ей всей удачи Госпожи.

— От вас ожидают большего, — сухо бросил Гамет.

Улица в это время дня была практически пуста; полдневная жара тяжело давила на головы. Конечно, теперь Арен не тот, что раньше. В любое время дня и ночи. Торговля с севером угасла. Кроме малазанских военных и транспортных судов, а также немногочисленных рыбацких фелюг, в гавани и устье реки не было ничего. «Это», — подумал Гамет, — «население, покрывшееся шрамами».

Взвод вышел из гостиницы, таща с собой одетого в рубище, трясущегося старика. Он был залит рвотой, жидкие волосы свисали тусклой паутиной; кожа была грязной и почти серой. Ругаясь на источаемую стариком вонь, солдаты Аренской Гвардии Блистига поспешили бросить добычу на дно телеги.

— Чудо, что мы вообще его нашли, — сказал начальник. — Лично я почти надеялся, что старый ублюдок пошел и утопился.

Сразу забывший о новом чине Гамет отвернулся и харкнул, сплюнув на мостовую. — Ситуация недопустимая, Блистиг. Чтоб вас! Соблюдайте хотя бы внешнее приличие — честь мундира, Худ побери! Да разве можно…

Офицер застыл, обидевшись на резкость Гамета. Стражники около телеги повернулись в сторону кулака.

А Блистиг подскочил к Гамету. — Слушай меня, слушай внимательно, — прорычал он, сдерживая дрожь в голосе. Покрытые шрамами щеки тряслись, глаза стали холоднее железа. — Я стоял на треклятой стене и наблюдал. Как и все мои солдаты. Пормкваль бегал кругами, как холощеный кот. Тот историк и двое детей-виканов выли от горя. Я следил — все мы следили — как рубят Колтейна и его Седьмую. На наших глазах. Но — словно этого было недостаточно — Верховный Кулак вывел армию в поле и приказал сложить оружие! Если бы один из моих офицеров не донес, что Маллик Рель — агент Ша'ик, Гвардия полегла бы вместе с ними! Честь мундира? Иди к Худу с честью мундира, кулак!

Гамет так и не пошевелился. Не в первый раз приходилось ему попадать под удар гнева этого человека. С самого дня прибытия в свите Адъюнкта Таворы ему поручили главную роль в собирании выживших из Собачьей Упряжки — как тех, что пришли с историком Дюкером, так и тех, что ожидали в городе. Гамет постоянно ощущал себя под осадой. Ярость то и дело вырывалась из-под савана уныния. Сердца не только разбитые, но разрезанные на куски, растоптанные. Надежды Адъюнкта воскресить выживших, сделать их полезными для муштровки легионов, составленных из неопытных новобранцев, казались Гамету все более и более тщетными.

Было ясно также, что Блистига не волнуют ежедневные доклады кулака Адъюнкту. Он скорее надеется, что его тирады будут доведены до сведения Таворы во всех оскорбительных деталях. Но комендант оказался вдвойне везучим: Гамет так и не передал ей ни слова, будучи крайне кратким и всячески ограничивая личные комментарии.

Когда речь Блистига увяла, Гамет только вздохнул и пошел к повозке. Поглядел на пьяницу, лежавшего на днище. Солдаты сделали шаг назад, словно кулак был разносчиком заразы. — Значит, — протянул Гамет, — это Косой. Человек, убивший Колтейна…

— Из милосердия, — бросил один из солдат. — Но Косой так не думает…

Гамет не отвечал. Блистиг подошел ближе. — Ладно, — сказал он взводу, — берите его. Почистить — и под замок.

— Да, сэр.

Вскоре телега заскрипела, удаляясь. Гамет снова поглядел на Блистига. — Ваш глупый план, по которому вас должны лишить чина, заковать в кандалы и отправить обратно в Анту — не удастся, комендант. Ни Адъюнкту, ни мне не интересны ваши душевные терзания. Мы готовимся к войне, и вы еще понадобитесь. Вы и каждый из ваших кислолицых солдат.

— Лучше бы мы умерли вместе с…

— Вы не умерли. У нас три легиона рекрутов, комендант. Юных, лупоглазых — но готовых пролить семиградскую кровь. Вопрос в том, что вы и ваши солдаты можете им показать?

Блистиг блеснул глазами: — Адъюнкт сделала Кулаком капитана стражи своего имения, но я не обязан…

— Четвертая Армия, — рявкнул Гамет. — В Первой роте с самого ее создания. Виканские войны. Двадцать три года службы, комендант. Я знал Колтейна, когда вы еще матушке головой за коленку задевали. Я получил копье в грудь, но оказался слишком упрямым, чтобы умереть. Командир был достаточно любезен, дал мне отставку. Служба в Анте казалась спокойным местом. Да, капитан стражи имения Паранов. Но, черт дери, я это заслужил!

Долгое мгновение спустя лицо Блистига искривилось улыбкой. — Значит, вы тут так же счастливы, как и я.

Гамет поморщился. Затем оба малазанских командира сели на лошадей.

Повернувшись в седле, Гамет сказал: — Мы ожидаем последний транспорт с острова Малаз сегодня днем. Адъюнкт ждет всех офицеров в комнате для совещаний. Восьмой звон.

— Для чего? — спросил Блистиг.

«Будь моя воля — для твоей порки и казни». — Не пропустите, комендант.

Широкое устье реки Меникх несло в Аренский залив бурую мутную воду; неспешные водовороты можно было различить за половину лиги от берега. Опершись о поручень правого борта около носовой надстройки, Смычок поглядел на бурлящую воду, потом перевел взор на город, раскинувшийся вдоль северного берега реки.

Почесал заросшую челюсть. Рыжеватая в молодости борода стала седой… и это хорошо, насколько он мог судить.

Город Арен мало изменился с последнего раза, когда он его видел. Разве что кораблей в гавани маловато. А так — все та же пелена дыма, те же вонючие стоки, уносящиеся к Пучине Искателя, которую пересек наконец ленивый широкопузый транспорт.

Новая кожаная шапка защищала его затылок; у него чуть сердце не разорвалось, когда пришлось бросить старую шапку, и потрепанную кожаную кирасу, и оружейный пояс, отобранный у телохранителя фалах» да, к тому времени уже не нуждавшегося в охране. У него осталась лишь одна памятка о прежней жизни, тщательно упрятанная в вещевом мешке, что лежит в трюме (он не желал, чтобы ее увидели посторонние).

Кто-то встал рядом, небрежно опершись о борт и глядя на приближавшийся город.

Смычок не стал его приветствовать. Лейтенант Ранал воплощал в себе худшие черты малазанского офицерства. Из благородных, чин куплен в квонском городе, наглый, спесивый, но не спешащий выхватывать меч в моменты ссор. Ходячий смертный приговор для своих солдат. Какое счастье, что Смычок ему не подчинен!

Лейтенант высок; чистота квонской крови видна во всем: белая кожа, светлые волосы, выступающие скулы, длинный прямой нос над полными губами. Смычок возненавидел его с первого взгляда.

— Принято приветствовать старших по званию, — сказал Ранал с подчеркнутым спокойствием.

— Отдавать честь офицерам — указывать на них врагу, сэр.

— Даже на транспортном судне?

— В привычку вошло, — сказал Смычок.

— Мне было ясно с самого начала, что ты уже бывал в солдатах. — Ранал помолчал, изучая гладкие черные костяшки обтянутых перчатками рук. — Видит Худ, ты достаточно стар, чтобы оказаться отцом большинства сидящих на той палубе морпехов. Офицер — вербовщица послала тебя прямиком сюда, без проверки и обучения. От меня ждут, что я возьму тебя в свою команду.

Смычок промолчал.

— Вербовщица, — продолжал Ранал, еще помолчав (голубые глаза его не отрываясь смотрели на город), — сказала, что ты наверняка попытаешься спрятаться. Но, как ни странно, она сочла это — то есть тебя — ценным ресурсом. Знаешь, почему я полагаю это странным?

— Нет, сэр. Уверен, вы мне объясните.

— Потому что я считаю тебя дезертиром.

Смычок склонился над бортом и сплюнул в воду. — Я встречал немало дезертиров, и у каждого была своя причина. Но было между ними и нечто общее.

— Что же?

— Ни один не записался еще раз, лейтенант. Любуйтесь видами, сэр. — Он отвернулся и пошел на главную палубу, где сгрудилась морская пехота. Почти все успели оправиться от морской болезни, но желание сойти на берег было написано на лицах. Смычок сел, вытянув ноги.

— Лейтенант желает твою голову на блюде, — пробормотал кто-то.

Смычок вздохнул и закрыл глаза, подставляя лицо полуденному солнцу. — Лейтенант не всегда получает чего желает, Корик.

— Что он точно получит, это кучу неумех, — сказал полукровка — сетиец, разминая широкие плечи. Плоское его лицо было почти скрыто прядями густых черных волос.

— Есть практика смешивать новичков с ветеранами, — отозвался Смычок. — Что бы вы ни слышали, в городе остались выжившие в Собачьей Упряжке. Мне рассказывали, что туда пробился целый корабль с ранеными морпехами и виканами. Есть еще Аренская Гвардия, Алые Клинки. Там стоят суда береговой охраны. Наконец, флот адмирала Нока… хотя я думаю, он собирается оставить свои силы в неприкосновенности.

— Но зачем? — спросил другой рекрут. — Разве мы не идем воевать в пустыню?

Смычок глянул на говорившего. Ужасающе юный солдат напомнил о молодой женщине, с которой он недавно путешествовал. Смычок чуть заметно вздрогнул. — Адъюнкт будет дурой, если ослабит флот. Нок готовится отвоевывать города побережья. Мог бы начать уже давно. Империи нужны безопасные порты. Без этого мы потеряем континент.

— Ну, — буркнул юнец, — по всем слухам, Адъюнкт может оказаться именно… не буду повторять за вами это слово, старик. Видит Худ, она из благородных. Разве нет?

Смычок фыркнул, но промолчал. Снова оглядел берег. Он боялся, что паренек окажется прав. Но эта Тавора — сестра капитана Парана. А Паран показал в Даруджистане, что хребет у него крепкий. По крайней мере, он не дурак.

— Почему вас назвали Смычком? — спросил чуть погодя юнец.

Скрипач улыбнулся: — Слишком длинная сказка, сынок.

Ее перчатки шлепнулись на стол, подняв облачко пыли. Захрустела кольчуга, потный ватник натянулся на груди — она отстегнула шлем, подтащила шаткий стул и села. Служанка как раз принесла кружку эля.

Уличный мальчишка подал ей кусочек зеленого шелка, на котором было изящным почерком начертано: «Таверна Танцора, на закате». Лостара Ииль была скорее рассержена, нежели заинтригована.

Интерьер «Таверны Танцора» представлял собой большую комнату, стены которой намекали на давний, очень давний ремонт — белая штукатурка успела потемнеть и обвалиться, на саманных кирпичах держались лишь остатки, сформировавшие живописные пятна, настоящую карту рая для пьяниц. Низкий потолок прогнил, пыль сыпалась прямо в глаза бармену. Косые лучи солнца с трудом пробивались сквозь закрытые ставни. Пенная поверхность эля уже успела покрыться тонкой пленкой.

В зале было всего трое посетителей: двое, севшие поближе к окну, сгорбились над игрой в палочки, а третий — полумертвый от выпитого — что-то бормотал, усевшись подле каморки с писсуаром.

Капитану Алых Клинков уже не терпелось положить конец жалкой тайне, если это вообще можно назвать тайной. Ей понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, кто именно назначил загадочную встречу. Одна ее часть радовалась возможности снова его увидеть — при всех наигранных позах он мужчина вполне себе ничего. Но, с другой стороны, она заместитель Тене Баральты и имеет целый ряд обязанностей. Пока что Алых Клинков рассматривали как отдельную роту, не входящую в состав карательной армии Адъюнкта, хотя мало кто в этой армии имеет опыт реальных боевых действий, а еще меньше в ней тех, кто по-настоящему хочет драться.

Распространившаяся среди Аренской Гвардии апатия не затронула Алых Клинков. Они потеряли в Собачьей Упряжке родичей, и за это кто-то должен ответить. Если…

Адъюнкт была малазанкой, не знакомой Лостаре и прочим Клинкам; даже Тене Баральта, встречавший ее раза три, не сумел дать оценку, снять мерку с этой женщины. Доверяет ли Тавора Алым Клинкам?

«Возможно, истина уже перед нами. Она ничего не поручает нашей роте. Мы часть армии? Позволят ли Алым Клинкам сражаться с Вихрем?»

Вопросы без ответов. Она сидит, теряет время…

Дверь открылась.

Мерцающий серый плащ, зеленоватая замша одежд, темная, сожженная солнцем кожа. Улыбка до ушей. — Капитан Лостара Ииль! Я так рад новой встрече! — Он вошел, небрежным взмахом облаченной в перчатку руки прогоняя подбежавшую служанку. Уселся на стул напротив, непонятно откуда достал два хрустальных бокала, поставил на стол. Затем появилась бутылка с длинным, маслянисто блестящим горлышком. — Настоятельно советую не знакомиться с местным элем, дорогая моя, особенно в этом заведении. Мой напиток гораздо лучше подходит к ситуации. На иссушенных солнцем южных склонах Гриза растет лучший в мире виноград. Ты гадаешь, можно ли доверять моему вкусу? Уверяю, милочка, можно, ведь я имею значимую долю в тамошних виноградниках…

— Чего тебе нужно, Жемчуг?

Тот налил алое вино в бокалы. Улыбка казалась приклеенной навеки. — Я страдаю излишней сентиментальностью, вот и задумал поднять бокалы за старые времена. Да, это были времена нелегкие, но ведь мы выжили, не так ли?

— О да, — отвечала Лостара. — И ты пошел своим путем. Не сомневаюсь, к великой славе. А я пошла своим — прямиком в тюрьму.

Коготь вздохнул: — Увы, советники не раз подводили беднягу Пормкваля. Но теперь я вижу тебя и Алых Клинков на свободе, вам вернули оружие, ваше место в армии Адъюнкта кажется гарантированным…

— Не совсем.

Жемчуг поднял элегантную бровь.

Лостара взяла кубок и выпила, едва почувствовав вкус вина. — Мы не знаем намерения Адъюнкта…

— Как странно!

Капитан оскалилась: — Хватит игр — ты явно знаешь больше всех нас вместе взятых…

— Увы, должен опровергнуть тебя. Новый Адъюнкт столь же непостижим для меня, как и для вас. Я совершил ошибку, полагая, будто она поспешит исправить ущерб, нанесенный вашей славной компании. Оставить без ответа верность Алых Клинков… — Жемчуг пригубил вино и откинулся на спинку стула. — Вас освободили из тюрем, вернули оружие. Вас не выпускают из города? Запирают в казармах?

— Нас не допускают на ее совещания, Жемчуг.

Коготь просиял: — Ах, вы в этом не одиноки, милочка. Как я слышал, Адъюнкт и пары слов не сказала никому, кроме тех, что прибыли с ней из Анты. Но я верю, что ситуация изменится.

— То есть?

— Ну, сегодня ночью назначен военный совет, и на него, не сомневаюсь, приглашены ваш командир Тене Баральта и комендант Блистиг, и еще множество гостей, чей внешний вид всех поразит. — Он замолчал, не отрывая от нее зеленых глаз.

Лостара моргнула. — В таком случае я должна вернуться к Тене…

— Разумная мысль, милочка. Но, боюсь, ошибочная.

— Говори яснее, Жемчуг.

Он склонился, пододвинув кубок ближе к ней. — Рад стараться. При всей неуступчивости Адъюнкта я ухитрился при встрече с ней выставить некое условие, которое было принято…

— Тон Лостары был холодным: — Какое условие?

— Что же, я уже упоминал свою сентиментальность. Я переполнен воспоминаниями о тебе и совместной нашей работе. Настолько переполнен, что попросил назначить тебя моей… э, помощницей. Разумеется, твоего командира уже известили…

— Я капитан Алых Клинков! — бросила Лостара. — Не Коготь, не шпионка, не уби… — Тут она прикусила язык.

Глаза Жемчуга широко раскрылись: — Весьма уязвлен. Но сегодня вечером я достаточно великодушен, чтобы извинить твое невежество. Хотя ты не видишь разницы между работой ассасина и грубым ремеслом убийцы, готов уверить — она существует. Но позволь успокоить страхи — поставленная перед нами задача не потребует обращения к мрачным сторонам моей профессии. Позволь заверить, милочка, что моя нужда в тебе основана всего лишь на двух из многочисленных твоих достоинств. Первое — хорошее знание Семи Городов. Второе — впрочем, самое важное — безупречная преданность Малазанской Империи. Но, хотя тебе не нужно доказывать первое достоинство, истинность второго доказать придется.

Она долго смотрела на него. Наконец кивнула: — Понимаю. Что же, я в твоем распоряжении.

Жемчуг снова заулыбался. — Чудесно! Моя вера в тебя не ведает сомнений.

— И что за миссия такая нам поручена?

— Детали будут разъяснены на личной встрече с Адъюнктом. Сегодня же вечером.

Лостара напряглась: — Ты сам не знаешь, да?

Его улыбка стала шире. — Волнительно, не так ли?

— Значит, ты врал, говоря о ненужности убийств…

— Подвигов ассасина? Кто знает… Но убийств? Разумеется, никаких убийств. Пей же, дорогая. Пора идти во дворец покойного Верховного Кулака. Я слышал, что Адъюнкт не терпит опозданий.

Все прибыли заранее. Гамет встал у дверей, через которые должна была войти Адъюнкт, скрестил руки на груди и привалился к стене. Перед ним была длинная узкая комната для совещаний, а в ней трое офицеров, приглашенных на первую из череды встреч. Следующие несколько звонов, учитывая тщательность подготовки, обещают быть интересными… Но бывший капитан охраны имения Паранов чувствовал внутреннюю дрожь.

Прежде он был обычным служакой, которого никто не приглашал на военные советы. Ему было неуютно в плаще кулака, ведь он отлично знал, что ничем не заслужил такого чина. Тавора его знает, они привыкла отдавать ему приказания, полагаться на его способность все организовать, составить схему действий… но это касалось одного, хотя и богатого поместья. Кажется, она решила использовать его таким же образом, но на этот раз в масштабах всей Четырнадцатой Армии. Он же администратор, не кулак. Факт, отлично известный всем в комнате.

Он не привык чувствовать себя столь неловко и недавно понял, что родившаяся в нем дерзость — всего лишь реакция на чувство собственной неадекватности. Но сейчас он и равнодушия изобразить не способен — куда там дерзости!

Адмирал Нок стоял в шести шагах от него, спокойно беседуя с представительным командиром Алых Клинков, Тене Баральтой. Блистиг раскорячился в кресле около стола карт, заняв позицию самую дальнюю от кресла Адъюнкта.

Высокая фигура адмирала буквально притягивала взгляд Гамета. Не считая Даджека Однорукого, Нок остался последним из военачальников времен Императора. Единственный не утонувший адмирал. После внезапной смерти братьев — напанов, Арко и Сухаря, Нок получил командование над всеми флотами. Императрица послала его со ста семью кораблями к Семиградью, когда слухи о мятеже достигли пика. Не заставь его Верховный Кулак стоять в гавани Арена, не возникло бы нужды в «собачьем» походе Колтейна. Восстание могло бы уже окончиться. А теперь задача отвоевания выглядит трудной и долгой. Кровавой. Но, каких бы взглядов на грядущие события не придерживался адмирал, на лице его было написано лишь холодное спокойствие.

У Тене Баральты свои горести. Пормкваль обвинил Алых Клинков в измене, хотя часть его командиров сражалась с Колтейном. Они сражались и были убиты. Первым приказом Блистига, оставшегося старшим после ухода Верховного Кулака, было освобождение Клинков. Адъюнкт «унаследовала» его, как и городскую Гвардию, и выживших из Упряжки. Какую из них извлечь пользу — вот главный, еще нерешенный вопрос.

Гамету хотелось бы облегчить их беспокойство, но ведь Адъюнкт не делился мыслями даже с ним. Кулак сам не знал, что случится этим вечером.

Двери открылись.

Тавора оделась в своем стиле: прилично, но без особых ухищрений. Тусклые цвета одежды вполне соответствовали серым глазам, коротко остриженным волосам, решительному, но ничем не примечательному лицу. Она была высока ростом, несколько широка в бедрах; грудь казалась слишком большой для ее фигуры. У пояса висел отатараловый меч — единственный знак высокого имперского чина. Она прижимала локтем к боку несколько свитков.

— Сидите или стойте, как вам угодно, — таковы были ее первые слова. Она опустилась в резное кресло, оставшееся от Верховного Кулака.

Гамет увидел, что Нок и Тене Баральта двинулись к креслам у стола, и последовал их примеру.

Адъюнкт села, держа спину прямо. Положила перед собой свитки. — Построение Четырнадцатой Армии — вот тема нынешней встречи. Прошу, Адмирал Нок, останьтесь с нами. — Она развязала веревочку на первом свитке. — Три легиона. Восьмой, Девятый и Десятый. Кулак Гамет командует Восьмым, Кулак Блистиг Девятым, а Кулак Тене Баральта — Десятым. Выбор нижестоящих офицеров предоставляется Кулакам. Советую выбирать мудро. Адмирал Нок, открепите командора Алардис от вашего флагмана. Она становится начальником Аренской Гвардии. — Тавора без промедления взяла в руки второй свиток. — Что до выживших солдат Собачьей Упряжки и прочих разрозненных элементов, их подразделения расформировываются. Они будут распределены в три новых легиона. — Она наконец подняла глаза. Если Тавора и заметила шок на лице Гамета, как и на лицах прочих командиров, то сумела это скрыть. — Через три дня я проверю ваши отряды. Это всё.

Четверо встали. Царила глухая тишина.

Адъюнкт подняла еще два свитка: — Кулак Блистиг, возьмите их. Вы с Тене Баральтой можете уединиться в одной из задних комнат, чтобы обсудить подробности новых обязанностей. Кулак Гамет, присоединитесь к ним позднее. Пока что останетесь со мной. Адмирал Нок, я желаю побеседовать с вами позднее и без свидетелей. Прошу гарантировать ваше присутствие.

Высокий пожилой военачальник прокашлялся. — Я буду в молитвенном зале, Адъюнкт.

— Очень хорошо.

Гамет смотрел в спины уходящим.

Едва двери закрылись, Адъюнкт встала. Подошла к старинным гобеленам, которыми завесили одну из стен. — Необычайные узоры, Гамет. Не находите? Культура, одержимая мелочами. Ну, — поглядела она ему в лицо, — все закончилось неожиданно легко. Похоже, еще осталось время перед прибытием других гостей.

— Думаю, они были слишком потрясены, чтобы отвечать, Адъюнкт. Имперский стиль командования обычно включает дискуссию, споры, компромиссы…

Она ответила краткой натянутой улыбкой — и снова уставилась на гобелен. — Каких офицеров выберет Тене Баральта, как думаете?

— Алых Клинков, Адъюнкт. Но как воспримут новобранцы — малазане…

— А Блистиг?

— Лишь один кажется достойным высокого звания, но он в Аренской Гвардии и отныне недоступен Блистигу. Капитан Кенеб…

— Малазанин?

— Да, хотя давно проживающий в Семиградье. Он потерял свой отряд, перешедший к изменнику Корболо Дому. Адъюнкт, именно Кенеб предупредил Блистига насчет Маллика Реля…

— Да, да. А кроме капитана Кенеба?

Гамет покачал головой: — Я сочувствую Блистигу.

— Неужели?

— Ну, я не говорю о жалости…

— Знаете, что сильнее всего тревожит Блистига, Кулак?

— Он видел истребление…

— Он может так говорить и надеется, что вы поверите, но он лукавит. Блистиг ослушался приказа Верховного Кулака. Он стоит передо мной, новым командиром, и думает, что я ему не доверяю. Он надеется, что я отошлю его в Анту, на суд Императрицы. Из самых лучших побуждений. — Она отвернулась и замолкла.

Мысли Гамета помчались наперегонки… но в конце концов он решил, что помыслов Таворы ему не постичь никогда. — И что я должен ему передать?

— Думаете, я хочу говорить с ним через вас? Ну ладно. Пусть возьмет капитана Кенеба.

Боковая дверь открылась, и Гамет увидел троих виканов. Двое были детьми, да и третий ненамного старше. Кулак еще их не встречал, но узнал сразу. Нил и Нетер, ведун и ведьма. А парень — Темул, старший среди молодых виканов, отосланных Колтейном с историком.

Только Темул казался довольным приглашением к Адъюнкту. Нил и Нетер были одеты неряшливо: ноги их босы и покрыты грязью, длинные черные волосы Нетер висят сальными жгутами, кожаная туника Нила порвана и помята. На лицах — выражение полнейшего равнодушия. А вот Темул надел новые доспехи, покрыл лицо красной маской скорби; темные глаза блестят, словно ограненные камни. Он жаждет услышать указания Адъюнкта…

Но Тавора сосредоточилась на Ниле и Нетер. — Четырнадцатой Армии не хватает магов, — сказала она. — Посему вы будете выступать в этом качестве.

— Нет, Адъюнкт, — ответила Нетер.

— Вопрос не обсуждается…

Нил прервал ее: — Мы хотим домой. На виканские равнины.

Адъюнкт сурово поглядела на него и сказала: — Темул, Колтейн поставил вас командиром над юношами трех племен Собачьей Упряжки. Сколько их всего?

— Тридцать.

— А сколько виканов было среди раненых, которых доставил корабль?

— Выжило одиннадцать.

— Итак, сорок один. Есть ли ведуны в вашей роте?

— Нет, Адъюнкт.

— Когда Колтейн отослал вас с историком Дюкером, придал ли он вашей роте ведунов?

— Темул бросил быстрый взгляд на Нила и Нетер. Резко кивнул: — Да.

— Была ли ваша рота официально распущена, Темул?

— Нет.

— Иными словами, последние приказы Колтейна еще в силе. — Она снова поглядела на Нила с Нетер. — Ваша просьба отклонена. Мне нужны и вы, и виканские копейщики капитана Темула.

— Мы ничего не сможем вам дать, — сказала Нетер. — Духи ведунов в наших душах молчат, — добавил Нил.

Тавора задумчиво поморгала. — Вам придется найти способ пробудить их к жизни. В день, когда мы столкнемся в битве с Ша'ик и Вихрем, я буду ожидать от вас защиты легионов. Капитан Темул, вы старший среди виканов?

— Нет, Адъюнкт. Есть четверо воинов из клана Глупого Пса. Они прибыли на корабле, среди раненых.

— Они не слушают ваших приказов?

Юноша гордо выпрямился. — Не слушают, — признался он, хватаясь за рукоять кинжала. Гамет поморщился и отвел глаза.

— Вы свободны, — чуть помедлив, сказала Тавора. Темул заколебался и спросил: — Адъюнкт, моя рота желает сражаться. Нас придадут какому — то легиону?

Адъюнкт склонила голову к плечу: — Капитан Темул, сколько весен вы встретили?

— Четырнадцать.

Адъюнкт кивнула: — В настоящее время, капитан, наша конные силы ограничены отрядом сетийских волонтеров числом пятьсот человек. Говоря военным языком, у нас в лучшем случае есть легкая кавалерия, в худшем — лишь разведчики и вестовые. Никто из них не видел битв, да и возрастом они ненамного старше вас. Ваша рота состоит из сорока виканов, и только четверо старше вас. Во время марша на север, капитан Темул, ваша рота будет в моем распоряжении. В качестве телохранителей. Лучшие наездники — сетийцы станут гонцами и разведчиками. Понимаете? У меня нет сил, чтобы организовывать кавалерийские атаки. Четырнадцатая Армия — преимущественно пешая.

— Тактика Колтейна…

— Это уже не война Колтейна! — крикнула Тавора.

Темул оскорблено отпрянул. С неохотой поклонившись, повернулся кругом и покинул комнату. Нил и Нетер вышли миг спустя.

Гамет перевел дыхание. — Парень хотел принести виканам добрые вести.

— Чтобы заглушить ворчание четырех воинов Глупого Пса, — раздраженно сказала Тавора. — Поистине подходящее имя. Скажите, Кулак, как вы думаете — завершилась ли дискуссия Блистига и Баральты?

Ветеран хмыкнул: — Боюсь, в самом разгаре, Адъюнкт. Тене Баральта явно ожидал, что Алые Клинки оставят отдельным подразделением. Сомневаюсь, что ему хочется командовать тысячами малазанских новобранцев.

— А что насчет адмирала, ожидающего меня в молитвенном зале?

— Не имею понятия, Адъюнкт. Его скрытность вошла в легенды.

— Как вы думаете, почему он просто не сместил Верховного Кулака Пормкваля? Почему позволил уничтожить Колтейна и Седьмую, а потом и армию Кулака?

Гамет только покачал головой.

Тавора ждала ответа в течение шести ударов сердца. Затем отошла к столу со свитками. Развязала один. — У Императрицы никогда не было причин подозревать адмирала в нелояльности.

— Как и Даджека Однорукого, — чуть слышно пробормотал Гамет. Она услышала и подняла голову. Натянуто улыбнулась. — Верно. Нам осталась одна встреча. — Она прижала свиток локтем и пошла к боковой дверце. — За мной.

Комната с низким потолком была вся увешана гобеленами. Толстые ковры приглушили шаги. В середине стоял скромный круглый стол, над ним висела резная лампа — единственный источник света. Напротив была еще дверь, узкая и низкая. Кроме стола, в комнате ничего не было.

Тавора бросила свиток на потертую столешницу. Гамет затворил дверь. Повернулся и увидел, что она наблюдает за ним. Внезапно проступившая в ее глазах ранимость заставила его почувствовать дурноту, ибо такого чувства он прежде в дочери дома Паранов не замечал. — Адъюнкт?

Она разорвала возникшую связь взглядов и вроде бы успокоилась. — В этой комнате, — сказала она тихо, — Императрица не присутствует.

Гамен прерывисто вздохнул, не кивнув, а резко дернув головой. Маленькая дверь отворилась, и кулак увидел высокого жеманного типа в одежде сероватых оттенков; на лице его сияла простодушная улыбка. Следом вошла женщина в доспехах — офицер Алых Клинков. Кожа ее была темной, покрытой татуировками в пардийском стиле, глаза широкими и черными; нос с горбинкой далеко выступал между высокими скулами. Она казалась недовольной и рассматривала Адъюнкта с наглой расчетливостью.

— Закройте за собой дверь, капитан, — сказала ей Тавора.

Человек в сером смотрел на Гамета, и улыбка его становилась озадаченной. — Кулак Гамет, — сказал он. — Воображаю, вы желаете находиться в Анте, пульсирующем сердце Империи, и спорить с барышниками, увеличивая доходы Дома Паран. Но на деле вы снова стали солдатом…

Гамет поморщился: — Боюсь, я вас не знаю…

— Можете звать меня Жемчугом, — ответил мужчина, чуть помедлив, словно это имя было сутью некоей лишь ему понятной шутки. — А моя прелестная спутница — капитан Лостара Ииль, недавно член Алых Клинков, ныне — к счастью — переданная под мою опеку. — Он повернулся к Адъюнкту, отвесив замысловатый поклон. — К вашим услугам!

Гамет заметил, что лицо Таворы отвердело. — Посмотрим.

Жемчуг выпрямил спину; насмешливая гримаса исчезла. — Адъюнкт, вы организовали встречу тихо — слишком тихо. В этой комнате нет Присутствия. Хотя я и Коготь, вы отлично знаете, что я — недавно — вызвал недовольство моего начальника Супера и самой Императрицы, в результате чего мне пришлось спешно посетить Имперский Садок. Ситуация временная, уверяю вас, но тем не менее ныне я, так сказать, на очень длинном поводке.

— Можно заключить, — осторожно подбирая выражения, сказала Тавора, — что вы доступны для выполнения задач более… частного характера.

Гамет метнул на ее взгляд. «Боги подлые? О чем это она?»

— Можно заключить, — пожал плечами Жемчуг.

Наступило молчание, вскоре прерванное Алым Клинком Лостарой. — Направление, которое приняла ваша беседа, меня тревожит, — проскрежетала она. — Как верная подданная Империи…

— Мое предложение не заденет вашей чести, капитан, — сказала Тавора, не отводившая взгляда от Жемчуга.

Коготь опять хитро улыбнулся: — Ах, вы интригуете меня. Люблю загадки, знаете ли. Вы боитесь, что я куплю путь обратно, к стопам Лейсин, выдав суть вашего задания. Миссии, которая, будем говорить прямо, не послужит процветанию ни Лейсин, ни всей империи. Необычайное отступление от роли Имперского Адъюнкта. Беспрецедентное.