Я – Тайига Варко Эн
– Это их проблема. Не наша, – последовал равнодушный ответ.
Мы спрыгнули со стола на стул, оттуда на пол и принялись внимательнейшим образом обследовать стыки между полом и стенами, пока не нашли маленькую-премаленькую норку и не нырнули в проход, шедший вдоль коридора. А пока пробирались по запутанному мышиному лабиринту, мне вдруг пришла в голову мысль.
– Слушай, Риан, змейки могут превратить нас в кого угодно, не правда ли?
– Угу.
Он проснулся в странной задумчивости и был на редкость неразговорчив. На какой-то момент кольнуло любопытство: а что снилось напарнику? И сразу попыталась отогнать эту мысль.
«Не думать об этом. Не думать! Лира, не смей думать об этом!»
От злости крутанулась и впилась в хвост.
– С ума сошла! – взвился Риан.
– Прости, – меня переполняло раскаяние. – Ты такой рассеянный, а мне хотелось узнать, можно ли нам хоть ненадолго превратиться в меня. Ну, хотя бы на полчасика. Мне позарез нужно сбегать в часовню.
– Зачем? – заинтересовался Риан.
– Помолиться, – промямлила я, радуясь, что мои щеки не могут полыхать.
– А-а-а! Не получится. Превращения ограничены моторными навыками Тайиги, в котором наши души сейчас заключены. Даже если ты заставишь нас принять свой первоначальный облик, зрелище будет то еще.
– Почему? – обиделась я.
– Потому что мы не сможем ходить на двух ногах. И говорить тоже. Только рычать. Самое обидное, истинный хозяин тела отсутствует, иначе все было бы просто. Мы или предупредили бы словами, или просто транслировали Анри картинки по поводу его недоброжелателей. Он, конечно, оболтус редкостный, но не дурак. Мы стали бы держаться друг друга и выкрутились из этой передряги.
Выбравшись в коридор, мы сменили мышиное обличие на уже привычное кошачье. Повторное превращение далось нам с трудом: голова кружилась, а желудок требовал пищи. Далеко не бодрой рысью мы потрусили дальше.
Кругом царила тишина и безлюдье. Где искать Ригону и Анри, было совершенно непонятно. Все попрятались по кельям, комнатам, апартаментам. Институт погрузился в глубокий сон. Недолго посовещавшись, мы решили пробираться к моей келье. Анри туда рано или поздно все равно вернется. Моя бедная подруга притягивала этого наглого типчика, как муху мед.
И уже спустились на лестничный проем второго этажа, как заметили в середине коридора странную череду вспышек света. А приглядевшись, рассмотрели и женский силуэт. Таинственная особа стояла у окна и кому-то сигналила с помощью свечи, водя ею в разные стороны и заставляя то гаснуть, то вспыхивать снова.
– Магия! – ахнула я.
Я еще понимаю, как без помощи рук потушить свечу— надо просто дунуть на нее посильнее. Но как заставить ее зажечься?
Поймите меня правильно – я современный человек самых широких взглядов, поэтому нормально отношусь к магическому меньшинству. Вот только не в стенах Института Святого Иеремия. Здесь любая магия под строжайшим запретом. У нас и прачки самые обычные, и повара, и уборщицы. Будучи частью монастыря, мы всегда свято придерживались монастырских устоев. И даже когда возникла необходимость к завтрашнему дню облачить будущих фрейлин в светские наряды, их повезли в город. Хотя было бы гораздо проще вызвать магов-портняжек сюда. А тут сначала канцлер творит черное колдовство, теперь незнакомка магичит с пламенем…
На Риана ее манипуляции не произвели впечатление. Больше удивило другое:
– Голову даю на отсечение, это Ригона. Что она здесь делает?
Мы подкрались поближе, и я разглядела темную дымку, окутывающую девушку. От этого будущая принцесса казалась незаметной. Даже мы, несмотря на неплохое ночное зрение, пробежали бы мимо, если бы не свеча.
– На ней теневой покров, – несколько непонятно объяснил Риан, когда я выразила недоумение по поводу ее внешнего вида.
Было бы интересно узнать, кому она сигналит, и отвечают ли ей. Но выяснить это в облике кошки не представлялось возможным. Единственное, что я знала – это одно из немногих окон в Институте, которое выходило в город. Я поделилась этой информацией с Рианом, и он скупо поблагодарил меня.
Между тем Ригона закончила свои странные телодвижения и двинулась туда, куда мы первоначально и направлялись: на первый этаж, где находились кельи воспитанниц. Остановившись напротив одной из них, будущая принцесса осторожно постучалась.
– Кто там? – услышали мы знакомый голос Агнесс.
– Можно войти, милая леди? – голос Ригоны источал приторную слащавость. – Я так переживаю из-за того, что невольно причинила вам неудобства.
За мгновение до того, как дверь распахнулась, теневой покров спал. Ригона предстала перед заспанной Агнесс в лиловом платье и высоченной прической, с ног до головы усыпанная бриллиантами, как новогоднее дерево мишурой. В отличие от своей поздней гостьи, моя тетя выглядела скромно: серое как у воспитанниц платье, деревянные башмаки, волосы, собранные в простой пучок.
Скромность и тщеславие – композиция достойная кисти художника!
Ригона подобрала широкие юбки, чтобы протиснуться в дверной проем. Поднырнув под них, мы осторожно выглянули: новое жилье Агнесс смотрелось не просто аскетично. Убого. Похоже, всю более-менее приличную мебель решили отправить в комнаты для гостей, которых обещало быть много. На небольшом потрескавшемся от времени столике стояла клетка – не такая красивая и просторная, как у нас, а обычная, канареечная. Сам Пиппино сидел рядом с большой клубничиной в лапках. Дальше разглядывать нам было некогда. Мы быстро юркнули под кровать и затаились.
– К сожалению, не могу предложить вам присесть, – проговорила Агнесс. – Стулья потребовались в столовой.
– Ничего, я человек неприхотливый, могу и на кровати, – проворковала будущая принцесса.
Мы услышали шорох шелков над головой и увидели парчовые туфельки. Деревянные башмаки остались, где и прежде. Агнесс продолжила стоять на месте. Но Ригону это не смутило. Она пересела ближе к столику и защебетала:
– Это вы вышивали? Мило… А ну, малыш, брысь отсюда… А в этой шкатулочке что? Ой, письма… Как интересно! Можно почитать?
– Простите, но это личное, – сухо ответила Агнесс.
– Личное? У верной служанки Святой Троицы? – весело изумилась нахалка. – А вы умеете удивлять, классная Агнесс. Вас ведь так называют девочки? Знаете, они вас обожают. Даже те, чьей классной вы не являетесь, считают вас классной. Я сегодня немного поболтала со своими будущими фрейлинами. Они искренне верят, что вы женский идеал… Даже ваши отношения с отцом Птольцусом их не смущают.
– С отцом Птольцусом? – голос Агнесс прозвучал глухо.
– Да не смущайтесь вы так, – хихикнула будущая принцесса. – Все вполне пристойно. Девочки думают, что у вас возвышенно-целомудренные отношения. Ой, да вы покраснели! Право слово, зря. Дело обычное. Не вы первые, не вы последние.
– Мы никогда себе не позволяли…
– Да ладно! Давайте проверим…
Мы услышали возмущенный вскрик Агнесс и шелест разворачиваемого письма.
– «Моя ненаглядная Агнесс, – голос у Ригоны волшебным образом изменился. В нем зазвучали придыхание и легкая шепелявость, свойственные отцу Птольцусу, – сегодня я проснулся от соловьиного пения. О чарующий златоголосый негодник! Он наполнил мое сердце нежным томлением и сладкой мукой. Он пел свою вечную песнь любви. Но что может быть более постоянным и более трепетным, чем мои чувства к тебе? Я вспомнил твои нежные губы, бархатистую кожу и…»
Вот всем мне тетя нравится, но ее смиренный характер, право слово, порою бесит. Давно пора уже вцепиться в волосы этой мерзавке. Ну и что, что будущая принцесса. Мы тоже не из последнего рода!
Горя праведным гневом, я чиркнула когтями о каменный пол, припала к полу и затрясла попой, готовясь к прыжку. Увы, Риан, сдержал мой порыв.
– Спокойно, Лира, – прорычал он, с трудом, но расслабляя наши мышцы. – Надо выяснить, что Ригона хочет от твоей тети.
– Пожалуйста, довольно, – взмолилась Агнесс. – Чего вы хотите?
– Сердце Демона. И ваши маленькие тайны останутся при вас, – моментально последовал ответ.
Напускная слащавость исчезла. В голосе Ригоны зазвучала сталь.
– Алмаз пропал несколько месяцев назад, – прошептала тетя. – Зима оказалась снежной, а весна дождливой. Крыша прохудилась, по стене пошли трещины, и алмаз в панно начал шататься. Я вызвала мастера, но когда он пришел, Сердца уже не было.
– Служанки? – предположила Ригона.
– Нет. Я просила сестру Пиру проверить каждую из них (у нашей Благочинной на любой непорядок особый нюх), но девушки оказались ни при чем.
– Тогда, может, твоя племянница? Она ведь помогала тебе вести бухгалтерию.
– Я?! – затрясло меня от возмущения.
– Тише, – приказал Риан. – Ты вне подозрения.
– Лира вне подозрения, – словно подслушав моего напарника, произнесла классная Агнесс. – Это кристально чистая девушка.
– Смотря для кого, моя ненаглядная Агнесс. Смотря для кого, – хохотнула будущая принцесса.
– Поясните, – холодно приказала Агнесс.
– Я тут полистала скуки ради бухгалтерский талмуд, который вы вели вместе со своей племянницей. Там я обнаружила очень интересную статью расходов. «Помощь нищим и страждущим» называется.
– И чем она вас заинтересовала? – напряженно спросила тетя.
– Тем, что адрес этих «нищих» всегда один. Я не поленилась уточнить: там находится родовой дом отца Птольцуса, а владеет им матрона Тортус с сынком приемным отроду десяти лет. Кстати, кем этот мальчуган приходится нашему доброму святому отцу? По возрасту – в сыновья годится. Да и вам тоже. Вам аккурат восемнадцатый годочек пошел, когда он на свет родился. В те времена с вами одна история, помнится, приключилась. Вы прямо из-под венца сбежали, графа Винуса, вашего жениха, перед всем светом опозорили, а через несколько месяцев пришли в монастырь да постриг приняли. Интересно, чего стоило вашему брату пристроить вас при Институте? Нет, молчите. Я сама догадаюсь. Сердца Демона. После вашей смерти оно ведь должно было перейти в дар настоятелю монастыря епископу Иеримейскому, верно? А семейству Савойских очень не хотелось терять такую ценную реликвию. Вот вы и решили организовать пропажу…
– Не буду спорить. Вы все равно будете думать так, как вам угодно, – устало заметила Агнесс. – Чего вы от меня хотите?
– Я же сказала – Сердце Демона. И если к завтрашнему вечеру я не получу его, все, что известно мне, станет достоянием общественности. Вы поняли меня, классная Агнесс?
Принцесса снова захихикала и вспорхнула с кровати.
– Классная Агнесс – очаровательное прозвище! Ну, что же, не буду вас больше отвлекать. Кстати, письма с собой забираю. Очень, знаете ли, люблю почитать перед сном всякую романтическую чушь.
И она выпорхнула из комнаты. А мы остались. Мало того, вылезли наружу и потерлись о ноги бедняжки. Но она не обратила на нас внимания. Тетя устало опустилась на кровать, сложила на столе руки и уронила на них голову. Пиппино тотчас занялся прической своей хозяйки, ловко вытаскивая из пучка шпильки. А мы забрались ей на коленки, и я запела утешительною песенку. Ну, просто я не знала, как еще ее утешить.
14. Под давлением обстоятельств
– Попалась!
А ведь мы даже не успели попробовать цыпленка! Анри подкрался к нам совершенно незаметно.
– Не повезло, – вздохнул Риан.
Я промолчала, пытаясь избавиться от вкусной ноши. Увы – когти отказывались слушать.
А ведь должны же были насторожиться! Лакомство лежало на скамейке во дворе. Там, где сгрудились экипажи, ржали лошади, бегали слуги. Мы долго следили за этим цыпленком. Ожидали, что кто-то вспомнит, придет и съест свой залежавшийся завтрак. Но солнышко поднималось все выше, никто не подходил, и тогда, испугавшись, что маленькое чудо может испортиться, мы схватили его и отправились искать тихое место.
Увы, это оказалось проблематично. В саду будущая принцесса заставила всех воспитанниц и преподавателей ловить бабочек. Ей пришла в голову оригинальная идея – встречать делегацию эльфов живым фейерверком. В самом здании тоже царила суматоха. Повсеместно носились слуги и служанки, красные, вспотевшие, с выпученными от ужаса глазами. И если в саду бесчинствовала Ригона, здесь правила бал благочинная Пира. Стоило только кому-то замешкаться, что-либо уронить, разбить, испортить – и она появлялась. Кричащая и размахивающая кулаками.
Библиотека стала для нас тихой гаванью. Мне всегда она нравилась, а сейчас после всего этого шума и гама захотелось даже всплакнуть от счастья. Покой и многовековая мудрость встретили нас тремя стройными рядами уходящих в сумрак стеллажей и шестью столами. Здесь пахло кожей, бумагой и пылью. Я обожала этот запах. Под него мне всегда хорошо думалось и сладко мечталось.
Мы забрались под тот стол, где я раньше любила сидеть с каким-нибудь фолиантом, некоторое время с любовью обнюхивали цыпленка и вели неспешный спор – с чего начать. Подобно истинному гурману, смакуя приближение прекрасного мига истинного наслаждения.
И вот на тебе!
Мы мрачно взглянули на ухмыляющегося Анри.
– Все-таки я молодец, что навесил на мясо магический маячок. Как чувствовал, что ты клюнешь на приманку, – радовался Анри, как ребенок.
Причем жестокий ребенок. Нет, чтобы отпустить нас и дать возможность нормально пообедать. Так нет же. Надо вертеть нас, крутить, разглядывать как зверя диковинного.
– Как тебе все-таки из клетки удалось удрать? – задумчиво вопросил Анри.
– Хочешь поговорить об этом? – саркастически хмыкнул Риан.
Но, разумеется, из нас не вырвалось ни слова.
Звук закрывающейся двери отвлек наглого типчика от нас. Вошедшая в библиотеку воспитанница откинула капюшон. Я обрадовалась – это была Нора. Она подошла ближе и укоризненно взглянула на Анри.
– Прекрати издеваться над кошкой. Таюшка может подавиться.
– Значит, одной воровкой на свете меньше будет, – хмыкнул этот наглый типчик.
Мы выдавили из себя самое жалобное на свете мяуканье, и оно сработало.
– Как тебе не стыдно обзывать это милейшей создание воровкой! Немедленно отпусти ее! – возмутилась Нора.
– Это она милейшее создание? Она?! Не выдумывай, – непреклонным тоном отрезал наглый типчик. – Сама говорила, за грехи надо платить. Вот и пусть платит.
– Я про людей говорила. Не про кошек. К тому же Таюшка просто хотела кушать!
– Мяу, – печально согласились мы.
– Это ты виноват, что кошка вынуждена воровать. Подарил Таюшку змеюге Ригоне, а она ее не кормит.
Подруга попыталась отобрать нас, но Анри ловко уклонился.
– Ей приносили еды, но она отказалась, – возразил он.
– Значит, не понравилось, что принесли.
– Я не собираюсь подстраиваться под вкусы кошки! Или она ест то, что ей дают, или принцесса заведет себе новую игрушку. Не такую привередливую.
– Вот в этом ты весь, Анри. Тебе плевать на других! Ты считаешь, что все должны жить по твоим правилам и плясать под твою дудку.
Страсти накалялись. Наглого типчика нам видно не было, но вот Нора обозревалась неплохо. По блеску глаз и нервно подрагивающей верхней губе я видела, как быстро подруга приближается к полной потере контроля над собой. Еще немного, и ее клыки заострятся. Вот тогда всем нам мало не покажется!
– Чем моя дудка хуже хора служителей Святой Троицы? – продолжал все сильнее распалять ее Анри. – Ты одержима идеей стать монашкой. А знаешь, каково это – лишиться всех радостей жизни? Посмотри на свою классную Агнесс – ей тридцать лет, а выглядит она на все пятьдесят. Ты этого хочешь? Разменять свою молодость на поклонение богам, которых в глаза не видела?
– Святотатец!
– Дура!
– Ребят, а давайте вы нас отпустите, и продолжите выяснять отношения, – предложил Риан.
Разумеется, ему не ответили. Нора тоненько всхлипнула, сжала кулаки и бросилась на нас. Ну, а мы от нее.
Нас раскачивало из стороны в сторону, пока наглый типчик петлял между столами и стеллажами. Он смеялся, убегая от моей подруги, а она рычала. А потом они уже носились как угорелые молча, берегли силы, а перед нами мелькали книги, столы, книги… Длилось это довольно долго, пока Анри резко не затормозил и не развернулся.
Наши глаза расширились от ужаса. На нас летела фурия: черные очи сверкают, клыки оскалены, волосы выбились из прически, плащ распахнулся, юбка задралась, грудь вздымается и опадает…
– Мамочки, – прошептала я и зажмурилась.
В самый последний момент мы взметнулись вверх и, описав полукруг, ударились о спину Норы, в то время как моя подружка оказалась крепко прижатой к Анри.
– Отпусти немедленно!
– Поцелуешь – отпущу! – прошептал этот нахал.
Она притихла, рука Анри разжалась, и мы шмякнулись на пол.
На некоторое время о нас забыли. Чему Риан несказанно обрадовался. А вот я сильно расстроилась по причине такой слабохарактерности подруги. Она самозабвенно целовалась с наглым типчиком, забыв про девичий стыд. У меня даже аппетит пропал. Зато он не пропал у Риана. Напарник принял управление кошечкой на себя и с аппетитом уминал не только мясо, но и кости. Да так, что за ушами трещало! Вот только этот треск не заглушал неприличную возню.
– Ну, вот и помирились, – негромко засмеялся Анри, прервав поцелуй.
– Неправда, я не… – попыталась возразить Нора.
И новый поцелуй.
Да что же это такое! Я захотела вмешаться, заставить подругу одуматься, но Риан не позволил.
– Как ты собираешься это сделать? – скептически поинтересовался он. – Бросишься царапаться и кусаться? Нас и так уже «мелкой бестией» называют. А с твоими благородными порывами мы рискуем упасть в глазах Анри до «мелкой пакостницы».
– Ну и подумаешь, – прорычала я, пытаясь взять управление кошкой на себя.
– Вот именно, я думаю. В отличие от себя. «Мелкая пакостница» – это все, конец кошачьей карьеры…
– Ты про что? – от удивления я перестала бунтовать.
– А про то, что «мелкие пакостники» долго у хозяев не живут. Их или дарят злейшим друзьям, или усыпляют, или разбивают голову о ближайший столб. Я не уверен, что Анри выберет первый или второй вариант, а выходить из кошачьего образа раньше времени в мои планы не входит. Ясно?
– Яснее некуда, – буркнула я.
Анри посадил Нору на стол, не прекращая поцелуев. Если бы дверь была открыта, мы бы, разумеется, дали деру. К сожалению, все, что мы могли – это повернуться к парочке спиной. Риан даже пытался чавкать погромче, но это плохо помогало.
– Анри, прекрати! Это нехорошо…
Пауза. Сопение. Чмокающие звуки. Хруст расколотой берцовой косточки…
– Тебе разве плохо?
Новая пауза. Чуть слышный стон. Проваренная косточка по краям разгрызается легко, превращаясь в костную муку, а вот к сердцевине становится слишком твердой…
– Я не… Ох, Анри, перестань…
Пауза. Судорожный вздох. Новый поцелуй. Бросать объедки в храме науки невежливо. Мы наклоняем голову, чтобы справиться с непокорной костью.
– Скажи, что поедешь со мной.
– Я не хочу быть фрейлиной. К тому же я не нравлюсь будущей принцессе. Я вижу это. Не понимаю, зачем она меня взяла.
– Потому что ты лучшая… А еще потому, что я не хочу расставаться с тобой…
Пауза. И новые будоражащие воображение звуки. Мы задумчиво посмотрели на позвоночный остов. Выглядел он очень даже аппетитно. Даже невзирая на уже туго набитый желудок. Никогда не думала, что кошкам нравятся кости. Впрочем, нормальным кошкам и конфеты не нравятся. Мы понюхали, вздохнули… Новый стон Норы заставил нас поспешно сомкнуть зубы на позвонках.
– Уже поздно что-то менять. Я отказалась от примерки. У меня нет платья.
– Есть. Я подробно описал портным фасон и размеры. Увидишь, в нем ты затмишь всех. И хвостику твоему будет гораздо удобнее под широкими юбками.
– Прекрати! – взвилась подруга. – Никуда я не поеду!
Негромкий смех, новые поцелуи. И кости кончились! Что делать?!
Агнесс! Надо заманить сюда Агнесс!
Мысль оказалось настолько простой, что просто удивительно, как она не пришла мне в голову раньше. Тетя пристыдит подругу, но при этом не выдаст ее. Вот оно, решение! Я подбежала к дверям библиотеки и истошно заорала.
– Что с ней? Тая, Таюшка, что случилось? Тебе плохо?
Нора подбежала к нам, попыталась взять на руки, но мы уклонились и заорали еще отчаяние.
– Пусть прогуляется. Я теперь знаю, как ее ловить.
Анри приоткрыл нам дверь и тотчас же плотно закрыл ее снова.
Увы, в этот день нам решительно не везло. За дверью нас ожидал неприятный сюрприз в виде отпрянувшей Мионы. Она держала на поводке Гайшу и явно пыталась подслушивать. На мгновение мы застыли.
Сестру было не узнать: розовое платье подчеркивало нежный цвет кожи; от широких юбок на обручах тонкая талия казалась еще тоньше; область декольте и рукава-фонарики оторочены тончайшими кружевами; пирамидальную прическу обвивали нити крупного речного жемчуга. Такса полностью соответствовала хозяйке. На ее плоской голове с помощью ажурной тесемки крепилась шляпа, а длинное тельце укрывала жилетка, сшитая из того же материала, что платье сестры.
Миона гаденько улыбнулась нам, быстро огляделась по сторонам, а потом наклонилась и спустила таксу с поводка:
– Фас!
Гайша радостно взвизгнула и рванула на нас, а мы на нее. Точнее, это сделал Риан, коротко рявкнув мне: «А ну, брысь в пятки!»
Уже в полете я отметила разгорающееся смятение в глазах таксы. Маленький мозг отказывался воспринимать происходящее: жертва не убегала, а вопреки своей природе нападала. И когда Риан вонзился в собачью морду когтями и зубами – отвагу сменили паника и страх. Гайша завизжала и закрутилась волчком, пытаясь нас сбросить. Краем глаза я заметила движение сбоку.
– Нога! – закричала я, предупреждая.
Риан заставил нас отпрыгнуть, и тельце визжащей Гайши отправилось в полет. А мы сами нырнули под юбку и впились в пытавшую пнуть нас ногу. Миона заорала.
Крики и шум не могли не привлечь внимания нашей влюбленной парочки.
– Что случилось? – вопросила лже-я, распахивая дверь библиотеки.
– Снимите! Снимите это немедленно! – выла Миона, скача и брыкая ногами как свихнувшаяся коза.
– Чего снять?
– Кошку! Она напала на меня!
Рядом истошно вторила ей такса.
Увы, сбросить нас, не задрав пышную юбку, самостоятельно никак не получалось, но и мы, вцепившись в заднюю часть бедра, боялись спрыгнуть. Ведь внизу нас поджидала осатаневшая от злости Гайша.
– Тая? – удивилась Нора. – Где она? Я не вижу ее.
– Здесь!
Миона запуталась, пытаясь добраться до нас. Наконец шелка приподняли, а собаку притянули за поводок. Мы слетели на пол и припустили со всех ног. Да так быстро, что ветер зашумел в ушах.
Через несколько минут мы уже скреблись в дверь нового жилья классной Агнесс.
– Нельзя так бегать на сытый желудок, – пропыхтел Риан.
Я согласно промолчала, пытаясь хоть что-то разглядеть за красным туманом и мелькающими перед глазами звездочками.
Нам никто не открывал, но когда мы торкнулись посильнее, дверь пришла в движение, пуская нас внутрь. Увиденное заставило нас остолбенеть.
Моя тетя стояла на столе, приподнявшись на цыпочки, и пыталась дотянуться до крюка в потолке. Такие крючья были в каждой келье. Туда мы по осени вешали красивые гирлянды из рябины, шиповника и сушеных трав, чтобы потом скрашивать зимние вечера ароматным отваром. Но сейчас тетя Агнесс занималась не заготовками: она накидывала веревку. Запертая в клетке обезьянка сильно возмущалась. Она трясла прутья и верещала, требуя освободить ее. При виде нас Пиппино сморщился и усилил попытки вырваться из заточения.
– Что она делает? – потрясенно спросила я.
Петля вошла в крюк, и тетя потянула веревку вниз, затягивая узел.
– Вешается, – лаконично ответил Риан.
И мы бросились назад к библиотеке.
Никогда я так сильно не боялась. Мысль огненным молотком стучала в голове: «Только бы успеть. Только бы успеть!» А перед глазами стояли яркие до тошноты картинки: вот тетя набрасывает веревку на шею, поправляет свою безупречную прическу, смотрит вниз и…
Я зажмурила наши глаза, и мы влетели во что-то мягкое.
– Тая? Ты все никак не угомонишься?
Нежные руки подняли нас и прижали к груди. Я жалобно замяукала. Ох, если бы мы могли говорить! Если бы Нора могла нас понять!
– Она какая-то странная. Отпусти ее, – вдруг потребовал Анри.
Я взглянула на него с благодарностью. Видит Святая Троица, если Анри поможет спасти тети, я ради него в лепешку расшибусь.
И словно вняв моему обещанию, Анри схватил Нору за руку, и они поспешили за нами следом.
Спустя несколько минут мы сидели у изголовья кровати и с замершим сердцем следили, как Анри делает тете искусственное дыхание. Некоторое время ничего не происходило, а потом Агнесс захрипела, закашляла и открыла глаза.
Я только сейчас заметила, как бьется наше сердце, готовое вырваться из груди, а тошнота подкатывает к горлу. Мы устало вытянулись на полу и высунули язык, пытаясь хоть немного остудить пылающий внутри пожар. А еще нам очень хотелось пить.
– Леди, что случилось? – спросил Анри.
Спросил своим голосом. Вся напускная женственность улетучилась как дым. Перед нами сидел молодой мужчина. Даже женский наряд не позволял в этом усомниться. Вся дурашливость, все женское кокетство сползло с него как змеиная шкура во время линьки.
Агнесс некоторое время смотрела на него, а потом ее лицо исказилось, и она захныкала. Тоненько, жалобно, по-детски:
– Она злая. Она отобрала у меня мятный пряник.
– Какой пряник? – прошептала потрясенная Нора.
Ей никто не ответил.
Тете продолжала лепетать чушь, умоляюще глядя на Анри полными слез глазами:
– Она сказала, что только откусит, а сама взяла и убежала.
– Успокойся, Агнесс, – Анри достал платок, осторожно вытер тете слезы, а потом положил ладонь ей на лоб. – Ты получишь новый пряник. А сейчас давай спать, моя хорошая.
Он по-отечески поцеловал тетю в лоб. Та доверчиво улыбнулась, сомкнула веки и, судорожно вздохнув, уснула.
– Плохо дело, – пробормотал Анри, поднимаясь с кровати.
– Почему она сделала это? – в ужасе спросила Нора. – Как она могла! Агнесс была для меня Святой. Да что для меня! Мы все готовы были молиться на нее! А тут такой грех, такой грех…
– Ее нельзя судить, – покачал головой Анри. – Что-то расстроило ее. Так расстроило, что у нее помрачился рассудок.
– Сошла с ума, – прошептала подруга.
Я разделяла ее потрясение. Так Контролер наказывал людей лишь за самые страшные грехи. И, разумеется, таким грешникам нет места в святой обители. Мать Мионы тоже вряд ли согласиться терпеть присутствие классной Агнесс в нашем доме. Они всегда плохо ладили, и не было повода думать, что несчастье, приключившееся с тетей, что-то изменит. Скорее, наоборот.
– Вот что, – решительно заявила Нора, – ты уговаривал меня поехать с собой. Я согласна, но с одним условием…
– Дай догадаюсь, – невесело ухмыльнулся Анри. – Агнесс должна поехать с нами.
– Да, – твердо сказала Нора. – Она будет жить со мною. И Тая тоже. И никаких больше клеток. Я считаю это преступлением перед Лирой.
– Перед Лирой? – вскинул бровь Анри.
– Знаю, что тебе это кажется смешным. И все-таки я верю, что в Таю вселился дух моей подруги. Мне так легче, понимаешь? И каждый раз, когда вижу Таю, думаю о Лире, – тихо призналась подруга. – Вот и сейчас… Лира всегда любила тетю, поэтому и спасла ее.
– Похоже, твоя подружка была та еще штучка, – покачал головой Анри.
– Ты обещаешь?
Парень притянул мою подругу к себе:
Читать бесплатно другие книги:
