Дневники Энди Уорхола Уорхол Энди

Пейдж отправляется в Бруклин, чтобы повидаться с Кристофером О’Райли, этим славным пианистом, другом Стюарта Пивара, а меня она с собой не пригласила, – у нее, по-видимому, к нему свой интерес.

Я без конца вижу имя Линкольна Керстина в статьях Энн Бэсс, и, ох, боже, как бы я сам хотел сделать с ним хорошее интервью. Ведь это старичье скоро сыграет в ящик, а они все такие интересные люди. Я однажды был у него дома, на 19-й улице. Меня привел туда Джейми Уайет.

Понедельник, 29 сентября 1986 года

Попросил Сэма купить для меня ланч и принести в офис, а он, типа, отказался. Он начал брать уроки машинописи, и мы это оплачиваем, а еще он изучает французский.

Поехал на такси на 59-ю улицу и Парк-авеню в «Ниппон» (6 долларов). Мы с Сэмом говорили о делах (ужин 77 долларов). Потом поехали в кинотеатр «Бэронет» (билеты 12 долларов). В кассу не было очереди, и мы почему-то решили, что на «Синем бархате» никого не будет, но когда вошли внутрь, зал оказался переполнен. Хороший фильм, такой чумовой и жуткий. Многие даже уходили во время сеанса. Деннис Хоппер наконец хорошо сыграл. Ему теперь нужно играть роли нормальных людей. Он красив, он мог бы получить старые роли Рока Хадсона. Изабелла Росселлини могла бы быть куда большей красавицей без этого дурацкого парика. Не могу поверить, что она смогла сняться в подобном фильме, не нарушив свой договор с Lancome. Пошел домой, стараясь держаться подальше от всяких ненормальных.

Посмотрел по телевизору фильм с Бетти Грейбл, и цвет был такой замечательный, она такая красотка – сейчас просто не умеют так работать с цветом. Великолепный цвет и отличный грим.

Вторник, 30 сентября 1986 года

Взял в офис несколько коробок с «капсулами времени». Это здорово – когда в них копаешься, там попадаются вещи, которые ты действительно, по-настоящему не хочешь выбрасывать. Когда-нибудь я продам их за четыре или пять тысяч долларов за штуку. Я раньше думал – за сто долларов, но теперь думаю, вот моя новая цена.

Получил газету, а там заметка про то [смеется], что Изабелла Росселлини в фильме «Синий бархат» так понравилась начальству Lancome, что они продлили контракт с ней еще на пять лет.

Четверг, 1 октября 1986 года

Фред позвонил утром совершенно в ярости, спросил, какое право имели Пейдж, Винсент и я размещать объявление насчет портретов Энди Уорхола в каталоге универмага «Нейман-Маркус». Он был в Европе или где-то там, когда мы это сделали, и теперь он чудовищно разозлился, сказал, что это выглядит жалко и что над нами потешается весь Техас. Я лишь ответил ему, что жизнь слишком коротка, чтобы так расстраиваться из-за одной глупой ошибки. Пошел на прием к Бернсону, и он рассказал, что только что накупил в «Шаривари» одежды на две с половиной тысячи долларов и теперь собирается заполнить свой гардероб одними моделями Армани, и тут я подумал: «О боже, так вот почему у него такие цены!»

Пригласил Сэма и Вилфредо на прием в честь Джеймса Брейди и его книги[1504] – в «Нью-Йорк деликатессен». Застрял на входе, потому что Стив Рубелл принялся что-то мне говорить, брызгая слюной прямо в лицо, как всегда. Там была подруга Клауса фон Бюлова – Андреа Рейнолдс. Она сказала, что кидает курицу в кастрюлю для Клауса, потому что считает: богатые люди должны уметь готовить. Она такая глупая. Господи! Это была такая странная вечеринка. После ужина мы отправились в «Здание Пэка» – на прием в честь выпуска первого номер журнала «Спай»[1505] (такси 7 долларов). Отвез Сэма домой (такси 6 долларов). И Вилфредо тоже. К себе явился в полночь, посмотрел «Тунайт шоу», и у всех этих телевизионщиков такие супер-белые зубы, ничего белее нет во всех этих шоу. Меня это ужасно раздражает. Они что, не могут сделать их более естественными?

Четверг, 2 октября 1986 года

Стив Рубелл, орошая меня всего, с ног до головы, своей слюной, сообщил, что Барри Диллер собирается организовать большой прием в честь женитьбы Кельвина Кляйна, но вот вопрос – где именно это лучше всего устроить? Взял Сэма с собой на вечеринку в музее Уитни в честь Кита и Кенни, где я должен вести программу. Вечеринку устроил Мишель Ру из компании «Водка Абсолют». Кит спросил меня, кого из крупных кинозвезд я туда приведу. Он сказал, что Ник Роудс сейчас в Нью-Йорке, и, честно говоря, я не понимаю, почему Ник все еще не позвонил мне. Я знаю, что он уже какое-то время в городе. Он явно отстраняется от меня.

В музей Уитни приехали рано, нужно было пообщаться с репортерами. Некоторые музейные работники уже приехали на вечеринку, но Тома Армстронга еще не было. Позже он сказал, что не спустился вниз, потому что «был наверху, развешивал Сарджента». Еще один проявляет холодность и держится на расстоянии. То же и с Корнелией. Потом мы пошли наверх, потому что там было прохладнее. Дженни Хольцер появилась около половины девятого, и мы пошли в «Мортимер», весь квартал был огорожен канатами – все из-за этой вечеринки. Внутри пел Питер Аллен, но я не успел увидеть и услышать его, а позже, когда он спросил меня, слышал ли я его, я сказал, что нет, не успел, и он тут же отошел от меня. Еще один от меня дистанцируется. Если я встречу Сильвию Майлз и она будет со мной холодна, тогда я буду точно знать, что мое дело плохо. В четверть десятого мы уехали. Джейн и я отправились в «Ла резерв» в доме 4 на Западной 49-й улице, там ужин, который тот же Мишель Ру давал в честь Кита и Кенни, они ведь оба сделали по картине с бутылкой водки «Абсолют». Там я повеселился. Джейн прошлась со мной до моего дома. Я посмотрел «Леттермэн», и мне понравилась эта дама-адмирал, которую он пригласил на свою передачу. Да, а Квентин Крисп, который был в музее Уитни, выглядел моложе, чем когда-либо прежде, он в прекрасной форме. Он рассказал мне, что поход на передачу к Леттермэну все равно что выход в свет с голубым: знаешь, как они всегда смотрят не прямо, а мимо тебя, вечно оглядываются вокруг в поисках чего-то лучшего. Он сказал, что когда Леттермэн в кадре, пока идет передача, он именно так себя и ведет.

Принял четвертинку таблетки валиума и лег спать. Да, мне, по-видимому, нужно признаться Дневнику, что я регулярно употребляю валиум. Да, я наркоман.

Я прочитал в газете, каковы симптомы зависимости, и все они у меня есть.

А начиная с декабря понадобится больше подписей в рецепте, чтобы получить валиум в аптеке, так что нужно уже сейчас сделать запасы.

Пятница, 3 октября 1986 года

Разговаривал со своим племянником Дональдом. Его друг Дэвид погрузился в мир нью-йоркских тусовок, а вот Дональд человек более серьезный. Дэвид гоняется за девицами из Interview и не слишком думает о работе.

Воскресенье, 5 октября 1986 года

Стюарт никак не мог решить, пойти ли ему на блошиный рынок или же выступить с лекцией в Бриджпорте, Коннектикут, чтобы заработать двести долларов, и все-таки решил отправиться в Бриджпорт, потому что ему [смеется] хотелось подзаработать, ну, он выступил там с этой своей лекцией, а он, надо думать, хорошо выступает, и вот в Бриджпорте нашел на улицах немало «летучих распродаж», так что купил там себе энциклопедию о природе всего за три доллара, и если я заплатил за обычную энциклопедию целых 75 долларов, то в его энциклопедии и рисунки, и все что хочешь. Такая у него получилась «загородная вылазка». Он ведь никогда не выезжает за пределы Нью-Йорка. Стюарт совершенно чокнутый. Весь на нервах. А потом он был в полном восторге, потому что к нему должен был явиться «трубочист». Он так называет женщин, которые приходят к нему ради секса. Застрял по дороге – из-за парада в честь Дня Польши. В течение дня мне несколько раз звонил Ник Роудс, но я не успевал снять трубку. Один из Тейлоров ушел из группы, но права на название остались у Ника, поэтому группа все равно называется Duran Duran.

Билли Бой, говорят, сейчас в Нью-Йорке, но он даже не позвонил ни мне, ни Крису. Да я его сейчас попросту ненавижу – за все эти его ходки на блядки. Лишь бы вставить каждому рыжему-конопатому. Каждому! Но я все же никак не пойму, отчего он не позвонил. Он ведь старается залезть повыше, так что сейчас, значит, обхаживает кого-то получше меня.

Позже я пошел на встречу с этим парнем из Музея современного искусства, его зовут Стивен Блаттэл, и затем на спектакль, где играет Лили Томлин, сегодня у них последнее представление. Билеты были на очень хорошие места. Там все время фигурировала банка супа «Кэмпбелл», да и вся пьеса вообще очень уж похожа на мою «Философию от А к Б». Лили изображает бомжиху, и она действительно воспринимается как бомжиха, даже на слух. У нее прекрасное тело. В конце вышла на сцену Джейн Уэгнер[1506], они обе расплакались и расцеловались, это все очень по-женски получилось. Потом, конечно, была вечеринка, но я не пошел.

Бьянка и Гленн Дьюбин разошлись. Я вообще не понимал, почему они сошлись, что их на это подвигло и что ей было от него нужно. Она ведь шлюха, и на самом деле хотела заполучить Кельвина – я же видел, кк она старалась. Правда, если бы Кельвин женился на Бьянке, это бы не прекратило слухи о том, что он гей, а вот Келли – ровно то, что надо. А Бьянке стоило было бы гоняться за кем-нибудь вроде Сида Бэсса. Ну то есть если уж Мерседес Келлогг смогла его захомутать… – а она ведь похожа на кудлатую собаку, с этими своими курчавыми волосами[1507].

Вторник, 7 октября 1986 года

В ресторане «Мистер Чау» был прием в честь Беверли Джонсон[1508]. Пришли все-все. Беверли Джонсон попросила меня сесть за стол к Эдди Мерфи, но я попросту не смог. Там был всего один стул, и я не знал бы, о чем разговаривать. Мне бы пришлось, видимо, притворяться крутым мачо. А странно, что его имя почти целый год нигде не упоминалось, правда? Я думаю, зрители хотят смотреть много дешевых, наспех сляпанных фильмов категории «Б». Крупные звезды снимаются в немногих крупных дорогих кинофильмах, и их нет нигде целый год. У Эдди Мерфи сейчас выходит новый фильм, «Золотой ребенок». Грейс Джонс приехала с опозданием, но вошла в ресторан с большой помпой. Там был Питер Бирд, он прекрасно выглядит. А его новая подруга совершенно не такая, как все прежние, – она из Афганистана. Еще я узнал, что Роберт Мэпплторп и Сэм Уэгстаф оба оказались в больнице. Пейдж довезла меня до дома (газеты 6 долларов).

Среда, 8 октября 1986 года

Сэм мил ко мне, потому что я вот уже несколько дней никуда его не приглашаю. А Пейдж сказала, что он теперь и с ней больше не разговаривает. Я не понимаю, что с ним творится, почему он такой. Угрюмый. Мне он сказал, что это Пейдж плохо к нему относится. Он хочет, притом таким странным способом, чтобы люди жаждали его общества. Вместо того чтобы работать [смеется], хочет быть популярным. Вот если бы работал, то был бы и популярным. Фред очень жестко относится к Сэму. Да и ко всем осталным. Фред – невероятный человек. Я не в силах поверить, что он так изменился. Когда кто-нибудь сделает что-то не так, он лишь говорит: «Вон отсюда!» И все. «Вон отсюда!» Ну точь-в-точь миссис Вриланд.

Стивен Гринберг повел нас, целую группу, на фильм «Цвет денег», это благотворительный сеанс в пользу Студии актеров, он должен был заехать за мной на своем лимузине, и я все пытался запереть офис, но никак не получалось, поэтому я оставил это на Винсента, а сам поехал в «Зигфелд» со Стивеном Гринбергом. Мы вошли в зал сразу после Тома Круза и Пола Ньюмана[1509], так что на нас никто даже не обратил внимания. Пейдж купила для меня попкорн.

Я видел там Айдана Куинна[1510] и Мариэль Хемингуэй с мужем. Сидел рядом с Корнелией, которая была на этот раз больше похожа на себя саму, на дружелюбную Корнелию прежних дней, а тут еще подошли Дженни Хольцер и Расти. Там был Виктор Хьюго, а с речами выступили Эллен Берстин и Пол Ньюман. Что же касается фильма, я большую часть времени проспал. Просто меня никогда не интересовал бильярд. Полу Ньюману нужно было бы по ходу действия заняться сексом с девушкой, тогда, по крайней мере, могли бы возникнуть какие-то конфликты. Смотришь фильм и не понимаешь, почему они все так себя ведут, да тебе и дела до этого нет, хотя то тут, то там попадаются смешные реплики. На показе были «все свои», все из «узкого круга». А потом я вместе с Хальстоном поехал на вечеринку в «Палладиум», и там они превратили все внутри в грандиозное казино – огромный бассейн, воздушные шары на потолке, все разноцветное, просто как будто входишь в «Студию 54» прежних лет, в общем, грандиозное тематическое представление. Но все это было так скучно. Потом Пейдж настояла, что проводит меня до дома. Я не понимаю, что на нее вдруг «находит». Я же не младенец – и когда беру такси, дальше все уже в полном порядке.

Понедельник, 13 октября 1986 года

Купил «Энкуайрер» с Шоном и Мадонной на обложке, а в статье все только про Мартина, который некогда был сожителем Мадонны, они жили в одной комнате, ну, про то, что теперь у него СПИД. И тут мне позвонил сам Мартин, и до чего же, наверное, жутко читать про себя такую статью, в которой говорится, что ты умираешь.

А потом я прочитал статью Стива Аронзона в «Нью-Йорк мэгэзин» про Сида Бэсса и Мерседес Келлог, и это захватывающая история – у него там все изложено как есть, без недоговоренностей. Он даже написал про то, как Мерседес перезвонила Билли Норвичу, думая, будто ей в самом деле позвонил Мик Джаггер. И вообще день за днем описано развитие их романа. У меня странное чувство, что Мерседес до алтаря так и не доберется. Ведь развод займет два года, а все это время невозможно провести в постели. Может, нам пора начать делать ставки?

Неожиданно сработала сигнализация, и я захотел выяснить, не могут ли те самые люди, которые приезжают из охранной компании, включать ее прямо из того места, где они сидят.

Вторник, 14 октября 1986 года

Мы с Фредом поссорились. Он с каждым днем делается все больше и больше похожим на Диану Вриланд. Я говорю, что Interview небольшой журнал, а он мне отвечает: да ничего подобного! ничего подобного, и все тут! И он мне даже рта раскрыть не дает, когда я что-нибудь хочу сказать об этом. Я ему говорю: «Фред, вот “ Тайм” – это “ большой журнал”, понимаешь? У них страница рек ламы стоит 75 тысяч долларов. А у нас – три тысячи». А он мне на это: «И вовсе нет! У нас – три сто!» Ну неужели это такая уж разница – 3 000 или 3 100? Пейдж сказала, что сегодня церемония открытия «Нелл» и что до этого Стивен Гринберг должен встретиться с кем-то, с кем она его познакомила, а потом он нас всех поведет в «Ле бернардэн», этот дорогой рыбный ресторан в здании «Эквитэбл»[1511]. Мы доехали туда, и все там так элегантно, так великолепно, а вот еда вроде бы ничего особенного, хотя зато очень дорогая. Мою рыбу приготовили в квашенной капусте, и это было здорово, конечно, но ничем не отличалось по вкусу от хот-дога на углу на той же улице.

Потом мы со Стивеном заехали за Донной Маккечни, которая снова исполняет главную роль в «Кордебалете»[1512]. Стивен знает таких девиц, они все одинаковые, им под сорок или за сорок и они охотятся на мужиков. Ну, как Элизабет Рэй[1513] или Марго Хемингуэй. Донна Маккечни давала интервью Фрэнку Ричу[1514], и она, между прочим, весьма красива, однако уже перешла в ту категорию, когда уже немногого можно добиться – ведь ей сорок четыре года, и пусть у нее красивое тело, однако трудно найти еще одно представление, в котором она могла бы танцевать. У нее классная внешность дамы полусвета, с несколько развратным уклоном, и на ней была одежда, которая подчеркивала ее наготу. На мой вкус, она чересчур важная, однако все же славная и милая. Потом мы поехали на 14-ю улицу, на открытие «Нелл», и это было замечательно. Туда явился Руперт Эверетт с кем-то из своих коллег-кинозвезд, кто тоже исполнил главную роль в последнем фильме[1515]. А Нелл была очаровательна, она сказала, что я – единственный, кому у них разрешается фотографировать. Правда, я не хотел слишком много носиться по залу. Там была Бьянка, были Лорен Хаттон и Шнабель и вообще все, кто обычно бывает в «Одеоне». Пейдж пошла вниз танцевать с Бенджамином, Шнабелем, Альбой Клементе и со всеми остальными. Там был Питер Бирд вместе со всем своим окружением. Входная плата – пять долларов. Даже не знаю, захочет ли молодежь из даунтауна раскошелиться, они ведь привыкли к бесплатным развлечениям. Потом мы ушли, и у меня, как и всякий раз, когда Стивен нас куда-нибудь приглашает, возникло странное ощущение: ведь он столько на нас тратит, а я почему-то никак не могу избавиться от задней мысли, что на самом деле он [смеется] скупердяй. Понимаешь? Я еще не понял, что у него на самом деле на уме. Только он всегда очень уж великодушен с нами. Он отвез меня домой.

И Стивен, и Нелл делают одно и то же: у них с собой щетка для волос и они без конца приглаживают ею волосы. Видимо, волосы Стивена Гринберга – они ведь у него точь-в-точь как у Джорджа Вашингтона – это его достояние, его торговая марка.

Среда, 15 октября 1986 года

Мне позвонил Крис Макос. Питер Уайз отправляется в Европу с Хиди Кляйнмен, чтобы рекламировать ее в галереях, она ведь отчаянно хочет стать знаменитой художницей. А этого парня из военно-воздушных сил, который стал барменом во Флориде, в Ки-Уэст, куда Крис ездил две недели назад, – Крис привезет сюда, в Нью-Йорк. Парень очень хорош собой, он может быть лучше всех этих манекенщиков. Крис, понимаешь ли, как обычно [смеется], видит в нем себя в юности. А зовут его Кен.

Сходил пешком на работу. Стюарт позвонил удостовериться, что мы придем на вечеринку в «Буччеллати»[1516], которую там устраивают, чтобы собрать средства на его художественную школу[1517]. Я сказал Пейдж, что встречусь с ней там в восемь вечера. С ней и с Вилфредо. У Сэма сегодня занятия по машинописи. В восемь позвонила Пейдж, спросила, где я. Тогда я поехал в «Буччеллати» (такси 3 доллара), но снаружи сказал Вилфредо, что боюсь входить внутрь, и тут какой-то человек, стоявший неподалеку от нас, [смеется] вдруг подошел ко мне и говорит: «Это очень интересно. Я по профессии психиатр, живу в отеле “Уолдорф” – ну, если вы захотите связаться со мной по этому вопросу, потому что я как раз специализирусь по фобиям». Все было точь-в-точь как в каком-нибудь фильме Питера Селлерса.

В общем, Стюарт тоже был там, и Пейдж совершила оплошность, рассказав Барбаре Гуггенхайм про все эти музыкальные вечера, которые устраивал Стюарт, а Барбара, оказывается, про это вообще ничего не знала. Между тем Пейдж всякий раз начинает истерически смеяться, когда понимает, что сказала что-то не то.

Четверг, 16 октября 1986 года

Бриджид очень сильно расстроена, потому что ее мать уже в очень плохом состоянии, и она наконец осознала, что вскоре осиротеет. Из офиса пришлось уйти рано, в половине седьмого, потому что в этот вечер была японская вечеринка на корабле, причем нужно было явиться в смокинге, и я его с собой захватил, а обут был в белые кроссовки Reebok, но мы с Фредом все равно туда отправились.

Руперт пришел с некоторыми, наконец-то, хорошими картинами, которые я сделал. С ними я мог бы устроить хорошую выставку, это серия «Камуфляжи» размером 10 36 дюймов. За нами прислали машину. Я никак не мог справиться с сигнализацией, вид у меня был жуткий, и я понимал, конечно, что это один из тех случаев, когда с тобой носятся как с королем, лишь бы тебя заманить на вечеринку, но после, едва ты сойдешь с борта корабля, тебе даже жетона на поездку в метро не предложат, потому что тебя уже использовали. Мистер Кураока из ресторана «Ниппон» был весьма мил, вся еда была из его заведения. Дик Каветт пригласил Бьянку выступить, дал ей микрофон, и она, лишь взглянув на меня, сказала: «Господи, в чем же это ты пришел, а?» Я и говорю: вид у меня был совершенно жуткий. Пуговицы не смог застегнуть, галстук сбился набок, водолазка просвечивала сквозь белую рубашку. Там был Скитч Хендерсон[1518], и я сказал, как мне не хватает его на телеэкране, он ведь был первым, кто создал этот формат, когда ведущий передачи разговаривает с дирижером оркестра, который сопровождает программу, – а этот стиль сохранился до сих пор. Правда, на самом деле я все это время помнил о той грандиозной проблеме с налогами, которая была у него когда-то[1519].

Все это продолжалось до половины десятого, и Фред был такой же, как прежде, – очаровательный, любезный со всеми. Однако в конце концов он шепнул мне: «Давай-ка первыми сойдем с корабля». Ну а дальше, ясное дело, оказалось, что машину для нас никто не заказал. Они делают все что угодно, чтобы тебя туда затащить, и ровным счетом ничего, чтобы отвезти домой. В общем, мы сами заплатили за лимузин (25 долларов), и Фред привез меня домой.

Суббота, 18 октября 1986 года

Позвонил Стюарт и сказал, что его интересует платиновая флейта в «Кристис», которая будет продаваться на аукционе, а меня он попытался заинтересовать золотой флейтой. Я встретился там с ним и с Сэмом, посмотрел ее, и да, из нее можно было бы сделать хорошее ожерелье. Стюарт решил, что за платиновую не даст больше 120 тысяч долларов. Серебряную продали за 4 400, а потом я начал предлагать свою цену за золотую флейту, и мое последнее предложение было 22 тысячи, а купили ее за 40 тысяч! У платиновой флейты стартовая цена была сорок тысяч, и она постоянно росла. Стюарт все время держал свою карточку высоко, ставя цену выше, чем его соперник, и я чувствовал, как все его тело – он ведь сидел рядом – содрогалось крупной дрожью, как от оргазма. Он ужасно хотел узнать, кто это с ним торгуется, но тут все закончилось, и Стюарт стал владельцем флейты за 170 тысяч долларов, вместе с налогом и комиссией аукционера почти 200 тысяч. Стюарт был в шоке. Просто в шоке.

Там все решили, что это я купил флейту, а вовсе не Стюарт. Ко мне тут же ринулись какие-то люди, стали совать свои визитные карточки, дали несколько номеров журнала «Флейтист». Все это было смешно. Потом подбежали репортеры, стали спрашивать, зачем она мне нужна, и одним я сказал, что на ней эмблема Всемирной выставки, так что она дополнит мою коллекцию пластмассовых ножей и вилок с этой же выставки, а другим – что купил ее только чтобы расплавить. Стюарт был просто не в состоянии открыть рот и сказать им, что на самом деле это его флейта: его все еще била дрожь, и я поскорее увел его оттуда. Его соперник, тот, кто тоже хотел купить флейту, был, как оказалось, из Нью-Хэмпшира, и у него вид очень богатого человека. Я сказал Стюарту, что его надо пригласить на один из музыкальных вечеров, которые устраивает Стюарт, и там попытаться что-нибудь ему продать. С этой флейтой связана целая история. Некто завещал ее своей любовнице, но после его смерти родственники не могли поверить, что у такого, как он, вообще могла быть любовница, поэтому они целых десять лет держали инструмент у себя. Флейта американская. Сделана в Бостоне. Принадлежала Кинкейду[1520].

Потом Стюарт захотел два двойных мартини и четыре порции какао, мы пошли и заказали.

Дальше мы отправились в Центр антиквариата – посмотреть, нет ли там еще одной флейты, но уже доллара за два. Стюарт пытается теперь сообразить, где взять деньги на эту. Потом он пошел домой, а я поехал на такси (6 долларов) в даунтаун. У меня были планы сходить со Стивеном Спраузом на фильм «Сид и Нэнси». Он идет в кинотеатре на 57-й улице (билеты 18 долларов, попкорн 5 долларов). Энн Лэмтон играла саму себя, фильм тошнотворный, реалистичный – посмотрев его, никто никогда не захочет быть панком[1521].

Воскресенье, 19 октября 1986 года

Стюарт все еще в полном оцепенении от этой флейты за двести тысяч долларов.

Понедельник, 20 октября 1986 года

Флейта Стюарта попала на первую страницу газеты «Ю-Эс-Эй тудей», однако они не назвали его имени и фамилии. Там просто сказано [смеется]: «За флейту уплачена рекордная цена». А Стюарт такой смешной – он притворяется, что вовсе не хочет известности, но сразу видно, как он огорчается, когда она ему не достается. Или вот эта статья, которую написал Стив Аронзон, – Стюарт от нее в таком восторге, хотя по-прежнему притворяется, будто вовсе нет. Мне позвонил Джон Пауэрс из Японии, он хочет купить моего «Элвиса». Одного из «Элвисов» вставили на аукционе, и начальная цена очень низкая. Там сказано «Тр и Элвиса», но я не знаю, какая это картина: совсем большая или та, что с тройным наложением.

Вторник, 21 октября 1986 года

Диана фон Фюрстенберг устроила вечеринку в честь своего бойфренда Алена Элькана, который раньше был женат на дочери Аньелли. Он француз[1522]. Написал четыре книги, а во Франции если ты – интеллектуал, можно уже не работать: к тебе относятся так, будто ты стал невероятной величиной – ведь ты же «интеллектуал»! Та к о в, например, муж Лулу де ла Фалез, который считается писателем, но, по-моему, он так ничего и не написал… В общем, Диана пошла по стопам Мэрилин Монро, которая выходила замуж ради известности своего жениха, и вот теперь Диана будет жить с этим парнем, который примется писать про нее книги.

Работал. Фред решил присоединиться ко мне. Мы с ним быстро закрыли офис. Поехали в «Карлайл», там в лифте столкнулись с Сью Менгерс, уже покидавшей вечеринку, с ней все тот же муж, она худая, не понимаю, как ей это удается. Она теперь живет в этом отеле. На вчеринке был пирог в форме книги. Появился Боб Колачелло. Я прочитал его статью о Бьянке в новом «Вэнити фэйр». Она теперь снова пользуется большой популярностью, в журнале напечатаны фотографии, как она идет по полям вместе с детьми из Сальвадора. Позвонил Жан-Мишель, он вернулся с Берега Слоновой кости. Сказал, что там продают мясо вместе с четырьмя миллионами мух – отрезают кусок и прямо отдают с мухами. Голос у него нормальный, похоже, он перестал принимать наркотики, сказал, что скучает по прежним временам и хочет делать принты вместе.

Пятница, 31 октября 1986 года

Бенджамин должен был зайти за мной, но так и не появился. Я побродил по улицам. В этот день Стивен Гринберг сделал для Пейдж большой сюрприз: он устроил ей день рождения в «Нелл». Я несколько дней перебирал все эти бумаги, связанные с днем рождения Пейдж, все пытался помочь Таме составить хороший список гостей, и у меня это никак не получалось, а потом за дело взялась Гейл и сделала все очень быстро. Я работал всю вторую половину дня. Отправился дмой, и потом за мной заехала Пейдж, и она-то думала, что мы с ней просто едем на ужин в «Нелл», где будет «свидание вслепую». Мы приехали в «Нелл», а Пейдж все еще ничего не подозревала, и в самую последнюю секунду, прямо у входа, жена Гленна О’Брайена, Барбара, вылезая из такси, возьми и скажи ей: «О, привет, Пейдж, а мы на твой день рождения приехали, это же будет сюрприз!» Мы ушам своим не поверили, но Пейдж, на счастье, настолько задумалась о чем-то своем, что даже не отреагировала на это, и, как мне кажется, была по-настоящему потрясена, когда мы вошли в клуб, а все там вдруг закричали: «Сюрприз!»

Гейл очень здорово все это провернула, и вечеринка получилась удачная. Я сидел там же, где и в тот вечер, когда в клубе была церемония открытия – прямо у входной двери, и даже не сдвинулся с места. Наша вечеринка заняла весь зал на первом этаже, а когда в десять вечера стали запускать публику, то всех отправляли вниз. Сейчас в ресторанах новый стиль – стараются создать облик поддельного богатства. Приглушенный свет, набивная мягкая мебель. Та к, ну-ка, кто там был: Томас Амманн, Тама, Ник Лав из Лос-Анджелеса, который остановился у Фреда. Была Ларисса, Джей, Вилфредо, Джина и Питер Коперы[1523]. И этот новый молодой человек, который недавно перешел в Interview из «Парамаунта» – Кевин Сессумс[1524].

Хэллоуин вдруг превратился в большой праздник. Раньше его праздновали только дети, а вот теперь весь город. Пришли все драг-квины, я не узнал Кенни Шарфа, вообще не узнал. В конце концов узнал Джоуи Ариаса. Я его вычислил. А Жан-Мишель пришел с опозданием, с фольгой на лице, и никто не знал, кто это такой [смеется], Пейдж даже некоторое время разговаривала с ним, потому что не поняла, что это он.

Ну, кто же еще был? Приехали Кельвин с Келли, еще были Бьянка, Стив Рубелл и Даг Хенли. И жена Джимми Баффетта. Было много великолепных людей. Я бы хотел, чтобы пришел Мартин Бергойн, но он сказал, что у него рак, и это было… так грустно.

Воскресенье, 2 ноября 1986 года

Позвонил Ричард Терли, сообщил, что Монику ван Вурен показывают по телевизору в фильме про Тарзана. В общем, я включил телевизор, и это было совершенно невероятно – на экране была она, с темными волосами, с другим носом, очень некрасивая, это фильм с Лексом Баркером. В конце ей стреляют в живот[1525]. На Парк-авеню, когда кормил голубей хлебом посреди улицы, встретил Жанет Сартин. Она сказала, что тоже кидает им хлеб.

Понедельник, 3 ноября 1986 года

Поехал на Вест-Сайд к доктору Ли (такси 5 долларов, газеты 6 долларов). День был очень приятный. В офисе довольно много дел. Сэм недоволен жизнью – так что ничего нового. У него под глазами большие круги: наверное, развлекался всю ночь. Винсент работал до шести утра, занимался видео. В Фонде Диа открытие моей выставки. Еще была вечеринка в духе шестидесятых, которую в отеле «Ритц» устроила Дженни Хольцер, и Фред сказал, что нам нужно обязательно быть там. Док Ко к с позвонил во второй половине дня, он хотел получить бесплатный билет на мероприятие в «Ритце». Я был порядком удивлен, что он не хочет платить за вход – ведь это благотворительная акция для детей-инвалидов.

В общем, после фонда Диа мы отправились на вечеринку к Джейн, но она даже не вышла к гостям. Мы уже уходили, когда пришел Стивен Спрауз, он, оказывается, по-настоящему разорился. Его могут выселить из квартиры. Контракт, который он собирался подписать, оказался очень мудреным. Все всегда кажется таким замечательным, пока не начнешь разговаривать с юристами.

Среда, 5 ноября 1986 года

Стюарт заехал за мной, и мы отправились в «Кристис», и там [смеется] они не выдали ему карточку для участия в аукционе, потому что он еще не заплатил за флейту. Я купил Стюарту ланч в «Сотбис» (3,15 доллара). Он съел сэндвич с болонской колбасой, и на вид этот сэндвич был очень хорош. Помнишь такие? С горчицей. И колбаса крупно нарезана. Почти сантиметр в толщину. Официантка, правда, кашлянула прямо мне в чашку с чаем, но я подумал, что поскольку чай очень горячий, все тут же сделалось стерильным. Потом шофер Стюарта довез меня до офиса – отличный парень, он из Бразилии, дирижирует оркестром, доставил меня до места очень быстро. Шел сильный дождь. Сэм собирался было поехать со мной на яхту Forbes, но он не принес пиджак и галстук, как я ему сказал накануне, поэтому я взял с собой не его, а Фреда, который пришел от этого в полный восторг. В общем, поехали мы на яхту. Вечеринка была посвящена новым моделям нижнего белья. С Джеймсом Брейди было очень весело, и Сюзан Малкэхи там была, а Фред впал вдруг в особое настроение, стал гоняться за всеми юбками. Я разговаривал с мистером Тишем и его супругой, и [смеется] мы с ними стояли и все сокрушались, до чего же что-то там стало безвкусным, и тут ко мне подплыла эта дама из Техаса, которая сказала, что видела на днях мое объявление насчет портретов [смеется] в рождественском каталоге «Нейман-Маркуса». Это тут же вернуло меня на грешную землю, но я лишь засмеялся, а Фред бросил мне этакий особый взгляд, который, по-видимому, означал: «Ну что, теперь, надеюсь, ты доволен?», но при этом тоже рассмеялся. Он все еще здорово злится на меня, что я разрешил включить себя в этот каталог, пока он был в Европе. В общем, все получилось очень смешно.

Четверг, 6 ноября 1986 года

Я полагал, что вечером Ларри Гагосян устроит ужин в мою честь – накануне открытия выставки, однако Фред, в общем, дал мне понять, что все отменяется. Он почему-то не хотел, чтобы я там появился, – я про это позже расскажу. В общем, когда позвонила Пейдж и сказала, что организовала деловой ужин в «Шантийи», а это хороший ресторан на Парк-авеню и 57-й улице, я согласился туда пойти.

Пейдж за мной заехала, и мы попали в ресторан с опозданием на сорок минут. Туда были приглашены Стивен Гринберг и Марго Хемингуэй, еще Майкл Гросс из «Таймс» и Барбара Хоудс, на которой он только что женился, она раньше делала дизайн для «Параферналии» и сейчас выглядит так же, как в шестидесятые годы. Еще была Соня Рикель.

Потом Стивен захотел поехать в «Нелл», и мы отправились туда, и как только вошли, я тут же увидел Ларри Гагосяна, а потом – Фреда, который сидел себе как ни в чем не бывало рядом с Фэй Данауэй и Джерри Холл! Я не шучу! Я не понимаю, чт произошло, они, может быть, сами по себе пришли туда и просто случайно оказались рядом с ним, но у меня возникло вдруг впечатление, что это и есть тот самый ужин, который Ларри, как предполагалось, собирался посвятить мне. Фред что-то пробормотал, что якобы хотел поговорить о делах один, без меня, или что-то в этом роде. Но я думаю, что этот ужин предполагался в мою честь, а он сказал мне, что все отменилось, только для того, чтобы я туда не пришел.

А Гагосян сказал мне: «Я достал твою картину “Тест Роршаха” для выставки у меня в Калифорнии», и я спросил его: «И где же?» Он говорит: «У Лео», а я ему: «Да ладно! Ты что, купил ее?», а он мне на это: «Да нет, взял на консигнацию». Я говорю ему: «Ну ты не имеешь никакого права распоряжаться ею». Я здорово разозлился, повел себя жестко. Потому что это еще одна выставка, которой на самом деле не будет. А Ларри, я не понимаю, что с ним, он какой-то чокнутый: недавно у него были неприятности, потому что он звонил разным людям по телефону и говорил им всякие непристойности. Совсем уже с катушек слетел.

Пятница, 7 ноября 1986 года

День был какой-то противный, без конца шел дождь и всякое такое. Видел по MTV прекрасное видео с группой Models[1526], они его сделали под шестидесятые, похоже на андеграундные фильмы, и там у них есть и я, и Эди, и тот, который играет меня, он ужасно славный, в полосатой рубашке, это чудесно. Я не знаю, как называется эта песня.

Открытие моей выставки у Гагосяна, Стюарт прислал свой автомобиль, я запер офис имы поехали туда, а там я встретил этого Стеллана из Швеции, его подруга занимается модой, работает в Interview, зовут ее Марианна. Там была Йоко Оно. Мы посмотрели выставку, и Стюарт все говорил «Это же шедевры!», и я так и не понял: он так пытался мне угодить или что? Там были «Окисления», то есть все эти мои «Писс-пейнтингс». А потом славные пожилые дамы принялись у меня выспрашивать, как же мне удалось добиться подобного эффекта, и у меня не хватило решимости рассказать им, что это на самом деле такое, потому что они разве что носами не тыкались в картины. Народу на выставке было очень много.

Потом мы отправились в «Ниппон»: Сэм, Вилфредо, Бенджамин, Стюарт и Барбара Гуггенхайм (ужин 280 долларов).

Суббота, 8 ноября 1986 года

Позвонил Сэм, сказал, что они с Бенджамином побывали в нескольких клубах: «Ролодекс», «Бит зе Зомби» – что-то в этом духе – и «Сейв зе Робот». Звонила Долли Фокс, сказала, что они вечером идут на пьесу с Деми Мур. Позвонил Стюарт, он заехал за мной, и мы отправились в этот магазин на 14-й улице, где продают скелеты, у них там есть всякие – от годовалого ребенка до двадцатишестилетнего человека. Потом я пошел в офис и всю вторую половину дня работал.

Закрыл офис и поехал на Седьмую авеню и 4-ю улицу (такси 5 долларов, билеты 30 долларов), после пьесы мы пошли «за кулисы», гримерки оказались просто [смеется] на улице. Я получил от Деми Мур приглашение приехать к ней на свадьбу 13 декабря – она выходит замуж за Эмилио Эстевеса, и это хороший момент, чтобы туда приехать, потому что там, в Лос-Анджелесе, сейчас обращают внимание на искусство.

Элизабет Зальцман пригласила меня на ужин в «Индошин». На самом деле она приглашала Барри Табба[1527], а я выступил в роли приманки. Она, правда, сейчас встречается с Джеллибином. На такси в «Индошин». Барри Табб так и не пришел. И Элизабет не заплатила за ужин, что было странно, потому что она нас позвала туда (ужин 200 долларов). Кто-то из пришедших рассказал нам, что вчера вечером Фред – там, у «Нелл» – влез на стол и перед всеми присутствующими в ресторане снял штаны.

Потом отправились в «Нелл», нас было восемь человек (входная плата 40 долларов), нам дали стол в задней половине. Мы пробыли там несколько часов, а потом я ушел оттуда – я, можно сказать, выскочил на улицу, не заплатив по счету в «Нелл». Просто потому, что мне так захотелось (такси 10 долларов).

Воскресенье, 9 ноября 1986 года

Должен был прийти мой племянник Дональд, и оказалось, что он уезжает в Питтсбург, он больше не хочет работать у нас в офисе, а я сказал ему на это, что он отказывается от серьезных перспектив на будущее. Он так и не изменил своей фамилии с «Вархола» на «Уорхол», и уже одно это, видимо, должно было стать для меня сигналом. Ему, надо думать, просто-напросто не нравится Нью-Йорк. Я никогда никуда его с собой не приглашал. Не знаю, сыграло ли это свою роль в его решении. Не думаю, хотя и не знаю точно. Он сказал, что едет домой, чтобы заботиться о своих родителях, потому что они были так добры к нему. Я сказал ему: ну да, конечно, кому ты тут пытаешься вешать лапшу на уши? Его отец, Джон, работал в компании «Сирс»[1528], он только что вышел на пенсию.

Позвонил Фреду, он начал вести себя со мной как важная персона, принялся за что-то выговаривать. Я уже просто не могу терпеть такое поведение. Сказал ему, что если он такой у нас великий и замечательный, то к чему было штаны с себя снимать в «Нелл», и стоило мне это упомянуть, как он тут же стал совершенно другим: он почему-то не думал, что я об этом знаю, так что мои слова его мигом охладили.

Смотрел MTV, повторную трансляцию нашего шоу «Пятнадцать минут», мне хотелось понять, не устарело ли оно, и оказалось, что все там на современном уровне и выглядит актуальным. Вот только цвета надо бы сделать поярче. Это уже я должен поработать. Должно выглядеть, как у Мадонны в ее видеоклипе «Папа, не учи меня жить» (Papa Don’t Preach), когда она танцует, как Мэрилин или Ким Новак. Такие резкие краски. Светлые волосы и оранжевая губная помада на черном фоне.

Понедельник, 10 ноября 1986 года

Зашел Йолас, ему будут удалять простату, а значит, моя выставка «Тайная вечеря» переносится на 15 декабря, хотя я надеялся, что ее отложат еще дальше, до марта. Разговаривал с Мишелем Ру насчет рисунков для бутылок его новой минеральной воды.

Вечером был показ мод в пользу больных СПИДом, организованный универмагом «Барни», проходило все в женском магазине. Вилфредо собрался пойти, а Сэм сначала сказал, что не хочет, но потом, когда услышал, что там собиралась быть Мадонна, решил, что, пожалуй, пойдет.

Мы приехали туда на такси (8 долларов) и тут же спросили, появилась ли Мадонна, и нам ответили: пока что нет, однако она, наверное, все же уже пришла, но переодетая до неузнаваемости, потому что когда в прошлый раз по лестнице стала спускаться Иман, Мадонна проскочила перед ней, чтобы сесть на свое место, и все фотографы тут же устремились за Мадонной. Шоу было отличное, прекрасные пиджаки. Хорошие идеи. В этом шоу все приняли участие – Джоуи Ариас, Джон Секс, эта девица с пышными формами – Дайэн Брилл, а также Тереза Шарф. Мадонна была в джинсовом пиджаке Мартина Бергойна. Позже, когда мы уходили оттуда, Крис Макос подтолкнул ко мне несколько монахинь, чтобы нас сфотографировать, но тут кто-то еще попытался нас заснять, и Крис заорал на этого человека: «Это мой кадр, это я его поставил!» Монахини были из больницы Святого Винсента[1529] – благотворительная акция, оказывается, в пользу этой больницы.

Ховард Рид из галереи Роберта Миллера пришел на показ прямо с аукциона, где картина Джаспера Джонса была продана за 3,3 миллиона долларов! То есть за 3,6 миллиона, если учесть налоги, комиссионные и так далее. Это самая высокая цена, которую когда-либо платили за картину при жизни художника. Причем картина-то вовсе не такая уж великолепная, там были и получше. Это не «Мишень», может быть, это «Цифры»[1530]. На аукционе были мои «Знаки доллара», и их купили за 385 тысяч долларов, а одна «Мона Лиза» ушла за 70 тысяч.

Вилфредо и Пейдж отвезли меня домой (такси 6 долларов). Дома я посмотрел повтор новостей на четвертом канале, где Сью Симмонс[1531] рассказывала о моем посещении показа «Барни». Господи, какая же она красавица! Я познакомился с ней как-то на одном ужине в «Плаза», и она там ела очень жирную еду, притом много.

Среда, 12 ноября 1986 года

Аукционы произведений искусства все еще продолжаются. Картина Розенквиста была продана за два миллиона долларов. Рисунок Джаспера – за 800 тысяч. Рисунок! А вот рисунок Раушенберга ушел всего за 90 тысяч. Надо думать, что Дэвид Уитни – мультимиллионер, у него ведь столько картин Джаспера.

Четверг, 13 ноября 1986 года

Фред сказал, что на обложке «Вэнити фэйр» будет Нелл, а вот мы все каких-то потасканных звезд ставим на обложку – Сибилл Шеперд[1532], Дайан Китон… Читателям, правда, понравилось интервью с Сибилл Шеперд: все отмечают, что она искренне отвечала на вопросы. Я его еще не читал.

Пятница, 14 ноября 1986 года

Джулиан Шнабель заходил со своей маленькой девочкой. Говорили о том, что, может, мне стоит нарисовать что-то поверх подделки под мою картину, которую он купил, – по-моему, это одна из тех, которые делал Джерард Маланга. Джулиан не понял, что это подделка, когда покупал ее. Позвонил мистер Мурджани[1533] и пригласил меня на ужин, я спросил, можно ли привести с собой Бенджамина, а он ответил, почему бы мне не привести тогда и Пейдж. В общем, Стюарт заехал за нами, и мы отправились домой к Мурджани на площадь ООН. Когда я вошел, сразу увидел ящик с микрофоном и узнал его, точно такой же Имельда Маркос привезла на яхту Forbes и пела в этот микрофон; потом мистер Мурджани тоже включил его и спел песню «Чувства». Этот ящик усиливает и улучшает голос, там можно выбрать несколько песен, а фоном начинает играть целый оркестр. У него очень хороший голос, как у кумира молодежи шестидесятых из Индии, его звали Саид Хан или что-то в таком роде. А потом и Стюарт спел, и это было здорово, потому что Стюарт может подражать любой звезде Бродвея.

Потом мистер Мурджани повел нас в свое заведение, где он регулярно, по-видимому, бывает, чтобы встречаться с девушками. Это на 77-й улице и Второй авеню, по-моему. За ужином рядом с нами был целый стол девушек, и оба – и мистер Мурджани, и Стюарт – подходили к ним и все пытались подцепить кого-нибудь. Девушкам было только-только за двадцать и они отправлялись на какую-то вечеринку в клуб «Юнион». Мистер Мурджани сказал Пейдж, что как-то недавно за ужином, на который он их пригласил, Гейл, все перепутав, решила, что это одно из мероприятий Пейдж для рекламодателей, и сказала ему: «Ну, раз мы так роскошно вас угощаем на всех этих ужинах, не пора ли разместить у нас рекламу?» Я никак не пойму – Гейл такая глупая, что ли? С другой стороны, такое запоминается, он всю жизнь это будет помнить, что по-своему хорошо. Еда была ужасная – спагетти – есть невозможно. Кэтрин Хэмнетт допоздна работала с Винсентом над видео, но все же приехала на ужин и была очень мила. Только вот странное дело – с ней пришел какой-то молодой человек, который просто стоял позади нее и ничего не ел, хотя рядом с ней было свободное место. Наконец я сказал: «Может быть, пригласишь сво его спутника за стол?» И она сказала: «Что-что? А, да, садись, конечно». Это был ее помощник. Он, наверное, мучился от голода.

Позже Мурджани и Стюарт отвезли меня и Пейдж, а потом отправились в клуб «Юнион», чтобы попробовать проникнуть внутрь и разыскать этих девушек, но у них не получилось, потому что был строгий дресс-код, мужчины только в смокинге, да они к тому же не помнили, как эти девушки выглядели.

Суббота, 15 ноября 1986 года

Пошел в «Сакс», и там благодаря рекламной акции Swatch собралась огромная толпа. Мы с Китом раздавали автографы.

За мной заехал Стюарт, а напротив «Сакс», в отеле «Хелмсли-пэлас», на другой стороне улице, остановился Майкл Джексон, и мы отправились в галерею поблизости посмотреть вещи Бугеро. Стюарт попытается на этот раз все же встретиться с Джексоном. В прошлый раз он все профукал. Майкл Джексон должен был прийти к нему домой в половине четвертого, а Стюарт явился к себе уже после половины четвертого, вот и пропустил его. Но теперь Майкл опять в Нью-Йорке, он носит каштановый парик и черные очки, а еще белый респиратор, так что если увидишь его в таком виде на улице…

Воскресенье, 16 ноября 1986 года

Мне позвонил Бруно, пригласил на ланч. Я сходил в церковь, потом поехал на такси в «Гарри Чиприани», это в отеле «Шератон» (4 доллара). Еда была как из микроволновки – да наверняка так оно и было.

Позвонил Вилфредо, он в третий раз смотрел «Миссию»[1534]. Ну разве не странно? Да, он ведь когда-то хотел стать священником-иезуитом.

Вторник, 18 ноября 1986 года

Стюарт должен был забрать меня у дома, и я его ждал внутри, за дверью. У нас теперь есть видеокамера, чтобы можно было видеть, что творится снаружи, и я увидел, как какой-то человек пытается открыть ключом дверь и так далее, и он был, в общем, похож на Стюарта. Ну и вел он себя совершенно как Стюарт. Однако, как оказалось, это был вовсе не Стюарт, хотя все равно пытался каким-то ключом отпереть дверь и войти внутрь. Я решил тогда приоткрыть дверь и взглянуть, кто же это, и я открыл дверь, и он был, как мне кажется, пьян или вроде того. Он несколько раз спросил, где тут хозяйка дома, и я ему все время отвечал, что я и есть хозяйка. Потом я вернулся в квартиру, и тут зазвонил телефон, и это был Стюарт, который сказал мне, что у входной двери в мой дом какой-то мужчина пытается попасть внутрь, и я сказал, что да, я в курсе, и когда Стюарт приехал еще раз за мной, и я вышел из дома, прошел мимо этого человека, который все еще торчал у дверей, и сел в лимузин, Стюарт рыдал. Буквально рыдал. По его лицу текли слезы. Это было ужасно, совершенно ужасно. Я сказал: «Та к странно, я ведь в первый момент подумал, что это ты…». А Стюарт все рыдал и говорил, что как же я мог бы вот так оставить его на улице, не пустить в дом, если бы это действительно был он? И я сказал: «Ну, понимаешь, он пьян, по-моему, и что тут вообще поделать? Чем помочь?» Тогда Стюарт попросил, чтобы я его куда-нибудь отвез, а потом взял для него такси, которое доставит его туда, куда он направлялся, но только откуда же мне знать, куда он собирался попасть? Тогда я занял у Стюарта 20 долларов, отдал их шоферу такси, чтобы тот отвез его туда, куда он направлялся, но тот его, наверное, просто высадил за углом. Стюарт был хорошо одет. Под испанца, в испанских сапогах кремового цвета, и вообще весь такой нарядный. Между прочим, Майкл Джексон так и не появился, он позвонил и отменил свой визит почти в тот момент, когда уже должен был приехать.

Четверг, 20 ноября 1986 года

В конце рабочего дня дождь лил как из ведра. Пейдж позвонила и сказала, что Стивен Гринберг отвезет нас в «Миссони» на своей машине, мы туда приехали с опозданием, и, по-моему, лучше всего на встречи опаздывать, причем сильно, после того как у всех уже кончилось терпение, все устали тебя ждать, ты появляешься и начинаешь их обрабатывать, чтобы они давали рекламу. Это как в пятидесятые, когда мне приходилось в поисках работы обходить по очереди всех арт-директоров. Если придешь рано утром, тебе ничего не дадут, поэтому я ждал полудня, обеденного перерыва, потому что к этому времени они уже не принимали звонков и были достаточно уставшими, и тогда у меня было больше возможностей. Кстати, во время ланча никто не звонит в офисы, потому что предполагается, что там все равно никого нет.

В общем, мы отправились на это самое мероприятие в «Миссони», а потом в «Ле сирк». Там была Гейл, она ужинала с приятелем Стивена, мистером Маллейном из казино «Бэлли». Он очень славный и всех-всех знает. Дождь лил не переставая. Я приехал домой, включил телевизор и увидел, что Джон Теш, наш старый приятель, который раньше был диктором в новостях, теперь стал ведущим в «Энтертейнмент тунайт», вместе с Мэри Харт.

Пятница, 21 ноября 1986 года

Сэм удрал с работы в пять часов, ничего не сделал, чтобы помочь Фреду выписаться из больницы домой после пятичасовой операции на колене. Фред приехал в приемный покой в четверть девятого утра. А когда я уже вернулся домой, он позвонил, чтобы рассказать, что добрался до своего дома самостоятельно, хотя до полудня пробыл в предоперационной и до сих пор был под наркозом. Он сказал, что он, как ему кажется, шутил с хирургом, пока действовала анестезия, и, боже ты мой, представляю, что он там наговорил. Фред в таких обстоятельствах способен такое натворить. И еще я слишком много раз жаловался Фреду на свою личную жизнь, чего вообще не следует делать. Надо всегда говорить, что у меня все отлично. Он сказал мне, что ни в коем случае мне нельзя входить в курс личной жизни этих молодых людей, ну, Сэма и Лена, потому что меня это совершенно никак не касается. И он абсолютно прав. Я ведь собрался было наорать на Лена за то, что он не рассказал мне всю правду – что Сэм несколько недель назад провел ночь в квартире бойфренда Джилл, но ведь это действительно меня не касается. И потом этот Сэм явно связался с Виктором, он был с ним недавно ночью, потому что Виктор позвонил мне и говорит: «А у меня тут один человек, которого ты очень хорошо знаешь…», и я никак не мог догадаться, кто бы это мог быть, и тогда Виктор сказал: «Да этот блондин, который у тебя работает… – Сэм». Это меня по-настоящему поразило.

Суббота, 22 ноября 1986 года

Утром смотрел документальный фильм «Молодой Бобби Кеннеди». Его показали, наверное, потому, что сегодня годовщина убийства Джона.

Меня всегда удивляло, что ни один из детей Кеннеди вообще не хотел знать, что случилось на самом деле: кто в действительности убил Джона и Бобби Кеннеди. Вот Кэролайн, надо думать, она-то должна была проявить интерес, сказать: «А мне все равно, убьют меня за это или нет, – но я хочу знать, как все было». Отправился в «Дойл», а потом в «Сотбис», набрал каталогов (такси 4 доллара и 5 долларов). Успел за пять минут до закрытия. Мне там сказали, что мои вещи прошли очень хорошо. «Суп номер 2» ушел довольно дорого – за 6 600 долларов. Я забыл, что мы посылали Джея делать ставки на «Леди и джентльменов», всю серию, и на отдельные «Цветы». А набор Джаспера, «Цифры», ушел за 140 тысяч долларов.

В половине восьмого вечера был ужин в «Ривер-хаус», и Пейдж сказала, что заедет за мной. Она приехала с корзинкой цветов на голове, которая осталась у нас после фотосессии Тамы для ее книги «Каннибал на Манхэттене», Таму тогда фотографировали в интерьерах «Тэверн-он-зе-грин». Пейдж – художественный редактор этой книги, она отвечала за реквизит в кадре. Стюарт говорил мне, что эта «шляпа» смотрится удивительно красиво, но, на мой взгляд, она просто дурацкая. Пейдж была в серебристом костюме, а для ужина переоделась в черный костюм от Готье, вот только корзинку на голове оставила. Ужин был в честь Франческо Клементе, его давала Анджела Вестуотер – дама, которая владеет галереей «Спероне-Вестуотер», и первым, с кем я там поздоровался за руку, оказался Алан Ванценберг – я его просто не узнал. И только потом понял, что еще и Джед стоит напротив меня. Потом к нам с Пейдж подошла Эдит Деак, которая сказала: «Ох, вам двоим точно нужно пожениться». Реплика вроде тех, что ожидаешь от Тамы. Я сглупил, потому что спросил у Альбы Клементе: «А Бьянка сегодня будет?». Совсем забыл, что у Бьянки завязывается интрижка с ее мужем. Альба же ответила: «Не придет. Она мне не друг». А Томас Амманн сказал, что Мэри Бун хочет выставить мои работы и что мне стоит об этом подумать. Там были Кит и его друг Хуан. А потом человек тридцать пять отправились оттуда в «Нелл». Я не хотел идти, но Пейдж захотела, и я сказал ей, чтобы она пошла со всеми, но она настояла на том, что отвезет меня домой, – и я просто чувствую, как вдруг снова начинают оживать все эти жуткие проблемы.

Когда мы подъехали к моему дому, цветы у Пейдж выпали, и она поехала домой с пустой корзинкой на голове.

Вторник, 25 ноября 1986 года

Второй день аукциона в «Сотбис» – Ренессанс. За мной зашел Бенджамин. Стюарт приехал с опозданием и выглядел как Дракула. Мы проиграли все свои ставки, что по-своему здорово, так как мы получили возможность все изучить, разглядеть и потрогать абсолютно бесплатно. Уйдя с аукциона, я некоторое время шел пешком.

Да, Стюарт сказал мне, что я единственный, кто разговаривает в этих аукционных фирмах со всеми чернокожими сотрудниками и еще спрашивает [смеется] их мнение насчет продаваемых вещей.

Вернулся в офис, работал с шести до девяти вечера, и все остальные в офисе тоже заработались допоздна. Фред ходит с тростью. Потом пригласил Пейдж и Руперта поехать со мной в «Ниппон». Очень приятно больше не быть в обществе Сэма и не волноваться о нем. После того как я узнал, что у него своя тайная жизнь и что он часто спит не пойми с кем, я больше не чувствую отвественности за него.

Четверг, 27 ноября 1986 года

День благодарения. Позвонил телефон, это был Вилфредо, он сказал, что не сможет пойти с нами раздавать еду беднякам, а поедет домой в Нью-Джерси. Потом позвонила Пейдж, сказала, что заедет за мной через десять минут, но все они – Пейдж, Тама и Стивен Спрауз – появились у меня только через полчаса.

Тем временем мне позвонил Виктор, и я пригласил его пойти с нами – раздавать еду бедным. Вот только не понимаю, он, что ли, принимает наркотики или теперь всегда находится в этом своем параноидальном состоянии. В общем, мы поехали в Церковь упокоения во Христе на Пятой авеню и 90-й улице, и оказалось, что красавец-священник перевелся в собор святого Фомы, в эту большую роскошную церковь. Туда пришло, кажется, слишком много волонтеров, на каждого едока по добровольцу. То есть у каждого персональный официант. Тогда мы пошли наверх, там была здоровенная ирландская тетка, на вид крутая лесбиянка, она давала задания помощникам и спросила нас: «Вы что, поесть пришли?» Виктор так обиделся, что принялся оскорблять людей, стоявших в очереди за едой: «Давайте живо ешьте и проваливайте отсюда на хрен, чтобы мы за вами тут все убрали». И это в церкви! Наконец я сказал ему: «Виктор, мы же здесь потому, что мы хотим здесь быть». Было много фотографов, я не понял, из газет или как. Тут вдруг эта, крутая, говорит мне: «Ты будешь отвечать за безопасность, чтобы везде был порядок». Я ей сказал: «Но я же не могу…». А она: «Придется. Как-нибудь». А я ей: «Не буду». В общем, я ее проигнорировал, и мы раздавали еду, и это такая большая церковь, там была еще еда на вынос и я каждому давал с собой побольше. Если у нас в самом деле столько голодных, значит, что-то дейстивительно неправильно устроено в обществе. Правда, многие, похоже, пришли за едой только потому, что не хотели проводить этот день в одиночестве. Может, они и живут где-то тут, на Пятой авеню, – сходу и не отличишь.

А под конец все превратилось в фарс: пришли члены муниципального совета, принялись размахивать руками, чтобы показать, как их это все волнует, на всякий случай – вдруг кто-нибудь их сфотографирует.

Мы оттуда уехали, и Виктор завез меня домой, сказал, что ненавидит и Стивена, и Пейдж, и Таму, потому что они все лицемеры, и все это полный вздор, а потом он еще мне позвонил, чтобы сказать, что он знает наверняка, что я записываю все его слова на магнитофон, и поэтому он обращался к «людям на другом конце провода, тем, кто слушает магнитофонную запись», и я так и не понял, он все-таки наркотики принимает или это у него такие галлюцинации. С ним что-то не то.

Я посмотрел на MTV наш видеоклип «И снова – привет!» (Hello Again), который мы сделали для группы The Cars. Его снова стали крутить, и он по-прежнему смотрится очень хорошо. Не могу поверить, что это мы сами сделали, собственными силами. И не понимаю, почему после этого видеоклипа никто не обратился к нам с новыми заказами. Да, я еще купил кое-какие журналы. Много журналов (25 долларов). Я выгуливал своих собак, потом позвонила Пейдж, но я уже слишком уютно устроился, чтобы куда-то ехать на ужин. Потом позвонил Жан-Мишель, он жутко зол на Пейдж, и вот за что: он наконец узнал, что это она пригласила его отца сфотографироваться в образе каннибала для фоторазворота в книге Тамы «Каннибал на Манхэттене» – он только что прочитал про это на «Шестой полосе». Он сказал: «Зачем она это сделала? Она что, моего отца хочет захомутать?» Еще он сказал, что сейчас его отец взялся писать книгу, и потом добавил [смеется]: «Да он даже не наркоман – ну как такой может написать книгу? Про что?» Я в первый раз услышал, как Жан-Мишель сказал что-то смешное. Интересно, это у него такое чувство юмора? Он не поехал в Германию на свою большую выставку.

Пятница, 28 ноября 1986 года

Тони зашел за мной, мы раздавали Interview. Приехал в офис на такси (7 долларов). Фред уже вовсю работал, он ждал звонка из Гамбурга от Ганса Майера, чтобы понять, во сколько тот прилетает на следующий день. Пришла одна дама-немка со своим бойфрендом, ей нужно было сфотографироваться для портрета. Представляешь, они принесли с собой плюшевого гремлина, ну, как в фильме «Гремлины» у Спилберга, они, оказывается, и спят с ним, поэтому он тоже должен быть на портрете. Ей лет тридцать шесть, а ему около восемнадцати. Этот гремлин вообще-то выглядит не так плохо, как можно подумать. Фред заказал для них стол в клубе «Нелл». По-моему, он стал членом этого клуба. Это, кажется, двести долларов в год, но его еще не оформили окончательно. Я не собираюсь вступать в клуб. По-моему, это отдает чем-то нехорошим. Я больше не звоню Сэму, теперь все по-другому – у меня открылись глаза на многое. Он, наверное, принимал наркотики, и это было, пожалуй, всякий раз, когда он что-нибудь терял. Не знаю, когда это началось, а может, он их всегда принимал. Может, он всякий раз куда-то отправлялся, проводив меня до дома. Оглядываясь назад, могу сказать, что я просто не видел того, чего не хотел видеть. В очередной раз. Это когда-нибудь кончится? Когда же я наконец поумнею?

Суббота, 29 ноября 1986 года

Позвонил Фред, сказал, что у нас назначен ланч с Хансом Майером и этим парнем из «Мерседес-Бенц» в баре «Гарри Чиприани». Парень был красивый, и ланч прошел весело. Мне кажется, стоит попробовать развести их [смеется] на машину с водителем, чтобы «прочувствовать» этот автомобиль – ну, для картин. Я ведь раскрашиваю для них старые мерседесы. Потом Кэти Форд и ее муж Андре Балаш[1535] повезли меня на конкурс «Мисс Олимпия» в «Фелт Форум», а после мы двинули в ресторан «Томми Тэнг»[1536] на Дьюэйн-стрит. Было здорово. С нами был Ричард Джонсон с «Шестой полосы», и он рассказал, как однажды, когда он работал в редакции новостей «Пост», зазвонил телефон, и это был Тимоти Хаттон, который сказал: «Алло, это Тимоти Хаттон. Вы мне звонили?» Ричард спросил всех в комнате, и они сказали, что нет, не звонили. Тогда Тимоти Хаттон спросил: «А может, кто-то звонил Мадонне?» Она, по-видимому, была в этот момент с ним. Ну, знаешь, приходит такое сообщение с номером. Но все в редакции опять сказали, что нет, и Мадонне не звонили. Тогда Тимоти спросил: «А куда же я попал?» И ему ответили: «В “ Нью-Йорк пост”. Раз уж вы на линии, расскажите, что там у вас с Мадонной?» И он мигом повесил трубку[1537].

Воскресенье, 30 ноября 1986 года

У Стюарта была машина, и мы отправились на ней на аукцион в «Кристис», причем Стюарту пришлось прятаться, чтобы его там не заметили – он ведь все еще не заплатил за флейту, и ему названивают каждый день. Стюарт теперь жалеет, что купил ее, потому что, ну в самом деле, сколько ему дадут за нее, если он попытается ее продать? А потом мы поехали на выставку антиквариата (билеты 15 долларов). Но везде одно и то же. Какое-то мелкое барахло, ничего оригинального. Ничего захватывающего. Правда, вот выставка модернистов на прошедшей неделе в Арсенале была отличная. Некий продавец хотел пять тысяч долларов за сервиз на восемь или двенадцать человек, пусть даже с эмблемой Всемирной выставки! Я не мог поверить своим ушам. Я спросил, можно ли купить только большую ложку, потому что у меня есть большой сервиз и в нем большие столовые ложки поизносились, но когда он назвал мне цену, я сказал ему, что тогда, может, лучше я продам ему весь мой набор?

Потом поехали на блошиный рынок. Там случайно встретили одного из редакторов Interview, он недавно работает, его зовут Кевин Сессумс. Он был один, покупал фотографию какой-то девицы с глубоким декольте, что было странно (материалы для работы 210 долларов). Потом они меня отвезли домой. И тут я узнал, что умер Мартин. В новой квартире в Виллидж, которую смог купить с той суммы, которую тогда собрали для него на благотворительном мероприятии в «Пирамиде». Он купил то, что хотел. Он был такой славный парень, такой дружелюбный и щедрый. И щедрый со всеми, к кому был привязан.

Вторник, 2 декабря 1986 года

Работал с Рупертом, потом налетели дожди и шли волнами целый день. Я пригласил Вилфредо на день рождения Корнелии, так что ему нужно было заехать домой и переодеться. Корнелия попала на обложку журнала «Спай». Работал до половины девятого. Разговаривал с Китом. Мадонна организовала ночное бдение у гроба Мартина. Было слишком трудно передвигаться по городу, поэтому я туда не пошел. Надел смокинг и все что полагается, за мной заехал Вилфредо, и мы отправились к Корнелии, но там была ужасная вечеринка (такси 8 долларов). Они плохо отнеслись к Вилфредо, ему пришлось сидеть в стороне, а меня посадили рядом с Тони Пеком[1538]. Он сказал, что ездил в круиз и там была Дайэнн Брилл, и когда я спросил, трахнул ли он ее, он вдруг ужасно огорчился – я так и не понял, отчего.

Среда, 3 декабря 1986 года

Стюарт заехал за мной вечером, после работы, и мы отправились на занятия по анатомии на Восточную 23-ю улицу: там вскрывали трупы, все было в формальдегиде, и один труп был подвешен за голову, а другой лежал на спине. Кожа была наполовину снята, и студенты художественной академии рисовали мышцы. Это было отвратительно.

Пятница, 5 декабря 1986 года

Прошлой ночью и Арчи и Амос заболели. Джед забрал их и отвез к ветеринару. Я позже случайно встретил его на улице, он был с Кэти Джонс, и он рассказывал ей, что случилось с моими собаками. Они просто сильно постарели. Я сказал Джеду, что подарю ему одну из моих картин «Собака». Жизнь так коротка, а собачья жизнь еще короче – оба пса уже скоро отправятся на небеса.

Воскресенье, 7 декабря 1986 года

Стюарт сказал, что отвезет меня на вечер с Лиз Тейлор в свою академию. Это здание снял на день Джозеф Папп – общество «Крео» организовало благотворительную акцию в пользу больных СПИДом. Стюарт решил, что нужно быть при полном параде, но в результате он один оказался в смокинге, так что был похож на официанта. Сначала они устроили час коктейлей в помещении у Паппа, это неподалеку, в Публичном театре, а потом проложили прямо по тротуару пластиковый ковер, чтобы гости не заблудились по дороге в академию Стюарта, причем они так прекрасно все устроили – это и цветов касалось, и еды. Я сказал Стюарту, чтобы он внимательно пригляделся ко всему: ведь его убогое здание могло бы выглядеть так всегда. И первыми, кого я увидел там, были Энн Бэсс, Питер Мартинс и Джок Сото[1539]. Я тут же замер, стараясь ни на кого не дышать: я съел очень много чеснока.

Там был Леонард Бернстайн, он плакал. Он всегда пускает слезу. Совсем ненормальный. Играл этот парень Хэмлиш[1540], Эйлин Фаррелл пела, и Мэрилин Хоум, и Линда Ронстадт, а какой-то парень спел «Аве Мария» в стиле би-боп, и в стиле рэп, и в стиле рок-н-ролл, так что все это уже стало напоминать телевизионное «Шоу Эда Салливана». Никаких речей никто не произнес, потому что Лиз Тейлор так и не появилась. Корреспондент «Нью-Йорк таймс» спросил, что я думаю про эти выступления, и я сказал, что почему бы этим всем звездам не сделать похожее шоу на Бродвее – ведь у большинства из них сейчас нет работы, а поскольку больше нет «Шоу Эда Салливана», мы их всех больше вообще не видим. Потом, правда, подошел сам Папп и сказал: куда там Бродвей, все выступавшие – звезды слишком великие, чтобы работать на Бродвее, они ведь просто собрались здесь на один вечер по особому случаю. Ну как же это возможно – быть «великим», если у тебе нет работы? Потом появилась Бернадетт Питерс[1541] с этими своими сиськами, вываливающимися из декольте, я уже с ней поздоровался, когда Стюарт захотел познакомиться с ней, он настаивал, поэтому пришлось ее перебить, и он заговорил с ней, а потом его пальцы скрипача забегали по всему ее телу, и случилось ровно столько, сколько она ему позволила. И Стюарт, весь возбужденный, спросил: «Могу ли я Вас подвезти?», но она ответила: «Нет, дорогой, спасибо. У меня есть своя машина».

Понедельник, 8 декабря 1986 года

На такси на Вест-Сайд к доктору Ли (4 доллара) по своим делам. Потом Пейдж устроила в офисе ланч с танцорами балета (такси 5 долларов, газеты 2 доллара). Пришла Энн Бэсс, а с ней вместе Питер Мартинс, Хизер Уоттс[1542], Ульрик Трояборг[1543] и Брюс Пэджетт[1544]. Они хотели, чтобы я сделал для них дизайн занавеса и рекламного плаката, и мне пришлось сказать, что им надо поговорить с Фредом. Я не смогу ничего сделать с маленьким золотым медальоном со львом от Ногути, который принес показать Питер Мартинс: если они хотят его использовать, пусть договариваются с самим Ногути, чтобы он что-нибудь придумал. Но если они хотят, чтобы именно я для них что-то сделал, тогда это должно быть более американским по духу.

Да, а Джок [Сото] сказал, что после того воскресного мероприятия, посвященного СПИду, они не пошли в «Индошин» только потому, что там были Мерседес Келлогг и Сид Бэсс, и Энн Бэсс не захотела их видеть, поэтому все пошли в «Нелл».

Фред появился вместе с Мэри Бун в меховом пальто, она хотела, чтобы я поехал с ней в ее галерею, а я ведь еще не успел узнать у Фреда, что он там с ней наобсуждал за ланчем. Она сидела и лишь улыбалась. Та к о й улыбочкой Илеаны Соннабенд.

А Фред – после своей очередной выходки на прошлой неделе, о которой я, наверное, забыл рассказать, он поссорился с Пейдж и всякое такое, – позвонил мне и сказал, что решил измениться и стать совершенно другим человеком.

Вторник, 9 декабря 1986 года

За мной зашел Тони, и мы отправились к мануальному терапевту, к которому меня направила «Пруденшл Иншурэнс». Это компания коллективного медицинского страхования для всех работников нашего офиса. Приемная терапевта находилась в старом отеле на Западной 72-й улице, на втором этаже (такси 4 доллара). Этот терапевт не верит в витамины, он вообще ни во что не верит. У него на стене развешаны какие-то дипломы в пятнадцати рамках, но я не понимаю, что это вообще за дипломы такие? Я соврал насчет своего возраста, указал в этой страховой бумажке, что родился [смеется] в 1949 году. А Стюарт сказал мне, уже, правда, потом, что это преступление федерального уровня. Смотрел шоу «Леттермэн», и, о боже, как же мне не нравится, когда он высовывает язык между зубами и пытается выглядеть покрасивее для телекамеры. Можно подумать, он повторяет то, что делает дома, когда смотрится в зеркало.

Среда, 10 декабря 1986 года

Я решил, что нужно будет утром снимать Татум для ее портрета, который мне заказали, поэтому приволок домой все причиндалы от фотоаппарата и вообще все, что для этого нужно, но когда я позвонил ей утром, ей, видишь ли, слишком трудно было назначить мне встречу, и она сказала, что почему бы нам не встретиться уже после Аспена. Мне кажется, что все семейство О’Нил по-настоящему глупое, это у них просто глава семьи случайно прославился в одном фильме. Вот, к примеру, эта девчонка думает, что она такая умная и эрудированная. Ну, пока она была еще маленькой, она в самом деле опережала многих, а вот потом… Во второй половине дня в офис приходил один человек, он заказал мне портрет, и он из тех, кто с важностью курит сигару, говорит только о себе и имеет цветущий вид, будто только что вышел из спортзала. Ему лет пятьдесят пять. Майк Тодд, наверное, выглядел именно так.

Как-то на днях Виктор разговаривал таким голосом, будто ужасно болен, и я уже было решил, что его настигла все та же нынешняя заколдованная болезнь, но вчера голос у него был нормальный, он будто полностью излечился от всего. По-моему, Эльза Перетти закидывает на его счет кучу денег. И он понимает, что нельзя выходить за границы. По-моему, ему до смерти надоело жить в этой глуши, в Ист-Хэмптоне. А у него там целый дом за полторы тысячи долларов в месяц. Виктора содержат в том стиле, к которому он привык. Самые разные люди со всех сторон без конца говорят мне о том, как им нравится наше телешоу.

У Стивена Гринберга была машина, и мы поехали на балет «Щелкунчик». Я послал цветы Хизер, Джоку и Ульрику… ну то есть это сделала Пейдж, но от моего имени. Малыши в зрительном зале все были из очень богатых семей, все они в какой нужно одежде, с какими нужно прическами, и даже ели какие нужно [смеется] шоколадки. Они все выглядели так, как одевала бы своих детей Сэнди Брэнт. Джок и Хизер были солистами. У Хизер усталый вид, но она удивительно хорошая балерина. Представление было замечательным. Правда, балет на самом деле хорош только тогда, когда его танцуют пятнадцатилетние, у них эта особенная внешность – они худощавые и заостренные, как булавки.

Четверг, 11 декабря 1986 года

Тони за мной не пришел. Хотелось бы понять, как он принимает эти решения – когда приходить, а когда не приходить. Я побродил по улицам, это была приятная энергичная прогулка. Зашел в «Б. Альтман», и там было полным-полно людей. В кои-то веки все выглядело так, будто у них в самом деле бизнес идет на полную катушку, и мне столько продавцов хотели помочь что-нибудь купить, что пришлось поскорее оттуда уйти.

Позвонила Корис Арман насчет французской визы – она хочет помочь мне получить ее поскорее. Ну то есть эти французы совершенно ужасные: заставляют американцев получать визы, а всех остальных, со всего мира, пускают к себе просто так. В офисе была очень деловая обстановка, и я тоже работал. Начался дождь со снегом, и на улице стало очень противно. Поехал на вернисаж мужа Лайзы, Марка Джиро, в «Вайнтрауб», это небольшая галерея. Лайза была наверху, ее там фотографировали. Потом зашел за Пейдж, и мы отправились в квартиру Лайзы на Восточной 69-й улице на вечеринку в честь открытия выставки. Народу там собралось много. Был Хальстон, были Кельвин с Келли и Стив Рубелл. А Боб Колачелло опять был очень любезен, он все время говорил мне, как же ему повезло, что он работал в Interview, потому что он там очень многому научился, и это повлияло на его стиль, на его прозу. От него несло чем-то, чем от него всегда несло раньше, когда он выпивал, так что он, надо думать, опять стал зашибать. Аромат как у забродившего шампанского. У Лайзы были разные люди из Vogue, из «Дитейлз», из «Вэнити фэйр» – в общем, она сделала все для того, чтобы картины Марка стали широко известны. Раньше на его картинах были вожделеющие влагалища, а теперь они выглядят так, будто с ними случилось что-то ужасное. Это теперь просто дыры, а вокруг кровь, и называются его картины, например, так: «Смерть новорожденного». В общем, выглядит все точь-в-точь как жизнь Лайзы. Там был Стив Аронзон, с ним было весело, он все подначивал меня, говорил, что еще в 1977 году не получил к Рождеству от журнала Interview бутылку шампанского. Там была Этель Скалл, и я сказал, что ей пора начать отрываться по полной программе, а она ответила, что именно этим она вот-вот и займется. Ей либо слишком сильно натянули кожу на лице, либо у нее был инсульт, непонятно. Мы с Пейдж разговаривали о нашем ужине со «свиданиями вслепую», который состоялся накануне, и о том, что во время него никто не целовался-обжимался, кроме разве Стивена Гринберга. Например, кавалер Тамы, этот доктор Крицик, который лечит Арчи и Амоса, только и знал что жаловался ей – и что книгу его никто не покупает[1545], и что у него труба течет, ну, в общем, все плохо. Кавалер самой Пейдж слишком уж засыпал ее комплиментами, а вот мой как раз… н-да… Мои кавалеры на таких мероприятиях должны быть, как мне кажется, просто хорошими рассказчиками, чтобы развлекать всех за столом, потому что сам я разговаривать не умею, Пейдж тоже, да и Тама ни о чем не способна рассказать, вот всем и становится дико скучно.

Я посоветовал Стиву Аронзону написать настоящую историю «Ревлон», то есть историю трех жен Лакмэна – Рут, Риты и Жакин – и он сказал: отличная идея! Кельвин с Хальстоном сидели на одном стуле, уютно устроились. Это было необычно, конечно, и потом Кельвин еще сказал, почему бы всем нам не пойти к Хальстону, просто так, шутки ради, вот было бы здорово, и все тут же погрузились в машины и поехали туда, а потом еще к Хальстону приехал Дик Каветт, он был на вечеринке с Бьянкой. У Бьянки зад на вид тяжеловат, но она сказала, что похудела. Выглядела она на свой возраст. Не знаю, кстати, какой именно возраст, но она выглядела на него.

Пятница, 12 декабря 1986 года

Позвонил Томас Амманн и сказал, что приглашает на Рождество приехать в Гштаад, в любое время, – это так мило с его стороны. Позвонил Ник Роудс, он хотел пойти со мной на ужин. У меня была уже назначена встреча с Китом, Кенни и Энн Магнусон. Ник и Джули Энн хотели, правда, ужинать очень рано, в половине восьмого, но мы все же договорились на восемь (такси 5 долларов). Поехали в «Мистер Чау», и в результате Ник с Джули Энн появились там лишь в девять, а не то и в четверть десятого! Энн [Магнусон] согласилась выступить на нашем ТВ-шоу, поговорить четыре минуты про искусство и моду. Потом жены – Джули Энн и Тереза – встали и на одной машине уехали в «Нелл», потому что понимали, что мужья тоже в конце концов увяжутся за ними, а они хотели порезвиться всласть, их слишком долго держали взаперти. Домой шел пешком, и на улицах повсюду были пьяные, они падали на тротуары. Это уже начались рождественские вечеринки в офисах. Правда, погода была хорошая. Шел я вверх по Парк-авеню. Бенджамин уехал с первой машиной, вместе с женщинами. Купил кое-какие журналы (7 долларов).

Суббота, 13 декабря 1986 года

Бенджамин зашел за мной, и мы двинулись к Арману на Вашингтон-стрит. Предполагалось, что мы идем на ланч, но поскольку я сказал, что вообще не обедаю, ланча [смеется] и не было вовсе, так что я в результате жутко проголодался. Я весь иззавидовался: Арман показывал мне свою бижутерию, то, что он делает: он берет маленькие сердечки, воспроизводит их в золоте, а потом склеивает. Я попросил его поучаствовать в нашем телешоу. И потом я стал завидовать ему еще больше, когда он рассказал мне про платья, которые он делает: «рукавное платье», которое все состоит только из рукавов, «карманное платье» – только из карманов. Ну почему же я сам до такого не додумался? На своих рисунках он повторяет образы, а на картинах – нет. Он сейчас пишет картины, и это просто линии, проведенные кистью слева направо. Правда, я все хочу понять, не копирует ли он Сезара[1546]. Был такой художник в пятидесятые-шестидесятые, француз-коротышка, это он сделал огромные руки, на которые можно садиться, и другие подобные штуки. Он еще жив. Он делал большие вещи из пластика, выглядевшие как какашки, и продавал их поштучно. Вот бы и мне до такого додуматься. Я тут вспомнил про платье, которое сделал для шоу у Риццоли, которое называлось «Фантазия в моде», это было в семидесятые. Я тогда придумал платье, сшитое из отдельных кусков дизайнерских моделей. В конце концов кто-то его надел, отправляясь на бал. Однако такая идея родилась у меня тогда слишком рано, невовремя, потому что тот пиджак из джинсов, который мы видели пару недель назад в «Барни», на благотворительной акции, посвященной СПИДу, был чем-то похож на ту идею. А Корис смогла обо всем договориться – чтобы мне дали визу во Францию. Водил Бенджамина на ланч, и там официантка разрезала сэндвич надвое, он упал на пол, она же только рассмеялась, и я так и не понял, включила она этот сэндвич в счет или нет (19 долларов). Мы поели прямо в машине по пути в студию. Меня там встречала Пейдж, а оттуда мы уже отправились на выставку Денниса Хоппера в галерее Тони Шафрази.

Фотографии на выставке Денниса были так себе, ничего особенного, и Тони, видно, просто захотел обратить на себя внимание, побыть в компании кинозвезды. Пейдж обиделась, потому что когда она сфотографировала Кита, он [смеется] сказал: «Слушай, Энди, может, ты подпишешь это для меня, а?» Там был Мэтт Диллон с какой-то блондинкой, похожей на юную Дайан Лейн. Самой Дайан Лейн всего-то лет двадцать, но эта девушка была еще моложе. Все без конца говорили Деннису, до чего он прекрасно играл в «Синем бархате». Я попытался пригласить его к нам на телешоу, однако он завтра уезжает из Нью-Йорка.

Понедельник, 15 декабря 1986 года

Тони заехал за мной, но я не знал, что он будет на машине. Не понимаю, как он принимает подобные решения, у него ведь все абстрактно, нет никакой системы. Позвонил Джон Пауэрс, он вернулся из Японии, рассказал, что теперь у него новые, совершенно волшебные, наручные часы, в которые вместо батарейки вставлен кристалл, но вот голос у него старческий – не знаю, как воздействуют на нас эти кристаллы. Странно все это, с голосами: вот у Дианы Вриланд, например, голос по-прежнему юный. Сильный.

Кит принялся издеваться над Шнабелем, сказал, что тот на ужине у Тони Шафрази в прошедший уикенд уселся прямо рядом с Деннисом Хоппером, а потом еще и толкнул про него целую телегу, хотя на самом деле даже не знаком с ним.

Да, а Деннис рассказал мне в тот вечер, что из «Синего бархата» вырезали сцену, в которой не то он насилует Дина Стоквелла, не то Дин Стоквелл насилует его, но в любом случае у кого-то из них губная помада на заднице. Потом я пошел в музей Метрополитен на вечеринку в честь «Шисейдо». По-видимому, они финансировали шоу костюмов, которое устроила Вриланд, и вот теперь им позволили организовать свою вечеринку в том же музее. У них были две мои большие картины из серии «Цветы». Цветущий персик с черным контуром. Одна – это дар Питера Брэнта, а вторая – дар Ирвинга Блума, а я и не знал, что у него есть эта моя картина. Музею следовало бы собрать всю серию вместе – ведь так и задумывалось.

После этого Стивен Гринберг подвез нас от музея до нашей первой вечеринки в «Туннеле» – это на Двенадцатой авеню и 28-й улице, там клуб, который встроен в туннель какой-то заброшенной железнодорожной линии. Именно я сказал тогда этому парню из компании джинсов «Бонжур», что им надо сохранить название «Туннель». Там было здорово – прекрасная музыка и «Глориэс фуд». Ко мне подошел поздороваться Серж, старший официант из «Глориэс фуд». На входе был Хауи, а внутри Рудольф, замечательное помещение. Был также Иэн Шрегер, но он держался подальше от моих картин. Он, надо думать, не хочет, чтобы его фотографировали в чужом, не его, клубе. Он был в красивом синем костюме с галстуком, он несколько располнел, так что у него сейчас вальяжный и внушительный вид зажиточного человека. Он красив. Как Джеймс Каан. А недавно вечером Стив Рубелл, который был в деловом костюме, сказал: «Я все еще в офисной одежде, потому что только что заключил сделку».

Разговаривал со Стюартом. Он рассказал, что кто-то почему-то много времени уделяет благотворительной деятельности в пользу художественной академии Стюарта, и я ответил: «Понимаешь, наверняка есть причина, почему этот человек тратит на это столько времени, тут все не просто так – либо он там сидит у тебя и звонит с твоих телефонов, либо старается быть подальше от своей жены, либо пользуется твоим лимузином, либо пьет твои крепкие напитки, но, как бы то ни было, всегда есть что-то и никогда не бывает просто так».

Вторник, 16 декабря 1986 года

За мной заехал Тони, мне нужно было попасть к Шнабелю. Тони довез меня на Западную 11-ю улицу в его огромную студию. Она невероятных размеров. С балконом и крышей. На телефонные звонки у него отвечают молоденькие красавицы-секретарши, я спросил, не ревнует ли Жаклин, и он ответил: «Обязательно нужно, чтобы на тебя работали красивые мальчики и девочки». Он все еще делает эти свои картины с битыми тарелками, значит, они все еще пользуются спросом. И вот он берет трубку и томно говорит: «Ах, дарлинг! Ну приезжай прямо сейчас!», и тут же в дверях появляется Аль Пачино, который рванул со всех ног от своей Дайан Китон, чтобы только повидать его, Шнабеля. Или Дастин Хоффман.

А секретарши ему говорят что-то вроде: «Вы можете встретиться со своим редактором в издательстве «Рэндом хаус» в 14.44 и завершить встречу в 15.32 или же появиться у него в 15.46 и выйти от него в 16.34», и Джулиан на это отвечает: «Давайте в 14.44».

Он пишет свои картины поверх прелестных японских панорам и совершенно их портит. У него есть куски брезента с приклеенными словами, и про них он говорит: «А это с моей выставки в Сан-Сальвадоре». Это время, что я провел у него во второй половине дня, было самым пафосным в моей жизни. И еще – я уехал оттуда в полном убеждении, что мне обязательно нужно купить какую-нибудь вещь Шнабеля. Фред тоже так думает. Я сказал Джулиану, что подвезу его в аптаун, и мы вышли на улицу, а там стоял чей-то лимузин, и он направился прямиком к нему, и тут я говорю: «Понимаешь, Джулиан, это не моя машина» и показываю на машину Тони, а она маленькая, японская. В общем, мы отвезли меня, и я сказал Джулиану, что он может «воспользоваться машиной», – я был великодушен, и Тони отвез его туда, куда ему было нужно.

Среда, 1 7 декабря 1986 года

Тони, короче, заехал за мной, и мы отправились в Рокфеллер-центр, там меня сфотографировали для визы. Потом поехали к Кельвину Кляйну завезти ему подарок – в связи с его свадьбой. Затем я приехал в офис. Там вовсю кипела работа. Лиз Робинсон брала интервью у Рика Окасека. Зашла Гейл, сказала, что на обложку февральского номера они ставят Чарли Шина. Грег Горман уже его отснял, но сегодня у них вторая часть интервью. У меня такое чувство, что он не женится на Долли.

Рик не захотел сняться в нашем видео. И Энн Магнусон какая-то чудня: то говорила, что будет нашим конферансье на протяжении всего шоу, а теперь даже не уверена, что хочет выступить с маленькой речью про искусство и моду. Я ее не понимаю: она же делает в даунтауне столько всякого, притом бесплатно, а теперь вроде как не собирается хоть в чем-то у нас поучаствовать, когда мы так стараемся ей помочь.

Гейл решила позвонить Сидни Биддл Барроуз и спросить, не согласится ли она стать «рождественским подарком» для Стивена Гринберга, и та, обидевшись, заявила: да как вы смеете мне такое предлагать?! Ну, я говорил Гейл еще до звонка: «А почему ты вообще решила, что она на это согласится?» Это как если бы кого-то арестовали за продажу секретов и ему все же удалось выкрутиться, а ты его потом просишь: «Слушай, а ты не можешь украсть секрет и для меня тоже?» Ну то есть, что на самом деле, с точки зрения Сидни, сказала Гейл? «Вы ведь все равно шлюха…». А Гейл все заверяла меня: «Для меня она это сделает, для меня она на это пойдет». Типа потому, что Гейл пригласила самого Криса Александера[1547] сфотографировать Сидни для Interview, но это же не значит, что теперь Сидни будет бесплатно всем давать.

Я разрешил людям из «Кафе Рома» назвать меня распорядителем празднования встречи Нового года.

Воскресенье, 21 декабря 1986 года

Звонил Джед, сказал, что на выходных пришлось срочно везти Амоса к ветеринару, потому что у него очень болели зубы, и мне стало ужасно неприятно, что я не предвидел этого. К трем часам Джед все еще сидел в приемной и ждал, когда Амосу удалят три зуба. Доктор Крицик дал Джеду контакты ветеринара, который принимает круглосуточно. Они сказали, что ситуация очень серьезная, а я вообще не заметил, что что-то не так.

До четырех не выходил из дома, потом пошел в церковь. Стюарт заехал за мной, и мы отправились на блошиный рынок, но не нашли там ни блохи. Потом был прием в честь Ульрика, его давали Джон Грюн и его жена, художница Джейн Уилсон[1548]: Ульрика чествовали в связи с тем, что он уходит со сцены и теперь займет управленческий пост в Нью-Йоркском городском балете. Поехал на Вест-Сайд, где все это происходило (такси 4 доллара). Все до того любезно обращались друг с другом, как будто мы не люди одного круга. Хизер сказала прямо при всех, глядя в глаза Питеру Мартинсу: уже семнадцать лет прошло, и она безумно устала ждать, когда же он наконец подарит ей обручальное кольцо. А Энн Бэсс сейчас в Техасе.

Понедельник, 22 декабря 1986 года

Поехал к доктору Ли (такси 4 доллара, газеты 2 доллара, телефон 0,50 доллара, такси 6 долларов). Прочел газеты, раздал Interview, потом отправился в офис. И решил заняться обложками. Гейл зашла ко мне в комнату, чтобы рассказать, какой она молодец. Обложку с Чарли Шином сделал Грег Горман, и фотографии внутри номера тоже, и все они в старом добром стиле, – приятное лицо, красивая одежда. А ведь Чарли так чудесно целуется, я хотел бы на обложке дать что-нибудь другое, например, он, целующий какую-нибудь девушку, – мы же все равно используем остальные фотографии внутри, и Гейл сказала, что она в последнее время пересмотрела много работ Уиджи и тоже голосует за новый стиль.

В офисе суета. Фред возбужден, он собирается в Париж на день-два раньше, чтобы сбежать от Рождества, которое он ненавидит. Он увидел, как я составляю список подарков для наших деловых партнеров, и тут же принялся орать на меня, что мы не обычный офис, так что нечего заниматься ерундой, он требует, чтобы я немедленно прекратил тратить время на все это. Я лишь сказал ему [смеется]: «О’кей».

Я заметил в этом году одну особенность: чем больше коробка, тем меньше по размерам сам подарок.

Руперт отвез меня домой. Потом позвонил Сэм, хотел куда-нибудь пойти со мной, мы встретились в ресторане «Ниппон» (такси 5 долларов, ужин 50 долларов) и говорили о работе, которую он должен выполнять в офисе. Было так смешно: я выдумывал всякую всячину и обвинял его в этом. Например, я придумал, что он напал на кого-то в коридоре, и тут вдруг оказалось, что это действительно правда! Он даже начал в чем-то признаваться, он сказал: «Ну это же всего лишь секс». Не исключено, правда, что он притворялся. Это как в «Династии», когда кто-нибудь услышит в коридоре, как кто-то кому-то что-то говорит. А я ведь так и сказал ему [смеется]: «Я слышал, чт ты говорил в коридоре».

Вторник, 23 декабря 1986 года

Фред отменил свою поездку в Европу, и теперь он наконец проникся духом Рождества. Ему понравились два чугунных диска с Вест-Сайдского шоссе, которые я нашел для него. Нашел в аукционном доме «Дойл». Наверное, стоит наведаться туда еще раз и купить еще. Там работает один парень, который хорошо ко мне относится и продает мне все немного дешевле. У них текстиль, например, лучше, чем у остальных, и это старинные ткани. Надо было купить для Фреда много тканей. А Фред подарил мне отличную старинную книгу про красивые греческие статуи, для моих новых картин. Пейдж и Фред сейчас друзья не разлей вода. Он уступил ей – и она ему уступила. Я подарил Пейдж то, что ей очень понравилось, она даже взвизгнула от восторга – книгу про Клементе. Однако этот подарок – сверх остального: я ведь еще должен Пейдж довольно много денег. Я надеюсь, она не думает, что я забыл (телефон 2 доллара, газеты 2 доллара, такси 7 долларов).

Четверг, 25 декабря 1986 года

Проснулся рано и пошел к Пейдж, а потом поехал с ней и Стивеном Спраузом в Церковь упокоения во Христе раздавать Interview и кормить бедняков. Народу было не так много, как на День благодарения. Потом мы со Стивеном пошли пешком по улице, потому что я предупредил Джона Райнхолда, что мы зайдем и можем вместе сходить выпить чаю, он повел нас – в «Карлайл», и обстановка там была в духе, типа, молодые люди в ожидании, когда помрут их бабушки. Стивен отвез меня домой. Меня много куда приглашали на рождественские вечеринки, но я решил побыть дома, и мне очень понравилось.

Воскресенье, 28 декабря 1986 года

Накануне смотрел прекрасную передачу на каком-то канале, что-то вроде канала «Джей». Там у них [смеется] кто-то, никому не известный, брал интервью у еще троих людей, тоже никому не известных. Одна из них сказала, что она – приятельница Милтона Берла и танцевала в кордебалете во всех фильмах, которые только можно себе представить. А потом еще одна, она тоже танцевала в кордебалете, сказала: «Я выступала в Красном зале в Нижнем клубе и на Синем углу в аптауне», что-то в таком духе. Это было так печально. Потом она сказала: «Покажите фотографию, покажите-покажите, ведь именно ее используют в промо, когда меня пригласят на работу». И еще была какая-то чернокожая женщина, которая начала петь, но при этом все время фальшивила – ох, до чего же грустно.

Потом я наконец увидел видео с Дебби Харри, которое сняли в Лос-Анджелесе, она стояла около бассейна отеля «Беверли-Хиллз», но на ней не было того камуфляжного платья, которое мы для нее заказали у Стивена Спрауза. Видимо, режиссер был против, а было бы так здорово! Да, вот если бы я все же пошел делать подтяжку и всякое такое, я бы постарлся потом выглядеть как Дебби. Ее песня прорастает в тебе, пока ее слушаешь, – это «Французские поцелуи». У меня в доме случилась протечка, вода попала в один из шкафов, а там были платья, которые я купил на аукционе, когда распродавали вещи Джоан Кроуфорд в 1977 году, и оказалось, что на одном из ярлыков написано «Нолан Миллер»! Ты можешь поверить? Это же дизайнер, который работал для «Династии»! А сейчас я вдруг вспомнил, что во время аукциона я сказал: «Да кто вообще о нем слышал? Его никто и не знает». А вот теперь я бы ему написал, что готов уступить ему это платье за, скажем, четыре тысячи долларов. Мы узнаем, за сколько он сам продает платья Джоан Коллинз, и тогда можно будет назвать примерно такую же сумму. На других платьях ярлыков нет, но выглядят они примерно так же, поэтому я уверен, что и их тоже сделал Нолан.

Понедельник, 29 декабря 1986 года

Бенджамин забрал меня из дома, и мы отправились на Вест-Сайд к доктору Ли. Я попросил ее отменить некоторые витамины из тех, что она мне назначила, но она дала мне шесть новых таблеток, и я не понимаю, отменила ли она хотя бы что-то. Может быть, все эти витамины, которые я теперь принимаю, и вызывают у меня столько проблем со сном. Сейчас, в рождественские праздники, я наконец две ночи спал, а однажды даже проспал до 10.45 утра. И в эти дни я ощущал, что отдохнул за ночь. Обычно же, когда я просыпаюсь по утрам, чувствую, как у меня все ноет. Еще у меня теперь настоящая зависимость от валиума. Я принимаю четверть таблетки на ночь, но когда я всерьез решил от него отказаться и больше месяца вообще не принимал, у меня началось головокружение, а это симптом ломки. В общем, я стал его снова принимать.

Среда, 31 декабря 1986 года