Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 3 Коллектив авторов
8 июля 1833 г. Россия и Турция заключили между собой союзно-оборонительный договор, названный по наименованию места расквартирования русский войск – Ункяр-Искелесийским. Договор был заключен на 8 лет. Россия обязывалась обеспечить существование, сохранение и полную независимость Турции, снабжать ее в случае войны таким количеством войск, какое обе стороны признают необходимым. В отдельной секретной статье, приложенной к договору, Турция освобождалась от оказания России такой же военной помощи, определенной договором, но обязывалась вместо того по требованию России закрывать Дарданеллы для всех иностранных военных кораблей. Одновременно предполагалось, что Босфор будет открыт для прохода военного флота России как союзницы Турции.
Ункяр-Искелесийский договор знаменовал собой небывалое усиление позиций России на Ближнем Востоке. В то же самое время он вызвал большие возражения у Франции и Англии, однако противоречия, разделявшие их на тот период, не позволили им выступить вместе против России.
Поскольку Мухаммед Али отказался распространить на Египет торговые льготы, полученные Англией у Турции, согласно подписанной в 1838 г. конвенции, отношения Египта и Англии обострились. Умело разжигая вражду между султаном и египетским пашой, Англия толкала Турцию на войну с Египтом, полагая, что последний потерпит поражение от обученной немецкими инструкторами турецкой армии. Англия преследовала также цель ослабить, а по возможности – ликвидировать влияние Франции в Египте и не допустить возобновления русско-турецкого договора 1833 г.
В итоге летом 1839 г. начались военные действия между турецкими и египетскими войсками. 24 июня 1839 г. в Северной Сирии при Низибе египетская армия одержала решительную победу. Турецкий флот перешел на сторону Мухаммеда Али. В это же время умер султан Махмуд II, его преемником стал его 16-летний сын Абдул-Меджид. Мухаммед Али увидел в этом новую возможность захватить власть в Османской империи.
Англия выступила с инициативой заключить конвенцию, чтобы помешать России действовать в Турции согласно договору 1833 г. 15 июля 1840 г. в Лондоне была заключена конвенция между Россией, Англией, Австрией и Пруссией с одной стороны и Турцией – с другой стороны об оказании турецкому султану коллективной помощи в его борьбе против египетского паши. Францию не пригласили принять участия в конвенции.
Лондонская конвенция торжественно объявила, что державы согласились наблюдать за поддержанием целостности и независимости Османской империи. В случае нападения Мухаммеда Али на Турцию, державы, заключившие конвенцию, по приглашению султана должны будут защищать Босфор и Дарданеллы, равно как и Константинополь. В особой статье конвенции указывалось, что эта мера «нисколько не нарушит древнего правила Османской империи, по которому военным судам иностранных держав всегда было возбраняемо входить в проливы Дарданелл и Босфора». Мухаммеду Али было предложено признать верховную власть султана.
Мухаммед Али отказался принять ультиматум, в результате чего англо-австрийский флот обстрелял Бейрут и другие порты Сирии. Против Мухаммеда Али в Сирии началось восстание, что заставило его освободить территорию страны. После угроз Англии начать бомбардировки Александрии Мухаммед Али принял требования держав: он признал над собой верховную власть султана, сохранив в качестве наследного владения Египет и Судан. Кроме того, он обязался сократить армию, уничтожить судостроительные верфи и распространить на Египет действия англо-турецкой торговой конвенции 1838 г.
В январе 1841 г. Мухаммед Али был вынужден возвратить перешедший на его сторону турецкий флот.
Таким образом, Англия подготовилась к будущему захвату Египта. Франция в этой ситуации не решилась на военное столкновение и пошла на соглашение с державами.
Тем не менее, признавая, что конвенция 1840 г. – явление временное, а также, что при заключении международного соглашения по восточному вопросу нельзя обойти Францию, новое английское правительство после отставки французского премьера Тьера, который пытался сопротивляться английской политике в египетском вопросе, задумалось о необходимости заключения нового международного соглашения о Египте и проливах. Такое предложение было сделано Франции в целях противодействия России.
Новая конвенция была подписана 13 июля 1841 г. Англией, Россией, Австрией, Пруссией, Францией и Турцией. По ее условиям иностранные военные суда всех держав не имели права проходить через проливы. В порядке исключения султан имел право выдавать разрешение на проход легких военных судов, состоящих в распоряжении посольств дружественных Турции держав.
Таким образом, Россия в результате игры английской дипломатии потеряла все выгоды Ункяр-Искелесийского договора 1833 г., лишившись права проводить свои военные корабли через проливы, которые фактически перешли под коллективный контроль европейских держав. Что касается Франции, то ее влияние в Египте заметно ослабло. Таким образом, конвенция 1841 г. была одной из причин дальнейшего обострения восточного вопроса.
Проникновение иностранного капитала в Египет. Развитие капиталистических отношений
Мухаммед Али, экономически усиливая мощь страны, развивая национальную промышленность, проводя политику протекционизма, тем самым не допускал экономического закабаления Египта и превращения его в колонию Европы. Преемники Мухаммеда Али старались в основном продолжать его политику, но вынуждены были ослабить государственное вмешательство в экономическую жизнь. Земледелец получал право распоряжаться продуктами своего труда, отменены были (юридически, но далеко не фактически) рабство и работорговля. Египет получил право заключать займы и некоторые международные договоры.
К середине 70-х годов XIX в. последствия втягивания страны в мировое капиталистическое хозяйство были налицо. Капитуляция Мухаммеда Али в 1840 г. и распространение действия англо-турецкой торговой конвенции 1838 г. на Египет привели к отмене существовавших ранее торговых монополий. Шел процесс внедрения экспортных культур, прежде всего, хлопка. Толчком к развитию хлопководства послужила также и гражданская война в Северной Америке 1861–1865 гг., временно приостановившая ввоз американского хлопка в Европу.
Развивалась промышленность по первичной обработке сельскохозяйственной продукции. Было построено несколько сахарных заводов. В 1860—1870-х годах в Египте шло усиленное железнодорожное строительство, было прорыто до 13 тысяч км оросительных каналов, переоборудовались порты.
Развитию товарно-денежных отношений способствовали и изменения аграрного законодательства. Были разрешены передача земли по наследству, ее продажа и сдача в аренду. Была отменена круговая порука при сборе налогов. Натуральные налоги были теперь заменены денежными. Частная собственность на землю формировалась как помещичья и мелкокрестьянская. Среди помещиков стали преобладать мультазимы из египетских арабов, скупавших землю.
Происходил процесс складывания новых классов – национальной буржуазии и рабочих. Однако развитие капитализма сдерживалось феодальными отношениями в деревне и все возраставшим проникновением иностранного капитала, который наносил удар прежде всего по отсталой государственной промышленности. Государственные предприятия в условиях свободной конкуренции оказались нерентабельными. Рабочие, вчерашние феллахи, насильно задействованные в производство, работать не хотели и нередко портили дорогостоящие машины. В страну хлынули английские товары. Иностранный капитал оказывал также крайне неблагоприятное воздействие на финансовую систему. При преемниках Мухаммеда Али многие государственные предприятия, а также дорогостоящие учебные заведения были закрыты. В 1851 г. англичане получили выгодную концессию на строительство железной дороги от Александрии к Каиру и Суэцу.
В 1855 г. французский инженер Фердинанд Лессепс получил разрешение (фирман) на образование «Всеобщей компании для прорытия Суэцкого канала», соединяющего Средиземное и Красное моря. Египетское правительство являлось пайщиком этой кампании. Англия, для которой впоследствии канал приобрел огромнейшее значение, сначала противодействовала предприятию: она опасалась, что канал подорвет обширную торговлю, которую она вела через Суэцкий перешеек с Передней и Южной Азией, установит независимый от нее путь в Индию и отдаст контроль над всем Египтом Франции, которая оттуда сможет наступать через Сирию на Ирак (Месопотамию) и дальше. Тем не менее, в 1859 г. работы начались, и через 10 лет канал был построен, оставаясь собственностью французской компании. Для строительства канала рабочие набирались в принудительном порядке из египетских феллахов – ежемесячно по 60 тысяч. От непосильного труда и эпидемий погибло, по данным египетских историков, 120 тысяч человек.
Строительство Суэцкого канала (хедив Исмаил настоял на участии Египта как государства в сооружении канала, и его строительство обошлось Египту более чем в 450 млн фр.), портов и дорог требовало крупных капиталовложений, причем капиталами снабжали Египет, главным образом Англия и Франция. Между этими двумя странами борьба за установление своего господства над Египтом приобрела особо напряженный характер в 1869 г., после открытия Суэцкого канала. Экономическая зависимость Египта от европейских государств становилась все более сильной. В 1863 г. государственный долг Египта достиг 16 млн ф. ст.; выплата одних только процентов поглощала значительную часть доходов страны. Займы гарантировались основными доходными статьями египетского бюджета.
Социально-экономические сдвиги отразились и на политическом положении Египта. Внук Мухаммеда Али – Исмаил, правивший в 1863–1879 гг., получил от султана в 1867 г. титул вице-короля или хедива (по-персидски «повелитель»). Этим актом египетский правитель был поставлен выше всех других пашей Османской империи.
В 1866 г. Исмаил учредил представительную палату (или палату нотаблей), имевшую совещательные функции. Она стала послушным орудием в руках хедива. По словам А. И. Герцена, «Египет въехал на верблюде в эру парламентаризма».
После небольшой паузы, вызванной поражением Мухаммеда Али, реформы в области культуры и образования были продолжены. Были восстановлены старые школы, открыто много новых. Число школ увеличилось с 185 в 1863 г. до 4685 в 1875 г. Число учеников начальных и средних школ достигло 10 тысяч. Открылись музеи арабского искусства, египетских древностей, Национальная библиотека, оперный театр, появились научные общества. Единственным официальным языком в Египте стал арабский. Возрос интерес к арабской истории и литературе. Начали выходить газеты и журналы. Все это дало толчок к формированию буржуазно-национальной идеологии.
Хотя вмешательство западных держав и отбросило Египет назад, в 1860—1870-х годах наблюдался некоторый рост сельскохозяйственного производства, появились новые промышленные предприятия. Египетские мультазимы расширили производство и экспорт товарных культур – хлопка и сахарного тростника. Проводилось строительство железных дорог. Был существенно увеличен порт Александрии.
Несмотря на то, что Египет вступил на путь капиталистического развития, по-прежнему преобладали феодальные методы эксплуатации крестьянства, а национальная буржуазия была еще очень слаба. Кроме того, все более усиливалась экономическая и финансовая зависимость Египта от капиталистических стран Европы.
Экономическое закабаление Египта
В ноябре 1875 г. в результате объявленного Османской империей финансового банкротства курс египетских ценных бумаг катастрофически упал. Используя эти крупные финансовые затруднения Египта, английское правительство в 1875 г. купило у египетского хедива – всего за 4 млн ф. ст. – принадлежавший ему огромный пакет акций компании Суэцкого канала, что сделало Англию фактически главным владельцем столь важного для нее участка пути в Индию и в тихоокеанские страны. Финансовое положение Египта в результате продажи акций канала не поправилось. К 1876 г. сумма египетского долга составила 94 млн ф. ст., из которых только 6 млн было израсходовано на нужды Египта. 16 млн было истрачено на строительство Суэцкого канала, 50 млн пошло на уплату процентов по долгам, 22 млн досталось европейским банкирам в виде комиссионных. В 1876 г. правительство хедива, доведенное до банкротства, вынуждено было прекратить платежи.
Финансовая миссия, которая была направлена в Каир английским правительством, составила доклад о тяжелом финансовом положении Египта и предложила установить над страной иностранный контроль. После долгих англо-египетских споров хедиву пришлось согласиться на учреждение особой Комиссии египетского долга, куда должны были поступать суммы, идущие на погашение долга и на уплату процентов. Во главе кассы стали четыре иностранных комиссара – представители Франции, Англии, Италии и Австро-Венгрии. Английский и французский контролеры получили право ведать доходами и расходами Египта, что означало иностранный финансовый контроль над страной.
Налоговый гнет, а также неурожай и эпизоотия 1878 г., вызвавшие голод в стране, сильно обострили внутриполитическое положение в Египте. Египетское правительство просило у своих европейских кредиторов отсрочки платежей, но получило отказ. Хедив согласился на образование кабинета во главе с Нубаром-пашой, известным своими проанглийскими симпатиями. Кабинет получил название европейского: посты министра финансов и министра общественных работ были предоставлены англичанину и французу.
Министры-иностранцы взимали с феллахов тяжелые налоги, а также повысили обложение помещичьих земель. В феврале 1879 г. они уволили 2,5 тысяч египетских офицеров, а остальным сократили наполовину жалованье, что ускорило вспышку возмущения в армии, которая вылилась в демонстрацию офицеров. Толпа возмущенных офицеров захватила премьер-министра и министра финансов Вильсона, которые были объявлены заложниками. Воинские части отказались выступить против взбунтовавшихся офицеров. Только после того, как хедив Исмаил обещал отменить приказ об увольнениях и сокращении жалованья офицерам, заложники были отпущены, а задержавшие их офицеры разошлись по домам. Выступление офицеров было встречено сочувствием у населения.
В апреле 1879 г. хедиву было направлено подписанное более чем 300 улемами, пашами, беями и офицерами обращение с требованием немедленного устранения иностранцев из правительства. Даже очень умеренное Собрание представителей присоединило свой голос к протесту против создавшегося положения. Хедиву Исмаилу пришлось удалить из кабинета министров иностранцев и издать конституцию. Новый кабинет был составлен только из египтян – во главе с Шерифом-пашой. Однако в ответ на удаление иностранцев из правительства Англия и Франция добились от турецкого султана смещения Исмаила и высылки его из страны. Вместо него хедивом был назначен его сын – Тевфик, который был готов пойти на все требования кредиторов. Он восстановил англо-французский контроль над финансами и уменьшил численность египетской армии до 18 тысяч человек.
Национально-освободительное движение
В стране все чаще открыто проявлялось недовольство: всевластие иностранцев оскорбляло национальные чувства египтян. Во главе национально-освободительного движения стали представители молодой египетской национальной буржуазии, интеллигенция, офицерство, прогрессивная часть духовенства, патриотически настроенные помещики. Все они объединились под лозунгом «Египет для египтян» и в 1879 г. создали первую в Египте политическую партию Хизб-уль-ватан (Национальная партия или Партия родины).
В мае 1880 г. группа офицеров выступила против препятствий, чинимых в продвижении по службе офицеров-египтян, принудительного использования солдат на трудовых работах и систематической задержки жалования.
В начале 1881 г. офицеры каирского гарнизона во главе с полковником Ахмедом Араби направили египетскому правительству петицию, которая содержала требование отставки военного министра и расследования произведенных им повышений в чинах. Араби, выходец из феллахов, был талантливым и энергичным деятелем Хизб-уль-ватан. Понимая значение армии как единственной организованной силы в Египте, он пытался найти поддержку среди крестьянства. В феврале 1881 г. солдаты под командованием офицеров-патриотов захватили здание военного министерства и арестовали военного министра.
Успешные действия группы Араби вызвали страх у правительства и его иностранных советников. Предпринятая попытка удалить из Каира патриотически настроенные полки, не увенчалась успехом. Ватанисты потребовали отставки кабинета, выработки конституции и увеличения египетской армии. Вооруженное выступление армии в сентябре 1881 г. заставило хедива принять все требования ватанистов.
Эти события усилили тревогу Англии и Франции. Дипломатическим путем Англия и Франция попытались организовать турецкую интервенцию в Египте. Когда эти планы провалились, Франция выдвинула проект установления совместного англо-французского военного контроля над Египтом. Однако, Англия, стремившаяся к самостоятельному захвату и контролю над Египтом, отказалась принять это предложение.
Тем временем образованное после сентябрьского восстания новое правительство Шерифа-паши решило провести выборы в парламент (на основе весьма ограниченного избирательного закона 1866 г.). Шериф, крупный помещик, представлявший умеренно-либеральные помещичьи элементы, стремился лишь к незначительным, чисто внешним изменениям политического строя Египта. В парламент прошли большей частью ватанисты. Их требованием было то, чтобы будущая конституция давала бы парламенту право контролировать хотя бы ту часть государственного бюджета, которая не предназначалась для погашения государственного долга. Проект конституции, который был выработан Шерифом-пашой, предоставлял парламенту в этом вопросе лишь совещательные права. На открывшейся 26 декабря 1881 г. сессии большинство депутатов египетского парламента высказало недовольство этим проектом. Араби выдвинул предложение об образовании нового кабинета.
После сентябрьских событий 1881 г. страна была охвачена невиданным ранее политическим подъемом. В городах происходили многолюдные митинги, стали выходить новые патриотические газеты. В деревне раздавались призывы к разделу помещичьих земель. Крестьяне отказывались платить арендную плату помещикам и долги ростовщикам.
В январе 1882 г. хедиву была передана совместная англофранцузская нота с требованием распустить парламент и пресечь деятельность Араби. Однако, несмотря на это давление, египетский парламент в начале февраля добился отставки правительства Шерифа-паши. Ахмед Араби вошел в новый кабинет в качестве военного министра. Жители Каира поддержали Араби: в городе были организованы многочисленные собрания. Новый кабинет принял проект конституции, предусматривавший утверждение бюджета правительством совместно с парламентской комиссией (кроме той части, которая была предназначена для погашения государственного долга). Также правительство разработало программу буржуазных реформ.
Англия и Франция предприняли попытку подкупа Араби. Однако этот ход потерпел неудачу, и 25 мая 1882 г. хедиву была вручена нота с требованием отставки кабинета, высылки Араби из страны и удаления из Каира видных ватанистов. В знак протеста против грубого иностранного вмешательства национальное правительство подало в отставку. Это вызвало такие серьезные волнения в Каире и Александрии, что хедиву Тевфику пришлось 28 мая восстановить Араби на посту военного министра.
Радикалы во главе с Араби, выступая с антииностранными лозунгами, стали очищать страну от европейской «заразы». Были закрыты кафешантаны, рестораны и оперные театры, восстанавливались традиционные нормы ислама. Араби получил поддержку и со стороны турецкого султана Абдул-Хамида, который присвоил ему титул паши. Напряжение в стране усиливалось. Под лозунгами борьбы с неверными стали подниматься крестьяне.
Оккупация Египта Англией
В июне 1882 г. в Константинополе была созвана конференция по египетскому вопросу. Английские делегаты были вынуждены присоединиться к протоколу, который обязывал все европейские страны не прибегать к аннексии или оккупации египетской территории.
Однако командир английской эскадры, стоявшей на Александрийском рейде, вице-адмирал Сеймур, не дожидаясь утверждения протокола конференции, направил военному губернатору Александрии провокационное требование. Оно заключалось в том, чтобы египтяне прекратили производившееся ими строительство фортов. Английский ультиматум, врученный 10 июля 1882 г. предлагал выполнить это требование в 24 часа.
11 июля английский флот подверг Александрию ожесточенной 10-часовой бомбардировке. Затем сухопутные английские войска, насчитывавшие 25 тысяч человек, высадились на берег и заняли горящий город. Французы уклонились от участия в военных действиях.
Все европеизированные слои египетского общества бежали в Александрию под защиту английской эскадры. Вскоре сюда же прибыл хедив Тевфик, предав интересы своего народа.
В Каире был образован Военный совет, созвано Чрезвычайное собрание из представителей знати, духовенства и офицеров-ватанистов для управления страной и организации ее обороны от британской агрессии. Началось открытое противостояние. Хедив сместил Араби, объявив его мятежником. В ответ на это Араби заявил, что считает хедива заложником иностранцев, «пленником англичан». Чрезвычайное собрание объявило хедива Тевфика низложенным и назначило Араби главнокомандующим вооруженными силами.
Крестьянские массы активно участвовали в войне. В армию записывались добровольцы. Выдвигались требования конфискации поместий феодалов, перешедших на сторону врага. Однако Араби не пошел на издание соответствующего закона. Ватанисты боялись развертывания народной войны, они считали, что война должна вестись только египетской регулярной армией против английской армии.
В распоряжении Араби находилось около 19 тысяч регулярных войск и 40 тысяч новобранцев. Египетская армия обладала внушительным количеством боеприпасов и вооружения, в том числе около 500 пушек. Был разработан стратегический план обороны Египта. Однако этот план имел серьезные недостатки. Военно-стратегический просчет Араби состоял в том, что он не укрепил зону Суэцкого канала, посчитав, что англичане не нарушат конвенцию о нейтрализации канала. Были и другие соображения: Араби не решился вывести канал из строя (предполагалось прекратить подачу питьевой воды). Кроме того, серьезная ошибка Араби заключалась в том, что он поручил важнейшие оборонительные позиции недисциплинированным отрядам бедуинов, вождей которых англичане сумели подкупить. Не посчитавшись с нейтрализацией Суэцкого канала, англичане перебросили в Порт-Саид и Исмаилию войска из Индии, обеспечив таким образом наступление на Каир с двух направлений.
Английские войска прорвали растянутый и ослабленный изменой бедуинских вождей фронт. 13 сентября 1882 г. войска Араби потерпели поражение у Тель-аль-Кебира. Попытка Араби организовать оборону Каира с помощью основных сил египетской армии, находившихся на севере, была сорвана предателями. Они помогли англичанам вступить в Каир, что произошло 14 сентября. Вслед за этим англичане оккупировали всю страну. Араби был арестован, предан суду и выслан из Египта на Цейлон.
В Египте на тот период еще не сложилось силы, способной противостоять иностранному вмешательству. Национальная буржуазия была слаба и склонна к компромиссам, рассчитывая с их помощью добиться расширения своих прав. Феодальные элементы, примкнувшие к Араби, в самый напряженный момент борьбы с английскими оккупантами стали на путь открытого предательства. Все эти факторы обусловили поражение национально-освободительного движения и облегчило превращение Египта в английскую колонию.
Учитывая сопротивление держав, особенно Австрии и Франции, Англия не решилась на официальное включение Египта в состав Британской империи. Формально Египет сохранил особый статус и по-прежнему считался автономной частью Османской империи. Согласно изданному в 1883 г. Органическому закону взамен прежнего национального парламента, были созданы Законодательный совет и Генеральное собрание, представлявшие только наиболее зажиточные слои и очень ограниченные по своей компетенции. Вся исполнительная власть оказалась сосредоточенной в руках английского генерального консула, сохранявшего полный контроль над деятельностью кабинета во главе с премьер-министром и опиравшегося на оккупационную армию. Реальная власть сохранялась за английскими колонизаторами, но сам факт существования как законодательной палаты, так и кабинета министров был призван подчеркнуть, что Египет имеет особый статус.
Между Францией, вынужденной отказаться от расширения своих интересов и влияния в Египте, и Англией создались натянутые отношения. Окончательно Франция признала исключительное положение Англии в Египте только в 1904 г. в обмен на признание Англией аналогичного положения Франции в Марокко.
В период английской оккупации Египта с большой остротой стоял вопрос о Судане. В 1881 г. в Судане началось движение против подпавшего под иностранное владычество Египта, который при Мухаммеде Али и его преемниках присоединил значительную часть Судана. Во главе движения стал Муххамед-Ахмед, объявивший себя махди, т. е. «избавителем», призванным восстановить чистоту ислама и создать «царство правды». Приверженцы махди нанесли египетским войскам ряд поражений, и почти весь Судан стал независимым. Потерпели поражение и попытавшиеся вернуть Судан оккупированному ими Египту англичане (1885 г.), причем был убит их главнокомандующий генерал Гордон. Лишь с 1896 г. возобновились активные военные действия англичан, возглавлявшиеся Китченером (с 1882 г. он был главнокомандующим – «сердаром» – вооруженными силами Египта); эти действия привели в 1898 г. к покорению всего Судана. Судан, однако, не был восстановлен как египетская провинция, а в начале 1899 г. по англо-египетскому договору для него установлен был режим англо-египетского кондоминиума (совместного владения) с преобладающим влиянием англичан.
Вопрос о задолженности Египта продолжал стоять с прежней остротой. Оплата долгов поглощала до четверти всей продукции Египта, и бремя их почти целиком падало на крестьян. Английское управление было заинтересовано в расширении посевов хлопка, в улучшении способов его хранения и перевозок, что, в свою очередь, потребовало расширения оросительной сети, сооружения плотин и водоемов, постройки новых линий железных дорог, переоборудования Александрийского порта, устройства складов и др. За период с 80-х годов XIX в. до 1907 г. экспорт хлопка возрос с 8 млн до 30 млн фунтов стерлингов. Хлопководство велось, однако, хищническими методами: земля истощалась, росло засоление почв. Попытки создания хлопчатобумажных фабрик были сведены на нет англичанами, которые ввели специальный налог на любые изделия из хлопка, изготовляемые в Египте. Если производство хлопка всячески стимулировалось, то это происходило за счет других культур. Расширение хлопковой площади повлекло за собой сокращение посевов табака и хлеба; Египет вынужден был ввозить хлеб, недешево обходившийся населению. Для оросительных работ крестьяне должны были нести трудовую повинность. Режим капитуляций, предусматривавший налоговые, судебные и иные привилегии для подданных 15 иностранных государств, вызывал недовольство широких слоев египетского народа.
Однако активное внедрение иностранного, в основном английского капитала, после 1882 г. способствовало убыстрению развития страны. К числу мер, осуществленных в 1880-х годах, относятся частичная отмена принудительных работ, отмена (как общее правило) телесных наказаний. В конце XIX в. промышленные рабочие исчислялись уже почти полумиллионом человек, из них чуть меньше половины были европейцами.
В Египте снова появились разгромленные ранее внешние атрибуты европеизации: клубы, рестораны, салоны; работали телеграф, телефон, кинематограф, университеты, издательства. Общество было разделено на две группы: сторонников вестернизации, в основном лиц с европейским образованием, и сторонников, отстаивавших нормы ислама. Эта часть была наиболее близка широкому населению страны, традиционному по сути, и недовольному колонизацией страны. К концу XIX в. в Египте начало зарождаться рабочее, профсоюзное и социалистическое движение, однако его представителями в основном были выходцы из Европы. Коренное египетское население втягивалось в это движение весьма медленно.
§ 2. Судан
В средние века на территории современного Судана (некогда провинции Византии) существовали христианские государства, крупнейшим из которых была Донгола. В 1275 г. египетский султан Бейбарс вторгся в столицу Донголы Макурию и посадил на престол своего ставленника принца Шансу. Позже, в 1317 г., египтяне свергли последнего царя-христианина Донголы и заменили его родственником, принявшим ислам. В последующий период происходила быстрая «арабизация» и «исламизация» Нубии (древнейшее название Судана), хотя вплоть до второй половины XV в. в долине Нила выше области Донголы сохранялись очаги христианства.
Судан в XVI – начале XVII в.
Арабы-бедуины, заселившие степи и саванны Судана, способствовали распространению ислама, арабской культуры и народного арабского языка. За несколько столетий Судан резко поменял свой культурный облик, складывавшийся тысячелетиями. Однако бедуины не могли стать ядром новой политической системы. В этой роли выступали политические элиты двух плодородных областей с земледельческим населением – Фунг в Эль-Гезире и Дарфур на западе. Столицей Фунга был город Сеннар, по имени которого государство, возникшее здесь в начале XVI в. (традиционная дата – 1504 г.), стало называться Сеннаром, или Сеннарским султанатом. Центральное положение в нем занимали фунги – арабоязычный земледельческий этнос сложного происхождения. Княжества, образовавшиеся ранее на территориях Алвы, нильской Нубии и народа беджа, одно за другим подчинились фунгам, а племена суданских арабов должны были выбирать между подданством Сеннара, Дарфура или Египта.
Когда Египет в 1517 г. захватили турки, границей между их империей и султанатом Сеннар стал район у третьего порога Нила, тем самым к 1519 г. собственно Нубия была разделена пополам. Что касается района красноморских портов, то он составил особую турецкую провинцию Суакин.
Сеннарский султанат, занимавший крупнейшую часть территории Судана, представлял собой конгломерат княжеств, наследственные правители которых находились в вассальной зависимости от царя (султана) Сеннара. Наиболее важным из вассальных владений был Дарфур. Некоторые княжества (например, Тегали в горах Нуба) оставались независимыми.
Султан правил с участием назначаемого им совета вельмож, членами которого были наместники провинций, главнокомандующий армии, начальник султанской гвардии, верховный судья и др.
Совет собирался от случая к случаю. Наряду с ним постоянным совещательным органом при султане был тайный совет из четырех сановников. Ядро армии Сеннара составляли отряды воинов-невольников; часть из них образовала гвардию султана, другие расселялись вдоль границ области Фунг. В столице размещалась конница фунгов, лошадей и оружие для которой обеспечивало государство за счет дани с вассальных владений. В случае необходимости армия пополнялась вспомогательными отрядами из вассальных княжеств и племен, сражавшихся на конях и верблюдах. В Дарфуре также существовали совет вельмож и тайный совет, пользовавшийся несравненно большим влиянием, чем первый. Армия представляла собой соединение полка воинов-невольников, конных отрядов арабских племен и пеших ополчений негроидных народов центральных и западных областей государства.
На всей территории Сеннара, Дарфура и их вассальных владений существовал единый письменный арабский язык и действовали общие основы мусульманского законодательства (шариат), дополнявшиеся обычным правом и указами местных правителей. Верховному судье подчинялись местные судьи, которые назначались из сословия исламских законоведов-факихов. Из других арабских стран в Судан (сначала в Нубию, а затем в Эль-Гезиру) проникали проповедники суфизма – члены братств Кадирийя, Хат-мийя, Шадылийя и др. В середине XVII в. нубиец Идрис ибн Арбаб стал руководителем местного отделения братства Кадирийя в долине Голубого Нила. Основанная им «святая деревня» Айлафун, кустодами (правители и вероучители) которой после его смерти стали его потомки, превратилась в один из центров суданского ислама, стала местом паломничества мусульман. В Нубию, Сеннар и Дарфур переселялись образованные мусульмане из других стран Африки и Азии. В городах при мечетях, в «святых деревнях» существовали школы, в которых преподавались Коран, сунна, исламское право, суфизм и литературный арабский язык.
В этот период Сеннар и Донгола были крупнейшими городами Сеннарского султаната и всей Северо-Восточной Африки. Под несомненным влиянием исламской цивилизации в султанате появились сравнительно высокие формы феодального землевладения. Султан дарил светским и духовным лицам и мечетям большие участки земли, освобождал их от уплаты налогов и других повинностей. Вместе с тем в социальной структуре султаната сохранялось немало элементов, унаследованных от христианского Средневековья и древнего мероитского периода.
Период становления Сеннарского султаната закончился при султане Дакине (1569–1586), который приступил к реформированию судебной и административной системы молодого государства.
Политическую историю Сеннара определяло его геополитическое положение у южных границ Османской империи и на путях, которые вели из нее в Эфиопию и Борну – две другие африканские империи. С Османской империей и Эфиопией он поддерживал преимущественно мирные отношения. В царствование Бади I Сид ал-Кома (1611–1641) между Сеннарским султанатом и Эфиопией велись военные действия, но в дальнейшем между двумя государствами установились в основном мирные, дружественные отношения. В 1632 г. эфиопский император Фасиледэс заключил союз с султаном Сеннара, турецким наместником Суакина и другими мусульманскими правителями.
При султане Бади II Абу-Дугна (1642–1677) в столице был сооружен обширный дворец и построена большая мечеть. В стране установился внутренний мир, прекратились мятежи племен. Султан совершал походы в юго-западном направлении – в верховья Белого Нила, Тегали и горы Нуба. Захваченных пленников он расселял вдоль границ в укрепленных деревнях, расположенных на расстоянии 6–8 км одна от другой.
В это же время в Кордофане воцарился султан Мухаммад Джунгул, неудачливый претендент на престол Дарфура. Он стал основателем местной династии султанов Мусабаат, которые в своей политике лавировали между Сеннаром и Дарфуром. На севере Сеннара владычество фунгов также пошатнулось. В 1659–1660 гг. союз «арабизированных» нубийцев Шаигия (район пятого нильского порога) отделился от Сеннара, подав пример Донголе. Резко сократилась поставка лошадей из Нубии, что подрывало мощь султана.
Усилился и Дарфур. При султанах Сулеймане Солонге (1570–1637), Мусе (1637–1682), Ахмаде Буккуре (1682–1722) и Мухаммеде Давра (1722–1732) он достиг расцвета. Солонг завоевал Кордофан и подчинил себе арабские племена вплоть до границ Сеннара на востоке. Буккур нанес поражение Вадаи (нынешний Чад). В горах Марра близ некрополя султанов Дарфура он построил каменную мечеть. В период расцвета правители фунгов вели строительство мечетей со школами при них, приглашая ученых из-за границы.
Судан в XVIII–XIX в. Присоединение Судана к Египту
В конце XVII – начале XVIII в. и в Сеннаре, и в Эфиопии уже вполне обозначился кризис центральной власти. Два слабеющих монарха – султан Бадиг IV Абу-Шиллук (1723–1762) и император Иясу II (1730–1755) – вступили в войну между собой, в результате которой султанская власть пришла в полный упадок, и монархическое правление перешло к династии везирей Хамадж. Ее фактическим основателем был Мухаммад Абу-л-Кайлак Камтур (1710–1776), главный организатор победы фунгов над эфиопскими войсками и завоеватель Кордофана.
Сильнейшим и богатейшим из государств Судана стал Дарфурский султанат. Торговля Дарфура во много раз превысила сеннарскую. Захват невольников для продажи стал важной целью походов дарфурских войск и набегов арабских кочевых племен, однако большая часть рабов переправлялась через Дарфур транзитом из стран, лежащих к западу и юго-западу от него.
Султан Дарфура Мухаммад Тираб (1752–1785) вновь покорил Кордофан. Правившая здесь на протяжении трех поколений династия Мусабаат пыталась лавировать, используя соперничество между Дарфуром, Сеннаром и Тегали. Небольшое горное царство Тегали (южный сосед Кордофана и номинальный вассал Сеннара) переживало расцвет в царствование султана Исмаила Мухаммада (1705–1773), покорившего обширные территории на севере и востоке от собственно Тегали.
В 1820–1822 гг. началась египетская экспансия. Армия правителя Египта Мухаммеда Али, которой командовал его сын Исмаил-паша, завоевала весь Северный и Центральный Судан. Сопротивление оказали лишь немногие племена суданских арабов, до того успешно сопротивлявшиеся фунгам, – шаигия, джамуийя и некоторые более мелкие. Правитель Кордофана также пытался оказать сопротивление трехтысячному корпусу Мухаммеда Хусрау, зятя Мухаммеда Али, но был разбит в единственном сражении; войска Хусрау без боя взяли Эль-Обейд и другие города Кордофана. В декабре 1822 – июле 1823 г. Мухаммед Хусрау подавил всякое сопротивление, сжигая города, деревни, посевы, истребив около 50 тысяч человек.
В 1826 г. Мухаммед Али назначил хукумдаром (генерал-губернатором) Сеннара Али Хуршида, получившего задание создать там большое доходное колониальное владение. В 1828–1830 гг. Хуршид, возглавив военные экспедиции, подчинил племена динка, горные этносы суданско-эфиопского пограничья. Лишь население (хадандава) царства Шиллук продолжало сопротивление до 1844 г., когда оно было потоплено в крови. До 1864 г. организованное сопротивление туркам оказывало Тегали. Пленных солдат-суданцев султан Умар старался привлечь на свою сторону и включить в свои войска.
Продвижению турецко-египетских войск способствовали работорговцы. Они проникали во все области, населенные нилотскими племенами, кроме нынешней Кении. Нередко основанные ими фактории становились правительственными опорными пунктами. В некоторых случаях работорговцы становились начальниками военных пунктов и даже администраторами более высокого ранга. Одним из них был крупнейший работорговец аз-Зубейр, который в 1872 г., вооруженной силой подчинив себе других работорговцев, был утвержден в должности губернатора вновь образованной провинции Бахр-эль-Газаль. В 1874 г. он расширил территорию провинции за счет Дарфура и расположенных к западу от него султанатов Масалит, Тама, Гимр и Суда, а затем вторгся в пределы Вадаи.
Обеспокоенный усилением аз-Зубейра хукумдар Исмаил Айюб добился отозвания его в Каир (1877 г.); аз-Зубейра направили в составе египетского корпуса на русско-турецкую войну.
Самым доходным из традиционных «промыслов» в Египетском Судане была работорговля. Если раньше караваны из Дарфура и Сеннара доставляли в Египет 9 тысяч невольников и 2–3 тысячи вывозили морем через Суакин, то в 1825 г. хукумдар отправил в распоряжение Мухаммеда Али 40 тысяч невольников, а в 1839 г. – в 5 раз больше. Часть пленников оставляли в Судане для продажи. При Али Хуршиде захват рабов стал одной из главных целей военных походов.
Поощрение работорговли и прямое участие в ней являлось важным направлением политики турецких властей в южных областях Судана. Вдоль их границ велся регулярный захват людей под видом охоты на слонов. Ее организовывали крупные работорговцы. В середине XIX в. царь шиллуков запретил работорговлю, хотя и платил турецким правителям дань людьми. Его преемник подтвердил этот запрет, но был свергнут с престола и убит сторонниками работорговли.
Противниками работорговли выступали, в частности, католическая церковь, отдельные группы знати на юге страны. В конце 70-х годов XIX в. под давлением европейских держав каирское правительство вынуждено было запретить работорговлю. Но провести это решение в жизнь было трудно без общественной поддержки в Египетском Судане.
Социально-экономическое развитие Судана в XIX в.
В период Османской империи территория нынешнего Судана впервые стала единым государством (хотя культурное ядро на этой территории существовало со времен Куша-Мероэ). Подвергшиеся «арабизации» и «исламизации» племена были очень различны по уровню культурного и общественного развития. Их объединяло лишь недовольство турецко-египетским режимом. Но еще до турецкого завоевания большинство населения этих территорий подвергалось эксплуатации, будь то в развитом феодальном обществе Донголы или в раннефеодальном царстве Шиллук и княжествах занде, алур, ачоли, анюак, но турецкая администрация довела феодальный гнет до предела и дополнила его систематическим грабежом.
При сборе налогов осуществлялся принцип круговой поруки. При этом местная администрация и традиционные вожди присваивали себе по меньшей мере столько же, сколько шло правителям Египта и Османской империи. За короткий срок у населения были конфискованы запасы драгоценных металлов. Такие экзотические товары, как гуммиарабик, слоновая кость, которые раньше продавались, теперь изымались в форме налогов. Турецко-египетские чиновники насильно принуждали окрестных крестьян к труду в своих имениях. Лучших мастеров, набранных за плату, вероломно заковывали в колодки и отсылали в Хартум.
В 1847–1848 гг. была построена и пущена в эксплуатацию фабрика для промывки золотого песка в области Берта (на границе с Эфиопией). Для нее в России были подготовлены молодые египетские специалисты. Но вскоре эта фабрика была закрыта. Крайне медленно и непоследовательно создавалась система современных коммуникаций. Лишь в 1875 г. началось строительство железной дороги на Крайнем Севере Судана, в Вади-Хальфе, которая соединялась с египетской железнодорожной линией и шла в обход нильских порогов. Более успешно развивался речной и морской транспорт. По Нилу и главным его притокам начали ходить пароходы, в Хартуме были построены доки, куда доставлялась из Египта судовая техника, здесь же строились крупные деревянные и металлические барки. В 1878 г. на хартумских доках под руководством английских инженеров работали около 200 человек, в большинстве выпускников местной католической школы. В 1857 г. на Красноморском побережье Судана была основана частная пароходная компания «Маджидийя», владевшая четырьмя пароходами, которые перевозили паломников из Суакина в аравийскую Джидду и обратно, а также в Суэц. В 1864 г. на смену ей пришла компания «Азизийя», имевшая восемь пароходов, которые регулярно перевозили пассажиров и грузы между Суакином и Суэцем. В 1870 г. эта компания была преобразована в государственную. Почта в Судане появилась как частное (итальянское) предприятие, но с течением времени стало государственным ведомством.
Примером бесхозяйственности турецко-египетских властей может служить Суакинская гавань. В течение тысячелетия Суакин являлся главным морским портом страны, расцвет его пришелся на середину XIX в. В 1860 г. губернатор приказал укрепить городскую цитадель и перестроить свой дворец, используя для этого поднятые со дна моря коралловые глыбы. Коралловая крошка попала в гавань, кораллы прижились и стали размножаться. С течением времени коралловые рифы погубили порт. Упадок же торговли и городской жизни в Суакине стал следствием развала экономики в целом, а также установления государственной монополии на торговлю основными товарами, которые теперь централизованно вывозились через Хартум и Нубию в Египет.
Введенная феодальная система управления страной состояла из двух подсистем: традиционной (в племенах, деревенских общинах, княжествах) и бюрократической турецко-египетского типа. Последняя была неустойчива: границы провинций часто менялись, одно время было ликвидировано генерал-губернаторство, наместникам разных рангов не давали подолгу засиживаться на одном месте. Египетский Судан как колония феодальной страны не мог не попасть под финансовую зависимость от капиталистической Европы.
Таким образом, в Судане складывалось раннеколониальное общество феодального типа. Его верхушку составляли пришельцы с севера: мусульмане («турки»), левантинцы и европейцы. При этом под «турками» подразумевались как разноязычная Османская администрация, так и столь же этнически не однородная египетская агентура, хедива; под левантинцами – промышляющие в Судане жители соседних государств мусульманского и христианского вероисповедания, в том числе греки, армяне и пр.; а под европейцами – непосредственно разнообразная колониальная агентура капиталистических стран, в том числе колониальные чиновники, торговцы, моряки, миссионеры и т. д. Каждая из этих трех групп делилась на национальные общины, кланы, а также группы сторонников того или иного влиятельного лица. Среди «турецкой» элиты все время происходила скрытая, а порой и открытая борьба между отдельными группировками, например, черкесами и албанцами, «новаторами» и консерваторами. Ее представители по-разному относились к европейским и левантинским компрадорам, египтянам и другим «чужакам». Но по отношению к коренному населению все они держались как «белая раса господ», презиравшая и унижавшая «черных туземцев». Но постепенно в верхнем социальном слое появлялись отдельные арабо-суданцы, сохранявшие связь со своими племенами.
В начале 80-х годов XIX в. в Судане образовался значительный (численностью в несколько десятков тысяч) слой смешанного турецко-африканского и европейско-африканского населения. В южных провинциях, населенных нилотскими и центральноафриканскими этносами, белая верхушка была особенно малочисленна, а средние административные должности занимали нубийцы и арабо-суданцы, они же составляли массу торговцев. Своеобразную группу населения составляли бродячие торговцы-джеллябы, происходившие из различных арабских и нубийских областей.
Разнородные по своему происхождению и социальному облику суданские городские слои были все, хотя и в разной степени, недовольны засильем европейцев, произволом администрации, колониальным положением страны. Особенно велико было недовольство ремесленников, разорявшихся из-за наплыва иностранных товаров; торговцев, вытеснявшихся европейскими и левантинскими купцами; солдат, месяцами не получавших жалованья; всего мусульманского населения, которым впервые за много веков управляли иноверцы – христиане или выходцы с Кавказа и Балкан, лишь недавно принявшие ислам и продолжавшие следовать многим христианским обычаям.
Все прежние противоречия – между крестьянами, полуоседлыми и кочевыми скотоводами, пастухами и знатью, жителями деревень и горожанами, разными племенами и этническими группами – отступали на второй план перед главным противоречием между всеми угнетенными суданцами, с одной стороны, и «союзом» хедивской администрации с белой компрадорской буржуазией – с другой, причем обе эти силы выступали как агенты европейского капитала. В Судане начало зарождаться освободительное движение, направленное против «белых» угнетателей, которое приняло религиозную форму сначала суфийского, а затем махдистского движения.
В период турецко-египетского правления в северных и центральных областях Судана со своими учениями начали выступать суфийские братства (тарикаты): Ансарийя, Маджзубийя, Хатмийя, Исмаилийя, Идрисийя, Самманийя, Тиджанийя, а также ответвления Кадирийи. Деятельность различных миссионеров была частью общего идейного брожения в стране. Недовольство мусульман (не исключая турков) вызывало появление на ключевых административных постах и на самой вершине пирамиды власти европейцев-христиан, а также евреев. Еще при Мухаммеде Али в Судане отдельные европейцы и христиане-левантинцы назначались начальниками над мусульманами. В 1869 г. С. У. Бейкер первым из англичан получил звание паши и был назначен генерал-губернатором Экваториальной провинции, которую ему еще предстояло завоевать. И действительно, он создал огромную провинцию – Египетский Судан. Губернаторами других крупных провинций также были назначены европейцы, в частности британский генерал Ч. Дж. Гордон в 1874 г. занял должность генерал-губернатора Экваториальной провинции. В 1876 г. Гордона сменил американец Х. Г. Праут, но через два года он был отозван в Египет, а Ч. Дж. Гордон в 1877 г. стал генерал-губернатором всего Египетского Судана. В последующие годы он назначил несколько европейцев на посты руководителей пароходства, телеграфа, почты, госпиталей и пр.
Правление Гордона и его окружения в Египетском Судане, как и «европейского кабинета» в Египте, воспринималось арабами, нубийцами, беджа и другими мусульманскими народами как тирания неверных. Волнения 1877–1879 гг. стали первыми зарницами грозного махдистского восстания. Весной 1877 г. на борьбу с турками поднялись фуры Дарфура, во главе которых встал Харун, близкий родственник бывшего султана. Лозунгом движения было восстановление независимого государства фуроа, на престол которого претендовал Харун. Но уже в июне правительственные войска, во главе которых встал сам Ч. Дж. Гордон, разбили повстанцев.
В июле 1878 г. началось наиболее опасное для турецко-египетского режима восстание суданских арабов в юго-западных провинциях. Его возглавил Сулейман, сын аз-Зубейра. Учитывая его влияние, Гордон назначил Сулеймана вице-губернатором Шакки, затем губернатором Бахр-эль-Газаля. На этом посту он не выполнил требования генерал-губернатора покончить с работорговлей, был смещен, но отказался повиноваться. В июле 1879 г. Сулейман и девять других вождей повстанцев сдались в плен, но на следующий день были расстреляны якобы при попытке к бегству. Расстреливали и купцов, доставлявших в зону восстания оружие в обмен на рабов. Эти действия губернатора вызвали общее недовольство. В июле 1879 г. новый египетский хедив Мухаммед Тауфик отозвал Ч. Дж. Гордона в Каир.
Государство махдистов (1885–1898)
В обстановке социальной нестабильности и возбуждения, подогреваемого известиями о событиях в Египте, где усилилось национальное движение, и ожидания хиджры (1882 г.), в августе 1881 г., в дни Рамадана, на острове Аба (Белый Нил) выступил с проповедью шериф (т. е. потомок пророка Мухаммеда) Мухаммед Ахмед ибн Абдаллах. Он объявил себя Махди (мусульманским мессией, явившимся, чтобы установить на земле царство справедливости) и призвал мусульман к священной войне с неверными. К последним он причислял и турок. Активное участие в подготовке восстания принял Абдаллах, будущий махдистский халиф, поступивший в ученики к Мухаммеду Ахмеду и ставший впоследствии его преемником.
Весной 1883 г. началось восстание племен динка, за которыми последовали другие народности. В мае на борьбу поднялись беджа, которыми руководил эмиссар Махди – богатый суакинский купец Осман Дигна.
Англия решила воспользоваться отделением большей части Судана от Египта, чтобы здесь единовластно утвердиться. Англичане добились «временного» вывода египетских войск, на смену которым пришли британские войска, и назначения Ч. Дж. Гордона хукумдаром с чрезвычайными полномочиями. Это было расценено как вызов суданцам-мусульманам. 5 января 1885 г. перед махдистами капитулировал гарнизон Омдурмана, а через 20 дней махдисты штурмом взяли Хартум. К апрелю 1885 г. англо-египетские войска оставили всю суданскую долину Нила до Вади-Хальфы.
В результате победы махдистского восстания Судан стал независимым теократическим государством, структура которого определялась Кораном. Его столицей стал Омдурман. Махдисты называли себя бедняками или дервишами (фукара). Воспевание дервишского аскетизма и послушания ассоциировалось с жесткой экономией и дисциплиной, необходимыми в военное время. Махди приказывал беречь лошадей, необходимых для кавалерии. На лошадях запрещалось перевозить грузы и даже ездить в мирное время, но запрет мотивировался кораническим требованием скромности и недопустимости роскоши. Женщинам запрещалось носить золотые украшения; все золото надлежало сдать в казначейство. Были ограничены брачный выкуп, расходы на погребение и пр. Вводилось единообразие в одежде: джубба, белые штаны, рубаха, тюрбан, сандалии. Запрещалось носить одежду турецкого и египетского типа, пить алкогольные напитки, курить табак, исполнять турецкую и египетскую музыку, использовать турецкий алфавит. Однако на многие технические новшества запрет не распространялся, поскольку признавалась их полезность для укрепления государства. От «турок» и европейцев остались артиллерия, способ изготовления пороха, кирпичей, чеканка монет и пр.
Еще в 1883 г. Махди объявил о конфискации всего имущества «турок» и христиан. Их земли, как и бывший государственный земельный фонд, были переданы в ведение казначейства и освобождены от налогов. Эти земли жаловались родственникам, приближенным, наиболее отличившимся воинам правителя; при халифе Абдаллахе – родственникам и соплеменникам последнего. На этих землях трудились крестьяне, получая участки на правах издольной аренды. Суданцы-землевладельцы, в том числе крупные феодалы, вожди племен и сельские общины, сохранили свои владения и привилегии; принадлежащие им земли они также сдавали в аренду крестьянам. Махди отверг предложение распределить всю землю между теми, кто ее обрабатывает, обязав их платить ренту непосредственно в казну.
Налоги с населения собирали уполномоченные, при Махди получавшие твердое жалованье (при «турках» они оставляли себе часть собранных налогов). В последние годы правления халифа Абдаллаха при сборе налогов отмечались злоупотребления.
После победы восстания феодальный характер махдистского государства стал явным. Махдисты узаконили рабство и работорговлю. Часть рабов, принадлежавших «туркам» и европейцам, сумела освободиться, но большинство остались у прежних хозяев. Халиф Абдаллах пополнял армию рабами. Для этого же южные племена обязывались платить дань людьми. Многие рабы, главным образом женщины, продавались на аукционах для пополнения государственной казны. Чтобы предотвратить сопротивление недовольных, махдисты разоружили бедуинов и землевладельцев под предлогом сбора оружия для армии.
Махди умер 22 июня 1885 г.; в Омдурмане была воздвигнута его гробница. 20 сентября того же года на празднике Ид аль-адха почти вся верхушка махдистов и массы народа принесли клятву верности халифу Абдаллаху. Все мусульмане должны были совершать паломничество в Омдурман к гробнице Махди взамен хаджа в Мекку, Медину и Иерусалим. Была запрещена любая критика высказываний и деяний Махди и его халифов, нарушавшие запрет карались смертью. Запрещались любые иносказательные или мистические толкования Корана, а также все суфийские братства как вносящие раскол в исламскую общину и искажающие учение ислама. Это отбросило в оппозицию даже лояльных махдистам суфиев. Многие улемы, получившие образование в Египте и Аравии, покинули Судан. Что касается ордена Хатмийя, то он с самого начала призывал к борьбе с махдизмом и в 1883–1885 гг. оказывал вооруженное сопротивление войскам махдистов.
Объективная политическая обстановка в Судане, как и политика халифа, обусловила изоляцию махдистского государства в мире. Меры махдистского правительства, установившего государственную монополию на торговлю рабами, гуммиарабиком, золотом, слоновой костью и некоторыми другими товарами, установление 10-процентного коранического налога на товары сверх таможенных сборов и, наконец, порча монеты – все это способствовало резкому сокращению торговли. Масса торговцев-джеллябов разорилась.
Халиф Абдаллах доверял лишь своим соплеменникам – баггара, особенно выходцам из родного племени тааиша, а внутри него – клану джубарат, из которого происходил сам. Часть баггара была переселена в окрестности Омдурмана и в Эль-Гезиру. Им были предоставлены пастбища для выпаса боевых коней и скота, для чего земли конфисковывались у земледельческих племен, члены которых были вынуждены покидать родные места или оставаться в качестве арендаторов-издольщиков. Постепенно все правители областей (кроме нескольких окраинных) были заменены на баггара, к которым переходили и другие государственные должности. В 1893 г. часть Омдурмана была обнесена стеной. Для ее строительства привлекались крестьяне в порядке трудовой повинности. Внутри находились дворец халифа, дома высших сановников, гвардии баггара и солдат-невольников.
После подавления заговора шерифов и донгольских военачальников и купцов (ноябрь 1891 г.) все родственники покойного Махди, шерифы, египтяне и донгольцы были удалены с государственной службы и из армии, а арабы, не принадлежащие к племенам баггара, перемещены на периферию, в пограничные районы, где были сформированы четыре армии: западная (в Дарфуре), северная (в Нубии), восточная (близ Красноморского побережья) и юго-восточная (на границе с Эфиопией).
Содержание этих огромных армий, а также поддержка старых (традиционных) и новых (баггарских) феодалов ложились тяжелым бременем на слабую экономику Судана. В неурожайные 1888–1889 гг. страну поразили голод и эпидемии. Правительство халифа Абдаллаха пыталось контролировать торговлю зерном и организовало доставку его в Омдурман из Эль-Гезиры и царства Шиллук. В 1889 г. началось массовое бегство голодающих жителей в Египет. Некоторые знатные люди в Нубии, Бербере и стране беджа установили тайные связи с хедивскими властями, обещая помощь в случае вступления египетских войск на их территорию. Вспыхнули первые восстания бедуинских племен и неарабских этносов против режима баггара.
Особое значение имели отношения махдистского государства с Эфиопией. В 1884 г. при формальном участии Египта англичане заключили с эфиопским императором Иоанном IV договор, по которому Эфиопия обязывалась помочь Египту вывести свои пограничные гарнизоны, осажденные махдистами, а Египет уступал Эфиопии некоторые земли на территории нынешней Эритреи. Эфиопские войска прорвали осаду махдистов и вывели гарнизоны из Галлабата и Эль-Джиры. Это положило начало длительной войне, опустошавшей пограничные области обоих государств. В начале 1888 г., когда войска эфиопского императора были оттянуты в Эритрею, махдистская армия напала на Эфиопию, заняла и разграбила крупнейший город Гондэр, сожгла много селений и церквей, и с огромной добычей и массой пленных возвратилась в Судан.
В ответ на попытки императора Иоанна IV договориться о совместном сопротивлении европейским колонизаторам халиф Абдаллах выдвинул ультимативное условие обратиться в ислам. В 1889 г. эфиопский император двинул свою армию на Судан, но при штурме пограничной Мэтэмы был убит; его войско отступило.
Новый император Эфиопии Менелик и правители провинций Годжам и Тыграй направили халифу Абдаллаху более десяти посланий с предложениями мира, дружбы, развития торговли, заключения союза против англичан и итальянцев. В конце концов, сторонам удалось достичь соглашения, не зафиксированного в официальных документах. Когда халиф пожаловался эфиопскому послу на своего мятежного вассала – правителя пограничной с Эфиопией области Бела-Шонгуль и попросил усмирить его, эфиопские войска в феврале 1898 г. заняли эту область и присоединили ее к Эфиопии.
В марте 1896 г. 10-тысячный экспедиционный корпус британских и египетских войск под командованием генерала Г. Китченера выступил из Вади-Хальфы на юг Судана. Он имел на вооружении артиллерию, скорострельные винтовки и пулеметы, еще неизвестные в Африке, а также канонерки. Для снабжения корпуса методично (по километру в день) в глубь Судана прокладывалась железная дорога. В нескольких сражениях этот корпус уничтожил войска махдистов и штурмом взял Омдурман. Гробница Махди была разрушена победителями, его прах выброшен в Нил.
Потерей независимости закончился махдистский период истории Судана. Однако он оказал огромное влияние на все последующее развитие страны. Мощное воздействие махдизма испытали и другие африканские страны – до Северной Нигерии и Сомали.
Установление англо-египетского кондоминиума
Через неделю после захвата Омдурмана, 8 сентября 1898 г., британский генерал Г. Китченер направил подразделение в Фашоду, куда еще в июле прибыл отряд начальника французской военной экспедиции в Экваториальной Африке капитана Маршана. Инцидент в Фашоде едва не привел к конфликту между Британией и Францией. Однако до войны дело не дошло. Произошла встреча Китченера с Маршаном, и под давлением Парижа в октябре 1898 г. Маршан уступил английским притязаниям.
18 января 1899 г. в Каире премьер-министр Египта Мустафа Фахми-паша и британский генеральный консул Эвелин Кромер подписали «Соглашение о совместном управлении Суданом» («О кондоминиуме»). С этого момента страна получила официальное название «Англо-Египетский Судан». Высшая военная и гражданская власть в Судане перешла к генерал-губернатору, назначаемому декретом хедива по рекомендации британского правительства, который не мог быть смещен без согласия Лондона. Генерал-губернатор, совмещавший свою должность с должностью главнокомандующего вооруженными силами страны (сирдар), облекался широкими властными полномочиями; имел право законодательной инициативы, контролировал деятельность всех административных органов. Египетские законы действовали в Судане лишь с санкции генерал-губернатора. Некоторые свои действия он должен был согласовывать с Лондоном. Например, проекты бюджетов, займы, а также некоторые другие акты подлежали утверждению в соответствующих инстанциях Британии.
Соглашение о кондоминиуме санкционировало военное положение, которое было введено британской военной администрацией годом раньше на всей территории Судана, за исключением провинции Суакин. Режим капитуляций, ставший весьма обременительным для англичан, подлежал упразднению. Консульские представители европейских держав не могли быть аккредитованы в Судане без официального согласия Лондона.
В это же время Великобритания добилась от Франции формального отказа от всяких претензий на долину Нила и британскую Уганду. В виде компенсации Франция получила «право» на весь бассейн озера Чад, а также территорию султаната Вадаи.
К началу XX в. власть в Судане принадлежала в основном военным – английским и египетским, а также крупным английским чиновникам, составлявшим костяк «суданской политической службы». Администрация состояла из генерал-губернатора, главного ревизора, главного судьи, секретаря по административным вопросам, финансового и юридического секретарей, а также директоров департаментов – экономики и торговли, налогов, ирригации, сельского хозяйства и лесов, общественных работ, образования, здравоохранения и др. Все эти посты занимали англичане.
В административном плане страна была разделена на шесть провинций (мудирий): Бербер, Донгола, Кассала, Сеннар, Фашода и Хартум. Столицей Англо-Египетского Судана стал Хартум, где позже были построены дворец генерал-губернатора, военные казармы и здания банков. Туда из Омдурмана были переведены все административные учреждения.
Сменивший в 1899 г. Китченера на посту генерал-губернатора Судана Ф. Р. Уингейт взял курс на сотрудничество с «туземными властями» – оппозиционной махдистам суданской феодальной аристократией. Ей было передано местное самоуправление, а также вменено в обязанность поддерживать традиционные правовые институты, несколько видоизмененные на европейский манер. В дальнейшем на гражданскую службу стали принимать также бывших махдистских военачальников и кади. Поддержание спокойствия в Судане обеспечивали подразделения египетской армии, командные должности в которой занимали британские офицеры.
Английские войска совершили рейд в южные провинции Судана – Бахрзль-Газаль и Экваториальную. В последующие восемь лет англичанам удалось ослабить волну вооруженного сопротивления фуров, динка и нубийцев. Между тем царства Такали и Шиллук сохраняли формальную независимость; не были лишены власти князьки занде, анюак, ачоли и других этнических образований Южного Судана. Восстановило свою автономию царство Дарфур, куда в 1898 г. из Египта прибыл внук последнего султана Али Динар. Он признал власть генерал-губернатора Судана и согласился выплачивать администрации кондоминиума денежный налог. Период кондоминиума стал новым и в целом негативным этапом развития суданского общества. Установив фактически колониальный режим, англичане превратили страну в источник сырья (прежде всего хлопка) для фабрик Лондона, Манчестера и Бирмингема.
§ 3. Ливия: Триполи, Киренаика и Феццан
Положение Ливии в начале XVI в. Османское завоевание
Историко-географический термин «Ливия» в его современном значении был создан в конце XIX в. итальянскими учеными, которые позаимствовали его из античной географии. Древние называли Ливией всю Северную Африку. Итальянцы же применили это понятие для обозначения областей, расположенных между Тунисом и Египтом – Триполитании на северо-западе, Киренаики на северо-востоке и Феццана на юге. В средние века Киренаика тяготела к Египту, Триполитания была связана с Тунисом, а Феццан – пустынная область – веками существовал обособленно от побережья.
Уровень общественно-экономического развития Ливии был ниже, чем соседних Египта и Туниса. В своей основе ливийское общество было родоплеменным. Статус племени зависел от его военной силы и древности происхождения. В XVI в. Ливию населяли как свободные, так и вассальные племена. На протяжении веков основным занятием населения оставалось кочевое и полукочевое скотоводство на общинных землях и земледелие в оазисах и в прибрежной полосе. Хозяйство ливийских племен было почти полностью натуральным, а ремесло в городах было развито слабо. Узость внутреннего рынка не благоприятствовала укреплению хозяйственных связей между прибрежными городами и внутренними районами.
Исторические судьбы трех ливийских земель соединились лишь в XVI столетии. Оно вошло в историю Ливии как эпоха европейской военной экспансии. В 1510 г. Триполи был захвачен испанской армией, а через 20 лет был передан испанцами рыцарям Мальтийского ордена. Мальтийцы же, заключив союз с хафсидским правителем Туниса, заметно приумножили «испанский дар» – в 1530–1540 гг. они смогли овладеть всей западной частью побережья Триполитании.
Местные арабские и берберские племена неизменно оказывали захватчикам сопротивление. Однако, будучи не в силах освободить Триполи от христиан, триполийцы в 1519–1520 гг. обратились за помощью к османскому султану Селиму I. Падишах, заинтересованный после захвата Египта (1517 г.) в дальнейшем укреплении турецких позиций в Северной Африке, вскоре отправил в Триполи небольшой воинский корпус во главе с Мурад-агой. В 30-х – 40-х годах XVI в., когда османские притязания на власть получили поддержку в Алжире и Тунисе, Стамбул активно развернул борьбу с испанцами и за Триполи. В 1551 г. османские войска, флот и местные племена вынудили мальтийский гарнизон города к капитуляции. Вскоре турки, действуя под флагом освобождения мусульманских народов от иноземного ига, присоединили к империи всю Триполитанию и Киренаику, а позднее и Феззан.
Прямое турецкое управление. Режим деев в Триполи (1603–1711 гг.)
После турецкого завоевания исторические территории Ливии были объединены в наместничество (эйалет) Триполи. Неустойчивость османской власти и постоянная угроза со стороны европейских государств заставила турок спешно организовать администрацию новой провинции и разместить в ней вооруженные силы.
Уже при первом наместнике Мурад-аге (1551–1555 гг.) в Триполи появился янычарский корпус (оджак), разделенный на роты (орты) по 100 человек. Как было принято в империи, янычары рекрутировались из населения Малой Азии (Анатолии) и христиан Восточного Средиземноморья. В Триполи, как и везде, они пользовались различными льготами и привилегиями: находились на полном обеспечении османского правительства (Порты), сами избирали своих командиров, защищали свои корпоративные интересы при помощи военного совета (дивана), имели право жениться на местных женщинах, а в свободное от службы время могли заниматься ремеслами и торговлей. Янычарам была присуща смелость и решительность, однако их дисциплина оставляла желать лучшего, чему способствовала частая сменяемость командного состава – от низшего звания (дея) до высшего (аги).
Второй наместник Триполи Доргут-паша, сменивший Мурад-агу в 1555 г., заложил основы триполийского флота как ударной военной силы эйалета. Турецкие корабли, базировавшиеся в Триполи, не только защищали ливийское побережье от европейских корсаров, но и участвовали в нападениях на приморские районы Испании и Италии совместно с флотом османской метрополии. Сам Доргут-паша – знаменитый корсар и флотоводец – при поддержке триполийского и тунисского флотов стал в середине XVI столетия подлинным властелином западной акватории Средиземного моря. Участие в морской войне приносило большие доходы как турецкой администрации Триполи, так и местной корпорации (таифе) корсарских капитанов, поэтому османские власти уделяли особое внимание кораблестроению, снаряжению, снабжению флота и укомплектованию его экипажей.
При Мураде и Доргуте сложилось и административное деление приморской части эйалета. Оно соответствовало традиционной османской схеме: эйалет делился на области (санджаки) Триполи, Мисурату и Бенгази, а области делились на уезды (кады), которые, в свою очередь, дробились на районы (нахии). В областях, крупных уездах и стратегических пунктах находились небольшие гарнизоны, состоявшие из янычар. В их обязанности входило обеспечение безопасности и сбор налогов. Янычарские гарнизоны, расположенные далеко друг от друга и нерегулярно поддерживавшие связь с Триполи, осуществляли весь объем османской власти на местах. В глубинных районах эйалета (Киренаика, Феззан) власть турок была сугубо формальной. Здесь наместники предпочитали сохранять вековые институты арабских и берберских племен. Они оставляли на местах старых вождей и правителей, избегали вмешиваться в межплеменную вражду, всячески привлекали на свою сторону как вождей и старейшин (шейхов) племен, так и знатных лиц городов.
На первых порах установление османских порядков способствовало оздоровлению хозяйства Триполитании и Киренаики. Прекращение войн с испанцами и стабилизация внутреннего положения в эйалете позволили местным жителям вернуться в разрушенные селения. Восстанавливались колодцы и ирригационные сооружения, стали возделываться заброшенные за годы войны поля. В середине XVI в. Триполи вернул себе статус крупного средиземноморского порта – перевалочного пункта транссахарского торгового пути и рынка работорговли.
Однако уже в 70-х годах XVI столетия внутренняя обстановка в эйалете заметно ухудшилась, поскольку управление Триполи постепенно перешло из рук пашей к командирам янычарского оджака и лидерам пиратского сообщества. Уже преемники Доргута, погибшего при осаде Мальты (1565 г.), были вынуждены считаться в своих решениях с янычарско-пиратской вольницей. А после того как султан Мурад III упразднил особое «прифронтовое» положение североафриканских владений и преобразовал их в обычные провинции (1587 г.), власть периодически сменяемых наместников-пашей оказалась уже чисто номинальной. Назначавшиеся из Стамбула паши, как правило, не пользовались престижем и авторитетом в стране, а те из них, кто был неугоден янычарам, физически уничтожались. В этих условиях привилегированное янычарское войско играло преобладающую роль в управлении Триполи.
При фактически бесконтрольном управлении эйалетом злоупотребления и произвол турецкой администрации достигли к концу XVI в. наивысших пределов. В эту эпоху сбор налогов с городов и племен, проводившийся два раза в год, неизменно превращался в грабительскую военную кампанию, сопровождавшуюся насилием, поборами, вымогательством и притеснениями. Постоянная угроза безопасности личности и имущества вновь ввергла в упадок торговлю и ремесла, а население нередко было вынуждено бросать родные места и перебираться за пределы эйалета. Местные же духовные лидеры(мурабиты), племенные вожди и всякого рода авантюристы использовали недовольство триполийцев турецкими порядками, преследуя свои политические цели и стремясь к подчинению соседних племен.
На этом общественно-политическом фоне в 1603 г. в эйалете Триполи произошел военный переворот, в результате которого к власти пришел Сафар-дей. Этот янычарский вожак отстранил присланного из Стамбула пашу и выказал открытое неповиновение Порте. Несмотря на то, что в 1614 г. турецкий флот под командованием Халиль-паши силой восстановил османский порядок в Триполи, верхушка местных янычар и в дальнейшем неоднократно узурпировала власть. В первой четверти XVII в. в эйалете Триполи, так же как в Алжире и Тунисе, установился режим деев – избираемых янычарским оджаком военных правителей.
На протяжении XVII в. отношения триполийских деев с османской метрополией были нестабильны и противоречивы. В эту эпоху Стамбул уже не имел достаточно сил для того, чтобы постоянно контролировать действия избранного янычарами дея, и все более терял власть над отдаленным североафриканским владением. Однако турки вовсе не намеревались предоставить деям Триполи свободу действий и примириться с их неограниченной властью. Такая независимость наносила ущерб целостности империи и расшатывала основы турецкого владычества на Средиземном море. Поэтому свои права на Триполи Порта периодически подтверждала посылкой к берегам эйалета военных кораблей и расправой над очередным деем. В этом случае в Триполи одновременно правили новый дей и наместник султана. Однако как только турецкий флот возвращался в Стамбул, янычарская вольница начиналась вновь, а роль наместника сводилась к представительским функциям.
Компромисс между Стамбулом и Триполи был найден уже в середине XVII в. и состоял в том, что правящие деи стремились заручиться поддержкой Высокой Порты, заслужить благосклонность султана и получить официальное назначение на должность его наместника в эйалете. К такому решению их подталкивала выраженная неустойчивость дейского режима Триполи по сравнению с такими же режимами в Тунисе и Алжире. В основе этой нестабильности лежали бедность и низкий уровень экономического развития Триполитании. Кроме того, янычарский корпус и пиратская корпорация здесь были малочисленнее и слабее, чем в Алжире и Тунисе, и поэтому не могли так же успешно отстаивать свою независимость от империи, как это делалось в других странах Северной Африки. Наконец, деи Триполи вынуждены были постоянно вести морскую войну с европейскими державами, стремившимися навязать эйалету свои условия торговли и мореплавания, и в этой войне могли рассчитывать только на поддержку Османского государства.
За 108 лет правления деев в Триполитании сменилось 25 правителей. Несмотря на попытки некоторых из них стабилизировать положение дел (создать военные формирования из местного населения, ограничить всевластие янычар, урегулировать отношения прибрежных и глубинных областей, обеспечить безопасность торговли), этот период характеризуют главным образом смуты, мятежи, борьба жителей городов и бедуинских племен против высоких налогов, взимавшихся янычарами. XVII в. явился для Триполи эпохой междоусобиц, раздиравших свободные племена эйалета, и временем вражды между корпорацией корсарских капитанов и корпусом янычар, по очереди претендовавших на абсолютное господство в стране. Во второй половине XVII в. частая смена деев еще в большей степени ухудшила внутреннее положение. Ослабленная мятежами турецкая администрация уделяла основное внимание корсарству, которое вело к быстрому обогащению. К началу XVIII столетия деи уже не считались ни с интересами страны, ни с сюзеренитетом Османской империи. Они не проявляли никакой заботы о внутреннем положении в эйалете и были заняты в основном организацией военных действий на море и на суше. В силу этих обстоятельств в эпоху деев Триполи и Киренаика переживали экономический упадок, культурное оскудение и социальную дезориентацию.
Правление династии Караманли
Становление династии Караманли
В первые годы XVIII в. распад османских порядков в эйалете способствовал возрождению местных традиций общественной и политической жизни. Их основными носителями в Триполи были представители своеобразной этнической прослойки – «кулугли», потомки от браков турок с арабскими женщинами (араб. кулугли от тур. кул-оглу, букв. «сын раба [государева]», т. е. сын государственного служащего). Будучи арабами по языку и культуре, они несли военную службу, сочетая ее с занятиями земледелием и ремеслом. Эта привилегированная группа населения была связана кровными узами с местными жителями и противопоставляла себя янычарам, сохранявшим турецкий язык и обычаи.
На рубеже XVII–XVIII вв. в обстановке янычарского своеволия, анархии и смут отряды кулугли стали в Триполи существенным противовесом дестабилизации общественной жизни. Их командир Ахмед Караманли в начале XVIII в. повел борьбу за отстранение от власти турецких ставленников, а затем открыто выступил против янычар при поддержке бедуинских племен и населения Триполи. Свергнув дея Махмуда Абу Мувейса, Ахмед 28 июля 1711 г. организовал военный переворот, в ходе которого было истреблено более 300 янычарских командиров. Отказавшись принять наместника Порты, энергичный и честолюбивый военачальник в 1713–1716 гг. подчинил себе Киренаику и Феззан и тем самым объединил под своей властью всю страну. Богатые дары османскому султану и петиции населения с просьбой назначить Ахмеда наместником вынудили Порту признать сложившееся положение дел. В 1722 г. Ахмед Караманли официально вступил в должность представителя империи в Триполи с присвоением ему титулов бейлербея и паши.
В результате бурных потрясений начала XVIII в. эйалет Триполи стал самостоятельным государством, правители которого лишь номинально признавали верховную власть Стамбула и вполне самостоятельно проводили как внутреннюю, так и внешнюю политику. Новое общественно-политическое устройство эйалета сложилось уже при основателе династии Ахмеде Караманли (1711–1745 гг.). Социальную опору династии составили общины воинов-кулугли, из которых формировались крупные воинские части. Янычарский же оджак был расформирован и потерял военное значение. Со свободными арабскими племенами Караманли старались поддерживать союзнические отношения. Как Ахмед, так и его преемники придавали большое значение религии: восстанавливали шариатские суды, ликвидированные при янычарах, оказывали почтение мусульманским духовным лидерам (мурабитам) и религиозным братствам. Хотя в управлении эйалетом сохранились османские традиции, переход власти в руки кулугли стимулировал арабизацию правящей группировки. По примеру хусейнидского Туниса Ахмед установил в Триполи монархический режим и добился от Порты наследственной передачи власти в эйалете.
Внутренняя жизнь раннего государства Караманли была наполнена заговорами и междоусобицами. За 34 года правления Ахмеду Караманли пришлось подавить более 20 восстаний и мятежей. Установление военной деспотии, укрепление администрации и ужесточение налоговой системы вызывали попытки оставшихся янычар вернуть себе былые привилегии. Однако уставшее от постоянных войн население было пассивно, и янычарские бунты не имели широкой поддержки. Поэтому к концу правления Ахмеда Караманли на территории эйалета Триполи сложилось уже вполне централизованное государство с сильным административным аппаратом, армией и флотом. Это позволило основателю династии не только обеспечивать безопасность страны и установить порядок в ее внутренних районах, но и гарантировать постоянное поступление доходов, основными источниками которых являлись покровительство корсарству, участие в транссахарской торговле, сбор дани с европейских государств и налогов с населения внутренних районов. Все это подняло престиж правителя Триполи и позволило ему укрепить не только свою власть, но и независимость по отношению к другим государствам.
Контакты Триполи с Османской империей строились на двойственной основе. С одной стороны, Ахмед Караманли считал себя независимым от Стамбула и без согласия султана заключал договоры о мире с европейскими странами – Францией (1729 г.), Англией (1716 и 1730 гг.), Голландией (1728 г.), Австрийской империей (1726 г.). С другой стороны, он понимал, что без защиты Османской империи как вовне, так и внутри страны, он не смог бы добиться стабильности и долго продержаться у власти. Поэтому он неизменно выплачивал Порте дань и признавал религиозный авторитет султана как халифа всех правоверных.
При преемнике Ахмеда Мухаммеде Караманли (1745–1754 гг.) Ливия достигла наибольшего расцвета. Укреплялись вооруженные силы, были построены собственные судоверфи, развивалось сельскохозяйственное производство, росло число кустарно-ремесленных мастерских. Триполи и другие города на побережье благоустраивались, воздвигались новые городские стены, строились школы и мечети. Общественная и культурная жизнь городов заметно оживилась. Хотя официальным языком эйалета по-прежнему считался турецкий, в правящих кругах стали широко пользоваться и арабским, который со временем был уравнен с ним в правах.
Однако все эти положительные сдвиги были обусловлены своего рода инерцией долгого и успешного правления Ахмеда Караманли. К концу правления Мухаммеда Караманли, не особенно утруждавшего себя управлением государством, его власть над корсарами ослабела, а в 1752 г. против него был организован заговор моряков-албанцев (арнаутов), служивших на корсарских кораблях. Этот мятеж оказался верхушечным и не имел успеха, но третий из правителей династии – Али Караманли (1754–1793 гг.) постоянно сталкивался с попытками янычар и корсаров вернуть утраченные позиции. Оппозиционные Караманли силы во второй половине XVIII столетия уже не опасались открыто ориентироваться на Порту.
В 80-х годах XVIII в. в Ливии развернулся экономический и общественный кризис. Недостаток товаров, рост цен и стихийные бедствия (голод 1784 г. и последовавшая за ним чума 1785 г.), финансовые затруднения власти и непоследовательная политика Али поставили режим Караманли на грань катастрофы. Возобновившаяся вольница янычар привела к росту междоусобиц, к грабежам и нападениям на дорогах страны и ослаблению торговли. Участились столкновения между племенами. В этих условиях знатные лица эйалета и командиры янычар усилили борьбу за власть. В Триполи образовались две политических группировки: одна из них стремилась заменить власть Али прямой администрацией Османской империи, другая же – энергичным правителем из числа его сыновей. Сыновья же Али, жаждавшие занять трон отца, в свою очередь, предались заговорам и интригам. На этом фоне Порта решилась на силовую реставрацию своего прямого управления в Триполи. В 1793 г. греческий авантюрист-ренегат Али Джезаирли при поддержке всего лишь 300 наемников сверг правящую династию и вынудил Али Караманли с сыновьями бежать в Тунис. Однако воссозданная турками атмосфера репрессий и террора быстро вынудила триполийских кулугли вновь присягнуть династии в лице младшего из сыновей Али Караманли – Юсуфа. В январе 1795 г. при помощи тунисских подкреплений он смог взять Триполи и восстановить в эйалете прежние порядки.
Эйалет Триполи в правление Юсуфа Караманли (1795–1832 гг.)
Придя к власти, Юсуф Караманли постарался наладить отношения с османской метрополией. Уже в 1796 г. он добился от султана Селима III фирмана, в котором был официально признан наместником в эйалете Триполи. Несмотря на традиционный обмен дарами с султаном и признание духовной власти Османской династии, Юсуф-паша лишь внешне ориентировался на Порту. Он прекратил высылать налоговые поступления в распоряжение Стамбула, а арабский язык при нем заменил турецкий в качестве официального языка двора и триполийского государства.
Пользуясь периодом упадка политического и военного могущества Османской империи при Селиме III (1789–1808 гг.) и Махмуде II (1808–1839 гг.), Юсуф на протяжении своего правления стремился всемерно укрепить господство династии Караманли и ввести в эйалете жесткий режим своей личной власти. В начале XIX в. он решительно повел борьбу с вольностью племен Киренаики и правителей Феззана. В 1815 г. богатые рынки Феззана подпали под его контроль; в дальнейшем же Юсуф-паше удалось распространить свое влияние вдоль трасс транссахарской торговли вплоть до озера Чад. Поскольку племена и местные вожди неизменно отстаивали свое независимое положение с оружием в руках, Юсуф Караманли еще в начале правления серьезно озаботился состоянием армии и администрации эйалета.
В начале XIX в. правитель Триполи располагал 10 тысячами всадников и 40 тысячами пехотинцев. Основу триполийского войска по-прежнему составляли общины кулугли, охотно служившие Юсуфу за освобождение от налогов и другие привилегии. Заметную роль в рядах армии также играли арабские племенные ополчения, которые паша использовал для карательных экспедиций против враждебных ему племен. Однако боеспособность армии оставляла желать лучшего – вооружение было устаревшим, организация неэффективной, а снабжение попросту отсутствовало.
Стремясь компенсировать эти недостатки, Юсуф-паша вновь начал нанимать на службу янычар. В этом он разошелся с османской метрополией, где в начале XIX в. был взят курс на ликвидацию янычарского корпуса и реорганизацию армии по европейскому образцу. В условиях периферийного эйалета янычары еще смогли, будучи профессиональными военными, сцементировать разношерстную армию паши и улучшить ее боевую подготовку. Однако, опасаясь мятежей янычар, Юсуф-паша пользовался их услугами в ограниченном масштабе. Он тщательно подбирал командный состав отрядов, а руководство военными экспедициями доверял лишь своим детям. Кроме того, не имея средств для постоянного содержания армии, паша Триполи формировал войско только на случай боевых действий. Непостоянной армии он противопоставил специальные регулярные части (аш-шавишия), которые предназначались для охраны дворца и общественного порядка в столице. Благодаря этим мерам триполийский правитель мог вполне положиться на свое войско.
Наряду с укреплением армии этот выдающийся представитель династии Караманли восстановил работу административного аппарата. При нем окончательно оформились принципы его организации: правитель решал текущие дела на ежедневных заседаниях совета (дивана), в который входили командующий флотом, министр финансов, командир янычар, градоначальник (шейх) и судья (кади) столицы эйалета. Для обсуждения важных вопросов Юсуф-паша приглашал на заседания дивана знатных горожан и вождей племен. Подражая османским султанам, Юсуф ввел пост первого министра (кабир аль-вузара) и министра иностранных дел. Важное место в администрации Караманли занимал наследный принц (бек), командовавший войсками эйалета и отвечавший за безопасность и порядок в стране, а также за сбор налогов. На местах администрация набиралась из племенных вождей, которым по необходимости присылались в помощь войска из столицы.
Экономическое благосостояние эйалета Триполи в правление Юсуф-паши несколько увеличилось в силу ликвидации раздробленности страны, ограничения власти племенных вождей, установления безопасности на торговых трассах. Начальный период правления Юсуфа Караманли совпал с расцветом торговли эйалета Триполи с Европой, Левантом и государствами Северной Африки. Активное участие дома Караманли в средиземноморской и транссахарской торговле и высокие налоги, поступавшие с таможен, являлись основным источником доходов эйалета. Шерсть, кожи, золотой песок, хлопок, пряности и табак из Центральной Африки встречались в ливийских портах с тонкой английской пряжей, зеркалами и стеклом из Венеции, европейскими тканями, оружием и инструментами. Однако ливийская торговля носила преимущественно транзитный характер. Засушливый климат, скудость и неравномерность выпадения осадков, а также примитивность орудий земледелия способствовали господству в стране натурального хозяйства. В силу этого экономические связи между немногочисленными городами эйа-лета с его внутренними районами были незначительными. Лишь в Триполи, Бенгази, Мисурате и Мурзуке было сравнительно развито ремесленное производство грубошерстных тканей и ковров, ювелирных украшений, изделий из кожи, холодного оружия.
Вмешательство иностранных держав в дела Ливии
Годы правления Юсуфа Караманли ознаменовались активным военно-торговым соперничеством европейских держав и США в средиземноморском бассейне. Стратегическое значение североафриканских владений Османов заметно возросло после победы Великой французской революции 1789–1794 гг. Усиление колониальной экспансии Франции на периферии Османской империи немедленно столкнуло амбиции Парижа с интересами Британии, которым, в свою очередь, угрожало стремительное развертывание американской внешней торговли на европейских и североафриканских рынках.
В столь сложной обстановке внешняя политика Юсуф-паши предопределялась текущей конъюнктурой и была непоследовательной. Сначала правитель Триполи поддержал Францию в ходе египетской экспедиции Наполеона 1798–1801 гг. и презрел объявление войны этой державе, провозглашенное османским султаном Селимом III. После того, как английская эскадра адмирала Нельсона уничтожила французский флот при Абукире (1798 г.), Триполи стал главным звеном связи между французским гарнизоном Мальты и экспедиционным корпусом в Египте. Профранцузские симпатии Юсуфа охладил лишь обстрел Триполи английским флотом (1799 г.) и захват Мальты англичанами (1800 г.). Затем триполийские корсары содействовали уже Британии в ее попытках сдержать американскую торговую экспансию в Средиземноморье. Несмотря на заключенный в 1797 г. мирный договор с США, Юсуф-паша развернул в 1800–1801 гг. серию нападений на американские торговые суда, что привело стороны к морскому противостоянию в 1801–1804 гг. В ходе англо-американской войны 1812–1814 гг. Юсуф-паша формально сохранял нейтралитет, но на деле вновь поддерживал действия английского флота.
Новый этап силового воздействия держав Запада на Ливию начался после окончания наполеоновских войн. Разгром Франции и передача ее флота союзникам оказали двойственное влияние на внешнюю политику Юсуф-паши. С одной стороны, ослабление позиций Франции в Средиземноморье лишило его возможности маневрировать между двумя соперничающими державами. Уже на Венском конгрессе (1815 г.) и конгрессе в Экс-ла-Шапелле (1818 г.) европейские правительства решили совместно положить конец магрибинскому корсарству. С другой стороны, общее усиление военно-морского флота Англии и захват англичанами Мальты изменили соотношение сил на Средиземном море в пользу Европы. К началу 30-х годов XIX в. Юсуф-паша смог содержать только 20 боевых кораблей, на вооружении которых имелось 136 пушек. При этом Триполи испытывал серьезную нехватку корабельного леса и квалифицированных кораблестроителей, а расширение флота за счет захвата и покупки европейских судов становилось все более проблематичным.
В этих условиях посылка европейских эскадр для нанесения ударов по Триполи оказалась наиболее эффективной мерой по пресечению корсарской активности. В 1816 г. в Триполи прибыла английская эскадра Эксмауса, а в 1818 г. – еще одна английская и французская эскадра. Под жерлами их пушек Юсуф-паша был вынужден пойти на значительные уступки: он запретил своим корсарам посягать на европейскую торговлю и порабощать христианских пленников, подписал ряд навязанных ему договоров о дружбе с малыми государствами Европы, освободил несколько сотен невольников-христиан. Морской разбой триполийцев продолжался еще десять лет после конгресса в Экс-ла-Шапелле, но его объектами служили только суда малых европейских государств (Швеция, Дания, Сардиния, королевство обеих Сицилий, Папская область, Неаполь). В конце 1820-х годов Юсуф-паша лишился и этого источника дохода, поскольку правительства Англии и Франции взяли на себя защиту интересов этих европейских стран. Эта «защита» позволяла оказывать давление на Юсуф-пашу, владения которого расценивались в Европе как удобный плацдарм для проникновения в центральную часть Африканского континента.
Восстановление прямого турецкого управления
Вмешательство иностранных государств в дела эйалета и вынужденный отказ от корсарства лишили Триполи важного источника доходов. Пополнение казны за счет налогов было нестабильным, в то время как расходы Юсуф-паши непрерывно росли. Ухудшавшееся экономическое положение страны вело к нехватке средств для содержания армии, флота и административного аппарата. В 20-х годах XIX в. оборонительные сооружения Триполи пришли в негодность, а их бронзовые орудия были проданы европейцам. Крупные боевые корабли, которые являлись главной силой государства Караманли, были также проданы. Оставшиеся суда не представляли серьезного препятствия для иностранных флотов, тем более, что и для них не хватало боеприпасов. Финансовое положение эйалета обострялось нехваткой наличных средств.
В этих условиях Юсуф-паша принял ряд экстренных мер для восполнения государственной казны и спасения своей власти. Он прибег к внешним займам, ввел монополию на торговлю зерном, продуктами ремесла, а также на закупки для армии и флота. Наконец, правитель Триполи нашел источник доходов в систематической порче монет: его казначейство выводило из оборота золотые и серебряные монеты, а вместо них чеканило новые с большим содержанием меди. С дефицитом же наличности Юсуф Караманли пытался справиться при помощи карточек-расписок, по которым долги центрального правительства погашались шейхами городов.
Перечисленные меры были слабо продуманы и не только не способствовали оживлению экономической жизни, а, наоборот, привели сначала к застою, а затем и к полному упадку и без того слабой триполийской торговли. В конце 20-х годов XIX в. денежная система эйалета была подорвана и стоимость монет резко менялась даже в течение одного дня. Вопреки ожиданиям Юсуф-паши, монополия на торговлю негативно отразилась на экономическом положении Триполи. Система же карточек-расписок в условиях кризиса не срабатывала, и правители городов постоянно запаздывали с погашением долгов Юсуфа. В 1830 г. финансовые трудности заставили пашу запродать урожай различных районов на несколько лет вперед.
Одновременно триполийский правитель попытался ввести чрезвычайные налоги на своих подданных, что вызвало массовое возмущение в эйалете и восстания кочевых племен. Наконец, в 1832 г., стремясь выплатить долги европейским государствам, Юсуф-паша замахнулся на права привилегированного сословия кулугли – главной опоры династии. Впервые за всю историю Караманли он осмелился распространить на них налоги. Кулугли, всегда поставлявшие воинов в армию вместо уплаты податей, немедленно подняли вооруженный мятеж в пригородах столицы и вынудили пашу отречься от власти. Финансовый кризис дополнился политическим.
Отречение Юсуф-паши вызвало распри в правящей семье. В Триполи сложилось несколько военно-политических группировок, и их борьба за власть сокрушила остатки авторитета династии. Неповиновение арабских племен, подрывные действия европейских держав, снабжавших противников оружием, захватнические планы бея соседнего Туниса – все это склонило Стамбул к решению покончить с династией Караманли и возвратить Триполи под прямое управление Османской империи. Порта, только что потерявшая Алжир и Грецию, не намеревалась упускать эйалет из своих рук. В 1835 г. в «помощь» сыну Юсуф-паши Али, так и не справившемуся с объединением Триполи, была выслана экспедиция под командованием Мустафы Наджиб-паши. Прибыв в Триполи 28 мая 1835 г., Мустафа с почестями принял Али на флагманском корабле, где и арестовал его вместе с его родственниками. В тот же день богословы (алимы) и знатные люди (аяны) Триполи принесли Мустафе Наджиб-паше клятву как назначенному султаном губернатору (вали). Так династия Караманли была свергнута без единого выстрела, не считая артиллерийского салюта.
Легкость, с которой Стамбул отстранил от власти династию Караманли, никоим образом не затеняла обстановку недоверия, окружавшую турок на всей территории эйалета, теперь реорганизованного в вилайет. Местные вожди воспринимали как семейство Караманли, так и османских управителей как чужеземцев, узурпировавших контроль над страной. Поэтому они отстаивали свою независимость и от новой администрации, а при удобном случае сами стремились захватить власть.
На протяжении 30-х годов XIX в. османским наместникам в Триполи удалось установить свое управление только в городах и на плодородных землях побережья. Внутренние полупустынные районы вилайета и горы Киренаики продолжали пользоваться фактической независимостью. Их население не платило налогов и не признавало турецкой власти. Попытки же османских вали разместить свои гарнизоны в глубине территории встречали ожесточенное сопротивление местных племен. Превосходство в организации и вооружении все же не позволяло турецкой регулярной армии подавить подвижные кавалерийские отряды повстанцев, которые применяли тактику партизанской войны. В силу этого обстоятельства, а также опасного для империи турецко-египетского конфликта (1831–1840 гг.) губернаторы Триполи проводили в 30-х годах гибкую политику. Они стремились стабилизировать положение в вилайете мирными средствами, устанавливали дружественные отношения с вождями племен и шли им на уступки с тем, чтобы завоевать симпатии населения.
Братство Сенусийя в общественной жизни Ливии
На протяжении 40-х – 50-х годов XIX в. в Киренаике возникли первые обители (завии) мусульманского братства Сенусийя, вскоре ставшего самым значительным религиозно-политическим движением в триполийском вилайете. Это братство основал алжирец берберского происхождения Мухаммед бен Али ас-Сенуси (1787–1859). Начав создание общины своих последователей в Аравии, он в 1843 г. построил первую обитель в Киренаике, а в 1856 г. вместе с учениками обосновался южнее – в оазисе Джагбуб.
Воззрения Мухаммеда ас-Сенуси сочетали мистические идеи с элементами ваххабизма – оппозиционного Стамбулу течения в исламе той эпохи. Стремясь примирить исламский мистицизм (суфизм) и нормативный ислам, Мухаммед ас-Сенуси выдвигал в качестве идеала организацию и деятельность ранней мусульманской общины. Залогом восстановления первоначальной жизненности и силы исламского вероучения он считал аскетический образ жизни, порицание богатства и расточительства, беспрекословное соблюдение положений Корана и отказ от более поздних наслоений и нововведений в исламе. Негативно относясь к западной цивилизации, Мухаммед ас-Сенуси подвергал острой критике реформаторскую деятельность Мухаммеда Али в Египте и либеральные нововведения в османской Турции. Обличая «приспособленчество» официальных служителей ислама к новшествам властей, он обращался к широко распространенному в Северной Африке обрядовому комплексу «народного ислама». Сенуситы успешно использовали высокий авторитет «святых»-мурабитов и мусульманских мистиков-суфиев среди кочевников: завии братства являлись центрами местных культов «святых», но одновременно представляли собой лишь звенья единой суфийской организации. Мессианская идея возрождения былой славы и мощи мусульман, заложенная в учении Мухаммеда ас-Сенуси, воспринималась в широких кругах триполийского общества как призыв к неповиновению турецким оккупантам и недопущению иностранного влияния.
Основную массу последователей сенуситского движения составляли кочевники и крестьяне отдаленных районов вилайета. Братство обращалось в первую очередь к племенам, а не к городам, находившихся под властью турецкой администрации. Сам Мухаммед ас-Сенуси удачно приспособил свою деятельность к племенной организации. Его эмиссары выступили в качестве посредников между племенами, которые крайне нуждались в мире и стабильности. Пассивность турецких властей, не уделявших внимания пустынной периферии, сделала сенуситские обители единственной силой, способствовавшей объединению страны. Создание завий братства позволяло племенным лидерам постепенно преодолевать многолетнюю обособленность племен, враждебность между кочевым и оседлым населением, разобщенность и противоречивость местных религиозных верований. Укрепляя безопасность караванных путей и земледельческих поселений, шейхи Сенусийи содействовали как оживлению транссахарской торговли, так и местного обмена между оседлыми жителями оазисов и городов и кочевым населением. Наконец, в XIX в. завии оказались единственным очагом поддержания арабо-берберских культурных традиций на обширной территории вилайета Триполи.
В итоге между братством сенуситов и бедуинским обществом быстро установилась гармония: обители создавались племенами и сельскими общинами, которые считали их «своими» институтами, а с середины XIX столетия все чаще происходило сращивание семей глав (шейхов) завий с племенными верхушками. Распространению влияния сенусизма на племена способствовало также создание хорошо продуманной организационной структуры, сложившейся при основателе братства.
Опорными пунктами этой структуры стали дервишеские обители, подчиненные единому руководству Мухаммеда ас-Сенуси. При их закладке сенуситы принимали во внимание природно-географические, политико-экономические и военно-стратегические соображения: обители располагались таким образом, чтобы по возможности взять под контроль наиболее значительные племена и маршруты паломничества в Мекку. Как правило, сенуситские центры создавались на караванных путях, а также на побережье небольших морских заливов, где можно было контролировать торговлю вилайета.
Все завии строились в отдалении от административных центров турецких властей; тем не менее места их расположения выбирались так, чтобы они могли служить выгодными опорными пунктами в случае обороны. Завии часто обносились укреплениями, вооружались и постоянно поддерживали связь между собой. Выбор участка для строительства также определялся пригодностью окружавшей его территории для занятия сельским хозяйством. Завии сенуситского братства, возникшие первоначально как религиозные и административные центры, со временем превратились в земледельческие поселения и торговые пункты. Обычно завия состояла из специального дома, где проживал ее шейх, зданий для гостей, заместителя шейха и учителя. Здесь же располагалась мечеть, кораническая школа, жилища для слуг, склады для хранения провизии и обслуживания караванов, торговые лавки, постоялый двор для приезжих. Территория завии считалась священной (харам): на ней обеспечивалась безопасность, не разрешалось применять оружия, затевать ссоры и т. д. Обрабатываемые земли завий не могли продаваться и были закреплены за ними навечно. Сенуситы часто способствовали переходу кочевников к оседлости, побуждая их к занятию земледелием и садоводством.
При преемнике основателя братства Мухаммеде аль-Махди ас-Сенуси (1859–1901 гг.) деятельность сенуситов приобрела широкий размах. Опираясь на сеть многочисленных завий (более 100 к концу XIX в.), они стали ведущей общественной силой в Киренаике, а затем распространили свое влияние на восток и юго-восток – в Феззане, Египте, на западе Судана, – а также на Аравийском полуострове и в Тунисе. Стремясь усилить позиции Сенусийи в Присахарье и избежать вмешательства турок и европейских колонизаторов в дела братства, Мухаммед аль-Махди постепенно перемещал административный центр братства из Джагбуба вглубь Африки – в оазисы Куфра (1895 г.), а затем в Гуро (1899 г.). В 60-х – 80-х годах XIX в. военно-политическая и религиозная организация братства настолько укрепилась, что на ее основе сложилась своеобразная теократическая держава, автономная от османских властей. Ее вождь – глава братства – обладал абсолютной религиозной и светской властью. При нем был учрежден консультативный совет, который занимался финансовыми и административными вопросами, а также внешними сношениями. Вскоре утверждение в братстве всеобщей податной повинности привело к созданию государственной казны и других звеньев бюрократического аппарата. В конце XIX столетия крепкая военно-религиозная организация надежно обеспечивала власть сенуситской знати над племенами и оазисами Киренаики и Феззана.
Сложно и неоднозначно складывались отношения сенуситов с османскими властями. Несомненно, движение сенуситов возникло как оппозиция режиму турецкого правления и успешно боролось с турками за господство во внутренних районах вилайета. Мухаммед ас-Сенуси жестко критиковал Стамбул за утрату Алжира (1830 г.) и мало верил в способность Османов сплотить исламский мир в борьбе с «неверными». Наконец, сенуситское движение преследовало цель создать могущественное мусульманское государство, в силу чего его лидеры негативно относились к притязаниям Стамбула на роль «старшего брата».
Однако при всех религиозно-политических разногласиях с турками сенуситские вожди неизменно проводили гибкую политику по отношению к ним, стараясь не допустить обострения отношений с Османской империей. Они не отказывались платить ежегодную дань Высокой Порте, упоминали имена османских султанов в пятничных молитвах, поддерживали личные контакты и переписку с турецкими наместниками. Со своей стороны, турки, не питая иллюзий насчет симпатий ас-Сенуси, предпочитали привлечь его на свою сторону, а не вести с его сторонниками изнурительную борьбу.
Еще в 1856 г. Порта официально признала сенуситское братство, а при султане Абдул-Хамиде II (1876–1909 гг.) лидеры Сенусийи уже расценивались в Стамбуле как влиятельные союзники. Взаимовыгодный характер турецко-сенуситского союза объяснялся тем, что турецкая администрация и верхушка братства были кровно заинтересованы в подчинении племен вилайета, для чего были готовы соединить военную силу турецкой армии и морально-религиозное влияние сенуситов. Совпадение интересов Стамбула и шейхов Сенусийи обнаружилось и во внешнеполитической сфере: используя идеологию панисламизма для противостояния европейскому проникновению, Абдул-Хамид II поддерживал идею создания мусульманского государства, способного противостоять христианским колонизаторам. Однако сенуситы отказали султану в отправке своих ополчений на фронт русско-турецкой войны 1877–1878 гг., не выступили против Франции, которая оккупировала Тунис в 1881 г., и не поддержали, вопреки просьбе Стамбула, антианглийское движение махдистов в Судане. Преследуя свои религиозно-политические цели, они содействовали османскому правительству только в тех его устремлениях, которые отвечали интересам братства.
Реформы танзимата в вилайете Триполи (1839–1876 гг.)
Укрепление позиций братства сенуситов во внутренних районах вилайета совпал по времени с проведением реформ танзимата в Османской империи. Эти реформы имели целью реорганизовать государственное и административное устройство империи, ввести в общественную жизнь нормы европейского права, упорядочить налогообложение.
Наведение порядка в вилайете Триполи началось вскоре после провозглашения Гюльханейского хатт-и шерифа (1839 г.), положившего начало реформам танзимата. Османский султан Абдул-Меджид смог уделить внимание своему отдаленному владению только после усмирения мятежного египетского паши Мухаммеда Али (1840 г.). В 1843 г. Киренаика была выделена в отдельную область (мутасаррифию), управляемую от имени султана. В самом же вилайете Триполи были созданы новые административные единицы (ливы, кады и мудирияты), во главе которых турецкий губернатор поставил преданных ему представителей арабо-берберского населения. На всех уровнях власти были введены совещательные советы из племенных вождей и городской знати, а в тех населенных пунктах, где не было турецких гарнизонов, создавались воинские подразделения из местных жителей. Для обеспечения безопасности на дорогах была введена контрольно-пропускная система.
Несмотря на произвол и коррупцию, в целом присущие турецкой администрации, первые реформы танзимата сгладили наиболее острые противоречия между турками и местным населением. Передача части властных полномочий арабо-берберским вождям ослабила недовольство триполийцев, а тяжелая эпидемия холеры (1850 г.) подорвала мощь племенных повстанческих отрядов. Усилению позиций османских властей в Триполи способствовала также экспансионистская политика Франции в Северной Африке, проводившаяся Луи-Наполеоном с 1848 г. Опасаясь за целостность территории вилайета, Порта быстро наращивала в нем свою воинскую группировку. К 1851 г. ее численность достигла 10 тысяч пехотинцев, 1,5 тысячи кавалеристов и 5 батарей артиллерии. В итоге властям Триполи удалось надолго сбить волну выступлений, направленных против османского присутствия.
Главная идея танзимата в Триполи – управлять местным населением его же руками – получила развитие в ходе второго этапа реформ, начавшегося с издания султаном Абдул-Меджидом хатт-и хумаюна в 1856 г. В соответствии с общеимперским законом о вилайетах в 1865 г. в Триполитании была осуществлена административная реформа. В ходе ее мутасаррифия Киренаика, управляемая из Стамбула, получила еще большую самостоятельность от губернатора Триполи, а на всех уровнях администрации были созданы органы самоуправления – административные советы (меджлисы), а в городах – муниципалитеты (балядии). В 1869 г. в вилайете была введена новая судебная система, состоявшая из мировых судов, судов первой инстанции и апелляционных судов; также была впервые внедрена система прокурорского надзора за деятельностью судов и администрации. На протяжении 60-х годов турецкие власти, реализуя положения имперского земельного кодекса 1858 г., упорядочили в вилайете систему землевладения, более четко провели различия между различными категориями земель: частными (мульк), государственными (мири), вакуфными (мевкуфе) и общественными (матруке), а также начали регистрацию земельных участков. В 1860-х – начале 1870-х годов губернаторы Триполи уделяли немалое внимание совершенствованию финансовой системы, сбора налогов и оживлению экономики вилайета. Благодаря их усилиям в Триполитании было организовано массовое культивирование оливкового дерева, основана типография (1861 г.) и первая газета «Тараблюс аль-Гарб», установлена почтовая и телеграфная связь между городами, переоборудованы порты Триполи и Бенгази, размещены новые гарнизоны в Киренаике и Феззане для борьбы с нападениями кочевников на караваны.
Реформы танзимата в Триполи ознаменовали собой усиление интереса турецкой администрации к разрешению проблем политической и экономической жизни страны. Их проведение способствовало укреплению безопасности караванных путей и земледельческих поселений, ослаблению раздробленности вилайета, оживлению его хозяйственной и культурной жизни, развитию института частной собственности в патриархальном обществе. Благодаря им население Триполи смогло познакомиться с новейшими техническими и культурными достижениями Европы.
Вместе с тем преобразования танзимата затронули только прибрежные густонаселенные районы вилайета, в которых турецкая администрация оставалась стабильной. Жители внутренних районов продолжали следовать своим традиционным обычаям и для них реформы свелись в основном к мероприятиям административного порядка; насаждение же частной собственности племенной верхушки на общинные земли оказалось искусственным и преждевременным. Эффективность реформ снижалась также вследствие некомпетентности и коррумпированности турецких чиновников. Наконец, знакомство с европейскими новшествами еще слабо отразилось в этот период на образе жизни триполийцев. Настроения европофобии, распространенные в вилайете, порождали выраженное нежелание населения приобщаться к достижениям «неверных» – даже при помощи турок-мусульман.
Ливия в конце XIX в.
В 80-х – 90-х годах XIX столетия вилайет Триполи представлял собой последний оплот турецкого присутствия в Африке. К его границам уже вплотную подступали владения европейских держав – Франции, захватившей Тунис в 1881 г., и Англии, оккупировавшей Египет в 1882 г. Огромная и неустроенная территория вилайета, покрытая степями и пустынями, не имела для Европы особой экономической ценности. Тем не менее Триполи был весьма привлекателен для колониальных метрополий, поскольку представлял собой удобную базу для завоеваний в Африке, расположенную в начале кратчайшего пути в глубь материка.
В конце XIX в. особую активность в притязаниях на Триполи проявило правительство Италии. Экономическая, финансовая и военная слабость этого молодого государства давала ему мало шансов при разделе сфер влияния с опытными британскими и французскими колонизаторами. Считая себя «обделенным» при разделе Африки, итальянское правительство всячески добивалось «компенсации» для себя в виде территориальных приобретений на североафриканском побережье. В Риме придавали большое стратегическое значение захвату Триполитании, поскольку обладание ею давало возможность угрожать как французским позициям в Тунисе и в районе озера Чад, так и английскому присутствию в Египте и Судане.
Готовясь к проникновению в Триполитанию, правительство Италии провело в конце 80-х годов XIX в. солидную дипломатическую подготовку. В 1887 г. Италия путем заключения двусторонних соглашений получила от Англии, Германии, Австро-Венгрии и Испании фактическую санкцию на захват Триполи. Хотя война с Эфиопией 1894–1896 гг. отвлекла итальянские правящие круги от планов военной экспедиции в Северную Африку, Италия в 90-х годах XIX в. активно развернула культурное и экономическое проникновение в свою будущую колонию.
Резко возрос ввоз на триполийские рынки итальянских товаров. Крупнейший итальянский банк «Банко ди Рома» открыл в городах Триполитании свои филиалы, которые помимо банковских операций занимались скупкой земель, расширяли сеть торгово-промышленных компаний, финансировали подрывную деятельность итальянских спецслужб против турецкого правления. Итальянские пароходства монополизировали сообщение между Триполитанией и Европой. В вилайете были созданы католические духовные миссии и европейские школы, которые итальянские власти рассматривали как лучшее средство установления своего влияния в стране. Наконец, в самой Италии возникла обширная литература о Триполитании, Киренаике и Феззане, которые итальянские географы под единым термином «Ливия» называли «обетованной землей» и «естественно принадлежащей итальянцам территорией».
Всевозраставшая внешняя угроза со стороны христианского Запада вызвала в вилайете Триполи общественно-патриотический подъем. В конце XIX в. вековая враждебность местного населения к туркам уступила место новому чувству – осознанию мусульманской общности в противостоянии «неверным». Пробуждение арабского национализма в вилайете произошло не в силу реакции против османского господства (как в странах Арабского Востока), а при сотрудничестве с турецкой властью. Триполийские патриоты (Сулейман аль-Баруни, Ибрагим Сираг ад-Дин и другие) верили в возможность сплочения арабов перед лицом Европы за счет укрепления политических и духовных связей с османской метрополией. Они также надеялись на дипломатическую и военную поддержку со стороны Турции в случае захвата Триполи. Сходных взглядов придерживались и шейхи Сенусийи, все более лояльно относившиеся к падишаху Османской империи – халифу всех мусульман.
Турецкая администрация с опаской относилась к активизации арабского патриотизма и подавляла деятельность националистов, если они выступали не только с антизападных, но и с антиосманских позиций. Так, в 1883 г. были репрессированы триполийские просветители, выступавшие за расширение автономии арабских вилайетов, а в 1897 г. был закрыт арабский еженедельник «Ат-Таракки» («Прогресс»), пропагандировавший либеральные ценности в младотурецком духе. Вместе с тем, турки старались использовать патриотические настроения населения. Например, в 1880-х годах были организованы добровольные работы по ремонту бастионов крепости Триполи; в годы наибольшей внешней опасности населению раздавалось оружие; наконец, из местных жителей были сформированы резервные войска. Но, несмотря на все меры, принимаемые властями вилайета, Османская империя в конце XIX в. оказалась перед реальной угрозой потери своего триполийского владения.
§ 4. Алжир
Алжир в начале XVI в. Испанская оккупация
В конце XV в. династия Зайянидов (Абдальвадидов), правившая в Среднем Магрибе с XIII в., растеряла свою власть в изнурительной борьбе с присахарскими кочевниками и более сильными соседями – тунисскими Хафсидами и марокканскими Меринидами. К началу XVI в. Зайяниды еще удерживали свои позиции в Западном Алжире, но большая часть страны представляла собой пеструю мозаику княжеств, племенных территорий, земель духовных лидеров-мурабитов и портовых городов-государств, мало связанных друг с другом. Бесконечные усобицы постепенно привели в упадок торговлю, земледелие, ремесла и градостроительство Алжира. В первом десятилетии XVI в. центральная часть Магриба была сильно разорена. Экономическая активность и общественная жизнь были сосредоточены на побережье, тогда как в горах и степях присахарской глубинки расселение местных жителей было разреженным.
Читать бесплатно другие книги:
