Тысячи ночей у открытого окна Монро Мэри Элис

Глава 14

В конце следующей недели Джек возвращался домой рано, воодушевленный успешным завершением последней серии экспериментов. Осталось лишь написать статью о результатах исследований и отправить ее всем заинтересованным лицам. Ирвинг и вся команда остались праздновать достигнутый успех в институте, а у него не было никакого желания к ним присоединиться. Отчего-то ему невероятно захотелось поделиться хорошими новостями с Фэй и детьми. Он взглянул на наручные часы. Скорее всего, они сейчас все собрались на его кухне, и Фэй наверняка что-то готовит на его плите. Он улыбнулся своим мыслям, а его желудок тут же отреагировал урчанием на воспоминания обо всех тех вкусностях, которые Фэй готовила каждый вечер в последнее время. Видимо, успокоил он себя, именно предвкушение вкусной домашней еды и вызывало в нем такое отчаянное стремление поскорее очутиться дома.

Итак, он сбежал от дружеских похлопываний по спине, призывных, соблазняющих взглядов Ребекки Фоулер и бокалов с шампанским и вместо всего этого направился домой, раздумывая, не пригласить ли их всех поесть после обеда мороженое. Возможно, стоит зайти в тот магазинчик со сладостями, который Том в прошлый раз приметил за несколько кварталов от их дома. Был теплый, спокойный, летний вечер, так почему бы не прогуляться по городу? Джек, улыбаясь своим мыслям, подошел к двери своей квартиры, подумывая о том, чтобы взять с собой Нану на ее первую в жизни прогулку на поводке.

Вытаскивая и потряхивая ключами, он размышлял о том, что, может быть, ему сегодня повезет и удастся хотя бы подержать Фэй за руку. Но, когда он вошел в темный холл и направился на кухню, его охватило беспокойство. В квартире стояла подозрительная тишина. Чего-то явно не хватало. Добравшись до погруженной в сумрак кухни, он обнаружил, что здесь никого нет. Он дошел до плиты, растерянно окинул взглядом пустое помещение и разочарованно вздохнул.

Он был здесь, в своей квартире, совсем один. Ни Фэй, ни Мэдди, ни Тома, даже Наны, – никого из тех, к кому он так стремился, здесь не было.

Джек ослабил виндзорский узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на своей оксфордской рубашке, ощущая полную растерянность. Что могло случиться? Ему нравилось, приходя домой, видеть, как вокруг его выскобленного кухонного стола толпятся милые соседи, чувствовать дурманящие запахи розмарина, чеснока, или тимьяна от готовящейся на плите пищи, слышать веселые голоса детей, называющих его по имени, и чувствовать, что его ждали дома, что ему рады.

Дома… Он стянул с себя галстук и бросил на свободное кресло, уставившись на него невидящим взглядом.

Что за черт, подумал он, поднимаясь по лестнице к квартире семейства О’Нил и перепрыгивая через несколько ступенек. Он слишком устал, чтобы о чем-нибудь думать сегодня вечером. Джек сознавал лишь одно – он хочет видеть Фэй за своим столом. А еще – Мэдди, Тома и даже этого непоседливого щенка.

Наверху лестницы он внезапно остановился, обнаружив в холле вместо тех, кого он так жаждал там найти, миссис Ллойд и миссис Джеркинс со склоненными друг к другу головами и очевидно погруженными в оживленный разговор. Эта пара так же предсказуема, как закон тяготения, с раздражением подумал он. И столь же невыразимо скучна!

Джейн Ллойд выглядела безупречно, как, впрочем, и всегда. На ней было дорогое шелковое платье и блестящие туфли-лодочки, причем ни один волосок из ее старательно уложенной прически не шевельнулся бы, даже если бы она трясла головой, что, собственно, она сейчас и делала. И все же, как и обожаемая ею английская королева, миссис Ллойд выглядела старомодно и безвкусно. А что касается внешности Лошадиной Морды… ну, тут уж и слов было не подобрать.

Джеку сейчас очень бы хотелось оказаться как можно дальше отсюда, он хотел было тихонько спуститься обратно по лестнице, но было поздно! Дамы уже заметили его и насторожились, словно длинноухие и длинноносые гончие, почуявшие запах дичи. Джек обреченно вздохнул, смирившись со своей горькой участью. Обе дамы, приподняв брови, обменялись многозначительными взглядами. Миссис Джеркинс сделала несколько шагов назад, чтобы обозначить свое намерение соблюдать приличия, но недостаточно далеко, чтобы пропустить хоть одно слово из предстоящего разговора.

– Здравствуйте, мистер Грэхем, – произнесла миссис Ллойд своим обычным пронзительным высоким голосом. При этом она, очевидно, постаралась вложить в свое приветствие осуждающие нотки.

Джек вежливо улыбнулся, с вожделением поглядывая на выход.

– Как я понимаю, здесь, в доме, произошли некоторые изменения с тех пор, как я была тут в последний раз. Вы открыли все запертые двери, не так ли?

– Так точно, открыл, миссис Ллойд, – ответил Джек, чувствуя, как в нем просыпается демон. – Никаких проблем с замками у меня при этом не возникло.

Явно уязвленная, она смахнула невидимую глазом пылинку с шелковой кружевной салфетки на столе.

– Я бы предпочла, чтобы вы в таких случаях советовались со мной. И разве я прошу слишком много, когда полагаю, что вы должны были бы спросить разрешение на то, чтобы завести домашнее животное?

– Я спросил. Нет, в самом деле, спросил. Венди разрешила.

Видимо, пылинка опять появилась на салфетке, и у дамы, которая опять принялась стряхивать ее, краска раздражения залила шею. Она сидела с выпрямленной как палка спиной.

– Понятно. – Она сжала руки, и ее грудь приподнялась при этом на добрые два дюйма. – Доктор Грэхем, это просто недопустимо, что вы и другие жильцы этого дома позволили себе общаться с моей матерью через мою голову. Этим домом управляю я. У нас с вами был заключен договор. И я вынуждена настаивать, чтобы вы надлежащим образом заперли двери. А что касается собаки, ну что ж, вы можете ее оставить, ведь все равно вы в любом случае съезжаете отсюда в сентябре, а мне бы не хотелось лишний раз огорчать мать. Вы ведь знаете, что она искренне поверила в то, что ваша собака – это та самая Нана, которая была у нее когда-то в детстве! Ее состояние становится все хуже. Я всегда боялась, что может произойти что-то подобное. К сожалению, мои худшие опасения подтвердились.

Джек не видел смысла объяснять историю обретения щенка, а тем более – его родословную. Особенно после ее слов.

– Ее состояние? – переспросил он.

– Именно. Она теряет связь с реальностью, она неадекватна. Можно подумать, вы этого не видите!

Лицо Джека потемнело от гнева.

– На самом деле все просто замечательно. Мы все очень довольны сложившейся ситуацией. И ваша мама – даже больше всех нас.

– Я могу понять, почему вы и миссис О’Нил так довольны, – сказала она, многозначительно фыркнув. – И не одобряю подобные шашни в этом доме, особенно в присутствии детей.

– Шашни? – Джек угрожающе посмотрел на миссис Джеркинс, которая поспешно отвела взгляд.

– Если вы не можете держаться подальше от миссис О’Нил, – продолжала Джейн Ллойд, – то по крайней мере оставьте в покое миссис Форрестер. Я не желаю, чтобы вы поддерживали в ней ее безумные фантазии. Вы и эти дети проводите с ней слишком много времени.

– Кто-то же должен проводить с ней время, – не выдержав, взорвался Джек. – Вы-то уж точно этого не делаете. Всего хорошего, миссис Ллойд, миссис Джеркинс, – процедил он сквозь зубы и, круто развернувшись, быстро спустился в свою квартиру, поскольку не был уверен в том, что не скажет сейчас какую-нибудь дерзость, о которой будет позже сожалеть.

Джейн Ллойд была явно шокирована обвинениями Джека. Миссис Джеркинс бочком подошла к ней поближе, следя через плечо за тем, как Джек поспешно спускается по черной лестнице.

– Так-так-так. Без сомнения, у нас назревают проблемы, – поджав губы, пробормотала миссис Ллойд. – Я просто не могу этого допустить. Ситуация требует моего немедленного вмешательства. Пришло время матери взглянуть действительности в лицо. Должна же она хоть раз в своей жизни поступить разумно. Миссис Джеркинс, я как всегда полагаюсь на вас. Вы не должны спускать глаз с миссис Форрестер. Мы должны быть бдительны! Вы знаете, что она не хочет переезжать в дом престарелых добровольно, поэтому мне необходимо действовать более жестко и взять дело в свои руки. Она просто не может больше оставаться здесь и жить самостоятельно. Я продам этот дом и положу конец ее детским фантазиям о странных светящихся огоньках, звездах и… – она потрясла головой, не желая произносить имя того самого мальчика, готовое сорваться с ее языка.

Миссис Джеркинс и миссис Ллойд заговорщически покивали друг другу и разошлись. Миссис Джеркинс вернулась в квартиру О’Нилов, а миссис Ллойд поднялась по лестнице к своей матери.

И никто из них не заметил маленького, худенького мальчика, тихонько, как мышка, сидевшего в темноте под лестницей.

В последние недели лета Фэй сосредоточила все свои усилия на разработке рекламной кампании по продвижению чая «Хэмптон», разумеется, не без помощи Венди и Джека. Если бы не их живейшее участие, у нее ничего бы не получилось. Она работала не покладая рук, находясь в офисе с самого раннего утра до поздней ночи, снова и снова проверяя каждую деталь презентации, скрупулезно уточняя статистические данные и при этом поддерживая связь между представителями чайной компании «Хэмптон» и командой «Лео Бернетт». Будучи ответственной за этот контракт, она прорабатывала каждый аспект – от рассылки рекламных сообщений до телевизионной рекламы, – чтобы на следующей неделе представить столь важному клиенту четкое и предельно логичное видение того, как они собираются продвигать их продукцию на американский рынок.

Бернард всегда восхищался людьми, которые умеют держать удар, и как-то Фэй случайно услышала, как босс говорит Сьюзан Перкинс, что «девочка обрела былой драйв». Даже члены ее команды, хотя и нехотя, но следовали ее указаниям, трудясь долгие часы без перерыва и делая все, что в их силах, чтобы к следующей неделе создать превосходную концепцию рекламной кампании. Конечно, они были не в восторге от идеи Фэй, но тем не менее уважали ее опыт и мастерство и в итоге были вынуждены смириться. Сьюзан Перкинс тоже воздерживалась от комментариев, лежа в засаде и явно выжидая. Тем не менее за неделю до презентации она выбрала момент для нападения.

Фэй только что закончила окончательный обзор статистики и была преисполнена пусть сдержанного, но все же оптимизма. Сьюзан Перкинс вошла в ее кабинет, как всегда, излучая олимпийское спокойствие и профессионализм, с темным волосами, гладко зачесанными назад и парой увесистых жемчужных серег в ушах, в безупречном костюме цвета спелой сливы и ослепительно-белой блузке. Она не стала садиться, а стояла у двери, слушая Фэй с легкой гримасой, выражающей крайний скептицизм. Фэй не надо было оглядывать свой довольно поношенный брючный костюм кофейного цвета, чтобы понять, что после долгого рабочего дня вид у него еще тот.

Сьюзан даже не пришлось что-либо говорить. Ее осанка, поза выражали открытую враждебность, которая мгновенно заполнила комнату, сводя на нет атмосферу оптимизма, которую Фэй так старательно поддерживала последние два часа. Закончив свою речь, она поняла, что Сьюзан преуспела в своих подрывных действиях. Джайшри нахмурилась и сидела, скрестив ноги и руки. Патрик тут же опустил плечи и закатил глаза, глядя на Сьюзан, которая, поймав его взгляд, вздернула верхнюю губу в презрительной ухмылке. После того как члены креативной команды покинули комнату, Фэй бессильно опустила плечи и начала складывать свои материалы в кожаный портфель.

– Не стоит падать духом, – сказал задержавшийся в дверях Паскаль.

– Мне вовсе не нужен скептицизм Сьюзан или кого-либо еще прямо перед презентацией. Неужели она этого не понимает?

– Разумеется, понимает, – ответил он со своим чудесным французским акцентом. – Патрик и Джайшри типичные подхалимы, которые считают, что раболепие перед начальством – это единственный путь сделать карьеру. А Сьюзан вообще тиран по натуре. Она получает удовольствие от того, что измывается над теми, кто от нее зависит, как мы с вами. На самом деле она безумно вам завидует и хочет поставить вас на место.

– Но почему? Мы же сейчас в одной команде. Я так старалась сработаться с ней.

– Забудьте об этом, chеrie[13]. На вашем фоне она бледно выглядит. Вы просто великолепны. У нее уже давно не появлялось ни одной более или менее приличной идеи. Ведь таким людям, как она, плевать на продукцию, которую они рекламируют. Их не волнует, что они могут причинить другим боль. На самом деле их ничего не интересует, кроме собственной власти. Ей глубоко безразлично, как будет продаваться чай «Хэмптон» в Америке. Все, что ей нужно, – это ее собственная карьера, и ничего больше. – Он пожал плечами и скрестил руки на груди, откровенно любуясь фигурой Фэй. – И вы намного красивее ее. А этого она вам никогда не простит. – Он поднял бровь и передернул плечами. – Нет, вы только видели эти ужасные серьги? – Он наклонился и прошептал ей на ухо: – Это откровенная подделка.

Не удержавшись, Фэй рассмеялась и обняла француза.

– Милый Паскаль, что бы я без вас делала?

– Мне интереснее то, что вы могли бы делать со мной, chеrie.

– Как что? С вами я надеюсь создать чудесную, поистине волшебную рекламную кампанию, – ответила она, похлопав его ладонью по груди.

– Я разочарован, – игриво произнес Паскаль с веселым блеском в темных глазах, явно флиртуя.

– Я, возможно, тоже.

Внезапно перед глазами Фэй возник образ Джека Грэхема. Это ее почему-то испугало, и она попыталась тотчас же отбросить мысли о нем. Фэй повернулась, чтобы уложить документы в портфель. – У меня ни на что не хватает времени, только работа и еще раз работа. Мне надо спешить, чтобы успеть на встречу с представителями художественного отдела в «Хэмптон». Между прочим, будем обсуждать ваши графические работы. Уверена, они будут в восторге.

– А я и не сомневаюсь, ведь вы меня вдохновляете. – Паскаль снова многозначительно поднял брови, и Фэй не удержалась от смеха, сотый раз твердя ему, что он совершенно неисправим. Она была уверена, что именно это и хотел услышать француз.

Встреча в «Хэмптон Ти» завершилась раньше, чем она ожидала, и Фэй обнаружила, что у нее есть еще целый час в запасе. Снова подумав о Джеке, она вспомнила, что он должен был читать публичную лекцию недалеко отсюда. Повинуясь внезапному импульсу, она взяла такси и направилась к лекционному залу, где из небольшого объявления узнала, что доктор Джек Грэхем читает сегодня лекцию в главной аудитории в 16.00. Цокая каблучками по длинному коридору, она постаралась привести себя в порядок – разгладила морщинки на помявшемся костюме, заправила выбившиеся из прически локоны за уши – и попыталась представить удивление Джека, когда он увидит ее на своей лекции.

Тяжелая дверь аудитории громко скрипнула. Фэй испуганно замерла. Надежды на то, что Джек ее заметит, практически не оставалось. Фэй ожидала, что в зале будет много пустых мест, как бывало в студенческих аудиториях, когда она училась в колледже. В конце-то концов, думала она с высокомерием творческого работника, это всего лишь научная лекция.

Зал был полон! Студенты, профессора и другие слушатели старательно что-то писали в своих блокнотах и, наклоняясь вперед, вытягивали шеи, чтобы лучше слышать лектора. Все зачарованно внимали единственному голосу, раздававшемуся в зале, – голосу Джека. Прижав к груди портфель и пригнувшись, она на цыпочках прокралась к ближайшему свободному месту и скользнула за стол. Устроившись, она так же, как и другие слушатели, уже не отводила взгляда от высокого, поджарого и очень привлекательного профессора, который неторопливо расхаживал перед кафедрой, засунув одну руку в карман пиджака и энергично жестикулируя другой.

Кто этот серьезный ученый? Сейчас он был подобен звезде, пятнышку света, сверкающему, как бриллиант, там, у кафедры. Она знала его совсем другим – похожего на мальчишку, привлекательного мужчину, небрежно одетого, босоногого, который однажды постучал в дверь и завладел ее мечтами и сновидениями. Стоящий сейчас перед аудиторией человек, согласно прикрепленной на двери бумажке, был одним из самых выдающихся физиков-теоретиков мира. Удостоенный наград, приглашенный профессор из Беркли, автор нескольких книг. Она и представить себе не могла, что он не просто одинокий ученый-затворник, работающий в какой-то там лаборатории с высокотехничным оборудованием, компьютерами и приборами. Здесь, в наполненном слушателями зале, он рассуждал о происхождении Вселенной с той же легкостью, с которой рассказывал Тому и Мэдди о том, что такое гром и молнии.

Фэй внезапно ощутила, как рушится старательно выстроенный ею мир. Она сидела, откинувшись на спинку стула, полная благоговения, уважения и еще каких-то чувств, неясных для нее самой.

Теперь она смотрела на Джека совсем иными глазами. Широко открытыми глазами. Его интеллект внушал ей робость, почти страх, но его обаяние просто ошеломляло. Он весь светился уверенностью, как в своих знаниях, так и в себе самом. Сравнивая себя с ним, Фэй внезапно болезненно ощутила свою заурядность.

Последние месяцы она была полностью сконцентрирована на заботах своего крошечного мирка – чайной кампании, Мэдди и Томе, проблемах с няней, с миссис Ллойд, даже щенок и тот занимал ее мысли. Джек всегда был рядом, чтобы предложить помощь, совет, как-то облегчить ей жизнь. И ни разу она не спросила его о его работе или о его проблемах. Он никогда не обременял ее ими. А сейчас полный зал свидетельствовал о том, насколько интересной и важной была его лекция, и если бы она не зашла сюда случайно, то так никогда бы об этом и не узнала.

Когда лекция закончилась, вокруг Джека тут же собралась небольшая толпа, словно планеты вокруг солнца. Люди пожимали ему руку, протягивали книги за автографом, наперебой задавали вопросы. Фэй сгребла свои вещи в охапку и выскользнула из аудитории, стараясь не привлекать к себе внимания. На улице клубился тяжелый густой туман, переходящий в мелкий моросящий дождь. Найти такси оказалось довольно трудно. К тому времени, когда ей все-таки удалось поймать машину, она вся насквозь промокла. Фэй ехала мимо спешащих прохожих под зонтиками, крошечных парков и разбросанных тут и там магазинчиков, чьи огни отчаянно боролись с туманом. Она сидела, уставившись в залитое дождем окно, но ничего не замечала: перед ее глазами стоял Джек, расхаживающий возле кафедры. Другой, незнакомый ей Джек. Блестящий, умный, уверенный в себе. Недосягаемый. Она вновь почувствовала, как на нее накатывает прежнее ощущение неуверенности и уязвимости. И внутренний голос принялся нашептывать ей, что она недостойна такого мужчины.

Да, подумала Фэй, откидываясь на спинку сиденья при резком толчке автомобиля, она никогда прежде так сильно не ощущала его привлекательность. Словно с ее глаз упала пелена и она смогла полностью разглядеть этого необыкновенного человека, будто бы в первый раз.

И влюбилась в него с первого взгляда.

Лишь один раз в своей жизни она была вот так же сильно влюблена. В своего бывшего мужа Роба. Несмотря на все свои недостатки, Роб О’Нил был ярчайшей звездой в своей собственной галактике.

Фэй застонала, откинув голову на подушку подголовника. Ну почему ее так влекут к себе сверкающие звезды?

Быть может, сейчас сработал защитный механизм? Почему она начала сравнивать Роба и Джека? Возможно, это своего рода уловка сознания, желающего уберечь ее от еще одного разочарования в жизни? Ей были интересны всего двое мужчин за всю ее жизнь. Но Джек Грэхем и Роб О’Нил были сущими антиподами, настолько отличаясь друг от друга, насколько вообще могут отличаться два человека.

Или, задавала она себе вопрос, они все же похожи? Они оба старались избегать обязательств. Оба жили одним днем и любили все необычное. Два таких вот Питера Пэна. Она потерла рукой лоб, словно желая стереть образ Джека из своей памяти.

– Если тебя обманули один раз – позор обманщику. Два раза обманули – позор тебе, – пробормотала она еле слышно.

Что же ей делать? Что же делать? Ей не нужно все это снова. Она не хочет влюбляться в Джека. Не хочет нуждаться ни в нем, ни в ком-нибудь еще. Черт возьми, она больше не выдержит подобного безумия! Она прижалась лбом к стеклу машины, всматриваясь в дождливый вечер остановившимся, отчаянным взглядом. Могла ли она использовать этот последний шанс и позволить вовлечь себя в новые отношения?

Ее сердце кричало: «Да! О да!» Но рассудок нашептывал ответ, такой же четкий и ясный, как периодическая таблица элементов, висящая в лекционной аудитории. И даже такая ничего не понимающая в науке дурочка, как она, прекрасно знала, что если смешать простую пищевую соду и уксус, то получится большой пшик!

Глава 15

Пронзительный голос миссис Ллойд ворвался в дом номер четырнадцать прежде, чем сама дама успела в него войти. Пока хозяйка гремела ключами в замке входной двери, Мэдди и Том метнулись вниз по черной лестнице, которая вела в квартиру Джека, и оставили дверь приоткрытой – совсем чуть-чуть, чтобы только можно было подглядывать в щелочку. Этому трюку они научились у Лошадиной Морды – миссис Джеркинс.

– А вот и мы, – пропела миссис Ллойд тем своим приторно-сладким тоном, который заставлял детей морщиться от отвращения.

Выглядывая из щелочки, Мэдди и Том увидели, что вместе с миссис Ллойд в фойе зашел высокий мрачный мужчина с забавными усами и в блестящих ботинках. Прищурившись, он внимательно оглядел комнату, не упустив, казалось, ни одной детали. Мэдди осторожно прикрыла дверь, чтобы не попасться ему на глаза.

– Дом не ремонтировался многие годы, но уверяю вас, что он и сейчас находится в великолепном состоянии, – сказала миссис Ллойд. – Нужно лишь немного навести глянец, вы не находите?

Джентльмен только хмыкнул и что-то вежливо пробормотал в ответ, а что именно, дети не смогли разобрать.

Миссис Ллойд казалась необычайно взволнованной, и уже одного этого было достаточно, чтобы возбудить в детях интерес. Но ее следующее замечание заставило их насторожиться.

– Конечно, я должна буду все оформить юридически надлежащим образом, но, – поспешно добавила она, – я бы хотела продать дом как можно скорее. Давайте начнем осмотр с квартиры на первом этаже? В настоящее время там проживает американская семья: женщина с детьми. – Последние слова она произнесла таким тоном, словно говорила о вредных грызунах или клопах. – У них договор всего на один год. Желаете осмотреть их квартиру? Квартиросъемщика сейчас нет дома, но там с детьми няня, и она нас ждет.

Она постучала, миссис Джеркинс открыла дверь и впустила их в квартиру.

Мэдди и Том изумленно посмотрели друг на друга, покраснев от возмущения. Они знали, что мама не давала разрешения миссис Джеркинс впускать в их квартиру незнакомых людей. И совершенно очевидно, что этот человек собирается купить дом. Но как же Венди и Питер Пэн? Куда он будет прилетать? Поэтому они помчались со всех ног вверх по лестнице в бывшую детскую, чтобы рассказать Венди обо всем, что они только что услышали.

– Вот как! Она надумала продать этот дом прямо у меня под носом? – Глаза Венди вспыхнули огнем, она вздернула заостренный подбородок. – А скажите-ка мне, дети, не хотите ли вы немного пошалить?

Обе головы тут же с энтузиазмом закивали.

Венди постучала пальцем по подбородку.

– Помнится мне, ты жаловалась на муравьев в саду, так ведь, Мэдди?

Глаза у девочки сразу же засверкали озорством, она зажала ладошкой рот, чтобы заглушить смех, и быстро покивала.

Пока миссис Ллойд была поглощена тем, что показывала своему таинственному посетителю второй этаж квартиры О’Нилов, наверху в бывшей детской Мэдди и Том приготовились к диверсии. По сигналу Венди они начали прыгать с кровати и с кресел, отовсюду, куда могли забраться, и при этом старались как можно громче стучать ногами по полу. В комнате и, как они знали, во всем доме тут же начали мигать электрические лампы.

– Великолепно, дети! А теперь, джентльмен, ваш следующий выход. Готовы?

По ее сигналу Том вывернул до конца кран в кухонной раковине, а Венди открыла воду в ванной. Трубы загудели, потоки воды вырвались и загремели под максимальным давлением. Между тем Мэдди побежала в ванную комнату в их квартире, и, выбрав время, когда миссис Ллойд покажется в холле, вышла из ванной и громко заявила:

– Миссис Ллойд, у нас опять не идет вода.

Мэдди неторопливо, с вежливой улыбкой прохаживалась по холлу возле высокого чопорного джентльмена с усами. Правда, перед этим, пока он совал свой длинный нос в чулан, она незаметно засунула собачью галету в карман его пиджака. В это время в ванной комнате миссис Ллойд безрезультатно крутила вентили, бормоча извинения, столь же жалкие, как и те несколько капель воды, которые она смогла выжать из труб.

Как раз в тот момент, когда Мэдди уже собиралась выйти из квартиры, она услышала, как миссис Ллойд громко воскликнула:

– Я и в самом деле не понимаю, откуда взялись все эти муравьи! И, конечно же, я немедленно вызову дезинсекторов!

А потом они нанесли странному посетителю последний смертельный удар. Венди дала Тому стакан с водой и отправила его в переднюю, а Мэдди велела найти Нану. Несколькими мгновениями позже, когда растерянная и измученная миссис Ллойд и ее вежливый посетитель переместились из квартиры в холл, туда же выскочила Нана и с громким лаем стала хватать мужчину за пятки, а затем, учуяв запах галеты, поднялась на задние лапы и попыталась достать носом до его кармана. Мэдди, в деланом ужасе прижав одну руку к щеке, указала другой рукой на лужицу на полу (результат провокации Тома) и закричала:

– Плохая Нана! Что ты наделала, как тебе не стыдно!

Лицо важного гостя перекосилось, как если бы он почувствовал мерзкий запах, и, отпихнув щенка ногой и пробормотав что-то о том, какой ужасный вред наносят собаки дому, он заявил, что уже видел достаточно и с него хватит.

Лицо миссис Ллойд покрылось красными пятнами, когда она беспомощно наблюдала, как высокий джентльмен поспешно покидает дом.

– Привет, Джейн, дорогая, – раздался голос Венди сверху. Ее лукавое лицо, похожее на лицо эльфа, показалось над перилами, и даже с первого этажа было прекрасно видно, как ее ярко-голубые глаза сверкают подобно далеким звездам. – Какой приятный сюрприз! Ты надумала нанести нам визит!

Несколько дней спустя Том снова выждал, когда мисс Джеркинс заснет, и отправился наверх искать убежище в детской. Он просто не мог дождаться шести часов, чтобы навестить Венди. В отличие от Лошадиной Морды она никогда не журила его за то, что он прыгает на кровати; от нее никогда не пахло мятой и лекарствами, а самое главное, она никогда не смотрела на него тем жутким, пугающим взглядом, который, как он помнил, был у его отца, когда тот так странно говорил, спотыкаясь о мебель, или бил маму. Тому очень нравилось бывать в бывшей детской, там, где стены были голубыми, как небо, и где было много смешных картинок и разных удивительных и забавных вещей, и никто не говорил: «Не смей это трогать руками!».

Здесь чирикала канарейка, пытаясь сквозь металлические прутья клетки клевать морковку или яблоко, которыми угощал ее Том. И Венди всегда так радовалась ему, предлагала леденцы, обнимала и усаживала рядом с собой возле окна. Она всегда читала ему истории из большой зеленой книги, а иногда даже позволяла ему тоже читать ей вслух. Они все лето вместе старательно работали над этим. И это был их большой секрет.

Однако, когда он после обеда на цыпочках прокрался в бывшую детскую, то не услышал ни голоса Венди, ни музыки, он даже не услышал щебета канарейки. Птичка сидела на жердочке, поджав ногу и нахохлившись. Том медленно, осторожно пересек длинную комнату, поглядывая то направо, то налево. И вдруг остановился, замерев с поднятой ногой, услышав тихий стон, долетевший до него из спальни. Стон раздался снова, и на этот раз он узнал голос Венди. Если бы он даже мог летать, и то не оказался бы рядом с ней так быстро.

Джек лежал на холодных мокрых каменных плитках под фонтаном и ругался, как пьяный матрос. Лязганье и скрежет, издаваемые составными частями механизма, за которые он дергал и которые отчаянно ему сопротивлялись, эхом отдавались в его ушах. Его так бесило упрямство этой груды бронзовых и латунных деталей, что он был готов буквально лупить по ним кулаками, чтобы привести их в исправное состояние. Он не мог назвать ни одной разумной причины, по которой этот проклятый фонтан не работает. Он прочитал дюжину книг об устройстве фонтанов, и в них все было предельно понятно. Вода поступает внутрь, прокачивается насосом вверх и выливается из флейты в руках мальчика. И тем не менее этот нахальный мальчишка никак не желал играть на своем инструменте. Ну что ж, Джеку приходилось признать очевидное и с новым усердием приниматься за починку упрямого механизма.

Внезапно дверь в квартиру О’Нилов распахнулась и Джек увидел две маленькие ноги, обутые в кроссовки, бегущие по дворику прямо по направлению к нему. Он весь подобрался, а взгляд тут же приобрел обычную остроту – он всем своим существом почувствовал, что что-то случилось. Нана, как будто тоже почувствовав неладное, стремглав вылетела из зарослей гортензии и возбужденно залаяла.

– Джек!

Джек рывком вылез из-под фонтана, не вполне уверенный, что действительно услышал голос мальчика за непрекращающимся повизгиванием и лаем Наны и звуками, производимыми его собственными усилиями. Он с трудом поднялся на ноги, и Том тут же кинулся к нему, прижав залитое слезами лицо к его животу и обхватив тонкими руками. Джек тотчас же обнял мальчика.

– Что случилось, Том? – Сердце тут же бешено заколотилось, во рту пересохло.

– Это… это Ве… Ве… Венди, – заикаясь, пробормотал мальчик. Между всхлипами он попытался сказать что-то еще, но так заикался, что Джек не смог ничего разобрать. Он попытался выпустить мальчика из своих объятий, но тот буквально вцепился в него.

– Том, отпусти меня, все хорошо, – ласково увещевал он малыша и, наклонившись, заглянул ему в лицо, стараясь сохранять спокойствие, хотя его сердце сжалось от недоброго предчувствия. – Где Венди, что с ней?

Том громко хлюпнул носом и, глубоко вздохнув, неожиданно для Джека заговорил:

– В детской. В ее спальне. Я вошел, а там темно, и я услышал ее стон. Она на полу лежит! – высоким, тонким голосом прокричал он. – Она лежит там и плачет! Точно как мама! Мы должны ей помочь!

– Конечно, Том, мы ей поможем, обещаю. А теперь пойдем, малыш, отведи меня к ней.

Том притащил Джека за руку в спальню, где на полу возле кровати лежала Венди. Она была в сознании, но едва дышала. Тем не менее старушка сумела ему сказать, что ничего себе не сломала.

– Том, придержи Нану, – приказал Джек. Щенок суетился возле лица Венди, радостно вылизывая ее щеки. Джек поднял старушку на руки, отметив про себя, что она весила не больше подростка, и осторожно положил на кровать. Том соорудил за ее спиной гору из подушек, чтобы ей было удобно сидеть. Сам Том тоже уселся рядом на кровати, прижался к горе из подушек и, взяв ее руку в свои маленькие ладони, уставился ей в лицо с бесконечным обожанием.

– Я так глупо себя чувствую, – воскликнула Венди слабым голосом. Краска медленно возвращалась на ее бледные щеки, но Джек сомневался, что когда-нибудь забудет мертвенную бледность, которая покрывала ее лицо всего несколько мгновений назад.

– Пойду поищу вашу сиделку, Джеркинс, – сказал Джек, делая шаг к двери.

– Нет! – хором воскликнули Венди и Том.

Джек обернулся и посмотрел на уставившихся на него старушку и ребенка. Затем Том выпрямился, сделал глубокий вдох и заговорил, решительно поблескивая глазами:

– Не надо ее звать, потому что я спрятался и услышал, как Лошадиная Морда говорила с миссис Ллойд, и они решили шпионить за Венди, чтобы найти причину, по которой они смогут отправить Венди в дом для старых леди. Они говорили, что это для ее же пользы, но только миссис Ллойд хочет продать этот дом за большие деньги, и тогда вам придется отсюда уехать и нам тоже, и тогда… и тогда Венди не сможет разговаривать с Питером, потому что он не будет знать, где ее искать.

– Хорошо сказано, малыш, – с чуть заметной улыбкой пробормотала Венди, откидываясь на подушки.

Том опять глубоко вдохнул, медленно выдохнул… он явно был доволен тем, что все сделал правильно.

Джек застыл на месте, потрясенный потоком слов, который вырвался из уст мальчика. И в то же время было очевидно, что Венди нисколько этому не удивилась. Ну, конечно же, понял он внезапно, вспомнив все, что читал по этому поводу в медицинской литературе, – Венди оказалась лучшим тонизирующим средством для Тома. Она потихоньку вытаскивала его из депрессии, рассказывая свои волшебные истории.

– Понятно, – сказал Джек, задумчиво потирая подбородок. – Но, Венди, за вами кто-то же должен приглядывать.

– Чепуха, Джек, – ответила ему маленькая пожилая леди таким тоном, словно он был несмышленым мальчишкой. – Я знаю точно, что произошло. Просто приняла слишком большую дозу моего лекарства, понижающего давление. У меня такое уже было, и я так же теряла сознание. Вот и все. Слава богу, что Тутлз нашел меня прежде, чем сиделка Джеркинс, иначе тут уже столпились бы и Джейн, и ее доктор, и ее поверенный в делах, и прочие зануды.

– Простите, Венди, я должен вам как-то помочь. Мне очень жаль. Эй, послушайте, не надо смотреть на меня так, словно я пират Черная Борода. Я целиком на вашей стороне и могу понять, что вы не хотите видеть миссис Джеркинс и всех остальных, которые непременно поднимут вокруг вас суету. Но как насчет того, чтобы я сам отвез вас к доктору? Просто для обследования? Об этом вовсе не обязательно знать кому-то еще.

– В моем возрасте это не имеет большого смысла, – заявила Венди. – Врачи просто послушают мое сердце, померяют давление, дадут несколько таблеток, погладят по голове, бормоча что-нибудь нелепое насчет того, что я буду жить вечно, и отправят меня домой.

– Венди, – сказал Джек, и даже для него самого его голос прозвучал излишне сурово, – вы должны поехать к врачу.

Венди надулась, но кивнула.

– Хорошо. Но только если вы пообещаете, что не окажетесь таким же гнусным доносчиком, как миссис Джеркинс.

Он усмехнулся, поднял руку в приветствии бойскаута и торжественно произнес:

– Клянусь!

Том свободно разговаривает! Фэй буквально летела домой с работы, сердце колотилось где-то возле горла. К тому времени, когда она пересекла порог дома номер четырнадцать, она была вне себя от счастья и сразу бросилась обнимать своего маленького сынишку, что-то бормоча, плача и смеясь, чем совершенно его смутила. Но несмотря на это на мордашке Тома сияла широкая, от уха до уха, улыбка. Фэй уже готова была помчаться вверх по лестнице, чтобы поблагодарить Венди, когда ее внезапно остановил Джек, положив руку на ее плечо.

– Венди отдыхает, – сказал он тоном заговорщика и чуть подтолкнул ее в пустую комнату, где и изложил ей события сегодняшнего напряженного утра.

– Ты уверен, что с ней сейчас все в порядке? – спросила Фэй, чувствуя, как беспокойство за Венди все сильнее проникает в ее сердце.

– Доктор сказал, что с ней все в полном порядке, но велел отдыхать. Она все же не молодеет.

– А мне кажется, что у нее просто нет возраста, – прошептала Фэй, выглядывая из окна. А потом, вновь переведя взгляд на Джека, заметила морщинки беспокойства, избороздившие его лоб. – Прости, я все понимаю, но просто не могу поверить, что мой Том разговаривает! Ты даже не можешь себе представить, Джек, что это значит для меня. Я не могу выразить словами…

– Тебе и не надо ничего мне объяснять. Я вполне способен все понять сам. Да что там… я сам сегодня еле сдерживаю слезы!

Она приникла к нему.

– Ну конечно, ты все понимаешь, – прошептала она. А затем, всхлипнув, добавила: – Ведь ты как член нашей семьи.

Он обнял ее и крепко прижал к себе. А Фэй кляла себя за столь откровенную оговорку.

– Я имею в виду, – попыталась она тут же откреститься от своих слов, – что мы, живущие в этом доме, все как одна большая семья. Я, дети, ты, Венди. И конечно Нана. – Фэй решила упомянуть собаку, чтобы снизить значимость своих слов. – Когда я захожу в магазин, чтобы купить булочки, или отбивные, или баночки с содовой, я всегда рассчитываю на пятерых: мне, Мэдди, Тому, Венди… тебе. – Она не решалась поднять на него взгляд.

– А когда я планирую прогулку в парке или поход в кино, – подхватил он, – я всегда зову тебя. И детей. Все верно.

Почему у нее так перехватило горло и пересохло во рту? Посмотрев на свои руки, она с ужасом обнаружила, что они как будто сами по себе крутят пуговицы его рубашки. Фэй поспешно отдернула руки и опустила их по швам… и в тот же момент почувствовала острое разочарование от того, что Джек также отпустил ее плечи.

– Фэй?

– Да?

Он приподнял пальцами ее подбородок, принуждая посмотреть ему в глаза.

– Что это все значит для тебя? Что ты думаешь… про нас? – тихо спросил он.

Фэй с трудом сглотнула и тут же почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Сможет ли она когда-нибудь сказать ему, что он стал важной частью ее жизни? И как она может признаться в том, что она целыми днями только о нем и думает? Сможет ли она открыть ему душу и признаться, что он стал неразрывной частью ее жизни и жизни ее детей? А еще признаться в том, что, когда – а она знала, что так будет, – он уедет отсюда в сентябре, в ее жизни образуется огромная черная дыра, из которой предстоит еще долго выбираться. Ответ мог быть только один – нет, никогда не сможет.

– Это значит, что мы стали очень хорошими друзьями.

Он несколько мгновений помолчал. Затем, чуть наклонив голову, спросил со значением:

– Может, все же немного больше, чем просто друзьями?

Фэй тихо вздохнула, чувствуя, как в ее сердце вспыхнула надежда.

– Может быть.

Все следующие дни Фэй буквально таяла от счастья каждый раз, когда слышала, как говорит Том, было ли это одно только слово, предложение или даже несколько невнятно произнесенных звуков, каждый из которых был для нее дороже всех сокровищ мира. Ее радость оказалась тем самым стержнем, который помогал ей держаться в течение этих трудных недель лихорадочных приготовлений, вносимых в последнюю минуту изменений и проводимых с утра до ночи совещаний с членами креативной команды. Большая презентация концепции рекламной кампании в присутствии представителей «Хэмптон» была назначена на ближайший понедельник, и волнение всех участников росло с каждым часом. Требовалось еще согласовать последние штрихи и навести окончательный глянец.

Она провела большую часть субботы в офисе вместе со своей группой, работая как заведенная в лихорадочном ритме и не глядя на часы. Наконец около четырех часов, осознав, что просто больше не в состоянии видеть сегодня еще один чайник чая «Хэмптон», Фэй сдалась, объявив, что они как нельзя лучше подготовились к предстоящему событию, и предложила всем разойтись и немного отдохнуть. Выжатая как лимон, она поплелась домой, удивляясь тому, что еще способна переставлять ноги.

– Я дома! – объявила она, едва только открыла дверь в квартиру. В ответ – тишина. В записке, белеющей на столе, сообщалось, что Джек взял Мэдди и Тома и они все вместе отправились на состязания игрушечных кораблей на Круглом пруду в Кенсингтонских садах.

Фэй прислонилась к дверному косяку и закрыла глаза. Ей сейчас хотелось только одного – упасть на кровать и заснуть на двадцать четыре блаженных часа. И еще она поняла, что вполне может использовать эти часы покоя, пока дети где-то гуляют, чтобы отправиться наверх в детскую и как следует поблагодарить дорогую Венди, которая, без сомнения, единственная была ответственна за то чудо, которое произошло с Томом.

Венди – волшебница. Ее оптимизм и сила духа – это именно то, что было так нужно Тому, думала Фэй, поднимаясь по лестнице. Это то, что всем им необходимо.

Дверь в детскую была открыта, но, заглянув в комнату, Фэй обнаружила Венди, одиноко сидящую возле окна в своем лучшем платье с тонкой полоской кружев по воротнику и манжетам. Она с тоской смотрела в закрытое окно.

– Венди? Привет! Это я, Фэй. – Она сразу же почувствовала, что что-то не то, и медленно вошла в комнату.

Стол был накрыт к чаю, однако, подойдя ближе, Фэй обнаружила, что налитый в чашки напиток уже совсем остыл, так никем и не тронутый. На трехъярусной вазе лежали маленькие кексы и сэндвичи, однако ни ложек, ни вилок на столе не было. Фэй нахмурилась, с беспокойством глядя на поникшую хрупкую фигурку пожилой женщины, напомнившую ей мисс Хэвишем[14], похоронившую все свои надежды.

– Венди? Что случилось? Вы кого-то ждете? Не нас, надеюсь? О, Венди, мы ведь не могли забыть, что приглашены к вам на чай, правда?

Венди моргнула, словно очнувшись, затем медленно покачала головой и обернулась лицом к Фэй. Печальная улыбка на краткий миг осветила ее лицо.

– Ах нет, нет, не вас. Вы никогда бы не забыли. – Она вздохнула и с сомнением посмотрела на приготовленный к чаепитию стол. – Мои правнуки должны были зайти ко мне сегодня.

– Они так и не пришли? – Фэй просто не могла поверить, что кто-то может быть настолько эгоистичным, пусть даже и внуки Джейн Ллойд.

В глазах Венди блеснули слезы, которые она изо всех сил попыталась спрятать.

– Возможно, они забыли. Или, может быть, у них не было времени. – Она вздохнула – А может, просто мои истории не очень интересны подросткам.

Острое сочувствие пронзило сердце Фэй, у нее перехватило горло, она ничего не могла сказать в ответ, поэтому просто присела возле Венди и взяла ее тонкую, хрупкую руку в свои ладони. Она чувствовала, насколько ранима пожилая женщина, видела, как тонка, почти прозрачна ее бледная кожа, словно листы старой книги, которую она держала в руках. Фэй сжала руку Венди, отчаянно желая хоть немного поднять ее дух подобно тому, как это делала сама Венди много раз для них всех в последние месяцы.

– Нет, нет. Венди, не говорите так. Ваши истории интересны всем – и детям и взрослым.

Венди с явным удивлением всмотрелась в лицо Фэй, и та со стыдом вспомнила, что сама никогда не сидела возле Венди и не слушала ее историй, как это делали все остальные. Эти истории ей пересказывала вечером Мэдди, когда перед сном она приходила к дочери, чтобы пожелать спокойной ночи и подоткнуть одеяло. Нет, она сама ничуть не лучше правнуков Венди, всегда слишком занятая, чтобы подняться к ней в бывшую детскую ради того, чтобы послушать ее рассказы. Она ведь всегда считала их простыми сказками для маленьких детей и полагала, что слишком умная и зрелая, чтобы слушать советы старших.

Фэй опустилась на коврик и, сев на колени, сказала:

– Расскажите мне какую-нибудь историю, Венди, пожалуйста.

Выражение лица Венди тут же изменилось. Оно осветилось радостью и азартом, которые появляются на лице рыбака, когда тот видит, что поймал огромную рыбину. Она выпрямилась в своем кресле, ее глаза оживились и, постучав пальцем по подбородку, она задумчиво произнесла:

– Какую же историю вам рассказать? Какую же… – Затем она наклонилась вперед, вглядываясь в лицо Фэй. Ее невероятные голубые глаза, словно светящиеся лучи, проникали в мысли Фэй, выпытывая и срывая покровы с ее тайн, выспрашивая ее о том, что так ее беспокоит. Должно быть, она увидела в глазах Фэй все, что хотела там увидеть, поскольку выпрямилась, откинулась назад, кивнула с одобрением и начала рассказывать одну из своих историй глубоким, мелодичным голосом.

– Питер Пэн, ибо именно о нем я расскажу вам, был очень умным и храбрым. Он использовал эти таланты, чтобы как-то раз спасти индейскую принцессу, Тигровую Лилию, от ужасного Капитана Крюка в Русалочьей лагуне. Вы ведь помните эту историю, правда? Очень хорошо. В любом случае, вы никогда не видели такого веселого праздника, который закатили тогда индейцы. Воины племени пиканини приняли Питера Пэна в свои ряды и дали ему имя «Великий Белый Отец», что ему безумно понравилось. Они подарили ему великолепный головной убор из перьев, а потом они все плясали вокруг огромного костра. Видите ли, Тигровая Лилия относилась к Питеру с особым чувством. – Венди сказала это с лукавой смешинкой. – В эту ночь она красовалась перед ним и важничала, и глаза у этого глупого мальчишки были огромными и мечтательными, как луна.

Фэй едва сдержала улыбку, когда Венди замолчала, поерзала в кресле и разгладила юбку на коленях, очевидно все еще раздосадованная этими воспоминаниями.

– Ну так вот, – начала она снова, – несмотря на радость, которая царила на празднике, я почувствовала себя очень одинокой. Питер, казалось, совершенно забыл о моем существовании. И мальчики были слишком заняты, они кричали и скакали, им вовсе не было дела до какой-то грустной девчонки, сидящей в одиночестве возле одного из вигвамов. – Венди нахмурившись посмотрела на свои руки. – Я чувствовала, что в действительности совсем не подхожу для жизни на этом волшебном острове. Я ведь не была мальчиком, это уж точно. И я не была скво или русалкой. Но все же я очень любила Нетландию. И любила… Питера. – Она замолчала и, сжав руки, покраснела.

А Фэй с изумлением поняла, что Венди все еще его любит! И сердце женщины сжалось от боли и сочувствия к пожилой леди.

– Стыдно признать, – продолжала Венди свой рассказ, – что в тот вечер я даже поплакала немножко от жалости к себе, ведь мне так хотелось вернуться домой. – Венди подняла на Фэй взгляд, ее глаза сияли от этих воспоминаний. – А затем я почувствовала какое-то трепетание у моего плеча, и моей щеки кто-то легонько коснулся. Это было похоже на касание перышка, и я услышала тихий нежный звон колокольчиков. Конечно, это оказалась не кто иная, как фея Динь-Динь. Ну, вы, конечно, можете представить мое удивление, я даже сжалась, ожидая, что она непременно больно меня ущипнет. Ведь Динь-Динь, как вы понимаете, не была моим другом. Она ревновала к моей дружбе с Питером. Тем не менее мне это не померещилось – она действительно была там и в своей неподражаемой манере закатила мне взбучку. Я не могла точно перевести все, что она мне сказала, как и понять ее волшебный язык, но догадалась, что она очень сердита на меня за то, что я сдалась и поджала хвост. Я так и сидела, изумленная, слушая ее лепет, безумное трепыхание крылышек и звон колокольчиков, и меня вдруг осенило.

Ведь источником моей силы всегда была живущая в моем сердце вера в фей, в Питера, в волшебство, в саму Нетландию. И никто не сможет лишить меня этого. Сколько бы ни прошло времени, где бы и с кем бы я ни была, мне будет хорошо и спокойно. Потому что все это хранится в моем сердце. – Венди потянулась к Фэй и коснулась ладошкой ее щеки. – Я знаю, что на моем плече сидит сказочная фея, и поэтому ничего не боюсь.

Глава 16

Утром, в день презентации рекламной кампании чая «Хэмптон», Фэй одевалась с особой тщательностью. Она вовсе не собиралась соперничать со Сьюзан, которая наряжалась всегда очень эффектно, или с длинноногой сексапильной Джайшри, и предпочла свой обычный сдержанный деловой стиль. Она ведь должна продемонстрировать блестящие идеи, а не свое искусство изысканно одеваться.

Темно-синий костюм, который она прибрела на распродаже в универмаге «Хэрродс», несмотря на скидку, стоил безумных денег, но все равно ей нравились его консервативность и добротность, и она была уверена, что он сослужит ей хорошую службу. Она скрутила светлые волосы во французский пучок, прочно скрепила с помощью многочисленный шпилек и заколок и вылила на прическу целую тонну лака, отчего теперь ей казалось, что голову ее сжимает плотный шлем. Сегодня ни одна прядка не должна выбиться из прически. Посмотрев в зеркало, она с удовлетворением признала, что ее парадные доспехи были в полном порядке. Теперь она была во всеоружии и готова ринуться в бой!

В дверь позвонили и, открыв ее, Фэй с удивлением увидела на пороге Джека с небольшой коробочкой в красивой упаковке в руках.

– Я хотел бы пожелать удачи и поцеловать тебя, – с лукавым видом произнес он, – но не хочу тратить поцелуи попусту. У меня предчувствие, что и на сей раз ты дашь мне от ворот поворот.

– Это подарок? Джек, я…

– Знаю – должна бежать. Ни пуха ни пера, Фэй! – пожелал он и поспешно вышел за дверь.

Фэй подошла с коробочкой к окну, чтобы лучше рассмотреть подарок, и, выглянув, увидела Джека, – высокого, длинноногого, энергичного шагающего вдоль улицы. Боже, а он действительно красив… и к тому же – самый заботливый мужчина, какого она только встречала в жизни. Она была в полной растерянности, не зная, что делать с нахлынувшими чувствами. Фэй дрожащими пальцами медленно приподняла крышку коробочки. Внутри она увидела маленькую золотую звездочку на изящной золотой цепочке, к которой прилагалась записка: От второй звезды направо и прямо до утра! Уверен, что сегодня ты будешь блистать, как эта звездочка. Джек.

Фэй надела цепочку на шею, нежно прижимая звездочку к груди. Она была расстрогана до глубины души.

На кухне раздался грохот, и Фэй со всех ног бросилась туда. Там Мэдди в фартуке пыталась смешать апельсиновый сок со льдом в миксере. На стуле рядом раскачивался Том, намазывающий огроменные куски масла на тост.

– А мы приготовили тебе завтрак, – объявила Мэдди. – Ведь у тебя сегодня особенный день.

Фэй попробовала всего понемножку, несмотря на то, что ее слегка мутило от волнения, то и дело повторяя «мм-м» и «как вкусно» и уверяя детишек, что завтрак удался на славу. Потом, когда она уже стояла на пороге, Том и Мэдди поцеловали ее на прощание и с очень серьезным видом пожелали удачи.

– А после этого сразу возвращайся домой, – строго наказал Мэдди, грозя пальчиком.

Фэй крепко обняла детей, закрыв глаза, и быстро произнесла молитву, всем сердцем желая не подвести их.

Когда она вошла в конференц-зал, в воздухе висело почти физически ощутимое напряжение. Фэй обратила внимание, что в этот день все также уделили особое внимание одежде. На всех без исключения – и мужчинах и женщинах – были деловые костюмы. Джайшри облачила свое рослое роскошное тело в шелковый костюм цвета слоновой кости. Джордж натянул габардиновый пиджак желтовато-коричневого цвета, лишь подчеркивающий его выпирающий животик. Патрик и Гарри обрядились в строгие черные костюмы. Даже Паскаль надел костюм в стиле ретро, который на нем смотрелся совершенно шикарно, но все меркло на фоне нарядов, явно пошитых на заказ в престижных ателье на Сэвил Роу, которые были надеты на представителях компании «Хэмптон», вошедших в зал ровно в десять часов.