Майнеры Милушкин Сергей
– Нет. Лучше. В моем гараже нет бесплатного электричества. И даже если попытаться протянуть от ближайшего осветительного столба – наверняка заметит Джа. Джа все видит. А если не заметит, то услышит. Такой рев невозможно не услышать.
– Кто такой Джа? – Ларин поморщился. Ему почему-то захотелось выкурить косяк, хотя он не баловался марихуаной вот уже лет десять.
– Это наш дворник. Таджик. Любопытный, гад, очень.
– Если не гараж, то что?
– Вы не поверите, все намного проще. И ходить далеко не надо.
– В смысле? – У Ларина мутилось в голове, он слышал собственный голос как будто со стороны.
– Школьный подвал.
– Что?
– Подвал. Наш подвал, под этой школой, где я вчера скрывался от ментов. Тьфу, от полиции, – поправился Скоков, вспомнив, что месяц назад милицию переименовали в полицию и стражи порядка вдруг стали похожими на американских копов.
– Ты шутишь? Какой подвал? Туда же…
– Правильно, туда никто не ходит. Раз в год там бывает трудовик, который раньше складировал в подвале заготовки для работ по дереву, но потом он решил, что это можно делать прямо в кладовке возле класса труда и длительные походы в подвал, занимающие пол-урока прекратились.
– Но это не меняет дела. Раз в год и ружье стреляет. Вдруг директриса решит провести инвентаризацию? И хана всему нашему оборудованию, которое, заметь, нам придется покупать за кровные, а не пользоваться чужим.
– Я тоже так думал. Что, если поставить железную дверь в одной из комнат… ее, конечно, заметят, рано или поздно, но это взламывать ее точно никто не станет, даже если и заметят. – Скоков снова взял банку пива. – Пойдемте, лучше покажу, – с этими словами он вышел из класса в залитый лунным светом холл второго этажа.
Медленным шагом они шли по коридору, тени от голых деревьев причудливыми змеями крались по стенам, покачиваясь в такт их шагам. Кроссовки почти не вызывали шума, поэтому каждый подозрительный шорох заставлял их вздрагивать, Ларин еще не освоился в роли сторожа, ему казалось, что он прокрался в школу, чтобы заняться чем-то противозаконным и вот-вот здание окружит полиция, рявкнет громкоговоритель, посыплется выбитое стекло, а за ним бухнут шумовые гранаты, – пойдет группа быстрого реагирования, от которой при любой ситуации хорошего не жди.
– Вдруг нас накроют? – вырвалась терзающая Ларина мысль.
– Кто? Эльвира?
– Нет, менты. Или бандиты. Без разницы. На последнем моем дежурстве на складе порошка за воротами стоял старый жигуль, из которого за нами, а нас там было двое сторожей, кто-то следил. Я позвонил директору, в три ночи к воротам подъехали ребята на двух или трех машинах, потом я услышал два выстрела.
– Это нормально. Не повезло.
– Не повезло?
– Неужели кто-то сейчас думает, что склад химии будет работать без крыши. Бандитов, конечно, как в кино, уже нет, но есть другие, покруче бандитов. Нам чего переживать, о нас никто не знает. И не узнает, вся работа скрыта в сети.
– У тебя все просто, – Ларин поморщился. – Видишь, как с ребенком, – все шло гладко и на тебе.
– То, что вы волнуетесь, проблемы не решит. Надейтесь на лучшее, готовьтесь к худшему.
Ларин покосился на Скокова. Готовиться к худшему? Нет, он не хотел готовиться к самому худшему, все существо его противилось этому.
Они спустились на первый этаж и пошли по длинному коридору. Ларин подсвечивал фонариком, но старался, чтобы луч не прыгал в окна. Мало ли кто наблюдает в бинокль, вокруг полно любителей подсматривать чужие тайны.
На очередном родительском внушении сыну он так и сказал: «Олег, ты можешь делать все что угодно, желательно в пределах закона, но если все-таки твои действия выходят за рамки, например, ты хочешь отлить там, где запрещено, убедись, что на тебя не нацелена камера. И даже если ты не видишь камеры, это не значит, что ее нет. Понял?»
Пара аспирантов вылетело из академии после того, как на стол ректору легла видеозапись лабораторной подсобки: какой-то умник поставил там камеру наблюдения, никого не предупредив, и вывел ее на основной терминал, как потом выяснилось, для того, чтобы узнать, кто втихаря выворачивает лампочки. Оказалось, это муж уборщицы, дожидаясь, пока та драит полы, потихоньку выкручивал академическое имущество. Уборщицу уволили, заставил выплатить стоимость похищенного, а вот у парочки любовников карьера оборвалась на самом взлете. Никогда не знаешь, где вырыта яма, пока не упадешь в нее. В подсобке, метр на полтора шириной, как они не задохнулись!
– Вы придумали идеальный вариант со школой и пока тема на взлете, нам нельзя от нее отказываться. Где еще взять бесплатное электричество, а эти коробки судя по звукам, жрут его как киловаттные кипятильники.
– Магниты только обманут счетчик, но в энергетической компании рано или поздно смекнут, что дело нечисто. Понимаешь? К тому же пик нагрузки будет идти на ночь, когда по идее в школе никого нет.
Они дошли до дверей, ведущих в техническое помещение, откуда спускалась лестница в подвал. Ларин достал ключи, открыл замок.
Скоков пожал плечами.
– К тому времени, пока они очухаются, мы что-нибудь придумаем. Лучший вариант – затянуть кабель с городских фонарей.
– Ты будешь затягивать?
– Если заплатить таджикам, они тебе проведут кабель хоть от Кремля.
Доля истины в его словах присутствовала, Ларин знал это.
– Сюда… осторожнее, на полу сломанные ящики, не упадите – Скоков шел впереди, освещая путь мобильником.
Они спустились на один пролет, миновали второй, повернули налево, где им открылся довольно широкий сводчатый проход чуть выше человеческого роста.
– Странный кирпич, никогда не видел такого, – Ларин потрогал стену. Увешанная черной бахромой паутины, стена выглядела сухой и прохладной. Он посветил фонарем вперед. Конец коридора скрывался в темноте.
– Здесь свет есть? – он провел лучом вдоль стены, пока не нашел выключатель.
Скоков щелкнул по кнопке, тусклый желтый свет лампочек, спрятанных в плафоны с защитной металлической сеткой, едва разогнал тьму.
– Я свет не включал, – сказал Скоков. – Где-то тут обитает школьный кот, как его там…
– Федор Михайлович.
– Ага, Достоевский.
Они пошли вперед, фыркая и периодически счищая с лица противные нити паутины.
– Черт, какая мерзкая дрянь… Здесь явно давно не чистили. В темноте я забежал по коридору куда-то туда, – Скоков махнул рукой вперед, – подальше от собаки. Особо разбираться было некогда, там я спрятался в большой комнате за металлическим шкафом.
Они прошли еще метров пятнадцать, потом остановились перед проемом слева.
– Сюда? Кажется, вот шкаф, про который ты говорил.
– Да.
Ларин осветил помещение размером, превосходящее обычный класс, – оно выглядело пустым, не считая белого металлического шкафа и пары деревянных ящиков в углу.
– Ну как? – спросил Скоков, явно довольный находкой. – Сюда дверь можно поставить, закрыть на хороший запор, никто не подумает сунуться, если вдруг зайдет и увидит. Или дернет ручку, но если ручки не будет так и дергать будет не за что. Как ты ее взломаешь голыми руками?
Ларин открыл шкаф, такой же пустой, как и помещение. На средней полке лежали коробок спичек и пара желтых газет «Правда». Посветив на покрытую слоем пыли газету, Ларин прочитал: «№80 (22510) Четверг, 20 марта 1980 года Цена 3 коп», слева заголовок передовицы «Работать без отстающих», а в центре фото улыбающегося молодого усача в окружении девушек. В подписи к фото шла речь о квазиэлектронном устройстве связи «Квант», которое успешно запущено в производство.
– Квазиэлектронное устройство… – сказал он задумавшись. – Совпадение?
– Квази… что? Какого она года? – Скоков тоже увидел газету.
– Тебя еще и в помине не было, – сказал Ларин. – А я ходил в старшую группу детского сада.
– Да ну на хрен. Бросьте ее, там паук огромный!
Ларин отложил газету, повернулся, освещая фонарем стены. Голые, как и во всем подвале, они были покрыты волнами серой бахромы. Потолок чуть выше человеческого роста разрывали тонкие длинные трещины. Посреди комнаты темнел четко очерченный квадрат металла, Ларин подошел к нему и увидел ручку, это был люк. Странно, ни характерного запаха крыс, ни затхлости не ощущалось, вентиляция, если она тут и была, работала исправно.
Только теперь Ларин почувствовал озноб. От стен веяло поистине могильным холодом.
«Если поставить стеллажи, в эту комнату влезет приличное количество блоков, – подумал он. У них не хватит никаких денег купить оборудование, чтобы все тут забить. Но холод – это отлично. Это просто замечательно. Особенно, летом. Вряд ли получится эксплуатировать компьютерный класс при температуре плюс тридцать.
– Ну как, нравится?
– Что-то в этом есть, – ответил Ларин задумчиво. – Но как мы затащим сюда такое количество аппаратуры, это же нереально…
– Компьютеры по запчастям в сумках, мониторы не нужны. Кабели – ерунда. Что еще? Маршрутизаторы, модемы…
– Интернет протянуть. И желательно от нескольких провайдеров на случай сбоя. Нужно сделать, чтобы наше присутствие было необязательным. Управлять этой системой можно и удаленно, изредка появляясь для замены сгоревших деталей. Если получится… – он снова подумал о жене и дочке и его лицо побледнело.
Позади в коридоре раздался слабый звук, словно там кто-то прятался. Ларин почувствовал, как плотно, толчками забилось сердце. В тускло освещенном проеме сидел черный кот, уши его шевелились, как локаторы.
– Черт! – ругнулся Скоков, пошарив глазами, чем бы запустить в Федора, но Ларин придержал его за рукав:
– Не надо, он же нас спас.
Скоков выпрямился.
– Ага. Я автоматически. Достоевский точно пригодится, будет читать произведения по ночам, чтобы мы не скучали.
– Заметил, что тут нет крысиного дерьма? Эти твари могут сожрать любые провода. Наверняка его заслуга. Так пусть живет. Кстати, что это люк?
Скоков покачал головой.
– Не знаю. Может, канализация?
– Вони нет.
Ларин потянул за железную ручку.
Тяжело скрипнул, прямоугольный кусок металла подался вверх. Откинув крышку на пол, Ларин направил фонарь вниз, обнаружив полукруглые кольца, служащие ступеньками – они уходили метра на три вглубь, резко обрываясь.
– Полезем? – спросил Ларин.
Скоков покачал головой.
– Нужны страховочные тросы на всякий случай, еще каски с фонариками и… я слышал, в канализации может скапливаться газ, от которого можно моментально откинуть копыта, причем ничего не успеешь сообразить и предпринять. В новостях передавали, – на Ленинградке мужик полез в люк, а вылезти не смог, на помощь приехали спасатели, трое молодых ребят, полезли спасать, там и остались все вместе. Плохая идея. Да и вообще, мало ли что там может быть. Школе больше ста лет.
– Да, болотный газ, – кивнул Ларин. – Метан. Не пахнет, скапливается в подвалах, люках. Носом его не учуешь. Кажется, слышал про случай с газом. Ладно, пора наружу, скоро начнет светать. Ты домой, рано вставать.
– Сегодня же воскресенье, Дмитрий Сергеевич.
Ларин чертыхнулся. Федор Михайлович, наблюдающий за ними из проема, вздрогнул, притянув уши к голове.
– Да… что-то я потерял счет дням. Точно, воскресенье. Все равно пойдем. Больше нам тут делать нечего. Если не затягивать, мы можем сегодня протянуть интернет в подвал, подумать, как поставить дверь, – оставлять оборудование полностью открытым – слишком рискованно.
– Сегодня в школе будет кто-нибудь? Если постараться, на дверь уйдет час-полтора.
– В школе всегда кто-то есть. Даже ночью…
Они посмотрели друг на друга.
– Если спросят, можно сказать, Эльвира распорядилась установить дверь в техничку. Кто там знает, куда именно – никто никогда не спросит, если не акцентировать внимание. Занесли, за сорок минут сделали, и дело с концом.
– Может, и выйдет. Тогда до утра нужно выспаться.
Они вошли в класс информатики. Даже при полностью открытых окнах нагретый воздух курсировал по помещению, парты вибрировали, как будто под полом в этом месте бурлил гигантский гейзер. В каком-то смысле, так оно и было. Ларин взглянул на экран.
– Еще два блока, плюс сто монет, – сказал он, потирая руки. – Через два часа нужно выключать, обычно уборщица приходит позже, но кто ее знает.
Скоков кивнул.
– Тогда я домой, часов в одиннадцать утра найду таджиков с дверью и позвоню на мобильный.
– Ты не нашел утечку в том коде, что я тебе давал?
– Это так важно? Сказали бы… там все проще пареной репы. – Денис пожал плечами, показывая, что задачка ниже его достоинства. – Часть компьютеров пользуется скрытой дырой в антивирусе. Я думал, это какая-то шутка, потому что обычно происходит наоборот: антивирус блокирует любые попытки исходящих соединений, по крайней мере, он так настроен. Все политики безопасности выставлены на максимальный уровень. Но…
– Я как-то не подумал про антивирус…
– Я тоже, но у меня вчера дома кончилась лицензия, которую всегда покупала тетка. Я решил, что продлять не буду и нашел ключ в интернете. А через полчаса этот гад мне написал: «Уважаемый пользователь, ваш ключ недействителен. Если хотите иметь максимальную защиту, срочно приобретите ключ». И я подумал, что этот гаденыш помимо информации о ключе наверняка сливает что-то еще. Вы же не можете проверить это налету, не обладая необходимыми знаниями. Я посмотрел код и обнаружил следы антивируса. Дальше дело техники. Так что я знаю и локальный адрес откуда, и конечный адрес – куда все передавалось.
Ларин вытаращил на него глаза.
– И чего ты молчал как китайский связной? Ведь это деньги на покупку оборудования!
– Да нам одних видеокарт нужно штук сто, а может, двести. Денег от продажи вашей колымаги вряд ли хватит. Хорошая дверь может подороже стоить.
– У тебя с собой данные?
– Дома. Я переписал все на флешку, что вы дали и неспеша разобрался.
«Вот тебе и сверхсекретно, – подумал Ларин. – Ну ничего, перебьется».
– Тогда домой, спать. А днем с флешкой и таджиками сюда. Я пока посплю немного, потом состряпаю в фотошопе заказ-наряд на установку двери, чтобы у дежурного не возникло вопросов и ответственным назначу себя. Если все пойдет как надо, вечером будем ставить оборудование.
– Это, конечно, круто, но я не совсем понимаю. Нужна приличная сумма на все, даже если без мониторов.
– Да. – Сказал Ларин. – Точно. Но мы их заработали. «Вернее, – ты, – подумал он. – Антивирус. Чертов антивирус. Чего удивляться. Он рассказывал про видеокамеру в лабораторной каморке, а тут сам бог велел, такая дыра, как антивирус, на которую никто никогда не обращает внимания».
– Вы говорите загадками. На сотню хороших видеокарт нужно тысяч двадцать долларов, а то и больше. Квартиру продадите?
Ларин присел на учительский стул.
– Как у тебя с Сашей прошло? Все получилось? Ты же герой сегодня, видел бы как она смотрела на тебя.
– Э… я выиграл кучу денег и мне удалось уговорить ее сходить в кино. Но если вы о чем-то еще…
– Нет, нет… – поспешил ответить Ларин. Он не стал говорить, что поставил десять тысяч и теперь Успенский с бандой Житко должны ему семьдесят косых.
– Она хорошая, – сказал Скоков.
– Я в этом уверен, – ответил Ларин. Он на самом деле так думал.
Глава 33
Савельева бросила телефон на замызганную тахту, накрытую грязным, некогда розовым пледом. Возле стены валялся помятый порножурнал с названием Lolitas, его первая страница была разодрана пополам, с той части, что уцелела, вожделенно смотрела рыжеволосая дива, надпись возле ее рта гласила «Call me! Hot luck knock twice!»4.
Саша скривилась.
– У тебя есть еще лед5? – бросила она в сторону кухни.
Оттуда послышался стон.
– Боже, зачем я так напился…
– Эй, – сказала она. – У тебя…
Ее мутило, ей срочно требовалась доза.
– Чего пристала? Ты сделала, что я тебе говорил? Узнала?
– Да. Дай мне немного, и я все расскажу.
– Начинай!
Она скрючилась на драном кресле с облезлым лаком на деревянных ручках, обхватила голову. Слова с большим трудом слетали с ее сухих потрескавшихся губ.
– После матча я, как ты и сказал, подошла к нему, поздравила, поцеловала… – она вспомнила этот миг и его глаза в ту самую секунду. Скоков, весь грязный, потный, но довольный голевым пасом тряс в объятиях обезумевшего от радости Хвороста, сверху навалились еще ребята, все они шумели, что-то кричали, прозвучал финальный свисток, а она так и стояла рядом с этой искрящейся кучей-малой одиннадцатиклассников. Когда они расступились, он увидел ее. В простой сиреневой куртке, прямыми, ниже плеч волосами, огромными глазами, она чуть улыбалась и, разумеется, большего от нее не требовалось, он готов был на все.
– У него, небось, сразу встал?
– Дурак.
– Лан, что было дальше.
– Ты обещал…
– Продолжай, сказал.
Она снова погрузилась во вчерашний день.
– Я немного поговорила с математиком, он особо не был настроен на разговор, даже после того, как…
– Он что, повелся?
– Понятия не имею. История про Калитину ему не слишком понравилось… А если он в ментовку заявит? Или Эльвире?
– И что будет? Кто ему поверит? Следов нет, а оговорить отличника всякий может. К тому же всем известно, он ко мне неровно дышит. Давай дальше. – Из кухни раздался стрекот зажигалки газа, в комнату потянуло куревом, отчего ей сделалось еще хуже.
Она боялась и ненавидела Успенского. Еще она думала, что любила его, но, когда на тусовочной квартире, снятой специально для попоек и развлечений, у всех на виду он изнасиловал пьяную Лену Калитину, чувство предела было сметено, она стала ненавидеть это место и все с ним связанное, лишь зависимость от метамфетамина, на который Успенский ее подсадил, удерживала Сашу возле него.
Ощущала ли она себя дрянью в тот момент, когда поцеловала Скокова? Ей хотелось провалиться сквозь землю, это точно… Скоков и Успенский. Две огромные разницы, между которыми пропасть даже глубже, чем дыра в ее сердце. Она ощущала себя старой шлюхой, предавшей любимого человека ради дозы. Все как в кино.
– Дальше давай! – послышался властный голос из кухни. – Пока ничего интересного я не услышал. Заработай на лед, и он твой. Все по-честному. – Он выдохнул дым и засмеялся мерзким кудахчущим смехом. – Что у них с Лариным? Я видел их, как они шушукаются, и Чурка видел, и Косой – что у них общего? Как вы трахались, можешь опустить. Переходи сразу к делу.
– Мы не… – начала она, но осеклась. – Мы пошли в кино, он купил мне мороженое, там шла «Любовь-морковь» и мы…
– Дальше давай, – потребовал Успенский. – Я же сказал, это можешь пропустить!
Волна гнева наполнила ее. Она обвела мутным взглядом комнату с желтыми выцветшими обоями, коричневым сервантом семидесятых годов прошлого века, на полках которого вместо книг стояли рюмки и стаканы. Она готова была убить всех. Ей срочно нужна доза.
– Я спросила, может быть, он записался на курсы математики… Он посмотрел на меня так странно и спросил, с чего я взяла, когда у него никогда не было выше трояка и зачем ему это нужно, он терпеть не может математику.
– Черт. Но не любовники же они, мать его!
– Нет. Он провожал меня к дому, когда… – она вспомнила, как он решил поцеловать ее, потянулся, а она слегка отстранилась, но потом, не в силах себя сдерживать, бросилась к нему на шею и они целовались как исступленные полтора или два часа кряду, не обращая внимания ни на что вокруг. – … когда он сказал, что скоро заработает кучу денег и мы поедем куда я захочу. Окончим школу и полетим на Кубу, в Гавану, а потом в Калифорнию, в Лос-Анджелес, в Голливуд…
– А вот это уже теплее… – произнес Успенский. – Продолжай.
– Я спросила, как он заработает, он засмеялся и сказал, что все равно не пойму, даже если он и скажет.
– Что, так и сказал?
– Да.
– Вот сука. Ну и…?
– Он сказал… – она начала было говорить, потом отрезала: – Лед.
– Совсем оборзела?
Она молчала.
Он зашуршал на кухне пакетом, хлопнула дверца шкафчика.
– Ладно. Иди сюда.
На деревянном кухонном столе она увидела дорожку синеватого порошка. Ни секунды не мешкая (пока Успенский не передумал), Саша втянула его в ноздри.
– О-ох! – вырвалось у нее.
– Да-а, детка, это лед… – протянул Вадик, сидя на стуле возле окна. На подоконнике стояла пепельница, забитая окурками, из нее шел дым от тлеющего бычка.
Дождавшись, пока она придет в себя, он сделал глоток пива из банки, потом сказал:
– Давай уже.
Она отдышалась. В голове кружились звезды, тяжесть, наполнявшая ее с утра, отступила, тело наливалось энергией, захотелось петь и плясать, что-то делать.
– Говори давай и выметывайся, я жду гостей, – повторил он.
– Он сказал, что я не пойму, это очень сложно. Потому что там какая-то прогрессия и много – много вычислений. Через какое-то время он спросил, помню ли я, как Ларин рассказывал про византийских генералов.
– А-а! – громко воскликнул Успенский, тот самый урок, где мы с ним схлестнулись. – Я помню про генералов, такое не забывается, особенно про евнуха, – на всю жизнь зарубка на психике. И что? Что дальше?
– Дальше он сказал, что решает эту задачу, а ему платят за решение деньги.
– Деньги? За решение задачи? Ты смеешься? Типа что, репетиторство для недоумков? – Успенский повернул к ней красное, бугрящееся от прыщей лицо, от которого ее чуть не стошнило.
– Нет, не смеюсь, – он так и сказал. Я несколько раз переспросила.
– Получается, они на пару с Лариным занялись репетиторством… – протянул он раздумывая. – Что-то тут не сходится. Репетиторство не тот бизнес, который приносит деньги. Тем более на двоих. Это все? Больше ничего интересного не сказал?
Савельева покачала головой. Она вполне овладела собой и теперь единственным ее желанием было поскорее отсюда выйти. Если сейчас заявятся дружки Савельева или не дай бог, папаша, который, она точно знала, был падок на малолеток, придется несладко.
– Ты же сегодня с ним встречаешься наверняка. Узнай точно, что он мутит с Лариным, ясно тебе? Иначе, сама знаешь, что будет.
Саша отвела взгляд. Договорившись с Денисом встретиться в пять вечера, она не могла дождаться, когда же, наконец, его увидит.
– Дай мне льда еще, если хочешь, чтобы я это узнала. Если вдруг меня начнет колбасить, он обо всем догадается.
Успенский хмыкнул. Савельева права, по крайней мере, на встречах со Скоковым он должна владеть собой.
Он открыл холодильник, выудил маленький пакетик, в такие обычно кладут ювелирные изделия типа колец или брошек, с самозатягивающейся полоской на конце. Внутри блестели мелкие кристаллы, похожие на соль.
– Если проболтаешься, ребята Рафика сбросят тебя в Шатурские болота, где ты будешь разлагаться следующие пару тысяч лет в компании себе подобных.
Один раз она видела этого Рафика, телохранителя отца Успенского, плотного, коренастого калмыка со шрамом поперек лба и без одного уха. Она верила, Рафик глазом не моргнет, даже если топить придется собственную мать.
Глава 34
Боб Шнитке сидел в кабинете на втором этаже здания Федеральной резервной системы в Вашингтоне, округ Колумбия. За окном вовсю распускалась весна, щебетали птицы, облака неслись по небу весело и непринужденно, подталкивая друг друга выпуклыми боками.
Второй день Джеймс Лист не выходил на связь, секретный чат оборвался на полуслове, телефон не отвечал и Боб понятия не имел, что могло с ним приключиться. Нет, с агентами порой тоже случаются поносы, насморки и даже переломы. Но агент обязан выходить на связь. Если он жив.
В любом другом случае Боб уже давно задействовал каналы ЦРУ, подключил местные спецслужбы, но в этот раз Джеймс работал полулегально, лично на него.
Чат пустовал. Курсор мигал с пустым безразличием. Самое неприятное, что старые чаты самоуничтожились, и он теперь не мог вспомнить всех деталей последнего разговора.
Джеймс должен был выяснить механизм покупки монет, с какого и на какой счет осуществлялись переводы, раздобыть кодовые фразы от кошельков и потом все это передать (именем закона!) в чат.
С одной стороны, Боб занимался прямыми обязанностями, ликвидируя источник непосредственного распространения и популяризации криптовалюты, угрожающей финансовой системе США, с другой – рассчитывал, что и сам внакладе не останется.
Проводя долгие вечера в особняке на Седьмой улице, он анализировал финансовые отчеты, курсы, динамику новой валюты и все тверже убеждался, что даже обладая государственной репрессивной мощью, умертвить новое веяние не удаться, как бы они не старались. Отстрочить – да. Но не более.
Вероятно, самым действенным ответом на перспективу может стать попытка заставить информировать структуры, занятые в этом бизнесе, государство о лицах, имеющих криптовалютные счета или транзакции. На некоторое время такой шаг отпугнет возможных инвесторов. Но тогда они пойдут туда, где им будут рады и не спросят паспорт. Например, в Японию или Россию, если русское правительство перехватит инициативу, сыграв ва-банк.
Кстати… Россия.
Он поискал на столе записку от Меган, его секретарши, на которой та написала московский номер господина Артема Севостьянова, главы Комитета по банковской системе Государственной Думы. «Это что-то типа нашего Конгресса», – подписала Меган. Русский звонил вчера вечером, когда Боб присутствовал на совещании в Белом Доме как раз по вопросам стабильности и безопасности расчетов и устойчивости денежного рынка.
Барак Обама, глядя честными глазами поверх голов низкорослых сенаторов заявил, что не допустит колебаний и расшатывания доллара, а также обмана граждан финансовыми пирамидами. Он, конечно, имел в виду Бернарда Мейдоффа, основателя «Bernard L. Madoff Investment Securities LLC», который обобрал доверчивых граждан на рекордную в истории сумму шестьдесят пять миллиардов долларов, за что суд приговорил его к ста пятидесяти годам заключения. Между строк Обама подразумевал любое поползновение на финансы страны и ее граждан. «Ответом, – заявил он, – будет самая жесткая реакция компетентных органов». При этом он посмотрел на Боба Шнитке чуть дольше обычного.
Что хотел этот русский?
Боб взглянул на золотые часы «Ролекс», в Вашингтоне десять утра, значит, в Москве на восемь часов больше. Он набрал номер.
Трубку подняли после третьего гудка.
– Мистер Севостьянов? Это Роберт Шнитке, секретарь сообщила, вы набирали меня вчера вечером.
На том конце повисла пауза. Мгновение спустя, молодой голос ответил практически на чистом английском языке.
– Здравствуйте, Роберт, как поживаете?
– Отлично, – ответил Боб. – Хотя… жаль, Россия воздержалась по резолюции Совбеза ООН 1973. Как видите, мы сумели преодолеть ваше сопротивление и режим Каддафи больше не сможет продолжать гражданскую войну.
– Спасибо, что нашли время позвонить мне… – в голосе русского послышались нотки озадаченности. – Мы не всегда находим точки соприкосновения… но мой вопрос куда важнее резолюции 1973.
– Да? – сбитый с толку Боб перелистал страницу ежедневника, принявшись раскрашивать оборот квадратиками. Боб рассчитывал произвести впечатление на русского, но попал в собственную западню. Он посмотрел на американский флаг в углу кабинета, потом перевел взгляд на портрет Барака Обамы, с лица которого не сползала мальчишеская улыбка. – Буду рад помочь, если смогу.
– Вопрос касается всех нас… вы наверняка в курсе, что множество наших сограждан, скажем так, не слишком чистоплотных, выводят криминально заработанные деньги из России в западные страны. В том числе США. Мы знаем вашу щепетильность и принципиальность в данном вопросе, Роберт. Тем не менее вскоре может случиться так, что вы, так же, как и мы, не сможем больше отслеживать подобные транзакции и ловить преступников.
Боб крепче прижал трубку к уху. Неужели и они туда же?
– У нас появилась информация, что вывод криминальных средств, а также финансирование преступной и террористической деятельности может осуществляться через так называемые криптовалюты, которые невозможно отследить. Это создает определенную угрозу нашей и вашей финансовой безопасности. Никто не знает, когда и как это случится. Россия с партнерами является крупным держателем американского долга, в наших интересах, чтобы вы не рухнули, потащив весь мир к хаосу.
Севостьянов сделал паузу и Боб вставил слово:
– Полагаю, это больше угроза для вас, чем для нас. Вы просто не можете арестовать и вернуть капиталы, которые вам хотелось бы контролировать.
Севостьянов мгновенно нашел ответ.
– Господин Шнитке, ваш Конгресс и Комиссия по ценным бумагам и биржам вряд ли будут рады криминальным капиталам, с помощью которых, в том числе, осуществляется финансирование терроризма на территории Соединенных Штатов. Представьте, что вы теперь не сможете отследить получателей и отправителей ни единого доллара. Вы останетесь у разбитого корыта.
– Что вы предлагаете, господин Севостьянов? Одними словами тут не обойтись. Признаться, я разделяю вашу озабоченность, но что мы можем сделать?
Читать бесплатно другие книги:
