Тысячи ночей у открытого окна Монро Мэри Элис

Глава 18

По законам квантовой механики частица одновременно перемещается по любым возможным траекториям до момента вступления во взаимодействие с другими частицами. Только сталкиваясь с другой частицей, она прекращает произвольное блуждание и следует в заданном направлении. После визита к Венди Джек метался во все стороны, швыряя рубашки, посуду и книги в ящики, готовясь следовать в направлении к Калифорнии.

К обеду упакованные и запечатанные ящики были уложены высокой пирамидой у дальней стены. По большей части это были ящики с книгами, и Джек вздохнул с облегчением при мысли, что теперь ему хватает средств, чтобы не таскать их самому. Ящики были неподъемными. В прошлом каким-то образом с парой приятелей он умудрялся их перетаскивать. Каждый раз после очередного переезда он клялся, что скорее выбросит эти книги на свалку, чем снова будет таскать их, но так и не решился на этот шаг. Книги были его друзьями, некоторые из них он помнил с детства.

Детство. Его мысли снова вернулись к разговору с Венди. Он ранил Фэй? Но это же невозможно, размышлял Джек, задвигая большой ящик в угол. Разве он не сделал все, что было в человеческих силах, чтобы не задеть ее чувства? Он не мог предложить ей то, чего она хотела, в чем нуждалась. Его отъезд был лучшим решением.

Итак, он уезжает. Джек устало опустил руки. Глядя на горы запечатанных ящиков и еще не упакованных, на открытые шкафы с вываленным содержимым, из которого предстояло выбрать только нужное, он не чувствовал радостного волнения, которое обычно испытывал при переезде. Напротив, он страдал от мучительной тоски. На этот раз с отъездом ему не удастся так легко обрубить концы. Дом номер четырнадцать стал для него не просто местом проживания.

Черт побери, здесь он жил настоящей жизнью.

Облокотившись о стол, заваленный неупакованными вещами, Джек зажмурился и представил, как сильно он будет скучать без Венди, без ощущения неувядаемого оптимизма, исходящего из бывшей детской. Он будет скучать по часам, которые каждый день проводил с Мэдди и Томом, прислушиваясь по утрам, как они крались, чтобы покормить поскуливающего щенка, осторожно, чтобы не разбудить его, но, разумеется, каждый раз будили.

Летом он начал учить их, как учил его отец – задавал вопросы, указывал на природные явления, рассказывал доступным языком, как представители разных областей науки объясняют законы природы. Занимаясь обучением детей, Джек вспоминал отца. Он понял в конце концов, что между ним и его отцом существовала особая связь. Он больше не чувствовал потребности найти своих биологических родителей.

Джека связывали тесные узы с детьми О’Hил. Без сомнения, Мэдди похитила его сердце – пришла, увидела и победила – вполне в духе Мэдди.

Том стал частью его самого, наиболее ранимой частью. То, что мальчик снова стал разговаривать и обратился к нему за помощью, зародило привязанность, которой Джек безмерно дорожил.

И Фэй…

Джека вдруг поразила мысль, что по Фэй он будет скучать больше всего. Ему будет не хватать ее робкой, словно неохотной улыбки; но когда она действительно улыбалась, ее лицо светилось, словно солнце, вышедшее из-за туч в ненастный день. Он будет скучать, не видя, как нежна она с детьми, как добра к Венди, несмотря на все ее чудачества. Он будет скучать, вспоминая прядку волос, падающую на лицо, густой румянец, когда она замечала, что он смотрит на нее, а он смотрел все чаще и чаще.

Такие вот дела. Он будет скучать по своему лучшему другу.

Джек взял футбольный мяч и подбросил его вверх, чувствуя, что в душе все переворачивается. Любого другого человека он мог причислить к определенной категории, но только не Фэй – она могла быть очень разной, порой противоречивой. Она была ВСЕМ. Прежде он никогда не испытывал таких чувств ни к одному человеку.

– Привет. – Джек узнал голос Фэй и отбросил мяч. Он глянул на часы – было шесть вечера. Сегодня она вернулась рано. Бог мой, подумал он, содрогнувшись, я даже знаю, когда она обычно возвращается домой. Вот до чего дошло.

– Кто дома? – окликнула она с лестницы.

– Привет, входи, – отозвался он спокойно, делая вид, что с головой занят сборами. – Ступай осторожно. Здесь зона военных действий.

Она вошла на кухню и застыла в дверях. Он наблюдал, как ее глаза пробежали по открытым ящикам, кипам газет, рулонам упаковочной бумаги и остановились на сложенных запечатанных ящиках у стены. Он уже легко читал ее лицо и с болью наблюдал, как застыла, а потом и погасла ее улыбка, а взгляд стал ледяным.

– Ты уже пакуешь вещи?

– Да, – ответил он, стараясь выглядеть беспечным. – Время подпирает.

– Я думала… – Фэй откашлялась и скрестила руки на груди – этим жестом она обычно защищалась, чтобы скрыть расстроенные чувства. Джек отвел глаза и с удвоенным усилием стал рвать скотч.

– Мне казалось, ты уезжаешь в сентябре.

– Фэй, – он положил руки на газеты, – начало сентября уже на следующей неделе.

– Да, но только первое сентября. Ты ведь не уедешь первого?

– Придется. Моя работа в проекте закончена. А в Европейском центре ядерных исследований собирается старая команда, мы открываем лабораторию по изучению кварков. Меня пригласили в качестве консультанта.

Джек видел, что Фэй потрясена, и торопливо продолжил, швыряя книги в ящик:

– Это открывает большие возможности. Видела бы ты ускоритель частиц, который там установлен. Только представь, эта огромная махина, миля в поперечнике, самое большое и мощное сооружение в мире. Я тоже вложил деньги в его создание. В день, когда мы раскроем природу черных дыр, мы сможем понять целостную картину мира. Представляешь, как это увлекательно! – Он вздохнул, чувствуя неловкость за наигранный энтузиазм.

– Значит, ты скоро уедешь. – Она сжала руки и закусила губу, что было признаком сильного волнения. – Тогда, думаю, мне пора начинать готовить ужин. – Фэй потерла виски. – Ужин. За всей суетой я совсем забыла о нем.

– Да, да, верно. Это же знаменательный день для тебя! Ты подписала контракты с той чайной компанией, ведь так? Нам хотелось бы узнать все подробности. – НАМ? Ему и детям? Подумать только, он уже воспринимает их как свою семью!

– Ну, все прошло довольно гладко, – ответила Фэй, запинаясь. – Даже не верится. Похоже, я остаюсь в Лондоне. – Приподнятое настроение, с которым она влетела в эту просторную теплую кухню, чтобы поделиться с Джеком радостной новостью, испарилось в тот же момент, когда она увидела очевидные признаки его отъезда.

Глядя на упаковки, выстроенные вдоль стены, Фэй подумала, что вся ее жизнь – это череда крепко перевязанных ящиков. Она упаковала свои чувства, наглухо перевязала их, аккуратно наклеила ярлыки и отправила куда-то далеко. Каждый имел пункт назначения. Ее мечты были так давно и далеко спрятаны, что она уже не знала, где их искать. И главное, для чего? И вот она стоит здесь, абсолютно опустошенная. Уже так много лет она была сосредоточена на повседневных проблемах, на заботе о детях, оплате счетов, поиске работы, что незаметно намертво отгородилась от любых неконтролируемых проявлений радости, любви и нежности.

Джек подбросил моток скотча вверх, словно мяч.

– Не хлопочи сегодня, – предложил он. – Я пойду и куплю нам что-нибудь готовое, согласна?

– Нет, наверняка найдутся несколько яиц и сыр. Еще хлеб. Я только пороюсь в шкафу и подумаю, что из этого можно сделать. Мне бы хотелось приготовить что-нибудь на твоей старой плите, учитывая, что через неделю такого шанса уже не будет.

Фэй увидела, как он нахмурился и сжал губы. Чувство глубокой печали подкатило к горлу, и слезы навернулись на глаза. Она отвернулась к плите и положила ладони на теплый металл.

Джек уедет уже в среду? То, что он исчезнет из их жизни так скоро, казалось ей совершенно невозможным. Джека не будет, и никто не соберет их вместе субботним утром, чтобы отвести в парк? А утром никто не бросит с крыльца небрежное «привет» и не прошепчет «до свидания» вечером в саду? А добродушное подшучивание друг над другом, полное недомолвок? Это означало, что их общение в большой теплой кухне дома номер четырнадцать, где она готовила, а он играл с Мэдди, Томом и Наной, закончилось, и единственное счастье, которое она когда-либо знала в кругу семьи, скоро исчезнет навсегда. Джека не будет в ее жизни? Ей было невыносимо думать, что он ее покинет.

Фэй оглянулась через плечо и по выражению лица Джека заметила, что он тоже никак не может поверить в происходящее. Он упрямо выдвинул подбородок, его глаза лихорадочно блестели. Они так долго шли рука об руку, и каждый старался не нарушать пространство другого, что не заметили, как сбились с пути.

Молчание было прервано громким топотом по лестнице и собачьим повизгиванием. Через мгновение с деловым видом появилась Мэдди, а за ней Нана. Увидев нагромождение коробок и беспорядок на кухне, она остановилась как вкопанная и озадаченно посмотрела на взрослых.

– Эй, что здесь происходит? – спросила она, уперев руки в бока. Будучи ребенком с характером, она имела смелость озвучивать то, о чем Фэй не смела и подумать.

На секунду Джек растерялся, потом пояснил:

– Да вот, собираюсь уезжать, малыш.

Брови Мэдди сошлись ниточкой на переносице, что означало сильное недовольство.

– Правда?

– Ладно, дети, – вмешалась Фэй, – поскольку обед немного задерживается, почему бы не поставить чайник и не выпить горячего чая? Сегодня прохладный вечер. По прогнозу погоды, может упасть давление… – Она понимала, что несет околесицу, лишь бы сгладить неловкое молчание.

– Мне все равно, что будет на ужин, лишь бы побыстрее, – сердито заявила Мэдди, прошла к пластиковой банке с кормом для Наны и достала чашку. Она часто скрывала ранимость за гневом. – Я умираю от голода. И Нана тоже.

Говоря это, она добавила немного воды в сухой собачий корм и размешала его. Нана отчаянно ерзала и облизывалась, но все же не нарушила команду «сидеть». Фэй и Джек в это время молча стояли, опустив руки и наблюдая за девочкой.

– Вы же знаете, собак надо кормить вовремя. – Мэдди вещала чопорным тоном, копируя манеру Венди. – Они скулят, когда очень голодны, и я должна точно соблюдать время кормления. Обычно я так и делаю, правда? – Нана фыркнула и опустила голову. – Видите ли, за щенками нужно очень хорошо ухаживать. Они же как маленькие дети. Нельзя просто полюбить их и научить их любить вас, а потом перестать о них заботиться, правда? Это очень жестоко по отношению к щенкам, вы так не думаете? Я хочу сказать, что им не понятно, что взрослые должны уезжать, чтобы работать. Они просто видят, что человек, к которому они привязались, исчез. Интересно, будет ли Нана бегать, обнюхивая все и скуля в поисках меня и Тома? А Венди? Что, если нам тоже придется снова переехать? Бедная Венди, всеми брошенная, и только миссис Джеркинс и миссис Ллойд рядом. Вам не кажется, что это жестоко? – С этими словами она закрыла лицо руками и разразилась безутешными рыданиями.

Фэй бросилась к ней и заключила в объятия. А затем, совершенно неожиданно для себя, хотя на это были тысячи причин, она разрыдалась сама, держа на руках свою маленькую девочку и укачивая ее, в то время как Джек взял на руки щенка и стоял, демонстрируя полную беспомощность.

Глядя сквозь пелену слез, как нежно он гладит скулящую Нану, как две пары карих глаз взирают на нее в растерянности, Фэй разрыдалась еще сильнее. Она подумала, что этому большому ребенку и в голову не приходило, что обе женщины сейчас на кухне плакали потому, что были по уши влюблены в Джека Грэхема.

Когда слезы иссякли, Джек присел и одной рукой привлек к себе Мэдди так, чтобы она устроилась на его коленке. Пока она шмыгала носом и шумно вытирала слезы, Нана с энтузиазмом лизала ее щеки. Джек подумал с тоской, что уже второй ребенок из семьи O’Нил плакал на его руках на этой неделе. И это было естественно, спокойно и как-то правильно, что они искали у него утешения. Его чувство к их матери стало еще глубже. Новые эмоции тревожили душу. Даже пугали. Сильно пугали. У него возникло нестерпимое желание побросать оставшиеся вещи в ящики и уехать сегодня же вечером, пока он еще мог это сделать.

– Ты права насчет щенков, – сказал он охрипшим от волнения голосом. Широко распахнутые глаза Мэдди светились таким доверием, что он невольно поморщился. – Нана будет несчастна, если ее разлучить с людьми, которых она любит больше всего на свете. Любой был бы несчастен на ее месте.

Он взглянул на Фэй, вопросительно приподняв брови. У нее остановилось дыхание, сердце забилось сильнее от зародившейся надежды. Неужели он… Она не смела даже думать об этом.

– Я хочу, чтобы ты взяла Нану, – сказал Джек Мэдди. – В конце концов, я столько путешествую, летаю в разные города по всему миру. Будет несправедливо бросать ее одну, согласна? Я уверен, что с тобой и Томом она будет самым счастливым щенком. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Но, конечно, ваша мама должна дать на это согласие.

Фэй онемела от шока, осознав, какие слова она надеялась услышать, но… это было невозможно!

– Согласна, – прошептала Фэй и оглянулась на Нану. – Конечно, ты можешь оставить ее. – Мэдди подпрыгнула и захлопала в ладоши. Как любой ребенок, она довольствовалась тем, что могла получить. Джек, к сожалению, уезжает, но зато она может оставить Нану. Девочка наклонилась, чтобы потереться носом о мордочку щенка.

Джек внимательно смотрел на Фэй, та стояла с поджатыми губами.

– Мэдди, иди и скажи об этом Тому, – попросил он. Когда она не двинулась с места, продолжая возиться с щенком на полу, Джек поднял ее на ноги, взяв за плечи, и положил Нану ей на руки. Затем он мягко подтолкнул ее в направлении лестницы. Мэдди понеслась наверх, громко зовя Тома.

Джек протянул руку Фэй и помог ей подняться, но не отпустил, когда она встала. Она стояла совсем рядом. Он взял ее за подбородок и нежно повернул ее лицо к себе. Фэй упрямо отвела взгляд.

– Фэй, – тихо произнес он.

Ее влекло к нему. Она ничего не могла с этим поделать и лишь обреченно слушала звук его голоса.

– Вижу, ты расстроена. Не хочешь оставлять у себя щенка?

– Послушай, Джек, – Фэй была в отчаянии. – При чем тут щенок? Сегодня вечером я смирилась со многими обстоятельствами, и щенок – самое безобидное из них.

Его лицо застыло.

– Так ты даешь мне разрешение?

Фэй горько рассмеялась.

– На что? На поцелуй? Мой особенный поцелуй? – грустно спросила она. – Мисс Венди Дарлинг подарила Питеру поцелуй. Она все поняла.

– Поняла что?

– Сущность Питера. – Фэй покачала головой. Джек, я просто хочу сказать, что понимаю, что ты должен улететь неизвестно куда. Я не жду обещаний и не хочу привязывать тебя к себе. Для меня ты как Питер Пэн – искатель приключений, любознательный, храбрый, благородный, озорной и поистине неисправимый. – Она пригладила его воротник кончиками пальцев. – Мимолетный, как юность.

Она слегка отстранилась и заглянула ему в глаза.

– Неужели ты не понимаешь? Я ждала тебя столько лет. Я хочу подарить тебе мой поцелуй. Просто прими его. И хотя, когда я проснусь утром, тебя здесь уже не будет, со мной останется воспоминание о счастливом мгновении. Да, я даю тебе свое согласие. Поцелуй девочку, Джек. И подари любовь женщине.

Джек крепко сжал ее в объятиях и приник к ее губам. Фэй была маленькой и хрупкой, как та девочка, о которой только что упомянула. Но ее поцелуй был поцелуем женщины.

Запах его кожи пробудил ее чувственность, отросшая к полудню жесткая щетина покалывала щеки, вызывая страсть, которую она долго отрицала. Его рот был так настойчив, что у Фэй закружилась голова, колени подкосились, и она пошатнулась в руках Джека. Она откинула голову и судорожно вдохнула, когда его язык коснулся чувствительной зоны на шее и тут же вернулся к ее приоткрытым губам. Он сражался с ее языком, как неистовый пират, наносящий точные удары и уверенный в победе. Фэй приподнялась на цыпочках и обвила руками его шею, словно стремясь отдать ему всю себя. Он сжал ее ягодицы горячими ладонями, прижал изо всех сил к себе… и в этот момент на плите забурлила вода, засвистел пар и металлический чайник подпрыгнул от яростного кипения.

– Джек, погоди, – прошептала Фэй, с трудом отстраняясь от него. Она дышала глубоко и прерывисто. – Чайник кипит.

– Не думаю, что мне хочется чаю прямо сейчас, – сказал он, улыбаясь.

– И я не хочу. – Фэй улыбнулась в ответ.

Он снова привлек ее и поцеловал, но настырный чайник настойчиво требовал внимания. И все-таки они не разжали объятий.

– Это занятие мне нравится больше, – сказал Джек, проводя губами по ее губам.

– Согласна, – кивнула Фэй, и они снова потерялись в своей страсти.

– Кто-нибудь слышит, что чайник кипит? – крикнула Мэдди, неожиданно появившаяся в дверях.

Фэй и Джек неловко отстранились друг от друга. Но, как опасалась Фэй, недостаточно быстро, чтобы Мэдди не заметила их объятий. Она поняла это по тому, как Мэдди застыла в дверях со странным выражением недоумения на лице, словно решая, не вернуться ли ей назад.

– Я займусь чайником, – сказала Фэй, торопливо приглаживая волосы и заправляя кофточку в юбку. Она отвернулась так, чтобы Мэдди не смогла рассмотреть ее раскрасневшиеся щеки и припухшие губы. Чайник издал последний гневный свист, и наступила тишина.

– Кто-нибудь будет ч-чай? – спросила Фэй, откашлявшись. Предложение прозвучало неловко, она знала это, но голова плыла как в тумане. Джек и Мэдди отчаянно замотали головами в знак отказа.

– Ладно, – сказала Фэй и хлопнула в ладоши, чувствуя себя крайне неловко.

Мэдди хмыкнула, резко развернулась и побежала вверх по лестнице.

– Я теряю ощущение времени, – сказала Фэй, без сил облокотившись о плиту.

Джек подошел ближе, обнял ее и привлек к себе.

– Я бы сказал, что ты идеально выбираешь время. Мы чуть не упустили самое важное. – Он привлек ее ближе, их бедра соприкоснулись. Его губы вновь касались ее губ, и она чувствовала его разгоряченное дыхание на своих щеках.

– Я хочу тебя.

– Да, – глухо прошептала она. – Только не здесь. Дети…

– Мы уедем. На побережье. Только одна ночь, Фэй. Никаких уз, обязательств, никакого прошлого.

И никакого будущего, подумала она. Ее сердце на мгновение сжалось, но она тут же отбросила эту мысль.

– Только ты и я, Фэй. Одна ночь перед моим отъездом.

Она поняла смысл сказанного. Одна ночь, и больше ничего. Он дает ей возможность отступить. Сказать «нет». Еще несколько недель назад она бы так и сделала. Однако теперь она отчаянно ухватилась за этот шанс. Она ведь добилась своих целей в жизни, разве не так? Обеспечила надежный, безопасный дом для себя и детей. Мэдди снова обрела способность улыбаться. Том заговорил. Роб не преследовал их на этом берегу океана. Наконец она стала независимой женщиной. Неужели независимая женщина не может уехать с любимым мужчиной на одну ночь? Без всяких обязательств?

Да, конечно, может, ответила она сама себе. Она проведет с ним одну ночь и сделает это для себя. Она открыла душу и впустила туда радость и наслаждение. Кому от этого будет плохо? Ведь это всего только одна ночь.

Мэдди и Том были на седьмом небе от радости, предвкушая, что проведут ночь в бывшей детской в компании Венди. Оставить детей одних даже на одну ночь было шагом невероятного доверия со стороны Фэй. Однако, когда она поделилась своей тревогой с Джеком, тот заверил ее, что доктор недавно подтвердил, что Венди совершенно здорова для своих лет, и поэтому вполне способна справиться с задачей. К тому же была еще и миссис Джеркинс.

– Ничего не случится, – заверил он, – Фэй, не тревожься. Это наш единственный шанс побыть вдвоем. Всего одну ночь.

Фэй обняла его и с болью в сердце подумала, что нашла человека, которого снова смогла полюбить, и у нее только одна ночь. Конечно, Джек прав. Ничего не случится с детьми за это время. Но будучи тревожной по натуре, она постаралась предусмотреть каждую мелочь, словно уезжала на месяц.

В субботний полдень она стояла перед входной дверью с сумками у ног, держа в руках листки с распоряжениями на все случаи жизни. Джека беспокойство не терзало. Его глаза возбужденно горели, и всеми мыслями он был уже в дороге.

– Мы уедем до ужина и вернемся после завтрака. В наше отсутствие большую часть времени они будут спокойно спать, – успокоил он Фэй и поднял ее сумку.

Фэй кивнула, сосредоточенно закусив губу и вспоминая, все ли она учла. Она оставила Венди и миссис Джеркинс целый список указаний, номер своего сотового телефона, телефон отеля, где они остановятся, телефон детского доктора и аптекаря, а также, боже упаси, полиции. Она попросила миссис Джеркинс проследить за детьми, оставаясь в их квартире. Дети собирались провести вечер с Венди в большом форте, построенном из простыней и матрасов, а также всякой всячины, собранной со всех трех квартир. Они жили в ожидании большого праздника.

– А теперь летите! – приказала им Венди и легонько подтолкнула к выходу. – Ах, когда-то и я сама улетала с тем, кого любила. Счастья вам, дети! Ни о чем не беспокойтесь, с Мэдди и Тутлзом все будет в порядке.

И еще Венди добавила с лукавой искоркой в глазах:

– Я устрою им ночь, которую они никогда не забудут!

Глава 19

Эту ночь Фэй не забудет никогда.

Они уехали серым промозглым лондонским вечером и только глубокой ночью оказались на побережье. Вдали от городских огней на чистом черном бархате неба можно было легко разглядеть сверкающие звезды. Щеки остужал влажный прохладный воздух, пахнущий морем, солью, дымом, свежей рыбой и влажным деревом. Фэй немногое могла разглядеть в темноте, за исключением неясных силуэтов деревьев с густыми кронами да кажущейся каменным монолитом стены из кустарников. Она чувствовала все это буйство природы, о котором забыла с тех пор, как приехала в Лондон. На задворках отеля территория резко обрывалась в бездну, давая полное ощущение того, что они достигли края земли. Еще один шаг – и они отправятся в полет в бесконечность Вселенной. Вновь увидев дикую природу, Фэй вдруг осознала, как ей не хватало этого в чопорном, подстриженном и приглаженном Лондоне.

Джек зарезервировал номер в одном из лучших английских отелей. Это место славилось как историческая достопримечательность. Здесь были мраморные полы, хрустальные люстры и канделябры, зеркала в изысканных позолоченных рамах, закрывавшие прорехи на бумажных обоях, но главное – здесь царил особый европейский стиль. Джек подошел к стойке администратора из красного дерева, со старомодными прорезями для почты и изящной резьбой, которую уже нельзя увидеть в наше время. Фэй, которой было невыносимо стоять рядом с Джеком и изображать из себя миссис Грэхем, прошла дальше по узкому коридору с рядом демонстрационных витрин и изобразила восторженный интерес к невероятно дорогим и шикарным нарядам, сумкам и драгоценностям, выставленным за стеклом. Она обернулась как раз тогда, когда служащий снял большой латунный ключ с одного из полированных латунных крючков и протянул его Джеку. Она увидела, как Джек обхватил ключ своими длинными пальцами, и почувствовала дрожь предвкушения, представив, как эти пальцы будут ласкать ее тело. Интересно, каково это – вновь быть с мужчиной после такого долгого перерыва.

Портье в униформе поспешил к ним и настойчиво забрал у нее маленький потрепанный кожаный чемоданчик. Поднимаясь на второй этаж в роскошной кабинке лифта, увешанной зеркалами, Фэй покраснела до кончиков пальцев на ногах. Она думала о том, что этот невысокий и щуплый, как жокей, молодой человек, старательно отводящий глаза, прекрасно знает, почему они приехали сюда почти без багажа всего на одну ночь. Конечно, все это старо как мир, но она ощущала такую романтику впервые.

Их номер был большим, с высокими потолками, и в то же время очень уютный, явно недавно отремонтированный, с новыми яркими цветастыми обоями, прекрасно гармонирующими с обивкой диванчика и постельными принадлежностями. Французские окна были открыты и вели на отдельный балкон, погруженный сейчас в ночную мглу. Огромная ванная комната со сверкающей современной сантехникой, мраморной раковиной и ванной на ножках в виде когтистых лам, такой огромной, что даже такой высокий человек, как Джек, мог спокойно в ней лежать, вытянув ноги. Глядя на прекрасные льняные полотенца и постельное белье, Фэй задним числом поняла, что Джек выбрал первоклассный стильный отель для их первой ночи любви. С легкой улыбкой на губах Фэй обернулась, наблюдая за тем, как Джек дает портье на чай и заказывает в номер охлажденное шампанское и свежую клубнику. И все это с непринужденным видом человека, который не раз все это делал в подобных местах.

Был ли он здесь раньше? Вряд ли она когда-либо об этом узнает. Джек был человеком, который чувствовал себя совершенно естественно в любом окружении – как в пятизвездочных ресторанах, так и пабах, на академических вечеринках или спортивных соревнованиях. А она не так давно его знает, чтобы с неуместным в таком случае любопытством выспрашивать его о прошлом, интересоваться, был ли он прежде в этом отеле с какой-нибудь другой женщиной. Это не те вопросы, которые независимая женщина может задавать независимому мужчине.

Тихо закрыв дверь за портье, Джек прошелся по комнате, открыл ящики, обследовал мини-бар и ванную комнату. А Фэй смотрела только на кровать. Невероятно большая, просто королевских размеров, с пологом на четырех столбиках, она доминировала в комнате. Это была не просто кровать. Это было некое обозначение вполне определенных намерений.

Джек распахнул двери на балкон, снял пиджак, ослабил галстук и теперь стоял возле окна, глядя в темное ночное небо над таким же темным морем. Он полагал, что достаточно искушен, но сегодня вечером он нервничал, словно подросток, собирающийся в первый раз заняться любовью. Он хотел, чтобы все сегодня было совершенно. Для нее. Он хотел сделать эту ночь незабываемой.

Он знал, что Фэй тоже ужасно нервничала. Он почти чувствовал ее смятение и едва не решил малодушно отыграть все назад, увидев, как задрожали ее губы, когда она смотрела на роскошную королевскую кровать. Завоевать ее доверие можно лишь добрым отношением. Он ничего не хотел так сильно, как сделать ее счастливой, показать ей, что любит ее. Возможно, будет лучше, если они сначала спустятся в ресторан? Может, надо дать ей время, чтобы она могла успокоиться и почувствовать себя более комфортно? А если она не сможет… ну что ж. Он потер подбородок. Если придется снять еще один номер и удовлетвориться всего лишь хорошим ужином в ресторане и прогулкой по берегу моря, пусть будет так. Он согласится на роль друга.

А затем, обернувшись, он увидел ее улыбку. Нежность ее взгляда разнесла вдребезги все его благие намерения. Лжец, обозвал он себя. Он НЕ хочет, не может быть только ее другом. Он хочет ее любви. Он хочет всю ее, без остатка.

Принесли шампанское, и они вместе смеялись, когда пробка, вылетев, стукнулась в потолок. Он наполнил бокалы, удивляясь тому, что его руки не дрожат, хотя сердце стучало как сумасшедшее. Они подняли бокалы и улыбнулись друг другу. Его улыбка была уверенной и радостной, ее – застенчивой.

– За моего лучшего друга, – произнесла она.

Он тяжело сглотнул, а затем, решившись, произнес:

– За чудесную, незабываемую ночь, которую мы проведем вместе.

Она поспешно отпила из бокала, и ее взгляд незаметно метнулся к кровати.

Казалось, сам воздух между ними наэлектризовался и вибрировал. Напряжение могло сравниться по силе разве что с океанскими волнами, разбивающимися сейчас о скалы под их окнами.

В комнате повисла неловкая тишина. Они молча пили шампанское, каждой клеточкой чувствуя сидящего рядом – плечо к плечу, колено к колену. Оглядев комнату, погруженную в уютный мягкий полумрак, бросив взгляд на огромную кровать под балдахином, Джек почувствовал, что настал момент для финальной сцены. Он перевел взгляд и посмотрел на Фэй поверх своего бокала. Ее тонкие маленькие руки судорожно сжимали хрустальную ножку, а глаза не отрывались от поистине королевского ложа. Нежность, сочувствие и страстное желание устроили борьбу в сердце Джека, и он внезапно резко вскочил на ноги. Дьявольщина! Он никогда не любил заученные роли, тем более в любви.

– Захвати бокалы, – бросил он, и, зажав в одной руке бутылку шампанского, взял Фэй за локоть и быстро потащил за собой к кровати.

Подведя ее к монстру под балдахином, он выпустил ее руку, схватил тяжелый плед и сдернул его с кровати, не обращая внимания на ее расширившиеся от изумления глаза. А затем он сделал нечто странное – собрал в кучу плед, одеяла, прихватил подушки с кровати, направился к балкону и распахнул двери. Свежий ветер с моря наполнил комнату. Фэй услышала шум волн, разбивающихся о скалы внизу. Заинтригованная, она подошла к балконным дверям, дрожа от холодного сырого ветра и недоумевая, что он вообще собирается делать дальше. Джек ногой отодвинул столик и два металлических кресла к стенке и принялся раскладывать одеяла прямо на полу, бросив на один конец подушки, рядом с бутылкой шампанского, которую поставил сюда чуть раньше.

– Выключи свет и иди сюда, ко мне, – сказал он через плечо, расправляя плед поверх одеял. – Сегодня ясная ночь, и здесь, вдали от города, мы сможем увидеть с тобой всю красоту созвездий.

«Так мы сегодня будем изучать звезды?» – подумала Фэй, невольно улыбаясь. Ее напряжение куда-то исчезло, и она понимала, что выглядит глуповато.

– Что ж, Джек, – произнесла она все с той же непередаваемой улыбкой, – я не сбегала из дома, чтобы понаблюдать ночью звезды с мальчиком, с тех пор, как училась в школе на Ли-Стрит-Бич в Эванстоне. Тогда это у нас было любимым развлечением.

– А кто сказал, что мы не собираемся целоваться? Но я надеюсь, что звездами полюбоваться у нас тоже получится. Как ты к этому относишься?

– Да, я согласна, – ответила Фэй с неожиданной легкостью на сердце. – И, смотри, Джек, сегодня полнолуние! – Но, уже произнося это, она внезапно ощутила нехорошее предчувствие. Кажется, Венди говорила, что Питер Пэн всегда приходит к ней в полнолуние?

– Ну, давай же, выключай свет и иди сюда, – нетерпеливо окликнул ее Джек, забираясь под теплый плед. – Нет смысла мерзнуть, когда здесь так тепло и уютно.

Одно легкое движение рукой – и комната погрузилась в бархатную черноту. Джек окликнул ее по имени, и она направилась на звук его голоса по абсолютно темной комнате, словно корабль, двигающийся на звук горна, ведущего ее мимо смертельно опасных скал ее памяти и печального опыта прямиком в безопасность его объятий. Он приподнял угол пледа, и Фэй скользнула к нему, в уютную глубину, согретую его телом. Фэй уловила соленый запах моря и сладковатый мускусный запах тела Джека, услышала шелест ткани и звук двигающихся тел, когда они ерзали, заворачиваясь в одеяла и плед. Он оказался внизу, обхватил ее, принялся растирать ее руки, стараясь согреть, прижал ее голову к своему плечу, приник щекой к ее волосам. Фэй на мгновение закрыла глаза. Она тяжело дышала, ощущая его руки на своем теле, чувствуя, как ее холодный нос прижимается к его теплой шее. Ее пальцы неловко теребили пуговицы на его хлопковой рубашке и скользили по его груди, словно кошачьи лапки.

Наконец они закутались, устроились и замерли, голова к голове. Дыхание срывалось с их губ почти синхронно в виде белых облачков пара. Они завороженно смотрели в бесконечное, бескрайнее небо, усыпанное звездами.

– Всю свою жизнь, с самого детства, я любил смотреть на звезды, – произнес Джек. – Думаю, именно поэтому я начал изучать их, когда вырос. Многих людей ошеломляет бесчисленность звезд. Но не меня. Меня это, наоборот, вдохновляет и увлекает.

– И… бесконечность Вселенной!

– Да, это невероятно увлекательно. Только представь, мы можем исследовать звезды, которые взорвались еще до того, как родилось наше солнце, и свет от которых все еще идет к нам. Это потрясающе! – В его глазах сверкал восторг, в голосе слышалось благоговение. – Наша Вселенная гораздо старше, чем думают многие. Она возникла в результате Большого взрыва и все еще продолжает расширяться. И мы на девяносто пять процентов уверены, что Вселенная не только бесконечна, но и вечна.

– Бесконечность и бессмертие – это именно то, что ассоциируется у нас с Богом.

– Да, конечно. А также заставляет нас лучше осознать то, что мы сами смертны, не так ли? Наши жизни лишь крошечные вспышки на карте времени.

Фэй задрожала и теснее прижалась к Джеку, продолжая любоваться звездным небом и чувствуя близость не только их тел, но и душ. И чем меньше они себе казались на фоне бесконечного космоса, тем важнее и значимее они становились друг для друга – две одинокие когда-то души, нашедшие друг друга в бесконечном океане звезд. Он начал показывать ей созвездия: вот Андромеда, Рыбы, Большая Медведица, а вон, чуть дальше, Малая Медведица… И вдруг они вместе ахнули в восхищении, увидев яркую падающую звезду.

– Звезды, как и все в нашем мире, рождаются и умирают, – сказал Джек несколько отстраненно, голос его звучал глухо. – Большинство из них очень горячие и плотные, они сжигают свое топливо необычайно быстро и ярко. Другие – относительно холодные, они сжигают топливо медленнее, они расходуют свою энергию и вещество, скупо отмеряя небольшие порции в стремлении отсрочить неизбежный конец. Звезды борются с силами природы за выживание, как все мы. – Он помолчал, сильнее сжав ее плечи, и Фэй почувствовала, что он улыбается. – Однако, пока живут, все они ярко светят.

Мягкий, мелодичный баритон Джека буквально обволакивал ее. Она повернула голову, любуясь его четким профилем с прямым носом, высоким лбом и думала: «Кто же ты такой?» Он тоже повернулся к ней, и в его пристальном взгляде она прочитала тот же самый вопрос.

– Иногда, – решилась она признаться глухим шепотом, – я не чувствую, что могу светить.

Выражение его лица стало задумчивым. Он взял ее руку и начал целовать пальцы.

– Железо в твоей крови, – говорил он между поцелуями, – кальций в твоих костях, магний в твоих клетках, цинк в твоих ногтях… Знаешь ли ты, что все эти элементы есть и в звездах? – Он провел пальцем от ее бровей к подбородку и, перехватив ее чуть удивленный взгляд, закончил: – И ты, Фэйл О’Нейл, – звезда.

Она вздохнула и… засветилась.

Одно незаметное движение, и вот его губы уже поймали ее губы. Его руки сомкнулись вокруг ее талии, и в тот же миг она обняла его за шею. Фэй закрыла глаза и почувствовала, что падает в бездонную пропасть, такую же бесконечную, как космос над ее головой. В эти мгновения они были двумя магнитными полюсами Земли, и вихрь электронов между ними скручивался в черную дыру.

Охвативший их пожар сплавил их вместе, и пепел, оставшийся от каждого из них, послужил тем веществом, из которого родилась новая звезда. Фэй растворилась в своих ощущениях, распалась на мириады искр…

Джек лежал, сжимая Фэй в объятиях, и смотрел на высоко поднявшуюся в небе луну. Он слишком много лет провел в странствиях. Так не пришло ли время остановиться, отставить посох путника, повесить на гвоздь шляпу и завести семью? Может, настало время изменить свою жизнь?

Посмотрев вверх, он выбрал звезду и загадал желание.

Фэй крепче прижалась к Джеку, стараясь удержать то, что она для себя называла всего лишь мечтой. Здесь, рядом с ней, был мужчина, с которым она могла, взявшись за руки, строить свою новую жизнь, основанную на взаимном доверии и честных отношениях. Могла ли она поверить в то, что такая жизнь вообще возможна?

Открыв глаза, она нашла звезду и загадала желание.

Загадав желания, они так и заснули на открытом воздухе. Они сплелись в объятиях, переплели свои мечты. Морские волны гремели, разбиваясь внизу о скалы.

Но высоко над любовниками, далеко-далеко в безграничном космосе, сверкали звезды.

Утреннее солнце встало во всем своем великолепии над сверкающими водами океана, оно осветило лучами спящую на маленьком балконе, отважно возвышающемся над береговыми скалами, пару. Фэй просыпалась медленно. Она открыла и тут же закрыла глаза, ослепленная ярким, проникающим повсюду светом, и никак не могла вспомнить, где она сейчас находится. Закрыв глаза ладонями, она вслушивалась в странный шум внизу и резкие крики чаек над головой. А рядом с собой она почувствовала теплое мужское тело и услышала его тихое посапывание. Она от души потянулась, закинув руки над головой, и вдохнула свежий солоноватый воздух, смешанный с мускусным запахом любви. Внезапное воспоминание о прошедшей ночи вспыхнуло в ее голове, она почувствовала, как поток наслаждения пронзил ее тело, а вслед за ним пришло глубокое чувство удовлетворенности.

– Ты проснулась? – спросил Джек, громко зевая.

– Мм… – промычала она в ответ, чувствуя себя страшно неловко.

Он повернулся и окутал ее своими объятиями. Его глаза были сонными, он улыбался одним уголком рта, отчего на щеке появлялась глубокая ямочка.

– Я должен сделать тебе одно признание, – сказал Джек.

– О нет, только не говори мне, что ты женат и у тебя дюжина детишек…

– Все гораздо хуже. Я хочу рассказать тебе о своей мечте.

Она нарочито громко застонала и накрылась с головой одеялом.

– Я мечтал о тебе.

Она высунула голову из-под одеяла.

– В самом деле?

– Неужели в это так трудно поверить? Ты разве сама не мечтала обо мне?

– Пытаешься выведать мои тайны? Ну нет, не дуйся. Ладно, я тоже признаюсь. Я мечтала о тебе… Иногда.

Его губы растянулись в улыбке, а вид стал чрезвычайно довольным.

– Видишь ли, иногда утром, проснувшись, я снова закрывал глаза и пытался представить себе твой облик. Но мне никогда не удавалось сделать это до конца. И тогда я старался припомнить детали. Как ты выглядела в последний раз? Во что ты была одета? Какая у тебя была прическа? Мне были нужны краски. Мне хотелось видеть выражение твоего лица. – Он пожал плечами, и ямочки на его щеках стали еще глубже. – В действительности все, что мне по-настоящему надо, – это ты.

Фэй улыбнулась ему в ответ, ее сердце начало пробуждаться. Она не могла вспомнить, чтобы кто-то когда-нибудь прежде говорил ей такие приятные вещи. Прижавшись к Джеку, она пробормотала:

– Мм, Джек, знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы так было всегда.

Он нахмурился.

– Фэй, во вторник я должен улететь.

Несмотря на острую боль и обиду, Фэй вынуждена была признаться себе, что не вправе ждать от него ничего иного.

– Я знаю, – тихо ответила она. И добавила, стремясь показать ему, что и она может быть совершенно независимой: – Слушай, а может, мы, как Кэри Грант и Дебора Керр, подождем шесть месяцев и тогда посмотрим, кто из нас придет на крышу Эмпайр-стейт-билдинг?[18]