Дублин Резерфорд Эдвард

— Но что же будет с фермерами? — поинтересовался Чарльз. — Они ведь должны продавать свое зерно.

— Конечно должны. Значит, нужно дать им хорошую цену, такую, какую они получают от торговцев в порту. И сделать это немедленно. В противном случае весной нам придется платить за ввоз зерна, но к тому времени из-за его нехватки цены вырастут.

— Но кое-кто говорит, что никакой нехватки не будет.

— Да они дураки!

— Но что это за болезнь? — спросил Стивен.

— Некий доктор Ивенс написал статью, где назвал ее фунгусом, грибком, — ответил Нокс. — Но на самом деле, мистер Смит, никто ничего не знает.

И все же, поскольку Стивен приехал из Дублина и имел большие связи в политике, владелец газеты явно стремился донести свое мнение до властей с помощью этого молодого человека.

На следующий день Стивен и хозяин дома вместе работали над эссе. Но еще через день Нокс заехал за Стивеном на двуколке, запряженной пони, и повез его на экскурсию по окрестностям.

— Недостаток продовольствия — это еще и некая возможность, видите ли, — сказал он Стивену, когда они выезжали из Энниса. — Посмотрите на этих людей! — Он широким жестом показал на домики и хижины вдоль дороги. — Крепкие мужчины, ищущие работы. Что им делать, когда закончатся их небольшие запасы картофеля? У них же нет денег, чтобы купить еду!

— И что делать?

— Нанимать их. Платить им жалованье. Это все, чего они хотят. Заставить их производить что-то.

— А есть какое-нибудь занятие для них?

— Дорогой мой сэр! Вы здесь уже несколько дней, а задаете такой вопрос? Занятий множество! Я вам сейчас покажу. — Живым и энергичным умом мистера Нокса можно было только восхищаться. — Некоторые местные дороги, как вы сами видите, следует привести в порядок. Каменный мост — мы только что проехали по нему — великолепен. Но мы отчаянно нуждаемся в новой дороге между Эннисом и Квином. Так пусть она будет построена! А вот река Фергус. Сейчас все товары — зерно, масло, скот, — все, что продается на рынке Энниса, доставляется баржами к причалам в нескольких милях отсюда к югу, и это приводит к ненужному удорожанию. А ведь реку можно сделать судоходной до самого Энниса и построить у города несколько новых причалов, к большой выгоде для города.

— Вы битком набиты идеями.

— Ничего подобного, мистер Смит. Все это годами ждет своего решения. Вы знаете, что уже разработаны планы для строительства нового здания суда? Старое в такой мере нуждается в ремонте, что проще построить новое. И это еще один полезный проект, который лишь ждет своего осуществления. Новый католический собор — землю под него купил некий протестант, представляете? — тоже нужно закончить. На это можно провести подписку, собрать частные пожертвования. Но мой любимый проект — вон там. — Они еще немного проехали на север, и Нокс, остановив двуколку на повороте дороги, показал на пейзаж впереди. — Вот, сэр! — с победоносным видом воскликнул он. — Что вы думаете об этом?

Глядя на север, Стивен, вообще-то, не видел ничего, кроме пустынной заболоченной местности. Она как будто тянулась на многие мили и в декабрьском неярком свете выглядела бледной и бесконечно унылой.

— Об этом?..

— Вам кажется, что это просто тоскливое болото, — сказал Нокс. — Но под ним скрывается рай!

— Вы хотите сказать, что его нужно осушить?

— Именно! Земля под этой топью, мистер Смит, невероятно богата. Это почти то же, что затопляемые низины. Огромные ресурсы! Здесь можно вырастить столько зерна, что хватит всему Эннису! — Нокс вздохнул. — То, что я вижу здесь, мистер Смит, можно считать символом самой Ирландии: страна пустой траты ресурсов.

— Да, наша земля ценна, — согласился Стивен.

— И наши люди тоже. Ирландцы, сэр, подвижны, умны и трудолюбивы. Англичане, в силу своих предубеждений, видят их неповоротливыми и ленивыми, но это чистая клевета. А правда противоположна этому. Но что мы имеем здесь, в Клэре? Огромные человеческие ресурсы, которые, как это болото, не используются и страдают без необходимости.

— Уверен, мистер Нокс, вы используете свою газету, чтобы добиваться всех этих результатов, — заметил Стивен, когда позже они уже возвращались в Эннис.

— Я много раз обращался с письмами к дублинским властям и, конечно, печатал статьи обо всем этом, мистер Смит, — сказал Нокс. — И я не намерен сдаваться.

Однако в последующие дни не было никаких признаков того, что дублинские власти предпринимают хоть что-нибудь. Но вопреки опасениям Нокса насчет урожая зимний сезон в Эннисе с приближением Рождества был не таким уж скучным. В середине месяца высший свет города был весьма заинтригован визитом мистера Уилсона, прославленного френолога. Обосновавшись на Черч-стрит, он предлагал дать любому точную научную характеристику его способностей и возможностей, основываясь на тщательном изучении формы черепа, причем тут могли открыться таланты, о которых сам человек и не подозревал.

— Поскольку это стоит пять шиллингов, то есть плату за пять-шесть дней труда простого рабочего, — заметил Чарльз О’Коннелл, — то мы никогда не узнаем о способностях бедняков. Но, думаю, Стивен, нам с вами стоит попробовать.

И вот Стивен, в общем-то против его желания, сидел в хитроумном устройстве мистера Уилсона, а этот джентльмен с помощью рулетки, штангенциркуля и еще чего-то исследовал его и в конце концов провозгласил:

— А знаете ли вы, сэр, что у вас имеется весьма примечательная шишка человеколюбия?

— Должно быть, она здорово подросла со времен моей юности, — сухо откликнулся Стивен.

Примерно час спустя Стивен, в одиночестве шагая по городу, увидел какую-то молодую женщину. Она стояла перед зданием суда. Внутри давала представление другая гостья Энниса, любимица детей мисс Герон. Стивен не собирался туда заходить, но знал, что зал битком набит, включая и места для бедных на галерее.

Девушка, бледная и неприметная, держала за руку маленького мальчика. Стивен, которому просто нечем было заняться, остановился и спросил, что она тут делает.

— Моя сестра купила билеты на представление, сэр. И мой отец с сестрами сейчас там вместе с ней. Это рождественский подарок.

— А вы сами не хотите пойти?

— У нее было только четыре билета, сэр. Я с удовольствием подожду их здесь с братиком.

Стивен спросил, откуда они приехали, и девушка вкратце изложила ему свою историю.

— Мне очень жаль, что вы потеряли свою землю, — произнес Стивен.

— Таких, как мы, много. И мы вполне неплохо справляемся, правда, Дэниел? — ответила она, ласково улыбаясь мальчику.

Несмотря на неприметную внешность, девушка Стивену понравилась. В ней ощущались простота и добросердечие.

— Желаю вам удачи в новом году, — сказал он и пошел дальше.

Какое-то время спустя Стивен из окна дома Чарльза О’Коннелла увидел, как та самая девушка вместе со всей семьей идет по улице. Крупный мужчина, явно ее отец, показался ему смутно знакомым. Возможно. Стивен не был уверен наверняка, но у него была отличная память на лица. И он вспомнил этого мужчину, решительно шагавшего к кабине для голосования в тот славный день много лет назад, когда отец Мёрфи разжигал толпу. Сёстры девушки выглядели вполне симпатично. Но одна в особенности привлекла его внимание. Необыкновенно хорошенькое существо. Стивен уставился на нее. Было воистину странно, что у такой простенькой девушки могла быть такая красивая сестра.

В Рождество, днем, Чарльз О’Коннелл заявил:

— Прежде чем мы сядем ужинать, Стивен, я должен появиться в работном доме. Не хотите составить мне компанию и посмотреть, что это за место?

Работный дом. Само это название пугало. Чисто английское изобретение. Вы могли прийти сюда как в последнее убежище, если не имели работы и находились в крайней нужде. Управлялся работный дом опекунским советом, состоявшим в основном из местных джентльменов. Отвратительного вида здание к северу от Старого города, но О’Коннелл как будто гордился им.

— Дом новый, — пояснил он, — и, в отличие от многих ему подобных, чистый.

Они прошли через высокие кирпичные ворота в просторный двор. Строения, расположенные по обе стороны двора, походили скорее на казармы или тюрьму.

Возможно, из-за того, что день был пасмурным, Стивену это место показалось невероятно мрачным: мрачные двери и мрачные окна, мрачный кирпич, мрачная известь… и надо всем этим — крыша из темного сланца, уныло поднимавшаяся к унылому небу.

— Этот дом организован по самому строгому английскому образцу, — принялся объяснять Чарльз. — Мужчины, женщины и дети живут раздельно. Мужей с женами, матерей с детьми разделяют сразу, как только они здесь появляются, и отправляют в разные жилые блоки. Ну а пропитания они получают лишь столько, чтобы выжить, не более.

— Но это жестоко. Не понимаю, почему они не уходят отсюда.

— В том-то и суть. Опекуны распорядились, чтобы людей здесь содержали как можно скромнее. Иначе, надеясь получить бесплатную еду и ночлег, сюда явилась бы половина населения Энниса, и их было бы не выгнать. Ну, так они думают. — Чарльз вздохнул. — Пожалуй, они не слишком ошибаются.

Но раз в год, на Рождество, правила работного дома смягчались, и все его обитатели собирались вместе на праздничный ужин.

Зал был огромным. Большинство составляли мужчины, женщин было гораздо меньше, а детей и вовсе единицы, но всего здесь собралось несколько сот человек. Выглядели люди оборванцами, но чистыми. Все сидели за длинными голыми столами, представлявшими собой просто доски, положенные на деревянные козлы. Пока Стивен все это рассматривал, появились пастор и священник. Управляющий сказал несколько слов о Рождестве и велел поаплодировать в честь королевы, что и было исполнено. Потом подали еду — мясо, картошку и капусту. Видимо, это было утешающим доказательством того, что пока запасов в Эннисе более чем достаточно даже для самых бедных.

В начале нового года литературный труд был завершен и Стивен вернулся в Дублин. Его пребывание в Эннисе оказалось полезным, — по крайней мере, перемена обстановки помогла ему отвлечься от расставания с Каролиной. Но покоя его уму это не принесло. Если не наоборот. Жизнь Стивена как будто потеряла смысл, хотя прежде ему казалось, что он есть. Молодой человек просто не знал, что делать.

Стивен был весьма удивлен, когда в марте получил письмо от мистера Нокса. Похоже, этот неутомимый джентльмен, однажды включив вас в свой список, не собирался вас оттуда вычеркивать. Но, по правде говоря, хотя дела в Дублине не оставляли Стивену свободного времени, воспоминания о том, что он видел в Эннисе, посещали его нередко. Внимательно читая письмо, он сразу отчетливо понял, почему владелец газеты написал ему. А поскольку он как раз в тот день встречался с лордом Маунтуолшем, то прихватил письмо с собой.

Большой дом на Сент-Стивенс-Грин всегда был приветливым местом, и в этот раз собралась лишь небольшая компания, включавшая самого Стивена и Дадли Дойла, который стал относиться к Стивену гораздо лучше, с тех пор как его дочь благополучно вышла замуж за другого.

Уильяма Маунтуолша как будто слегка позабавило сообщение Стивена, что он получил письмо от мистера Нокса.

— Так вы с ним знакомы? — спросил Стивен.

— Мы все знаем мистера Нокса, — с улыбкой ответил граф. — Но расскажите же, что он пишет?

Тогда Стивен просто прочел им письмо.

Ситуация в Эннисе как раз такая, как я и предсказывал, если даже не хуже. Недостаток снабжения начал сказываться к февралю, и соответственно цены поползли вверх. Мешок картофеля весом четырнадцать фунтов на рынке в Эннисе всегда стоил два пенса, теперь он стоит пять. Для бедняков это страшная цена. А порой картошку вообще нельзя купить даже за любую цену. В работном доме припасы закончились, они пытаются закупить дешевую кукурузную муку. Некоторые пробовали есть испорченный картофель. В инфекционной больнице пациентов накормили плохой картошкой, и в результате кишечных расстройств стало еще больше.

Правительство приказало губернаторам каждого графства организовать комиссии помощи, но дело продвигается слишком медленно.

Члены нашего городского магистрата, теряя терпение, взяли дело в свои руки. По существующим законам они обладают властью обеспечить людей работой, которую наполовину должно оплачивать правительство, а половину оно дает нам в долг, — и мы, как община, со временем должны его вернуть. Пока эти работы состоят в ремонте некоторых дорог и прочих простых занятиях, но я надеюсь, что позже мы сможем начать часть тех проектов, о которых я рассказывал, когда Вы были здесь. Но по моим оценкам, только один из четырех нуждающихся получил работу.

В дополнение к этому мы в Эннисе создали комитет помощи. Большинство горожан, вошедших в него, — Ваши товарищи, то есть я имею в виду, что это люди О’Коннелла, а вот местные сквайры в основном не пожелали присоединиться к нам. А я единственный протестант-тори в этом комитете. Однако за пределами Энниса сквайры пытаются найти людям работу и средства к существованию. Но все эти усилия разрозненны, и им недостает общего направления. В тех имениях, где владельцы живут за границей, дела обычно обстоят намного хуже. В одном из приходов две тысячи человек остались вообще без пищи.

Примечательно, что почти не происходит волнений. Возможно, отчасти на людей отупляюще действует погода, поскольку у нас холодно и сыро; как раз недавно шел снег.

Трудно понять, как наше правительство может быть настолько беспечным и безразличным к страданиям народа.

Стивен закончил чтение и посмотрел на Уильяма Маунтуолша:

— Но почему правительство так инертно? Или Нокс преувеличивает?

— Ох нет! Уверен, он говорит чистую правду, — ответил граф. — Но наш друг Нокс ошибается насчет халатности властей. На самом деле это сознательная политика. Вчера я разговаривал кое с кем в Дублинском замке. Правительство мешкает с помощью как можно дольше по самой простой причине. Это единственный способ заставить местных взять на себя хоть какую-то ответственность за свои дела. Посмотрите на Эннис. Сам Нокс — это лишь некое особое исключение, но другие горожане и местные сквайры снова и снова доказывают, что они ни черта не сделают для своего края, пока не будут просто вынуждены. — Маунтуолш улыбнулся. — Осмелюсь предположить, это просто заложено в человеческой природе. Уверен, я и сам бы не сделал даже части того, что следовало бы, если бы не был должен.

— Да он работает до упаду! — возразила леди Маунтуолш.

— Но землевладельцы по всей Ирландии хотят, чтобы их выручало из беды правительство. А правительство этого делать не собирается.

— Но не могут же они просто дать людям умирать от голода!

— Нет. И на самом деле желание Нокса вот-вот исполнится. Правительство намерено вмешаться. Но местным все равно придется нести на себе основную ношу и ответственность.

— И чего нам ждать?

— Чего-то вроде того, что хочет Нокс. Обширная программа общественных работ. Главное возражение тут в том, что нельзя просто так давать деньги трудоспособным людям. Это их развращает и лишает самоуважения. Их необходимо обеспечить работой. Но Нокс прав в том, что цены на продукты становятся слишком высокими. И возможно, будут сделаны субсидии для их удержания.

В ответ на это Дадли Дойл издал некий шипящий звук. Все посмотрели на него. Экономист качал головой.

— Поосторожнее, джентльмены! — воскликнул он. — Поосторожнее! Вы можете доставить сюда дешевую кукурузную муку. Вы можете значительно увеличить запасы, чтобы сбить цены. Но нельзя субсидировать продуктовую торговлю. Это соблазнительно, только делать этого нельзя. Обрушится рынок. А это неправильно. — Он повернулся к Стивену. — Вы в партии вигов. Я рассчитываю на вашу поддержку.

— Ну… не знаю, — ответил Стивен.

Самое худшее, думала Морин, произошло в День святого Патрика. Они услышали об убитом человеке.

Это случилось рядом с городом. Никто, похоже, не знал, чьих рук это дело, но никто и не удивился особо. Мужчина был каким-то агентом, и его знали как любителя выселений.

Морин казалось удивительным, что люди могут быть настолько жестокими. В то время, когда все испытывали страдания, людей продолжали выгонять с земли, но ее отец, похоже, считал такое вполне приемлемым.

— В подобной ситуации агенты могут требовать более высокую арендную плату за землю, а те, кто полагался только на картошку, вообще ничего заплатить не могут. — Он вздохнул. — Так уж все устроено. Если землевладелец настаивает на своем, агента и вовсе винить не в чем, я полагаю.

— А я виню, — ответила Морин.

Судя по всему, его винили и некоторые из выселенных арендаторов, так как бедолагу нашли мертвым на обочине дороги.

Морин с отцом стояла на рынке рядом со зданием суда, когда заметила Каллана, видимо только что приехавшего. Он сидел на лошади, уставившись на мостовую, его лицо кривилось. Морин не была уверена, но ей показалось, что он говорит сам с собой. Потом Каллан поднял голову, оглядел рыночную площадь, заметил Морин и ее отца и вздрогнул. Она уставилась на него и с удивлением увидела, что Каллан очень бледен, а его глаза полны страха.

Он не мог этого скрыть. Он боялся. Морин догадалась, о чем он мог думать. Не упадет ли и он мертвым этой весной где-нибудь на обочине дороги, пав от руки ее отца или кого-то подобного? Морин отлично знала, что ее отец никогда ничего такого не сделает, но если маленький Каллан так напуган, то это и к лучшему. Пусть и он тоже страдает. Она не отвела взгляда и продолжала дерзко смотреть на представителя лендлорда. И постепенно при виде такого вызова страх в его глазах сменился ненавистью.

Немного позже они с отцом уже шли домой, когда их обогнал агент. Он повернулся и бросил на отца Морин пугающий взгляд, словно говоривший: «Ты желаешь мне смерти? Ну так сначала я убью тебя!»

Но сильнее всего запомнилось Морин то, что случилось уже дома, перед сумерками. На улице поднялся резкий ветер, и дети сгрудились у очага, где тлел торф. Отец отправился в хранилище в другой части их домика. Он взял лампу и изучал остатки картофеля, сложенного у стены. И когда свет лампы упал на его широкое лицо, Морин вдруг заметила, как углубились на нем морщины. Обычно отец, как и она сама, старался сохранять перед детьми бодрый вид, но в это нечаянное мгновение он выглядел бесконечно печальным. Морин подошла к нему и коснулась его руки. Отец кивнул, но промолчал. Потом посмотрел на дочь.

— Я надеялся, что это можно будет использовать, — тихо произнес он. — Я тебе не говорил, но я знаю одного человека, у которого имеется поле. Я говорю не о смешном клочке. Он дал бы мне возможность распоряжаться им как собственным… — Имонн показал на лежавшую перед ним картошку. — И это я хотел оставить на семена. Но я не смею, Морин, так как не могу быть уверен, что у меня будет работа, а цены на рынке… По правде говоря, все это очень пугает меня. Нам придется съесть этот картофель, а не посадить его, причем постараться растянуть его на долгое время. — Он покачал головой, а потом тоном, в котором в равной мере звучали тоска и горечь, добавил: — И это Ирландия, и это День святого Патрика!

На следующий день в Эннис прибыла рота Шестьдесят шестого полка, чтобы успокоить местных сквайров, слишком взволновавшихся после убийства.

А еще через несколько дней пошел снег.

Имонн Мэдден был еще счастливчиком по сравнению со многими своими соседями. Триста мужчин, в том числе и Имонна, взяли на местные дорожные работы. Полковник Уиндхэм прислал из Англии шестьсот фунтов стерлингов на ремонт улиц в Эннисе.

— Этого хватит на оплату труда трехсот человек в течение двух месяцев, — подсчитал отец Морин.

Когда снегопад прекратился и погода стала немного мягче, дублинские власти тоже начали поставлять кое-какую помощь. Почти пятьсот человек наняли на общественные работы, но продвижение грандиозных проектов мистера Нокса постепенно замедлилось. Теперь уже начал страдать от общих бед другой класс населения.

— При всех этих проблемах, — говорил дочери Имонн, — и притом что людям приходится долго шарить в карманах, чтобы хоть что-то там найти, никто в Эннисе ничего не тратит, и местные мастеровые скоро окажутся в таком же тяжком положении, как и мы.

На рынке цены на зерно продолжали расти. До города дошел слух, что в устье реки Шаннон корабль, груженный зерном, был ограблен местными голодными жителями.

В один из дней Имонн утром ушел на работу, но вернулся еще до полудня с потрясенным видом:

— Плату за работу понизили. Парни отказываются работать.

— Но вам и так платят десять пенсов в день! Гроши!

— Знаю. А теперь будет восемь пенсов. Но парням придется уступить. Я встретил мистера Нокса, и он мне сказал: «У нас просто нет больше денег».

Имонн оказался прав. Мужчины вернулись к работе за восемь пенсов в день.

После работы в первый такой день Морин спросила отца, не было ли каких-нибудь проблем.

— В общем, нет, — ответил Имонн. — Вот только мимо проезжала какая-то милая леди и заявила нам, что совершенно не понимает, зачем мы устраиваем беспорядок на улицах.

Такой платы было недостаточно, чтобы прокормить семью, в особенности при росте цен на все подряд, но через несколько дней Морин нашла кукурузную муку, которую сумел закупить благотворительный комитет и теперь продавал по очень низким ценам. Продукт был так себе, думала Морин, однако помогал продержаться.

И город Эннис с трудом дополз от весны к лету. Городские торговцы оказывали посильную помощь, однако местные сквайры не слишком утруждались. Большинство жителей едва держались. Но многие в Эннисе видели впереди надежду по двум причинам.

Вот-вот должен был поспеть ранний картофель. Кто-то съел семенной картофель в трудные дни, но кто-то сохранил достаточно, чтобы посадить в землю и получить достойный ранний урожай. Имонн также сумел сохранить и свой маленький клочок земли для посадки.

— Еще каких-нибудь несколько недель, — ободрял он свою семью, — и самое страшное будет позади.

Второй причиной надежд была политика. После отступления у Клонтарфа и краткого пребывания в тюрьме о Дэниеле О’Коннелле почти ничего не было слышно. Ходили слухи, что он болен. Члены «Молодой Ирландии» не отказывались от идеи выхода из союза с Англией, и даже если в настоящее время никаких шансов на это не было, мечта о свободной Ирландии продолжала будоражить сердца. Однако теперь появилась и более близкая надежда: на смену английского правительства. В конце июня состоялись выборы. Тори проиграли, виги вернулись. А разве виги не были союзниками Освободителя? Разве они не сочувствовали всегда католической Ирландии? Сторонники аннуляции союза ликовали. Вся католическая Ирландия ждала перемен к лучшему. В начале июля, хотя фонды помощи почти иссякли и все голодали, летнее солнце вроде бы обещало надежду.

Это случилось в теплый день на третьей неделе июля. Морин с отцом отправились на маленькое поле, где росла их картошка. Они осматривали ее за день до того, когда лишь начала распространяться новость… И теперь смотрели на землю в молчании.

Потому что все их поле было покрыто почерневшей ботвой. И от земли поднималась страшная вонь, заставлявшая зажимать нос. И везде вокруг, на других участках, было то же самое.

Он приехал в Эннис в ясный ноябрьский день. И приехал исключительно благодаря Маунтуолшу.

— Да брось ты! — сказал добрый граф, когда Стивен попытался его благодарить. — Они только рады тебя заполучить. Слава тебя опережает, а я им напомнил, что ты один из настоящих вигов-католиков. Ведь ты и есть таков? И я сказал им, что ты из тех солидных людей, которым не нравятся опасные идеи ребят из «Молодой Ирландии». И блестящий организатор. Не сомневаюсь, ты все сделаешь отлично.

По крайней мере, это должно было принести какие-то перемены. Потому что к концу того лета Стивен Смит был уже сыт по горло политикой и больше не желал ничего о ней слышать. Ну, по крайней мере, какое-то время. Даже возвращение власти к вигам не оживило его интереса. Сделал ли он что-нибудь полезное за все эти годы? — спрашивал он себя. Стивен надеялся, что да. Делал ли он что-то полезное теперь? Нет. Его старый наставник О’Коннелл болел. И ему Стивен ничем не мог помочь. Ему не нравились ребята из «Молодой Ирландии». В том Уильям Маунтуолш был абсолютно прав. У них были хорошие намерения, у некоторых из них, но им не хватало дисциплины, организованности. Некоторые рвались начать бунт, как Эммет. Пустая затея. И опасная. Они и сами погибли бы, и других увлекли бы за собой.

Но потом он получил очередное письмо от мистера Нокса, владельца «Клэр джорнал», и у него возникла некая идея. Он был потрясен содержанием письма, а когда Нокс описывал организацию, которая появилась у них в Эннисе, Стивену вдруг пришло в голову, что это может оказаться для него шансом сделать что-то действительно полезное.

И вот он был здесь, должен был реализовать новую программу общественных работ, предназначенных спасти Эннис от голодной смерти. Стивену предстояло сотрудничать с мистером Хеннеси, старшим наблюдателем этого региона, и оба они должны были отчитываться перед неким бодрым морским офицером в отставке, известным просто как Капитан, — он отвечал за все графство. Стивен не захотел обременять своим присутствием Чарльза О’Коннелла, любезно предложившего ему комнату в собственном доме, и Чарльз нашел ему съемное жилье неподалеку.

Хеннеси, с которым Стивен встретился в первое же утро, оказался высоким, добродушным и приятным мужчиной, который быстро обрисовал Стивену масштаб операции.

— Я предполагаю, — сказал он, — что к концу года мы сможем нанять пятьдесят тысяч человек в этом графстве.

Новое правительство желало строго контролировать все дело. Был организован новый комитет, который должен был наблюдать за всем графством. Его назначил лорд-наместник, и хотя в нем участвовали несколько католиков, председатель и большинство членов были джентльменами-протестантами. Хеннеси объяснил Стивену, что ему предложили несколько проектов для Энниса, и еще дал понять, каковы будут правила действия.

— Не должно быть никаких отклонений, уступок, — предостерег он. — Новое правительство намерено быть основательным, но твердым.

— Есть ли какие-то особые проблемы, о которых я должен знать? — поинтересовался Стивен.

— Ну… — Хеннеси слегка замялся. — Думаю, честно будет сказать, что до сих пор приходится кое-что наверстывать. Пока мы тут не начали, были… — Он постарался найти правильное слово. — Некоторые упущения.

Тем же днем, зайдя в редакцию к мистеру Ноксу, Стивен выяснил, что именно подразумевал Хеннеси. Нокс, следуя своей привычке, тут же вызвал коляску, запряженную пони, и повез Смита на небольшую экскурсию. Разница между тем, что Стивен видел в прошлый раз, и тем, что увидел теперь, была ошеломляющей. Там, где прежде он наблюдал просто оборванных детей и встревоженные лица, теперь появились маленькие живые скелетики и женщины с провалившимися глазами.

— Эти люди не бедняки. Они умирают от голода!

— Не все. Некоторые уже умерли.

— Но как, почему?..

— Все просто. В этом июле и августе весь картофель погиб. Когда я говорю весь, я имею в виду, что сгнили все до единой картофелины. Я говорю не о каком-то одном поле, не об одном участке рядом с коттеджем. Нет. Во всем Эннисе и вокруг него не выросло ничего такого, что годилось бы в пищу. Вонь от этих гниющих полей накрывала город, как будто он очутился в открытой массовой чумной могиле. Я говорю о том, Смит, что после долгих тяжелых месяцев люди в Эннисе не смогли вырастить ничего съедобного для себя. К несчастью, как раз в это время менялось правительство. А ты знаешь, как это бывает, когда меняется власть. Все, что делалось прежде, считается неправильным.

— И?..

— Ну, они, конечно, прихлопнули благотворительные комитеты. И ничего не сделали взамен. И так оставалось до октября. Люди кое-как помогали друг другу выжить, но старые и больные, особенно в отдаленных местах, быстро умерли. Мы сообщали об этом куда могли, но сами не всегда обо всем узнавали вовремя. Но смертей уже было очень много.

— Теперь это изменится.

— Так ли? Каким образом? Ты дашь им работу?

— Да, работа будет.

— И снабдишь их продовольствием?

— Насколько я понимаю, нет.

— Конечно нет. Потому что тогда обрушится рынок, а это, на взгляд вигов, самое гнусное из преступлений.

Стивен подумал о Дадли Дойле.

— Не могу этого отрицать, — признал он.

— А значит, поскольку из-за недостатка продуктов цены на них взлетели теперь на новые высоты, то денег, которые ты сможешь заплатить тысячам мужчин, не хватит для того, чтобы они смогли накормить свои семьи. Они не будут бездельничать и умирать от голода, мистер Смит. Они будут работать и умирать. — Он бросил на Стивена суровый взгляд. — Я всего лишь тори, сэр. А ты виг, друг ирландских католиков. Это твое правительство. Так почему твое правительство настолько глупо?

— Не могу ответить.

— А я могу. Виги, сэр, скрестили свою преданность основной доктрине с полным пренебрежением к местным условиям. А в результате родился голод, какого свет не видывал.

— К этому они не стремятся. Виги полны благих намерений.

— Конечно, полны до краев! — Газетчик уже почти кричал. — В том-то и проблема! Нынешние лидеры вигов — реформаторы, они расширили права для участия в выборах, они ищут поддержки католиков! Они не просто полны благих намерений, они уверены в своей правоте! А следовательно, никого не станут слушать. В том-то и кроется трагедия! — Нокс умолк, чтобы вдохнуть. — Что является величайшим преступлением против человечности, Смит?

— Намеренная жестокость, я бы сказал.

— И ошибся бы. Это не жестокость, даже не дурные намерения. Нет. Это — глупость!

— Но зачем ты говоришь мне все это? — спросил Стивен.

— Да просто чтобы ты знал, — ответил Нокс и повернул коляску обратно.

В последовавшие затем дни Стивен полностью погрузился в работу. Похоже, в городе теперь придерживались новой схемы: нанимать людей каждые несколько дней. Некоторые работы, вроде строительства нормальной канализационной системы в городе, действительно имели смысл. Но по большей части это были никому не нужные дорожные работы, главным результатом которых было перекрытие дороги, ведущей к городу. Как-то раз Смит предложил Хеннеси расчистить и перекопать участок заброшенной земли. Земля принадлежала старому фермеру, у которого просто не было уже сил сделать это самому.

— Он, по крайней мере, сможет посеять зерно и увеличить продуктовые запасы, — сказал Стивен.

Но Хеннеси покачал головой и напомнил ему:

— Тебе бы стоило лучше соображать, Стивен. Это частная собственность. Улучшение этой земли — работа на воспроизводство, потому что выросшее здесь зерно будет принадлежать фермеру и поступит на рынок. Мы создадим личную выгоду и вмешаемся в торговый процесс. Мы не можем этого сделать. Только общественные работы, мальчик мой, как бы они ни были бесполезны.

И земля осталась в запустении.

Стивен провел там уже десять дней, когда стал свидетелем одного небольшого инцидента. Он увидел группу примерно из пятидесяти мужчин, расчищавших обочины дороги, ведущей к причалам. Работа едва продвигалась, но некоторые мужчины выглядели настолько ослабевшими от недостатка питания, что было бы жестоко подгонять их, а поскольку сама по себе работа была бессмысленной, то и причин к тому не имелось.

В это время на дороге показалась телега, груженная зерном. Она резво катила в сторону причалов. Мужчины тупо наблюдали за ней. Но потом вдруг трое из них, не говоря ни слова, отделились от общей массы и направились к телеге. Одним из троих был тот крупный мужчина, которого Стивен видел в декабре вместе с простенькой девушкой и ее сестрами. С тех пор Стивен успел узнать, что звали этого мужчину Мэдденом. Подойдя к телеге, Мэдден заговорил с возницей. Смит не слышал, о чем они говорили, но большой мужчина, похоже, скорее тихо убеждал возницу, чем угрожал ему. Через несколько мгновений возница кивнул, мужчины развернули лошадей и телега отправилась в обратном направлении. А трое мужчин спокойно вернулись к работе.

Стивен колебался. Было ясно: он только что видел нечто незаконное. Следовало ли ему вмешаться? Он решил подождать и позже расспросить об этом Хеннеси.

— Ну да, такое время от времени случается, — сказал ему Хеннеси. — Они не позволяют зерну покинуть этот район. Никакого серьезного насилия пока не происходило, но в качестве предупреждения покалечили парочку лошадей. А во всем графстве не найдешь никого, кто осмелился бы сделать оценку лошадей для фермеров, а потому они и страховку получить не могут. В строгом смысле это, конечно, запугивание. Но мы обычно просто не обращаем внимания. Да и как их винить? Зерно, которое увозят в порт, может оказаться вообще последней крошкой еды для их детей.

В общем же никаких других неприятностей местные жители не причиняли. А вот Мэдден был фигурой заметной: великолепного сложения, с уже седеющими волосами, худой от недоедания. И хотя с одного взгляда было ясно, что он имеет моральное превосходство над работавшими с ним людьми, он всегда двигался и говорил с вежливой мягкостью. Однако судьба, похоже, решила, что конфликта не избежать.

Прошла еще неделя, прежде чем Стивен наконец столкнулся лицом к лицу с Капитаном.

Этот коренастый седоватый моряк, чьей задачей было создать рабочие группы из примерно пятидесяти тысяч мужчин по всему графству, едва ли был личностью популярной.

— Моя задача, мистер Смит, — сказал он, — присматривать за тем, чтобы работу получили самые нуждающиеся. Я не стану терпеть разных баламутов, и я не стану терпеть злоупотребления. Вчера я обнаружил, что двое из мужчин, назначенных на работу, — фермеры и у них есть собственная земля. У одного оказалось целых пятьдесят акров. Но он, видите ли, был другом джентльмена из местного комитета, который решил, что вполне можно ухватить немного наличности в столь трудные времена. Чудовищно! Я его выкинул и сказал тому типу из комитета, что я о нем думаю. Никаких привилегий, пока я здесь, это понятно?

— Да, — кивнул Стивен.

— Отлично! — Капитан просматривал газету. — В ваших командах есть человек по фамилии Мэдден?

— Есть.

— Еще один мошенник. У него имеется небольшой кусок земли. Достаточный, чтобы прокормиться. Я хочу, чтобы его выгнали.

— Уверен, он уже потерял эту землю.

— Возможно. От дураков, что сочиняют эту газету, толку мало. Часть сведений давно устарела. Вот тут у меня недавнее донесение от некоего Каллана. Он агент. Говорит, что Мэдден — баламут. Возможно, склонен к насилию. Вы что-нибудь такое замечали?

— Вообще-то, нет.

— Хм… Но вы замялись. Выгоните его. Есть масса других людей, нуждающихся в работе. Вот так. — Он перешел к другим темам, но когда закончил и Стивен уже уходил, Капитан окликнул его: — Не забудьте насчет Мэддена, потому что я не забуду. — Он бросил на Стивена пронзительный взгляд. — И в связи с этим, пока вы не ушли, лучше мне объяснить еще кое-что…

Стивен уволил Мэддена на следующее утро.

— Тебе заплатят за этот день, и я добавлю плату еще за два дня, — сказал он. — Но тебе придется уйти, сейчас. Мне очень жаль.

— Но мне нужно кормить семью, — сказал большой мужчина. — Я прошу вас передумать.

— Боюсь, я просто не могу.

— Вы обрекаете моих детей на смерть.

Стивену подумалось, что это небольшое преувеличение, но он промолчал. Правда была в том, что ему очень не нравилась вся эта история. Мэдден медленно повернулся, чтобы уйти. И следовало сказать, держался он в своем горе весьма достойно.

Как и предполагал Стивен, в начале того же дня мимо проезжал Капитан.

— Мэдден ушел? — спросил он, и Стивен кивнул. — Хорошо, — решительно качнул головой Капитан и отправился дальше.

В конце того дня Стивен не спеша возвращался в Эннис. Шагал он медленно, погрузившись в мысли. Последовательность всех этих событий, хотя и неизбежных, тревожила его. Уже спустились сумерки, когда он прошел мимо каких-то маленьких жалких хижин, потом миновал пустой отрезок дороги, прежде чем подошел к стене. И тогда из темноты возникла некая фигура.

Стивен замер в ошеломлении. Видение определенно было из ряда вон. Огромная фигура, намного выше его самого. На ней болталась белая одежда. Лицо измазано черным. Фигура преградила Стивену дорогу.

— Ты знаешь, что это значит? — спросило видение.

Конечно он знал. Каждый ирландец знал традиционное предостережение «Уайтбойс»: мужчина в женской одежде, с лицом, выкрашенным черной краской, появляется перед вами, и если вы игнорируете предостережение, то должны ожидать последствий.

— Будь повнимательнее, — произнесла фигура.

Потом фигура в белом балахоне развернулась и ушла прочь по дороге, свернув с нее рядом с каким-то коттеджем и растаяв в сумраке.

Стивен продолжил путь домой.

Следующий день миновал без происшествий. Стивен немного подумал о том, чтобы доложить о случившемся, но, памятуя разговор с Капитаном, решил этого не делать. Если люди в рабочей команде знали об угрозе, то не подали виду. Следующий день оказался таким же спокойным. Еще через день у Стивена был выходной. И к этому времени он уже решил, что делать. Стивену казалось, что у него есть две важные задачи.

Утром он, едва встав, наскоро умылся и поспешил к северной окраине города. Он без труда узнал, где находится нужный ему дом. Подойдя к двери, Стивен заглянул внутрь:

— Бог в помощь всем!

Это было традиционное приветствие.

Имонн Мэдден был весьма удивлен, увидев Стивена. Склонив голову, Имонн сидел на табурете перед очагом, где едва тлел торф. Рядом с ним стояла неприметная женщина, его дочь.

— Можно мне присесть? — спросил Стивен и опустился на стоявшую у очага скамью.

— Нам нечего предложить вам, сэр, — сказала женщина.

— Знаю.

Дверь оставалась открытой. Еще немного света проникало через единственное окошко. Стекла в нем не было, но проем был затянут традиционной тонкой овечьей шкурой, которая слегка пропускала свет и задерживала ветер. Однако и в этом слабом свете Стивен видел, что комната с земляным полом безупречно чиста. На одной стене висела дешевая литография Девы Марии, на другой — портрет Дэниела О’Коннелла. Стивен всмотрелся в женщину. Сколько ей могло быть лет? Видимо, двадцать пять — двадцать шесть, предположил он, но горести и голод заставили осунуться ее лицо. Однако, как и ее отец, она держалась со спокойным достоинством.

— Вы ведь знаете, кто я? — спросил Стивен, и она кивнула. — Могу я узнать ваше имя?

— Морин Мэдден, — ответила женщина.

— Могу я узнать, сколько человек в вашей семье? Я помню, у вас есть младший брат, я встретил вас как-то на рынке.

— Это малыш Дэниел, сэр. Еще есть сестры Мэри и Кейтлин. А еще одна сестра, Нуала, работает в городе, в одной семье.

— Могу я увидеть других детей?

Морин посмотрела на отца, но тот промолчал.

— Они отдыхают, сэр, в другой комнате. Они все спят вместе, так теплее.

— Они спят в такое время дня?

— На улице холодно. А у них совсем немного сил.

Она ушла в соседнюю комнату. Мэдден бросил взгляд на Стивена, но снова промолчал, и Стивен тоже ни слова не сказал большому мужчине.

Когда Морин вернулась, с ней были трое детей. Они выглядели бледными и худыми, но сильнее всего Стивена поразило то, что двигались они со странной медлительностью. А глаза у них были как будто слегка расфокусированы. Может, это из-за сна, но Стивен так не думал. Девочки смотрели на Стивена тупо, маленький мальчик — как будто с укоризной.

— Сколько раз в день вы их кормите?