Без единого свидетеля Джордж Элизабет

Так и оказалось: через несколько секунд плач Татьяны сменился слабым хныканьем, так что теперь основным источником шума оставался телевизор. На экране под ритмичную музыку «кабумм-дидди-бумм» невероятно мускулистая женщина выдыхала «нижний пресс раз, нижний пресс два» и вскидывала ноги и бедра вверх из положения лежа. Барбара с изумлением увидела, что женщина одним движением вскочила на ноги и встала перед камерой, явив зрителям свой живот в профиль – плоский, как голландский горизонт, поставленный вертикально. Эта женщина явно не умела радоваться жизни. Такой живот исключал всякое знакомство с мармеладным печеньем, хрустящими вафлями, копченой треской и жареной картошкой с уксусом. Несчастная корова.

Арабелла нажала кнопку на пульте, выключая телевизор и видеомагнитофон.

– Подозреваю, она занимается этим по шестнадцать часов в сутки, – сказала она.

– Рубенс в могиле юлой вертится, вот что я вам скажу. Кто бы намекнул ей, что жить не означает мучиться?

Арабелла хмыкнула. Она уселась на диван рядом с дочкой и указала на стул, приглашая Барбару тоже садиться; дотянулась до полотенца и утерла со лба пот.

– Гриффа сейчас нет, – сказала она. – Он в мастерской. У нас шелкотрафаретный бизнес.

– А где находится ваша мастерская?

Барбара села и выудила блокнот из необъятной сумки. Найдя чистую страницу, она приготовилась писать. Арабелла продиктовала адрес – на Квакер-стрит – и спросила, пока Барбара записывала:

– Это из-за того мальчика, да? Которого убили? Грифф рассказывал о нем. Киммо Торн, так вроде его звали. И еще один мальчик пропал. Кажется, Шон.

– Шон тоже мертв. Его опознал приемный отец.

Арабелла глянула на свою малышку, словно опасаясь за нее.

– Какой ужас! Грифф был дико расстроен из-за Киммо. И теперь еще Шон.

– Это не первый раз, когда погибают доверенные ему дети, как я понимаю.

Арабелла с нежностью погладила безволосую головку Татьяны и только после этого ответила:

– Я же сказала, что он был дико расстроен. И он никак не был связан со смертью детей. Ни в «Колоссе», ни ранее.

– Но все равно впечатление складывается не самое благоприятное. Ну знаете, будто мистер Гриффин недостаточно внимателен.

– Нет, не знаю.

– Недостаточно внимателен к вверенным ему жизням. Или чертовски невезуч.

Арабелла поднялась. Она подошла к металлическому стеллажу в углу комнаты и взяла с полки пачку сигарет. Резко выбила из пачки сигарету, так же резко чиркнула зажигалкой. Ментоловые, отметила про себя Барбара. Глушит нервозность табаком.

А нервничать есть из-за чего: нужно возвращаться в форму. Арабелла была достаточно привлекательна – хорошая кожа, красивые глаза, темные блестящие волосы, – но, очевидно, за время беременности набрала дюжину лишних фунтов. Оправдывала себя тем, что «надо есть за двоих», не иначе.

– Если вам нужно алиби – вы ведь всегда ищете алиби? – то у Гриффа оно есть. И зовут алиби Ульрика Эллис. Если вы уже были в «Колоссе», то наверняка с ней встречались.

А вот это действительно интересный поворот. Не тот факт, что между Ульрикой и Гриффом что-то есть (Барбара не сомневалась в этом), а то, что Арабелла про это знает. И не выглядит сильно огорченной. Что бы это могло значить?

Арабелла как будто прочитала мысли Барбары.

– Мой муж слаб, – сказала она. – Но все мужчины слабы, не только он. Когда женщина выходит замуж, она должна понимать это и решить для себя заранее, с чем будет мириться, когда эта слабость проявится. В чем именно выразится слабость мужа, женщина обычно не знает, но… жизнь состоит из открытий, так? Будет ли это алкоголь, еда, азартные игры, работа с утра до ночи, другие женщины, порнография, футбольное хулиганство, увлечение спортом, наркотики… Слабость Гриффа – это неумение сказать женщине «нет». Что неудивительно – они ведь проходу ему не дают.

– Непросто быть замужем за человеком, который так…

Барбара запнулась, подбирая верное слово.

– Прекрасен? Подобен ангелу? – подсказала Арабелла. – Аполлон? Нарцисс? Нет, совсем не трудно. Мы с Гриффом собираемся сохранить брак. Мы оба выросли в неполных семьях и не хотим, чтобы то же самое случилось с Татьяной. Я сумела расставить свои приоритеты. Существуют куда более серьезные неприятности, чем любвеобильность мужа. Грифф раньше уже поддавался своей слабости, констебль. Думаю, что и в будущем она никуда не денется.

Выслушав эту тираду, Барбара пожелала вытрясти из Арабеллы всю эту надуманную чушь. Узнав об измене супруга, женщины борются за своих мужчин, вынашивают планы мести, причиняют вред себе или другим, – к этому всему Барбара уже привыкла. Но это? Спокойный анализ, принятие измены как нормы жизни?

Барбара не могла решить, как назвать Арабеллу Стронг: женщиной зрелой, философски настроенной, отчаявшейся или просто сумасшедшей.

– Каким это образом Ульрика может стать алиби вашего мужа? – спросила она Арабеллу.

– Каждый раз, когда он не ночует дома, я знаю, что он с ней. Вам достаточно сопоставить даты убийств с его ночным отсутствием.

– То есть в те даты он всю ночь проводил у мисс Эллис?

– Если и не до утра, то достаточно долго.

Как ловко все складывается! Интересно, сколько телефонных звонков им троим потребовалось, чтобы состряпать такую удобную схему, думала Барбара. И еще ей было интересно, в какой степени внешнее спокойствие Арабеллы соответствует ее внутреннему отношению к изменам мужа. И не объясняется ли это спокойствие беззащитным положением женщины с ребенком на руках. Арабелле нужен мужчина-кормилец, если ей самой приходится сидеть дома и растить Татьяну.

Барбара захлопнула блокнот и поблагодарила Арабеллу за ее время и согласие откровенно поговорить о муже. Она понимала, что в этом доме она больше не раздобудет ни грамма полезной информации.

Вернувшись в «мини», она развернула карту города и отыскала на ней Квакер-стрит. Ну наконец-то ей улыбнулась удача! Оказалось, что мастерская Гриффина Стронга находится к югу от железнодорожной ветки, ведущей к станции Ливерпуль-стрит. До мастерской от Брик-лейн можно добраться за четверть часа и заодно потратить калории, поглощенные за завтраком в виде половинки кекса с джемом. Печеной картофелине, проглоченной на рынке Камден-Лок, придется подождать другого случая.

– У нас телефонов не хватает, чтобы принимать все звонки, Томми, – сказал Джон Стюарт.

Инспектор расположил аккуратно свернутый документ строго перед собой и, пока говорил, выровнял нижние углы вдоль края стола. Попутно он поправил галстук, проверил состояние ногтей и оглядел комнату в поисках малейших признаков беспорядка. Наблюдая за инспектором, Линли в который раз подумал, что у жены Стюарта имелись уважительные причины для расторжения брака.

– Нас атакуют родители со всей страны, – продолжал Стюарт. – На данный момент – двести сообщений о пропавших детях. Нам нужны дополнительные силы, чтобы обработать этот поток.

Они сидели в кабинете Линли, пытаясь более эффективно перераспределить имеющиеся в наличии ресурсы. Им отчаянно не хватает людей, Стюарт абсолютно прав. Но Хильер отказался выделять помощь до тех пор, пока не прозвучит волшебное слово «результат». Линли думал, что результат у них есть: удалось опознать еще одно тело – первое в цепи из пяти убийств, найденное в Ганнерсбери-парк. Это был четырнадцатилетний Антон Райд, смешанной расы. В пропавших без вести он числился с восьмого сентября. В его короткой биографии было членство в уличной банде и аресты за хулиганство, вторжение на частную территорию, воровство и нападение. Обо всем этом в Скотленд-Ярд сообщили из полицейского участка на Митчем-роуд, куда обратились встревоженные родители Антона. Однако, признал представитель участка, к этому делу не было проявлено должного внимания. Полицейские объяснили все тем, что подросток попросту сбежал из отчего дома. Из-за этого газеты поднимут такой вой, что мало не покажется, громогласно заявил Хильер в телефонном разговоре с Линли, когда был ознакомлен с подробностями. Так когда же суперинтендант соизволит представить прессе нечто более существенное, чем опознание очередного трупа, черт возьми?

– Займитесь делом, – сказал помощник комиссара, перед тем как повесить трубку. – Надеюсь, ваши люди достаточно работоспособны и я не должен лично подтирать им задницы? Или должен?

Линли придержал язык и характер. Он вызвал Стюарта, и они засели над отчетами.

Из отдела нравов пришло окончательное подтверждение, что никто из опознанных подростков, за исключением Киммо Торна, в их архивах не числится. Ни один из них, за исключением Киммо, не был замечен в занятиях проституцией: жертвы не являлись ни мальчиками по вызову, ни трансвеститами. И несмотря на их более чем пестрые биографии, ни один из них не был связан ни с распространением наркотиков, ни с их употреблением.

Беседа с таксистом, который обнаружил в туннеле на Шанд-стрит тело Шона Лейвери, ничего нового не дала. Проверка самого таксиста выявила абсолютно чистое досье. Его даже ни разу не штрафовали за парковку в неположенном месте.

Полуобгоревшая «мазда» в туннеле не имела видимой связи ни с одним из фигурантов следствия. Без регистрационного знака и без двигателя не было никакой возможности определить, кому принадлежала эта машина, и не нашлось ни единого свидетеля, который рассказал бы, как она оказалась в туннеле, ну или давно ли она там стоит, хотя бы.

– Это тупик, – высказался Стюарт. – Лучше направить людей на что-то другое. Кстати, я думаю, нам нужно сменить ребят, которые сейчас отсматривают записи камер видеонаблюдения.

– Там ничего?

– Ничего.

– Господи, как такое возможно? Неужели никто ничего не видел?

Линли не ждал ответа на этот вопрос – он был риторическим. Но ответ все же был: большой город. Люди в метро и на улице избегают встречаться взглядами. Работу полиции усложняет именно эта широко распространившаяся среди городских жителей философия – «ничего не вижу, ничего не слышу».

– Ну хоть кто-то мог бы заметить, как машину поджигают! – воскликнул Линли. – Или как она горит!

– Зато у нас кое-что есть на двух парней из «Колосса», – сообщил Стюарт, вытаскивая из своей аккуратной стопки бумаг интересующий его лист. – Их зовут Робби Килфойл и Джек Винесс. Мы проверили обоих.

Эти сотрудники «Колосса», как выяснилось, в юности имели столкновения с законом. Провинности Килфойла были относительно незначительны. Стюарт зачитал список из школьных прогулов, нескольких случаев вандализма и подглядываний в окна, о чем сообщали бдительные соседи.

– Все это мелочи, – подвел итог Стюарт, – если не считать того факта, что его выгнали из армии.

– За что?

– Самовольные отлучки.

– И как это относится к нашему делу?

– Если вспомнить психологический портрет убийцы – там тоже фигурируют проблемы с дисциплиной и неумение выполнять приказы. Так что это совпадает.

– С натяжкой, – заметил Линли. Прежде чем Стюарт успел обидеться, он добавил: – Что еще по Килфойлу?

– В настоящее время работает курьером – развозит на велосипеде сэндвичи. Закусочная называется… – он справился со своими заметками, – «Мистер Сэндвич». Так он и оказался в «Колоссе», кстати. Возил туда заказы, познакомился с ними и стал помогать после того, как его рабочий день заканчивался. Уже несколько лет так продолжается.

– А где находится его основная работа?

– «Мистер Сэндвич»? Это в Гейбриелс-Варф. – И когда Линли поднял голову, оторвавшись от записей, Стюарт добавил: – Да-да, вы правы. Там же расположена и «Хрустальная луна».

– Отличная работа, Джон. Что у вас на Винесса?

– С этим еще интереснее. Он сам бывший подопечный «Колосса». Посещал занятия с тринадцати лет. А до этого был юным поджигателем. Начинал с маленьких пожаров недалеко от дома, но потом разошелся, стал поджигать машины и даже пустующий дом. На последнем его поймали, какое-то время он провел в колонии, после чего его прикрепили к «Колоссу». Сейчас он у них как выставочный образец. Выводят на показ перед совещанием попечителей и при сборе пожертвований, там он зачитывает речь о том, как «Колосс» спас его жизнь, и затем пускает шапку по кругу. Я так думаю.

– Где он живет?

– Винесс… – Стюарт снова зашелестел бумагами. – У него комната в Бермондси. Это совсем недалеко от рынка, кстати. Того самого, где Киммо Торн сбывал свой товар, если помните. А что касается Килфойла… У него жилье на Гранвиль-сквер. Это Айлингтон.

– Роскошный район для человека, развозящего сэндвичи, – заметил Линли. – Проверьте это обстоятельство. И еще: займитесь их коллегой, Нейлом Гринэмом. Барбара пишет в отчете…

– Неужели она написала отчет? – перебил суперинтенданта Стюарт. – Какое чудо подвигло ее на это?

– …что раньше он преподавал в начальной школе в Северном Лондоне, – продолжал Линли. – И по какой-то причине не поладил с начальством. Разошлись во мнениях по вопросам дисциплины, как я понял. В результате уволился. Этим тоже надо бы заняться.

– Сделаем.

Стюарт сделал соответствующую пометку в своем графике.

Стук в дверь возвестил о приходе Барбары Хейверс. Вслед за ней вошел и Уинстон Нката; они что-то горячо обсуждали. Барбара выглядела возбужденной, Нката – заинтересованным. Линли мгновенно воспылал надеждой, что вскоре будет получен результат.

– Это «Колосс», – объявила с порога Хейверс. – Иначе быть не может. Только послушайте. Шелкотрафаретная мастерская Гриффина Стронга находится на Квакер-стрит. Ничего не напоминает? Мне так сразу напомнило. Оказывается, у него небольшое помещение в одном из бывших складов, и когда я стала расспрашивать в округе, в каком именно, то один старик на тротуаре затряс головой, забормотал что-то насчет привидений и указал на место, где, как он сказал, «о себе заявил дьявол».

– Что означало… – вопросительно взглянул на нее Линли.

– Что буквально в двух домах от мастерской мистера Стронга было найдено одно из наших тел. Точнее – тело номер три. На совпадение не похоже, поэтому я проверила кое-что еще. И вот послушайте…

Барбара по локоть сунула руку в свою огромную сумку и, пошуровав там, вытащила потрепанный блокнот. Она провела рукой по волосам (что ничуть не улучшило ее внешний вид) и продолжила:

– Джек Винесс: дом номер восемь по Грандж-уок – меньше мили от туннеля на Шанд-стрит. Робби Килфойл: Гранвиль-сквер, дом номер шестнадцать – оттуда до Сент-Джордж-гарденс рукой подать. Ульрика Эллис: Глостер-террас, двести пятьдесят восемь – в двух кварталах от многоэтажной парковки. Той самой парковки, если кто не понял. То есть «Колосс» плотно замешан в этом деле, от начала и до конца. Об этом кричат если не сами трупы, то как минимум те места, где их нашли.

– А тело с Ганнерсбери-парк? – спросил Джон Стюарт.

Он выслушал теорию Хейверс, склонив голову, и на лице его застыло выражение родительского долготерпения, которое – Линли отлично знал это – Барбаре было особенно неприятно.

– До этого я еще не добралась, – признала она. – Но есть все шансы, что тот мальчонка тоже был из «Колосса». А в том, что где-то неподалеку от Ганнерсбери-парка проживает один из работников из «Колосса», даже не сомневайтесь. Нам только и требуется, что переписать имена и адреса всех, кто там работает. В том числе – добровольных помощников. Потому что, поверьте мне, сэр, кто-то изо всех сил старается выкрасить всю организацию в черный цвет.

Джон Стюарт затряс головой.

– Мне не нравится это, Томми. Серийный убийца выбирает жертв из круга людей, с которыми тесно связан? Не вижу, как это увязывается с тем, что мы знаем о серийных убийцах вообще и о нашем убийце в частности. Нам известно, что мы имеем дело с умным типом, и это полный идиотизм – думать, будто он работает там же, где убивает. Он ведь понимает, что рано или поздно мы докопаемся до этого, и что тогда? Когда мы сядем ему на хвост, что он будет делать?

– Вы же не хотите сказать, – парировала Хейверс, – будто это какое-то совпадение – что все тела, которые мы опознали, так или иначе связаны с «Колоссом»?

Он смерил ее взглядом, и она добавила после паузы:

– Сэр. При всем моем уважении, это невозможно.

Она вытащила из сумки еще один блокнот. Линли увидел, что это журнал посещений, который они тайком забрали из приемной «Колосса». Барбара раскрыла его и, листая страницы, сказала:

– Это еще не все. Слушайте дальше. Пока я ехала сюда из Ист-Энда, посмотрела этот журнал. Вы не поверите… Черт возьми, какие вруны. – Она нашла нужное место в блокноте и зачитала: – Джаред Сальваторе, одиннадцать ноль-ноль. Джаред Сальваторе, два десять. Джаред Сальваторе, девять сорок. Джаред, блин, Сальваторе, три двадцать. – Она захлопнула журнал посещений и бросила его на стол. Журнал пролетел по гладкой столешнице и сбил на пол идеально выровненную стопку документов Джона Стюарта. – Права ли я в своем предположении, что ни одна кулинарная школа в Лондоне слыхом не слыхивала этого имени? Ну так это и понятно, ведь он посещал поварские курсы в «Колоссе»! Наш убийца точно сидит там. Он приглядывается и выбирает. Он выстраивает преступления как профессионал, и ему в голову не приходит, что мы можем поймать его хотя бы на одном убийстве.

– Это совпадает с тем, что говорил нам Робсон, – сказал Линли. – О чувстве всемогущества, которое испытывает убийца. Если он настолько самоуверен, что оставляет трупы жертв на открытых местах, то так ли уж невозможно предположить, что работает он в «Колоссе»? В обоих случаях мы видим его уверенность в собственной неуязвимости.

– Нужно установить наблюдение за каждым из этих воспитателей, – подхватила Хейверс. – Причем немедленно.

– У нас нет для этого людей, – поджал губы Стюарт.

– Тогда нужно найти их. И еще хорошо бы вызвать их на допрос, сквозь сито пропустить их прошлое, расспросить их…

– Я же сказал, у нас не хватает людей. – Инспектор Стюарт отвернулся от Хейверс. Ему страшно не понравилось, что кто-то – эта Хейверс! – смеет подсказывать ему. – Давайте не будем забывать об этом, Томми. И если наш убийца действительно сидит в «Колоссе», как предполагает констебль, то нам нужно сначала присмотреться к остальным сотрудникам этой организации. И ко всем тем, кто связан с «Колоссом», – клиентам, или пациентам, или как они себя называют. Судя по всему, там малолетних злодеев бегает достаточно, чтобы набрать материала на дюжины дел.

– Это будет пустой тратой времени, – настаивала Хейверс. – Сэр, выслушайте меня… – воззвала она к Линли.

– Ваше мнение учтено, Хейверс, – перебил он. – Что вы узнали от Гриффина Стронга про ребенка, погибшего во время его дежурства на предыдущем месте работы?

Барбара замялась с виноватым выражением на лице.

– Проклятье! – тут же вспылил инспектор Стюарт. – Хейверс, неужели вы…

– Послушайте, когда я услышала про тело на складе возле мастерской Стронга… – принялась она объяснять, но Стюарт не дал ей договорить.

– То есть вы не выполнили задание? Во время дежурства Стронга умер ребенок, вы понимаете это? Или для вас это ничего не значит?

– Я сейчас этим займусь. Просто я вернулась, как только узнала про тело. Сначала нужно было сверить адреса с местами нахождения трупов, потому что я решила…

– Вы решили. Вы решили! – Голос Стюарта был резок. – Решать – это не ваше дело. Когда вам дан приказ… – Он ударил по столу кулаком. – Господи! Почему вас до сих пор не вышвырнули, Хейверс? За этот секрет я бы многое отдал, потому что вы здесь явно не благодаря тому, что находится у вас между ушей, и, бьюсь об заклад, не благодаря тому, что находится у вас между ног.

Лицо Хейверс побелело как простыня.

– Ты, мерзавец… – выговорила она сквозь зубы.

– Хватит! – остановил перепалку Линли. – Вы оба ведете себя неподобающим образом.

– Она…

– Этот подлец только что сказал…

– Хватит! Выясняйте отношения за дверью моего кабинета и за рамками расследования, иначе я отстраню от дела вас обоих. У нас и так проблем выше головы, и я не намерен смотреть, как вы перегрызаете друг другу горло.

Он помолчал, дожидаясь, когда кровь в венах замедлит бег. В тишине Стюарт бросил на Хейверс взгляд, в котором выразил все свое презрение, а Хейверс открыто уставилась на него пылающими глазами – это был мужчина, на которого всего через три недели совместной работы она подала рапорт о сексуальных домогательствах. Все это время Уинстон Нката оставался у двери, в позе, которую принимал почти всегда, оказываясь в одном помещении с двумя и несколькими белыми коллегами: со скрещенными руками, прислонившись к стене. С тех пор как вошел в кабинет Линли, он не произнес ни слова.

Линли устало повернулся к нему:

– Что у тебя для нас, Уинни?

Нката доложил о своих встречах: сначала с Солом Оливером в автомастерской, затем с Брамом Сэвиджем. Потом он рассказал о визите в спортивный зал, куда Шон Лейвери ходил на тренировки. Завершил доклад фразой, которая разрядила скопившееся в комнате напряжение: он сказал, что, возможно, нашел человека, который видел убийцу в лицо.

– Перед тем как Шон пропал, возле спортзала видели какого-то белого мужчину, – рассказывал Нката. – На него обратили внимание, потому что зал посещают в основном темнокожие. Однажды вечером один из бодибилдеров увидел, как незнакомец крадется по коридору, и спросил, что ему надо. Белый мужчина сказал, что собирается переехать в этот район и подыскивает место, где можно было бы заниматься спортом. Но на деле ничего осматривать он не стал. Не зашел ни в сам зал, ни в раздевалку, ни в душевую. Не расспрашивал про абонемент, про стоимость занятий. Просто походил по коридору, и все.

– Вы получили его описание?

– Сейчас договариваемся о том, чтобы бодибилдер пришел к нам и попробовал составить портрет с нашими компьютерщиками. Говорит, что запомнил странного типа. И что он на сто процентов никакой не спортсмен. Таких бодибилдеров и борцов не бывает, если верить его словам: невысокий и тощий. Я думаю, у нас появился шанс, суперинтендант.

– Молодец, Уинни, – похвалил Линли.

– Вот что я называю хорошо выполненной работой, – многозначительно вставил Джон Стюарт. – Рад видеть вас в команде, Уинстон. И поздравляю с повышением. По-моему, я еще не поздравлял вас.

– Джон. – Линли старался проявлять терпение. Он помолчал, пока не почувствовал, что может говорить спокойно. – Сообщите остальным, пожалуйста. Позвоните Хильеру. Посмотрите, нельзя ли найти людей, чтобы установить наблюдение. Уинстон, мы выяснили, что Килфойл работает в закусочной под названием «Мистер Сэндвич», это в районе Гейбриелс-Варф. Постарайтесь найти связь между ним и «Хрустальной луной».

После нескольких минут вопросов и указаний Нката и Стюарт покинули кабинет, оставив Линли разбираться с Хейверс наедине. Он подождал, пока дверь за ними не закроется.

Она заговорила первой, негромко, но по-прежнему горячо:

– Я не собираюсь мириться с тем…

– Я знаю, – сказал Линли. – Барбара, я знаю. Он вел себя недопустимо. Вы были вправе отреагировать. Но у монеты есть и вторая сторона, хотите вы это видеть или нет, а именно: вы сами его спровоцировали.

– Я его спровоцировала? Я заставила его сказать, что… – От переполнявшего ее негодования Барбара не могла закончить фразу. Она упала на стул. – Иногда мне кажется, что я вас совсем не знаю.

– Иногда я сам себя не узнаю, – ответил он.

– Тогда…

– Вы спровоцировали не его слова, – перебил ее Линли. – Они непростительны. Но вы спровоцировали его отношение.

Он сел за стол рядом с ней, чувствуя закипающее раздражение. Раздражение означало, что вскоре у него иссякнут идеи, как вернуть Барбаре Хейверс ранг сержанта. Также это означало, что вскоре у него иссякнет и желание за это бороться.

– Барбара, вы же знаете наши правила, – произнес он. – Работа в команде. Ответственность. Четко и быстро выполнить задание. Немедленно подать отчет. Получить следующее задание. В ситуации, как наша, когда тридцать с лишним человек рассчитывают на то, что вы выполните порученное вам дело…

Он поднял руку и бессильно уронил ее. Хейверс смотрела на него. Он смотрел на Хейверс. И потом перед Барбарой как будто убрали пелену, и она поняла. Она понурила голову:

– Простите, сэр. Что тут скажешь? Вам и без того туго приходится, а тут еще я, да?

Она беспокойно заерзала на стуле, и Линли догадался, что ей хочется курить – чтобы чем-то занять руки, встряхнуть как-то мозг. Ему хотелось разрешить ей закурить, но, с другой стороны, хотелось и заставить еще помучиться. Надо что-то делать с этой невозможной женщиной, а то она пропадет.

– Иногда меня прямо тошнит оттого, что жизнь так чертовски сложна, – продолжала она. – Вы понимаете меня?

– Как дела дома? – спросил он.

Она хмыкнула и выпрямилась на стуле, хотя до того практически полулежала на нем.

– Нет. Таким путем мы не пойдем, суперинтендант. У вас достаточно своих проблем.

– Если задуматься, то семейный спор из-за крестильных нарядов нельзя назвать проблемой, – суховато заметил Линли. – И мне посчастливилось жениться на женщине, способной найти выход из назревающего конфликта.

Хейверс невольно улыбнулась.

– Я не имела в виду ваши домашние проблемы, и вы знаете это.

– Конечно знаю, – улыбнулся он в ответ.

– Ваши неприятности сыплются на вас из кабинета этажом выше, я полагаю.

– Достаточно сказать, что постепенно мне становится ясно, какого труда стоило Малькольму Уэбберли удерживать Хильера и всех остальных от вмешательства в наши дела.

– Хильер видит в вас конкурента, – сказала Хейверс. – Еще несколько ступенек по карьерной лестнице, и – оп-ля! – вы возглавляете столичную полицию, а он у вас в подчиненных.

– Не испытываю ни малейшего желания возглавлять столичную полицию, – сказал Линли. – Иногда…

Он оглядел кабинет, который согласился занять только на время: два окна, что свидетельствовало о повышении, стол для совещаний, за которым в данный момент сидели они с Хейверс, ковровое покрытие вместо линолеума на полу, и за дверью – мужчины и женщины, находящиеся под его руководством. Но по большому счету все это не имеет значения. И уж конечно, все это куда менее важно, чем то, с чем они столкнулись.

– Хейверс, я думаю, вы правы, – произнес Линли.

– Конечно я права, – ответила она. – Любой, у кого есть глаза…

– Я говорю не о Хильере, а о «Колоссе». Он выбирает тамошних подопечных, значит, должен находиться где-то поблизости. Это противоречит тому, что мы обычно ожидаем от серийного убийцы. Но так ли не похож данный случай на случай Питера Сатклиффа, убивающего только проституток, или на поведение четы Уэст, нападающих исключительно на голосующих девушек? Так ли уж наш убийца отличается от человека, изо дня в день караулящего женщин, которые выгуливают в парке собак? Или от того, кто вечерами неизменно находит открытое окно, за которым, как ему известно, он найдет одинокую старуху? Наш человек делает то, что у него получилось в первый раз. И если вспомнить, что он обстряпал свое преступление пять раз кряду, а мы его так и не поймали, то почему бы ему не продолжить в том же духе?

– Так вы думаете, что остальные тела тоже будут из «Колосса»?

– Да, – подтвердил он. – А поскольку все те, кого мы уже опознали, никому не были нужны, кроме родителей, нашему убийце можно не беспокоиться, что его заметили.

– Что же делать дальше?

– Собирайте информацию.

Линли встал и оглядел ее с высоты своего роста: не внешность, а катастрофа. И невозможное упрямство. Упрямство, которое сводит с ума. Но кроме этого, сообразительность – вот почему он ценит ее помощь.

– А знаете, в чем ирония, Барбара? – сказал он.

– Что? – не поняла она.

– Джон Стюарт согласен с вашей оценкой. Он так и сказал перед тем, как вы вошли в кабинет. Он, как и вы, считает, что искать убийцу надо в «Колоссе». И вы бы услышали это, если…

– Если бы придержала язык за зубами. – Хейверс отодвинулась от стола вместе со стулом, готовясь встать. – Ну и что мне теперь делать? Посыпать голову пеплом? Что?

– Постарайтесь хоть раз не попасть в неприятности, – посоветовал Линли. – Постарайтесь делать то, что велено.

– И что же это?

– Сейчас – Гриффин Стронг и тот мальчик, который умер, когда Стронг работал в социальной службе в Стокуэлле.

– Но остальные тела…

– Хейверс, никто не спорит с вами по поводу остальных тел. Но мы не собираемся комкать все расследование, как бы вам этого ни хотелось. Вы выиграли этот раунд. Займитесь теперь делами.

– Ясно, – смирилась Хейверс и повесила на плечо сумку, готовая вернуться к работе.

Уже в дверях, однако, она остановилась и обернулась.

– А что это был за раунд? – спросила она Линли.

– Вы и сами отлично знаете, – ответил он. – Любой подросток, получивший предписание посещать занятия в «Колоссе», подвергается опасности.