Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник) Вентворт Патриция

Глава 32

Фрэнк Эббот и сержант полиции из Ледлингтона одновременно услышали крик, затем удар и звук падения. Все ящики из комода в комнате Роббинса были вытащены и составлены их друг на друга перед окном. Сержант ободрал себе голень, сдвинув ногой один из них в сторону. Им пришлось передвинуть все ящики, чтобы добраться до окна, а потом еще надо было открыть обе створки и ставни.

К тому моменту, когда они проделали все это, Джуди Элиот уже выглядывала из окна второго этажа и смотрела на распростертое внизу тело Альфреда Роббинса, лежавшее на том же месте, где за два дня до этого лежал труп Роджера Пилгрима. Над телом склонился Пелл. Он поднял голову и громко сказал полицейским:

– Он мертвый, совершенно точно мертвый.

Эббот в ответ прокричал сверху:

– Не трогайте его! Вообще ничего не трогайте. Мы сейчас спустимся. – С этим они с сержантом бросились к двери.

Однако она была заперта. Фрэнк воззрился на дверь, а сержант уставился на него. С внутренней стороны двери ключа не было.

Ледлингтонский сержант наклонился и посмотрел в замочную скважину:

– Ключ торчит с той стороны. Неплохое начало. Ключ торчал с этой стороны, когда мы вошли, я точно это помню.

Фрэнк кивнул:

– Мне тоже так показалось, хотя и не могу поклясться. Вы не слышали, чтобы кто-нибудь открывал дверь?

Сержант выпрямился.

– Мы могли бы и не услышать, пока хрустели старыми газетами.

Содержимое нижнего ящика было разложено на полу – кипы пожелтевших от старости газет «Пионер», «Гражданские и военные» и индийских газет с запыленными новостями тридцатилетней давности с прошлой войны – все газеты были из времен до восемнадцатого года. Поверх этого неудобного ложа лежали рубашки мертвеца. На кучу бумаг из руки Эббота упал коричневый кожаный бумажник.

Эббот повернулся к бумажнику, когда сержант попытался ударом ноги выбить дверь. Когда раздался треск сломанного замка, Фрэнк наклонился за бумажником и поднял его, обернув носовым платком, который набросил сверху на бумажник. Если эта находка была тем, что он думал, то не составляло никакой загадки, почему Роббинс покончил с собой – многие люди предпочитают упасть из окна, а не болтаться на виселице.

Связав углы носового платка, Эббот вслед за сержантом вышел на винтовую лестницу.

Пелл не ошибся – Роббинс был мертв. Но смерть следовало констатировать, удостоверить, запротоколировать и включить в рапорт. Полицейские процедуры нельзя нарушать. Сержант отправился в кабинет и позвонил в полицейский участок. Говорил сержант громко, хорошо поставленным хрипловатым голосом, и слышать его мог любой, кто стоял в коридоре рядом с дверью. Докладывал он сухо и по-деловому, как будто о чем-то очень будничном и рутинном.

– Начальник участка на месте?.. Да, позовите его к телефону. Это сержант Смит, сэр. У нас еще один труп… Дворецкий Роббинс… Самоубийство… Да, из того же окна, что и майор Пилгрим… Нет, никто ничего не трогал. Сержант Эббот и я были в соседней комнате, когда все это произошло… Вы выезжаете?.. Хорошо, сэр.

В нашем двадцатом веке к убийству относятся с тем же трепетным почтением, как к средневековым монархам. Перекрывают все входы и выходы. Убитому кланяются врачи, фотографы и криминалисты – каждый играет заранее отведенную ему роль.

Играл свою роль и Рэндалл Марч. Он снова сидел за столом в кабинете, выслушивал рапорты и задавал вопросы. Докладывали оба сержанта – первым был Смит.

– Мы закончили обыск в комнате капитана Пилгрима, где не нашли ничего существенного. Потом пошли на чердак, откуда, собственно, мы собирались начать, но капитан Пилгрим попросил нас начать с его комнаты, и мы уважили его просьбу, тем более что он инвалид войны.

– Сколько времени вы пробыли в чердачном помещении до того, как произошло падение Роббинса? – спросил Марч.

– Минут десять? – не вполне уверенно ответил сержант, посмотрев на Фрэнка Эббота.

Фрэнк кивнул.

– Да, что-то около того, – сказал он.

Смит продолжил:

– Мы извлекли из комода ящики. Нижний ящик был набит старыми газетами и вырезками, и, вероятно, поэтому мы не услышали, как нас заперли в комнате.

– Вас заперли?! – не удержавшись, воскликнул Марч.

– Именно так, сэр. Мы оба уверены, что ключ торчал в замочной скважине изнутри, когда мы входили в комнату. Должно быть, он подошел, бесшумно приоткрыл дверь, увидел, что мы нашли, и извлек из замочной скважины ключ. Потом вставил его в скважину снаружи, запер нас и вышел в соседнюю комнату, откуда и выбросился. Он понял, что его игра проиграна, но у него хватило выдержки извлечь ключ и запереть нас.

– Думаю, он увидел вот это и понял, что игра окончена, – присущим ему отчужденным голосом произнес Фрэнк Эббот. – Сомневаюсь, что он заранее планировал самоубийство, иначе не стал бы приближаться к нам. Он очень боялся – настолько, что не выдержал и заглянул в свою комнату, и то, что увидел, показало ему, что все кончено. Не думаю, что он планировал нас запирать, это был мгновенный импульс. Он решил выиграть время, чтобы мы не успели ему помешать, потому что когда он это увидел, то понял, что ареста ему не миновать.

– Что же он увидел? – отрывисто и резко спросил Марч.

Фрэнк Эббот развязал углы носового платка и аккуратно положил льняной прямоугольник на стол. На носовом платке лежал коричневый кожаный мужской бумажник с золотой табличкой, на которой были выгравированы буквы Г.К.

Марч прочел буквы вслух:

– Г.К.

– Генри Клейтон, – подсказал Фрэнк. – Это пропавший бумажник.

– Бумажник пропал?

– Да. Об этом Роджер сказал мисс Сильвер. Старый мистер Пилгрим подарил Генри Клейтону пятьдесят фунтов на свадьбу – пятьдесят фунтов наличными, – и Генри вытащил из кармана бумажник и положил туда деньги – в коричневый кожаный бумажник с его инициалами. Роджер в это время находился в комнате, так же как и Роббинс.

– Где вы его нашли?

На этот вопрос ответил Смит:

– За ящиками в комоде. Знаете, в добротных старинных комодах ящики по длине достают до задней стенки комода, упираются в нее, и этот комод тоже в свое время был таким, но его заднюю стенку проели древоточцы, и бумажник завалился между задней стенкой и ящиком. Бумажник был зажат между ящиком и сгнившей задней стенкой комода.

Марч посмотрел на лежавший на льняном платке бумажник.

– Спрашивается, зачем Роббинс его хранил?

Он поднял голову и уловил насмешливый взгляд голубых глаз Фрэнка Эббота. Марч и сам не понял почему, но почувствовал себя как-то неуютно.

Смит с готовностью подсказал ответ:

– Таковы все преступники. Они почему-то хранят такие вещи. Вот взять, например, этого Роббинса. Когда убили мистера Клейтона? Три года назад, не так ли? Роббинс каждый день бывает на кухне, где в плите почти круглые сутки ревет пламя. Ему ничего не стоило швырнуть бумажник в огонь, когда жены не было на кухне. Но он – глупец – хранит бумажник, как реликвию, – сует его в ящик в кучу старых, никому не нужных газет. Скорее всего он ни разу его оттуда не доставал и даже не знал, что бумажник ищут. Но когда он увидел бумажник в наших руках, то сразу понял, что все для него кончено – он проиграл. Если в семье найдется человек, который под присягой подтвердит, что бумажник принадлежал мистеру Клейтону – а вероятно, все, кто остался в живых, смогут это сделать, – то для Роббинса это означало бы неминуемую виселицу.

– Полагаю, что кошелек пуст? – спросил Марч.

Ответил Фрэнк Эббот:

– Кажется, да. Но лучше снять с него отпечатки пальцев, прежде чем открывать.

Марч одобрительно кивнул, а потом отрывисто спросил:

– Если в комоде завелся древоточец, то там, за ящиками, было, наверное, полно пыли?

– Вам бы стоило посмотреть на наши руки, сэр! – сказал Смит. – Там была не только древесная пыль. Мы вымазались в паутине и еще бог знает в какой-то дряни. Это вообще недостаток всех больших домов. Обычно весной такие комоды основательно чистят – вытаскивают ящики и все добросовестно протирают. Этот комод не чистили много лет.

– Тогда почему бумажник чистый?

– Наверное, он лежал там совсем недолго. Я бы сказал, что очень недолго. Ящик был устлан старыми газетами, а поверх них лежали рубашки, и Роббинс открывал ящик всякий раз, когда ему надо было поменять рубашку. Бумажник был засунут в самый конец ящика. Наверное, когда жена Роббинса заложила туда партию выстиранных рубашек, бумажник провалился за изъеденную стенку ящика.

– На нем была пыль?

Марч посмотрел на Эббота, и тот отрицательно покачал головой:

– Бумажник был абсолютно чистый.

– Значит, он пролежал там недолго.

– Да.

Марч неторопливо связал углы платка.

– Ясно. Все остальное после того, как Реддинг разберется с отпечатками пальцев. Смит, скажите ему, чтобы он сразу занялся бумажником… Да, еще одно. Сколько времени прошло между криком и падением и моментом, когда вы смогли выбраться из комнаты?

– Трудно сказать точно, – ответил Смит. – Две, ну, от силы три минуты. По-моему, не больше, как вы думаете, Эббот?

Фрэнк кивнул:

– Мы находились в дальнем конце комнаты, спиной к двери, приблизительно на равном расстоянии от нее и от окна.

– Но бумажник мог увидеть всякий, кто заглянул бы в комнату?

– О да. Для чердачного помещения это большая комната, и просматривается она насквозь. Мы оба стояли на коленях. Я положил бумажник на расстеленный платок, а Смит, сунув голову в комод, обшаривал его углы. Услышав крик, мы вскочили, но путь к окну преграждали ящики. Смит ободрал себе ногу и сбросил один из ящиков вниз. Мы подбежали к окну и открыли его. Из окна второго этажа высунулась Джуди Элиот, а над телом уже склонился Пелл. Мы поговорили с ним, и только после этого выяснилось, что нас заперли снаружи. Я взял бумажник и завязал платок, а Смит в это время вышиб дверь. На все это ушло не больше трех минут.

– Да, наверное, так. Вы не можете точно указать время, когда вас могли запереть?

– Точно я не могу этого сказать, но думаю, что это произошло, когда мы вынимали газеты.

– Думаю, что вы правы. Вы закончили обыск комнаты?

– Да. Пока мы ждали вас, Смит оставался рядом с трупом, а я снова поднялся наверх. Я думал, что миссис Роббинс захочет подняться к себе. В комнате пыли по колено.

– Вы нашли что-нибудь еще?

Эббот протянул Марчу конверт, в котором лежало что-то объемное.

– Это мы нашли в ящике столика для умывальных принадлежностей. Я имею в виду не конверт, а то, что в нем находится.

Под откинутым клапаном была видна коробочка, похожая на спичечный коробок.

– Внутри находятся зеленоватые таблетки, которые вы просили нас внимательно поискать.

– Сплошные чудеса, – мрачно произнес Марч. – Ладно, Реддинг разберется. Таблетки надо отдать на анализ, но, похоже, мисс Сильвер попала в десятку – она точно все угадала.

– Думаете, это можно назвать догадкой? – спросил Фрэнк Эббот. – Мой шеф едва не подозревает ее в черной магии – правда, для этого он слишком ее уважает, но мне порой кажется, что он не удивится, если узнает, что по ночам она летает верхом на метле.

Марч натянуто рассмеялся:

– Иногда мне и самому так кажется! Она умеет видеть людей изнутри, причем сразу, а мы видим только то, что снаружи, а когда мы стараемся заглянуть в голову подозреваемого, он успевает подготовиться к защите. Мы не замечаем естественных причин человеческих поступков, а она замечает. Кстати, где она?

Фрэнк вскинул руку.

– Она с миссис Роббинс. Частный детектив стал ангелом-утешителем! Знаете, у нее это хорошо получается. Возраст не мешает ей быть бесконечно разнообразной.

Марч позволил себе улыбнуться:

– Не знаю, кто бы больше возмутился от такого высказывания – Клеопатра или мисс Сильвер. Ладно… Смит, передайте бумажник и конверт Реддингу и привезите их мне, как только он закончит работу с ними. Не думаю, что в бумажнике что-то осталось, но кто его знает? Попросите мисс Элиот прийти сюда. Пусть она будет следующей.

Фрэнк отошел к каминной полке. Было очевидно, что он хочет остаться. Ему надо было делать дело, и он собирался делать его хорошо и добросовестно. Но Джуди, если ей не нравилось то, что он делал, могла, по своему характеру, навредить и себе, и делу.

Рэндалл Марч отвлек Эббота от этих невеселых мыслей:

– Но почему Роббинс оставил бумажник там, где вы его нашли? Ведь он знал об обыске. Как долго вы пробыли в комнате Джерома Пилгрима?

– Двадцать минут, может быть, немного дольше.

– Так почему за это время Роббинс не поднялся в свою комнату и не избавился от тяжкой улики?

– Ну, он мог его просто потерять и не думал, что он лежал там, где мы его нашли. Возможно, решил, что бумажник кто-то взял – например, жена. Я слышал, что она просто глаза выплакала по «бедному мистеру Генри». Может быть, он подозревал ее и надеялся, что она избавилась от бумажника, уничтожила его. И при этом, как мне кажется, он не хотел дразнить спящую собаку.

– Ну, не знаю, хотя, конечно, возможно…

– Между прочим, он пытался подняться наверх, когда мы были в комнате Джерома, но мисс Колумба задержала его в утренней комнате и заставила починить шпингалеты. Джером в это время тоже находился там вместе с мисс Фрейн. Это было без двадцати – без пятнадцати четыре. Потом Лесли ушла, Джером поднялся в свою комнату, где мы только что закончили обыск, а Роббинс в это время занимался окнами в утренней комнате. Покончив с ними, он поднялся на второй этаж и постучался к Джерому. Дверь открыла Лона Дэй и спросила у Роббинса, что ему угодно. Он сказал, что хочет поговорить с мистером Джеромом. Лона ответила, что это невозможно, потому что мистер Джером отдыхает. Такая образцовая сиделка, защищающая своего пациента – «вы войдете к нему только через мой труп». Я не знаю, что он хотел сказать Джерому, но это так и осталось невысказанным. Потом Роббинс поднялся наверх, запер нас на ключ и выбросился из окна соседней комнаты.

– Жаль, что Джером не поговорил с ним, – вздохнув, произнес Марч.

– Да, в комнате играла успокаивающая музыка – Лона Дэй включила приемник, чтобы ее подопечный настроился на отдых. Конечно, он слышал стук в дверь, но едва ли придал ему большое значение. Поговорив с Роббинсом, Лона пошла в свою комнату, приготовить чай Джерому. Она хотела напоить его чаем ровно в четыре, а потом уговорить поспать до ужина.

Глава 33

Дверь открылась, и в кабинет вошла Джуди. Рабочий халат она сняла и осталась в темно-синей юбке и свитере. Руки она тщательно вымыла. Под глазами виднелись синие круги.

Она не посмотрела на Фрэнка, хотя она почувствовала затылком, как он буквально сверлит ее холодным взглядом. Держалась Джуди неестественно прямо и была очень бледна.

Марч был с ней любезен и предупредителен. Усадив ее на стул, он сказал:

– Боюсь, все это очень действует вам на нервы, но я не стану вас долго задерживать. Наверное, вы слышали крик Роббинса и звук падения?

– Да, – ответила Джуди.

– Где вы в это время находились, мисс Элиот?

– В комнате майора Пилгрима. – Она слегка покраснела. – В комнате, где он жил. Полицейские сказали мне, что я могу ее убрать, и я наводила там порядок.

– Хорошо, значит, вы слышали крик. Это был просто крик? Вы не слышали никаких слов?

– Трудно сказать, – ответила Джуди и побледнела еще сильнее. – Это звучит глупо, но я и в самом деле не могу ответить на этот вопрос. Я была очень сильно потрясена. – Она подняла голову и посмотрела Марчу в глаза. – Но никаких слов я не слышала.

Мысленно Марч похвалил ее за добросовестность.

– Что вы стали делать?

– Я подбежала к окну, открыла его и увидела, что на камнях в саду кто-то лежит. У меня закружилась голова. Сама не знаю, как я оказалась у окна и смотрела, как по дорожке к телу бежит Пелл. Я крикнула ему: «Кто это?» Я не знаю, зачем я это спросила, потому что, конечно, я и сама все поняла по льняной куртке. Пелл ответил: «Это Роббинс». Я спросила, мертв ли он, и Пелл ответил: «Мертвее не бывает».

– Что вы стали делать после этого?

– Из окна наверху высунулись сержант Эббот и сержант Смит и начали разговаривать с Пеллом, а я побежала в утреннюю комнату и все рассказала мисс Колумбе.

– Она была там одна?

– Да.

– Где были все остальные?

– Мисс Джанетта лежала у себя в постели. Поднявшись на второй этаж, я увидела мисс Дэй, выходившую из комнаты капитана Джерома. Наверное, я ужасно выглядела, потому что она подошла ко мне и спросила, в чем дело. Я объяснила ей, что случилось, и она сказала, что слышала, как кто-то кричал, но в комнате в это время работал приемник, и она решила, что ей показалось.

– Спасибо, мисс Элиот.

Следующим Марч вызвал Пелла.

Старик вошел в кабинет решительно. Над квадратным обветренным лицом топорщились густые с проседью волосы, которые были когда-то такие же рыжие и вьющиеся, как у Глории. Пелл вытер руки о грязные вельветовые штаны. В маленьких зеленовато-карих глазах можно было прочесть вызов. «Я не нарушал закон и не боюсь никакой полиции», – говорил он всем своим видом. Он основательно уселся за стол и немигающим взглядом посмотрел Марчу в лицо. Взгляд его не изменился, хотя Марч заговорил с ним очень любезно. Впрочем, даже если бы шеф полиции стал его запугивать, едва ли это произвело бы какое-то впечатление на Пелла – он был честный человек и знал свои права.

Он возился в противоположном конце сада, когда услышал крик и звук падения. Обернувшись, Пелл увидел Роббинса, лежавшего в неестественной позе на камнях садовой дорожки. Он подбежал к телу.

– В это время из окна мистера Роджера высунулась мисс Элиот и спросила: «Он мертвый?» Я ответил, что мертвее не бывает. Потом высунулись полицейские с чердака и начали кричать, чтобы я ничего не трогал. Да я ничего и не трогал, только пощупал его, чтобы понять, живой он или мертвый.

– Вы никого больше не видели в окнах?

– Я никого не видел, да и не увидел бы, даже если кто и смотрел в окно. Я же бежал к Роббинсу и смотрел только на него, неужели непонятно? Вы бы стали смотреть в окна, если бы видели перед собой труп на камнях?

Спрашивать Пелла было больше не о чем.

– Думаю, что нет, – ответил Марч и отпустил садовника.

Потом настала очередь Лоны Дэй. В кабинет она вошла с серьезным и сосредоточенным видом, но эта сосредоточенность никоим образом не отразилась на цвете лица и умелом макияже. Джуди была совершенно бесцветной, а мисс Дэй не забыла накраситься. Помадой она не злоупотребила, но наложена она была только что. Простое темное платье с жестким белым воротничком выглядело как униформа и делало Лону очень привлекательной. Всем своим видом она выказывала сочувствие семье и не скрывала, что разделяет ее тревоги. Марч вспомнил, что в прошлой беседе нашел мисс Дэй интеллигентной и точной в описании деталей.

– Где вы были во время падения Роббинса, мисс Дэй?

– Видите ли, инспектор, я не знаю, что вам ответить. У капитана Пилгрима был включен приемник, а я время от времени выходила из его комнаты и возвращалась обратно – мне надо было зайти в свою комнату и в ванную, поэтому в то время я не особенно прислушивалась к тому, что происходило. Вы же сами знаете, что в такие моменты не обращаешь внимания на посторонние звуки. Но из комнаты капитана Пилгрима я выходила приблизительно без четверти четыре, когда открыла дверь и поговорила с Роббинсом.

– Что значит – поговорила?

Лона посмотрела в лицо Марчу своими зелеными глазами. Он нашел этот цвет необычным – и очень привлекательным.

– Он постучался в дверь, я открыла.

– Что он вам сказал?

– Что ему надо поговорить с мистером Джеромом.

– Что вы ответили?

– Я сказала, что ему придется подождать, потому что капитан Пилгрим отдыхает. Он и так перегрузил себя сверх меры, как мне кажется, и я не хотела, чтобы он с кем-нибудь разговаривал, прежде чем хорошенько отдохнет. Поэтому я спешила приготовить ему чай к четырем часам.

– Вы всегда завариваете ему чай в это время?

Мисс Дэй отрицательно покачала головой:

– Нет, он теперь довольно часто спускается в столовую, а если он наверху, то чай ему подают иногда мисс Элиот или Роббинс, а иногда я. Какого-то строгого правила здесь нет. Но иногда я завариваю ему чай, так сказать, вне очереди. В ванной у меня есть спиртовка и шкафчик, где я держу чай и какао, сухое молоко и бисквиты. Мисс Джанетта любит выпить чашку какао на ночь и рано утром, и я в ванной завариваю для нее какао.

– Хорошо, итак вы собирались заварить чай для капитана Пилгрима. Роббинс еще что-нибудь сказал вам?

– Он сказал: «Я хочу поговорить с ним по очень важному делу», а я ответила: «Вам придется подождать. Я никого к нему не пущу, пока он не отдохнет». Роббинс после этого ушел, и я слышала, как он поднимался по лестнице. Я решила, что он пошел в свою комнату.

– Вы вернулись в комнату капитана Пилгрима после этого разговора?

– Да, всего лишь на минуту, чтобы сказать, что заварю ему чай. Потом пошла в ванную и поставила чайник.

– Где вы были во время падения Роббинса, мисс Дэй?

– Точно не могу сказать, потому что я ничего не слышала.

– То есть вы не слышали ни крика, ни звука падения?

– Нет, не слышала.

– Как вы можете это объяснить?

– Окно ванной выходит на боковую сторону дома, к тому же трубы в ванной очень старые. Я открыла кран, чтобы наполнить чайник, и трубы тотчас громко загудели. Правда, я не знаю, была ли я в ванной во время падения Роббинса. Я все время перемещалась из ванной в свою комнату и обратно в ванную. Окно моей комнаты выходит на улицу.

– Но окно комнаты капитана Пилгрима выходит в сад.

– Да, в сад выходят два окна. Это угловая комната, и есть еще одно окно, расположенное в торце дома.

– Чем вы можете объяснить то, что капитан Пилгрим не слышал вскрик Роббинса?

– В его комнате был включен приемник. Но думаю, что он слышал крик, потому что, когда я вошла – после всего, что произошло, – он спросил: «Что-нибудь случилось? Мне показалось, что кто-то кричал». Я подумала, что будет лучше, если я расскажу ему, что случилось.

– Кто рассказал об этом несчастье вам, мисс Дэй?

– Джуди Элиот. Я встретила ее в коридоре, она выглядела такой расстроенной, что я спросила ее, что случилось.

Марч повернулся к Фрэнку Эбботу:

– Вы стенографировали то, что сказала нам мисс Элиот. Не говорила ли она о том, что мисс Дэй говорила ей, что вроде бы слышала крик?

– Да, сэр, говорила.

– Это так, мисс Дэй?

– Конечно, я так ей и сказала. Но, видите ли, я не была в этом уверена и не могла бы поклясться в этом на Библии. Чем больше я думала об этом, тем сильнее чувствовала, что это, наверное, была игра воображения, и поэтому я вообще выбросила из головы этот крик и не вспоминала о нем до тех пор, пока мисс Элиот не сказала мне о новом несчастье в доме. – Она бросила на Марча откровенно призывный взгляд.

– Понятно, – сказал он, а затем резко сменил тему: – Мисс Дэй, вы когда-нибудь подозревали Роббинса в том, что он принимал наркотики?

Лона настороженно посмотрела на Марча. Этот взгляд прочно запечатлелся у него в мозгу – он отметил, что она насторожилась, но удивления в ее глазах не было.

– О господи, – сказала она и тут же добавила: – Мне не хотелось бы об этом говорить.

– Думаю, вам придется это сделать. Я не спрашиваю вас о том, принимал он наркотики или какой-то определенный наркотик. Я спрашиваю о том, не возникало ли у вас подозрения, что он их принимает?

– Да, такое подозрение у меня было, – с видимым облегчением ответила она.

– Вы подозревали, что он употребляет какой-то определенный наркотик? И если да, то почему?

В глазах Лоны появилось горестное выражение.

– Однажды он заговорил со мной о гашише. Ну, вы знаете, это индийская конопля, правда, он называл ее, как индусы – бхангом. Ведь он был в Индии.

– Мне кажется, что вы тоже там были.

– Да, поэтому он и заговорил со мной об этом.

– Что именно он вам говорил?

– Он спросил, не пробовала ли я гашиш. Потом сказал, что от него бывают чудесные сновидения. Я, конечно, сказала ему, насколько это опасно, и предупредила, что у нас в Британии гашиш запрещен законом.

– Что он сказал вам на это?

Мисс Дэй слегка вздрогнула.

– Он как-то странно посмотрел на меня и сказал, чтобы я не думала, будто он принимает гашиш, но бывают моменты, добавил он, когда хочется иметь под рукой что-нибудь снотворное. Мне стало его жалко, потому что я знала, как они с женой переживали из-за дочери. Но я снова предупредила его о серьезной опасности гашиша. О том случае я никому в доме не рассказала.

– Когда состоялся этот разговор?

– О, это было давно – сразу после того, как я сюда приехала три года назад.

– Это было до или после исчезновения Генри Клейтона?

Она на минуту задумалась, потом ответила:

– Думаю, что после.