Неразгаданное сердце Картленд Барбара
— Вам еще понадобится сегодня пони, мисс? — услышала Вирджиния его почтительный вопрос.
— Нет, не думаю, Джед, — отозвалась мисс Маршбанкс. — Я дам знать, если он будет нужен. Сегодня он вел себя молодцом, даже не испугался, когда по дороге перед его носом пролетела бумажка.
— Он становится ленивым, вот какая с ним беда, мисс, — с ухмылкой сказал грум.
Мисс Маршбанкс слезла с повозки и собралась подниматься по ступеням, когда увидела на крыльце Вирджинию.
— Мисс Лангхоулм! — воскликнула она. — Вы меня ждете?
— Да, — ответила Вирджиния. — Я хотела вам что-то сказать.
Говоря это, она почувствовала, как сзади нее появился Маттьюз, и поэтому замолчала.
— Простите, мисс, — обратился дворецкий к мисс Маршбанкс, — но уже полчаса, как о вас спрашивает ее светлость. Она просила, чтобы вы сразу же зашли к ней.
— Да, конечно, — заторопилась мисс Маршбанкс. — Увидимся позже, мисс Лангхоулм.
Она шмыгнула в холл, прежде чем Вирджиния успела что-нибудь добавить, и поспешно стала подниматься по лестнице, ведущей в будуар герцогини. Вирджиния с облегчением вздохнула. Беспокоиться не о чем. Просто герцогиня несколько нетерпелива. Вирджиния направилась к библиотеке. Но не успела она подойти к двери, как услышала, что ее зовут.
— Мисс Лангхоулм! Мисс Лангхоулм!
Она повернулась и заспешила обратно. Перегнувшись через перила, наверху лестницы стояла мисс Маршбанкс и выкрикивала ее имя.
— Да, я здесь, — отозвалась Вирджиния.
— Вы не подниметесь сюда? — попросила мисс Маршбанкс.
В ее тоне было что-то, от чего Вирджиния буквально побежала. Она подобрала свои юбки и помчалась вверх по лестнице. Добравшись до мисс Маршбанкс, она слегка запыхалась.
— Вы собирались мне что-то сказать, — напомнила мисс Маршбанкс. — Что именно?
— Я хотела только передать, что вас искала герцогиня, — ответила Вирджиния.
— Так вы видели ее! Что она говорила? — всполошилась мисс Маршбанкс.
— Она пришла в библиотеку, — стала рассказывать Вирджиния, — и я сказала ей, как вы просили, что вы скоро вернетесь и что пришло письмо.
— А что было потом? — нетерпеливо прервала ее мисс Маршбанкс.
— Она спросила, где письмо, — ответила Вирджиния, — и мы пошли в гостиную, потому что я заметила, куда вы его положили.
— И вы отдали ей письмо! — воскликнула мисс Маршбанкс.
— Она хотела его получить, — недоуменно проговорила Вирджиния. — Я сделала что-нибудь не так? Наверное, ей не стоило отдавать письмо до вашего возвращения…
— Если она взяла письмо… О нет, не может быть… — В голосе мисс Маршбанкс вдруг послышался страх.
Они встретились с Виржинией глазами и, как будто им пришла в голову одна и та же мысль, повернулись и поспешили по длинному коридору. Они шли довольно долго, прежде чем достигли той части замка, где располагались комнаты лорда Рафтона. Миновав множество поворотов и закоулков, они неожиданно увидели мистера Уорнера, который стоял перед дверью в своем белом халате.
Мисс Маршбанкс подскочила к нему, еле переводя дыхание, ее шляпка сбилась набок, так она торопилась.
— Доброе утро, мистер Уорнер! — Она никак не могла отдышаться. — Вы… видели… ее светлость?
— Доброе утро, мисс Маршбанкс! — приветствовал ее мистер Уорнер. — Да, видел. Ее светлость сейчас у лорда.
— Одна?
Мистер Уорнер слегка замялся.
— Ее светлость настояла, мисс Маршбанкс. Я знал, что это не положено, но она велела мне подождать за дверью. Что мне оставалось делать?
Мисс Маршбанкс отодвинула его в сторону.
— Герцогине не следует оставаться там одной, — сказала она и шагнула к двери. Коснувшись ручки, она замерла на секунду и почти машинально поправила шляпку. Только потом она открыла дверь.
В первую секунду Вирджиния ничего не разглядела, так как мисс Маршбанкс закрывала ей вид. Затем раздался крик, похожий на то, как кричит зверь от боли, и мисс Маршбанкс бросилась в комнату. Герцогиня сидела за письменным столом, раскинув в стороны руки. Чернильница упала на пол, разлив все содержимое по ковру. Над герцогиней склонился лорд Рафтон, его руки были сомкнуты у нее на горле!
— Остановите его! Остановите его! — завизжала мисс Маршбанкс.
Мистер Уорнер одним прыжком подскочил к лорду Рафтону и развел руки старика. Он высвободил герцогиню, и Вирджиния, которая от ужаса не смела шевельнуться и ни звука произнести, увидела, как та повалилась со стула и рухнула бесформенной грудой на пол рядом со столом.
— Ваша светлость! О, господи! Ваша светлость! — закричала мисс Маршбанкс, падая перед ней на колени и пытаясь растереть ей руки.
Вирджиния заметила, что лицо герцогини, обычно бледное, сейчас стало малиновым, ее глаза, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц, и она все время ловила ртом воздух.
— Воды! Принесите… воды… бренди… хоть что-нибудь! — пронзительно кричала мисс Маршбанкс; Вирджиния послушно повернулась, чтобы исполнить приказ, но тут из дверей прозвучал властный голос:
— Что здесь происходит?
— Себастьян! — едва слышно прошептала, нежели проговорила вслух Вирджиния и повернулась к нему с неожиданным облегчением.
Герцог одним взглядом окинул всю сцену: мистера Уорнера, пытающегося усадить на стул разбушевавшегося старика-лорда, и мисс Маршбанкс, поднявшую крик возле тела герцогини.
— Что он с ней сделал? О, ваша светлость, что он с ней сделал? — заверещала мисс Маршбанкс при виде герцога.
Герцог шагнул вперед, наклонился и поднял на руки свою мать.
— Идите за мной! Обе! — резко приказал он и, выйдя из комнаты, зашагал по коридору.
Он шел очень быстро, мисс Маршбанкс едва поспевала за ним, на ходу всхлипывая. Вирджиния шла позади, потрясенная увиденным, чувствуя, что она стала участницей какого-то странного ночного кошмара, а проснуться никак не может. Когда они дошли до спальни герцогини, прошла целая вечность. Герцог подождал, пока мисс Маршбанкс не открыла дверь, потом внес свою мать внутрь и положил ее на огромную кровать под балдахином, которая стояла на возвышении и была укрыта белыми мягкими шкурами.
— Бренди! — резко произнес он.
Мисс Маршбанкс подбежала к рукомойнику. На маленькой крышке стоял хрустальный графинчик, очевидно хорошо ей известный. Она вынула пробку и налила немного бренди в стакан для полоскания зубов; герцог, приподняв одной рукой мать за плечи, поднес стакан к ее губам. Вирджиния увидела, что глаза герцогини были не такими выпученными, а лицо уже не такого страшного цвета.
— Она жива, — прошептала мисс Маршбанкс. Герцог попытался влить бренди сквозь сжатые губы матери. Казалось, ему это удалось, потому что секунду спустя у герцогини дрогнули веки.
— Она жива, — повторила мисс Маршбанкс. — О, слава господу, она жива!
Герцогиня шевельнула губами, как бы пытаясь заговорить, потом вдруг ее охватила судорога, которая прошла по всему телу; голова герцогини запрокинулась, и она застыла. Очень осторожно герцог опустил ее на подушки.
Мисс Маршбанкс издала душераздирающий крик.
— Она умерла! О, ваша светлость, сделайте что-нибудь! Она не должна умереть. Она не может умереть… вот так!
Герцог стоял и смотрел на свою мать, и в какой-то момент Вирджиния, наблюдая за ним, подумала, что он не слышал мисс Маршбанкс. Затем он тихо произнес:
— Да, она мертва!
Он прошел по комнате и закрыл дверь, которая осталась полуоткрытой после их вторжения.
— Послушайте меня обе, — велел он. — Я должен вам что-то сказать. Мисс Маршбанкс, это важно!
Его голос стал неожиданно резким, и мисс Маршбанкс, которая, по-видимому, собиралась падать в обморок, взяла себя в руки.
— Да, ваша светлость, — пробормотала она.
— Моя мать умерла, — медленно заговорил герцог, как бы подбирая слова, — и умерла она от сердечного приступа. Вы ведь знаете, мисс Маршбанкс, уже несколько лет ее беспокоило сердце, даже несколько раз приходилось вызывать врача. Я сейчас за ним пошлю, но ни одна из вас — вы поняли? — ни одна из вас не должна упоминать ни ему, ни кому-либо другому о том, что случилось сейчас в покоях лорда Рафтона. Я не допущу в семье скандала! Вы не хуже меня понимаете — сообщение о том, что мою мать задушил один из гостей замка, человек, который во времена своей молодости был чрезвычайно достойным джентльменом, вызовет самые нежелательные разговоры о нашей семье. Этого я никогда не потерплю!
Герцог глубоко вздохнул. Казалось, он обращался только к мисс Маршбанкс, но на секунду его глаза задержались и на Вирджинии.
— Как я уже сказал, — продолжил он, — никакого скандала не должно быть, и вам, мисс Маршбанкс, прекрасно известно, что против скандалов всегда возражала и моя мать, точно так же возражаю и не допущу его я. Поэтому мы должны быть абсолютно уверены, что никто не дознается до истины об этом не правдоподобном несчастном случае.
— Мистер Уорнер… знает… что случилось, — пробормотала мисс Маршбанкс, захлебываясь от рыданий.
— Я сам займусь мистером Уорнером, — сурово заявил герцог. — Он ни в коем случае не должен был позволить ее светлости нарушить строжайшее правило, которое я установил: никогда не входить в покои лорда Рафтона без сопровождения. Я давно уже знаю, что лорд Рафтон страдает от душевного заболевания, при котором больные набрасываются на тех, кого больше всего любят. Вот почему я всегда настаивал на том, чтобы вы, мисс Маршбанкс, или кто другой, сопровождали мою мать, когда она наносила визиты своему старому другу. Мой приказ был нарушен.
— В этом не моя вина, ваша светлость. Я ездила в деревню.
— С каким поручением? — строго спросил герцог. К удивлению Вирджинии мисс Маршбанкс только опустила голову и ничего не сказала.
— Вот видите, мисс Маршбанкс, вы отчасти виноваты в том, что произошло, — сказал герцог.
— О, я знаю! Я знаю! — всхлипнула мисс Маршбанкс — О, ваша светлость, смогу ли я когда-нибудь простить себя?
— По крайней мере, вы можете побеспокоиться о том, чтобы не пошли разговоры, каким образом умерла моя мать, — сказал герцог. — Я прошу вас, мисс Маршбанкс, потому что знаю вашу любовь к моей матери, сослужить ей последнюю службу. Я бы хотел, чтобы вы переодели ее в ночную рубашку, а на шею надели жемчужно-бриллиантовый воротник, который она так часто носила.
Мисс Маршбанкс на секунду замялась, затем подошла к туалетному столику герцогини и, вынув маленький ключик из перламутровой шкатулки, украшенной бриллиантом, отперла один из ящиков. Вирджиния увидела, что в ящике были бархатные футляры для драгоценностей. Мисс Маршбанкс взяла в руки один из них. В нем лежал великолепный жемчужный воротник, Вирджиния знала, что такие украшения надевают по вечерам многие женщины, когда хотят подчеркнуть свою длинную шею. Воротник состоял из пяти рядов жемчуга, рассеченных длинными пластинками с бриллиантами, благодаря которым воротник был стоячим.
— Да, это он, — подтвердил герцог. — Наденьте его на шею матери, мисс Маршбанкс, а я прикажу, чтобы его не снимали, ведь она хотела, чтобы ее похоронили в нем. Когда придет врач, постарайтесь, чтобы у нее на плечах был шарф. Врач наверняка прослушает ей сердце, так как подумает, что она умерла от сердечного приступа, а это и есть на самом деле. Она была жива, когда я нес ее из покоев лорда Рафтона и, как вы обе видели, сердце не выдержало того, что ей довелось пережить. Она действительно умерла не от удушения, а от сердечного приступа. Вам ясно?
— Да, конечно, — покорно проговорила мисс Маршбанкс.
— А вам, мисс Лангхоулм? Вам тоже ясно? — спросил герцог. — Вы новичок среди нас, но, как мне кажется, вы понимаете, что речь идет о чести семьи, и я бы просил вас, чтобы ни одно слово о том, что вы видели, не проникло за пределы этой комнаты.
— Я обещаю, — тихо сказала Вирджиния. Герцог подошел к кровати и посмотрел на герцогиню. Понимая, что в такой момент ничто не должно мешать матери и сыну, Вирджиния отвернулась. Мисс Маршбанкс уже была у окна и опускала шторы. Затем снова заговорил герцог, и его голос нарушил тишину, которая стала почти давящей:
— Сейчас я пошлю за врачом. Вы, мисс Маршбанкс, сделайте то, что я просил. А вы, мисс Лангхоулм, постойте, пожалуйста, у двери и проследите, чтобы никто не вошел. Я не хочу, чтобы горничные или кто другой узнали о смерти моей матери до того, как мисс Маршбанкс подготовит ее к приходу врача.
— Я понимаю, — сказала Вирджиния, с трудом найдя силы для этих слов.
Герцог повернулся и вышел из комнаты. Вирджиния посмотрела на мисс Маршбанкс, которая снова стояла у кровати с искаженным от рыданий лицом.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Вирджиния.
— Только тем… что просил его светлость, — едва проговорила мисс Маршбанкс. — О, моя… бедная… бедная… госпожа! И как… могло… такое случиться…
— Вы не должны винить себя, — сказала Вирджиния.
— Если бы только… я не оставила… письмо! — с отчаянием в голосе воскликнула мисс Маршбанкс.
Вирджинии захотелось успокоить ее, но она понимала, что сейчас неподходящее время. У обеих были дела, поэтому девушка вышла из комнаты, притворив за собой дверь, и встала возле нее в коридоре. К счастью, комната герцогини была последней, и, так как горничные давно закончили уборку, никого вокруг не было. Вирджиния немного постояла, затем, почувствовав, что ноги больше не держат ее, она присела на один из бархатных стульев с высокой спинкой, которые стояли через равные промежутки вдоль всего коридора.
Только теперь вся важность случившегося начала медленно доходить до ее сознания. Она подумала, что никогда не сможет забыть того мгновения, когда увидела лорда Рафтона с почти дьявольским выражением лица, схватившего герцогиню за шею. Затем, когда вся картина восстановилась в ее памяти — вялые руки герцогини со сверкающими кольцами, вытянутые на столе, ее лицо, малиновое, искаженное гримасой, с остекленевшими глазами, чернильница, опрокинутая на ковер, и перо, лежащее рядом, — она вспомнила еще одну деталь. На полу, очевидно тоже сброшенный со стола, лежал листок бумаги — такого же размера, цвета и формы, как тот, который лорд Рафтон подписывал по просьбе герцогини, когда она брала Вирджинию с собой, чтобы навестить его. В тот раз герцогиня утверждала, что это было любовное послание, которое он написал ей много лет тому назад. Но даже несмотря на ужас и смятение при виде герцогини, падающей полуживой из-за стола, Вирджиния заметила листок бумаги. А теперь она поняла, и у нее не осталось ни тени сомнения, что это был чек!
Глава 10
В замке было очень тихо. Вирджиния думала, что все, кроме нее, на похоронах. Герцог настоял, чтобы церемония прошла скромно, поэтому на ней присутствовали только родственники и домочадцы. Но все равно за гробом, украшенным белыми лилиями, шла огромная толпа. Гроб несли из замка на своих плечах садовники и лесничие, направляясь в фамильный склеп часовни, расположенной в парке. Вирджиния наблюдала в щелку между шторами за извилистой процессией, похожей на длинного, темного крокодила, греющегося на солнышке, что никак не гармонировало с черными сюртуками и траурными вуалями.
Последние три дня были сплошным кошмаром для мисс Маршбанкс, но хотя на ее плечи свалилось множество дел, связанных с похоронами, все эти хлопоты поддерживали ее и не давали ей возможности сломиться.
Вирджиния узнала, что многие родственники негодовали по поводу распоряжения герцога провести похороны как можно быстрее. Они также были вне себя, когда герцог настоял на том, чтобы хоронили герцогиню в закрытом гробу, и те, кто хотел попрощаться с ней в последний раз, не смогли этого сделать. Почему возникла такая необходимость, знали только мисс Маршбанкс и Вирджиния; только они сознавали, что измененный цвет лица нельзя полностью приписать сердечному приступу.
Мисс Маршбанкс не с кем было поделиться, пришлось Вирджинии все выслушать: как местные жительницы, которые по традиции пришли, чтобы обрядить покойницу, оскорбились, что мисс Маршбанкс не вышла из спальни; как они жаловались, что из-за опущенных штор им трудно делать свое дело; и какое любопытство у них вызвало приказание герцога похоронить мать с жемчужно-бриллиантовым воротником на шее.
— Конечно, они не осмелились перечить его светлости, — говорила мисс Маршбанкс, — все досталось только мне!
«Но сейчас, — подумала Вирджиния с легким вздохом облегчения, — тяжкое испытание почти позади». Вчера два санитара увезли лорда Рафтона в закрытой карете. Сегодня вечером или самое позднее завтра рано утром все, кто живет в замке, разъедутся либо в каретах, либо на поездах. Вирджиния рада была узнать, что леди Шелмадайн тоже уедет, но она понимала, что это вовсе не означает победу или что жестокая красавица отказалась от замыслов и планов, как вместе с Маркусом Риллом покончить с герцогом. Единственная причина ее отъезда заключалась в том, что теперь, со смертью герцогини, она не могла оставаться в замке без компаньонки.
Вирджиния столкнулась лицом к лицу с леди Шелмадайн сразу же после смерти герцогини, и если бы не было так страшно, ее бы даже позабавила эта встреча. Приехал доктор, и Вирджиния, которой не нужно было больше сторожить у дверей спальни, покинула свой пост. Дойдя по коридору до лестницы, она догадалась, что герцог уже объявил всем в доме о смерти матери. Шторы были опущены, и большой холл погрузился почти в полную темноту. Когда Вирджиния спускалась вниз по ступенькам, через парадную дверь вошла леди Шелмадайн. По всей видимости, она возвращалась с прогулки. Постояв секунду и посмотрев вокруг, она поддернула юбку и заспешила вверх по лестнице. На полпути леди Шелмадайн столкнулась с Виржинией.
— О, мисс Лангхоулм! — воскликнула она. — Я не заметила вас. Здесь так темно. Шторы опущены. Неужели кто-то умер?
Вирджиния увидела, как возбужденно вспыхнули глаза леди Шелмадайн, и, помедлив, тихо произнесла:
— Да. У меня очень плохие новости. В доме действительно смерть.
— О, не может быть! — вскричала леди Шелмадайн. — Бедный Себастьян! Как ужасно! Что же с ним случилось?
Вирджиния помедлила с ответом. Потом, глядя прямо в лицо леди Шелмадайн, на котором застыл вопрос, она поинтересовалась:
— Почему вы вдруг решили, что несчастье произошло с герцогом? У его светлости превосходное здоровье. Умерла герцогиня!..
Если бы Вирджиния не боялась так за жизнь герцога, она бы рассмеялась при виде гримасы, перекосившей лицо леди Шелмадайн. Она сразу поняла, что почувствовала эта женщина: сначала — разочарование, что злобный замысел не осуществился, потом — неожиданный страх, что их яд убил, в конце концов, не того человека.
— Г… герцогиня, — заикаясь проговорила леди Шелмадайн.
— Да, герцогиня, — повторила Вирджиния. — Очень странный и неожиданный приступ. Возможно, доктор объяснит, как все произошло.
Вирджиния повернулась и продолжила свой путь, оставив леди Шелмадайн в нерешительности на ступеньках и надеясь, что она напугала соперницу. Тем не менее Вирджиния понимала, что время не стоит на месте и Маркус Рилл будет сражаться как загнанная в угол крыса, лишь бы избежать банкротства и тюрьмы.
Вирджинии так и не удалось поговорить с герцогом наедине. Иногда, проходя по замку, она мельком видела его в окружении родственников или отдающим приказания слугам, но временами ей казалось, что он забыл о самом ее существовании. Она понимала, что, наверное, ей следует уехать — безусловно, это был бы правильный и тактичный поступок. Но она также знала, что ничто, за исключением приказания самого герцога, не заставит ее покинуть замок до тех пор, пока она не удостоверится, что жизнь его в безопасности. И кроме того, подумала Вирджиния, слегка усмехнувшись, не такая уж она важная особа. Мисс Маршбанкс — вполне подходящая для нее компания, чтобы сохранить приличие, а что касается леди Шелмадайн, то она находится на другой ступени социальной лестницы.
Осталось всего три дня, за которые Маркус Рилл должен сделать какой-то шаг или отказаться от попыток расправиться с герцогом. Вирджиния была уверена, что к этому времени они с леди Шелмадайн пустили в дело все таблетки. Поэтому им придется воспользоваться другим методом. Кроме того, может показаться странным, если оба — и герцогиня, и герцог — умрут от сердечного приступа один за другим.
Так что же может предпринять Маркус? Вирджиния хорошенько призадумалась. Он не посмеет стрелять в герцога. Само собой разумеется, его в таком случае обвинят в убийстве. Он мог бы попытаться утопить герцога, но вряд ли тот отправится на озеро плавать. Какое же оружие он выберет? Вирджиния вдруг почувствовала, как будто замок, с его слепыми окнами, затемненными комнатами и атмосферой смерти, душит ее. Она поняла, что должна выбраться из него на солнце. Она должна убежать от страха, который постоянно преследует ее, и попытаться спокойно все обдумать. В парке ее никто не увидит, решила она и вышла из комнаты, как была, даже не надев шляпку.
Идя по темному коридору, она с отчаянием и страхом представляла, что произойдет, когда все, кто приехал на похороны, покинут замок. Если бы только герцог тоже уехал. Если бы только она могла увезти его в Калифорнию, Виргинию или Техас — куда угодно, лишь бы подальше от злобных интриг. Эта мысль осенила ее, подобно лучу света, но она тут же поняла, что герцог никогда не убежит от опасности. Это не в его характере. И все же, если бы только ей удалось уговорить его!
Вирджиния дошла до лестницы и посмотрела вниз через перила на пустой мраморный холл. Там она увидела, как на фоне темной обшивки движется фигура женщины. Сначала Вирджиния подумала, что, должно быть, кто-то все-таки не пошел на похороны. Затем до нее дошло, что женщина, которая идет там внизу, одета в белое, а еще через секунду фигура исчезла. Вирджиния ухватилась за перила, почувствовав неожиданный приступ дурноты.
«Мне все показалось, — горячо убеждала она себя. — Это была просто игра света».
Она понимала, даже когда спорила и возражала сама себе, что ей повстречалась Белая Леди. Она была здесь — женщина в белом одеянии — она шла по холлу и вдруг пропала!
«Я придумала это! Просто плод моего воображения!»— шептала Вирджиния. Она уверяла себя, что призрак появился из-за герцогини, и в то же самое время сознавала, что такое объяснение неубедительно. Призрак появлялся перед смертью кого-нибудь из членов семьи, кто в действительности принадлежал к Риллам по крови. А герцогиня стала носить фамилию Рилл только после замужества!
Вирджиния чуть не вскрикнула от ужаса от таких мыслей. Она все еще стояла в нерешительности, не смея двинуться дальше, когда услышала чей-то крик. Это безусловно был человеческий голос, и он послышался вновь, только немного тише. Вирджиния машинально вернулась в коридор. Теперь она знала, откуда доносился звук — из комнаты Маркуса Рилла, именно той, откуда она украла яд, предназначенный для герцога. Она дошла до комнаты, увидела, что дверь приоткрыта, и толкнула ее. Внутри были двое. Казалось, они борются друг с другом. Увидев Вирджинию, они вздрогнули и отскочили в разные стороны в смятении с очень комичными от испуга лицами.
Вирджиния узнала Мэри, маленькую, розовощекую деревенскую девчушку, которая часто ей прислуживала. Она была привлекательной особой; а рядом с ней стоял один из лакеев — высокий светловолосый, симпатичный малый, которого, как знала Вирджиния, звали Джеймс.
— Я слышала какой-то крик, — сказала Вирджиния.
— Ах, мисс! Простите меня! — взмолилась Мэри. — Я не знала, что в замке кто-то есть. Вы ведь не выдадите меня? Пожалуйста! Иначе миссис Стоун уволит меня без рекомендаций. Прошу вас, мисс…
— Не волнуйся, — успокоила ее Вирджиния. — Я услышала, как ты кричала, и подумала, вдруг что-то случилось.
— Нет-нет, мисс, — принялась объяснять Мэри. — Просто Джеймс стал пугать меня шпагой. Я знаю, нам не следовало бы веселиться в такой момент, и прошу простить нас.
— Какой шпагой? — с любопытством спросила Вирджиния.
— Нет, мэм, — вмешался в разговор Джеймс, — это не шпага, это трость с вкладной шпагой. Я нашел ее, когда убирал вещи капитана Рилла, и подумал, хорошо бы показать ее Мэри, но она запищала, как только взглянула на нее. Вот вы нас и услышали, мэм.
— Трость-шпага! — задумчиво произнесла Вирджиния. — Мне еще не доводилось видеть ничего подобного.
— Я покажу вам ее, мэм, — с готовностью откликнулся Джеймс. — То есть, если вы, конечно, не скажете капитану Риллу, что я вам показывал ее.
— Не скажу, — пообещала Вирджиния.
Лакей подобрал с кровати трость, куда он поспешно забросил ее при появлении Вирджинии. Она увидела, что это был короткий стек, какие носят армейские офицеры. Джеймс открутил позолоченное кольцо, украшавшее трость, и разделил ее на две части. Затем он вытащил из нижней половины длинную зловещую шпагу, похожую на рапиру. Она была более двух футов в длину с очень острым концом.
— Такие носят офицеры в тропиках, мэм, — объяснил Джеймс. — Я слышал о таком оружии, но никогда раньше не видел. А обнаружил его только, когда чистил золотое кольцо. Оно повернулось под пальцами, а когда я открутил его, то сразу сообразил, в чем дело.
— Да, я понимаю, — сказала Вирджиния.
— Наконечник у шпаги острый как бритва, — продолжал Джеймс. — Таким оружием легко и человека убить.
Вирджиния глубоко вздохнула.
— Спасибо, что показали мне шпагу, Джеймс, — поблагодарила она, — но мне кажется, лучше убрать ее подальше. А капитану Риллу я ничего не скажу о вашем открытии.
— Очень признателен вам, мэм. Этому джентльмену трудно угодить. Я бы не стал служить у такого постоянно.
— Я уверена, вам лучше оставаться с его светлостью, — сказала Вирджиния.
Она обернулась к Мэри, которая смотрела на Джеймса с нескрываемым восхищением.
— Скоро гости вернутся с похорон, — напомнила Вирджиния. — На вашем месте, Мэри, я бы занялась работой.
— А вы не выдадите нас, мисс? — с беспокойством спросила Мэри.
— Нет, я обещаю, — ответила Вирджиния.
Она вышла из комнаты, перепуганная насмерть, чувствуя подкатывающую дурноту. Неужели шпага — новая угроза герцогу? Неужели теперь именно так Маркус Рилл вознамерился убить герцога? Заколоть его, когда тот, быть может, выйдет один в сад. Это был бы рискованный шаг, но кто в состоянии постичь, что на уме у злодея? Она знала только одно — ей нужно предупредить герцога. Он должен знать, какая новая опасность нависла над ним.
Но нелегко было найти способ поговорить с герцогом, просто совершенно невозможно. Мисс Маршбанкс вернулась с похорон, заливаясь слезами, и пришлось Вирджинии размещать на обеденном столе карточки с именами, проверять, все ли подготовлено к отъезду гостей, и удостовериться, что прислуга знает, кто из них уезжает вечером, а кто — на следующее утро.
К тому часу, когда Вирджиния справилась со всеми обязанностями, которые всегда выполняла мисс Маршбанкс, герцог уже ушел наверх переодеваться к обеду, и Вирджиния в отчаянии подумала, что ей так и не представится случай повидаться с ним наедине; ведь прошлый вечер, как и позапрошлый, он допоздна сидел внизу со своими родственниками.
Вопреки всему, Вирджиния все же надеялась, что он как-то свяжется с нею, но когда и после обеда не пришло никаких известий от него, она решила действовать сама. Вирджиния написала короткую записку, в которой говорилось, что ей нужно его повидать. Потом она задумалась, как лучше всего передать ему это послание. Тут она вспомнила о старинных картах, которые передал ей герцог, говоря, что они очень ценные. Она отправилась за ними в библиотеку. Положив записку внутрь одной из карт, она пошла с папкой в руке на поиски Маттьюза. Ей не удалось найти его, но зато она наткнулась на Джеймса, который нес в гостиную поднос с грогом.
— Джеймс, — сказала она, — не могли бы вы исполнить одну мою просьбу?
— Конечно, мэм, — ответил он.
— Тогда возьмите вот это и положите на туалетный столик его светлости, — попросила она, — Только туда! Вы поняли? Здесь очень ценные материалы, и я бы не хотела, чтобы они лежали где попало, а когда его светлость поднимется сегодня вечером к себе, он должен сразу увидеть, что они в целости и сохранности.
— Слушаюсь, мэм.
Но тут Вирджинию одолели сомнения.
— Нет, я подумала хорошенько и решила, что его светлость предпочел бы получить эти бумаги пораньше. Не могли бы вы что-нибудь придумать и отдать их герцогу сразу же после обеда?
— Постараюсь, мэм, — решительно заверил ее Джеймс.
— Благодарю вас, — сказала Вирджиния и поспешила убраться восвояси, испугавшись, что кто-нибудь заметит, как она разговаривала с Джеймсом, и начнет расспрашивать лакея, о чем она его просила.
Она ушла в маленькую гостиную и принялась ждать. Мисс Маршбанкс отказалась от обеда и удалилась в свою спальню, чтобы поплакать навзрыд, уткнувшись в подушку. Что бы ни сказала или ни сделала Вирджиния — ничто не могло ее утешить. Сейчас лучше всего было оставить бедную женщину в покое.
Тяжко сидеть и ждать в маленькой комнатушке, но Вирджинии не оставалось ничего другого, и ей казалось, что время никогда еще не тянулось так медленно. Пробило десять часов… одиннадцать… и она уже в отчаянии стала думать, что Джеймсу скорее всего не удалось добраться до герцога, когда он неожиданно появился в дверях с серебряным подносом в руке.
— Его светлость шлет вам поклон, мэм, — сообщил лакей, — и просит, чтобы вы заперли карты в его стол в библиотеке. Его светлость говорит, вы знаете, где хранится ключ.
— Спасибо, Джеймс, — сказала Вирджиния, — Да, я знаю, где найти ключ.
Она едва могла дождаться, когда за лакеем закроется дверь. Тут же раскрыв папку, она увидела то, что ожидала, — записку, вложенную между картами. Всего несколько слов были торопливо набросаны на листке, расчерченном для игры в бридж, но они сказали ей все, что она хотела узнать.
«Встретимся завтра в пять утра возле конюшен», — было написано рукой герцога, и Вирджиния прижала к своей щеке драгоценные строчки, прежде чем уйти к себе в спальню.
На следующее утро она поднялась задолго до пяти. Когда она выходила из замка, в нем еще не проснулась ни одна живая душа, но на конюшне было полно людей. Герцог уже ждал ее верхом на черном скакуне, на котором он обычно ездил, ее лошадь как раз седлали два грума, а неподалеку несколько человек выслушивали распоряжение герцога на день.
— Доброе утро, мисс Лангхоулм, — сказал герцог, приподнимая шляпу. — Я подумал, вы, наверное, не откажетесь проехаться верхом до начала своего рабочего дня.
— Разумеется, ваша светлость, — скромно ответила Вирджиния.
Герцог помог ей сесть на лошадь, и его конь тут же начал становиться на дыбы и бить копытами.
— Он застоялся, ваша светлость, — заметил грум. — Мало двигался за последние несколько дней.
— Тогда мы поедем с ним на равнину, — сказал герцог. — После хорошего галопа он не будет таким резвым.
— Именно это ему и нужно, ваша светлость, — подтвердил грум.
Вирджиния и герцог отправились в путь, держась, как она заметила, подальше от замка, так как они выехали с конюшенного двора через северные ворота. Они перешли на легкий галоп и какое-то время скакали молча, конь герцога все никак не мог успокоиться. Наконец, герцог повернулся к ней и улыбнулся.
— Мы сбежали! — сказал он, и она улыбнулась ему в ответ, в самом деле почувствовав себя как школьница, прогуливающая занятия.
— Я скучал по тебе, — тихо промолвил герцог и так на нее посмотрел, что у Вирджинии сжалось сердце.
— Никак не мог раньше повидаться с тобой, — сказал он. — Ты ведь понимаешь?
— Конечно, — ответила она.
— Меня все время окружали люди, мучимые любопытством и подозрением, — сказал он. — Если они хоть раз взглянули бы на тебя, мне кажется, они бы догадались.
— О чем догадались? — спросила Вирджиния.
— О том, что я люблю тебя, — ответил он. — Я думал о тебе каждую минуту, каждую секунду, и единственным моим утешением было сознание, что ты находишься в замке. Я знал, что ты рядом со мной. Хотя мы и не могли быть вместе, твое присутствие значило для меня больше, чем я могу выразить.
— Мне нужно тебе что-то рассказать, — промолвила Вирджиния.
Герцог нетерпеливо махнул рукой.
— Неужели мы не можем говорить только о нас с тобой? — запротестовал он. — Ведь я не видел тебя, Вирджиния, кажется, целую вечность. Я хочу говорить только о тебе. Но больше всего на свете мне сейчас хочется поцеловать тебя.
От таких слов Вирджинии стало даже трудно дышать, но она почувствовала, что во что бы то ни стало обязана рассказать ему все, что он должен услышать.
— Послушай! — произнесла она. — Капитан Рилл держит у себя в комнате трость-шпагу. Я и не видела такой никогда, но это страшное, опасное оружие. Я боюсь только одного: что он захочет воспользоваться им.
— К черту капитана Рилла! — воскликнул герцог — Неужели он так и будет всегда стоять за нами и затенять наше с тобой счастье? Забудь о нем, Вирджиния. И не вспоминай, пока мы не повернем к дому. Дай мне руку.
Он подъехал поближе, а она, переложив поводья в одну руку и сняв перчатку с другой, протянула к нему ладонь. От его сильных, теплых пальцев ее насквозь пронизала трепетная дрожь. Ей показалось, что она вдруг ожила и что одно его прикосновение развеяло все ее страхи и волнения — все чувства, кроме радости быть рядом с ним. Он наклонил голову и коснулся губами ее пальцев, но его резвый конь, испугавшись летевшего по ветру листа, развел их в стороны.
— Дадим волю нашим лошадям? — предложил герцог. — Может, тогда они разрешат нам поговорить.
— Куда мы отправимся? — спросила Вирджиния, заметив, что они заехали в ту часть поместья, где она до сих пор не бывала.
— Туда, где находится «равнина», как ее здесь называют, — пояснил герцог. — Там чудесное место для галопа, где никто нас не увидит.
Он пришпорил коня, и очень скоро они выехали из парка и оказались на диком, открытом всем ветрам просторе, который уходил за горизонт. Ветер хлестал им в лицо, топот копыт эхом раздавался у них в ушах, — Вирджиния и герцог мчались бок о бок по мягкому торфу. Они проехали не меньше полутора миль, прежде чем герцог осадил своего коня. Вирджиния подъехала к нему и счастливо засмеялась, встретившись с ним взглядом, ее лицо сияло, волосы слегка растрепались от ветра, глаза ярко сияли.
— Это было великолепно! — прокричала она.
— Хорошо так проветриться, правда? — спросил он.
— Прекрасное место для галопа, — кивнула она. — Но ты сказал, что здесь никого не бывает. Почему?
— Сейчас покажу, — ответил он.
— Что там? — спросила Вирджиния, разглядев в земле расщелину с неровными краями.
— Это заброшенный оловянный рудник, — объяснил герцог. — Его начали разрабатывать римляне, когда высадились здесь и соорудили первые постройки там, где сейчас стоит замок. Рудник действовал с перерывами в течение нескольких веков, но теперь он заброшен. Он очень глубок и опасен. Вот почему фермеры никогда не выпускают свой скот в эту часть поместья. Пастухи тоже опасаются здешних мест, особенно когда в стаде появляется молодняк.
Они подъехали поближе, и Вирджиния заглянула в рудник. Внизу было темно и страшно, края пропасти осыпались. Это была настоящая ловушка для путника, шагающего по равнине в туманную ночь, или для животного, которое отбилось от стада.
— Следовало бы поставить здесь ограду, — предложила Вирджиния. Герцог рассмеялся:
— Вот речь практичной американки! Не думаю, что кому-нибудь из местных жителей приходила в голову подобная мысль. Они просто обходят эти места стороной. Сюда приезжаю только я, чтобы дать размяться своим лошадям.
— Но сегодня и я приехала тоже, — заметила Вирджиния.
— Ты думаешь, я забыл об этом? — спросил герцог. — Посмотри, Вирджиния, вон там, подальше, есть небольшой лесок. Давай свернем туда, там мы сможем поговорить.
Она знала, что он не так хочет говорить с ней, как прикоснуться к ней. Ей тоже больше всего в этот момент хотелось почувствовать, как его руки обнимают ее, ощутить прикосновение его губ. Он мог и не слушать, согласна ли она, так как все прочел в ее глазах, которые неожиданно ярко сверкнули.
— Нужно кое-что обсудить, — ответила она почти машинально.
— Да, конечно, — отозвался он, — но мне сейчас трудно, Вирджиния, думать о чем-либо, кроме тебя.
Она ничего не сказала, и он через секунду продолжил:
— Никогда раньше не видел, чтобы девушка так мастерски держалась в седле. Раньше мне казалось, что только англичанки хорошо смотрятся верхом, но по сравнению с тобой они все выглядят неуклюже. Как-нибудь я обязательно возьму тебя на охоту. Конечно, не в таком костюме, а то распорядителя охоты хватит удар! Я бы с удовольствием посмотрел, как ты преодолеваешь на коне барьеры…
Его голос стих, и Вирджинии показалось, что он вдруг понял, как трудно будет представить ее компании, собравшейся поохотиться. Как он объяснит ее присутствие? Но она тут же отбросила эти мысли. Разве это важно, что случится в будущем, раз сейчас они вместе?!
Они подъехали совсем близко к лесу, когда Вирджиния оглянулась и увидела, что вдалеке движется по полям одинокий всадник. Он ехал к ним. Герцог, смотревший в это время на Вирджинию, не заметил его.
— Там кто-то скачет, — сказала она, и на лице герцога промелькнуло выражение досады, когда он проследил за ее взглядом. Лицо его вдруг напряглось, и тогда она взглянула на всадника повнимательней.
— Это Маркус, — со злобой проговорил герцог.
— Разве он знал, что мы едем сюда? — удивилась Вирджиния.
— Нет! Но ты слышала, я сказал на конюшне, куда мы собираемся поехать.
— Ты думаешь, он у них спросил?
— Я думаю, — медленно произнес герцог, — он ищет меня.
Читать бесплатно другие книги:
