Абсолютная память Болдаччи Дэвид
— Ты думала, он нарисует тебе карту? Для них это игра. И она идет по их правилам.
— Хорошо, у тебя есть номер, но без улицы он бесполезен.
— У меня есть улица. Она была в адресе электронной почты.
— Маллард две тысячи? Но откуда ты знаешь, что это в Чикаго? И как Чикаго связан с произошедшим в Берлингтоне?
— Никак. Это связано со мной.
— Но Амос, что…
Ланкастер осеклась, поскольку Декер уже выскочил за дверь.
— Сукин сын! — крикнула она.
Алекс бросила на нее извиняющийся взгляд.
— История вашей жизни?
— Держите меня в курсе, Джеймисон. И присматривайте за ним. Он гениален, но даже гениальные люди делают глупости.
— Присмотрю.
И журналистка поспешила за Декером.
Ланкастер откинулась на спинку стула и посмотрела на свои заметки. Потом скатала их в комок и швырнула в стену.
— Гребаный «Севен-илевен»!
Глава 40
Как и предполагалось, малолитражка плохо подошла Декеру, поскольку тот был примерно с нее размером. В конце концов им пришлось снять переднее сиденье, и Амос втиснулся на маленькое заднее, вытянув свои длинные ноги вперед.
Он сидел с закрытыми глазами, сложив руки на брюхе. Они заехали в мотель, где Декер засунул в холщовый мешок смену одежды. Он узнал, что в крошечном багажнике машины Джеймисон держит собранный чемоданчик.
— Типовая инструкция репортера, — сообщила она.
Когда они прибавили скорости, Алекс встревоженно посмотрела на Декера в зеркало заднего вида:
— Я бы предпочла, чтобы вы там пристегнулись.
— Просто не попадайте в аварию, — сказал Амос, не открывая глаз. — Я превращусь в очень большой снаряд, больше вашей машины. Вы точно не захотите узнать произведение массы на скорость моей задницы в полете.
Журналистка уставилась на дорогу. Машина ехала по федеральной трассе уже три с лишним часа. Сейчас они были в Индиане. Впереди еще часа четыре.
— Я заказала нам комнаты на «Икспедиа», — сказала она. — В «Комфорт Инн», не доезжая Чикаго. Мой банковский счет это переживет. — Она обернулась взглянуть на Декера: — Вы все еще не сказали, куда мы направляемся.
— Уже сказал. Броктон, штат Иллинойс. Пригород в двадцати милях к югу от Чикаго. Не перепутайте с Броктоном, штат Иллинойс, деревней в Имбарэсс-Тауншип рядом с Шампейн, с населением три сотни человек.
— Имбарэсс-Тауншип?[18] Серьезно?
— Не я его называл.
— Хорошо, но вы не сказали, куда именно в Броктоне мы едем.
— По адресу, который оставил мне Леопольд.
— Семь-один-один что?
— Маллард две тысячи — название улицы.
— В Иллинойсе нет улицы с таким названием. Я проверила.
— Улица есть, но она известна под другим названием.
— Не поняла.
— Это простой шифр, Джеймисон. Попробуйте догадаться.
Шли минуты.
— Ладно, сдаюсь. У меня хреново с кроссвордами.
— Улица называется Дактон-авеню.
— Дактон?
— Попробуйте в обратную сторону. Это не трудно. Я в вас верю.
Алекс сосредоточилась на дороге.
— Вот дерьмо, — через несколько секунд сказала она. — Кряква — это утка,[19] а две тысячи фунтов равны одной тонне.
— Поздравляем, вы повышены до младшего детектива.
— Но что находится по адресу семь-один-один по Дактон-авеню?
— Место, которое я привык называть домом.
Она извернулась, чтобы посмотреть на него, но Декер уставился в боковое окно.
— Ваш дом?
— Потом, Джеймисон. Сейчас следите за дорогой. Я не пристегнут, помните?
Она рассержено отвернулась, резко прибавила газу и удовлетворенно улыбнулась, услышав, как Амос стукнулся головой о крышу машины.
Они остановились у закусочной для дальнобойщиков на съезде с трассы, чтобы заглянуть в туалет, заправиться и перекусить. Джеймисон заказала чизбургер, картошку-фри и «Корону». Декер взял большую пиццу и кока-колу. Затем уставился на ее тарелку.
— Несмотря на вчерашнюю китайскую еду, я считал вас сдвинутой на здоровой пище.
Джеймисон так вгрызлась в бургер, что по подбородку потек жирный соус.
— Я могла бы и вас переесть.
— Когда-нибудь, в другой жизни.
— А что вы рассчитываете найти в этом месте в Дактоне?
— Если оно еще там. Я пытался позвонить туда по старому номеру, но он поменялся. А в справочниках их нет.
— Декер, но что это за место? Вы назвали его домом.
— Место, где людей вроде меня разбирали, изучали и тестировали.
Джеймисон опустила бургер.
— Вместе с этими гениями памяти? Тот… институт?
— Саванты, аутисты, Аспергер, синестезия и гипертимезия.
— Гипер что?
— Тимезия. На греческом «гипер» означает «чрезмерный», а «тимезия» — «память». Сложите их вместе и получите меня. Истинная гипертимезия — почти идеальная память на свое личное или автобиографическое прошлое. У меня она есть, но, кроме того, я не забываю все, что когда-либо видел, читал или слышал. Безупречные воспоминания о… ну, обо всем. Я не представлял, что мой мозг настолько велик. Вероятно, я использую большую его часть, чем остальные люди, но только потому, что мне крепко врезали на футбольном поле.
— А синестезия?
— Я вижу цвета там, где другие их не видят. В числах, местах, предметах. Видимо, удар перемешал и каналы восприятия ощущений.
— Я польщена вашим доверием. Но меня это удивляет. Мне казалось, вы скрытный человек.
— Я скрытный человек. Я никому об этом не рассказывал, кроме моей жены.
— Тогда почему вы рассказываете мне? Мы не так уж хорошо знакомы.
Прежде чем ответить, Декер съел кусок пиццы, потом запил ее колой.
— Джеймисон, мы с вами выслеживаем убийц. Они убили многих людей, включая агента ФБР. Я считаю, что должен вам всю историю, поскольку вы рискуете своей жизнью.
Алекс отложила бургер и смочила рот пивом.
— Вы представляете меня намного храбрее, чем я есть, — тихо сказала она.
Декер откусил еще пиццы и допил колу.
— Будем надеяться, что в этом вы ошибаетесь.
Глава 41
Они заселились в мотель, немного поспали, помылись и переоделись. И сейчас стояли перед восьмиэтажным кирпичным зданием с маленькими окнами, построенным лет шестьдесят назад.
Джеймисон взглянула на Декера, потом посмотрела на номер дома, приделанные к фасаду здания металлические цифры.
— Семь-один-один, Дактон. Так это и был ваш дом?
Декер кивнул, не отрывая взгляда от здания:
— Немного изменился. Двадцать лет прошло.
— Это был настоящий научно-исследовательский центр?
— По большей части. В основном они пытались понять, как работает мозг. Они были одними из первых, кто занялся многоплановыми междисциплинарными исследованиями.
— И что это означает?
— Это означает, что они не просто подключали к твоей голове электроды и меряли активность мозга. Они занимались всеми физиологическими штуками — в конце концов, мозг — это орган, и работает он в основном на электрических импульсах. Но еще они проводили консультационные сессии, групповые и индивидуальные. Они хотели изучать людей вроде нас, но еще они хотели… знать нас. Каково иметь исключительный ум, как это повлияло или изменило нашу жизнь.
— Обстоятельные ребята.
— Да, такими они и были.
— И что в результате?
Декер пожал плечами.
— Мне не рассказывали. Я провел здесь несколько месяцев, а потом мне сказали, я могу идти. И никаких повторных исследований. По крайней мере, у меня.
— Погодите, вам сказали, что вы можете идти? Вас держали тут насильно?
— Нет, добровольно.
— Тогда почему?
Декер посмотрел на нее.
— Потому что я был напуган. Джеймисон, мой мозг изменился, то есть во мне изменилось практически все. Эмоции, личность, социальные навыки. Я хотел понять почему. Хотел понять… на что может быть похоже мое будущее. Думаю, мне хотелось выяснить, во что я со временем превращусь.
— Но мне кажется, от этого изменения было много пользы. Я хочу сказать, идеальная память превращает учебу и работу в легкое занятие.
Он вновь посмотрел на здание.
— Вы себе нравитесь?
— Что?
— Вы нравитесь себе как личность?
— Ну, да. В смысле, я могла бы больше заниматься физкультурой, и пора бы уже найти хорошего парня, — но да, я себе нравлюсь.
— Ну, я себе тоже нравился. А потом этот человек исчез. И у меня не было права выбора.
Ее лицо вытянулось.
— Верно. Я об этом не задумывалась.
— И было бы неплохо иметь возможность кое-что забывать. Знаете, люди забывают. Хотят кое-что забыть.
— Декер, даже человек с нормальным умом никогда не забудет того, что случилось с вашей семьей.
— Но я помню каждую подробность, в синем цвете. И я никогда ничего не забуду — даже что чувствовал, когда нашел их тела. До самого последнего дня. Меня время не лечит, мой разум не дает течению времени притуплять воспоминания. Они остаются такими же яркими, как в первый день. Как картина, которая никогда не выцветает. Некоторые люди не могут вернуться в прошлое? А я не могу уйти от него.
— Я сожалею.
Амос обернулся и смерил ее взглядом.
— Я больше не воспринимаю сочувствие, — сказал он. — Я привык. Но не более.
Он вошел в здание, иДжеймисон поспешила за ним.
В списке организаций отсутствовало название исследовательского центра. Декер подошел к стойке и махнул временным полицейским удостоверением, но сидящая там женщина не смогла помочь. Она впервые слышала об организации, которую он назвал. Декер и Джеймисон обошли большой холл. Амос смотрел по сторонам, впитывая все детали.
— Прогулка по аллеям памяти? — лукаво спросила Джеймисон.
Он посмотрел на нее сверху вниз, подняв брови. Она покраснела.
— Извините, я просто пыталась поднять вам настроение. Похоже, юмор действительно с вами не работает.
Но Декер уже шел к маленькому цветочному киоску, стоящему в углу холла. Джеймисон нагнала его, когда он подошел к прилавку.
За прилавком стояла женщина лет пятидесяти. Коренастая, с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами. Черные брюки и белая блузка с длинным рукавом составляли ее рабочую одежду.
— Могу я вам помочь? — обратилась она к Декеру.
— Этот киоск здесь уже давно, — начал Амос. — Я его помню.
Она улыбнулась.
— «Флора Доры». Он тут с тех пор, как построили здание, с пятьдесят пятого года. Дора — моя мать. Она его открыла.
— Я и ее помню. Вы на нее похожи.
Женщина улыбнулась еще шире.
— Я взяла киоск на себя десять лет назад. Мама и отец создали хороший бизнес. Когда я училась в колледже, то приезжала сюда и помогала им. А сейчас у меня одна задача — не испортить дело. Кстати, я — Дейзи.[20] Да и как еще меня могли назвать? Я младшая из четырех сестер, и у всех нас цветочные имена.
— Так вы здесь уже десять лет, Дейзи?
Женщина нахмурилась.
— Мне почему-то кажется, что вас не интересует покупка букета.
— Вы правы, — признал Декер.
Он показал свое удостоверение.
— Из другого штата, — заметила она. — Наверное, серьезное дело.
— Так и есть. В этом здании находился исследовательский центр. Ну, он был тут двадцать лет назад. Институт когнитивных исследований…
Дейзи улыбнулась:
— Ну конечно, я их помню. Они были хорошими клиентами.
— Были? То есть сейчас их тут нет?
— Нет, они съехали. Это было… дайте подумать… лет семь назад, или восемь. Я помню большие фургоны. Как правило, если предприятие здесь открылось, здесь оно и остается. Отличное расположение, красивое старое здание, за которым хорошо следят. Первоклассное место. И рукой подать до Чикаго.
— Я полагаю, вы не знаете, куда они переехали?
— Нет, не знаю. А вы не пробовали найти их в телефонном справочнике?
— Пробовал. Их там нет.
— О, очень жаль.
— Все равно спасибо вам, — сказал Декер и повернулся, чтобы уйти.
— Но здесь остался старый доктор Рабинович, — сказала она.
Амос обернулся к ней.
— Гарольд Рабинович?
— Да. А откуда вы знаете его имя?
— Кое-что разузнал, прежде чем сюда приехать, — быстро ответил Декер.
— О, ну хорошо. Он по-прежнему живет тут и, вы не поверите, до сих пор заказывает у нас цветы. Знаете, когнитивы — так мы их звали — были из числа наших лучших клиентов. Мать часто говорила мне, они каждую неделю заказывают свежие цветы. И они посылали много цветов разным людям. Это было очень славно. И для них, и для нашей выручки.
— Так у вас есть его адрес?
Выражение лица цветочницы изменилось.
— Мне не следует давать такую информацию, — нерешительно произнесла она.
— А вы можете дать мне его номер телефона?
— Боюсь, с этим тоже не очень. Вы, вроде бы, человек приличный, но это против наших правил.
— Хорошо, а вы можете позвонить доктору Рабиновичу, — предложил Декер, — и сказать, что его хотел бы увидеть Амос Декер? Если он согласится, вы дадите мне его адрес. А на нет и суда нет.
— Ну, это вроде бы разумно. Так вы его знаете? Я прочитала на вашей карточке, что вы Амос Декер.
— Да, я его знаю.
— Так что ж вы сразу не сказали? Подождите.
Она подошла к телефону, посмотрела в своем компьютере номер и набрала его. Разговаривала она, отвернувшись. Через минуту положила трубку и вернулась к ним. Что-то написала на листке бумаги и отдала Декеру.
— Бинго. Он сказал, что будет рад вас видеть.
Амос посмотрел на листок, потом поднял взгляд на женщину.
— Ваши родители еще живы?
Вопрос несколько удивил Дейзи.
— Мама в центре для престарелых, и ей там нравится. И надо же, составляет им все букеты.
— Тогда передайте ей, что Амос Декер помнит ее цветы. И… что они здорово помогли.
— Конечно, передам. Она будет рада это слышать. Чем больше цветов, тем лучше мир, так мама на это смотрит.
На улице Джеймисон посмотрела на Декера.
— Отлично сработано.
Он не ответил.
— Так цветы помогли, а?
Амос взглянул на нее.
— Да. Они действительно помогли. И что?
— Возможно, вы изменились меньше, чем думаете.
Глава 42
По дороге к Рабиновичу Джеймисон посмотрела на Декера, сидящего сзади.
— Один вопрос.
— Только один?
— Может, и нет. Итак, рассуждая прямо, вы оскорбили не Леопольда. Вы оскорбили его партнера. Официантку. Леопольд просто доставил сообщение.
— Верно.
— Предположительно потому, что вы узнали бы того человека?
— Я бы наверняка его узнал.
— И этот человек был вместе с вами в институте?
— Это единственное, на что может ссылаться Mallard2000. Я не верю в совпадения, особенно такого размера.
— Хорошо. Значит, наш стрелок — мужчина. Ну, по крайней мере, это правдоподобно. Правда, бармен очень грубо назвал его «оно». Видимо, он считал ее мужчиной, одетым как женщина. Или транссексуалом. Учитывая такие радикальные изменения, вы можете не узнать его.
— Возможно, нет.
— И она могла быть мужчиной в институте и женщиной сейчас. Или наоборот.
— Могла.
— То есть вы оскорбили этого человека, когда были в институте?
Телефон Декера зазвонил. Это была Ланкастер.
— Мы нашли кучу отпечатков и ДНК в туалете бара, — сказала она. — Сделали отбор, потом прогнали их по базам данных. ФБР занималось тем же.
— Ничего?
— Пара наркоманов, один насильник. Все сейчас сидят, но в какой-то момент они пользовались этим туалетом.
— Но не официантка?
— Нет. А у вас что?
— Сообщу через пару часов. Идем по следу.
Он отключился и откинулся на спинку сиденья «Судзуки».
Джеймисон испытующе взглянула на него:
— Пусто?
— Пусто. Будем надеяться, Рабинович окажется более полезным.
Доктор Гарольд Рабинович жил в квартире в старом здании на другом конце города. Декер постучал в дверь и услышал приближающиеся шаги.
— Кто там? — спросил голос.
— Амос Декер.
Дверь открылась, и детектив увидел невысокого облысевшего мужчину с седой бородкой и в темных очках. Мужчине было хорошо за семьдесят. На нем был поношенный кардиган, костюмные брюки и белая рубашка.
— Привет, Амос, — сказал мужчина, глядя Декеру в живот.