K-Pop. Love Story. На виду у миллионов Аэ-Юнг

Глава 8

Хиджун

– Хиджун!

Нет ответа.

– Хиджун! Пошевеливайся, черт возьми!

Сон хватает друга за плечо и трясет.

– Хиджун! Мы пятый раз начинаем танец заново из-за тебя. Все уже устали. Ты можешь хоть немного сосредоточиться?

Хиджун бормочет невнятные извинения и уходит в глубь репетиционной, ближе к зеркалу. Сон не любит проявлять несдержанность, но сейчас он слишком зол, чтобы заботиться о терпимости.

Он считает, что если Хиджун сам загнал себя в яму несколько недель назад, то это его проблемы.

Хиджун вытирает пот, не обращая внимания на разъяренные взгляды остальных участников группы, и одергивает рукава белой футболки. На левом плече огромная дыра. Джинсы он не снимал уже два дня. Он выглядит убого. И сам это знает. Только ленивый еще не сделал ему замечание. Ким сердится, заставляет его возвращаться и переодеваться каждый раз, когда группа куда-то выезжает.

Но быть оборванцем оказывается так удобно. Это утешает. Оборванец – вот кто он такой с тех пор, как Элис улетела. Пожалуй, сложнее всего то, что Хиджуну не с кем об этом поговорить. Невысказанная горечь разъедает его изнутри. Единственный выход для него – писать песни. Стихи ложатся на кусочки бумаги, которые потом превращаются в крошечных бабочек. Их неподвижные крылья не могут донести до Франции те букеты из слов, которые он составляет для Элис.

– Как же она могла понять? – бормочет Хиджун себе под нос.

– Ты что-то сказал? – спрашивает Санджун, встревоженно глядя на друга.

– Нет, ничего.

Музыку в очередной раз останавливают из-за ошибки Хиджуна. Остальные участники группы закатывают глаза.

– Хиджун, честное слово! Так больше нельзя! – восклицает Чанмин, швыряя на паркет полотенце, которым только что вытер лоб.

– Да забей ты на этого кретина, – бросает Сон.

– Что ты сказал? А ну повтори, – заводится Хиджун.

Его внезапно охватывает ярость. Он обижен. Обижен на Сона. Обижен на Кима. Обижен на весь мир. Хиджун хватает Сона за ворот и притягивает к себе. Злоба кипит внутри, грозясь вот-вот выплеснуться наружу и затопить все вокруг. Лидер группы, кажется, совсем не удивлен. Он лишь пренебрежительно отталкивает приятеля.

Глаза Хиджуна округляются.

– Тебе нужен анализ текста?

Не говоря больше ни слова, Сон засовывает руку в задний карман Хиджуна, достает оттуда смятого журавлика и ловко отскакивает. При виде фигурки Хиджун просто взрывается.

– А ну отдал! Быстро! Не нарывайся, Сон, – рычит он, бросаясь на лидера группы.

Но тот останавливает его одной рукой и, удерживая на расстоянии, бросает взгляд на крылья журавлика. Остальные стоят вокруг, затаив дыхание, не сдвинувшись с тех мест, где их застало окончание репетиции.

– «Je t’aime[9]». Вот что ты тут написал. Это же французский, да?

– Заткнись, – грозно рычит Хиджун, пытаясь вырваться.

Но Сон держит его крепко.

– Нет, я молчать не буду. Не только потому, что ты нам всем мешаешь работать, что само по себе недопустимо, но и потому, что не могу больше видеть тебя таким. И это полностью твоя вина.

– Не понимаю, о чем ты.

– Неужели? Таких вот оригами у тебя в комнате сотни. Ты даже не пытаешься их прятать. Весь ковер ими усыпан. Ты хоть спишь ночами? Или стараешься внести вклад в уничтожение лесов?

Хиджун выворачивается из хватки Сона. Синие пряди прилипли к вискам, глаза мечут молнии, сердце готово взорваться.

– Хочешь расскажу, что было утром на пресс-конференции, где я должен был сообщить о разрыве с моей настоящей «фальшивой подружкой»? Так вот, я во всем признался. Выдал правду.

При этих словах Хиджун перестает дергаться. Среди участников группы слышится ропот. Они пораженно смотрят на Сона.

– Что ты сделал? – озадаченно переспрашивает Чанмин.

– Сказал, что Элис – самая замечательная девушка в моей жизни. Что я нее не заслуживаю. Что мы никогда не были парой. Что мы просто дружили, и я совершил ошибку, заставив прессу поверить, что мы с ней встречались. Что это было глупо и что я проявил слабость, пытаясь скрыть свою связь с Ю. Я извинился перед фанатами, перед Кимом. Сделал вид, что он был не в курсе этого плана. В ближайшие недели мне придется разгребать последствия, и, возможно, моей карьере придет конец. Но я обещал Элис быть честным, когда помогал ей покинуть Корею. Я дал слово.

– Когда помогал ей покинуть Корею? – растерянно повторяет Хиджун.

– Да. Накануне отъезда она услышала наш с тобой разговор. Помнишь, когда ты доказывал, что ничего к ней не чувствуешь. Просто приударил слегка, чтобы отвадить от меня. После этого я нашел ее на кухне, в плачевном состоянии. И в лапах Ю к тому же. Тогда я сам отвез ее в аэропорт. Да, я понимал, что многим рискую, но должен был помочь ей сбежать подальше от такого придурка как ты, пока Ю и Ким не выдумали новый безумный план.

– Ты отнял ее у меня! – взрывается Хиджун.

– Я… я ее отнял? И ты винишь меня? Серьезно?!

Сон заливисто хохочет.

– Нет уж, ты сам прекрасно справился с задачей. Отверг ее по-взрослому. Ты хоть представляешь, насколько сильно ранил Элис? Хиджун, послушай. Ты вел себя как идиот всю дорогу. Я прав, парни?

Пятеро участников группы согласно кивают за спиной Хиджуна. Он удивленно поворачивается к ним. «Я что, прозрачный?»

Санджун берет слово.

– Он совершенно прав. Ты оттолкнул Элис, потому что струсил. Не смог принять свои чувства к ней.

Хиджун опускает голову. В глубине души он понимает, что ребята правы. И именно поэтому ему так плохо. Вся эта накопившаяся боль – оттого, что Элис нет рядом; от страха при мысли о том, что он может больше никогда ее не увидеть; а главное – от жгучего стыда за все те моменты, когда ему не хватило смелости прижать ее к себе и во всем признаться.

Сон кладет руку ему на плечо.

– Мне плевать, что Ким будет вне себя. Знаешь, мне даже плевать, что это интервью может положить конец моей карьере. Потому что быть честным с самим собой важнее, чем иметь возможность еще пару лет выходить на сцену. План Кима был хитроумным, но каких жертв потребовало его воплощение! Я ценю рвение нашего продюсера, но на этот раз он зашел слишком далеко. Конечно, мне нужно было набраться храбрости и отказаться от этой идеи с самого начала.

Сон глубоко вздыхает.

– Я многим обязан Элис. Благодаря ее дружбе я вспомнил, кто я такой, откуда родом. И решил отныне никогда в жизни не совершать бесчестных поступков. Да, этот путь будет трудным, но я смогу идти по нему с гордостью. Мое признание предназначалось не только для прессы, но и для тебя. Чтобы ты вышел наконец из оцепенения, в которое себя загнал. Ведь теперь, когда я во всем сознался, ты тоже должен набраться храбрости.

Хиджун смотрит на Сона с непониманием во взгляде.

– Как это?

– Хиджун… Я признался, что между мной и Элис ничего не было. Значит, она свободна. Понимаешь, к чему я веду?

У Хиджуна голова идет кругом. Он не догадывается, к чему клонит Сон. Не решается поверить в то, какие возможности теперь открываются перед ним.

– Ладно, дружище, давай объясню, раз уж ты так тупишь. Если мы с Элис никогда не были вместе как пара, то, может быть, в ее сердце найдется место для другого K-pop артиста… Как считаешь?

Волны обгладывают песчаный берег все сильнее, оставляя за собой пенный след, захлестывая ноги Элис все смелее по мере того, как прилив поднимается выше. Небо чистое, синее.

А сердце Элис затянуто хмурыми тучами.

С самого возвращения она словно перестала различать цвета. Она укрылась в одиночестве в бретонском домике, который старалась сберечь изо всех сил. Теперь все тревоги остались позади, ведь Ким перевел ей деньги по контракту. Можно будет закончить учебу и сохранить семейное гнездышко, наполненное воспоминаниями о родителях.

Элис понимает, что должна быть счастлива, но в ее душе царит пустота, настолько огромная, что иногда кажется, будто она обретает физическую форму. Временами, когда воображение разыгрывается, Элис словно замечает ее краем глаза. У нее мужская фигура, широкие плечи и синие волосы.

Элис попросила друзей ее не навещать, объяснив это усталостью от нелегкого путешествия. Она лишь отправила короткое «я в порядке» в ответ на сообщения Зоэ после пресс-конференции, на которой Сон рассказал обо всем.

В тот момент, впервые за долгие недели, Элис почувствовала что-то похожее на утешение.

«У него хватило мужества. Это хорошо. Я им горжусь».

Элис хотела было отправить ему сообщение, но задержала палец над кнопкой «Отправить». Одна смска – и завяжется разговор, в котором рано или поздно всплывет вопрос «как там остальные?». А к этому она не готова. Потому что среди остальных есть Хиджун.

Девушка встает, отряхивает длинную белую юбку. Пора домой, хотя делать ей там в общем-то нечего. Разве что взять книгу и свернуться калачиком в уголке среди памятных вещей, фотографий родителей, детских игрушек, которые еще попадаются кое-где временами. И попытаться возродить себя понемногу. Не касаясь отдельных воспоминаний, путь к которым теперь ей заказан. Словно в безумной настольной игре жизни ей досталась плохая карта с надписью «Оставьте часть сердца в темнице навечно».

Элис поворачивается спиной к морю и поднимается по извилистой дорожке между дюнами, усеянными пучками травы, полной грудью вдыхая соленый бриз.

Вдруг она замечает, как что-то белое трепещет на земле, в нескольких шага от нее. Элис подходит ближе, наклоняется: зажатый между камнями, крошечный журавлик машет крыльями на ветру.

Сердце Элис пропускает удар. Она растерянно оглядывается: вокруг никого.

Подобрав птичку, она замечает на ней надпись. Этот почерк… слишком знакомый еще со времен поездки в Корею.

Порой чувства ложатся тяжким грузом на сердце того, для кого это ново.

Элис опять изумленно оглядывается вокруг.

«Он здесь».

Сердце предательски трепещет от счастья.

Все не должно быть так просто. Он слишком сильно ее ранил.

Она не может поверить.

Элис замечает еще одну вспышку, чуть дальше, на этот раз ярко-алую. Прибежав туда, она обнаруживает вторую фигурку, прижатую камнями к земле.

Могу твердо сказать, что самой нежной правде порой труднее всего посмотреть в глаза.

Неужели с самого начала Элис была права? Он тоже был слишком напуган, как и она сама? Слишком напуган тем, что было между ними…

Она идет вверх по дорожке к дому, по пути собирая хрупкие фигурки животных, сделанные из бумаги.

Нужен ли он ей до сих пор?

Есть ли у нее вообще выбор?

Ведь с самой первой секунды она уже не совсем принадлежала себе.

Элис улыбается сквозь слезы. Ее дом уже рядом, у подножия холма. На крыльце перед синей дверью кто-то стоит. И эта фигура – точно не плод ее воображения.

Элис бежит к нему и, приблизившись, ловит взгляд темных глубоких глаз. Он совсем не такой, как в Корее. Даже на таком расстоянии она больше не чувствует в нем той силы, порожденной желанием защититься от всего вокруг.

Хиджун.

Элис подходит к нему, улыбается – и все слова извинений становятся лишними. Он распахивает объятия, и она без раздумий приникает к нему, вдыхает грубый аромат его парфюма, впервые чувствует щекой жар его шеи.

Она на своем месте.

И остается там долго.

Пока любопытство не заставляет ее заглянуть в его черно-золотистые глаза.

Если нет больше той яростной силы, что порой грозилась поглотить целиком, а порой удерживала на расстоянии, что же связывает их теперь?

«Неужели это…?»

Хиджун склоняется к Элис. Медленно прихватывает пальцами локон, выбившийся из пучка, и заправляет за ухо. Его рука касается ее щеки, задерживается, спускается к губам. Хиджун очерчивает их большим пальцем, потом прижимает его к подбородку, притягивает ее лицо к своему и наклоняется. Ее губы соединяются с его, такие нежные и жаркие. –

Весь воздух словно разом покидает легкие Элис.

Когда она отстраняется, Хиджун смотрит на нее глубоким взглядом и тихо произносит:

– Элис, я люблю тебя.

Она улыбается ему. В этот миг он не понимает, что вызвало у нее улыбку. Но он спросит об этом позже. Все время мира теперь принадлежит им.

Элис улыбается, потому что знает, что изменилось в глазах Хиджуна.

Теперь в них светится любовь.