Опустошение Монастырский Михаил

Часть 28

Delenda est carthago…

Все снова вошло в привычное русло.

Артема я не увижу много лет, а в первое время даже ничего и не услышу о нем.

На следующий день, после встречи с Артемом в его офисе, о которой он будет вспоминать всю оставшуюся жизнь, я беседовал с Тенгизом.

Он должен был с легкостью согласиться на мое предложение, лишь ради того, чтобы позволить немного заработать своим людям, сам-то он был птицей совсем другого полета.

Мы встретились с Тенгизом и Георгием в грузинском кафе на Первой Брестской улице, недалеко от Белорусского вокзала. Беседа под хорошее вино, шашлык, лобио и рассольные сыры не могла не быть дружеской.

– Так ты уверен, что у него нет денег – уточнил Георгий, – как же он будет вести свои дела?

– Дел-то немного осталось, – ответил я, – скоро все про него забудут.

– Так ты снимаешь с него претензии? – серьезно спросил Тенгиз, – я думаю, что это неправильно.

– Да толку-то от этих претензий, Тенгиз, – отвечал я, – он заплатил налоги, думал жить вечно, наверно, вот и просел.

– Несуразность какая-то, – Георгий вступил в разговор, – наверно, ты с ним договорился, а?

Георгий и Тенгиз рассмеялись. Шутка мне не понравилась, но я не подал вида.

– Да нет, деньги ушли, – произнес я, – я видел отчеты.

Тенгиз пожал плечами.

– Нет так нет, нужна будет помощь – обращайся.

– Ты нам не должен, – подтвердил Георгий, – только поклянись, что ни о чем не договорился с Артемом после того, как диктофон выключил.

Непростой момент.

– Я клянусь, что не взял и не возьму от него ни цента в обход вас, – ответил я, – и чтобы вы не напрасно потратили свое время на эту операцию, я хочу подарить вам это.

Я достал документы по долгу Артема, который я выкупил у ПКБ. Рассказав об этой истории, я выразил надежду, что шестьдесят тысяч долларов – хорошая компенсация.

Тенгиз и Георгий что-то коротко обсудили по-грузински.

– А ты вообще не получишь никаких денег? – уточнил Георгий. – Я не встречался с таким раньше.

– Нет, – ответил я, – заберите у него то, что он вам должен, а я и так удовлетворен полностью.

– Delenda est Carthago! – неожиданно произнес Тенгиз.

– Что? – переспросил я.

– История, друг мой, – улыбаясь произнес он, – Карфаген должен быть разрушен!

Историю я знал хорошо. Катон, сенатор Рима, каждую речь завершал этими словами. Я был удивлен не только знаниями Тенгиза, но цитированием сенаторов на латыни.

– Наверно, так и будет, Тенгиз. Он все разрушит своими руками.

Все прошло, как я и планировал: мы расстались друзьями.

Макс и Ира, а позже и Марк, который, вернувшись из больницы, приступил к работе, с удовольствием носили бы меня на руках, по крайней мере первые пару лет, будь Москва поближе к Монреалю. Марк сказал, что считает себя моим должником до конца жизни. Единственным человеком, кто не разделял общей радости, была Евгения. Она считала, что Артема нужно «добить», хотя не могла объяснить рациональность своего желания.

Женя не принимала никакого участия в подготовке и проведении моих встреч с Артемом. История их отношений завершилась в тот вечер с несостоявшимся интервью, незадолго до моего ухода. Да и в Москве она провела от силы две-три недели за все время. Объяснения ее ненависти к Артему я не находил.

– Его компания затонет, – говорил я, – ничто не сможет ее спасти.

– Одно дело, она затонет сама, – отвечала она, – а другое – когда ты, как настоящий победитель, разрушил ее, не оставив камня на камне! Как Карфаген.

Случайностей не бывает. Второй раз за одну неделю я слышал эту фразу. Похоже, у Артема действительно не было шансов.

– А зачем?

– Потому что добро должно быть с кулаками, ты ради себя ничего не готов сделать. А вот ради Марка, Макса и Иры, с которыми ты через год, может, и общаться не будешь, ты готов был рисковать головой!

– Риск был невелик.

– Да?! А если бы Артем подтащил бы Ваху? Что случилось бы с «канадцами» в Монреале? Ничего! А ты мог бы оказаться… Ты вообще хоть немного новости читаешь?

– Дело сдано в архив, как бы то ни было, – примирительно сказал я.

– Не сдано, – ответила Евгения, – я не успокоюсь, пока не станцую канкан на его могиле.

– Не стоит лезть в мужские дела, – серьезно сказал я.

Женя ничего не ответила, но по ее взгляду я понял, что эта история еще может иметь продолжение.

Год подходил к концу.

Наша компания, конечно, со значительно более скромными результатами, чем «Арина» годом ранее, готовилась к встрече Нового года.

Офис расширился еще на один кабинет. В штате работали двадцать шесть человек, из которых трое: я, Макс и Ира – не получали зарплату. Секретарь и водитель, три дизайнера, труд которых оплачивался сдельно, восемь «продажников» – все мои ребята из «Арины», жившие на комиссионные со сделок, десять сборщиков, также получавших зарплату за фактически выполненную работу.

Заказы мы официально размещали на основном производстве «Лассаля»– почти сразу после моего разговора с Артемом Пьер подписал с нами контракт.

Однако прибыль по заказам была небольшой. Причин было несколько: во-первых, суммы контрактов стали меньше, работать с прежней «сверхприбылью» было уже невозможно, рынок сильно поменялся. Во-вторых, я больше денег тратил на персонал: переманив «своих» ребят с заказами у Артема, я платил им значительно большие комиссионные.

Видя, что мои канадские партнеры тратят на свою жизнь слишком много, я начинал беспокоиться.

Новый год я собирался встретить в Канаде. Женя не собиралась ехать со мной, сказав, что не хочет видеть Макса, даже если ей заплатят миллион долларов.

Я не искал новостей про Артема, но они постоянно находили меня сами. В начале ноября, когда вся страна отмечала праздник революции, которая официально была уже объявлена переворотом, приведшим великую империю к национальной катастрофе, но при этом оставалась государственным праздником, я наконец-то после долгого перерыва поехал в Ригу.

Поехать туда – была идея Евгении.

Осенняя Рига – город на любителя: дождливая, холодная погода, пронизывающий ветер с залива. Однако я провел там насыщенные выходные. Прежде всего я был рад встрече с Валдисом. С момента завершения «дела всей жизни» прошло всего два года, а он уже был депутатом Рижской городской думы, купил ресторан в Юрмале и имел совсем не маленькую долю в Рижском социально-коммерческом банке. Мы провели прекрасный «вечер воспоминаний»: и правда, за эти два года судьбы участников «дела» сложились по-разному.

Нечаев-старший, его жена и дочь переехали в Ригу. При помощи Валдиса оформили вид на жительство и теперь жили надеждой, что Латвия когда-нибудь вступит в Евросоюз.

Я в свою очередь рассказал историю Макса и, разумеется, Артема.

Расставаясь, мы искренне пожелали друг другу удачи.

– Тебе желаю стать президентом Латвии, Валдис, – смеясь, сказал я.

– А тебе, – подумав, сказал Валдис, – понять наконец, чего именно ты хочешь, и добиться этого!

Через Женю со мной связалась Илза, жена, вернее, бывшая жена Артема. Я не очень хотел встречаться с ней, но нас столько связывало раньше. И это было только хорошее.

Илза открыла небольшое кафе. Оно не приносило большого дохода, но на жизнь ей и маленькой Арине вполне хватало.

Когда я увидел Арину – у меня перехватило дыхание: это был маленький Артем. Вылитый Артем, как он выглядел в пять лет на своих детских фотографиях.

– Ты можешь мне ничего не рассказывать, – сказала Илза, – я понимаю, как он виноват перед тобой.

– Ничего, – ответил я, – спрашивай, я отвечу, если смогу.

– Он с Вероникой?

– По-моему, да.

– У него есть шанс сохранить компанию?

– По-моему, нет, – ответил я, – он должен тебе?

– Да, должен. По суду.

Я понимающе кивнул.

– Вероника точно беременна, ты сам видел это?

– Однозначно да.

Илза замолчала. Ее кафе было совсем небольшим. Семь столиков, витрина с десертами. Алкоголя в кафе не было, и поэтом столики были заняты в основном мамами с детьми. Хотя за дальним столиком сидел весьма пожилой мужчина и читал «Ригас Балс».

– Иногда мне хочется его убить, – тихо проговорила Илза, – он настоящий монстр.

– Тебе придется встать в очередь, – улыбнулся я, – желающих слишком много.

– И ты?

– Нет. Я благодарен ему за все.

Она ничего не сказала, лишь удивленно посмотрела на меня. Я передал Арине подарок, купленный мной специально для нее по дороге в детском отделе центрального рижского универмага и попрощался.

Вечером я возвращался в Москву. Женя оставалась еще на три дня в Риге и поэтому проводила меня на вокзал.

– Чем займешься? – поинтересовался я. – Три свободных дня.

– Я сегодня встречусь со следователем Артема.

– Зачем тебе это? – удивился я. – Все закончилось.

– Ничего не закончилось, – зло ответила Женя, – и я не ты. Я прощать не умею.

Утром прямо с рижского поезда я поехал домой. Предстоял выходной день, и я планировал провести его с друзьями. Однако, подъехав к подъезду и увидев знакомую «Волгу» с номерами Нижнего Новгорода, я понял, что мои планы ждет существенная корректировка. Я отпустил такси и, не дожидаясь, когда ко мне подойдет Ваха, сам подошел к знакомой машине.

Водитель дремал за рулем, а Ваха спал на заднем сиденье. Я тихонько постучал в стекло.

– Привет, давно не виделись! – Полусонный Ваха вышел из машины, сразу по традиции приобняв меня.

– Нечасто удавалось застать тебя врасплох, Ваха, – улыбнувшись, ответил я, – я был в Риге и приехал сегодня случайно, собирался послезавтра вообще-то.

– Заведи телефон, – ответил Ваха, – у всех уже есть.

– Не зарабатываю столько, мне это не по средствам. Что случилось?

– Артем пропал.

Я знал, что Артему уже почти месяц не отгружали ни одного заказа. Марк, вернувшийся к управлению, быстро перекрыл ему кислород.

Кроме того, я прочитал в «Деловом вестнике», что компания «Арина» не исполняет обязательств не только по мебельным поставкам, но и по проекту «Грин Раунд».

– И давно? – поинтересовался я.

– Неделю!

– Не берет телефон и не появляется в офисе? – уточнил я.

– Нет офиса. Они все вывезли оттуда. В прошлые выходные.

– Интересно, куда? Впрочем, если бы ты знал, ты бы не приехал, верно?

Ваха подернул плечами, как всегда, когда нервничал.

– Да, мы ищем. Где-нибудь светанется: даст рекламу или еще что.

– Можете и не найти, – усмехнулся я, – он сейчас ляжет на дно, как камбала.

Я объяснил Вахе, что мебельный бизнес уже умер у него. Долги не позволят взять даже пластиковый стол в «Лассале». Это значит, что от покупателей нужно прятаться. А уж от заказчиков «Грин Раунд» нужно было вообще бегать с первого дня.

– Ты знаешь, где он может быть?

– Где угодно. Я бы на его месте уехал бы из Москвы, скажем в… Смоленск.

– Уверен?

– Ты о чем, Ваха?

– Про Смоленск, там у нас есть ребята…

За последние несколько месяцев я отвык общаться с бригадами, позабыв, насколько буквально они воспринимают все сказанное.

– Забудь про Смоленск, – ответил я, – на самом деле я не имею ни малейшего понятия, куда он делся.

– Если узнаешь?

– Попрошу связаться с тобой!

– А сам мне скажешь?

– Послушай, – я решил не отвечать на скользкий вопрос, – его могут начать искать и другие, в том числе и милиция, потому что он должен деньги и пропал. Так что следи за оперативкой – найдете.

– Я не за советом пришел!

– Не злись, Ваха, – примиряюще сказал я, – я просто не знаю, чем тебе помочь. А вам он тоже не заплатил? За сколько месяцев?

– За три, плюс проценты…

Подтвердив, что все телефоны не изменились, Ваха уехал.

«Ну что ж, Артем, – подумал я, – куда ты убежишь теперь?»

И тут же я решил этот ребус. Только одно место в мире было готово принять его. Греция!

Часть 29

Монреальские каникулы

Улетел ли Артем в Грецию или нет, не очень интересовало меня. Я был уверен, что эту страницу моей жизни я перевернул и дальше нужно было писать новую историю. Собственнно, она и писалась каждый день.

Наступил декабрь, время подведения итогов этого бурного и непредсказуемого года. Его можно было разделить на четыре равные части.

Первая. Последние месяцы работы в «Арине» и уход, резкий, драматичный и неподготовленный.

Вторая часть года – это начало строительства новой компании, поездка в Канаду, создание новой компании.

Третья. Война с Артемом. Без раненых и погибших.

И наконец, четвертая. Спокойная жизнь после победы и планомерное движение вперед.

В канун католического Рождества я улетал в Канаду. Женя, как и предполагалось, не летела со мной, объяснив, в первую очередь для себя, что не желает видеть Макса.

История с Артемом как-то разделила нас. Мне казалось, что Евгения была удивлена моей мягкостью, я же в свою очередь – ее воинственностью. Амазонки, должно быть, существовали во все времена, но они всегда сражались сами – и защищая Трою, и осаждая Афины. По сути, амазонкой была и Жанна д’Арк. Современный феминизм отчасти черпал энтузиазм из истории этого мифического «народа».

Женя не была ни феминисткой, ни просто смелым человеком, хотя это качество не очень-то и применимо к восприятию женщины. Мы пытались в свое время говорить об этом. Я утверждал, что умение простить не является слабостью. К тому же все цели, которые я ставил перед собой, были достигнуты. И достигнуты за счет решительных и быстрых действий.

Она вскоре стала вообще избегать разговоров об Артеме, и я решил, что эта тема также скоро забудется. Вскоре я узнал, что серьезно ошибся.

Рождественский Монреаль – настоящая сказка из детства. В окнах домов видны празднично украшенные елки, которые по вечерам загораются разноцветными огнями. В витринах магазинов праздничные композиции поражали фантазией своих авторов. Год выдался очень снежный, снега было столько, что мой рейс был задержан почти на двенадцать часов. Канадцы, как мне казалось, привыкшие к снегу, вели себя как дети. На самом деле слухи про морозостойких канадцев сильно преувеличены, ведь самый северный канадский город, из крупных разумеется, находится на широте Орла.

В крупнейшем парке города эскимосские голубоглазые лайки таскали за собой по снежной дороге сани, заполненные радостными людьми. Впервые я увидел и скульптуры изо льда во дворце «Boule de Neige»: персонажи из истории Канады, которых я, к своему стыду, не мог отличить одного от другого, герои сказок и мультфильмов.

В этих мероприятиях участвовали сотни тысяч человек, и это так разительно отличалось от «украшенной» традиционными гирляндами, вытащенными на свет из старых запасников, Москвы.

Пройдет немало лет, но и Москва сможет соперничать в своем великолепии с самыми красивыми городами мира.

Ира должна была родить первенца, которого решено было назвать Мэтью, уже в начале февраля. Она неважно чувствовала себя в последнее время. Большую часть работы в компании пришлось выполнять Максу. За этот год Макс сильно изменился. В его внешности появился шарм, присущий, пожалуй, профессорам университетов: аккуратная бородка, неторопливость движений и плавность речи. А новое увлечение Макса – курение трубки только подчеркивало этот образ.

Ира, конечно же, поправилась, возможно, даже больше, чем ожидала, но это нисколько не портило ее. Напротив, красивая, как и все беременные женщины, она просто светилась счастьем и очарованием.

Первые несколько дней мы вообще не говорили о делах. Я – потому что хотел отдохнуть, а канадцы – потому что дела, как мне показалось, их вообще мало заботили.

Новогоднюю ночь мы провели у Марка. Марк полностью восстановился от недавних потрясений и напоминал себя прежнего: был весел и остроумен. В отличие от своих «детей», Марк не мог не говорить о делах, и первой новостью, которую я узнал, была такая: Иосиф вернулся в Монреаль. В том, что Иосиф вернулся в свой город, не было ничего удивительного. Это было, напротив, закономерно. Артем просто избавился от ненужного балласта, который и прибило к знакомому берегу. Об этом я и сказал Марку.

– Да нет, ты послушай, – продолжал Марк, – Иосиф ходит по всему городу и рассказывает о том, как его жестоко обманули.

– Прошу, Марк, – перебил я, – а как могло быть иначе…

– Он рассказал, как именно его жестоко обманули, – улыбнулся Марк, – ты садись поудобнее, послушай. Артем должен был подписать очень крупный контракт в главное здание Министерства иностранных сношений…

– Дел, – поправил я его.

– Ну да, дел, – Марк нетерпеливо махнул рукой, – не перебивай. Так как Артем не мог заказать у «Лассаля», после того случая мы перестали ему отгружать, пока он не расплатится, он начал договариваться с итальянцами.

– С итальянцами?

– Да, с каким-то миланским концерном. И он отправил туда Иосифа заключить соглашение и выбрать товар.

– Логичный шаг, – ответил я, – молодец, не сдавался до последнего.

– Иосиф, как исполнительный человек, провел переговоры и вернулся с подписанным соглашением.

– Хочешь, я продолжу? – предложил я. – Вернувшись, он увидел пустой офис, отключенные телефоны и, вообще, не мог поверить, как с ним, старым морским волком, могло произойти такое, так?

– В точку, – засмеялся Марк, – вот он и ходит по Монреалю, как приведение, и рассказывает эту историю.

– Занятно, – сказал я, – он к тебе тоже приходил?

– Да! И ждет тебя, чтобы поговорить.

Новогодний вечер был немного скучным, но история Иосифа, рассказанная Марком, подправила ситуацию. Вообще Новый год для Канады – один из самых спокойных праздников.

Рождество для многоконфессиональной Канады не могло стать объединяющим праздником; День Канады, отмечаемый 1 июля, – всегда в штыки воспринимался во французских провинциях, а французские праздники – в английских. А Новый год всегда примирял всех канадцев, вне зависимости от национальности и вероисповедания.

Через два дня я и Макс встретились с Иосифом. Как же он изменился! Я мог сравнить перемены, произошедшие с ним, только с переменами во внешнем облике Бори, брата Артема, когда я встретил его в буфете Рижского вокзала.

Иосиф почти дословно повторил рассказ Марка, только намного медленнее и, пожалуй, менее интересно.

– Так куда ты поехал из офиса? – поинтересовался я.

– К нему домой, но там было все закрыто.

– А цех по сборке «Авионов»? – спросил Макс.

– Мы закрыли его за месяц до этого, – ответил Иосиф, – а потом я поехал в банк.

– И? – уже зная ответ, спросил я.

– Счет не был закрыт, но денег на нем не было.

– И куда ушел последний перевод? – вновь включился Макс.

– На счет кипрской компании, я даже пытался отозвать платеж, не вышло.

«Отлично! Из Греции на Кипр – рукой подать, – подумал я, – только налоги платить не надо».

– Ребята, надо что-то делать, – произнес Иосиф.

Паниковский! Вот кого напомнил мне сейчас Иосиф, отличное дополнение к Бендеру-Артему.

– А что ты предлагаешь делать? – серьезно спросил Максим.