Гарри Поттер и принц-полукровка Роулинг Джоан Кэтлин
— Оно было… в библиотечной книге, — отчаянно выдумывал Гарри. — Я не помню, как она называ…
— Лжец, — отрезал Снейп. У Гарри пересохло в горле. Он знал, что Снейп собирается делать, но никогда не умел этому противостоять…
Казалось, комната замерцала у него перед глазами, он изо всех сил напрягся, чтобы загородить мысли, но как бы ни старался, экземпляр «Углубленного зельеварения», принадлежавший Принцу-полукровке, смутно выплыл на передний план его сознания.
И вот он уже снова смотрит на Снейпа посреди этого разоренного, затопленного туалета. Гарри уставился в его черные глаза, надеясь на чудо — может, Снейп не видел то, чего он боялся, но…
— Принесите мне вашу сумку, — спокойно проговорил Снейп, — и все ваши учебники. Все до одного. Принесите мне их сюда. Живо!
Возражать не имело смысла. Гарри тут же развернулся и, шлепая по воде, вышел из туалета. Едва оказавшись в коридоре, он бегом бросился к башне Гриффиндора. Большинство учеников шли в противоположную сторону, глазея на него, промокшего насквозь в воде и крови, но он не отвечал на вопросы, которыми его забрасывали, когда он пробегал мимо.
Гарри был ошеломлен. Все произошло так, словно любимый домашний зверек стал вдруг злобным хищником. И о чем только думал этот Принц, списывая к себе в учебник такое заклинание? И что будет, когда Снейп его увидит? Расскажет ли он Снобгорну — в животе у Гарри все перевернулось — почему он, Гарри, весь год достигал таких хороших результатов в зельеварении? Собирается ли он отнять или уничтожить ту книгу, которая столь многому его научила… книгу, которая стала чем-то вроде советчика и друга? Гарри не мог допустить, чтобы это случилось… Не мог…
— Где ты?… Почему ты весь мо?… Это что, кровь? — наверху лестницы стоял Рон, который при виде Гарри, похоже, растерялся.
— Мне нужен твой учебник, — задыхаясь, выпалил Гарри. — По зельеварению. Быстро… дай его мне…
— А как же Принц-полу…
— Потом объясню!
Рон вытащил из сумки свое «Углубленное зельеварение» и отдал ему. Гарри промчался мимо него в общую гостиную. Он схватил свою сумку, не обращая внимания на изумленные взгляды нескольких человек, уже поужинавших, кинулся обратно через проем за портретом и стремительно понесся по коридору восьмого этажа.
У гобелена с танцующими троллями он резко остановился, закрыл глаза и начал шагать.
Мне нужно спрятать свою книгу… Мне нужно спрятать свою книгу… Мне нужно спрятать свою книгу…
Три раза он прошел туда и обратно перед участком глухой стены. Когда он открыл глаза, она наконец-то была здесь — дверь в комнату по требованию. Гарри рывком распахнул ее, бросился внутрь и захлопнул дверь.
Он раскрыл рот от удивления. Несмотря на спешку, тревогу и страх перед тем, что его ожидает по возвращении в туалет, он не мог не ощутить благоговейного трепета при виде комнаты. Гарри стоял в помещении величиной с большой собор, лучи света проникали в высокие окна, освещая нечто, похожее на город с возвышающимися стенами, выстроенными, наверное, из вещей, спрятанных многими поколениями обитателей Хогвартса. Улицы и переулки, вдоль которых громоздились шаткие груды поломанной и испорченной мебели, спрятанной, возможно, чтобы скрыть следы неумелого волшебства, или убранной домашними эльфами, оберегающими честь замка. Тысячи и тысячи книг, без сомнения, запрещенных, исписанных или украденных. Крылатые катапульты и клыкастые фрисби — в некоторых еще оставался достаточный заряд, чтобы вяло кружить над кучами других запретных вещей: отбитые флаконы с окаменевшим зельем, шляпы, драгоценности, плащи, что-то напоминавшее скорлупу драконьих яиц, бутылки, закупоренные пробкой, содержимое которых до сих пор зловеще мерцало, несколько ржавеющих мечей и тяжелый запятнанный кровью топор.
Гарри устремился в один из множества переулков среди всех этих спрятанных ценностей. Он повернул направо возле огромного чучела тролля, немного пробежал вперед, свернул налево у сломанного испаряющего шкафа, в котором в прошлом году затерялся Монтегю, и наконец остановился около большого буфета, на который, видимо, плеснули кислотой — его поверхность пошла пузырями. Он открыл одну скрипучую дверцу: этот буфет уже использовали как тайник для какого-то существа в клетке, которое с тех пор давно уже умерло; у его скелета было пять ног. Он затолкал книгу Принца-полукровки за клетку и захлопнул дверь. Несколько мгновений он стоял в нерешительности, озираясь на царивший беспорядок, сердце жутко колотилось… Сможет ли он снова отыскать это место среди всей этой рухляди? Схватив отколотый бюст какого-то безобразного старого волшебника, стоявший на ящике поблизости, он поставил его на буфет, где теперь была спрятана книга, водрузил на голову скульптуры старый пыльный парик и потускневшую диадему, чтобы сделать ее заметнее. Затем он сломя голову устремился назад сквозь переулки спрятанного хлама, вернулся к двери, выйдя из комнаты в коридор, захлопнул ее за собой, и она тут же превратилась обратно в камень.
Гарри со всех ног помчался к туалету этажом ниже, по пути втискивая в сумку книгу Рона по «Углубленному зельеварению». Через минуту он уже вновь стоял перед Снейпом, который, не говоря ни слова, протянул руку к его сумке. Гарри, задыхаясь, с обжигающей болью в груди, отдал ее и стал ждать.
Один за другим Снейп доставал учебники Гарри и осматривал их. Наконец, осталась всего одна книга — по зельеварению — которую он проверил очень тщательно, после чего сказал:
— Так это ваш учебник «Углубленного зельеварения», Поттер?
— Да, — ответил Гарри, все еще тяжело дыша.
— Вы в этом совершенно уверены, Поттер?
— Да, — произнес Гарри чуть более вызывающим тоном.
— Это тот самый экземпляр «Углубленного зельеварения», который вы купили в магазине «Росчерк и Кляккс»?
— Да, — твердо сказал Гарри.
— Тогда почему, — спросил Снейп, — у него на внутренней стороне обложки подписано имя «Рунил Уазлиб»?
У Гарри замерло сердце.
— Это мое прозвище, — солгал он.
— Прозвище, — повторил Снейп.
— Ну да… так меня называют друзья, — пояснил Гарри.
— Я знаю, что такое прозвище, — проговорил Снейп. Холодные черные глаза снова впились в глаза Гарри, хотя он старался не смотреть в них. Защити свой разум… Защити свой разум… Но он никогда не мог сделать это как следует…
— Знаете, что я думаю, Поттер? — очень тихо произнес Снейп. — Я думаю, что вы лжец и обманщик и заслужили наказание у меня каждую субботу до конца семестра. Как вы считаете, Поттер?
— Я… я не согласен, сэр, — вымолвил Гарри, по-прежнему стараясь не смотреть Снейпу в глаза.
— Что же, поглядим, что вы будете думать после наказаний, — сказал Снейп. — В десять часов утра в субботу, Поттер. В моем кабинете.
— Но сэр, — проговорил Гарри, в отчаянии поднимая глаза. — Квиддич… последний матч в этом…
— В десять часов, — с улыбкой прошептал Снейп, обнажив желтые зубы. — Бедный Гриффиндор… боюсь, в этом году на четвертом месте…
И он вышел из туалета, не говоря более ни слова, а Гарри оставалось только смотреть в треснувшее зеркало, чувствуя себя хуже, чем Рон за всю свою жизнь.
— Не стану говорить «я тебя предупреждала», — сказала Гермиона через час в гостиной факультета.
— Гермиона, перестань, — сердито произнес Рон.
Гарри так и не удалось поужинать, аппетита совсем не было. Он как раз закончил рассказывать о том, что случилось, Рону, Гермионе и Джинни, хотя, похоже, не так уж было и нужно. Новость разнеслась очень быстро: Плакса Миртл явно сочла своим долгом выскакивать в каждом туалете замка, чтобы поведать эту историю. Малфоя в больничном крыле уже навестила Пэнси Паркинсон, которая не теряла времени, чтобы поносить Гарри вдоль и поперек, а Снейп в точности передал все происшедшее преподавателям. Гарри уже вызывали из гостиной, и ему пришлось выдержать крайне неприятные пятнадцать минут в обществе профессора Макгонагалл, по словам которой ему повезло, что его не исключили, а она от всей души поддерживает решение Снейпа о наказании в виде отработки каждую субботу до конца семестра.
— Я же тебе говорила, что-то не так с этим типом, Принцем, — продолжила Гермиона, очевидно, не в состоянии сдержаться. — И я была права.
— Нет, думаю, не была, — упрямо ответил Гарри.
Ему и так приходилось несладко, чтобы вдобавок слушать ее нравоучения. Лица игроков команды Гриффиндора в момент, когда он сообщил им, что не сможет играть в субботу, были худшим из всех наказаний. Сейчас он чувствовал на себе взгляд Джинни, но не смотрел на нее, ему не хотелось увидеть в ее глазах разочарование или недовольство. Он только что объяснил ей, что в субботу она будет играть за ловца, а ее место охотника займет Дин. Возможно, если они выиграют, Джинни с Дином помирятся во время всеобщего ликования после матча… Эта мысль пронзала Гарри, словно ледяной клинок…
— Гарри, — сказала Гермиона, — как ты можешь по-прежнему держаться за эту книгу, когда это заклинание…
— Может, хватит твердить мне про эту книгу? — огрызнулся в ответ Гарри. — Принц всего лишь переписал его! А это не то же самое, как если бы он всем советовал им пользоваться! Насколько мы знаем, он просто сделал заметку о том, что применили против него!
— Поверить не могу, — проговорила Гермиона. — Ты же просто оправдываешь…
— Я не оправдываю того, что сделал! — быстро возразил Гарри. — Лучше бы я этого не делал, и не только потому, что заработал дюжину наказаний. Ты знаешь, что нельзя было применять такое заклинание, пусть даже на Малфое, но ты не можешь осуждать Принца, он ведь не написал: «испытайте его, оно очень хорошее», он просто делал записи для себя, а не для кого-то еще…
— Ты хочешь сказать, — произнесла Гермиона, — что собираешься пойти туда и…
— …и забрать книгу? Да, собираюсь, — сердито ответил Гарри. — Послушай, без Принца я бы никогда не выиграл Феликс Фелицис. Я бы никогда не узнал, как спасти Рона от яда. Я бы никогда…
— …не приобрел славу блестящего зельесоставителя, которой ты не заслуживаешь, — язвительно закончила она.
— Отстань от него, Гермиона! — вступилась Джинни, и Гарри был так изумлен, так благодарен, что поднял глаза. — Судя по всему, Малфой пытался применить непростительное заклятие, ты должна радоваться тому, что у Гарри было в запасе что-то полезное!
— Ну конечно, я рада, что Гарри не прокляли! — воскликнула явно уязвленная Гермиона. — Но как ты можешь называть заклятие Сектумсемпра полезным, Джинни, ты посмотри, куда оно его привело! И еще я подумала, что теперь стало с вашими шансами на победу в матче…
— Ой, не делай вид, что ты разбираешься в квиддиче, — перебила ее Джинни, — только зря позоришься.
Гарри и Рон вытаращились на них: всегда отлично ладившие Гермиона и Джинни теперь сидели, скрестив руки на груди и устремив навстречу друг другу свирепые взгляды. Рон с опаской посмотрел на Гарри, потом схватил первую попавшуюся книгу и спрятался за ней. Однако Гарри, хотя, по собственному мнению, он этого не заслуживал, вдруг ни с того ни с сего почувствовал себя невероятно радостно, несмотря на то, что никто из них этим вечером больше не разговаривал.
Его беззаботность была скоротечной. На другой день ему пришлось терпеть насмешки слизеринцев, не говоря уже о сильном недовольстве товарищей-гриффиндорцев, которые были очень расстроены тем, что их капитан оказался отстранен от финальной игры сезона. К утру субботы, что бы там Гарри не говорил Гермионе, он бы с радостью променял весь Феликс Фелицис в мире на то, чтобы шагать на поле для квиддича с Роном, Джинни и остальными. Было просто невыносимо повернуть прочь от толпы учеников, устремляющихся наружу, на солнечный свет — на всех розетки и шляпы болельщиков, все размахивают флагами и шарфами — и сойти по каменным ступеням в подземелье, и идти, пока отдаленные звуки не исчезнут совсем, зная, что он не услышит ни одного комментария, одобрительного крика или недовольного гула.
— А, Поттер, — проговорил Снейп, когда Гарри постучал к нему в дверь и вошел в неприятно знакомый кабинет, который Снейп, хоть и преподавал теперь на несколько этажей выше, сохранил за собой. Он был так же, как и всегда, тускло освещен, и все так же стояли по стенам скользкие мертвые твари, погруженные в разноцветные зелья. Как зловещее знамение, на столе возвышалось множество покрытых паутиной коробок, за которыми явно предназначалось сидеть Гарри. От них отдавало нудной, утомительной и бессмысленной работой.
— Мистер Филч хотел, чтобы кто-нибудь разобрал эти старые архивы, — негромко сказал Снейп. — Это записи о других нарушителях Хогвартса и их наказаниях. Там, где чернила выцвели, или карточки пострадали от мышей, мы желаем, чтобы вы переписали заново проступки и наказания, удостоверились, что они идут в алфавитном порядке, и поместили их обратно в коробки. Магию вы применять не будете.
— Хорошо, профессор, — ответил Гарри, вкладывая в последние три слога столько презрения, сколько мог.
— Я подумал, вы могли бы начать, — произнес Снейп со злобной усмешкой на губах, — с коробок под номерами с одна тысяча двадцатого по одна тысяча пятьдесят шестой. Вы найдете там некоторые знакомые имена, что добавит интереса вашей работе. Вот тут, видите…
Он торжественно вынул из коробки в верхнем ряду карточку и прочел:
— Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Задержаны при использовании незаконного проклятия против Бертрама Обри. Голова Обри вдвое больше обычного. Двойное наказание. — Снейп презрительно усмехнулся. — Должно быть, это так утешает — хотя их больше нет, осталась запись об их великих свершениях.
Гарри почувствовал в желудке знакомое закипающее ощущение. Прикусив язык, чтобы удержаться от ответа, он сел перед коробками и подтянул одну из них к себе.
Как и предвидел Гарри, это была бесполезная, нудная работа, периодически (очевидно, как и замышлял Снейп) перемежавшаяся чувством удара в живот, означавшим, что он опять увидел имя своего отца или Сириуса, обычно совмещенные во всевозможных мелких нарушениях, изредка сопровождавшиеся именами Рема Люпина и Питера Петтигрю. И пока Гарри переписывал все их разнообразные проступки и наказания, он спрашивал себя, что сейчас делается снаружи, где как раз должен начаться матч… Джинни играет за ловца против Чу…
Гарри снова и снова посматривал на огромные часы, тикающие на стене. Казалось, что они движутся вполовину хода обычных. Может, Снейп зачаровал их так, чтобы они шли чересчур медленно? Не может быть, что он находится здесь всего полчаса… час… полтора часа…
У Гарри начало урчать в животе, когда часы показывали половину первого. В десять минут второго Снейп, не произнесший ни слова с тех пор, как посадил Гарри за работу, наконец поднял голову.
— Думаю, достаточно, — без выражения сказал он. — Отметьте, докуда вы дошли. Продолжите в десять часов в следующую субботу.
— Да, сэр.
Гарри как попало сунул в коробку загнутую карточку и поспешил за дверь, пока Снейп не успел передумать, бросился вверх по каменным ступеням, напрягая слух, чтобы уловить хоть один звук с поля, но все было тихо… Значит, закончилось…
Он помедлил возле переполненного Большого зала, и побежал вверх по мраморной лестнице: победил ли Гриффиндор или проиграл, команда обычно шла праздновать либо вместе переживать в общую гостиную.
— Квид агис? — нерешительно спросил он Полную даму, не зная, что встретит его внутри.
Ее лицо не выражало ничего, когда она ответила:
— Сам увидишь.
И она открыла проход.
Из проема позади нее вырвался шум праздника. Он изумленно остановился, в гостиной при виде его поднялся общий визг, и несколько рук втащили Гарри в комнату.
— Мы выиграли! — закричал выскочивший Рон, размахивая перед Гарри серебряным кубком. — Мы выиграли! Четыреста пятьдесят — сто сорок! Мы выиграли!
Гарри обернулся: к нему навстречу бежала Джинни, на ее лице было упрямое, неистовое выражение, когда она бросилась ему на шею. И совершенно не раздумывая, не предполагая, не заботясь о том, что на них смотрят пятьдесят человек, Гарри поцеловал ее.
Через несколько долгих мгновений — а может быть, через полчаса — а может быть, через несколько солнечных дней — они отделились друг от друга. В комнате стало совсем тихо. Потом несколько человек восторженно присвистнули, а у кого-то вырвался нервный смешок. Гарри взглянул поверх головы Джинни, и увидел Дина Томаса с расколотым бокалом в руке и Ромильду Вейн, на лице которой было такое выражение, будто она сейчас чем-нибудь швырнет. Гермиона широко улыбалась, но глаза Гарри искали Рона. Наконец он нашел его, все еще сжимающего кубок примерно с таким лицом, как если бы его треснули по голове дубиной. Долю секунды они смотрели друг на друга, а затем Рон еле заметно мотнул головой, что, как догадался Гарри, означало: «Ну что же… раз тебе так надо…».
Чудовище в его груди издало торжествующий рык, он улыбнулся Джинни и молча сделал знак выйти через проем за портретом. Казалось, намечалась долгая прогулка по территории школы, во время которой — если будет время — они смогут обсудить матч.
Глава двадцать пятая. ПОДСЛУШАННЫЙ ПРОВИДЕЦ
То, что Гарри Поттер встречается с Джинни Уизли, похоже, интересовало множество людей, в основном, девушек. Впрочем, Гарри это мало волновало, хотя в последние несколько недель он вновь оказался героем сплетен по новой радостной причине. В конце концов, о нем шушукались из-за того, что доставляло ему гораздо больше счастья, чем он уже долгое время чувствовал, и это было лучше, чем сплетни о кошмарных случаях применения темной магии с его участием.
— Можно подумать, людей может интересовать что-то другое, — сказала Джинни, сидящая на полу гостиной, прислонившись к ногам Гарри и читая «Ежедневный Пророк». — За неделю было три нападения дементоров, а Ромильда Вейн хотела знать, правда ли, что у тебя на груди татуировка с гиппогрифом.
Рон и Гермиона рассмеялись. Гарри не обратил на них ни малейшего внимания.
— И что ты ей сказала?
— Сказала, что у тебя там венгерская хвосторога, — ответила Джинни, лениво перелистывая страницу газеты. — Как у настоящего мачо.
— Спасибо, — ухмыльнулся Гарри. — А про Рона ты что ей сказала?
— Что у него — с карликовым клубком, только не сказала где!
Гермиона захохотала, а Рон сердито нахмурился.
— Поосторожнее, — сказал он, предостерегающе наставив палец на Гарри и Джинни. — То, что я дал вам разрешение встречаться, еще не значит, что я не могу его отменить.
— Разрешение, — насмешливо произнесла Джинни. — С каких это пор ты выдаешь мне разрешение делать что бы то ни было? И вообще, ты сказал, что тебя больше устраивает Гарри, а не Майкл или Дин.
— Да, устраивает, — нехотя признал Рон. — И до тех пор, когда вы не приметесь целоваться при всех…
— Ты грязный лицемер! А как же вы с Лавандой? Как два угря, один вокруг другого обвивались! — возмутилась Джинни.
Но с наступлением июня терпимость Рона перестала подвергаться испытанию, поскольку Гарри и Джинни стали все меньше времени проводить вместе. У Джинни приближались СОВ, так что по вечерам ей приходилось часами повторять пройденное. В один из таких вечеров, когда Джинни ушла в библиотеку, а Гарри сидел в гостиной у окна, делая вид, что заканчивает домашнюю работу по травологии, на самом деле предаваясь воспоминаниям об особо счастливом часе, проведенном вместе с Джинни в обеденное время на озере, появилась Гермиона и уселась между ним и Роном с неприятно решительным выражением лица.
— Гарри, мне нужно с тобой поговорить.
— О чем? — подозрительно спросил Гарри. Буквально накануне Гермиона отчитала его за то, что он отвлекал Джинни, когда ей нужно было во всю готовиться к экзаменам.
— О так называемом Принце-полукровке.
— О нет, не начинай опять, — проворчал он. — Может, хватит?
Он не осмелился вернуться в комнату по требованию за своим учебником, и соответственно пострадала его успеваемость на зельях. Впрочем, Снобгорн одобрял его увлечение Джинни и в шутку списывал неудачи Гарри на влюбленность. Но Гарри был уверен, что Снейп все еще не оставлял надежды заполучить книгу Принца, и был полон решимости хранить ее там, где она лежала, пока Снейп наблюдал за ним.
— Я не отстану, — твердо сказала Гермиона, — до тех пор, пока ты не выслушаешь меня. Так вот, я пыталась разузнать, у кого могла быть страсть к выдумке темных заклинаний…
— У него это была не страсть…
— Он, он… да кто тебе сказал, что это «он»?
— Мы это уже обсуждали, — раздраженно ответил Гарри. — Принц, Гермиона, Принц!
— Разумеется! — воскликнула Гермиона, вытаскивая из кармана очень старую газетную вырезку и швыряя ее на стол перед Гарри. На щеках у нее вспыхнули красные пятна. — Посмотри! Взгляни на эту картинку!
Гарри взял ветхую бумажку и вгляделся в пожелтевшую от времени фотографию. Рон наклонился к нему посмотреть. На картинке была изображена худенькая девочка лет пятнадцати. Она была некрасивой, выглядела угрюмой и раздраженной. У нее был тяжелый взгляд и узкое бледное лицо. Подпись под фотографией сообщала: «Эйлин Принц, капитан хогвартской команды по плюй-камням».
— И что? — спросил Гарри, просматривая короткую статью, к которой относилась фотография. Это была весьма скучная история о межшкольных соревнованиях.
— Ее звали Эйлин Принц. Принц, Гарри.
Они посмотрели друг на друга, и Гарри понял, что именно Гермиона пыталась сказать. Он рассмеялся.
— Невозможно.
— Что?
— Ты думаешь, она была полукровкой?… Да ладно!
— Ну почему бы и нет? Гарри, в мире волшебников нет настоящих принцев! Это прозвище, выдуманный титул, данный кем-то самому себе, или же его настоящая фамилия, так ведь? Нет, послушай! Если, скажем, ее отец был волшебником по фамилии Принц, а мать — магглом, она действительно была Принц-полукровка!
— Да, очень остроумно, Гермиона…
— Но ведь это возможно! Может, она гордилась тем, что была наполовину Принц!
— Послушай, Гермиона, я тебе говорю, что это не девочка. Я просто знаю это.
— Все дело в том, что ты не считаешь, что девушки могут быть таким же умными, — со злостью произнесла Гермиона.
— Как я могу пять лет с тобой общаться и не думать, что девушки умны? — Гарри чувствовал себя уязвленным. — Просто он так пишет. Я просто понимаю, что Принц был парнем. Я уверен. Девчонки — это совсем другое. И, вообще, где ты это взяла?
— В библиотеке, — весьма предсказуемо ответила Гермиона. — Там полная подшивка старых номеров «Пророка». Ну что же, я постараюсь выяснить об этой Принц как можно больше.
— Ни в чем себе не отказывай, — раздраженно сказал Гарри.
— Я выясню, — заявила Гермиона. — И в первую очередь я поищу, — бросила она ему, дойдя до проема за портретом, — записи в наградах за зелья.
Гарри хмуро посмотрел ей вслед, а затем продолжил созерцать темнеющее небо.
— Она так и не смирилась с тем, что ты был лучше нее на зельеварении, — сказал Рон, возвращаясь к своей книге «Тысяча магических трав и грибов».
— Ты-то не считаешь, что я спятил, раз хочу получить эту книгу назад?
— Конечно, нет, — тоном, не допускающим возражений, ответил Рон. — Он, этот Принц, был гением. Так или иначе… без его подсказки про безоар… — он многозначительно провел пальцем поперек шеи, — мы бы сейчас с тобой не разговаривали. То есть, я, конечно же, не считаю, что заклинание, которое ты применил против Малфоя, было классным…
— Я тоже, — быстро проговорил Гарри.
— Но он же вылечился, верно? Его тут же поставили на ноги.
— Да, — согласился Гарри. Это было истинной правдой, но в тоже время его совесть смущенно поежилась. Благодаря Снейпу…
— У тебя и в эту субботу наказание у Снейпа? — продолжал Рон.
— Да, и в будущую, и еще через неделю, — вздохнул Гарри. — И он еще намекает, что если до конца учебного года я не закончу со всеми коробками, то мы продолжим в следующем году.
Для него эти наказания были особенно тягостными, ведь они отнимали и без того редкие часы, которые он мог бы провести с Джинни. Само собой, он не раз задумывался, догадыется ли об этом Снейп, потому что тот каждый раз задерживал его все позднее и позднее, при этом роняя мимоходом колкие замечания о том, что Гарри упускает хорошую погоду и разнообразные возможности, которые она предоставляет.
От этих горестных размышлений Гарри отвлекло появление рядом Джимми Пикса, протягивающего ему свиток пергамента.
— Спасибо, Джимми… Эй, это от Дамблдора, — взволнованно произнес Гарри, разворачивая пергамент и просматривая записку. — Он хочет, чтобы я как можно скорее пришел к нему в кабинет.
Они с удивлением уставились друг на друга.
— Черт возьми, — прошептал Рон. — Ты не думаешь… он нашел?…
— Лучше пойти и посмотреть, верно? — сказал Гарри, вскочив на ноги. Он торопливо вышел из гостиной и так быстро побежал по восьмому этажу, как только мог. Он не встретил никого, кроме Пивза, — тот внезапно выскочил ему навстречу, уклонившись от защитного заклинания Гарри, громко захихикал и, по своему обыкновению, забросал его мелом. Когда Пивз исчез, в коридорах стало совсем тихо. До отбоя оставалось всего пятнадцать минут, и в большинстве своем ученики уже вернулись в гостиные.
И тут Гарри услышал вопль и грохот. Он застыл на месте и прислушался.
— Как… вы… смеете… а-а-а!
Шум доносился из коридора поблизости. Гарри с палочкой наготове побежал туда, повернул за угол и увидел профессора Трелони, растянувшуюся на полу. Ее голова была покрыта одой из ее многочисленных шалей, вокруг валялось несколько бутылок из-под шерри, одна была разбита.
— Профессор…
Гарри торопливо подошел и помог профессору Трелони подняться. Ее блестящие бусы зацепились за очки. Она громко икнула, поправила волосы и встала, опираясь на руку Гарри.
— Что случилось, профессор?
— Спросите что-нибудь полегче! — визгливо ответила она. — Я шла мимо, размышляла о некоторых мрачных знамениях, которые мне довелось заметить…
Но Гарри ее не слушал. Он только сейчас понял, где они находились. Справа висел гобелен с танцующими троллями, а слева была та самая гладкая непроницаемая каменная стена, за которой скрывалась…
— Профессор, вы пытались попасть в комнату по требованию?
— …о предзнаменованиях, которые я была удостоена… что? — с хитрым видом спросила она.
— Комната по требованию, — повторил Гарри. — Вы пытались войти в нее?
— Я… это… я не знала, что ученики знают о…
— Не все, — сказал Гарри. — Но что случилось? Вы кричали, как будто на вас напали…
— Я… ну, — протянула профессор Трелони, закутываясь в свои шали, как будто защищаясь, и глядя на него своими сильно увеличенными глазами. — Я хотела… положить на хранение кое-какие… м-м-м… личные вещи в комнату, — и она забормотала что-то про «отвратительные обвинения».
— Разумеется, — сказал Гарри, бросив взгляд на бутылки. — Но вы не смогли войти и спрятать их?
Это показалось ему странным. Ведь когда он хотел спрятать учебник Принца-полукровки, комната ему открылась.
— О, я вошла без проблем, — ответила профессор Трелони, свирепо посмотрев на стену. — Но там уже кто-то был.
— Кто-то… Кто? — спросил Гарри. — Кто там был?
— Не имею представления, — произнесла профессор Трелони, слегка ошеломленная нетерпеливостью в голосе Гарри. — Я вошла в комнату и услышала голос, который никогда раньше не слышала за все годы, что я прятала… то есть, пользовалась комнатой.
— Голос? Что он говорил?
— Я не знаю, можно ли это назвать речью, — сказала профессор Трелони. — Оно… гикало.
— Гикало?
— С ликованием, — добавила она, кивая.
Гарри уставился на нее.
— Голос был мужской или женский?
— Возьмусь предположить, что мужской, — сказала профессор Трелони.
— И он был радостным?
— Очень счастливым, — фыркнула она.
— Будто что-то праздновал?
— Скорее всего, так.
— А потом?…
— А потом я крикнула: «Кто здесь?».
— А вы не могли узнать, кто это был, не спросив? — Гарри был несколько разочарован.
— Внутреннее око, — проговорила профессор Трелони, — было устремлено на проблемы за пределами презренного мира ухающих голосов.
— Да-да, — с поспешностью сказал Гарри. Про внутреннее око профессора Трелони он уже достаточно наслушался. — И голос вам ответил, кто это был?
— Нет, не ответил, — ответила она. — Все потемнело, хоть глаз выколи, и следующее, что я помню — это то, что меня вытолкнули из комнаты головой вперед!
— И вы не предвидели, что оно на вас нападет? — не сдержался Гарри.
— Нет, я же сказала, там было совершенно темно… — она осеклась и с подозрением посмотрела на него.
— Думаю, вы должны рассказать Дамблдору, — сказал Гарри. — Он должен узнать, что Малфой что-то там празднует… то есть, тот, кто вытолкнул вас из комнаты.
К его удивлению, профессор Трелони при этих словах с высокомерным видом выпрямилась.
— Директор в личной беседе сообщил, что желал бы, чтобы я реже посещала его, — холодно сказала она. — Я не из тех, кто навязывает свое общество тем, кто этого не ценит. Если Дамблдору угодно пренебрегать предупреждениями, что дают карты…
Неожиданно ее костлявая рука сжала запястье Гарри.
— Снова и снова, не важно как я их раскладываю…
И она деланным жестом вытащила из-под шалей карту.
— …Башня, пораженная молнией, — прошептала она. — Беда. Несчастье. Все ближе и ближе…
— Да-да, — снова сказал Гарри. — Ну… Я все-таки думаю, что вам следует сказать Дамблдору об этом голосе, и как все потемнело, и вас вытолкнули из комнаты…
— Ты так думаешь? — профессор Трелони, казалось, некоторые время обдумывала его предложение, но Гарри был уверен, что ей понравилась мысль рассказать о своем маленьком приключении.
— Я прямо сейчас иду к нему, — сказал Гарри. — У меня назначена встреча. Мы могли бы пойти вместе.
— О, в таком случае, — профессор Трелони улыбнулась. Она наклонилась, подобрала свои бутылки из-под шерри и небрежно затолкала их в большую бело-голубую вазу, стоявшую в ближайшей нише.
— Мне не хватает тебя на моих уроках, Гарри, — задушевно заговорила она, когда они пошли по коридору. — Ты никогда не был склонен к предвидению… но был замечательным объектом…
Гарри не ответил. Он всегда ненавидел быть объектом всяческих несчастий, постоянно предсказываемых профессором Трелони.
— Боюсь, — проговорила она, — эта кляча, прошу прощения, кентавр… ничего не знает о гаданиях на картах. Я его спросила, как порок пророка, чувствует ли он те же отдаленные колебания надвигающейся катастрофы? Но он считает меня смехотворной. Да, смехотворной!
Она истерично вскрикнула, и Гарри почувствовал резкий запах шерри, несмотря на то, что бутылки были оставлены позади.
— Может, эта лошадь слышала, как про меня говорили, что я не унаследовала дар своей пра-пра-прабабушки. Завистники уже много лет распространяют эти слухи. Знаешь, Гарри, что я говорю таким людям? Неужели Дамблдор позволил бы мне преподавать в такой замечательной школе, оказывал бы мне такое доверие все эти годы, если бы я не доказала ему, что достойна?
Гарри пробурчал что-то невнятное.
— Я хорошо помню мое первое собеседование с Дамблдором, — хрипло продолжила профессор Трелони. — Он был глубоко поражен, разумеется, глубоко поражен… Я остановилась в «Кабаньей голове», кстати, не рекомендую — там в постели водятся клопы, мальчик мой, — но я была стеснена в средствах. Дамблдор оказал мне любезность, побеседовав со мной в моей комнате в гостинице. Он расспрашивал меня… Должна признаться, поначалу я думала, что он недоброжелательно относится к прорицаниям… и я еще помню, что не очень хорошо себя почувствовала, я в тот день почти ничего не ела… Но потом…
И тут впервые за все время Гарри внимательно прислушался к ее словам. Потому, что знал, что произошло потом: профессор Трелони произнесла пророчество, изменившее ход всей его жизни, пророчество о нем и Вольдеморте.
— …но потом нас так невежливо прервал Северус Снейп!
— Что?
— Да, за дверью началась какая-то возня, она распахнулась, и там оказались этот весьма неуклюжий бармен и Снейп, который болтал какую-то чушь о том, что поднялся не по той лестнице, хотя, боюсь, я сама в тот момент решила, что его поймали за тем, что он подслушивал мое собеседование с Дамблдором. Видишь ли, в то время он сам искал работу и, без сомнения, рассчитывал получить важные для себя сведения! Ну, а после этого, знаешь, Дамблдор стал более расположен дать мне работу, и я думаю, Гарри, потому, что оценил разительный контраст между моими непритязательными манерами и скромным талантом и этим нахальным резким юношей, готовым подслушивать у замочной скважины… Гарри, милый?…
Только сейчас осознав, что Гарри больше не шел рядом, она оглянулась через плечо. Он остановился десять футов позади.
— Гарри? — неуверенно повторила она.
Вероятно, он сильно побледнел, отчего она очень забеспокоилась и испугалась. Гарри стоял неподвижно, как скала, а на него накатывались волны потрясения, одна за другой, смывая все вокруг, кроме того, что так долго от него скрывалось…
Это Снейп подслушал пророчество. Это Снейп донес о нем Вольдеморту. Снейп и Питер Петтигрю вместе отправили Вольдеморта охотиться на Джеймса, Лили и их сына…
Все остальное сейчас не имело значения для Гарри.
— Гарри, — снова окликнула его профессор Трелони. — Гарри, я думала, мы вместе собирались к директору.
— Оставайтесь тут, — проговорил Гарри, онемевшими губами.
Читать бесплатно другие книги:
