Все ради любви Петерсон Элис
– Он, возможно, уже делал так раньше, Надин. Как знать, может, мы все, и Джереми в том числе, были слишком доверчивы.
Надин рассказала мне, что, когда я ушла, Уорд все время спрашивал, где я и собираюсь ли вернуться сюда. На ее столе ваза с букетом бледно-розовых роз – извинение от Уорда.
В половине шестого мы начинаем собираться, готовые в любой момент сделать вид, что никуда не уходим, если вдруг Уорду вздумается вернуться и еще поработать. Эх, видел бы нас сейчас Джереми. Может, бизнес, конечно, и пошел в гору, но настроение бесповоротно подгажено.
Звонит мой мобильный. Я беру трубку.
– Как странно, – говорю, – как раз о тебе подумала.
– Надеюсь, мысли были хорошие, – отвечает мне Джереми, – я буду в Лондоне на следующей неделе, Джен, и подумал, что очень хочу пригласить тебя куда-нибудь на ланч.
– С удовольствием.
Мы договариваемся на следующую среду.
– Как дела? – спрашивает Джереми.
– Ты поставил у руля настоящего монстра.
– Что?
Я в колебаниях – стоит ли рассказать Джереми про все, что тут случилось. Но потом из меня просто выливается потоком все – вплоть до вчерашней женщины из метро.
– Дженьюэри, полегче с ним. Иногда все не так, как кажется.
– То есть?
Молчание.
– Я чего-то о нем не знаю? – допытываюсь я.
– Нет.
Врать Джереми так и не научился.
– Ну же, Джереми?
– Не могу рассказать тебе.
– Пожалуйста.
– Не могу, – повторяет он, на этот раз с большим нажимом.
– Спенсер, что, переспал с его женой?
– Нет.
– А логично. Спенсер же спит со всеми.
Включая меня, чуть было не ляпнула я.
– Дженьюэри, я не имею права ничего тебе рассказывать, но, пожалуйста, дай Уорду шанс исправиться. У каждого из нас бывают сложные периоды, но я тебе клянусь, лучше его с этой работой не справится никто.
Я навожу порядок на своем рабочем месте. Я не могу перестать думать о том, что сказал Джереми. Что он скрывает? Я уже собираюсь уйти, как вдруг мне звонит миссис Робертс. Я в замешательстве, с тоской уставившись на дверь офиса.
Проходит пять минут.
– Да, все верно. Ваш сын хотел бы, чтобы вы жили дальше. Нет, он не стал бы винить вас. Новая должность вашего мужа – это прекрасная возможность… Именно, новый старт.
Я слушаю.
– О, это здорово, тогда я скажу, что вы приняли их предложение.
Мы заканчиваем разговор, сблизившись, и я тронута, что она поблагодарила меня. И тогда я решаю быстренько позвонить еще и покупателям. Хочу, чтобы они знали. И вдруг слышу, как дверь открывается. Вешаю трубку, надеясь, что Уорд пройдет мимо и поднимется к себе. Я задерживаю дыхание, молясь, чтобы Спад не залаял. Но Спад лает. Конечно.
– Дженьюэри.
Уорд стоит у дверей.
– А я уже собралась уходить.
Я отвязываю Спада, и мое сердце учащенно бьется.
– У нас был хороший день, миссис Робертс приняла предложение, и…
– Не уходи.
Я притворяюсь, что не расслышала, и иду к двери, пожелав ему хороших выходных. Уорд хватает меня за руку и не отпускает.
– Нам нужно поговорить.
– Я опаздываю.
– Всего пять минут.
Он ведет меня вверх по лестнице, в свой кабинет. Я держу себя в руках – с какой стати мне должно быть неловко? Как сказала Лиззи, это Уорду нужно объясниться.
– Прости, пожалуйста, – говорит он наконец.
И просит меня сесть.
– Вчера я повел себя просто ужасно, – продолжает он.
– Да, было страшно.
– Не надо было так реагировать на Спенсера и кричать на тебя и Надин.
– То есть дело только в этом? В Спенсере?
– Да.
Уорд тоже совершенно не умеет врать.
– Вы больше ничего не хотите сказать мне, Уорд?
– О чем ты?
– Вы можете мне доверять.
– Нет, нет, все хорошо. Я просто взбесился, и все. Больше не повторится.
– Но…
– Так ты говоришь, миссис Робертс согласна?
– Ага. Я позвоню покупателям.
– Уверен, ей понравилось то, как…
– Уорд, мне в самом деле пора.
Я встаю и собираюсь уйти.
– Я думал, что потерял тебя.
Я останавливаюсь. Оборачиваюсь. Что-то в его голосе заставляет меня остаться.
Он проводит рукой по волосам, как будто сомневаясь, стоит ли говорить мне.
– Мне сейчас так трудно – нужно спасти компанию, и – ну…
Я жду.
– Правда в том, что… Я не могу потерять тебя. Только ты нас всех и держишь. Джереми заставил меня пообещать, что я буду за тобой присматривать… И… О, послушай, я бездарь. Но знаешь, никто еще мне не осмеливался перечить. – Он выдавливает из себя улыбку: – Ты тоже умеешь за себя постоять.
– Это не первое мое сражение. Я привыкла бороться.
– Ты имеешь в виду… за Айлу?
Он впервые произнес ее имя с момента, как я их познакомила.
– Вы проницательны, – говорю я.
– Если не хочешь обсуждать это со мной, я пойму.
Как ни странно, я еще больше хочу с ним об этом поговорить.
– Почему не хочу?
– Конечно. То есть я…
– Если вам нужен диагноз, то у нее ДЦП.
– Нет, не нужен. Правда не нужен.
– Для меня это просто моя дочь, у которой тонкие ножки.И она может все.
Почему, стоя перед ним, я чувствую себя такой уязвимой? К моему удивлению, я вдруг начинаю рассказывать Уорду о первых двух годах жизни своей дочери.
– Прости, это, наверное, глупо, но я всегда представлял себе больных ДЦП в инвалидной коляске.
– Не всегда это так. Существуют различные типы, различные степени. Если у тебя ДЦП, это еще не значит, что ты не можешь жить самостоятельно, выйти замуж, иметь детей, вести нормальный образ жизни.
Я перечисляю все, что мне так хотелось бы, чтобы было у Айлы.
– Лекарства нет, но можно немного смягчить последствия болезни. Айла делает физиотерапию дважды в день, или, по крайней мере, почти всегда. Иногда после работы у меня просто не хватает сил этим заниматься.
– Я могу представить. Мне жаль.
– Мне не нужна ваша жалость, – отвечаю я, снова нервничая. Я понимаю, что Уорд пытается мне сказать, но я ненавижу жалость. И Айла тоже ненавидит, когда ее жалеют. Она столь же упряма, как и я, и ей не нравится думать, что есть что-то невозможное, что есть причина, по которой ей не добиться в чем-то успеха.
Уорд открывает шкаф и достает бутылку красного вина. Он не спрашивает, хочу ли я выпить, а просто наливает вино в бокал.
У меня звонит мобильный. Я говорю Уорду, что это отец Айлы, и выхожу из офиса, чтобы поговорить в спокойной обстановке.
Поговорив, я иду обратно. Уорд спрашивает:
– Почему Дэн вернулся?
А он умеет слушать, с этим не поспоришь.
– Долгая история.
– Я никуда не спешу. Может быть, закажем еду в офис?
Он роется в ящике своего стола.
– Китайскую или тайскую?
– Стоп. Разве тебе еще не пора домой? – спрашиваю я, внезапно перейдя на «ты». Что-то идет не по плану. Я запуталась: то я злюсь на него, ненавижу, а потом вдруг распиваю с ним вино в кабинете. Уорд извинился, я приняла извинения, и нам обоим пора по домам. Мне – к Айле, Уорду – к своей жене.
– Останься. Расскажи мне еще о себе.
– Зачем? Ты мне о себе ничего не рассказываешь.
– Потому что рассказывать нечего.
Он лжет.
– Тебя ведь ждет жена?
– Ее нет дома.
– В самом деле?
– К чему все эти вопросы?
– Можешь говорить.
– Честно. Слушай, я понимаю, что тебе пора домой, к Айле.
Я как бы невзначай упоминаю Руки.
– Но я вот, например, собираюсь остаться тут, немного перекусить, так что если у тебя не запланировано какое-то потрясающее свидание или встреча с друзьями… – начинает Уорд.
Я в нерешительности, а потом в моей голове снова звучит голос Лиззи: «Разве тебе не хочется узнать, что происходит за закрытыми дверями? Потому что, поверь мне, там точно что-то есть!» И после разговора с Джереми я убеждена, что Лиззи была права.
Я звоню Руки и спрашиваю, может ли она посидеть с Айлой. Конечно, я объясняю все срочной работой, но по голосу Руки я понимаю, что она уже подумала про свидание с таинственным незнакомцем.
Повесив трубку, я говорю:
– Я расскажу тебе про Дэна, но при двух условиях. Первое: ты объяснишь, что за проблемы со Спенсером.
– А второе?
– Закажем что-нибудь тайское.
Он улыбается.
– Конечно. Но сначала я. Так почему Дэн вернулся?
20
2006 год
Айле три года. Я беру ее на руки и подношу к окну. Должна прийти Рози, моя подруга из патронажной службы. Рози уже больше года приходит к нам раз в неделю, помогает мне с Айлой. Она хочет стимулировать развитие ребенка, играя с моей дочерью и общаясь с ней в увлекательной интерактивной форме. Сначала я была настроена скептически – мне не очень нравилась мысль, что какая-то посторонняя женщина будет приходить ко мне и играть с моей дочерью. Но я ошиблась – все оказалось совсем иначе.
Когда Рози пришла в первый раз, она буквально влетела в гостиную, клубок положительной энергии, с огромным рюкзаком игрушек. На ней был красный костюм, а ее длинные черные волосы были собраны в высокий конский хвост. Айла прижалась к моим ногам, замерев: «Мне не нравится эта тетя». Она, наверное, боялась, что эта женщина очередной врач, который будет дергать ее за ножки. Когда я предложила чаю, Айла поползла за мной на четвереньках на кухню, умоляя меня заставить Рози уйти. Но та быстро поладила с моей дочерью.
– Ура! – машет Айла, когда Рози подъезжает к дому и сигналит.
– Ту-ту, – хихикает Айла. – Оранжевая машинка!
Вскоре Рози и Айла уже играют в гостиной.
– Хочешь посмотреть, что у меня здесь в рюкзаке, Айла? – говорит Рози. Айла погружает руку в рюкзак. Когда она ее вынимает, ручка ее вся в пене.
– Ха-ха-ха!
– Тут очень много всяких сюрпризов, детка, – продолжает Рози.
Айла снова опускает руку в рюкзак – ей явно нравится ощущение. На этот раз ей достается резиновая змея, которую она отбрасывает подальше.
– Шшш, шшш, – шипит она, как заправская анаконда. – Ха-ха!
Потом Рози натягивает бельевую веревку от телевизора к креслу. Я приношу поднос с чаем и лимонадом, я смотрю, как Айла достает из корзины прищепку и идет к веревке, чтобы повесить полосатые носки. Каждый раз, когда я вижу, как она идет, мое сердце сжимается. Если нам с Айлой нужно куда-то уйти, она не может ходить без ходунков, вроде тех, с которыми обычно ходят старички, только она передвигает их в обратную сторону. Айла не может ставить ступни ровно, потому что ее колени и ступни слишком сильно вывернуты внутрь. И она ходит на цыпочках, а задняя часть ее ступней скрючена, и бедра дрожат, потому что мышцы сводит спазмом. Иногда ее ноги сводит судорогой, и Айла начинает колотить по ним, как бы говоря: «Зачем ты так!» В такие минуты она смотрит на меня такими полными боли глазами, в которых я читаю просьбу: «Сделай что-нибудь, мамочка».
Рози стоит рядом, наблюдая, как Айла с трудом ковыляет по комнате, держась за мебель и за все, за что успевает схватиться, чтобы не упасть.
– Что такое? – спрашивает Рози Айлу, ткнув пальцем в шрам на ее губе.
– Упала, – говорит Айла, хихикая. – Пласьмя!
Айла так быстро ползает, что часто падает – как она говорит, «пласьмя». Прошлый раз она так грохнулась, что повредила зуб.
– Посмотри, какая ты умничка! – говорю я, когда она поворачивается ко мне, развесив носки на веревочке.
– Гордишься, мамочка?
– Очень горжусь.
Когда Айла улыбается, я каждый раз вижу в ее улыбке улыбку Дэна. Я не хочу, не могу переносить, когда мне о нем напоминают, но Айла с каждым днем похожа на своего отца все сильнее.
Они с Рози собирают пазл с картинками животных.
– Беееее! – говорит Айла, когда Рози показывает ей овечку. Рози осторожно кладет свою руку поверх ручки Айлы, и они вместе вставляют кусочек.
Они берут следующий кусочек, а я вспоминаю наш с бабулей разговор прошлой ночью. Я рассказала ей об операции, на описание которой наткнулась в Интернете.
– Выборочная спинная радикотомия. Такие операции делают в Америке, штате Миссури. Перерезают корешки каких-то там нервов в позвоночнике, нервов, которые посылают неправильные сигналы в мышцы.
– Звучит интересно, – осторожно отвечает бабуля.
– Я прочитала отзывы – после такой операции дети могут играть, ходить, бегать и танцевать. Значит, и Айла смогла бы.
Бабуля прерывает меня.
– А если не сможет?
– Такого не может быть.
– Нет, правда, – голос бабушки становится тихим, но твердым. – А если они отрежут не тот нерв?
– Тогда она больше не сможет ходить, – тихо сказала я.
Бабушка попросила меня еще раз назвать процедуру. Она явно записывала, я почти слышала скрип ручки на бумаге – наверное, собирается обсудить это с дедушкой. Они посмотрят в компьютере, все изучат и перезвонят вечером, то есть сегодня.
Я все еще думаю об этом, как вдруг слышу:
– Собачий хвост!
Айла хлопает в ладоши. Они с Рози почти собрали пазл.
– Собачий хвост! – повторяет Рози. – А зачем нужен хвост, Айла?
– Он делает так – «мах, мах, мах»!
Рози предлагает поиграть в мяч – в награду за то, что Айла смогла собрать пазл. У Рози с собой мяч для родов. Очень полезная штука – когда Айла опирается на него или катается на нем, то незаметно для себя она укрепляет мышцы. С Рози все удивительно легко. Вот почему я совершенно не против, чтобы она приходила.
Позже в тот вечер, когда Айла уже спит, я сижу на диване с бокалом вина и жду бабулиного звонка. Я в ужасе – вдруг она скажет, что риск слишком большой? Но ведь это единственный вариант. Айле все хуже и хуже, и в какой-то момент она просто перестанет ходить даже с ходунками и не сможет сама о себе позаботиться – неужели нужно довести все до этой стадии? Естественно, я даже не знаю, можно ли ей сделать такую операцию. Чтобы это выяснить, нужно будет отправить врачам результаты всех ее обследований у педиатра, сделать МРТ, рентген таза и позвоночника, заснять на видео то, как Айла передвигается, приседает, сидит. Выборочная спинная радикотомия подходит далеко не каждому ребенку. К тому же надо где-то достать на нее деньги. Операция стоит несколько тысяч фунтов. Наверное, поэтому наш врач о ней даже не заикался; только предложил лечение лазером, которое, конечно, помогает, но лишь на короткое время. Тех денег, которые достались нам с Лукасом от продажи квартиры наших родителей, хватило, чтобы оплатить крышу над головой; и я очень благодарна за это. Но на операцию денег нет. Кроме того, операция – это не только сама операция, но и интенсивная терапия и реабилитация. Нужны будут деньги на поездку и осмотр у врача. Я обдумываю, как собрать деньги. Мы с Лиззи могли бы организовать благотворительный марафон; можно продавать кексы и пирожные в детском саду, куда ходит Айла; я могла бы заложить все украшения. Я дотрагиваюсь до своего золотого медальона. Если нужно будет, продам и его. Или нет. Я не могу его продать. Это все, что осталось у меня от мамы с папой.
Наверное, логично будет обратиться к брату – он там у себя в Сити огребает сумасшедшие деньги. В конце концов не разорится, тем более Айла – его родная племянница. Может, мы и не очень близко общаемся, но не откажет же он мне в помощи? Я могу подчеркнуть, что беру у него взаймы. Хотя кого я обманываю – разве у меня когда-нибудь будет столько денег, чтобы вернуть ему этот заем? Боюсь, что придется продать дом. Вот что я сделаю. Съеду куда-нибудь в пригород. Если нужно, буду жить в какой-нибудь хибарке.
Телефон звонит. Я делаю еще глоток вина, а потом снимаю трубку. Мое сердце бешено колотится.
– Дженьюэри, – говорит бабуля, – мы все обсудили. Рискованное решение. После этой операции все изменится.
– Знаю.
– Получается, либо ты везешь Айлу в Америку на операцию, либо покупаешь самое дорогое инвалидное кресло.
Бабуля продолжает, а я смеюсь, почувствовав облегчение.
– Нам нужно вместе достать деньги. И ты не можешь поехать туда одна. Я поеду с тобой. Можно продать пару картин, что-то из мебели, и мы с дедушкой будем экономить на квартплате. Шучу, конечно. Соберем, сколько сможем, но для нас эта сумма запредельная.
– Продам дом.
– Только через мой труп. Это единственное твое прибежище, Дженьюэри. Давайте сначала выясним, можно ли сделать Айле эту операцию. Если да, то попытаемся выиграть в лотерею или в крайней случае попросим у Лукаса. В любом случае где-нибудь мы эти деньги достанем.
Прошло три месяца. Айла в детском саду, а мы с Лукасом встречаемся в кафе в центре города, рядом с его офисом в Корнхилле.
Я беру кофе. Лукас – кофе и миндальное печенье. В ожидании заказа я гляжу на него: мне кажется, его правая рука уже приросла к новенькому «Блэкберри», с которым он прямо-таки не расстается. Я так хочу чувствовать родственную связь между нами, но она почти не ощутима. У моего высокого и широкоплечего брата светло-каштановые волосы и голубые глаза. Каждое утро перед работой он проводит много времени в тренажерном зале; а в выходные еще и наматывает круги по парку на велосипеде. Он очень дисциплинирован и выглядит безукоризненно. Одевается неброско, носит короткую стрижку, узел на его галстуке всегда идеален. Лукасу чуждо любое проявление суеты; все в его жизни должно быть просто и под его контролем. Я кладу перед ним миндальное печенье и ставлю его чашку кофе.
– Спасибо, – бормочет он, сосредоточенно стуча по клавишам телефона.
– Что все это значит, Джен? – спрашивает Лукас, закончив писать сообщение. И вгрызается в печенье.
Я верчу пакетик сахара в пальцах, не зная, с чего начать.
– Речь об Айле, – говорю я и чувствую, как от нервов у меня сосет под ложечкой. Перед глазами встает письмо из больницы, которое пришло неделю назад. «Спасибо за присланные материалы… Мы считаем, что Айле может быть сделана данная операция…»
Я не кричала и не прыгала от радости. Чувства у меня были смешанные. С одной стороны, я хотела, чтобы нам отказали – тогда у нас просто не было бы выбора. И мы бы жили, как раньше. Привыкли бы. Но когда я прочитала строчку: «После операции способность Айлы сидеть, стоять и ходить улучшится, и ее общее состояние станет более приемлемым…» – я была просто счастлива посмотреть на ситуацию иначе, цепляясь за единственный проблеск надежды с тех самых времен, как моей дочери поставили диагноз – ДЦП.
– Так что там с Айлой? – подсказывает мне Лукас.
– Я собираюсь повезти ее в Америку.
– Ага. На каникулы?
– Не совсем. На операцию, после которой она сможет лучше ходить.
Я рассказываю, как мы с Лиззи снимали Айлу в ее купальном костюме – как она сидит на стуле, стоит на коленях и ходит с ходунками, чтобы доктор мог посмотреть и решить, возможна ли операция.
– Айла не знала, что происходит. Мы включали музыку, чтобы отвлечь ее, бедняга так замерзла в своем купальнике, ты же знаешь, как она быстро мерзнет.
– Джен, у меня мало времени.
– Так вот, я уже сказала, что нашла одну клинику в Америке, и там согласились оперировать Айлу. Но это дорого.
– Ага.
Я называю сумму.
Никакой реакции.
Спроси его. Просто спроси его.
– И в чем заключается операция, как от нее станет лучше?
Я кратко описываю процедуру, и Лукас кивает. Он совершенно спокоен и не отвечает ни слова. А вот я уже хочу, чтобы он сказал хоть что-то.
Я прокашливаюсь.
– Так вот, я тут подумала…
Конечно, он уже давно понял, о чем я подумала, но облегчать мне задачу, судя по всему, не намерен.
– Я, эээ, ну, я подумала, что ты мог бы одолжить мне денег.
Я не решаюсь смотреть ему в глаза.
– Бабушка обещала полететь со мной…
– Конечно.
В его голосе слышится обида. Я поднимаю голову.
– Прости?
– Здесь же дело, как всегда, в тебе, Джен, не так ли?
Ничего не понимаю.
– Поясни, пожалуйста.
– Ах, так ты не поняла еще? Зачем мы переехали в Корнуолл? Из-за тебя, Дженьюэри, – я однажды подслушал, как дедушка с бабушкой говорили, что если бы тебя снова стали дразнить, то мы бы снова переехали. Получается, мои чувства им всегда были по барабану, ведь правда же?
– Лукас, это не так, бабушка с дедушкой всегда заботились о тебе!
Читать бесплатно другие книги:
