K-Pop. Love Story. На виду у миллионов Аэ-Юнг

Квартира погружена в тишину. Элис знает, что 7Х уже уехали. Вчера из-за пресловутой фотосессии она часами не разлучалась с Соном. А сегодня рано утром, еще затемно, она услышала, как он тихо встал и ушел.

Элис подбирает бабочку с разноцветными крыльями и, еще толком не проснувшись, бредет на кухню, чтобы выпить кофе. Горький запах помогает ей избавиться от остатков сна, туманивших разум. Она берет в руки телефон. В Сеуле 8 утра, в Париже – полночь, время ежедневного сеанса связи с кузиной. Элис прислоняет мобильник к стопке журналов и нажимает на видео-звонок. Через несколько мгновений на экране появляется лицо Зоэ. –

– Привет, красотка! Как настроение вечерком? Вернее, у тебя утречком.

Тон кузины напоминает Элис о том, какой подавленной она выглядит в последнее время.

– Ничего. Вчера была на фотосессии с Соном. Самой настоящей, как у звезд, тебе бы понравилось, – произносит она через силу.

– Ух ты!

Зоэ покашливает, глядя в сторону, а потом смотрит на кузину с тревогой.

Они обе знают, насколько тяжело далась Элис работа, от которой Зоэ была бы в восторге.

– Ты нашла еще оригами? – спрашивает Зоэ.

Попытка Элис взбодриться тут же с треском проваливается. Она вертит в руках бабочку, а потом показывает ее на камеру.

– Какая красота! – восклицает Зоэ с легкой иронией. – И снова с буквой?

– Да.

Элис разглядывает фигурку, потом подносит к экрану, чтобы кузина увидела на одном из крыльев. Зоэ прищуривается, вынимает из кармана билет на метро, а из сумки – ручку, и старательно зарисовывает знак хангыля.

Затем она задумчиво прикусывает большой палец.

– Знаешь, – признается Зоэ, – я подняла на ноги всех знакомых, которые хоть чуть-чуть говорят по-корейски, мы с ними вертели эти буквы и так и этак, но ничего не смогли понять.

– Но у них должен быть какой-то смысл, иначе зачем это все?

– Понятия не имею. Мне кажется, он выдает их в произвольном порядке. И пока ты не соберешь все, прочитать послание не получится. Ты спрашивала у Чанмина?

– Я не хочу его беспокоить, – объясняет Элис. – У них на этой неделе бешеный график.

– А когда закончится мини-тур?

– Они возвращаются завтра.

– Ясно, – кивает Зоэ. – А они все время живут в квартире?

– Нет, иногда.

– Но каждый раз, когда они приезжают, этот тип оставляет тебе подарок из бумаги, так?

– Да, – отвечает Элис.

В словах Зоэ звучит презрение, и Элис улыбается, понимая, что кузина хочет ее защитить.

– Знаешь, я опять видела сон про него.

Зоэ смеряет ее внимательным взглядом.

– Он признавался мне в своих чувствах…

– Элис… – вздыхает ее кузина. – Мне жаль, что все так вышло.

Элис кусает губы. Ей снова больно. Так, надо срочно сменить тему и вернуть то состояние отрешенности, из которого ее вырвала маленькая бабочка.

– А как у тебя дела? Что нового в Париже?

Толпа шумит просто ужасно.

– Элис! Идите лучше сюда.

Чан, худощавый помощник Кима, тянет ее за рукав.

Элис путается в полах длинного платья.

– Погодите! Я не могу сделать ни шага с этой штукой на спине!

– Только не начинайте снова ныть, – посмеивается Чан.

Элис показывает ему язык. Мимо пробегает костюмерша, задевая ее по пути. Еле уклонившись от обезумевшего реквизитора, Элис наконец-то пересекает коридор, подходит к Чану и вжимается в стену рядом с ним.

– Думаете, мы выживем? – со смехом спрашивает она.

Чан пожимает плечами.

– Хороший вопрос. В любом случае, мне велели доставить вас живой на коктейльную вечеринку после концерта.

– Звучит впечатляюще!

– Вы никогда не были на K-pop концерте в Корее?

– Конечно, нет!

Чан пытается что-то ей сказать, но свет гаснет и звучит объявление о выходе группы на сцену. Это последняя песня на сегодня, и вопли фанатов становятся громче. Элис мысленно ставит себя на место парней, представляя, насколько это всё, наверно, пугает – толпа, мигающие огни, звуки басов, пробирающие до костей.

Какие они храбрые! Она бы так никогда не смогла. Наверно, чувствовала бы себя совсем крошечной, стоя перед тысячами людей, которые пришли ради нее и только нее.

Наконец-то, в последний раз за вечер, 7Х поднимаются на сцену. Зажигается белый луч прожектора, и в зале воцаряется тишина, еще более поразительная после шума, стоявшего секунду назад.

Раздается несколько гитарных аккордов, и Элис напрягает слух. Начало мелодии звучит очень знакомо.

Сон выходит к краю сцены и начинает скорее мурлыкать, а не петь. Его английский почти идеален: произношение отработано специально к этому случаю.

Музыка сменяет вокал, а парни на сцене движутся в медленном танце. Только Хиджун остается стоять, развернувшись к залу. Элис смотрит на него… и встречает его взгляд. Он наклонил голову и чуть повернул лицо к кулисам, к тому самому месту, где она стоит рядом с Чаном. Посмотрев ей в глаза, он начинает читать рэп.

Эта ситуация абсурдна.

По спине Элис пробегает дрожь. Неужели это… та песня, которую она слышала в первую неделю, в том убежище, где он прятался от всех?

Я больше не могу двигаться дальше.

Мне не хватает воздуха; эта мечта в конце концов задушит меня.

Мое тело – тюрьма, из которой я хочу убежать.

Когда ты не смотришь на меня,

Я чувствую себя одиноким, заключенным.

Я больше не могу дышать,

Словно самого себя мне уже недостаточно.

Да, это она. Элис больше нигде ее не слышала. Никогда. Только в тот вечер, когда застала Хиджуна одного с гитарой. В тот вечер, когда он оттолкнул Элис, уязвленный ее присутствием. Таинственная сила побуждает ее приблизиться к нему, медленно подойти к кулисам, остановившись на самом краю.

Приходи за мной.

Это сон? Или, поворачиваясь лицом к кулисам, он обратился к ней напрямую?

«Нет, не может быть».

Но ведь именно эту песню он пел в тот вечер… И в необъяснимо реалистичных снах, в которых ей казалось, что она рядом с ним.

Остальные участники подхватывают хором:

Медленно двигаясь в танце, они собираются в центре и продолжают:

Приходи за мной: в одиночестве мне не спастись.

Потом они отступают в глубину сцены. Все, кроме Хиджуна, который, к всеобщему удивлению, выдает соло. Он уже не читает рэп, а поет глубоким и теплым голосом, который проникает Элис прямо в душу, заставляя сердце биться в такт словам.

Он снова бросает взгляд в сторону Элис, пока фанаты в зале визжат, удивленные тем, что он поет один и на английском. Сон и остальные вокалисты группы лишь поддерживают его.

Если только я не решусь просто в это поверить.

А ей, Элис, стоит ли в это верить? Или у нее снова просто разыгралось воображение?

Голос Хиджуна глубокий, потрясающий. Свет мелькает быстрее, становится ярче, приближая к кульминации группу, собравшуюся в центре. Они снова поют все вместе.

Знаешь, я соглашусь.

Потом музыка затихает, снова звучит невероятно нежно. Сон, Санджун, Чанмин, Киха, Осон и Хэсон опускаются на колено, а Хиджун стоит один посередине.

Он снова читает рэп, тихо выговаривая слова так, словно они идут из самого сердца.

Хиджун поднимает голову и смотрит куда-то вверх, в темноту; фанаты вскрикивают, но тут же замолкают снова; круги света мечутся между залом и сценой; сердце Элис бьется через раз, она почти не дышит. Мир вокруг нее медленно исчезает, когда Хиджун продолжает еще нежнее:

Хиджун опускает голову и смотрит в пол. Синие пряди закрывают лицо, но Элис все равно видит, как по его щекам текут слезы.

Свет окончательно гаснет. В темноте происходит движение. Остолбеневшая Элис не сопротивляется, когда кто-то тянет ее назад. Это Чан. Но она не сводит глаз с Хиджуна, уходящего со сцены.

Группа проходит мимо них, и Чан дергает Элис в сторону.

Сон, Чанмин.

Он уже недалеко, идет в гримерку вслед за остальными.

Киха, Санджун.

Толпа снова начинает кричать. Фанатов тоже потрясла эта уникальная песня, но они так и не поняли до конца ни ее смысл, ни посыл.

Осон.

За его спиной Хиджун поднимает голову. В его глазах, погруженных во тьму, видится металлический отблеск. Они смотрят в глаза Элис. Или, вернее, ей прямо в душу. Хиджун проходит рядом, и ее сердце замирает. После этой песни ей кажется, что стоит приблизиться к нему – и она упадет в обморок. Элис знает, что ее глаза сейчас распахнуты, в них читается удивление и боль.

Хиджун.

Он здесь, совсем рядом. Просто пройдет мимо? Или…»

В ее ладонь скользит чья-то рука, большая и горячая. Элис опускает взгляд. В толпе, окружающей группу, никто ничего не замечает, но Земля замедляет ход. Во всем мире остаются только он и она, их сомкнутые ладони, переплетенные пальцы. Элис окутывает аромат его парфюма, прямой и открытый, к которому примешивается легкий запах пота, запах танца. Она поднимает глаза, и их взгляды снова встречаются. Он склоняет лицо к ней и молчит. Слова не нужны: он уже все сказал на сцене. Кроме самого главного, пожалуй.

Это длится всего лишь мгновение. Потом рука Хиджуна выскользает, и он уходит, унося с собой частички истерзанной души Элис.

– Сон, та песня была такая красивая.

– Какая? – спрашивает Сон, еще толком не проснувшись.

Элис вертит в пальцах этикетку от чайного пакетика, слишком глубоко осевшего в чашке. После концерта ей кажется, что все было только сном. Нужно больше информации.

– Ну та, последняя.

– А, да. Фанатам она очень понравилась, в соцсетях все только ее и обсуждают.

– Я ни разу не слышала, чтобы вы ее репетировали.

Сон смеряет Элис долгим внимательным взглядом, словно оценивая, но она отводит глаза. Юноша проводит рукой по копне темных волос.

– Ее предложил Хиджун. Можешь представить, как мы все удивились, ведь он обычно не пишет тексты на английском. Но еще больше мы поразились, когда он заявил, что хочет петь соло. Ким сразу же пришел в восторг, но, конечно, о том, чтобы исполнить ее на вчерашнем концерте, не могло быть и речи. Ким считал, что нам нужно намного, намного больше времени, чтобы отточить ее до блеска. Но мы собрались всей группой и, не сказав никому ни слова, работали несколько ночей подряд, чтобы предъявить Киму идеальный результат, поставив его перед фактом. Мы хотели, чтобы он разрешил сыграть эту песню на том концерте.

Элис сглатывает ком в горле.

– Почему?

Сон замолкает. Пауза затягивается, и Элис наконец поднимает на него глаза. Он смотрит на нее еще немного, а потом произносит:

– Потому что мы знали, насколько Хиджуну важно спеть ее именно на этом концерте.

Элис снова шумно сглатывает.

– Почему? – почти шепчет она, чувствуя, как сердце рвется из груди.

– Элис. Думаю, ты знаешь, почему, – веско произносит Сон.

Он встает, одергивает рукава безупречно белого свитера и обходит стойку в центре кухни. Его лицо выглядит осунувшимся после вчерашнего концерта и выматывающего мини-тура. Остановившись возле Элис, он целует ее в макушку, а потом выходит из квартиры, не доев завтрак.

Элис крутит в руках сегодняшний подарок – журавлика из жемчужно-серой бумаги. Она обнаружила его возле своей чашки с кофе: вернулась в комнату за телефоном, а изящная фигурка была уже там. И ни следа Хиджуна.

Устав сидеть в квартире, девушка решила спуститься в чайную комнату и поразмыслить. Она знала, что в это время там будет почти пусто. С собой она прихватила весь бумажный зверинец. Можно было бы попросить помощи у своего лучшего друга Санджуна или у Хэсона – из всех участников группы он ближе всего к Хиджуну. Но пока что она не решается беспокоить ребят: они все ужасно устали.

Так что этим утром Элис одна. Накануне вечером она начала собирать чемоданы. У нее, в общем-то, нет других дел до завтрашнего вылета.

Время пронеслось безумным галопом, и она не смогла ни на секунду уединиться с Хиджуном. Элис не верится, что она испытала нечто настолько сильное – и больше ничего не произошло. Это внутреннее потрясение, ее чувства остались при ней… и все.

Как Хиджун выносит такое? Как он мог упустить мгновение искренности между ними? Порой она злится на него за то, что он навязал ей свой выбор. А иногда его понимает. Как бы там ни было, пока слова не сказаны, ее чувства остаются односторонними. Нужны слова, чтобы поделиться и подтвердить, что другой человек не ошибается. Взглядов недостаточно. Они обжигают, не принося облегчения.

Элис вновь и вновь крутит в руках фигурки из бумаги.

– Элис! Как здорово!

Вздрогнув, она оборачивается. Чанмин, Хэсон, Осон и Санджун стоят у нее за спиной. Ей вдруг хочется быстро спрятать коллекцию, но поздно: ребята уже совсем близко.

Чанмин кладет руку ей на плечо, берет стул и подсаживается к ней. Осон и остальные располагаются вокруг. Санджун задерживается, чтобы оказаться прямо напротив Элис, и странно смотрит на нее. Элис отводит взгляд. Почти с самого начала она подозревала, что он замечал нечто необычное в поведении Хиджуна.

– Ты от нас уезжаешь завтра? – спрашивает Чанмин.

– Да, – тихо отвечает она.

И ее сердце сжимается.

Печаль в ее глазах не ускользает от внимания друга.

– Выходит, тебе с нами было не так уж и плохо?

– Совсем не плохо. Я рада, что возвращаюсь домой, но и здесь было много чудесных моментов. Только кое-кто поначалу обходился со мной грубовато, вот и все, – улыбается Элис.

– Например, Хиджун? – сухо спрашивает Санджун.

Элис бросает на него встревоженный взгляд, а потом отворачивается, игнорируя.

– В любом случае, я очень рада, что познакомилась с вами. Вы просто замечательные. Даже лучше, чем о вас думают фанаты!

– Спасибо, Элис, – смеется Хэсон. – Ты тоже намного лучше, чем о тебе думают фанаты.

Все дружно смеются над слухами о ней, которые ходили с самого начала операции «фальшивая подружка».

– Сон точно будет по тебе скучать, – добавляет Осон. – Конечно, не всегда очевидно, что он тут старший. Но ответственность он принимает близко к сердцу.

– Однажды он закончит карьеру и найдет себе хорошую девушку, – продолжает Чанмин. – Может быть, даже такую, как ты, Элис!

Она улыбается, пожимая плечами.

– Нет, Элис для него слишком с характером. Сону нужна принцесса, которую надо защищать, – авторитетно заявляет Хэсон.

Все согласно кивают. Все, кроме Санджуна. Элис бросает на него встревоженный взгляд. Санджун смотрит не на ее лицо, а на руки, которыми она неосознанно перебирает бумажные фигурки. Он медленно поднимает глаза, встряхивает рыжеватыми волосами, спокойно встает и уверенным шагом огибает стол, подходя к ней с другой стороны. Остальные замолкают, понимая, что происходит что-то важное.

– Чего это ты вдруг, Санджун? – спрашивает Чанмин, удивленный молчанием друга.

Тот не отвечает, спокойно перемешивая фигурки, чтобы расставить их в определенном порядке. Сначала, слоненок, потом котенок – , журавлик – , бабочка – …

– Ah-ri-oum-dah-ouo, – тихо произносит он.

– Что это значит? – взволнованно спрашивает Элис, распахнутыми глазами разглядывая животных, выстроенных в ряд.

Санджун кладет руку ей на плечо.

– Это означает «ты прекрасна».

На мгновение воцаряется тишина. Никто не знает, что сказать. Наконец Чанмин спрашивает:

– А разве не ты сделала эти оригами?

– Нет, – отвечает Хэсон. – Их сделал Хиджун. Ты разве не узнаешь?

– Не только он такое умеет. Я думал, это увлечение объединяет их с Элис.

Санджун вздыхает.

– Объединяет их совсем не оригами.

Элис чувствует, что краснеет. Сердце обливается кровью; ее бросает в дрожь. Она растеряна и не знает, что делать.

– Тебе надо пойти к нему, – тихо говорит Санджун.

Девушка мотает головой и признается:

– Когда я последний раз пыталась с ним поговорить, он попросил замолчать.

Хэсон качает головой.

– Мне кажется, Хиджун совершил ошибку. Ему надо было держаться от тебя подальше с самого начала. Но он сам не свой уже довольно давно. Ты должна вызвать его на разговор, Элис. Он не задумываясь пожертвует собой ради нас и, думаю, ради тебя, чтобы ты не страдала. А ведь ты завтра улетаешь. Я его знаю, и если ты уедешь, не поговорив с ним по душам, я не уверен, что он сможет от этого оправиться.

Элис цепенеет на стуле. Она поражена.

«Пойти к Хиджуну?»

Ей так этого хочется. Но нужно ли? Она с самого начала уговаривала себя уважать его выбор. Не слишком ли поздно?

– Вперед.

Она поднимает глаза на Санджуна.

– Вперед, Элис. Хэсон прав. Ты должна поговорить с Хиджуном. Если ты этого не сделаешь, то улетишь завтра во Францию с тяжелым сердцем, а он больше никогда не будет прежним.

– Он у себя в комнате, – добавляет Чанмин.

Тысячи мыслей проносятся в голове у Элис. Сложности поначалу; оригами, постоянно напоминающие о ее чувствах; бар в отеле на Чеджудо, где Хиджун просит ее замолчать, не воплощать в реальность то, что они испытывают. Песня на концерте…

– Элис, честное слово, если ты сейчас не побежишь к нему, я тебя со стула сброшу! – со смехом грозится Чанмин.

«У себя в комнате».

Элис вылетает в коридор. Они все правы. Надо было давно высказать ему то, что у нее на сердце. А теперь они просто потеряли столько времени, которое могли вместе потратить на… она даже не знает, на что. Впрочем, это уже и не важно, ведь упущенные дни не вернуть, да и не было никакого «вместе». Теперь им надо хотя бы честно высказать друг другу все, пока она не вернулась во Францию.

Элис собирается уже толкнуть дверь, как вдруг слышит голос Хиджуна:

– Наконец-то ты выбрался из этой мути.

Он говорит на корейском, но растягивает слова, да и Элис за это время успела подтянуть разговорный язык и выучить много новых выражений благодаря парням.

– А знаешь, мне было даже приятно.

А это уже Сон говорит, посмеиваясь.

– Да ну? – удивляется Хиджун. – Не ожидал.

– Почему же?

– Она все-таки особенная.

Элис задерживает дыхание. Они что, обсуждают ее?

– Да уж, особенная – не то слово, – смеется Сон. – Но это и хорошо.

– Ты так считаешь?

Нотки сомнения в голосе Хиджуна вызывают у Элис смутное неприятное предчувствие.

– Ага. А ты нет? Она знает, чего хочет, не дает себя в обиду. У нее есть характер. И чистосердечие.

– Вот, значит, как.

«Он что, все еще сомневается? Не может быть…»

– Перестань, Хиджун. Все уже поняли, что она тебе ужасно нравится. Не надо убеждать меня в обратном.

– Да, она очень красива, отрицать не стану. Просто я бы не хотел встречаться с такой. В быту с ней будет очень сложно. Мне нравятся девушки помягче.

Сердце Элис разбивается на миллиард ледяных осколков.

Сон не может сдержать удивления.

– Тогда зачем ты это все устроил?

– Что «это все»?

– Хиджун, прекрати! Ты постоянно сверлишь ее взглядом. И ревнуешь! Даже ко мне. А эта песня? Такие слова не напишешь для девушки, которую считаешь просто красивой.

Хиджун сдвигается с места. Элис видит, как его тень перемещается в щели под дверью. Она зажмуривается так крепко, словно потом откроет глаза – и все окажется сном. Только кошмарным сном. Но Хиджун жестким тоном добивает ее последнюю надежду:

– Сон, только не говори, что ты не видишь разницы между вдохновением и реальными чувствами. Да, она красива, но меня скорее отталкивает, если говорить начистоту. И я не ревновал, а беспокоился за группу. В какой-то момент мне показалось, что ты к ней неровно дышишь. И тогда да, я за ней слегка приударил. Решил, что если получится отвлечь ее внимание от тебя, это всем пойдет на пользу. Не вижу в этом ничего плохого.

– Хиджун! Поверить не могу! Это просто… жестоко. И неуважительно по отношению к ней. Должен тебе сказать, что…

Не дослушав фразу, Элис разворачивается и на полной скорости убегает прочь из коридора. Она тяжело дышит, охваченная паникой. Все было ложью. Он просто посмеялся над ней. А пока она изводила себя, он радовался тому, как ловко ее провел.

Элис чувствует себя преданной, грязной. Бесконечно печальной. Взгляд застилают слезы, и она сама не понимает, почему оказывается в квартире, на кухне. В полубессознательном состоянии она хватается за центральную стойку.

– Я смотрю, дела идут неважно. Да, старушка? – раздается насмешливый женский голос.

Обернувшись, Элис видит застывшее лицо Ю, ее картонные локоны и густо накрашенный рот. И как только такой чуткий человек как Сон мог связаться с этой особой, искусственной насквозь? Ей больше подошел бы Хиджун. Оба – фальшивки. Два сапога пара.

При этой мысли волна боли поднимается из груди Элис и подступает к самому горлу. Слезы снова наворачиваются на глаза.

– А я ведь говорила Сону, что наш мир окажется слишком суров для такого хрупкого создания как ты, – ухмыляется Ю, радуясь, что ее соперница совсем разбита.

Но Элис уже наплевать. Пусть это будет на их совести. Она никогда не просила ее так унижать. Это она была им нужна, и они притащили ее на другой край света, чтобы тут растерзать в клочья. Теперь у Элис остается только одна идея. И то, что это подтврждает правоту Ю, не имеет никакого значения.

– Ю, ты можешь мне помочь?

Та поначалу поражается.

– Я? Помочь тебе?

– Уехать. Далеко отсюда. Исчезнуть.

– Но… ты же улетаешь завтра?

– Мне нужно срочно, прямо сейчас.

– Я была бы только рада, ты же знаешь. Но какая мне выгода в том, чтобы помогать тебе испариться на 24 часа раньше срока? Может, лучше будет посидеть в уголке и насладиться твоими страданиями?

Элис пытается придумать веский довод в свою пользу, но не находит. Но оставаться здесь еще хоть на час нельзя, это исключено.

– Я… Я напишу на своей страничке в Facebook, что ушла от Сона, потому что он любит тебя. Пойдет?

Тут Ю переключает все внимание на Элис.