Дом Цепей Эриксон Стивен
Т'лан Имасс присел и поднял меч над головой, держа его горизонтально. Пара костяных клинков ударила словно молоты, заставив затрястись его многострадальный костяк.
Теперь все четверо проехали мимо и разворачивались на площадке; головы в шлемах оборачивались, рассматривая одинокого воина, сумевшего как-то пережить атаку.
Копыта стучали по залитой глиной мостовой — четверо воинов натянули удила, опуская оружие. Тот, чьи доспехи разбил меч Онрека, склонялся, рукой зажимая область желудка. Бока коня забрызгала кровь.
Онрек встряхнулся, осколки костей усеяли землю рядом. Он тоже опустил оружие, уткнув концов в почву, и принялся ждать.
Один из воинов подал коня вперед.
Рука в перчатке поднялась, открывая забрало, являя черты лица, поразительно похожего на лицо Тралла Сенгара, если не учитывать белой, почти прозрачной кожи. Холодные серебряные глаза смотрели на Т'лан Имасса с отвращением. — Ты можешь говорить, Нежить? Понимаешь Язык Чистоты?
— Он кажется не более чистым, нежели любой, — ответил Онрек.
Воин скривился: — Мы не прощаем невежества. Ты слуга Смерти. Есть лишь одна причина общаться с такими тварями — чтобы их уничтожить. Готовься.
— Я никому не служу, — ответил Онрек и снова поднял меч. — Идите же.
Однако раненый поднял руку: — Постой, Эниас. Это не наш мир, да и неупокоенный дикарь — не из нарушителей, которых мы ищем. Ты и сам должен был ощутить: никого из них здесь нет. Портал не использовался тысячи лет. Нужно направить поиск в иное место. Но сначала мне нужно исцеление. — Воин проворно спешился, все так же прижимая руку к животу. — Оренас, помоги.
— Позвольте вначале уничтожить эту тварь, Сенешаль…
— Нет. Мы потерпим его существование. Возможно, он сможет дать ответы и помочь в поиске пути. Если нет — мы еще успеем его уничтожить.
Тот, кого звали Оренасом, соскользнул с коня и подошел к сенешалю.
Эниас подал коня ближе к Т'лан Имассу, как будто еще задумывал устроить сражение. Оскалил зубы: — От тебя мало что осталось, Нежить. Это следы клыков? Похоже, твоя грудь побывала в челюстях какого-то зверя. Он и руку утащил? Но какое волшебство сохраняет твое существование?
— Вы от крови Тисте, — заметил Онрек.
Лицо мужчины исказила гримаса. — Кровь Тисте? Лишь среди Лиосан кровь чиста. Значит, твоя дорога пересекалась с нашими запятнанными кузенами. Они не более чем черви. Но ты не ответил на вопрос.
— Я знаю Тисте Анди, да, хотя до сих пор не встречал. Рожденные во Тьме, они были первыми…
— Первые? О, действительно. И потому трагически несовершенные. Лишены очищающей крови Отца Света. Они на редкость гнусные твари. Мы терпим Эдур, ибо они содержат нечто от Отца, но Анди… смерть от наших рук — единственная заслуженная ими милость. Но я устал от твоей грубости, Нежить. Я задал много вопросов, а ты не ответил ни на один.
— Да.
— И что это значит?
— Я соглашаюсь, что не ответил. И не чувствую потребности отвечать. Мой род повидал множество надменных тварей. Хотя опыт наш однобок: в ответ на наглость мы объявляли вечную войну, и они прекращали существовать. Я всегда верил, что Т'лан Имассы найдут нового врага, ведь недостатка в наглецах не предвидится. Возможно, вас, Тисте Лиосан, достаточно много в родном мире, чтобы мы развлеклись на время.
Воин смотрел, как будто лишившись дара речи.
Один из спутников засмеялся за его спиной: — Мало пользы в беседах с низшими тварями, Эниас. Они желают смутить тебя ложью, увести с праведного пути.
— Теперь и я вижу, — ответил Эниас, — ту отраву, о которой ты предупреждал, Малачар.
— Будут и другие на нашем пути, молодой брат. — Воин подошел к Онреку. — Ты назвал себя Т'лан Имассом, да?
— Я Онрек из Т'лан Имассов Логроса.
— Есть ли еще твои сородичи в этим разрушенном королевстве, Онрек?
— Я не ответил на вопросы твоего брата, почему бы мне отвечать на твои?
Лицо Малачара помрачнело: — Играйся с юным Эниасом, не со мной…
— Я закончил с вами, Лиосан. — Онрек вложил меч в ножны и отвернулся.
— Ты закончил с нами?! Сенешаль Жорруде! Если Оренас завершил процедуры, я смиренно прошу вашего внимания. Нежить хочет сбежать.
— Слышу тебя, Малачар, — прогудел сенешаль, делая шаг вперед. — Стой, Нежить! Мы тебя еще не отпустили. Расскажи все, что нам нужно, или будешь уничтожен здесь и сейчас.
Онрек снова повернулся лицом к Лиосан. — Если это угроза… то степень вашего невежества даже забавляет. Но я устал от тебя и всех вас.
Четыре скимитара угрожающе поднялись.
Онрек снова вытащил меч.
И замешкался, глядя на что-то за их спинами. Ощутив чужое присутствие, воины оглянулись.
Тралл Сенгар стоял в пятнадцати шагах, ящик с припасами у ног. Улыбка его была какой-то странной. — Кажется, это неравный бой. Друг Онрек, помощь требуется? Ну, можешь не отвечать, ибо помощь уже пришла. И прости меня за это.
Пыль взлетела перед Тисте Эдур. Миг — и на грязных камнях стояло еще трое Т'лан Имассов. Они уже приготовили оружие. Четвертый чужак возник справа и чуть сзади от Тралла. Этот отличался могучим сложением и необычайно длинными руками. С плеч свисала черная шкура, имевшая серебристый оттенок на рваном капюшоне Гадающего по костям.
Онрек позволил мечу уткнуться в камни мостовой. После обрыва связи с Ритуалом он мог общаться с пришельцами лишь словесно. — Я, Онрек, приветствую тебя, Гадающий, и узнаю в тебе логроса, каким и сам был раньше. Ты Монок Охем, один из назначенных охотиться за изменниками. Как и наша партия, вы проследили их путь в этот мир. Увы, из наших я один выжил после потопа. — Взор его сместился на троих воинов. Вождь клана, туго обмотавший тело, руки и ноги шкурами дхенраби, с зазубренным кремневым мечом в руках, звался Ибра Гхоланом. Двое других, вооруженных двулезвийными халцедоновыми топорами на костяных рукоятях, были Онреку незнакомы. — Приветствую тебя, Ибра Гхолан, и встаю под твою команду.
Гадающий Монок Охем прошагал к нему тяжелой, подпрыгивающей походкой. — Ты отпал от Ритуала, Онрек, — сказал он с привычной резкостью, — и потому должен быть уничтожен.
— Эту привилегию готовы оспорить, — отвечал Онрек. — Эти всадники — Тисте Лиосан, они видят во мне пленника, с которым могут делать что захочется.
Ибра Гхолан жестом подозвал воинов; все трое двинулись к Лиосан.
Сенешаль подал голос: — Мы отпускаем пленника, Т'лан Имассы. Он ваш. Наша ссора окончена, так что мы уезжаем.
Т'лан Имассы остановились, Онрек чувствовал их недовольство.
Командир Лиосан мельком поглядел на Тралла. — Эдур, пойдешь с нами? Нам нужен слуга. Простой поклон мы сочтем согласием на щедрое предложение.
Тралл Сенгар покачал головой: — Что же, я впервые такое слышу. Но, увы, я пойду с Т'лан Имассами. Вижу, это вас огорчит, и потому предлагаю для разнообразия вам самим стать слугами. Я сам получил много уроков смирения, Тисте Лиосан, и чувствую — вашему роду будет от них польза.
Сенешаль холодно улыбнулся: — Я запомню тебя, Эдур, — и поспешно отвернулся. — На коней, братья. Мы покидаем этот мир.
Монок Очем сказал: — Это может оказаться труднее, чем вы думаете.
— Никогда прежде мы не встречали трудностей, — отозвался сенешаль. — Здесь имеются скрытые преграды?
— Этот садок — разбитый фрагмент Куральд Эмурланна. Думаю, ваш род оставался в изоляции слишком долго. Вы ничего не знаете о других королевствах. О Раненых Вратах. О Властителях и их войнах…
— Мы служим лишь одному Властителю, — рявкнул сенешаль. — Сыну Отца Света. Наш владыка — Озрик.
Монок Охем чуть склонил голову к плечу: — И давно ли Озрик появлялся среди вас?
Все четверо Лиосан явственно вздрогнули.
Гадающий по костям продолжил тем же ровным тоном: — Ваш владыка Озрик, сын Отца Света, числится среди многих претендентов на чужие миры. Он не вернулся к вам, Лиосан, ибо не может. Собственно, он мало что может в данный момент.
Сенешаль шагнул к нему: — Что случилось с нашим владыкой?
Монок Охем пожал плечами. — Вполне обычная участь. Он потерялся.
— Потерялся?
— Советую поработать сообща и сплести ритуал, — сказал гадающий, — чтобы создать врата. Для этого будет нужен Телланн, ваш садок, Лиосан, и кровь Тисте Эдур. Онрек, мы предпримем твое уничтожение, едва вернемся в родной мир.
— Это было бы уместно, — отозвался Онрек.
Глаза Тралла расширились. Он поглядел на гадающего: — Ты сказал — моя кровь?
— Не вся, Эдур… если будет как мы планируем.
Глава 10
Все, что ломается
Нужно отбросить
Гром верований
Рождает лишь эхо
Слабое эхо
Прелюдия к «Аномандарису», Рыбак
День пробуждения Каменных Лиц прославляется среди Теблоров песней. Но воспоминания его народа, знал ныне Карса, исказили многое. Отречение, забвение так неприятны, что исподволь рождают яростное пламя героической лжи. Поражение сплетается с победой в каждой сказке.
Ему хотелось, чтобы Байрот был еще жив, чтобы проницательный спутник не только тревожил его сны, не только стоял перед ним вещью из грубо отесанного камня. Случайная ошибка резца придало его лицу насмешливое, почти презрительное выражение.
Байрот мог бы рассказать ему многое из того, что — понимал он — требуется сейчас. Пусть Карса знаком со священной поляной родной земли лучше Байрота или Делюма Торда и потому сумел придать изображениям большое сходство… но воин чувствовал, что, вырезая семь ликов в окаменевших деревьях, нечто упустил. Возможно, ему мешает отсутствие таланта; но ведь с подобиями Байрота и Делюма все иначе. Энергия жизни словно излучается из статуй, сливаясь с памятью окаменевшей древесины. Весь лес производит впечатление, будто деревья лишь ожидают прихода весны, возрождения под колесом звезд; кажется, и двое воинов-Теблоров ожидают смены времен года.
Однако Рараку не знает смены времен. Рараку — сама вечность, моментальная, постоянно ждущая возрождения. Терпение заключено в камни, в беспокойный, вечно-шепчущий песок.
Святая пустыня, на взгляд Карсы, идеальное место для Семи Богов. Возможно, размышлял он, неспешно шагая перед вырезанными в стволах лицами, чувство неуважения отравило его руки. Но все же порок остается незримым глазу. Лицам этих богов вообще трудно придать выражение. Все, что он помнит — кожа, натянутая на широкие, крепкие кости, брови словно каменные выступы, глаза в глубокой тени. Широкие плоские скулы, тяжелые челюсти без подбородков… звероподобие, столь не свойственное Теблорам…
Он скривился, замедляя шаги перед Уругалом (его лик, как и лики остальных, он вырезал на уровне своих глаз). Змеи, единственные его компаньонки на поляне, скользили по ногам. Солнце начало закатываться, но жара по-прежнему была нестерпимой.
После долгого созерцания Карса заговорил: — Байрот Гилд, погляди со мной на бога. Скажи, что не так. Где я ошибся? Разве не в этом главный твой талант — ясно видеть каждый мой неверный шаг? Ты мог бы спросить: чего я пытаюсь достичь, высекая подобия? Мог бы спросить, ибо это единственный стоящий вопрос. Но ответа нет… ах, да, я почти слышу, как ты хохочешь. Возможно, Байрот, мне лишь показалось, что ты желаешь быть в компании великих теблорских богов, которые однажды очнулись в умах шаманов. В их снах. Там и нигде более. Но теперь и я знаю вкус таких снов, и он не походит на вкус песни. Совсем не походит.
Он заметил, что поляна любит одиночество, что одиночество и вдохновило его на художественное творение. Но теперь, закончив его, он уже не одинок. Он принес сюда свою жизнь, наследие своих дел. Это уже не убежище. Соблазн усилий затягивает его сюда снова и снова. Пройти между змеями, сползающимися его приветствовать, вслушаться в шипение перемещаемых бормочущим ветром пустыни песков, песков, ласкающих основания деревьев и статуй бескровными касаниями.
Рараку несет иллюзию, будто время застыло неподвижно, вселенная задержала дыхание. Вероломный обман. За гневной стеной Вихря исправно переворачиваются песочные часы. Армии собираются и начинают походы, стучат сапоги, щиты и оружие зловеще клацают и лязгают. А на далеком континенте Теблоры оказались под осадой.
Карса неотрывно смотрел на каменное лицо Уругала. «Ты не Теблор. Но ты претендуешь быть нашим богом. Ты пробудился в скалах очень давно. Но что было до того? Откуда ты пришел, Уругал? И твои шестеро ужасных спутников?»
Тихий кашель с дальнего конца поляны заставил Карсу обернуться.
— Это один из твоих бесчисленных секретов, друг?
— Леомен, — пророкотал Карса, — давно ты не покидал свою яму.
Воин пустыни двинулся вперед, осторожно глядя на змей. — Я изголодался по компании. В отличие от тебя. — Он указал на резные стволы. — Твои? Вижу двух Тоблакаев — они стоят как живые, словно готовы шагнуть из деревьев. Мне тревожно и вспоминать, что в мире есть тебе подобные. Но кто эти, другие?
— Мои боги. — Он заметил озадаченное выражение лица Леомена и пояснил: — Каменные Лица. На моей родине они украшают скалу, глядя на поляну, очень похожую на эту.
— Тоблакай…
— Они еще взывают ко мне, — продолжал Карса, отворачиваясь от звероподобного лица Уругала. — Во сне. Как и сказал Руки Духа, меня преследуют.
— Ради чего, друг? Что ваши… боги… требуют?
Карса бросил на Леомена быстрый взгляд и пожал плечами: — Чего ты хотел?
Леомен явно хотел сказать одно, но сказал совсем другое: — Мое терпение на исходе. Важные вести насчет малазан. Далекие поражения. Ша'ик и приближенные очень возбуждены… но ничего не делают. Мы ожидаем легионов Адъюнкта. В одном Корболо Дом прав: походу легионов будут мешать. Но не так, как хотелось бы ему. Никаких великих битв. Ничего драматического и смертельно опасного. В-общем, Тоблакай, Матток дал мне разрешение уехать с отрядом воинов, а Ша'ик любезно согласилась выпустить из Вихря.
Карса улыбнулся: — Да неужели. Ты свободен вредить Адъюнкту? Ага, я так и думал. Ты будешь разведывать, но лишь в холмах вблизи Вихря. Путешествия на юг она не позволила. Но, по крайней мере, ты хоть что-то будешь делать. Рад за тебя, Леомен.
Голубоглазый воин подошел ближе. — Едва выехав за Вихрь, Тоблакай…
— Она все же узнает.
— Я рискну ее нерасположением, — оскалился Леомен. — Ничего нового. А ты, друг? Она зовет тебя телохранителем, но давно ли тебе позволяли явиться пред очи? В проклятый ее шатер? Она поистине Возрожденная, потому что она не такая, как раньше…
— Она малазанка, — сказал Тоблакай.
— Что?
— Прежде чем стать Ша'ик. Ты знаешь не хуже моего…
— Она была возрождена! Она стала волей богини, Тоблакай. Что было раньше — не важно…
— Так говорят, — пророкотал Карса. — Но память остается. Именно память ее и сковала. Она в ловушке страха, и страх рожден тайной, которой она не желает делиться. Единственный, кто знает тайну — Руки Духа.
Леомен долгое мгновение смотрел на Карсу. Потом не спеша сел на корточки. Двое мужчин были окружены змеями, шелест чешуи о песок стал приглушенным аккомпанементом разговора. Опустив ладонь к почве, Леомен наблюдал, как яркошейка обвивает руку. — Твои слова, Тоблакай, шепчут о капитуляции.
Пожав плечами, Карса пошел к инструментам, лежащим у корней дерева. — Годы хорошо мне послужили. И твоя компания, Леомен. Ша'ик Старшая. Однажды я поклялся, что сделаю малазан своими врагами. Но я успел повидать мир и знаю теперь: они не злее любых других низменников. Они скорее кажутся единственно верными духу справедливости. Народы Семи Городов, так презирающие их, так ждущие их бегства — они желают всего лишь вернуть власть, которую забрали малазане. Власть, которую используют для подавления своих же соотечественников. Леомен, ты и твои сородичи повели войну против справедливости, а это не моя война.
— Справедливость? — Леомен оскалил зубы. — Ожидаешь, что я оспорю твои слова, Тоблакай? Не буду. Ша'ик Возрожденная говорит, во мне нет преданности. Возможно, она права. Я слишком многое видел. Но… остаюсь здесь, сам гадая, почему.
Карса вытащил резец и молоток. — Свет гаснет, тени стали гуще. Думаю, все дело в свете. Вот что в них особенного.
— Откровение, Тоблакай. Апокалипсис. Распад. Уничтожение. Всего. Всех людей… низменников. Со всеми нашими извращениями и ужасами. Изменами, зверствами. На один жест доброты и сочувствия приходится тысяча подлых дел. Преданность? Да, во мне ее нет. Ни к одному сородичу. Чем скорее мы уничтожим сами себя, тем чище станет мир.
— Свет, — продолжал Карса, — сделал их почти людьми.
Погруженный в раздумья Тоблакай не заметил, как сузились глаза Леомена, с каким трудом тот хранит молчание.
«Не годится никому вставать между мужчиной и его богами».
Перед лицом Леомена показалась голова змеи. Мелькнул язычок.
— Дом Цепей, — прошептал Геборик, и лицо его стало унылым.
Бидитал вздрогнул, хотя трудно было бы сказать — от страха или от удовольствия. — Разбойник. Супруга. Несвязанные — они интересны, верно? Словно разбитые…
— Откуда взялись изображения? — требовательно спросил Геборик. Простой взгляд на деревянные карты, на лакированные образы — пусть смутные для его взора — наполнял горло бывшего жреца желчью. «Я ощущаю… пороки. В каждом и во всех. Это не случайность, не слабость руки нарисовавшего их к бытию…»
— Нет сомнений, — ответил Л'орик, — в их подлинности. Излучаемая ими сила полна зловонием магии. Никогда не видывал я в Колоде такого бурного рождения. Даже Тень…
— Тень! — буркнул Бидитал. — Эти обманщики никогда не раскроют истинную силу Королевства! Нет, здесь, в новом Доме, тема чиста. Несовершенство прославлено, касание хаотического случая запятнало всех…
— Молчание! — прошипела Ша'ик, охватив себя руками. — Нам нужно подумать. Никто не говорит. Дайте подумать!
Геборик мельком поглядел на нее, щурясь в попытке сфокусировать взор, хотя она сидела рядом. Карты нового Дома прибыли в тот же день, что и новости о неудачах малазан на Генабакисе. С того времени они вызывали кипящие разногласия среди командиров Ша'ик, сумев притушить даже радость от вестей о целости брата Ганоэса. Карты ввели ее в нехарактерную задумчивость.
Дом Цепей вплетен в их судьбы. Коварное вторжение, зараза, к которой они не могли приготовиться. Но враг ли это или потенциальный источник новой силы? Кажется, Бидитал суетливо убеждает себя в последнем — можно не сомневаться, им движет растущее разочарование в Ша'ик Возрожденной. С другой стороны, Л'орик склонен скорее разделить сомнения Геборика. Только Фебрил остался в одиночестве, храня молчание на этот счет.
Воздух в шатре стал спертым, кислым от пота. Геборику хотелось лишь уйти, сбежать от них; но он ощущал, что Ша'ик ухватилась за его присутствие так отчаянно, как никогда прежде.
— Покажи еще раз новую Свободную карту.
«Да. В тысячный раз».
Кривясь, Бидитал порылся в Колоде, вытащил карту и положил на середину мата из козьей шерсти. — Если кто из новичков и вызывает сомнения, — ощерился старик, — то он. Владыка Колоды? Абсурд. Как можно контролировать неконтролируемое?
Ему ответило молчание.
«Неконтролируемое? Как сам Вихрь?»
Ша'ик явно не заметила гнусного намека. — Руки Духа, мне хотелось бы, чтобы ты взял карту, ощутил и рассказал, что чувствуешь.
— Ты просишь этого не в первый раз, Избранная, — вздохнул Геборик. — Я же говорю: нет связи между силой моих рук и Колодой Драконов. Я не смогу помочь…
— Тогда слушай внимательно, я ее опишу. Забудем про руки. Я говорю с бывшим жрецом, с ученым. Слушай же. Лицо затемнено, но намеки…
— Оно затемнено, — презрительно встрял Бидитал, — потому что карта — лишь проекция чьих-то самонадеянных мечтаний.
— Прерви меня еще раз и пожалеешь, Бидитал, — сказала Ша'ик. — Мне хватило твоих рассуждений на эту тему. Откроешь еще раз рот — прикажу язык вырвать. Руки Духа, я продолжаю. Фигура чуть выше среднего роста. Вдоль щеки идет багровая полоска — шрам или кровь, как бы рана. Он… да, это определенно мужчина, не женщина — стоит на мосту. Каменном, покрытом трещинами. Горизонт полон языками пламени. Кажется, мост окружен поклонниками или слугами…
— Или стражами, — добавил Л'орик. — Простите, Избранная.
— Стражами. Да, хороший вариант. У них вид солдат, не так ли?
— На чем стоят стражи? — поинтересовался Геборик. — Ты видишь почву, на которой они стоят?
— Кости — это хорошо видимая деталь, Руки Духа. Откуда ты узнал?
— Опиши кости, прошу.
— Не человеческие. Очень крупные. Видна часть черепа — удлиненная, словно рыло, с ужасными клыками. На голове остатки шлема…
— Шлем? На черепе?
— Да.
Геборик замолчал. Он раскачивался, хотя едва замечал свои движения. В голове неизвестно откуда возник стонущий звук, вопль горя и отчаяния.
— Владыка, — сказала Ша'ик дрожащим голосом, — стоит странно. Руки в стороны, согнуты в локтях, предплечья висят вниз — весьма странная поза…
— А ноги вместе?
— Тесно, почти невозможным образом.
«Как будто создавая острие». Геборик спросил, и голос прозвучал тускло даже для собственных ушей: — Во что он одет?
— Тонкие шелка, судя по отблеску. Черные.
— Есть еще что-то?
— Цепь. Идет через грудь, от левого плеча. Это прочная цепь из черненого железа. На плечах деревянные диски, вроде эполет, но больше, каждый в руку шириной…
— Сколько их?
— Четыре. Ты что-то знаешь, Руки Духа. Скажи!
— Да, — промурлыкал Л'орик, — ты думаешь, что это…
— Он лжет, — зарычал Бидитал. — Забытый всеми, даже своим богом, он тщится обрести новую значимость.
Фебрил отозвался, хрипло передразнивая интонации мага: — Бидитал, ты глупец. Он — человек, касающийся нам неведомого, зрящий то, к чему мы слепы. Говори, Руки Духа. Почему этот человек так стоит?
— Потому что, — сказал Геборик, — он меч.
«Но не обычный меч. Он меч превыше всех и он будет разить холодно. Меч — природа этого человека. Он проложит собственный путь. Никто не будет им руководить. Теперь он стоит перед моим разумом. Вижу. Вижу его лицо. Ох, Ша'ик…»
— Владыка Колоды, — сказал Л'орик и вздохнул. — Магнитный камень порядка… в противовес Дому Цепей — но он стоит один, есть там стража или нет, а слуг Дома множество.
Геборик улыбнулся: — Один? Он всегда был таким.
— Тогда почему ты улыбаешься как сломленный, Руки Духа?
«Я скорблю по человечности. Эта семья… она ведет войну сама с собой…» — На этот вопрос не стану отвечать, Л'орик.
— Мы и Руки Духа побеседуем наедине, — объявила Ша'ик. Однако Геборик покачал головой: — Ныне я закончил разговоры даже с тобой, Избранная. Скажу лишь вот что: имейте веру во Владыку Колоды. Он ответит Дому Цепей. Ответит.
Ощущая себя даже старее своих лет, Геборик встал. Рядом кто-то пошевелился — рука Фелисин Младшей коснулась его запястья. Он позволил вывести себя из комнаты.
Снаружи уже пришел сумрак, отмеченный блеянием гонимых в стойла коз. На юге, у края города, грохотали конские копыта. Камист Рело и Корболо Дом не явились на встречу, чтобы провести смотр войск. Обучение велось в малазанском стиле; Геборик готов был признать в этом единственное доселе проявление мудрости беглого Кулака. Впервые малазанскую армию встретит сила, ничем ей не уступающая, кроме отсутствия морантских припасов. Тактика и расположение войск будут одинаковыми, а значит, исход боя решит численный перевес. На угрозу припасов ответит колдовство, ведь Армия Вихря имеет полный состав Верховных Магов, тогда как у Таворы нет — насколько известно — ни одного. Шпионы в Арене отметили присутствие детей-виканов, Нила и Нетер, но они, как сообщалось, полностью сломлены гибелью Колтейна.
Но к чему ей маги? Она же несет отатараловый меч. Хотя его подавляющий эффект не распространить на целую армию. «Милая Ша'ик, похоже, тебе все же удастся победить сестрицу».
— Куда хочешь пойти, Руки Духа? — спросила Фелисин.
— В свой дом, девочка.
— Я не о том.
Он склонил голову набок. — Не знаю…
— Если действительно ты не знаешь, то… я видела твою тропу, как ни трудно поверить. Ты должен уходить отсюда, Руки Духа. Должен найти путь, или то, что тебя терзает, тебя убьет…
— И какая разница, милая…
— Погляди хоть на миг дальше себя, старик! В тебе что-то заключено. Пленено в смертной плоти. Что будет, если плоть подведет?
Он замолчал на долгое мгновение. — Как ты можешь быть уверена? Моя смерть, вероятно, лишь погасит риск высвобождения — она может закрыть портал, запечатать накрепко, как раньше…
— Потому что пути назад нет. Она там, сила призрачных рук — не отатарал, ведь он слабеет все сильней…
— Слабеет?
— Да, слабеет! Разве не стали страшнее твои сны и видения? Еще не понял, почему? Да, мать мне рассказала — про остров Отатараль, пустыню, статую. Геборик. Целый остров отатарала создан, чтобы содержать статую, хранить как пленника. Но ты дал ей возможность сбежать — сюда, через руки. Нужно вернуться!
— Хватит! — крикнул он, отталкивая ее руку. — Скажи, она передала тебе истину о самой себе?
— Чем она была прежде — не имеет…
— О, имеет, милашка! Очень даже имеет!
— Ты о чем?
Искушение готово было сломить его. «Потому что она малазанка! Потому что она сестра Таворы! Потому что это уже не война Вихря — ее украло, исказило нечто гораздо более могущественное, ведь узы крови, нас связующие — это самые грубые и прочные цепи! Какие шансы против этого у бесноватой богини?»
Однако он промолчал.
— Ты должен начать путешествие, — сказала Фелисин тихо. — Но я знаю, оно невозможно в одиночку. Я пойду с тобой…
Он отпрянул при этих словах, покачал головой. Идея ужасная, идея жуткая. Но жестоко совершенная, кошмарно своевременная…
— Слушай, не обязательно со мной — я могу найти кого-нибудь другого. Воина, верного защитника…
— Хватит! Не надо больше! — Но он готов увести ее от Бидитала и мерзких его желаний. Забрать подальше от… «грядущей бури». — С кем ты еще обо мне говорила? — спросил он требовательно.
— Ни с кем, но думала о… Леомене. Он мог бы выбрать нам кого-нибудь из племени Маттока…
— Ни слова, милая. Не сейчас.
Ее рука снова ухватила его запястье. — Нельзя ждать слишком долго, Руки Духа.
— Не сейчас, Фелисин. Ну, уведи меня домой, пожалуйста.
— Пойдешь со мной, Тоблакай?
Карса оторвал взор от каменного лица Уругала. Солнце зашло с обычной здесь внезапностью, над головой замерцали яркие звезды. Змеи начали расползаться, зловеще неподвижный лес манил их обещанием охоты. — Я побегу рядом с вашими крошечными лошадьми, Леомен? В этой стране нет теблорских коней. Нет ничего для моего роста…
— Теблорские кони? Ну, друг, в этом ты ошибаешься. Хотя не здесь, верно. На западе, в Джаг Одхане, живут дикие лошади тебе под стать. Это джагские кони, прежде разводимые Джагутами. Возможно, кони Теблоров от того же семени — на Генабакисе тоже были Джагуты.
— Что же раньше не сказал?
Леомен опустил ладонь к земле, наблюдая, как яркошейка сползает с руки. — Честно говоря, ты впервые упомянул, что Теблоры разводят коней. Тоблакай, я почти ничего не знаю о твоем прошлом. Как и никто другой. Ты не отличаешься болтливостью. До сих пор мы с тобой шли пешком, не так ли?
— Джаг Одхан. Это за пределами Рараку.
— Да. Пробейся на запад через Вихрь и выйдешь к утесам, ломаной линии моря, прежде заполнявшего пустыню. Иди дальше до маленького города — Лато Ревэ. Прямо к западу будут отроги Таласских гор. Обогни их с юга, идя на запад, пока не окажешься у реки Угарат. Там есть брод к югу от И'Гатана. Перебравшись, двигайся на запад, потом на юг и снова на запад — и недели через две окажешься в Джаг Одхане. О, тут есть доля иронии — прежде там жили банды Джагутов-кочевников, но Джагутов падших. Их так долго гнали, что они стали всего лишь дикарями.
— Они еще живут там?
— Нет. Их перебили Т'лан Имассы Логроса. Не так давно.
— Карса оскалил зубы. — Т'лан Имассы. Имя из прошлого Теблоров.
— Не такого уж прошлого, — пробормотал Леомен и встал. — Проси разрешения Ша'ик на путешествие в Джаг Одхан. Ты произвел бы потрясающее впечатление на поле боя, сев на джагского жеребца. Вы сражаетесь верхом или просто возите грузы?
Карса улыбнулся темноте. — Сделаю как ты сказал, Леомен. Но путешествие будет долгим — не жди меня. Если ты и ваши рейдеры будут вне Вихря, я вас найду.
— Согласен.
— А Фелисин?
Леомен чуть помедлил, прежде чем ответить: — Руки Духа предупрежден об… угрозе.
Карса фыркнул: — И что в том пользы? Я убью Бидитала, и дело с концом.
— Тоблакай, не только ты тревожишь Руки Духа. Я не верю, что он останется в лагере. А уйдя, он возьмет девочку с собой.
— Нет ли лучшего решения? Она станет всего лишь нянькой.
— На время — наверное. Разумеется, я пошлю с ними кого-то. Если Ша'ик ты не будешь нужен — хотя бы по ее мнению — попрошу тебя.
— Безумие, Леомен. Я уже странствовал с ним и больше не хочу.
Читать бесплатно другие книги:
