Без единого свидетеля Джордж Элизабет
– Именно. Так что прошу вас позволить мне взглянуть на тело. Позвольте мне дать вам несколько подсказок. Суперинтендант, у психопата потребность убивать не угасает, а становится только сильнее. Она растет с каждым разом. Но каждый раз для достижения удовлетворения ему требуется все больше и больше тех ощущений, которые он получает посредством совершения преступления. Поймите меня, прошу. Мы говорим о страшной угрозе – молодым мужчинам, подросткам, детям… мы даже не знаем точно кому, так, бога ради, примите мою помощь.
Линли наблюдал за Робсоном в зеркало заднего вида, а Хейверс – развернувшись на сиденье лицом к психологу. Тот выглядел так, будто страстная речь обессилила его, и, закончив говорить, он отвернулся от собеседников и уставился в окно.
– А какова ваша история, доктор Робсон? – спросил Линли.
Робсон смотрел влево, на живую изгородь, с которой на асфальт стекали потоки воды и собирались в лужи.
– Простите, – произнес он. – Не могу сдержаться, когда с детьми делают такое. Во имя любви. Или игры. Или наказания. Чего угодно.
Он замолчал. Только тихое шуршание «дворников» по лобовому стеклу и урчание двигателя «бентли» нарушали тишину. Наконец Робсон продолжил:
– В моем случае это был дядя по материнской линии. Он называл это борьбой. Только это была не борьба. Потому что шутливая борьба редко возникает между взрослым и ребенком по инициативе взрослого. Но конечно, ребенок не может этого понимать.
– Сочувствую, – сказал Линли. Он тоже развернулся на сиденье и посмотрел на психолога. – Но не делает ли это вас менее объективным в вашей оценке?
– Нет. Поверьте, это делает меня человеком, который лучше других знает, чего можно ожидать, – ответил Робсон. – Поэтому позвольте мне взглянуть на тело. Я поделюсь с вами своим мнением. Решение о дальнейших действиях принимать будете только вы.
– Боюсь, это невозможно.
– Господи, да…
– Тело уже увезли, доктор Робсон, – перебил негодующее восклицание психолога Линли. – А то, на что можно посмотреть, – это лишь упавшее дерево и яма на месте вырванных корней.
Робсон откинулся на сиденье. Он посмотрел на улицу, где в тот момент проехала карета «скорой помощи» – ее только что выпустили из-за полицейского заграждения. Она выехала на Вуд-лейн без сирены и маячка. Один из констеблей вышел на проезжую часть и остановил движение (уже и без того замедлившееся из-за любопытства водителей и пассажиров), чтобы выезду «скорой помощи» никто не препятствовал. Машина двигалась неторопливо – не было никакой необходимости торопиться, ее груз не нуждался в срочной доставке в больницу. Это дало фоторепортерам возможность запечатлеть карету для своих изданий. Возможно, именно при виде вспышек их камер Робсону в голову пришла новая идея:
– Ну хотя бы на фотографии мне дадут взглянуть?
Линли задумался. Полицейский фотограф закончил работу уже к тому времени, когда они с Хейверс прибыли на место, а место обнаружения тела, округу, само тело и деятельность вокруг него записали на видеокамеру. Микроавтобус с криминалистами находился не так уж далеко от того места, где стоял «бентли». Несомненно, в микроавтобусе уже готовы снимки, с которыми мог бы ознакомиться Робсон.
Какой от этого может быть вред, если психолог посмотрит на то, что у них есть: видеозапись, цифровые фотографии или другие материалы, собранные на данный момент криминалистами отдела убийств? Это можно будет рассматривать и как компромисс между тем, чего хотел Хильер, и тем, что Линли не собирался позволять помощнику комиссара.
С другой стороны, приезд психолога не был оправданным. Для работы над телом и для сбора улик его присутствия не требовалось, и он оказался здесь прежде всего из-за вмешательства Хильера и его желания скормить прессе что-нибудь позитивное. Если сейчас Линли уступит Хильеру, то в следующий раз тот пришлет экстрасенса. А потом кого? Гадалку по кофейной гуще? Или по внутренностям ягненка? Этого нельзя допустить. Кто-то должен взять в руки контроль над ситуацией, и для этого настал самый подходящий момент.
– Извините, доктор Робсон, – произнес Линли.
Взгляд Робсона потух.
– Это ваше последнее слово? – спросил он.
– Да.
– Вы уверены, что поступаете верно?
– Я ни в чем не могу быть уверенным.
– И это самое трудное, не так ли?
Робсон вышел из машины и направился обратно к заграждению. На своем пути он миновал инспектора Уиддисона, но не сделал попытки заговорить с ним. Зато Уиддисон, как только увидел «бентли» с сотрудниками Скотленд-Ярда, поднял руку, что Линли истолковал как просьбу не уезжать. Он опустил окно, и Уиддисон бегом приблизился к автомобилю.
– Нам сейчас позвонили из участка на Хорнси-роуд, – сообщил Уиддисон, пригнувшись к открытому окну. – Туда вчера вечером поступило заявление об исчезновении подростка, от его родителей. Описание в целом соответствует нашей жертве.
– Мы займемся этим, – сказал Линли, и Хейверс вывалила на пол содержимое своей бездонной сумки в попытке найти блокнот, чтобы записать туда адрес.
Свежая информация привела их в район Аппер-Холлоуэй, в небольшой жилой квартал недалеко от Джанкшн-роуд. Там, за похоронным бюро и местным супермаркетом, они нашли извилистую полоску асфальта, названную Бовингдон-клоуз, – цель их поездки. Это была пешеходная зона, поэтому «бентли» пришлось оставить на Харгрейв-роуд. Бородатый бродяга с гитарой в одной руке и мокрым спальником в другой предложил Линли постеречь машину за стоимость одной пинты. Или бутылки вина, если будет на то желание господина и если он сочтет работу хорошо выполненной. А со здешним хулиганьем надо быть внимательным, особенно с «такой прекрасной машиной, как ваша, сэр». Бродяга вместо плаща кутался в большой зеленый мешок для мусора и говорил как персонаж из костюмированной драмы или как человек, который в юности слишком увлекался историческими спектаклями канала Би-би-си.
– Здесь полно эмигрантов, – поведал он Линли и Хейверс. – Ничего нельзя оставить без присмотра, все приберут, сэр.
Он поднес руку к голове, как будто хотел почтительно снять головной убор. Каждый раз, когда он открывал рот, воздух становился тяжелым от запаха гнилых зубов.
Линли сказал мужчине, что будет признателен, если тот присмотрит за машиной. Бродяга тут же уселся на ступени ближайшего дома и, не обращая внимания на дождь, стал перебирать три струны своей гитары. По тротуару прошли нескольких чернокожих подростков с рюкзаками на спинах, и бродяга бдительно проводил их взглядом.
Линли и Хейверс оставили бродягу караулить, а сами направились на Бовингдон-клоуз. Туда они попали через похожий на туннель проем в кирпичной стене, являющейся частью жилого комплекса. Они искали дом номер тридцать и нашли его неподалеку от зоны отдыха, то есть треугольного газончика с розовыми кустами в каждом углу и скамейками вдоль каждой стороны. За исключением четырех саженцев, боровшихся за жизнь на этом газоне, в Бовингдон-клоуз деревьев не было, а дома, которые не выходили окнами на крошечную зеленую зону, смотрели друг на друга поверх полоски асфальта не более пятнадцати футов шириной. Летом, когда окна приходилось держать открытыми, все жители улочки поневоле знали, что делается в домах соседей.
Каждому дому был выделен клочок земли у парадного входа, и наиболее оптимистичные из домовладельцев расценивали эти клочки как садики. Перед домом номер тридцать на таком участке росла только пожухлая трава, валялся детский велосипед да стоял зеленый пластмассовый стул. Под стулом белел воланчик для игры в бадминтон, но выглядел он так, будто его долго жевала собака. Около входной двери стояли прислоненные к стене две ракетки, обе – почти без единой целой струны.
Когда Линли позвонил, дверь открыл миниатюрный мужчина. Он даже был ниже Хейверс, но очень крепкий физически. Судя по его виду, он занимался тяжелой атлетикой, пытаясь, как это часто бывает, компенсировать недостаток роста силой. С красными глазами и небритый, он переводил взгляд с полицейских на асфальт за их спиной, словно ожидал увидеть еще кого-то.
– Копы, – сказал он, и прозвучало это как ответ на вопрос, который никто не задавал.
– Да, мы из полиции.
Линли представил себя и Хейверс и ждал, когда мужчина (про которого они знали только, что его зовут Бентон) пригласит их войти в дом. За спиной Бентона Линли видел дверь в полутемную гостиную и фигуры людей, сидящих там. Жалобный детский голосок спросил, почему нельзя раздвинуть занавески и почему нельзя поиграть, и в ответ женский голос велел сидеть тихо.
Бентон крикнул тем, кто был гостиной:
– Ну-ка успокоились там! – Затем обратился к Линли: – Почему вы не в форме?
Линли проинформировал, что они не относятся к местному участку, они работают в другом подразделении, а именно в Скотленд-Ярде.
– Можно нам войти? – спросил он. – Это вы заявляли об исчезновении сына?
– С вечера его нет.
Бентон облизнул сухие, потрескавшиеся губы.
Он отшагнул от двери и провел их в гостиную через коридор не более дюжины футов длиной. Там в полутьме на стульях, диване, пуфике и на полу сидели люди: два маленьких мальчика, две девочки постарше и женщина. Ее зовут Бев Бентон, сказала она. А ее мужа – Макс. А это их дети. Девочки Шерри и Бренда, мальчики Рори и Стиви. А Дейви вот пропал.
Все Бентоны, обратил внимание Линли, были необыкновенно малы. В той или иной степени все они напоминали мальчика, найденного мертвым в Куинс-вуде.
Мальчики должны были сейчас быть в школе, а девочки – работать в рыбных лавках на рынке Камден-Лок, продолжала говорить Бев. А она сама вместе с Максом должна была обслуживать покупателей – они торгуют рыбой с фургона, у них арендовано место на Чапел-стрит. Но ни один из них не выйдет из этого дома, пока они не получат новостей о Дейви.
– С ним что-то случилось, – сказал Макс Бентон. – Иначе к нам прислали бы обычных констеблей в форме. Мы не тупые, можем догадаться. Так в чем дело?
– Наверное, нам лучше будет поговорить без детей, – предложил Линли.
– О боже! – выдохнула Бев Бентон.
– Нечего нюни распускать! – рявкнул на нее Макс. И после сказал Линли: – Они останутся. Если из того, что они здесь услышат, может быть извлечен полезный урок, то я, богом клянусь, хочу, чтобы они его получили.
– Мистер Бентон…
– Никаких «мистеров Бентонов»! – оборвал Бентон суперинтенданта. – Говорите по делу.
Линли не собирался идти на поводу у властного Бентона.
– Нет ли у вас фотографии вашего сына? – спросил он.
На этот вопрос ответила Бев Бентон:
– Шерри, ласточка, принеси фотографию Дейви с холодильника.
Одна из двух девочек – блондинка, как и труп в лесу, и такая же белокожая, тонкокостная, с мелкими чертами лица – быстро вышла из гостиной и так же быстро вернулась. Глядя куда-то на ботинки Линли, она отдала ему карточку и затем уселась на пуфик, который делила с сестрой. Линли опустил взгляд на фотографию. На ней растянул губы в дерзкой улыбке мальчишка со светлыми волосами, приглаженными в прическу при помощи геля. Его нос был сбрызнут веснушками, а на шее поверх школьного костюма висела пара наушников.
– В последнюю минуту надел их, – прокомментировала Бев Бентон наличие наушников, которые вряд ли были частью школьной формы мальчика. – Так любит музыку. Особенно рэп. Знаете, который играют эти чернокожие из Америки, со странными именами?
Мальчик на фотографии был похож на того, чье тело нашли этим утром под деревом, но окончательным ответом будет только опознание, произведенное родителями. Невзирая на желание Макса Бентона преподать детям некий урок, Линли не собирался выступать в роли учителя.
– Когда вы в последний раз видели Дейви? – спросил он.
– Вчера утром. – Это ответил Макс. – Он ушел в школу, как обычно.
– Но потом почему-то не вернулся домой, – добавила Бев Бентон. – Хотя была его очередь присмотреть за Рори и Стивом.
– Я сходил в местную секцию таэквондо – проверить, не там ли он, – сообщил Макс. – В прошлый раз, когда он сбежал, не выполнив своих обязанностей, он утверждал, что там был.
– Утверждал? – переспросила Барбара Хейверс.
Она оставалась у входа в гостиную, где записывала ход беседы в новый блокнот.
– Однажды он должен был прийти в нашу автолавку на рынок Чапел, – объяснила Бев. – Чтобы помочь отцу. Но он не пришел, а потом сказал, что пошел посмотреть на тренировку таэквондо, увлекся и забыл о времени. Среди его знакомых есть один мальчик, с которым у него возникли неприятности…
– Энди Криклуорт, – вставил Макс. – Этот гаденыш достает Дейви, хочет занять его место в группе, которую организовал Дейви.
– Только не подумайте, это не банда какая-нибудь, – торопливо добавила Бев. – Просто мальчики вместе собираются. Они все давно дружат.
– А этот Криклуорт – новенький. Когда Дейви сказал, что хочет пойти посмотреть на таэквондо, я подумал…
Макс стоял, но вдруг подошел к дивану, где сидела его жена; он практически упал на диван и сжал лицо руками. Младшие дети, испугавшись столь очевидного расстройства папы, подбежали к сестре; та обняла их за плечи и успокаивала. Макс взял в себя в руки.
– Да, так в той секции мне сказали, что не знают никакого Дейви, – продолжил он. – И никогда не слышали о нем. Никогда не видели. Тогда я позвонил в школу, вдруг он прогуливает, а нам ничего не говорит; но нет, там мне сказали, что он ходит на занятия каждый день. Сегодня первый день, который он пропустил. За целый год.
– У него раньше были проблемы с полицией? – спросила Хейверс. – Когда-нибудь магистрат интересовался им? Не предписывал ему посещения занятий в группах для трудных подростков?
– Наш Дейви не трудный подросток, – сказала Бев Бентон. – Он никогда не пропускает уроки. И отлично успевает по всем предметам, вот так.
– Только он не любит, когда об этом говорят, мама, – проговорила еле слышно Шерри, словно мать этими словами выдала доверенную ей тайну.
– Он должен быть сильным, – добавил Макс. – А сильные парни не очень-то переживают из-за оценок.
– Вот Дейви и играл эту роль, – объяснила Бев, – но на самом деле он такой.
– Значит, полиция к нему претензий не имела? И в социальной службе к нему не присматривались?
– Что вы такое говорите? Макс…
Бев повернулась к мужу, словно ища у него разъяснений.
Линли не дал ей договорить, продолжая задавать вопросы:
– Вы звонили его друзьям? Тем мальчикам, о которых вы говорите?
– Никто не видел его, – ответила Бев печально.
– А тот, другой мальчик? Энди Криклуорт?
Никто в семье никогда его не видел. И никто не знал, где его искать.
– А ваш Дейви, случаем, не придумал его? – спросила Хейверс, подняв голову от блокнота. – Может, таким образом он прикрывал какие-то свои дела?
Ответом на это стало молчание. То ли никто в семье не знал, что сказать, то ли никто не хотел говорить. Любопытно, думал Линли, отметив, что Бев Бентон поглядывает на мужа. Эти расспросы ей явно неприятны. Линли терпеливо ждал; наконец тишину нарушил глава семьи.
– Хулиганы не задирали его, вот что я вам скажу. Они знали, что Дейви даст отпор, если они затеют ссору. Он был невысокий и…
Макс Бентон вдруг понял, что упомянул сына в прошедшем времени, и, потрясенный, замолчал. Его мысль закончила его дочь Шерри.
– Хорошенький, – сказала он. – Наш Дейви необыкновенно хорошенький.
Они все хорошенькие, думал Линли. Хорошенькие и миниатюрные, как фарфоровые куклы. Мальчикам это качество наверняка приходится как-то компенсировать. Например, яростно сражаться, если кто-то попробует их обидеть. Например, получать синяки и сопротивляться, если кто-то захочет придушить их, зарезать и выбросить в заброшенном парке.
– Вы не покажете нам комнату сына, мистер Бентон? – попросил Линли.
– Зачем?
– Возможно, там мы найдем какую-то подсказку, куда он делся, – ответила Хейверс. – Иногда дети не все рассказывают родителям. Если у него есть приятель, о котором вы ничего не знаете…
Макс переглянулся с женой. Впервые за все время беседы с полицейскими он не выглядел как безусловный глава семьи. Бев кивнула ему, и Макс сказал, чтобы Линли и Хейверс следовали за ним.
Он провел их на второй этаж, где на квадратную лестничную площадку выходило три спальни. В одной из них у противоположных стен стояли две двухэтажные кровати, разделенные комодом. Над одной из верхних коек на стене была укреплена полка с коллекцией компакт-дисков и аккуратной стопкой бейсболок. Нижнюю кровать здесь убрали, и вместо нее было устроено что-то вроде берлоги. Часть ее была отдана под одежду: мешковатые брюки, кроссовки, джемперы и футболки с фотографиями американских рэпперов, о которых говорила Бев Бентон. Другая часть состояла из металлических стеллажей, на которых выстроились дешевые книжки – в основном фантастика, как выяснилось при ближайшем рассмотрении. В глубине «берлоги» стояла тумбочка. Все это, поведал полиции Макс Бентон, принадлежит Дейви.
Линли и Хейверс нырнули в мальчишечье логово, в разные углы, а тем временем Мак произнес – не властно, как раньше, а в отчаянии и со страхом:
– Вы должны рассказать мне. Вы бы не пришли, если б все было в порядке. Конечно, я понимаю, вы не хотели говорить при жене и детворе. Но теперь… К нам прислали бы констеблей, а не вас.
Линли проверял карманы первой пары брюк, когда Макс заговорил, но, услышав просьбу отца, вышел на середину комнату, оставив Хейверс в одиночку осматривать вещи мальчика.
– Вы правы, – сказал он. – Найдено тело подростка, мистер Бентон. Сегодня утром, в Куинс-вуде, в районе станции метро «Хайгейт».
Макс Бентон пошатнулся, но отмахнулся от Линли, когда тот протянул руку, чтобы поддержать его и отвести к нижней кровати в другой половине комнаты.
– Дейви? – спросил Макс.
– Мы хотели попросить вас взглянуть на тело. Это единственный способ исключить ошибку. Мне очень жаль.
Макс снова повторил короткий вопрос:
– Дейви?
– Мистер Бентон, возможно, это не он.
– Но вы думаете… А иначе зачем бы вам приезжать сюда, смотреть его вещи?
– Сэр… – раздался из «берлоги» голос Хейверс.
Линли обернулся и увидел, что она показывает ему какой-то предмет: на первый взгляд, наручники, только не совсем обычные. Они были сделаны не из металла, разглядел Линли, а из плотного пластика и в тусклом свете лампочки под верхней койкой светились.
– Это может быть… – начала Хейверс.
Но ее перебил Макс Бентон.
– Я же велел ему вернуть эти штуки, – резко произнес он. – И он сказал, что вернул. Даже поклялся мне, потому что не хотел, чтобы я сходил вместе с ним и проверил, отдал он их или нет.
– Кому отдал? – спросила Хейверс.
– Он заполучил их где-то в Стейблз-маркете. Это на Камден-Лок. Он сказал мне, что это подарок продавца, но какой продавец станет раздавать подарки мелюзге, которая толчется вокруг его товара? Ну, я и понял, что он стащил их, и велел вернуть туда, где взял, причем немедленно. А маленький хитрец, должно быть, припрятал их здесь.
– Что это за продавец, Дейви вам не говорил? – спросил Линли.
– Сказал, что это продавец фокусов. Не знаю, как его зовут. Дейви не говорил, а я не спрашивал. Просто сказал, чтобы вернул наручники обратно и раз и навсегда прекратил брать то, что ему не принадлежит.
– Продавец фокусов? – повторила Барбара Хейверс. – Вы уверены в этом, мистер Бентон?
– Так он сказал.
Тогда Хейверс вышла из «берлоги» Дейви.
– Можно вас на пару слов? – сказала она Линли и зашагала из спальни на площадку, не дожидаясь ответа.
Когда Линли присоединился к ней на лестничной площадке, она заговорила негромко, но быстро:
– Черт возьми! Возможно, я ошибаюсь. Возможно, принимаю желаемое за действительное. Называйте это как хотите.
– Хейверс, сейчас не лучший момент, чтобы обсуждать ваши видения, – сказал Линли.
– Подождите. Я все время грешила на «Колосс». А про фокусы и не вспоминала. А какой мальчишка от пятнадцати и младше не любит фокусы? Нет. Сэр. Подождите… – заторопилась она, видя, что Линли не намерен более выслушивать ее монолог, поток сознания по сути своей. – «Облако Венди» находится на рынке Камден-Лок, а это совсем рядом со Стейблз-маркетом. Так вот, сама Венди вечно под кайфом, поэтому не помнит, кто и что у нее покупает и покупает ли вообще. Но в прошлом у нее была амбра – мы это знаем точно, – и когда я закончила разговаривать с ней и шла обратно к машине, то увидела того парня возле Стейблз…
– Какого парня?
– Он разгружал коробки. И относил их в свой киоск с фокусами или чем-то вроде того, и сам он фокусник. Так он мне сказал.
Вряд ли на одном и том же рынке будет два киоска с фокусами, правда? И слушайте дальше, сэр. У него фургон.
– Красный?
– Фиолетовый. Но в свете фонаря в три часа ночи… Допустим, вы стоите у окна. Краем глаза замечаете фургон. Вы даже не думаете о нем, потому что, господи, это же огромный город, с чего бы вам обращать особое внимание на какой-то фургон, пусть он и едет по улице в три часа ночи?
– А надпись на его фургоне?
– Есть. Реклама его фокусов, что ли.
– Но мы ищем совсем другое, Хейверс. На пленке видеокамеры наблюдения с Сент-Джордж-гарденс есть фургон, но нет никакой рекламы.
– Но мы же не знаем, что за фургон был снят на пленку. Может, это сторож приехал, чтобы открыть ворота. Или кто-то приехал что-то починить.
– В три часа утра? Да еще с инструментом в руках, который, похоже, как раз годится для того, чтобы срезать замок? Хейверс…
– Ну погодите же. Прошу вас. Мы пока ничего про тот фургон не знаем, и вполне возможно, что буквально через час или два найдется самое логичное объяснение, почему он там оказался. Черт возьми, возможно, у того парня из фургона было самое что ни на есть благонадежное дело в парке, и то, что вы приняли за инструмент, на самом деле относится к этому делу. Он мог делать там все, что угодно: чинить что-то, мочиться, разносить утренние газеты, проверять новый график развоза молока. Что угодно. Я хочу сказать…
– Да, конечно. Я понимаю.
Она продолжала, как будто Линли еще нужно было убеждать:
– И я разговаривала с тем фокусником. Из Стейблз-маркета. Я видела его. Поэтому если тело в Куинс-вуде действительно Дейви и если тот парень, которого я видела, тот самый продавец, у кого Дейви стащил наручники…
Она остановилась, предоставив Линли закончить мысль. И он быстро справился с этой задачей:
– Тогда ему понадобится чертовски надежное алиби на вчерашний вечер и ночь. Да, все верно, Барбара. Я понимаю, как вы все это сложили.
– И ведь это он, сэр. Дейви. Вы тоже не сомневаетесь в этом.
– Вы про тело? Да. Я думаю, что это он. Но мы не можем двигаться дальше, пока не выполнены все формальности. Я займусь этим.
– А я?..
– А вы отправляйтесь в Стейблз-маркет. Найдите, что связывает Дейви и этого фокусника, если сможете. После этого везите его на допрос.
– Думаю, у нас первый настоящий прорыв, сэр.
– Надеюсь, вы правы, – ответил Линли.
Глава 17
Светящиеся в темноте наручники Барбара Хейверс взяла с собой в Стейблз-маркет, который, как и следовало из названия, раньше был огромной конюшней. Сложенное из кирпича здание длинной своей стороной выходило на Чок-Фарм-роуд, но Барбара вошла в него с торца – через площадь Камден-Лок – и приступила к расспросам о местонахождении киоска с фокусами. Первое заведение, куда она обратилась, оказалось магазином, где продавали мебель и ткани из бывших колоний. Воздух был пропитан запахом пачулей, а из динамиков, слишком маломощных для такой громкости, неслась восточная музыка.
Продавщица ничего не знала о киоске с фокусами, но предположила, что Тара Пауэлл из салона пирсинга наверняка подскажет Барбаре, кто, где и чем торгует.
– И еще она отлично делает пирсинг, – поделилась напоследок продавщица опытом. В ее нижней губе поблескивал серебряный гвоздик.
Найти салон пирсинга не составило большого труда; его хозяйка Тара Пауэлл оказалась жизнерадостной девицей двадцати с небольшим лет и с ужасным прикусом. В знак преданности своей профессии она проколола мочку уха в шести местах и вставила в левую бровь тонкое золотое кольцо. Когда Барбара вошла в салон, Тара прокалывала носовую перегородку у девочки-подростка. Рядом стоял бойфренд, держа наготове выбранное ювелирное изделие – тяжелое кольцо вроде тех, что вдевают в ноздри коровам. Да, красота будет необыкновенная, подумала Барбара.
Тара увлеченно болтала (кто бы мог ожидать?) о линии роста волос у премьер-министров. По-видимому, она тщательно исследовала тему бремени власти и ответственности и влияния всего этого на потерю волос. Возникла лишь одна проблема: леди Тэтчер никак не укладывалась в ее стройную теорию.
Когда Барбаре удалось на секунду остановить поток слов Тары, она спросила о местонахождении киоска фокусника, и Тара не задумываясь ответила, что он в аллее. Барбара захотела уточнить, в какой аллее, но в ответ Тара закатила глаза с видом: «Как в какой аллее? В той самой». Затем она обернулась к своей юной клиентке и предупредила:
– Сейчас будет укольчик. – И одним движением проткнула иглой носовую перегородку девочки.
Дальше Барбаре пришлось быстро ретироваться, потому что девочка ойкнула и обмякла на стуле, а Тара крикнула кому-то, чтобы несли нашатырь, быстро. До чего же нервная работа, думала Барбара, покидая салон.
Хотя Барбара жила недалеко от Камден-Хай-стрит и расположенных там рынков и бывала в Стейблз-маркете много раз, она понятия не имела, что узкий переулочек, в котором в конце концов отыскался киоск с фокусами, обладает именем. Это была не столько аллея, сколько просто проход между кирпичной стеной одной из старинных построек и длинным рядом торговых прилавков, хозяева которых выставляли на продажу все – от книг до ботинок.
Аллею освещали голые лампочки, подвешенные на проводе вдоль прилавков. Они с трудом разгоняли мрак, каковой усиливался из-за закопченной стены конюшни и темного металла, из которого были построены торговые ряды. Поскольку день был рабочий, многие прилавки были закрыты, но киоск фокусника работал. Подходя к нему, Барбара увидела того же странно одетого мужчину, чей фургон она караулила несколько дней назад. Он показывал фокус с веревкой группе зачарованных мальчишек, которые, вместо того чтобы сидеть на уроках, собрались возле его прилавка. Все они были примерно одного роста и возраста, что и мертвый мальчик в Куинс-вуде, прикинула Барбара.
Она встала таким образом, чтобы видеть и представление фокусника, и его киоск. Он был невелик – размером с платяной шкаф, – но в нем каким-то чудом разместилось множество товаров: наборы для фокусов и розыгрышей (вроде пластиковой рвоты, которую так здорово положить на мамин новый ковер), видеозаписи шоу иллюзионистов, книги о магии и старые журналы. Среди этого богатства были и наручники, как две капли воды похожие на те, что лежали в кармане Барбары. Они принадлежали к отдельной группе товаров – игрушкам для взрослых.
Барбара присоединилась к кольцу детворы, чтобы лучше разглядеть фокусника. Он был одет так же, как и при первой их встрече, и она обратила внимание, что красный колпак не только покрывает его волосы, но доходит почти до самых глаз. Дополненный темными очками, этот колпак полностью спрятал верхнюю половину головы и часть лица фокусника. При обычных обстоятельствах Барбара не стала бы придавать большое значение этой детали. Но в ходе поисков серийного убийцы чудной костюм вкупе с наручниками, телом мальчика и фургоном делали мужчину вдвойне подозрительным. Барбара хотела поговорить с ним наедине.
Она пробилась сквозь облепивших прилавок мальчишек и стала разглядывать предлагаемые на продажу наборы для фокусов. Предназначены они были по большей части для детей: книжки-раскраски о волшебниках, сцепляющиеся кольца, летающие монетки и тому подобное. Это напомнило Барбаре о Хадии и ее торжественно-печальном личике, когда та махала Барбаре по утрам из окна первого этажа Итон-Виллас. А это, в свою очередь, напомнило об Ажаре и неприятных словах, которыми они обменялись в последнюю их встречу. С тех пор они тщательно избегали друг друга. Настало время выкурить трубку мира, только Барбара не очень понимала, кто должен ее разжечь.
Она взяла в руки набор «Волшебный карандаш» и изучила краткую инструкцию (попросите у зрителей пятифунтовую купюру, проткните ее карандашом посередине, потом дерните вбок, и – та-да! – пятифунтовая банкнота цела и невредима). Она обдумывала, насколько уместен будет этот наборчик в качестве метафорической трубки мира, когда фокусник объявил аудитории:
– На сегодня все. Давайте бегите по своим делам. Мне надо работать.
Кое-кто из детей запротестовал, выпрашивая еще один маленький фокус, самый последний. Однако фокусник был тверд.
– В следующий раз, – сказал он и махнул руками, прогоняя маленьких зрителей.
Барбара заметила, что он носит перчатки с обрезанными пальцами.
Дети убежали, только сначала мистер Фокус изъял у одного из них набор для фокуса с летающей монеткой, который стащили с прилавка в тот момент, когда все начали расходиться. Перед киоском осталась только Барбара. Не может ли он ей помочь чем-нибудь, спросил фокусник.
Барбара купила у него набор с волшебным карандашом, думая, что инвестирует два фунта в благородное дело установления добрососедских отношений.
– Вы умеете ладить с детьми, – сказала она. – Должно быть, они постоянно вокруг вас вьются.
– Фокусы, – сказал он, пожимая плечами, одновременно складывая в пакет приобретение Барбары. – Фокусы и мальчишки – понятия неразделимые.
– Как хлеб и масло.
Его губы изогнулись в самодовольной улыбке: я популярен, что тут поделаешь!
– Эта малышня не действует вам на нервы? – поинтересовалась Барбара. – Стоят у прилавка, просят показать фокус.
– Это полезно для бизнеса, – ответил мистер Фокус. – Потом они идут домой, рассказывают папе и маме о том, что видели, и, когда наступает день рождения, они знают, какую потеху они хотят получить.
– Фокусы?
Он стянул с головы красный колпак и поклонился.
– Мистер Фокус, к вашим услугам. И к их услугам тоже. День рождения, бар-мицва, крестины, Новый год. И так далее.
Барбара захлопала ресницами, но успела оправиться, пока фокусник натягивал колпак обратно. Он носил его, как теперь поняла Барбара, по той же причине, по которой, наверное, носил и темные очки с перчатками. Потому что был альбиносом. Одетый так, как сейчас, он вызывает иной раз удивленный взгляд на улице. Но одетый как все – не пряча бесцветные волосы и красные глаза, – он вызывал бы всеобщее любопытство и был бы мучим теми же самыми детьми, которые восхищались им минуту назад.
Он вручил Барбаре визитку. Она ответила ему тем же и проследила за выражением его лица, вернее, открытой его части, чтобы увидеть реакцию.
– Полиция? – спросил он удивленно.
– Новый Скотленд-Ярд. К вашим услугам.
– А-а. Надо же. Но вряд ли вы хотите заказать представление с фокусами.
Поразительное хладнокровие, отметила Барбара. Она достала из кармана светящиеся в темноте наручники. Они были запечатаны в полиэтиленовый пакет, чтобы не стерлись отпечатки пальцев. Наручникам еще только предстояло попасть в руки экспертов.
– Это из ваших товаров, как я понимаю, – сказала Барбара. – Вы узнаете их?
– Я продаю такие вещи, – ответил фокусник. – Вы, наверное, сами уже видели. Тоже игрушки, но только для взрослых.
– Эти наручники были украдены у вас мальчиком по имени Дейви Бентон, по крайней мере так сказал нам его отец, когда мы пришли к ним домой. И он – отец – думал, что сын уже вернул украденное обратно, как ему было велено.
Темные очки скрывали от Барбары глаза альбиноса, и ей приходилось полагаться только на его голос. А голос был абсолютно ровным и любезным, когда фокусник ответил:
– Очевидно, что он этого не сделал.
– Чего не сделал? – уточнила Барбара. – Не украл или не вернул?
– Поскольку вы нашли наручники среди вещей Дейви, то я полагаю, что он не вернул их.
– Ну да, наверное, – сказала Барбара. – Только я вроде не говорила вам, где мы нашли наручники.
Фокусник повернулся к ней спиной и стал аккуратно сворачивать веревку, с помощью которой показывал фокус своим юным зрителям. Барбара мысленно улыбнулась, увидев это. Ага, попался, подумала она. Ее опыт показывал, что умелый полицейский может смутить даже самого хладнокровного человека.
Мистер Фокус снова встал лицом к ней.
– Возможно, что эти наручники – мои. Как видите, среди моего товара есть точно такие же. Но вряд ли я единственный человек в Лондоне, у которого можно купить такую вещь. Или стащить.
– Не единственный. Но кажется, ваш киоск – ближайший к дому Дейви.
– Это мне неизвестно. Что-нибудь случилось с этим мальчиком?
– Да, с ним что-то случилось, – ответила Барбара. – Он мертв.
– Мертв?
– Мертв. Но давайте не будем играть в эхо. Когда мы осматривали его вещи и нашли вот это, его отец рассказал нам, как они могли там оказаться. Он основывался на том, что ему, в свою очередь, рассказал Дейви… То есть вы понимаете, почему я решила осведомиться, известен ли вам этот предмет, мистер… Как ваше настоящее имя? Я знаю, что Фокус – не настоящее, мы ведь с вами уже встречались.
Он не спросил где и когда. Сказал, что его зовут Миншолл. Барри Миншолл. И да, все верно, похоже, что наручники принадлежали ему, раз мальчик так сказал своему отцу. Но тут уж ничего не поделаешь, дети вечно воруют по мелочи. На то они и дети, такова их природа. Они пытаются понять, где проходит граница. Без риска ничего не получишь, и поскольку местные копы только отругают мальчишку, если поймают его за подобные дела, то почему бы и не попробовать себя в ловкости рук? О да, он, Барри Миншолл, старается приглядывать за ними, но иногда липкие пальчики все же ухватывают что-нибудь с его витрины, например пару светящихся в темноте наручников. Иногда они бывают слишком шустры, чтобы можно было заметить пропажу.
Барбара слушала, кивала и изо всех сил старалась выглядеть доброжелательно и рассудительно. Но она слышала, что в голосе Барри Миншолла все усиливаются нотки беспокойства, и для нее эти нотки были как запах лисицы для своры гончих. У этого парня ложь сыплется изо рта, носа и ушей, думала она. Он из тех, кто считает себя непревзойденным артистом, но артистов иногда начинает нести.
– Как я помню, у вас есть фургон, – сказала она. – Я видела, как вы разгружали из него коробки некоторое время назад. Если вы не возражаете, я бы хотела взглянуть на него еще раз.
Читать бесплатно другие книги:
