Вкус крови Бут Стивен

21

Каждое утро, когда Диана открывала дверь своей машины, ей приходилось собирать пылесосом кусочки полиуретановой упаковки и клочки промасленной бумаги с пола под пассажирским креслом. После этого она разбрызгивала в салоне освежитель воздуха до тех пор, пока в машине не становилось нечем дышать, и ей приходилось открывать все окна, чтобы не задохнуться. Воскресное утро не было исключением. Следы пребывания в машине Гэвина Марфина доставали девушку весь уик-энд. Фрай была уверена, что Гэвин ест специально для того, чтобы не общаться с ней, когда они находятся в машине вдвоем. Бен Купер, по крайней мере, мог поддержать разговор. И ему не нужен был поющий лобстер, который говорил бы за него.

Когда в это воскресенье сержант оторвалась от уборки салона, она заметила, что ее мобильный звонит не переставая. Это был инспектор Хитченс.

– Диана, думаю, что вам лучше немедленно приехать в офис, – сказал он. – Пока не стало слишком поздно.

«Кавендиш» был не самым новым отелем в Идендейле. На кольцевой дороге существовала «Холидей Инн», а на Эйр-стрит – «Приют путешественника». Кроме того, совсем недавно была закончена переделка в отель бывшего Клуба консерваторов, в баре которого продолжали висеть портреты Маргарет Тэтчер и Джона Мэйджора, как исторические сувениры, которые повесили вместо охотничьих трофеев, вроде голов убитых оленей. Но «Кавендиш» был, если верить путеводителям, единственным отелем с репутацией. Именно там официант протягивал вам копию «Таймс»[122], пока вы расслаблялись в кожаных креслах фойе для постояльцев, и именно в этом отеле клуб «Ротари»[123] проводил свои благотворительные обеды по 80 фунтов с человека. Эту гостиницу окружала металлическая изгородь, выкрашенная в зеленый цвет и увенчанная пиками. В большинстве городов такие ограды давно исчезли, переплавленные на оружие во время Второй мировой войны, а вот в Идендейле ей каким-то образом удалось сохраниться.

Элисон Моррисси ждала Бена Купера на ступенях лестницы. Утро было холодным, но приятным. Казалось, что вот-вот может пойти дождь, который смоет наконец снег, все еще лежащий в канавах и на склонах окружавших город холмов.

– Спасибо, что пришли, – начала женщина. – Я не была в этом уверена. Не думала, что вам позволят.

– Сегодня я не на службе и могу делать все, что захочу, – заявил детектив.

– Вы, наверное, догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить.

– Да. Но пришел я потому, что не хочу, чтобы между нами было какое-то недопонимание.

– Недопонимание? Мне пришлось смириться с тем, что дербиширская полиция отказала мне в помощи. Но я не ожидала, что вы будете мне активно мешать.

– Это не так, – возразил Купер.

– Разве нет? Вы побывали в семье Лукаш до того, как я смогла до них добраться. А потом вы встретились с мистером Роландом. И не пытайтесь убедить меня в том, что это простое совпадение. Вы просто разрушаете мои планы. Ваши начальники не хотят, чтобы я общалась с этими людьми. Они хотят, чтобы я настолько разочаровалась в происходящем, что уехала бы домой. И вот они послали вас чинить мне препятствия, чтобы это свершилось наверняка.

Бен почувствовал, как шаркает ногами от смущения, и притворился, что у него замерзли ноги.

– Мне никто не поручал ничего подобного, – сказал он.

– Нет? – Было видно, что Элисон колеблется. – Но вы ведь тот человек, который способен выполнить такое поручение, правда? Вы же говорите с этими людьми на одном языке. И каждый раз, когда вы добираетесь до них раньше меня, я становлюсь им все более и более чужой. Услышав мой акцент, они мгновенно замолкают, как будто я иностранный шпион. Посмотреть на них, так война все еще не закончилась. НЕ БОЛТАЙ! Они все еще живут с этим девизом. Они что, забыли, что мы были союзниками?

– Все совсем не так, – возразил Купер. – Эти люди немногословны по своей сути. Вам надо сильно постараться, чтобы они раскрылись перед вами.

– Правда? А мне кажется, что они все еще живут во время войны. Подозрительность – это слишком слабое слово!

– Мне очень жаль, – покачал головой констебль, – но именно для вас война – это навязчивая идея. Она закончилась давным-давно. Задолго до того, как мы с вами родились.

– Вы ошибаетесь, – ответила Элисон. – Для меня война еще не закончилась. И не закончится до тех пор, пока я не узнаю, что произошло с моим дедом.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. На углу отеля «Кавендиш», там, где они стояли, дул ледяной ветер, и Купер увидел, что Моррисси дрожит. Но ее настроение внезапно изменилось, и она улыбнулась.

– На худой конец вы просто обязаны позволить мне поставить вам выпивку. И не спорьте, – произнесла Элисон. – Тут можно куда-то пойти?

Они пошли в «Уитшеф», где канадка, к большому удивлению Бена, заказала себе пинту сидра. Полицейский же вспомнил, что теперь ему не надо садиться за руль, чтобы добраться домой, если он находится в городе, и заказал себе пинту «Дербиширской капли». Это было самое крепкое местное пиво, а его название напоминало о том, как изначально называли уникальный полудрагоценный камень «Голубой Джон», который привлекал в Скалистый Край огромное количество туристов.

– Я попросила меню воскресного ланча, – сообщила Моррисси. – Надеюсь, что вы не против.

– Я не могу позволить вам платить за меня, – заявил Купер.

– Но вы же не хотите сегодня выглядеть ханжой, так ведь? Вы сами сказали, что вы сейчас не на службе.

– И все равно мне надо быть осторожным.

– Понятно. Вы выглядите как человек, который идет по тончайшей линии. Это я в состоянии понять. Я сама делаю то же самое.

Элисон выбрала запеченные овощи, а детектив остановился на лазанье. Он до смешного разнервничался: когда им принесли еду, Бен забыл, в каком порядке что едят, куда надо класть салфетку, какую еду надо есть вилкой и когда пора заказывать кофе.

– А что вы имели в виду, когда говорили, что «идете по тонкой линии»? – спросил он свою собеседницу.

– Я имела в виду линию, которая соединяет два мира, отделяет плохое от хорошего и разделяет прошлое и настоящее, – приподняла бровь Моррисси. – А уж там сами выбирайте, что вам больше подходит. Меня лично устраивает все.

– А как же насчет линии, которая отделяет норму от навязчивой идеи?

Женщина посмотрела на полицейского, вертя в руках бокал с сидром. Алкоголь и жара в пабе постепенно заставили Элисон раскраснеться, и она мало-помалу разговорилась. Купер чувствовал, как она расслабляется от звуков своего же голоса.

– Да, вы правы. Для меня это стало навязчивой идеей, – согласилась канадка. – И случилось это после того, как я прочитала отчет о катастрофе с «Ланкастером» и список имен погибших. Именно с того момента эти имена из просто экипажа бомбардировщика превратились для меня в живых людей. У них была своя жизнь, жены, дети… А тот факт, что Дик Эббот оказался отцом малыша, окончательно добил меня. Ведь он сам был почти ребенком! Что-то во мне сдвинулось, и у меня появилось непреодолимое желание, скорее на уровне инстинкта, которое заставляет меня выяснять, что же произошло в действительности.

– Инстинкт? А это не любопытство?

– Может быть. Я просто не знаю, как это еще можно назвать. Я должна знать, что там произошло. Я обязана выяснить правду и ради этого ребенка, который вырос без отца, и ради самой себя. Я все время думала о Зигмунде Лукаше и о том, какая у него может быть семья. Я не могу объяснить, почему эти польские и английские дети стали для меня так много значить. Когда ко мне возвращается логика, я понимаю, что тот образ этих детей, который существует у меня в голове, давно изменился. Я знаю, что им всем уже за пятьдесят. Но недавно я обнаружила, что живу как бы в нескольких параллельных реальностях, в одной из которых ничего так и не изменилось с самого сорок пятого года. Поэтому я и не собираюсь никому ничего объяснять, даже собственной матери. Более того, я понимаю, что не смогу этого объяснить, и боюсь, что не смогу ответить на серьезные возражения, которые мне предъявят. Я не смогу ничего на них ответить, и от этого мое желание станет только сильнее. Некоторые люди, как вы, например, уже говорили мне о моей навязчивой идее. Но я не хочу, чтобы они стали называть меня сумасшедшей.

– Я могу забрать свои слова назад, если вам от этого полегчает.

– Это не важно. Гораздо важнее, чтобы вы поняли, насколько я непоколебима в своих намерениях.

– Но ведь все это так далеко в прошлом…

– Да, я все знаю. В то время было так много ненависти! После такого начинаешь больше ценить мир. Вы знаете, мне понадобилось очень много времени, чтобы понять, что падающие с неба самолеты были обычной рутиной в те дни в воюющей Британии.

– И с момента начала Второй мировой войны только в Скалистом Крае упало более пятидесяти штук.

– Откуда у вас эти сведения? – Моррисси была удивлена.

– Я нашел одну книгу… – ответил Купер.

– Где?

– В одном из букинистических магазинов, здесь, в городе. «Иден-Вэлли букс».

– Очень интересно. Я бы хотела когда-нибудь ее увидеть. Я с трудом поверила в эту цифру, когда Фрэнк Бэйн назвал мне ее. Хочу сказать, что Скалистый Край кажется на карте совсем крохотным – всего несколько десятков миль в поперечнике и с двух сторон граничит с двумя крупными городами. И холмы не такие уж высокие. То есть мы же не говорим с вами о Скалистых Горах[124], ведь правда, Бен? Тогда почему край превратился в кладбище самолетов и летчиков?

– Некоторые из самолетов получили в боях механические повреждения или обледенели и развалились в воздухе. Другие аварии произошли по вине пилотов и штурманов. Ведь если в плохую погоду самолет оказывался над холмами, то беды было практически не миновать.

– А вы далеко продвинулись в своих расследованиях. Смотрите, чтобы у вас это тоже не превратилось в навязчивую идею!

В паб вошла группа мужчин. Всем им было немного за тридцать, и было видно, что жены отпустили их на свободу на время воскресного ланча. Они громко разговаривали и шутили по поводу кого-то, кто потерял деньги из-за своего невежества при покупке подержанной машины. Одеты они были в свитера и джинсы, над ремнями которых свисали округлые животы. Начав выбирать пиво из специальных, гостевых меню, они зашумели так, как будто собирались приобрести ящик элитного вина.

– Потом у меня появилась еще одна проблема, – продолжила Моррисси. – Пришлось решать, связываться ли мне с родственниками других летчиков. Захотят ли они узнать то, что знаю я? Мне пришлось попытаться поставить себя на их место. Беспокоило меня то, что я могла разбередить их старые раны. Ведь то, что этим ранам пятьдесят семь лет, совсем не означает, что они не будут болеть. Это я знала по себе.

Купер старался не отводить от нее глаз, чтобы подбодрить. Очень часто людям хватало и этого простого взгляда, полного участия. Но глаза канадки через какое-то время заставили его потерять нить разговора, так что он отвел свой взгляд.

– Сначала мне казалось, что я ставлю перед собой невыполнимую задачу, – продолжала Элисон. – Мне не хватало воображения, чтобы представить себя на месте этих чужих мне людей.

– Если вы сами не испытывали ничего подобного…

– Нет, дело было не в этом. Дело было в том, что речь шла о людях, которые обвиняли моего деда в смерти своих родственников. В конце концов я решила, что у меня нет выбора. Мне надо было признать, что родственники так же, как и я, хотят узнать, что же случилось в действительности.

Она говорила не умолкая, практически не делая пауз для того, чтобы положить что-то в рот, и не ожидая ответной реакции на сказанное. Казалось, что она не хочет дать полицейскому возможности вставить хоть слово, как будто боится, что он может поменять тему разговора до того, как она закончит свой рассказ. У Купера появилось ощущение, что ему оказана не заслуженная им честь тем, что его выбрали в качестве слушателя этой попытки объясниться. Интересно, подумал он, а кто-нибудь еще удостаивался такой же чести? Может быть, Фрэнк Бэйн?

– Понимаете, я чувствовала себя так, как будто читала книгу, но вынуждена была отложить ее, так и не дочитав последней главы, – рассказывала Элисон. – Мною управляло чувство разочарования – так мне сейчас кажется. И в то же время я понимала, что после книги останется горько-кислое послевкусие. Но через это я должна пройти. Вы меня понимаете, Бен?

Тот факт, что она столь естественно произнесла его имя, показался Куперу важным моментом в их разговоре. Ему приходилось в своей жизни опрашивать многих людей, которые хотели выговориться, и он понял, что для Моррисси теперь перешел в категорию друга. Против этого он совсем не возражал.

– Мне кажется, я вас понимаю, – сказал он ей.

– Хорошо. А вы знаете, что в прошлый понедельник была годовщина падения?

– Да, я знаю.

– Не знаю почему, но мне показалось важным прилететь сюда именно в этот день.

– А вы захватили с собой медаль? – спросил Бен.

– Конечно. И упаковку, в которой ее прислали, – с этими словами канадка положила медаль на стол. – Мой дед надевал ее всякий раз, когда поднимался в воздух. Это был его талисман-оберег.

Констебль взял десертную ложечку и передвинул ею медаль на то место, куда падал свет с улицы, чтобы можно было увидеть блеск ее полированной поверхности.

Моррисси с улыбкой наблюдала за ним.

– Если вы думаете об отпечатках пальцев, то должна сказать вам, что моя мать в первую очередь хорошо ее отчистила. Решила, что медаль грязная и слишком тусклая. Она использовала полировочную пасту для металла.

– Отлично, – Купер чувствовал запах этой пасты. А еще на медали были крохотные островки ржавчины и остатки высохшей влаги на выцветшей колодке. И крохотные темные точки, которые вполне могли быть пятнышками крови.

– Медаль прислали в старом кожаном кисете, который был измят и изорван до такой степени, что был практически бесполезен, – продолжила Элисон. – На внутренней стороне кисета были видны следы сгнивших стежков, которыми когда-то была прикреплена этикетка. Кисет был завернут в коричневую бумагу, которая, в свою очередь, была обернута клейкой лентой. Адрес в Канаде был написан крупными печатными буквами черной ручкой.

– И никакой записки? – уточнил детектив.

– Никакой.

– А адрес был правильный?

– Да.

– Интересно, как отправитель узнал адрес вашей матери?

– Просто изумительно, – сказала Моррисси.

– Простите?

– А вам не приходит в голову, что эта же мысль мучает нас все время с того самого момента, как мы получили посылку?

– Конечно, приходит…

– Это должен быть кто-то, кто или имел доступ к летному делу моего деда, или был к нему настолько близок, что дед сообщил ему свой домашний адрес. Может быть, записал его, чтобы не потеряться после войны…

– Вы имеете в виду кого-то из членов экипажа?

– А так как посылка была послана из Идендейла…

– Вы пришли к выводу, что ее прислал выживший член экипажа, Зигмунд Лукаш.

– А кто еще? Когда Фрэнк Бэйн рассказал нам, что Лукаш все еще живет в Идендейле, этот вывод лежал на поверхности. Кого еще мог знать мой дед в этой местности?

Купер вернул Элисон медаль и упаковку.

– Семьи остальных погибших членов экипажа получили их вещи от Королевских ВВС. Так что любая из них могла найти данные вашего деда среди этих вещей.

– Но ни одна из этих семей не живет поблизости отсюда.

– Так значит, вы твердо уверены, что Зигмунд Лукаш замешан во всем этом?

– Или так, – ответила Моррисси, – или мой дед жив и живет в Идендейле.

В помещении Уголовного розыска было невыносимо холодно. Уже приехавший туда Гэвин Марфин был зеленого цвета, как будто наконец-то объелся тикки[125] из курицы в соусе масала. Увидев Диану Фрай, он отвернулся.

– А что это с Гэвином? – спросила она у инспектора Хитченса. – Почему он выглядит совсем больным?

– Так он же рыскал по спискам пропавших без вести в поисках совпадения со Снеговиком, разве нет? – отозвался Пол. – И вот наконец сподобился сообщить данные Снеговика на национальном уровне.

– И что?

– И сделал это на удивление удачно. Разослал детальную информацию во все службы. Абсолютно во все.

Марфин действительно был в состоянии шока. Его волосы стояли дыбом, как будто он запустил в них свои сальные пальцы.

– Что, в одной из служб обнаружился подходящий экземпляр? – уточнила Фрай.

– Да, и они уже едут сюда, – кивнул инспектор.

– Так это же здорово!

– Вы так думаете, Диана?

– Если у кого-то есть свободные ресурсы, чтобы нам помочь, то это однозначно хорошо, правда? Молодчина, Гэвин! – Девушка посмотрела на лица обоих своих коллег и заметила, что Хитченс сильно нервничает.

– Надеюсь, что это не Королевская полиция Ольстера? – насторожилась она. – Только не говорите мне, что все это как-то связано с Ольстером![126]

– Нет-нет, – успокоил ее Пол. – Ничего похожего на казнь очередного террориста.

– Тогда в чем дело? Кого мы там задели? Соседей?

– Нет, речь идет о национальной службе.

– Национальной? – Фрай нахмурилась. – Хотите сказать, что это полиция на железнодорожном транспорте? Нет? Национальное агентство по борьбе с преступностью? «МИ-5»?[127]

– Речь идет о военных, – подсказал Хитченс. – А конкретно – о полиции Министерства обороны. Сегодня здесь будут два их офицера. Они считают, что этот Снеговик им известен. Что это один из их сотрудников.

– Один из них? Пропавший военнослужащий?

– Его зовут Ник Истон. И когда я говорю «один из них», то именно это и имею в виду. Он специальный дознаватель Королевских ВВС. Здесь они появятся где-то через час, так что, как видите, для них это приоритетное дело. Вы будете работать вместе с сержантом Джейн Кодвелл.

Расплатившись каждый за себя, Элисон Моррисси и Бен Купер вышли из паба. Несколько минут они шли молча, пока не добрались до берега реки. Здесь, на коротком отрезке открытой воды, плавали сотни водоплавающих птиц, которые шумели и ныряли, расплескивали воду и ругались друг с другом, а также, наклонив головы, рассматривали нескольких человек, которые в это время находились на берегу. Пожилая пара обсуждала разницу между лысухами и камышницами[128], а двое малышей спорили из-за последнего куска хлеба, пытаясь бросить его самой дальней утке. От хлопанья многочисленных крыльев собаки впадали в истерику.

Ближе к плотине река мельчала, и можно было остановиться и посмотреть на дно, над которым плавали рыбы. Кучи мертвых листьев плыли по поверхности воды, медленно вращаясь по кругу и превращаясь в темную грязь в тех местах, где они приставали к берегу. А потом, в нескольких футах дальше по течению, вода с ревом срывалась с плотины. Талые воды стекали со склонов холмов и поднимали уровень воды в реке. Поток так сильно ударялся о скалистое дно, что вновь взлетал ввысь пенными каскадами, после чего устремлялся дальше, в сторону моста, перекатываясь через старый древесный ствол, который лежал на самом краю плотины.

– Мой дед был не единственным героем в экипаже, – продолжила свой рассказ Моррисси. – У Клемента Ваха тоже был блестящий послужной список. Когда он прибыл в Ноттингемшир, то уже был одним из героев Польши – из тех, кого помнят даже сейчас.

– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовался ее спутник.

– Ваха перевели в Лиденхолл из Триста пятой эскадрильи[129], знаменитой польской боевой части.

– Это действительно так? – переспросил Купер.

– Конечно, все это есть в его летном деле. Для Польши это легендарная эскадрилья.

– Понял.

Они прошли мимо двух велосипедистов, мужа и жены – им было лет по тридцать, и они отдыхали на скамейке и пили чай из картонных стаканчиков. Их шлемы лежали рядом с ними, а ноги были вытянуты далеко вперед, пока они наблюдали за утками, дерущимися из-за еды. Сидели они абсолютно молча и только один раз подняли головы, чтобы взглянуть на седого мужчину в черном пальто, который попытался всучить им какой-то религиозный памфлет.

– Сколько времени вы собираетесь здесь провести? – спросил Купер.

– Столько, сколько понадобится.

– А вы что, не работаете в Торонто?

– Я преподаю в университете. И взяла творческий отпуск[130], – ответила Элисон с улыбкой.

– Везет же людям! И у вас нет семьи?

– Только мама и брат, который на несколько лет старше меня. Они полностью поддерживают меня в этом начинании. Мы с мамой очень похожи и думаем одинаково. Нам надо знать, чем закончилась последняя глава. Для нас это просто необходимо, Бен.

– Значит, ваша бабушка в сорок пятом году осталась совсем одна с маленьким ребенком на руках, которого ей пришлось воспитывать в одиночку?

– Ненадолго. Она встретила другого мужчину. Надо сказать, что девичья фамилия моей матери была Риз, а ее отчима звали Кеннет Риз.

– Значит, ваша бабушка вышла замуж во второй раз?

– Каким образом? Ее мужа так и не объявили мертвым. Да она и не считала его таковым. Но ей нужен был мужчина, который поддержал бы ее и помог вырастить мою маму. В то время все обстояло именно так. Кеннет Риз был хорошим человеком. И никогда не возражал против такой ситуации, как говорит моя мама. Я хорошо его помню, хотя он умер уже лет пятнадцать назад.

Купер разозлился на себя, потому что ему захотелось посмотреть на фото Риза и сравнить его с фото Дэнни Мактига.

– А откуда был этот Кеннет Риз?

– Из Ньюкасла-апон-Тайн. Он был инженером-строителем, который приехал в Канаду строить мосты.

– И ему было столько же лет, сколько вашему настоящему деду?

– Приблизительно.

– Наверное, ваша бабушка знала его какое-то время или она встретила его уже после того, как исчез ваш дедушка?

Неожиданно Купер понял, что идет один. Элисон Моррисси рядом с ним больше не было. Он обернулся и увидел, что она стоит в нескольких футах позади него. Ее губы были слегка приоткрыты, и дыхание вырывалось из них короткими, злыми толчками. Руки женщина засунула в карманы пальто – так же, как сделала это возле дома Уолтера Роланда. Она приняла оборонительную стойку, хотя на лице ее был написан гнев. Общее впечатление, которое она производила, было противоречивым: упрямая и в то же время невероятно ранимая.

– Вы, кажется, решили, что Кеннет Риз был моим настоящим дедушкой, который использовал чужую фамилию? – произнесла Элисон. – И ему действительно не надо было жениться на моей бабушке – ведь они уже были женаты! И он никому не мог рассказать, кто он есть на самом деле, ведь его считали дезертиром и немедленно отправили бы в тюрьму.

– Я не это имел в виду…

– Кеннет Риз был инженером и чистокровным джорди[131]. В нем было пять футов восемь дюймов[132] роста, и он был абсолютно рыжим. Когда он говорил, его было невозможно понять из-за его акцента.

– Вы говорите, что он умер?

– Да, но я могу попросить прислать вам все его данные, если хотите. Включая фото.

Полицейский отчаянно хотел сказать, что в этом нет никакой необходимости, но он знал, что для своего собственного спокойствия должен увидеть эти документы. Элисон кивнула, поняв причину его молчания.

– Я позвоню маме и попрошу ее сделать это сегодня же, – сказала она. – Так что вы получите их в понедельник утром. Для вас это достаточно быстро?

– Конечно.

– А у вас есть электронная почта?

– Факса будет достаточно.

Моррисси посмотрела через дорогу на отель. Выглядела канадка разочарованной, но до сих пор она демонстрировала бойцовский характер, и Бен знал, что это настроение скоро пройдет. По крайней мере, он на это сильно надеялся.

– Спасибо за ланч, – поблагодарила женщина.

– А меня-то за что? – ответил Купер. – Вы же сами за него заплатили!

– Получается, что действительно не за что.

Детектив проследил, как Элисон прошла мимо решетки на берегу и вернулась в гостиницу. Он чувствовал, что в ее рассказе что-то было не так. И это касалось не только его неожиданного предположения насчет джорди Кеннета Риза. Мисс Моррисси просто не рассказала ему всей правды.

22

Диана Фрай ждала Бена Купера у входа в его квартиру на Уэлбек-стрит, сложив руки на груди и опираясь о машину, припаркованную у тротуара. Занавеска на окне миссис Шелли взволнованно колыхалась.

– Диана? Решила заехать еще раз?

– Где тебя носит? – спросила сержант.

– У меня сегодня выходной.

– Ты опять не отвечаешь на мои звонки, – возмутилась Фрай, – а ты мне нужен!

– Но ведь у тебя есть Гэвин, – возразил Бен, заметив блондина на пассажирском месте в ее машине.

– Я знаю, что у меня есть этот чертов Гэвин! Но мне нужен ты, – Диана подтолкнула Купера к машине. – Гэвин, давай назад, – распорядилась она затем.

Марфин с трудом выбрался наружу, и снег вокруг него мгновенно покрылся обрывками пластиковой упаковки.

– Привет, Бен, – пробормотал он. – Ты что, опять гонялся за мойщиками окон?

– Заткнись, – велела ему Фрай. – И садись назад.

Перед передней дверью Купер остановился.

– Здесь на сиденье лежит какая-то липкая масса, – пожаловался он.

– Послушайте меня, оба! – разозлилась Диана. – Если вы сейчас же не заткнетесь, то оба превратитесь в липкую массу, валяющуюся на земле. А теперь…

– Я все понял. Надо сесть в машину, – Бен подчинился. – Что случилось? У нас что, еще один труп или как?

Для водителя, прошедшего специальную подготовку, сержант Фрай совершенно не могла справиться со снежным покрытием на дороге. Она слишком сильно ускорялась и слишком неожиданно тормозила. Время от времени колеса срывались в занос, и Бен боялся, что они сейчас врежутся в бордюр или столкнутся со встречной машиной. Но в самый последний момент Диане как-то удавалось выровнять машину. Достигнув высшей точки на Хай-стрит, она повернула на светофоре налево на Клаппергейт и стала удаляться от торгового пешеходного района города. Они проехали перед вокзалом и миновали шпиль церкви Всех Святых, на дворе которой кто-то вылепил снеговика. Его сделали похожим на викария: в черной майке и с белой полоской пасторского воротничка из картона, а также со сверкающими кусочками мрамора вместо глаз.

– А мы куда едем? – поинтересовался Купер.

– Сначала на Уэст-стрит, – ответила Фрай.

– Тогда мы едем не в ту сторону.

– Я хочу объехать холм.

– Это правильно. Если ты так едешь по прямой, то подъем тебе ни за что не одолеть, правда?

– Тебе сейчас надо знать три вещи, – заметила девушка без всякой улыбки. – Первое – Снеговика опознали. Это дознаватель из Королевских ВВС по имени Ник Истон.

– Понял.

– Второе. Сегодня утром у нас на Уэст-стрит будет парочка болванов из полицейского управления Министерства обороны. Именно они искали Истона в музее воздухоплавания.

Купер подумал, что для первого раза этого вполне достаточно, но в тоне Фрай ему послышался намек на продолжение.

– И что же третье мне необходимо знать? – поинтересовался он.

– Третье – это то, что если тебе не нравится, как я вожу машину, то можешь выйти и идти пешком, – закончила сержант.

– Вот, значит, как. Понял.

Фрай повернула и поехала вдоль кампуса колледжа Скалистого Края. Здесь тоже был подъем, но пологий, в отличие от почти отвесного, по которому горожане обычно добирались до Уэст-стрит.

– А твоего приятеля все еще нет, – подал голос Гэвин Марфин с заднего сиденья, как будто хотел развеселить Бена.

– Ты о ком это? – оглянулся Купер.

– Об Эдди Кемпе. Я посмотрел его дело. Внушительная личность, правда?

Они выбрались на вершину холма и задними дорогами проехали на Уэст-стрит. Хорошо было уже то, что Фрай научилась ориентироваться в городе. Он перестал быть для нее загадочной территорией, как это было еще не так давно, после того, как она переехала из Вест-Мидлендс. Тогда некоторые офицеры прозвали ее «Сукой из Черной Страны»[133]. Купер уже давно не слышал этого прозвища и тихо надеялся, что Диана не слышала его никогда.

Сержант Джейн Кодвелл и констебль Стив Нэш прибыли из штаб-квартиры Управления полиции Министерства обороны в Эссексе. Кодвелл сразу же не понравилась Диане Фрай. Она не могла бы объяснить почему, – может быть, это было связано с ямочками, которые появлялись на щеках сержанта, когда она улыбалась, или с мускулами на ее плечах, которые стали видны, когда она сняла куртку. А про ее приятеля Нэша Фрай забыла буквально через мгновение. Он держался на заднем плане и не произнес ни слова – даже не поздоровался.

На встречу явился также старший инспектор Тэйлби в сопровождении инспектора Хитченса.

– Ник Истон был дознавателем в полиции Королевских ВВС, – сообщила сержант Кодвелл. – Его жена проведет формальное опознание, но у нас нет никаких сомнений на этот счет. Он слишком хорошо известен. Из-за его увлечения его называли «Волшебник» Ник Истон.

Фотография полицейского в синей форме Королевских ВВС обошла всех сидевших за столом. Диана сразу же поняла, что этот мужчина и Снеговик – одно и то же лицо. В приложенном описании внешности имелось даже изображение его татуировки.

– Увлечение? – вопросительно повторил Тэйлби, который выглядел сегодня особенно несчастным. Впрочем, он всегда выглядел несчастным, когда нарушали его воскресный отдых.

– В свободное время он развлекал детишек, – пояснила Джейн. – Мне говорили, что его фокусы были очень популярны среди ребятни. Начальство его тоже любило – хорошие возможности для установления дружеских отношений с населением и все такое.

Казалось, что Пол Хитченс уже готов пошутить, но он посмотрел на Кодвелл и Нэша и почему-то передумал.

– И над чем Истон работал в последнее время? – спросил Тэйлби.

– Боюсь, что сейчас я не могу ничего об этом рассказать, – ответила Джейн.

Стюарт напрягся и выпрямился во весь свой немалый рост. Он был на несколько дюймов выше Кодвелл и на два уровня старше ее по званию, но это не произвело на нее никакого впечатления.

– Мне кажется, что мы должны это знать, не так ли? – произнес старший инспектор.