Осенний трон Чедвик Элизабет
– Я знаю: все полагали, будто во Францию поедет Уррака, но должна признаться, моя дорогая, что я склоняюсь к тому, чтобы поехала Бланка.
Выражение любви на лице Леоноры застыло на мгновение, а потом сменилось на властное и упрямое:
– Конечно же, поедет Уррака. Так предполагалось с самого начала, и ты сама об этом писала, когда договаривалась о приезде. Уррака старше и, значит, первая на очереди. Мы приготовили ее приданое именно с таким расчетом. – Потом она встревожилась. – Или она сделала что-то, отчего ты передумала? – Леонора глянула на дочерей, занятых игрой.
– Ни в малейшей степени, – поспешила успокоить ее Алиенора. – Они обе прекрасные девочки, и я горжусь ими не меньше тебя. Но мой выбор должен быть основан на том, какая из них больше соответствует обстоятельствам. Уррака – видная и приятная девушка, но, думаю, ей будет трудно привыкнуть к жизни при французском дворе. – (Леонора молчала, сжав губы и упрямо выдвинув подбородок.) – И вообще, Уррака, похоже, уже выстроила для себя другие планы, – продолжала Алиенора. – На твоем месте я бы повнимательнее следила за ее отношениями с неким юношей из числа придворных. Там, где сегодня обмениваются взглядами, завтра можно ждать чего-то большего.
Глаза Леоноры гневно вспыхнули.
– Мои дочери хорошо воспитаны и целомудренны! – Она говорила приглушенно, чтобы ее слова не донеслись до девочек, но от того не менее яростно. – Они знают свое место и чего от них ждут, и обе лягут в брачную постель девственницами.
Алиенора склонила голову, однако отступать не собиралась:
– Ты примерная мать, и все-таки у девушек частенько возникают сердечные привязанности. Но главное в том, что, как мне кажется, Урраке может быть трудно справиться с теми задачами, которые лягут на плечи королевы Франции.
За то время, что Алиенора провела во дворце Альфонсо и Леоноры, у нее сложилось мнение, что Уррака недостаточно хорошо разбирается в сердцах и умах людей и не знает, как управлять ими.
Леонора затрясла головой:
– Мама, как ты могла подумать о таком – отвергнуть Урраку? Все ждут, что она уедет от нас невестой французского принца, и французы в том числе. Что они решат, когда вместо нее ты привезешь им младшую сестру?
– С французами ни о чем конкретном не договаривались. – Алиенора призвала на помощь остатки терпения. – Они хотят только, чтобы невестой была одна из твоих дочерей, а по возрасту подходят обе. Бланка видит больше вокруг себя. Она умеет слушать то, что ей говорят. Когда я задаю Бланке вопросы, ее ответы всегда хорошо продуманы и не сводятся к общим фразам, призванным лишь угодить мне. Она говорит искренне, однако в ее искренности нет глупости или бездумности. Девочка наблюдает за окружающими и знает, как реагировать на их слова и действия, тогда как Уррака не обладает этими способностями, хотя ведет себя благородно и как подобает даме ее ранга. Я думаю, Бланка лучше справится со всем, с чем столкнется.
Леонора все еще не могла смириться с таким поворотом:
– Но Уррака старше, и у нее внешние данные настоящей королевы, ты сама говорила. Зачем забирать Бланку, если Уррака уже готова вылететь из гнезда? – Она с мольбой протянула к матери руки. – Бланке бы еще немного пожить под моим крылом, я бы многому ее научила. Я надеялась, что, выдав Урраку замуж, смогу уделять образованию Бланки больше времени. – Потом ее взгляд стал жестче. – А ты подумала о том, что это будет значить для меня и Урраки? Теперь ей труднее будет найти партию. Люди станут гадать, почему она не поехала во Францию. Они решат, что с ней что-то не так, раз вместо нее выбрали младшую сестру. Что о нас будут болтать? Твой выбор опорочит Урраку.
Алиенора взяла Леонору за руку, стараясь не терять терпения:
– Я делаю это не для того, чтобы усложнить вам жизнь. Французов я изучила лучше, чем ты, и знакома с предполагаемым женихом. Так что поверь мне: Бланке эта партия больше подходит, вот и все, а я должна смотреть на предполагаемый брак в перспективе. Для Урраки будут еще другие предложения, обещаю.
Леонора же не сдавалась:
– Если ты выберешь Урраку, то всех нас сделаешь счастливее. А если будешь настаивать на том, чтобы увезти Бланку, то обездолишь нас.
Было видно, что Леонора сильно обижена, но Алиенора не могла передумать, потому что знала: она права.
– Прости меня, – сказала королева. – Я должна поступить так, как будет лучше для политического благополучия последующих поколений. Мое мнение окончательное: необходимые качества имеются у Бланки.
Леонора закрыла ненадолго глаза. Когда она вновь открыла их и посмотрела на Алиенору, в них застыло холодное смирение.
– Я иначе вижу это, мама, но поскольку принятие решения доверено тебе самим королем, мне придется подчиниться твоим желаниям.
Алиенора коснулась ее рукава:
– Не будем ссориться из-за этого. Если бы лучше подходила Уррака, я бы выбрала ее.
– Да, знаю, – глухо отозвалась Леонора, – и я бы хотела, чтобы твой выбор пал именно на нее.
Алиенора поцеловала дочь и ощутила ее сопротивление, но в конце концов Леонора смягчилась и приняла объятие, не от всего сердца, но по крайней мере в знак доброй воли. Королева надеялась, что со временем, когда дочь свыкнется с мыслью и все обдумает, придет и остальное, ведь у Леоноры завидная политическая проницательность.
– Нам нужно поспешить со сборами приданого для Бланки. – Леонора с вызовом посмотрела на мать. – Даже если я уступлю тебе в выборе, Бланка не получит драгоценности и платья, приготовленные для ее сестры.
– Ни в коем случае! Ты можешь смело пользоваться моей казной, чтобы обеспечить Бланку всем необходимым.
Алиенора перевела взгляд на двух девочек за шахматной доской, которые все еще находились в неведении о том, как повернулись их судьбы. Они рождены, чтобы быть фигурами на шахматной доске, но будут пешками или королевами, зависит от мастерства, с которым станут вести партию, и от того, насколько умны их противники. Возможно, Уррака еще превратится в неплохого игрока, когда повзрослеет, но Бланка уже мастер.
Два дня спустя Алиенора сидела с Бланкой и наблюдала за тем, как внучка вышивает золотые королевские лилии на кисете из синего шелка – подарок будущему мужу Людовику.
– У тебя быстрая иголка, моя милая, – похвалила Алиенора, – и ловкие руки.
Бланка зарделась от похвалы.
– Так странно вышивать французский герб вместо кастильского. – Она отложила иголку. – Я все не могу представить, какой будет моя жизнь во Франции.
– Иной, чем та жизнь, которую ты знаешь, – сказала Алиенора, – но кое-что все равно будет похоже, и ты довольно быстро привыкнешь к новой роли и новому окружению. Мы сможем поговорить об этом во время путешествия.
Девочкам сообщили о решении Алиеноры в тот же вечер, когда состоялся ее разговор с Леонорой. Такой выбор им объяснили тем, что более юной Бланке легче адаптироваться, и тем, что ее имя для французского уха благозвучнее – там оно будет произноситься «Бланш». Уррака восприняла новость достойно, но несколько слезинок все-таки пролила. Алиеноре показалось, что внучка втайне обрадовалась такому обороту – и была очень довольна получить в качестве компенсации ручную обезьянку с ошейником, украшенным драгоценными камнями. Бланка же была изумлена и потрясена, но быстро пришла в себя, и Алиенора еще более утвердилась в том, что сделала верный выбор.
Девочка посмотрела на кольцо на своем среднем пальце, которое дала ей бабушка, когда объявила о своем решении. На золотом обруче красовался сапфир неправильной формы в обрамлении двух кремовых жемчужин.
Алиенора тихо добавила:
– Наблюдая за тобой эти несколько недель, я увидела, что ты знаешь, как вести себя в любой ситуации, и что у тебя острый ум. Из тебя получится славная королева, ты станешь достойным продолжением бабушки и матери. Я это вижу в тебе. Ты наша надежда на будущее.
Бланка кивнула с серьезным лицом, но глаза у нее блестели. Все похвалы, рассказы и советы Алиеноры открывали перед девочкой новые, необыкновенные горизонты, и хотя ей было страшновато, она желала скорее отправиться им навстречу.
Глава 44
Бургос, Испания,
весна 1200 года
В середине марта Алиенора и Бланка выехали из Бургоса. Их путешествие до Бордо продлится три недели. В семейном кругу расставание было со слезами и объятиями, но потом, на глазах у всего двора, прощальная церемония прошла торжественно и празднично, с большим парадом и фанфарами в честь отъезжающей принцессы и английской королевы. На вьючных лошадей погрузили подарки: шелка, пряности, ароматное мыло, которым славилась Кастилия. Где-то в одном из многочисленных коробов и ящиков был запакован и бесценный сосуд из горного хрусталя, вырезанный мастерами-маврами.
Бланка ехала верхом на угольно-черной лошади, которую вел конюх в алом наряде. Под Алиенорой была белая андалузская кобыла – подарок Леоноры и Альфонсо. Ей предложили богато украшенный паланкин для путешествия, но королева вежливо отказалась. Это правда, что не за горами ее восьмидесятилетие, но в Кастилию она прибыла верхом в самый холодный зимний месяц и уедет таким же образом, только уже по первому весеннему теплу. Алиенора отметила уверенную посадку Бланки в седле. Девочка улыбалась народу тепло, но без фамильярности – она уже излучала ауру настоящей королевы.
Когда город остался позади, они прибавили скорость. Алиенора вспоминала поездки, которые пришлось ей совершить за долгую жизнь. С неустрашимой стойкостью преодолевала она куда более длинные расстояния. Величайшим своим свершением она по-прежнему считала поход в Святую землю с Людовиком, когда доехала от Парижа до Иерусалима, претерпев смертельную опасность, дорожные тяготы и сердечную боль. Во Францию она вернулась другой женщиной, умудренной горьким опытом.
А была еще та первая переправа через Узкое море в декабре вместе с Генрихом, когда они направлялись в Англию. Алиенора помнила мощные взрывы брызг из-под носа корабля, своенравный ветер и широкую торжествующую улыбку Генриха. У нее на руках их сын, второй растет в ее чреве, а впереди – корона. В тот день возможностям не было границ.
Относительно недавно у нее было еще одно очень трудное путешествие через Альпы и дальше, на Сицилию, – с Беренгарией. Столько надежд потерпели крах. И вот она снова в пути, и снова выбирает и везет невесту. На этот раз Алиенора прощалась со своей единственной выжившей дочерью, зная, что больше никогда в жизни ее не увидит. Уезжать от Леоноры с таким знанием было невыносимо трудно. Ну что же, как только она доставит внучку французам, ее миссия завершится. После этого она удалится в Фонтевро, проследит за созданием надгробных памятников и будет доживать свои последние дни в молитвах и созерцании. Печаль снизошла на нее свежим весенним ветром, и Алиенора не отталкивала ее.
По дороге она продолжала наставлять Бланку, но разве можно вместить мудрость восьмидесяти лет в три недели? Оставалось только молиться о том, чтобы девочка, словно семя, получившее воду и питание, дальше росла и цвела самостоятельно.
Через две недели пути они пересекли границу Аквитании и прибыли в старинный крепостной город Дакс, который был знаменит целительными источниками теплой грязи, благотворной для больных суставов. Ричард построил там замок, и путниц ждал гостеприимный кров и удобный ночлег.
Бланке не нравилась идея погружения в лужу теплой серой грязи, однако она закусила губу и решительно – в одной рубашке и с льняным тюрбаном на голове – ступила в купальню вслед за Алиенорой и Рихензой.
– Иди, иди, – подбадривала ее бабушка, – неизвестно, будет ли у тебя еще когда-либо такая возможность, а ты должна стараться попробовать все, пока молода. Чем обширнее твои познания, тем лучше ты будешь править.
– Да, бабушка. – Бланка провела рукой по густой жиже.
Алиенора не переставала изучать ее и сейчас подметила во взгляде девочки любопытство, смешанное с отвращением. Во время путешествия Бланка сохраняла жизнерадостность и отзывчивость, но случались моменты, когда изнутри прорывалась грусть. Пару раз она даже проронила несколько слезинок, которые сразу утерла, но от внимательного бабушкиного взгляда это не ускользнуло.
– Должно быть, ты скучаешь по дому и семье, – посочувствовала ей Алиенора, – особенно по маме и сестре, да? Это всегда нелегко – круто менять свою жизнь, тем более что случилось все очень быстро.
Бланка кивнула:
– Скучаю, бабушка. Но я знаю, в чем состоит мой долг, и стараюсь запомнить все, что ты мне рассказываешь.
Ответ был правильным, но Алиенора видела, что это только слова, изреченные в угоду взрослому. На самом деле внучке тревожно. Ее тревогу бабка прекрасно понимала, ведь сама точно так же переживала, когда отправилась в Париж с Людовиком, даже несмотря на то, что на пути к королевской короне ее сопровождала родная сестра.
– Дитя мое, в тебе есть храбрость, о которой ты сама еще не догадываешься, – заметила она. – И в твоих венах течет гордая кровь. Может, сейчас ты так не думаешь, но ты взрослеешь. – И Алиенора улыбнулась внучке. – Вот представь: ты маленькая и твоя мать дает тебе одежду. Она чуть-чуть велика, так что у тебя есть место, куда расти. Именно это с тобой и происходит: ты заполняешь тот припуск, и вскоре одежда станет тебе впору, вот увидишь.
Бланка задумчиво посмотрела на нее, и снова Алиенора увидела, как девочка впитывает услышанное, словно губка воду.
– Кстати, – продолжила королева, желая развеселить внучку, – несмотря на все свои достоинства и достижения, твой дед Генрих никогда не принимал грязи в Даксе, так что в этом ты его превзошла. Зато твоя прапрабабушка бывала здесь. Я расскажу тебе о ней…
Алиенора и Бланка добрались до Бордо спустя три с небольшим недели. Вокруг них набирала силу весна, вдоль дороги зеленела свежая травка, воздух был теплым и мягким, но без майской или июньской жары.
Королева привезла внучку во дворец Омбриер, что стоит на берегу Гаронны. Ее юная подопечная никогда раньше не видела этот дворец, и Алиенора словно тоже взглянула на него глазами тринадцатилетней девочки, и все опять стало новым и волшебным.
В первый вечер бабушка с внучкой стояли на парапете крепостной стены и вместе смотрели, как садится за рекой солнце в широкую полосу чеканного золота и последними лучами подсвечивает каменные башни.
– Вон там я впервые увидела своего будущего мужа, – говорила Алиенора, указывая на противоположный берег реки. – Там стоял французский лагерь, и они переправились на нашу сторону на барке, обтянутой шелками всех цветов радуги. Я не могла понять, кто из этой толпы Людовик, но вскоре мы встретились в соборе, и мне показалось, что красивее я никого не видела. – Она прикоснулась к своему животу. – Здесь у меня все сжалось, и сердцем завладел страх, но я чувствовала приближение чего-то великого. Река несла ко мне мою судьбу, и передо мной простиралась целая жизнь.
А теперь моя жизнь подошла к концу. Эта мысль прозвучала в ее голове так громко, что она подумала, будто произнесла ее вслух. Колесо совершило полный оборот, и вот она вернулась сюда с тринадцатилетней внучкой, которой предстоит выйти замуж за наследного принца Франции и стать будущей королевой. Бог даст, на этот раз брак сложится удачнее и благодаря ему уладятся накопленные противоречия. Глядя на узкие плечи и блестящие золотистые волосы Бланки, Алиенора видела в ней себя. Значит, надо постараться дать этой девочке все, что ей может потребоваться. В том числе и то, чего у самой Алиеноры тогда, на пороге невероятных перемен, не было – мудрый совет старших родственниц.
Бланка оглянулась и вывела ее из задумчивости:
– Бабушка?
Алиенора тряхнула головой:
– Мои мысли заплутали между прошлым и будущим, а это всегда неразумно. – Посмеиваясь над собой, она нежно прикоснулась деформированной от возраста рукой к волосам внучки. – Я не знала, что меня ждет, когда стояла здесь много-много лет назад, не знала о своих задачах, о своих детях. Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, только позови – я всегда буду рядом, пока жива. А потом на твой зов откликнутся другие члены семьи. Никогда не забывай об этом: ты не одна.
– Хорошо, бабушка.
– Не позволяй никому плохо обращаться с тобой. Всегда отстаивай свое достоинство и свои права. Помни это, и тогда будешь великой королевой. Это говорю тебе я, а я знаю.
Бланка смотрела ей прямо в глаза, и Алиенора осознала, как сильно повзрослела девочка за последние несколько дней, даже с тех пор, как они купались в Даксе. Внучка стремительно дорастала до одежды, что недавно была ей велика. Дело не только в том, что Бланку оторвали от ее прошлой жизни, но и в том, что перед ней раскрывали новые горизонты и обещали положить у ее ног целый мир, если ей хватит мастерства сыграть эту партию.
Еще через три дня в Бордо прибыл французский эскорт, чтобы увезти Бланку дальше на север, в Париж и в ее новую жизнь. При расставании внучка крепко обняла бабушку – то было последнее мгновение ее детства, но потом отстранилась, выпрямилась, вскинула голову и ушла с французскими сановниками, как подобает будущей королеве: гордо, но не спесиво, каждым шагом утверждая свое достоинство.
Алиенора смотрела девушке вслед и слала вдогонку надежды и молитвы. Она как будто запустила в небо молодую самку кречета и желала ей славного первого полета на свободе.
Когда Бланка уехала, Алиенора вернулась во дворец, чтобы приготовиться к отъезду в Фонтевро. У нее еще оставалось важное дело, ибо ее внимания требовали несколько плит светлого известняка. А вот после, когда вся работа будет выполнена, она сможет по-настоящему отдохнуть.
Еще до ее путешествия в Кастилию Меркадье пообещал, что проводит ее в Фонтевро. Утром королева побеседовала с ним, и он подтвердил, что к полудню все будет готово.
Перед тем как опять тронуться в путь, Алиенора посетила собор Святого Петра, чтобы помолиться и поставить свечи за упокой душ ее детей и за безопасное путешествие Бланки в Париж.
– Здесь я выходила замуж за Людовика Французского, – вспоминала она вслух, когда они с Рихензой закончили молиться. – Я помню все, как будто это случилось вчера.
Цвета в ее воспоминаниях были яркими, словно на иллюстрации в манускрипте: вот она сама стоит перед собором в золотистом платье; вот рядом с ней Людовик в сине-золотой котте с сияющим нимбом светлых волос. Вокруг ликуют толпы народа. Тогда она чувствовала головокружительный восторг и острую, болезненную грусть, потому что это была ее свадьба, и в то же время оплакивала смерть отца и старалась не утонуть в море политики и интриг могущественных мужчин. Его волны уже грозили сомкнуться у нее над головой.
– Ты была счастлива? – спросила Рихенза.
– Нет, но очень хотела, Бог свидетель. Я, разумеется, была в восторге. Мне нравилось мое платье и роскошь церемонии. Муж казался весьма благородным и красивым – в молодости он действительно был красив, хотя позже в это верилось с трудом. – Помнила она и свою обиду, потому что была герцогиней Аквитании в своем праве, а у нее забрали этот титул, не дав равнозначной замены. По крайней мере, Бланку минует сия отравленная чаша.
Меркадье, как и обещал, ждал ее перед собором с оседланными лошадьми. Он был в кольчуге, но кольчужный капюшон скинул и аккуратно расправил на плечах. У его левого бедра висел внушительный меч.
Алиеноре показалось, что он чем-то озабочен, уж очень плотно были сжаты его губы. Когда она спросила, что случилось, Меркадье ответил:
– Ничего, госпожа. Во всяком случае, ничего такого, что касалось бы вашего путешествия или моего долга доставить вас в аббатство быстро и безопасно. – Он изобразил на лице вежливую маску, но смотрел по-прежнему с хмурой настороженностью.
Алиенора двинулась к своей кобыле – медленно, потому что в тот день у нее разболелось левое бедро, а пользоваться тростью она упорно отказывалась, не желая походить на свою свекровь императрицу Матильду в старости. Меркадье дипломатично сбавил шаг и шел чуть сзади, сцепив руки за спиной.
Внезапно из тени сбоку от собора выскочил человек в стеганой котте сержанта, развернул Меркадье к себе лицом и одним быстрым движением охотничьего ножа полоснул ему по горлу.
– Это тебе за Брандина, сучий сын! – завопил он.
Горячая кровь брызнула Алиеноре на лицо, и она с криком отпрянула. Меркадье замер на месте, сжимая руками горло, потом повалился навзничь, задергался в предсмертных судорогах. Началось столпотворение. Люди Меркадье схватили убийцу и опрокинули его на землю. Вокруг Алиеноры кольцом встали ее рыцари, но перед тем, как их спины скрыли от нее происходящее, она увидела, как глаза Меркадье закатились, последний выдох с бульканьем вырвался из перерезанного горла.
Рихенза задыхалась от ужаса, капли крови заляпали ей платье, лицо, руки. Алиенора обхватила ее обеими руками – и чтобы самой устоять на ногах, и чтобы успокоить ее. Бельбель решительно встала перед госпожой и ее внучкой, загородила их, широко раскинув руки.
Убийцу поставили на колени, отобрали у него орудие смерти, связали руки.
– Это послание от моего господина Брандина, – повторял незнакомец, не выказывая раскаяния в содеянном. В его глазах бился огонь жизни, которую он забрал у Меркадье. – И так будет с каждым, кто нарушит данное слово! – Он сплюнул на землю за миг до того, как его оглушил дубинкой кто-то из наемников Меркадье.
Из храма к телу бросились священники, но совершать соборование было слишком поздно. Душа Меркадье отлетела без отпущения грехов, и уже кружили мухи над липкой кровью вокруг его распростертого тела. Кто-то притащил носилки, чтобы перенести его в собор. Алиенору, Рихензу и Бельбель тоже туда отвели, в помещение, где они смогли смыть с себя кровь и почистить одежду.
– Почему? – спрашивала Алиенора. Теперь, когда все закончилось, ее била дрожь. – Почему? Я не понимаю.
Один удар за другим. От внезапности произошедшего кружилась голова. Очевидно, что целью являлся Меркадье, но с такой же легкостью на его месте могла оказаться она сама. Капитан наемников был одним из ближайших соратников Ричарда. Он держался рядом, когда ее сын умер. Алиенора полагалась на его немногословную поддержку, и вот в один миг его не стало, и у нее словно почва ушла из-под ног.
– Я больше не вынесу этого кошмара, – сказала она Рихензе, – и не понимаю, как его прекратить. Столько людей покинуло меня, и я никогда не знаю, кто и когда станет следующим. Упокой, Господи, его душу, упокой, Господи, его несчастную душу…
Меркадье был наемником, солдатом удачи, то есть нуждался в молитвах более других, но Алиенора гнала мысль о том, что он попадет в ад. Сильнее, чем когда-либо, ей хотелось вернуться в спасительный покой Фонтевро, но она не могла ехать, пока не похоронит Меркадье и не прочитает по нему заупокойную молитву. Это ее долг.
Собрав оставшиеся силы, Алиенора вышла из собора, чтобы распорядиться о том, что должно быть сделано.
Утром королева присутствовала на похоронах и раздала милостыню за упокой души Меркадье. Убийца при допросе с готовностью поведал историю о том, что наемник разругался с другим предводителем солдат удачи, Брандином, и каким-то образом опорочил его честь. Как родственник Брандина, этот человек был послан убить Меркадье и восстановить честь рода.
Живи с мечом и погибни от меча. Эти слова звучали в голове Алиеноры. В глубокой печали покинула она Бордо, где нашел свой последний приют самый прославленный капитан наемников своей эпохи. Тело сержанта, который убил его одним взмахом ножа, покачивалось на ветру, когда она проезжала мимо виселицы.
Глава 45
Аббатство Фонтевро,
лето 1200 года
Скульптору Жану Д’Ортису еще не было пятидесяти лет. Худощавый, загорелый, жилистый и мускулистый от постоянной работы молотком и долотом. О роде его занятий свидетельствовала и легкая сиплость дыхания. С ним пришел Матье, его зять, светловолосый и широкоплечий парень с пронзительными голубыми глазами с гусиными лапками морщинок в уголках.
Д’Ортис отбросил в сторону прикрывавшие камни мешки и присел на корточки, чтобы изучить блоки известняка. Он провел по ним рукой, оценивая зернистость и качество, как торговец лошадьми оценивает крепость конских ног. Его чуткие пальцы двигались гибко и быстро, пока скульптор на ощупь «читал» камень. Мастер принес Алиеноре несколько эскизов своей резьбы, включая украшение для карниза: маленькое миловидное лицо с натуральным цветом кожи и золотыми волосами, выглядывающее из-под густой зеленой растительности, и королева с загадочной улыбкой, таящейся в чуть приподнятых уголках губ.
– Когда ты сможешь приступить к работе? – уточнила Алиенора.
Каменотес встал и хлопнул ладонями, не столько избавляясь от каменной пыли, сколько продолжая оценивать ее. Держался он скованно, так как обычно вел дела через посредника, но королева пожелала поговорить о заказе с ним лично. Д’Ортис считался лучшим, и ни на что иное она не согласилась бы, но его мастерство означало высокий спрос на каменотеса и плотную занятость.
– Госпожа, я могу приехать на зиму, – ответил он, – до тех пор сделаю предварительные наброски и пришлю их вам. Мне надо знать, какие цвета вы желаете и как должны выглядеть фигуры. И в один сезон, возможно, я не уложусь.
– Работайте сколько нужно, месье, надеюсь лишь, что не вечно. Я бы хотела увидеть готовые памятники, пока жива.
Каменотес со свистом и хрипом откашлялся и ударил себя в грудь.
– Хорошо, госпожа. – Он быстро переглянулся с зятем.
– Фигуры должны выглядеть спокойными, но живыми. Они должны прославлять династию. Скажи, способен ли ты и твои помощники создать то, что я хочу, и достанет ли тебе страсти это сделать? Я желаю, чтобы те, кто будет смотреть на твою работу, видели королей, отдыхающих от своих трудов, а не покинувших мир. Итак, можешь ли ты дать мне, что я хочу?
Д’Ортис не торопился с ответом, и Алиенора прониклась к нему за это уважением. А ведь он мог бы ухватиться за почетный заказ и на все согласиться. Потирая шею, мастер медленно кивнул:
– Да, госпожа. Могу. И это будет для меня честью.
Выяснив все пожелания королевы, мастер Д’Ортис сделал на пергаменте несколько зарисовок, снял размеры и откланялся. Не успел он с зятем выехать со двора, как прискакали гонцы с сообщением для Алиеноры о том, что ее сын, король Иоанн, прибудет в аббатство к вечеру и привезет с собой новую невесту – Изабеллу, дочь Эймара Ангулемского.
Королеву известие лишило дара речи. Насколько она знала, самые последние брачные планы Иоанна были связаны с португальской наследницей. В Португалию уже отправились послы с поручением обсудить возможный союз. Эймар Ангулемский был одним из самых неуживчивых ее вассалов. Должно быть, у Иоанна возникла серьезная причина для брака с его дочерью, но для герцогини Аквитанской это стало полной неожиданностью. Придя в себя, она раздала указания относительно угощения и крова для гостей. Ей оставили слишком мало времени на подготовку. Им придется обходиться тем, что есть, или разбивать шатры под стенами аббатства. Королева даже слегка возмутилась, потому что при всем желании видеть Иоанна и его новую невесту она уже в таком возрасте, когда подобные сюрпризы воспринимаются как вторжение в ее жизнь.
– Госпожа. – Изабелла Ангулемская скромно присела в реверансе.
Алиенора смотрела на светловолосую, голубоглазую, хрупкую девочку с тонкими чертами и прозрачной, сияющей кожей. Платье из синего шелка с узкими рукавами, как диктовала последняя мода, не скрывало, что фигура Изабеллы уже начала развиваться из детской в женскую. Впрочем, ей предстоял еще долгий путь, прежде чем ее можно будет назвать зрелой. В любом случае речь о рождении детей зайдет не скоро.
– Рада знакомству, дитя мое. – Алиенора подняла Изабеллу и поцеловала ее в прохладную и нежную, как лепесток, щеку. Королева заметила на пальце девочки обручальное кольцо и звездную россыпь драгоценных камней на сеточке из золотой нити, укрывающей ее косы. На самом деле Алиенора не знала, рада ли она встрече с Изабеллой, но правила вежливости надо соблюдать. Эта девочка еще очень не скоро будет готова исполнять роль королевы. О чем думал Иоанн, выбирая ее? – Должно быть, тебе все ново и странно.
– Да, госпожа, но я учусь каждый день. – Изабелла испуганно покосилась на жениха, который, загадочно улыбаясь, стоял рядом с ней.
Вроде бы она не сказала ничего, кроме заученной формулы, но тем не менее короткая фраза явно стоила ей немалых усилий. «Ты пешка на шахматной доске или игрок?» – думала Алиенора. И кто будет обучать ее? Она, наверное, получила какое-то образование, пока жила дома, при матери, но не то, которое требуется для будущей королевы-консорта.
– Идем, – позвала она Изабеллу, – поможешь мне сесть. Я уже не такая гибкая, как раньше.
Та взяла ее под руку и прошла с ней к скамье под окном, которое выходило на лужайку с маргаритками.
В следующие полчаса Алиенора узнала, что Изабелла Ангулемская – скромная и смирная девочка. Но как ни старалась королева, ей не удалось извлечь из нее ни единого намека на самобытность. Либо девушка прятала ум, либо и вправду была пустой страницей. В конце концов Алиенора отправила ее вместе с Рихензой побеседовать с другими дамами из аббатства, а сама призвала к себе Иоанна.
– Ну, – спросила она, – почему именно эта?
Иоанн сложил руки на груди и стал смотреть в окно:
– Ты отлично знала, что я не собирался оставаться с Хависой Глостерской.
– Это я действительно знала, но ты всем говорил, будто думаешь о Португалии.
– Да, так я говорил. Изабелла была обручена с Ги де Лузиньяном, но если Лузиньян и Ангулем, которые раньше были врагами, породнятся, то их совместная территория станет для меня серьезной угрозой и побудит их с новой силой бороться против моего правления. – Он встретился с матерью взглядом. – Мой брак с Изабеллой не позволит им объединить силы, они так и будут враждовать. Я получу от нее приданое и сильного союзника в том краю, где он мне нужнее всего. – Сын скривился. – Знаю, про меня говорят, будто я иду на поводу у своих страстей, но мои действия продуманны, уверяю тебя. Когда мы приедем в Англию, Изабеллу перед всем народом коронуют.
Алиенора поджала губы и с сарказмом усмехнулась про себя. Да здравствует королева Англии! Одна – старая карга, доживающая свой век, а вторая – совсем ребенок.
– А ты подумал о Филиппе Французском? Он не устроит нам какой-нибудь неприятности из-за этого брака?
– Мне все равно, – насупился Иоанн. – Его это не касается. С ним я разберусь, когда до этого дойдет дело.
И он отошел от нее пообщаться со своими придворными. Его место занял Уильям Маршал.
– Вы отлично выглядите, госпожа.
– Для моих лет? – мрачно уточнила она. – Или для скрипучей старухи?
– И для одного, и для другого. – Его улыбка была полна юмора. – Я вам не лгу, ибо вы моя госпожа. – Он взял ее руку и поцеловал. – Как приятно снова видеть вас.
– Да, – согласилась она, и ее затопила печаль. – Я теперь всегда гадаю, не в последний ли раз вижусь с кем-то, но пока Господь был милостив ко мне.
– И будет милостив еще долго.
– Посмотрим, – уклончиво ответила Алиенора. – Что ты думаешь об этой внезапной свадьбе? – Вдруг ее пронзило подозрение. – Не ты ли посоветовал ему жениться на ангулемской наследнице?
Уильям покачал головой:
– Нет, госпожа, он уже принял решение, когда сообщил нам о своих планах. Этот брак отвечает его политическим нуждам, и это все, что мы должны знать.
– Политические нужды. – Она громко вздохнула. – Сдобренные похотью и приправленные удовольствием видеть соперника побежденным. Не нравится мне это. Мой сын выбросил кости, и они еще не упали. О, мой Бог, кто бы мог подумать, что я проживу почти восемь десятков лет, а все мои сыновья, кроме одного, умрут. Я устала, Уильям, и мир потерял свою притягательность. Слишком я заржавела, чтобы танцевать.
– Я вам не поверил, госпожа, ни на мгновение.
– Это правда, но можешь думать так, как тебе нравится. – Она посмотрела на Маршала. Он достиг пика зрелости – в его волосах и бороде уже серебрилась седина, и лицо покрыли морщины, но в нем по-прежнему горел огонь, ровный и яркий. – Как поживает Изабелла и дети?
– Очень хорошо, госпожа. У нас родилась еще одна дочь, в феврале. Мы назвали ее в честь матери.
– В вашей детской становится многолюдно. – Ее улыбку стерла грусть: Алиенора вспомнила собственную детскую, какой шумной и веселой она была и как быстро превратилась в пустое гнездо.
Маршал рассказал ей, что Иоанн дал ему позволение навестить Ирландию.
– Я так давно обещал эту поездку Изабелле, что она, должно быть, утратила всякую веру в меня, – пошутил он.
– Это очень неразумно – давать женщине обещание и потом откладывать его исполнение, – мягко отчитала старого друга Алиенора. – Твоя супруга терпелива и порядочна. Цени ее, а иначе утратишь ее доверие.
– Разумеется, госпожа. Если бы не любовь к жене, я бы ни за что не согласился пересечь Ирландское море в конце осени.
Алиенора рассмеялась, хотя ее грусть о тленности всего лишь усилилась.
– Береги себя, Уильям. Где только я не побывала, даже в Иерусалиме, как и ты сам, но никогда не была в Ирландии. И уже не буду. Считай подарком судьбы эту возможность исследовать новые для тебя земли.
– В честь вас, госпожа, – ответил он с поклоном.
– В память обо мне, – поправила королева, и они посмотрели друг на друга с полным взаимопониманием. – Присмотри вместо меня за Иоанном. Мы оба его знаем – и сильные его стороны, и слабости. То, о чем я прошу тебя, – непростая задача, но так мало людей, которым я могу довериться в этом деле. Служи Иоанну так, как служил мне. Это все, о чем прошу.
Уильям склонил голову:
– Будет сделано, госпожа. Счастлив служить вам.
Его слова немного согрели ее продрогшую душу. Этот верный рыцарь еще одна нить, вплетенная в гобелен ее жизни, и даже когда ее не будет, гобелен останется.
Глава 46
Аббатство Фонтевро,
июнь 1202 года
Алиенора сидела в тени полотняного навеса и наблюдала за тем, как Жан Д’Ортис корпит над каменным мечом, лежащим рядом с памятником Ричарду на могильной плите. Время от времени мастер делал паузу и сверял свою работу с настоящим мечом. Один из любимых клинков Ричарда с необычной восьмиугольной рукоятью, он стоял у его смертного ложа в Шалю и потом был вместе с телом на погребальных носилках. Ножны и пояс из красной кожи блестели, отполированные с гордостью и заботой, но никто не обнажал этот меч с момента смерти Ричарда. И мастер Д’Ортис благоговейно оставил все как есть.
По большей части Алиенора просто молча смотрела, как работает скульптор, и не отвлекала его. Только иногда делилась каким-то замечанием, или он задавал вопрос. Ее присутствие и долгие периоды молчания стали привычны и приятны им обоим. Молодой зять Жана слегка смущался, но не возражал. И еще с ними трудился ученик – озорник и весельчак, но работник спорый, старшим нужно было только время от времени отвешивать ему оплеухи, чтобы призвать к порядку.
Приступили они к работе с опозданием, потому что мастер Д’Ортис слег с грудной хворью. Скульпторы еще не закончили предыдущий заказ в соборе Шартра и вынуждены были делить время между двумя заказами, хотя сам мастер в последние недели предпочитал оставаться в Фонтевро, потому что воздух тут был полезнее для его легких. И все равно каждый его вдох сопровождался хрипом.
Алиенора по весне тоже переболела лихорадкой, отчего около месяца провела в постели – небывалое для нее состояние, если не считать периодов восстановления после родов. Королева думала, что вот он и пришел, ее конец, однако с наступлением летнего тепла она пошла на поправку, только стала слабой и легкой, как пушинка.
Надгробие для Ричарда уже закончили, оставалось раскрасить его, а это мастер Д’Ортис намеревался сделать после того, как будут готовы все памятники. Скульптор вырезал черты Генриха в полном соответствии с описаниями Алиеноры, и его каменные одежды повторяли наряд, в котором супруг короновался. Его памятник вырезали первым, потому что он был главой династии и заложил основу для высокого статуса всех своих потомков. Как бы ни поступал Генрих по отношению к ней, все равно он был великим королем. Алиенора старалась сосредоточиться на этом. Престиж и достоинство – всё. Она создаст идеальную семью в камне, которая заменит несовершенное семейство из плоти и крови.
Алиенора оторвала взгляд от инструмента мастера Д’Ортиса, потому что к ней шла гостящая в аббатстве Рихенза. Внучка вела за руку какого-то молодого человека – высокого и красивого. В лучах летнего солнца его темные волосы отсвечивали медью. На нем был пояс для меча, но, как и всем посетителям королевы, меч ему пришлось оставить у ворот аббатства.
– Бабушка, – с улыбкой обратилась к ней Рихенза, – посмотри, кто к нам приехал.
Алиенора нахмурилась и сощурила глаза, но все равно узнавание пришло не сразу. Да это же незаконный сын Беллы, почти совсем взрослый.
– Ричард? – Слово казалось непривычным и горько-сладким на языке. Хорошо, что появился предлог произнести его.
– Госпожа бабушка. – Он, тоже улыбаясь, опустился перед ней на колени.
– Боже праведный, когда же ты успел стать мужчиной! – воскликнула Алиенора с удивлением и даже с некоторым недовольством. Ну почему время бежит так быстро? Она поцеловала его в обе щеки и велела подняться. – Какой ты высокий! – И правда, он перегнал и отца, и деда. Волосы у него росли так же, как у Амлена, и такие же были скулы. – Сколько тебе сейчас?
– Двадцать лет, госпожа. – У юноши от шеи на лицо пополз алый румянец.
Алиенора пожалела его и перестала смущать:
– Что привело тебя в Фонтевро?
– У меня для вас новости. Они нерадостные, но моя бабушка по матери просила доставить их вам лично, а не через гонца. Вот письмо от нее. – Он передал Алиеноре свиток, скрепленный печатью Изабеллы де Варенн.
У Алиеноры упало сердце. Услышит ли она когда-нибудь хорошую новость?
– По крайней мере, у тебя был повод приехать ко мне. Очевидно, ты знаешь, что тут написано, и твой голос моложе, чем мои глаза. Так что будь добр, расскажи на словах, что случилось.
Он собрался с духом:
– С прискорбием должен сообщить вам, что в конце мая умер мой дедушка Амлен. Он сильно кашлял еще с зимы. Весной мы решили, что ему становится лучше, но он внезапно умер от болей в груди. Это случилось в Льюисе. Его похоронили в приорстве, и прямо с похорон я отправился к вам.
У Алиеноры тоже разрывало болью грудь. Они с Амленом не во всем соглашались, однако он ей нравился. Должно быть, Изабелла убита горем, ведь муж составлял весь ее мир.
– Воистину печальная новость. Упокой, Господь, его душу! Он был честным человеком, который всегда давал лучшее, что мог, и приходился мне любимым братом через брак с Изабеллой. Как она себя чувствует?
Ричард печально вздохнул:
– Бабушка не очень здорова и горько оплакивает кончину супруга. Сейчас она в Льюисе, проводит время в молитвах и занимается устройством его усыпальницы.
Какая ирония! И она, и Изабелла пришли к одному и тому же. Они две старые женщины, сидящие у могил усопших мужей.
– Ее утешает моя мать.
– Рада слышать это.
Он замялся сначала, но потом добавил:
– Они помирились друг с другом – моя мать и дедушка, перед тем как он умер. В Льюисе сейчас и все мои единокровные братья и сестры.
Алиенора не следила за вторым браком Беллы.
– У твоей матери еще есть дети?
– Жильберу и Ришару пять и три, а малышке Алис – девять месяцев. Мама здорова и шлет вам нижайший поклон и свое почтение.
Алиенора скупо улыбнулась. Белла, разумеется, соблюдала приличия, но вот в ее искренности остаются сомнения.
– Я благодарю ее и рада слышать, что у нее все хорошо, – сказала она и после того, как Ричард ознакомился с работой скульпторов, увела его к себе в покои подкрепиться с дороги.
– Куда ты теперь направляешься? Обратно в Англию?
– Да, бабушка, – кивнул он, – но сначала навещу отца. Он уже получил известие от более быстрого гонца, но я все равно хотел бы увидеться с ним.
Алиенора похлопала Ричарда по руке. Не многие люди изъявляют желание встретиться с Иоанном, и оттого слова внука были ей особенно приятны. Как ни странно, по отношению к внебрачному сыну Иоанн всегда вел себя правильно.
– Ты знаешь, что между твоим отцом и Филиппом Французским все еще продолжаются споры? Твой кузен Артур не столь почтителен к старшим родственникам, как ты, и создает одну проблему за другой. Буквально вчера пришло известие о том, что его посвятили в рыцари и он готовится к новому нападению на земли твоего отца.
– Да, слышал. – Ричард небрежно повел плечом. – Все знают, что он пешка французов.
– Это правда, но и пешка может быть опасной. – Алиенора устало вздохнула. – Сегодня утром я думала над этим. Наверное, мне следует поехать в Пуатье и укрепить решимость моих вассалов охранять наши рубежи. И там может быть безопаснее, чем здесь.
Он широко раскрыл глаза:
– Вы думаете, что Артур атакует Фонтевро?
Читать бесплатно другие книги:
