Майнеры Милушкин Сергей

Глава 23

– Весь день объект провел в офисе NJK CryptoTrading, это брокер на бирже Mi.Box, которая находится в другом здании. Офис располагается на сорок пятом этаже, везде довольно сильная охрана и я пока не смог установить жучки. Попробую сделать это ночью. Визуальное наблюдение показало, что большую часть времени они уделили подготовке документов. Основным контрагентом сделки является «Фрэнкуотерс инкорпорейтед», зарегистрированная несколько дней назад в штате Делавэр, там очень лояльные условия по налогам.

– Как они собираются обосновывать контракт? Нельзя же купить несуществующий в международном праве инвестиционный актив.

Боб Шнитке набирал в чате довольно быстро, и все же зрение к концу дня садилось, буквы расплывались, он чувствовал сильную усталость, но сеанс связи с агентом важнее здоровья. Формально, человек, которого он послал на задание, Джеймс Лист, работал как обычный сотрудник ФРС, хотя Бобу ничего не стоило достать ему корочки действующего агента ФБР по делу о фальшивомонетчиках из японской мафии якудза, которые подделывали доллары США и наводняли ими азиатский рынок. Таким образом, Джеймс, в случае осложнений, мог обратиться за помощью к японским властям (хотя те крайне неохотно шли на сотрудничество, считая, что американцам нечего тут делать).

– Они планируют прикрывать деятельность закупкой внутриигровых виртуальных ценностей, которые не имеют никакой стоимости в реальном мире.

– Не понял, объясни.

– Изначально биржа создана для игроков сетевых компьютерных игр, где они могли бы свободно покупать внутриигровые ценности, например, деньги, монеты или какие-либо игровые артефакты за реальные деньги – доллары, иены и так далее.

– И Фрэнкуотерсы реально заключили договор на покупку игровых фантиков?

– Да. Чтобы обосновать затраты перед налоговым управлением других законных путей на сегодня не существует. По документам они будут обладать несметными внутриигровыми богатствами под названием биткоины. Ваш сын не играет в WarCraft? Проверьте кредитку.

– Конечно, – написал Шнитке, правда, никакого сына у него не было. Как и жены. Он предпочитал молодых любовниц, которые требовали тройного вознаграждения после того, как они видели его лицо.

Агент не знал, что Джек перевел сегодня на счета токийского банка первый транш в десять миллионов долларов.

– Какие будут указания?

Боб задумался.

Со стороны все операции братьев выглядели законно, если не сказать больше – комар носа не подточит, он был уверен, что даже хорошо обученная свора аудиторов не найдет в них ничего особенного. Перевод в десять миллионов, скорее всего, уже завтра превратится в виртуальные фантики, единственное отличие которых от обычных внутриигровых денег состоит в том, что эти фантики признавало правительство Японии и они росли в цене. Что будет, если завтра половина населения Америки кинется их скупать? Ответ не давал ему покоя.

– Нужны свои люди на бирже. И важно ближе подобраться к Дэйву. Мы ни черта не знаем о его точных планах, одни домыслы и подслушанные разговоры. Этого мало.

– Через несколько дней биржу будут проверять спецы по безопасности из коллаборации по интернет-безопасности ATG, у этих ребят офис в Вашингтоне.

Боб посмотрел в окно. Он услышал первую хорошую новость за месяц, пожалуй, сегодня вечером можно позвонить Леоне, чтобы она приехала и отстегала его как следует кожаной плетью.

Убедить коллаборацию взять в комиссию биржи человека из ФРС не составляло труда. Он об этом позаботится.

– Отличная новость.

– Вечером Дэйв собирается на массаж, который организовал Кабаяши, в салоне; куда они пойдут, сотрудницы, которые работают с ЦРУ. Возможно, там он разболтает гораздо больше.

– Я думал он гей.

– В досье об этом нет упоминаний. Заказ на девушек. Две традиционные японские массажистки.

– У него ноутбук с собой? Один раз он уже засмотрелся на девушку и потерял…

– Он купил новый ноутбук. Вряд ли в нем можно что-то найти. Телефон тоже новый, они с братом пользуются каким-то русским шифрующим приложением для переписки, которое взломать не удается.

– Подмените телефон.

– Не получится, приложение активируется секретным кодом, который мы не знаем.

– Ладно. Ваша задача выудить как можно больше информации. А потом ликвидировать источник, представив все так, что любые попытки использовать биткоин, приобретать его на бирже – чрезвычайно опасны. Американцы должны узнать об этом как можно быстрее. Последний этап только после приказа. Да, кстати… вам необходимо соблюдать осторожность, ЦРУ передало информацию, что NJK CryptoTrading находится под покровительством клана якудза «Ямагути-гуми». Думаю, вам не нужно напоминать, чем это чревато.

– У меня все под контролем, шеф. Мне не нужны советы.

– Не упусти клиента. Отбой, – написал Роберт и экран приложения, в котором он вел переписку тотчас исчез. Все сообщения мгновенно уничтожились.

Джеймс Лист стоял рядом с массажным салоном, в который через час должны приехать Дэйв Фрэнкуотерс и Кабаяши.

Чуть поодаль от него, в ярко освещённом переулке между книжным магазинчиком, набитым журналами аниме и антикварной лавкой с множеством побрякушек молодой японец в красной толстовке, белых вычурных спортивных штанах с надписью «Let’s Do It» и бейсболке с длинным козырьком, завалившись на скамью, вливал в горло пиво из темной бутылки. В его груди что-то отвратительно булькало, кажется, до момента, когда пена полезет из него как гейзерный фонтан, оставалось совсем недолго.

Удивительно, но пьяницу никто не трогал, прохаживающиеся неподалеку полицейские даже не взглянули на выпивоху. В Нью-Йорке ему грозило бы как минимум нарушение порядка с приличным штрафом и общественными работами по уборке блевотины сверстников где-нибудь в окрестностях Гарлема.

Черт знает, что тут творится, – подумал Джеймс, закуривая сигарету. До визита Дэйва Фрэнкуотерса оставалось одиннадцать минут. На самом деле, ему совсем необязательно было появляться здесь, работавшие на ЦРУ гейши потом передали бы все, что им удалось выудить из клиента, получив взамен приличную сумму. Но он не знал, куда пойти вечером в Токио, он хотел быстрее выполнить задание и покинуть это место, город ему решительно не нравился, Джеймс чувствовал себя паршиво, не в своей тарелке, то и дело он озирался и ему чудилось, что каждый встречный япошка таращит на него глаза.

Кабаяши, входивший в совет Токийского отделения якудза Ямагути-гуми, официально располагавшегося в центре Токио, имел почти неограниченную власть. И когда ему доложили о подозрительном госпоине, летевшем тем же рейсом, что и Дэйв Фрэнкуотерс, он подумал, – кто-то из конкурентов мистера Фрэнкуотерса хочет сорвать сделку.

Он не стал спрашивать согласия гостя и просто отдал приказ ликвидировать шпиона. Источник в полиции сообщил, что агент Джеймс Лист официально работает на финансовое управление США, занимающееся расследованием фальшивомонетничества. Также он добавил, что в мандате агента из США прописано сотрудничество с японскими властями, но он не выказывал таких просьб. Из чего можно сделать вывод, что он ведет какое-то частное расследование, выполняя поручение могущественного государственного деятеля, обеспечивающего ему столь серьезное прикрытие.

Кто же направил правительственного агента вслед за Дэйвом Фрэнкуотерсом, – этот вопрос занимал Кабаяши больше всего.

Он распахнул дверь элитного массажного салона перед Дэйвом.

– Проходите, будьте не гостем, но хозяином, – сказал Кабаяши разуваясь.

Тотчас из полутьмы выплыли две гейши неземной красоты – тонкие, очаровательные, невесомые, – окружающий их аромат казался тоньше розового цвета в утренней росе. Дэйв почувствовал легкое головокружение. Он хотел что-то сказать, но тонкая рука с длинными пальцами легла на его рот.

– Не сейчас, – прошептал голос.

Глава 24

– Света, дорогая, привет! Ну как ты, как малышка? – Ларин звонил жене все утро, она не снимала и не отвечала на СМС, но после того, как Комарова скрылась из виду, трубка наконец-то откликнулась: – Черт, я все утро звонил!

Слышно было, как по проводам, соединяясь в одну звенящую от напряжения ноту, в следующее же мгновение разделяясь на десятки голосов, доносятся крики только что рожденных малышей.

– Дима, – сказала она, – привет! Телефон разрядился, а я тут совсем ориентацию потеряла, дети орут, не заметила. Да и самочувствие пока так себе, хотя уже получше, конечно. Не выспалась, все болит.

Он не знал, что сказать, как ее подбодрить. Олег родился, кажется, уже целую вечность назад, и он совершенно забыл – как именно это происходило. Легкое волнение шевелилось внутри груди, покалывало в животе и спускалось к ногам, делая их тяжелыми и непослушными.

– Света, я… я люблю тебя. Ты молодчина, хочу обнять, и малышку, но не пустят ведь.

– Не пустят. Я писала ночью, ты не отвечал, – ее слова звучали с укоризной, хотя и без злости.

Ларин посмотрел на стопку тетрадей перед собой, криво стоящие парты, шевелящуюся ветку растения над головой.

– Я нашел новую работу, теперь будет полегче. Обещаю.

– Работу? Неужели ты согласился на предложение Виктора? – он почувствовал в ее голосе облегчение и… надежду.

Заорал звонок на первый урок второй смены. По привычке Ларин дернулся, телефон чуть не выпрыгнул из его рук.

– Ты в школе?

– Да, заканчиваю. Когда к тебе можно заехать?

– Пускают с пяти до семи, но выходить нельзя, собери немного фруктов, йогурты, может быть, орешки, если хватит денег, миндаль… – она помолчала. – Так что за работа, ты не ответил?

– Почти у Виктора. Но не у него. Гораздо лучше.

– Лучше?! Как это понять? Почему не у Виктора? – он услышал ее протяжный вздох. – Олег, это такой шанс для нас…

– Знаю, дорогая. Я нашел работу получше.

– Не говори лучше, – сказала она. – Боюсь, мне не понравится. Я звонила Марго, они накупили всего. Ты бы слышал, как она переживает за малышку, я сама с ней чуть ли не реву, хотя что реветь, все же отлично. Так ведь?

– Да, все прекрасно, – сказал он.

Я продал машину, у меня чуть не украли деньги, потом едва не убили, и если бы не случайный прохожий, который оказался одним из самых паршивых учеников нашей школы, лежать мне сейчас в холодном продолговатом ящике из нержавеющей стали. Да, чуть не забыл, того наркомана, что спер мои деньги, мы убили, вернее, убил Денис Скоков, не специально, конечно, потом я сжег труп этого наркомана по кличке Поляк в собачьем крематории. Да-да, том самом, где пару лет назад закончила жизнь Фрида. Кстати, отвечаю на твой вопрос, – я устроился на самую прекрасную работу в мире, – ночным сторожем в нашей чертовой школе.

Это работа мечты, я в этом уверен.

Ты еще не хочешь убить меня, милая?

У него участилось сердцебиение, картина прошедших суток встала во всей ужасающей реальности, и если до этого он только мечтал, как выберется из вечной грязи и заживет по-человечески, сделает сносной жизнь родных, которые не будут облизываться при появлении на экране телевизора рекламы горящих путевок и говорить что-то вроде: «Там слишком жарко и душно, к тому же грязно, разве это стоит таких денег? Лучше побудем дома в Москве, здесь полно мест, куда можно сходить». Но они, естественно, никуда не ходили. В магазин по вечерам, за продуктами, иногда в близлежащий молл – развеяться, на витрины поглазеть. Если повезет, что-то купить на распродаже.

– Я возьму Олежку, мы заедем вместе. Твои окна выходят на улицу?

– Да, палата на третьем этаже, двухместная. Я пока тут одна, так что нам хорошо, свободно. Конечно, приезжайте. Волнуюсь, как он воспримет.

– Он молодец, – сказал Дима.

– Я знаю. Все равно, волнуюсь, – Света говорила тихим уставшим голосом.

– Ты слышала, что каждый день в мире рождается десять тысяч детей? И наша красавица может оказаться семимиллиардным жителем планеты, – он прочитал об этом в интернете, когда искал молокоотсос, Света попросила купить прибор к ее выписке.

– Да? Я не знала этого. У семимиллиардного младенца есть какие-то льготы?

– Я думаю, ему… то есть, ей, вполне хватит хороших папы и мамы, чтобы о ней позаботились.

Она помолчала. Конечно, Света думала точно так же, только вот что значит это его – «позаботились»? Он при своих умственных данных бьется, словно ночная бабочка в яркое окно, и не может попасть туда, на праздник жизни.

– Я тоже в этом уверена, Дима, – ответила она, сцеживая молоко в бутылочку. Скоро кормить девочку.

– Отдохни немного. Дочке привет передавай и поцелуй за нас.

– Обязательно. Жду. Люблю тебя.

– И я тебя.

Она положила трубку. Потом в телефоне пискнуло, и он увидел фотографию дочки – кажется, она чуточку повзрослела, голубые проницательные глаза смотрели на него в упор и… все знали. Знали, где он был прошлой ночью. Без сомнения.

Дмитрий схватил стопку тетрадей, засунул ее в портфель и вышел из класса, заперев дверь.

Домой он приехал через двадцать минут. Олег уже пришел с занятий, его стоптанные кроссовки стояли у двери. Сам он сидел в комнате, что-то записывая в толстую тетрадь с экрана компьютера.

– Привет, – сказал Дмитрий. – Уроки делаешь?

Олег кивнул.

– Привет, пап. По информатике циклы проходим, записываю алгоритм, чтобы лучше запомнить.

– Уже циклы? – Дмитрий удивился.

– На уроке нет, дополнительное занятие.

– Ясно. А на тренировку идешь?

Олег с силой нажал на карандаш, грифель, издав трескающийся звук, сломался, кусочек его кольнул Дмитрия в руку.

– Пап… я же говорил… тренер… – Олег едва сдерживал себя, чтобы не броситься вон из комнаты.

– Олег. В пять едем к маме, а потом идешь на тренировку. У тебя же в семь сегодня?

– Никуда я не пойду, – он отвернулся к окну. Его плечи мелко подрагивали.

– Не просто пойдешь, еще и полетишь! – Дмитрий вынул руку из-за спины.

Сын повернулся, на мгновение замер, он не понимал и не верил тому, что видел.

Перед собой отец держал запакованный скейт с огромными буквами «Хелло вуд».

Надпись, алеющая на пластике, заворожила его, он привстал, подошел ближе и медленно протянул кисть, коснувшись ее пальцами, он провел ими едва касаясь поверхности плотно натянутой прозрачной упаковки, затем дотронулся до мощных широких колесиков.

– Это же самый лучший, пап… как ты… как? – он вдруг обхватил шею Дмитрия худыми руками и вытягивающееся подростковое тело забилось словно пойманная рыбка, слезы радости душили его, и он не мог больше произнести ни слова.

Дмитрий вдруг подумал, что подобных моментов больше не будет никогда, и ради этих секунд искреннего счастья, благодарных слез ребенка стоит рисковать.

– Давай, срывай целлофан, настраивай аппарат, мама с сестренкой скоро ждут нас.

Олег посмотрел на него влажными глазами.

– Спасибо, пап.

Через полтора часа они стояли возле высокого забора роддома, Олег держал в руке скейт и улыбался во весь рот, заглядываясь на прохожих и демонстрируя обновку: однозначно, она стоила того, если рядом оказывался подросток, его взгляд падал на яркую доску. Света махала из окна, потом она отошла и вернулась с маленьким коконом: сквозь отсвечивающее стекло нельзя было увидеть ни лица, ни глаз ребенка, но этого и не требовалось, Дмитрий почувствовал, как заныло сердце. Это его. И он расшибется в лепешку, чтобы сделать их жизнь лучше.

– Олег, Дима! – услышал он позади знакомый голос. Это была Марго. Рядом шел Виктор, грузный, но подвижный и улыбчивый. В его движениях сквозила власть, он передвигался как хищник в тайге – прекрасно сознавая свою силу и власть. Но, как всякий умный зверь, он знал, – за любым деревом может скрываться опасность.

Они поздоровались, Виктор пожал руку как ни в чем ни бывало. Марго обвила шею, поцеловала в щеку, ноздри защекотал ее свежий аромат.

– Дима, поздравляю с малышкой! О боже, как же я вам завидую! Олежка, поздравляю с сестренкой, теперь тебе будет не так скучно жить, – она говорила, смеясь и радуясь, совершенно искренне.

– Какой у тебя крутой скейт, – сказал Виктор. – Я не специалист, но недавно смотрел выступление по Евроспорту, кубок Ред Булл, и чемпион катался на похожем, кажется, даже буквы были те же! Сумасшедшие бабки, наверное, стоит!

Олег, прижимая скейт к груди, кивнул.

– Это и есть чемпионский «Хелло вуд». Папа подарил!

– Крутой, ждем тройной тулуп! – сказал Виктор и тоже улыбнулся. Морщинки собрались вокруг его глаз, которые оставались холодными, как промерзшая вода в озере Байкал. Ледяными.

– Дядя Витя, тулуп в фигурном катании, у нас – свитч на триста шестьдесят называется!

– Свитч, говоришь! Ну смотри. Начни с девяноста градусов, триста шестьдесят слишком много для начала, голова закружится!

– Не закружится, я привык!

Они махали в окна Свете, рядом с ним стояли такие же счастливые люди.

Виктор подошел поближе к Дмитрию. Улучив момент, пока Олег с Марго отсылали воздушные поцелуи, шепнул:

– Мне нужна помощь. Похоже, под меня здорово копают, без тебя не справлюсь. Кто-то сливает засекреченные данные из аналитики. Кругом крысы. Бывший начальник «Росмониторинга» работает в Думе, и, видимо, хочет выкинуть меня. Помоги. Прошу не из-за денег, а потому что… – он посмотрел на Олега, Марго, потом на окна роддома, но не закончил фразу.

Дмитрий понимал. Если Виктор все потеряет, скорее всего, его посадят, Марго останется ни с чем. Олег сильно расстроится, – дядя Виктор был для него авторитетом, он часто гостил у них дома. А сейчас, когда родился еще один ребенок, их помощь, особенно в первое время, точно не будет лишней.

– Я устроился на работу в ночную смену, – сказал Дмитрий. – Мне понадобятся доступы в вашу сеть и полные права администратора.

– Неужели снова на склад? – не поверил Виктор.

– Нет, теперь в школу.

– Кем же, если не секрет?

– Сторожем.

Ответ ошеломил Виктора настолько, что он невольно попятился.

– Прости… что? Мы же вчера…

– Не обращай внимания. Так надо. Я хочу там работать сторожем и буду работать. Это никак не повлияет на наши отношения, я надеюсь.

– Конечно, это твое право… Но… зачем? Платят гроши… Я заплачу за помощь столько, что пару лет можешь вовсе не работать… не понимаю тебя, честно, – он повернулся и посмотрел на джип.

– Где твоя машина? Не вижу что-то.

– Вольво 760 GLE, третья с краю, темно-синяя.

– Господи, где ты ее откопал? На ней же, наверное, Улоф Пальме2 ездил или как там его.

– Скорее всего.

– А что с твоей?

– Отвез к Мартину, подшипники стучат.

– К молдаванину? Я бы тебя в техсервис направил.

Дмитрий пропустил его слова мимо ушей.

– Сегодня у меня первый день, вернее ночь. Если хочешь, подвози доступы к полуночи в школу. Только не вздумай по телефону их передавать.

– Так ты поможешь?

– Не гарантирую, но… у меня будет много свободного времени. Я работаю каждый день, так что…

– Каждый день? Ты с ума сошел. А как уроки вести в таком состоянии?

– Вечером буду отсыпаться.

– Ну-ну… – Виктор снова глянул на окно третьего этажа. – Посмотрим, как ты выспишься. Но, если поможешь, я перед тобой в вечном долгу.

Дмитрий похлопал его по плечу. Темные мешки под глазами свояка казалось, вот-вот лопнут, он явно сильно нервничал, скрывая свое состояние под напускной веселостью.

Света в последний раз помахала всем, потом занавеска качнулась, силуэт жены растаял в глубине палаты.

Попрощавшись, они разъехались. Дмитрий отвез сына на тренировку, а сам поехал домой, чтобы успеть проверить тетради и подготовиться к урокам, – неизвестно, как все пойдет ночью.

К десяти вечера, когда Олег вернулся, он собрал все необходимое, пожелав сыну спокойной ночи.

– Пап, это обязательно? Тебе точно нужно туда идти? – спросил Олег, держа в руках скейт. Теперь он с ним не расставался ни на секунду.

– Да, сын, обязательно. Семь миллиардов человек…

– Что пап? Ты что-то сказал?

– Я сказал, семь миллиардов человек будет на Земле в этом году.

– Это хорошо или плохо?

Дмитрий подумал пару секунд и ответил.

– Кому как, Олег. Кому-то будет хорошо, а кому-то не очень.

Глава 25

Сэм Фельдман медленным шагом шел по весеннему Бродвею в сторону офиса. Завтрашний день обещал быть сложным во всех отношениях, – эти Фрэнкуотерсы ввязались в весьма рискованную, с его точки зрения, авантюру, но чутье, нюх, выработанные годами практики в самых сложных делах и ситуациях подсказывали, что дело, выглядящее, на первый взгляд, как нигерийское письмо от адвоката умершего дядюшки, оставившего несметное наследство, могло стать самой высокодоходной инвестицией двадцать первого века.

В памяти немедленно всплыла афера Бернарда Мейдоффа, американского банкира из Нью-Йорка, сорок восемь лет морочившего головы всему миру. Финансовая пирамида, обещавшая вкладчикам по двенадцать процентов годовых, в момент краха имела вкладов на пятьдесят миллиардов долларов, большую часть которых вернуть не удалось. Один из клиентов Сэма, банкир с Уолл-Стрит Лесли Монтгомери, возглавлявший инвестиционную компанию, потерял более миллиарда долларов. Сэм никогда не советовал мистеру Монтгомери вкладывать в Мейдоффа, справедливо отмечая, что тот не предоставляет электронный доступ к счетам, не раскрывает отчетности, и вообще, непонятно за счет чего выплачивает доход, когда на рынке средняя ставка по депозитам колеблется в районе трех-четырех процентов.

Лесли был непоколебим.

– Сорок лет, Сэмми! – кричал он в кабинете Фельдмана, размахивая руками, словно граблями, пытаясь загрести даже воздух. Он и правда притягивал деньги, которые липли к нему как мухи к патоке. Но тут случился сбой.

«Сбой в матрице», – сказал тогда Сэм.

– Ты не понимаешь, Сэм. Думаешь, к нему легко попасть? Как же! Роджеру Парку отказали, Пенелопе Эдельвейс из Первого пенсионного фонда – отказали, даже Уильяму Джойсу-старшему из «Джойс Инвестментс», этому пройдохе и моему вечному сопернику и то – дали отворот поворот. А меня одобрили! Ты представляешь, какая это удача! Когда Джойс прочитает завтра колонку «Уолл-стрит джорнэл», сломает зубы от зависти, а Пенелопу сошлют в дом престарелых за свой счет. Сэм! Что скажешь?

– Боже, Лесли! Я понимаю, что ты сейчас немного не в себе, но подумай трезво, остановись, не мельтеши перед глазами, меня сейчас стошнит! У этого Мейдоффа нет никакой отчетности, ее никто и никогда не видел! А ты хочешь вложить все, что у тебя есть. Миллиард! Эти деньги тебе доверили клиенты, чтобы ты приумножил их богатства. Ты молодец, спору нет, все довольны, и ты никогда никого не подводил…

– Также, как и Мейдофф, – ввернул Лесли Монтгомери, он взял бутылкувиски из бара Фельдмана за стеклом большого книжного шкафа, плеснул себе полстакана и залпом выпил. – Налить? – спросил он Сэма с таким видом, будто распоряжался в собственном кабинете. Сэм покачал головой. Лесли махнул рукой и продолжил: – Ты, наверное, забыл, этот старик сорок с лишним лет исправно выплачивает дивиденды. Королевский банк Шотландии доверил ему деньги вкладчиков!

– Эти парни в юбках потом с него живьем шкуру спустят, не сомневайся!

Лесли хохотнул.

– Сэмми, ты ссыкун! Чертов маленький еврейский ссыкун, струйка которого слишком тонкая, слишком жидкая, чтобы сравняться с моей. Посмотри сюда!

Сэм испугался, что Лесли покажет, какая у него струйка прямо здесь, в его кабинете, не слишком опрятном, но довольно чистом. Но тот лишь потряс руками, демонстрируя размер предмета, из которого вылетает струйка.

– Вся недвижимость летит к чертовой матери, на рынке кризис, кругом паника, а финансовый гений продолжает держать стабильно высокий процент. Посмотри вчерашний отчет по выплатам, Мейдофф уже разослал уведомления.

– Он гасит проценты, это не сложно, привлекая все новые и новые займы. Основные суммы у него никто не забирает, поэтому он так долго держится.

– Извини, Сэм, но в этот раз я воспользуюсь услугами других адвокатов. Если, конечно, ты не передумаешь в ближайшие пять минут.

Сэм сглотнул. В случае согласия, его комиссионные от сделки составят более трехсот тысяч долларов. Но…

– Лесли… прошу тебя, не покупайся, вложи деньги в алмазы, будет гораздо надежнее.

– Знаешь, чем мы отличаемся, Сэм?

– Чем?

– У меня внизу стоит личный Роллс-Ройс, я живу в собственном доме возле Центрального парка, и на выходных летаю на личный тропический остров. А ты сидишь в душном кабинете, благо, что на Бродвее, а не в Южном Бронксе и не видишь дальше своего носа, – он говорил беззлобно, в обычной назидательной манере, слегка покачиваясь и улыбаясь. – У тебя нет чутья, Сэмми. Юрист ты неплохой, но инвестор – никудышный.

Лесли Монтгомери допил виски, поставил стакан на стеклянный столик, заваленный бумагами по сделке.

– Я такой шанс не упущу, как бы ты меня не отговаривал. – Он зажмурился от удовольствия: – Какое же это счастье, засунуть раскаленную кочергу в тощую задницу Уильяма Джойса!

Потом Лесли вышел не прощаясь.

Через день или два – события тех дней плохо отпечатались в сознании Сэма, слившись в непрекращающееся безумие, фонд Мейдоффа рухнул. Лесли пришел в офис Сэма сильно пьяный, и пока адвокат спешно отправлял секретаршу домой, чтобы не травмировать ее психику, выстрелил себе в голову возле стены, которую так и не удалось очистить от крови и мозгов.

Теперь на том месте висела политическая карта мира, как фиговый листок над чьей-то чрезмерно раздутой самонадеянностью.

Мимо Сэма проносились роскошные лимузины, Бродвей сверкал миллионами огней, всюду висела реклама новой, самой дорогой постановки в истории театрального шоу «Человек-паук: Выключи тьму», над созданием которой работал сам великий Боно. Питер Паркер на лету целует Мэри Джейн Уотсон и та, кажется, совсем не против.

И хотя нутром он понимал, что дело, затеянное Фрэнкуотерсами не слишком законное, если иметь ввиду отсутствие законодательной базы, явно пахнет авантюризмом и множеством других проблем начиная от банальных скачков курса и заканчивая вопросами, которые обязательно возникнут у Налогового управления США. При этом, черт возьми, может и выгореть. Если оно и смахивало на аферу, – то настолько продуманную, изощренную, гениально сложную, что уже за одно это ее разработчикам следовало вручить приз в виде вкладов доверчивых граждан.

Сэм поднялся к себе в офис. Секретарша уже ушла, он достал бутылку виски, налил на дно и плюхнулся в кресло, которое стояло напротив той самой карты мира.

Никто из посетителей не догадывался, что скрывает нарисованная линия континентов, голубое пространство между ними, белые шапки полярных материков. Принимая клиентов, он обычно сидел к ней спиной, чтобы смотреть в окно – пролетающие там облака придавали его мысли воздушность и легкость. И только Фрэнкуотерсы знали, что на самом деле скрывает кусок глянцевого картона.

Он долго буравил взглядом очертания континентов. Иногда ему казалось, что карта начинает трансформироваться: из-под нее выступают границы, оставленные пятнами крови – образуя новые очертания, страны смешивались, наскакивая друг на друга, чтобы потом слиться воедино, приняв новые, доселе невиданные, странные и слишком сложные для понимания формы. Мир менялся на глазах.

Сэм подумал, что при удачном стечении обстоятельств никому не придется наклеивать вторую карту мира поверх первой.

Глава 26

Ларин обошел школу вокруг, проверяя, закрыты ли окна, не распивают ли на спортивной площадке спиртное (хотя ему было, по большому счету, плевать), не горят ли мусорные баки, которые поджигали ради прикола. Снаружи легче понять, во всех ли кабинетах выключен свет и не снуют ли в округе подозрительные личности.

Кабинет информатики располагался на втором этаже, его окна выходили во внутренний двор школы, и чтобы заметить свет в окнах, нужно было обойти школу со стороны яблоневого сада, того самого, через который пролегала тропинка в близлежащий пивбар.

Он выпроводил последних учеников, потом вышел тренер по карате, арендующий спортзал с восьми до десяти вечера, – трижды в неделю тот уходил последним.

– Вы новый сторож? – спросил он. – Я Николай, занимаюсь карате с пацанами.

– Дмитрий. – они пожали друг другу руки, Ларин ощутил жесткие мозоли на его пальцах и ладони. Рукопожатие было крепким, но дружелюбным. – Да, теперь я буду сторожить школьное добро. Прежний товарищ больше…

– Ну и правильно, – сказал Николай, – обычно в это время он уже на ногах еле стоит.

– Я пишу книгу, так что некогда пить, – сказал Ларин, подумав, что на месте Николая ответил бы: «Все вы пишите одну и ту же книгу».

– Похвально, – ответил Николай. – Никогда раньше не видел писателя, хотя читать люблю. О чем книга?

Вопрос застал Ларина врасплох. Он почесал голову, отвернулся, якобы оглядывая свои владения. В голову лезла сплошная ахинея типа «про моллюсков в условиях глубоководного обитания» или «решение корней n-образной матрицы в условиях неопределенности».

– Пишу про… жизнь, – сказал Ларин. – Про школу.

– Интересная тема, философская. Но мне нравится больше Донцова, Акунин… или из западных, Чейз вот, кстати…

Ларин кивнул. Звякнул ключами. Пора запирать, скоро приедет Скоков, а потом и Виктор, если решится.