Шустрый. Рождение воина Трефилов Алексей
– В том, что сейчас ты сдашь оружие и пойдешь с нами к судье. Иначе!.. – Стража угрожающе склонила копья.
Мысли заскакали у меня в голове: «Вот попал на ровном месте! Что делать? К судье, как же! Из каталажки я его через год увижу, не раньше! Что мне там старик про законы рассказывал?»
– К судье пойду, но оружие сдавать отказываюсь! С каких это пор верных воинов нашего обожаемого императора стража по любому обвинению в тюрьму тащит? Я пограничник, и судить меня только военный трибунал может, у меня и бумаги есть!
– Ты хорошо подумал? Наш судья на первый раз за разбой тебя на каторгу отправит, в трибунале тебе просто голову отрубят, они там считают, что воины должны народ защищать, а не преступления совершать.
– Хватит меня пугать! Я не разбойник и никого не грабил! Уж точно не этого уважаемого торговца! Пусть судья разбирается, в застенок не пойду, буду драться!
– Прыгающим топором? – Стражники засмеялись.
– Да хоть бы и им! – Я дернул за кольцо, и Кусака выскочил мне в руку. – Ведите к судье!
Стражники переглянулись:
– Хорошо, служивый, спрячь железку, пошли к судье, но если ты нас обманул, мы тебе все ребра пересчитаем!
– Обманывать не собираюсь! Скажите, в чем меня обвиняют?
– Чтобы ты отговорку успел придумать? Просил судью? Там все и узнаешь!
Я спрятал топор и по указаниям стражников пошел в центр города. Они меня окружили, копий не убирали, так и держали их всю дорогу направленными в мою сторону. Тертые калачи, от таких конвойных не убежишь! Пришли мы на городскую площадь, там как раз суд шел. Судья разбирался с должниками и всякими бродягами. Стражники пошептались с распорядителем. Меня выпихнули вперед без очереди. Торговец начал ябедничать:
– Ваша справедливость! Сегодня я, как всегда, торговал на базаре, когда вот этот молодой человек продал мне ткань. Я внимательно осмотрел ее и обнаружил на ней свою метку: вышитый красной ниткой крестик. Такими значками я все отрезы ткани пометил, которые в соседний город на продажу в караване везли. Как вам известно, он пропал на краю Великого леса три десятины назад. Утверждаю, что даже если парень и не грабил сам, то у разбойников ткань купил! На дыбу его – и все узнать!
– Ты лжец! – заорал я. – Я тебя сейчас самого подвешу! Быстрый какой! Ничего, что меня там не было?!
Вмешался судья:
– Я смотрю, у нас тут еще один любитель топоров появился. Любой выкрик без моего разрешения – и я прикажу тебе плетей всыпать за неуважение к высокому суду. Что скажешь в свое оправдание?
– Простите, ваша справедливость! Я только сейчас понял, чем смогу обелить свое имя. Если вы посмотрите на дату, поставленную на моем воинском контракте, то увидите, что три десятины назад я находился в другом королевстве! Я не сын Небесного творца и по воздуху летать не умею! Ткань нашел в тайнике в сгоревшем поселении. Если этот человек меня обвиняет, то пусть сначала мою вину докажет! Любой из людей мог купить эту ткань, не зная о том, что она украдена. Это что, предполагает повешенье на дыбе? Раз я никого не грабил, – я протянул документы судье, – то и вины моей здесь нет. Даже если бы я действительно сделал покупку, зная о том, что вещь краденая. Меня принудительно рекрутировали бы в армию, где и так буду пребывать три года, защищая границы империи! Или подвергли бы большому штрафу. Говорю сразу, денег у меня нет! Рассчитываю и полагаюсь на торжество закона и справедливости! Хоть сейчас по памяти могу указать на плане поселения каждое место, где раскапывал землю в поисках ухоронок, это подтвердит мои слова.
– Ты что, серьезно думаешь, что страже больше нечего делать, как искать подтверждения бредням нищего бродяги? – нахмурился судья.
– Насчет бродяг я согласен, ваша справедливость, но с дворянином на службе его императорского величества придется постараться!
– То есть ты предлагаешь послать запрос императорскому вербовщику? Направить отряд стражи проверить дырки в земле? И все это на деньги жителей нашего славного города, которые честно платят налоги?
– Не обязательно, ваша справедливость. Задайтесь вопросом: зачем купцу метить свой товар, который увозят в другой город? Он ведь больше никогда его не увидит. Зачем преступнику, который, заведомо зная, из какого города караван, сбывать награбленное добро в том же месте с риском быть пойманным? Крестик красной ниткой можно вышить за несколько движений руки. Торговец при мне тщательно осмотрел ткань, но почему-то стражи звать не стал. В конце концов, почему всегда верят тому, кто громче всех кричит «держи вора»? Я уверен, что твоя проницательность позволит получить правильные ответы на эти вопросы. Давайте спросим наших доблестных стражников: не было ли подобных случаев раньше? Закон позволяет им проводить мелкие разбирательства на месте, если стороны придут к соглашению. Сдается мне, ваша справедливость, что тебе кто-то нагло врет в глаза, не испытывая ни капли уважения.
Судья побагровел, хлопнул ладонью по столу и уставился на стражу, те замялись под его взглядом.
– И даже не вздумайте мне лгать! Было такое?
– Один раз, кинжал с меткой.
– И что?
– Приезжий откупился.
– Вы, двое, возьмите торгаша – и к палачу его! – прорычал судья. – К вечеру я хочу знать все! Вы, трое, возьмете пограничника под арест!
– Меня-то за что? – возмутился я.
– Судя по документам, ты сирота. Мне не нравятся те, кто строит из себя умников, особо я ненавижу сироток с наглыми физиономиями. Утверждаешь, что империи служишь? Утром прибудет отряд рекрутов, они как раз в пограничную крепость Заречье направляются. Вот тебя им конвой и передаст! Переночуешь в тюрьме. Уведите воина империи! Обеспечьте ему апартаменты!
Мне врезали древком копья по спине, и я побрел в тюрьму: «Вот неудача – вляпался по самое не могу!»
Глава 5
Увидев свою камеру, начал вслух выражать свое недовольство. Какая-то маленькая заплеванная комнатушка в подвале, даже топчана завалящего нет. Тюремщик немного меня послушал и спросил у стражников:
– Кто такой?
– Вояка залетный, вздумал судье указывать, как ему дела вести. До утра у тебя посидит.
– Зачем? Всыпать ему плетей и пинка под зад. Мне работы меньше.
– Судья сильно огорчился, ты же его знаешь. Сказал – ночь в тюрьме. У тебя камеры еще похуже не найдется? Достал уже этот воин своими воплями! Пограничник недоношенный! Барышня кисейная!
Я заволновался:
– А кормить будут? И дайте хоть каких-нибудь тряпок, на пол кинуть!
– Видал? – спросил стражник тюремщика. – И так всю дорогу! Если бы не в Заречье отправляли, я бы этому благородному все потроха отбил. Но там щенка и так быстро прикончат, мне его даже немного жаль. Пошли, ребята!
– Да подождите вы! – сказал я. – У меня в трактире ужин и завтрак оплачены. Сходите и заберите, вино вам, а еду – мы с охранником поделим. Если трактирщик заартачится, вы ему скажите, что вещи мои забрать нужно и обыск в номере важного государственного преступника сейчас проведете. Обыск такое дело – при нем всегда мебель ломается и тюфяки вспарываются.
– Как, говоришь, тебя кличут? – спросил тюремщик.
– Шустрый.
– Соображаешь! Может быть, и не убьют тебя сразу. Идите, ребята, по кружке вина и паре монет на нос вам не помешают. Шустрый, пошли со мной, охапку сена выдам.
Часа через четыре тюремщик позвал меня к себе в комнату охраны на ужин. Стол был буквально завален немудреной едой. Я спросил:
– Откуда столько?
– В городе прошли повальные обыски! – хохотнул тюремщик. – Поймали трех воров, ну и себя не забыли. Те, у кого криминальных элементов не оказалось, очень за свою мебель переживали.
– Нельзя так делать! Вот если бы трактирщик оплаченную еду отдавать не захотел, тогда другое дело.
– Да что ты понимаешь, щенок! Садись ешь или голодным в камеру возвращайся!
Я вздохнул, присел к столу и начал метать в себя все, до чего смог дотянуться.
– Торгашей давно было пора потрясти, жалованье уже полгода не получаем.
– Они-то здесь при чем? – с набитым ртом, невнятно спросил я.
– Мы вольный город, деньги нам магистрат платит. Догадайся, кто в нем заседает? У нас вместо звезд золотые в небе сияют. И вместо закона мешок с монетами стоит! Ты вообще что здесь делаешь, если ни в чем не виноват?
– Ну… Судья сказал.
– Вот именно: сказал! Торгаша он тоже на дыбу подвесить приказал, только тот уже спокойно на рынке торгует! При таком раскладе мы уже давно о каком-нибудь благородном аристократе мечтаем. Одного прокормить проще. А давай к нам, парень? Бароном тебя сделаем. Будешь как сыр в масле кататься!
Я подавился куском и закашлялся. Тюремщик заботливо похлопал меня по спине и плеснул в кружку вина.
– Шутишь, что ли?
– Какие могут быть розыгрыши! Поговорим с народом и пойдем всем городом к тебе в вассалы. Содержание назначим хорошее, можешь не сомневаться.
– Точно шутишь! – усмехнулся я.
– Вот ты вроде умный, но совсем дурак. Раз предлагаю, то и причины этому есть, и не мечтай, что город тебе легко достанется. Думать об этом пока рано, сначала полгода отслужи. Мудрец наш для тебя документы приготовил: выписки из законов, прецеденты и прочую заумь. Конверт я тебе в сумку сунул. Придешь в крепость – почитай на досуге. В дороге тебе некогда будет.
– Почему?
– Ты что про Заречье знаешь?
– Пограничная крепость.
Тюремщик заржал:
– А заграничную не хочешь? Она единственная за рекой стоит, по которой граница проходит. Где-то лет тому пятьдесят столичные стратеги форпост решили поставить. Все Великий лес захватить мечтали, там ценной древесины немерено. На любой вкус и цвет, только рубить успевай. Вот и рубят с тех пор, но не деревья, а головы неудачников, что туда служить попали. Каждые три десятины свежий отряд гонят, назад немного калек возвращается. Того, кто целым весь срок отбыл, – ни разу не видел.
– Почему гарнизон не уберут, если толку от него нет?
– Легионеров в узде держать нужно, отчаянных ребят каторгой не запугать. Когда кто-то оконфузился, его для начала из столицы и крупных городов поближе к границе гонят. Попался второй раз – получается, что дальше ссылать уже некуда. Остается: Заречье, Загорье и Поморье. От названий этих трех крепостей волосы на голове дыбом встают. Это я тебе как бывший пехотинец из девятого легиона говорю.
– А смысл? Не проще повесить?
– Не буду говорить, что в остальных крепостях добывают, но в Заречье регулярно устраивают рейды за лаурином.
– Что это?
– Лекарство, целебная древесина.
– От чего помогает? От старости или от глупости?
– Нет, от геморроя.
– Вот теперь-то я точно понял, что ты дурака валяешь. Нашел свободные уши и присел на них. Байки, больше похожей на правду, придумать не мог? – Разговор мне перестал нравиться.
– Слушай, молодой, ты никогда не думал, что не всегда таким будешь? Почему, по-твоему, люди эту болячку в разговорах постоянно поминают? «Геморройно это» или «сплошной геморрой». Ты эти слова на улице часто слышал?
– Приходилось.
– Молодежь эти слова употребляет даже не задумываясь, как старшее поколение от него страдает. Не дай бог им заболеть – от боли выть будешь. Ствол лаурина в столице по своему весу в серебре идет. Процедуру лечения рассказать?
– Не надо. – Я содрогнулся, представив, что с этим самым лаурином делают и куда пихают.
– Еще там благовонное дерево добывают. Поставил шкатулочку на стол – и у тебя целый год в комнате цветами пахнет. Поэтому штрафников и иностранных наемников для такого дела не жалко. Ты хоть представляешь, на что подписался?
– Нет, хотя если ты правду говоришь, то бежать мне надо.
– Ты судью за дурака держишь? Думаешь, чего это он тебя от кражи отмазал, но на свободу не отпустил? Завтра в общий ряд кандальников – и вперед! Тем более что ты контракт засветил. Когда нужно, судья закон на первое место ставит. Обычно такие, как ты, иностранные наемники едут, пока про Заречье правды не услышат. Разворачиваются – и бежать. Если не успевают до срока покинуть империю, их ловят и все равно за дезертирство туда отправляют, но уже простыми легионерами. И вообще пора в камеру, скоро начальство придет на вечернюю поверку, и не вздумай что-нибудь выкинуть, под стол сначала загляни.
Я нагнулся и увидел, что в живот мне смотрит маленький арбалет.
– Если выживешь в течение полугода, приходи ко мне или найди старшего пятерки стражников, насчет баронства я не шутил. Почитаешь бумаги – поймешь. Двигай к камере, я за тобой. Повторяю: даже и не думай!
Я молчком поднялся и направился по коридору, тюремщик захлопнул за мной дверь. Лязгнул засов. Я без сил свалился на сено: «Интересно, во вселенной есть место, где люди живут нормально? Одна несправедливость кругом, куда ни посмотри!»
С утречка меня выпихнули в тюремный двор и вернули вещички, даже гнутого медяка не забрали. Как же можно своего будущего барона грабить? Бить древком копья в порядке вещей, в камеру сажать тоже, а красть у меня нельзя! Сплошное благородство и всеобъемлющее благоденствие! Я просто умилился. Мое восхищение достигло апогея, когда меня к общей цепи приковали. Таким, каким был: с оружием и прочим добром. Еще и поесть на дорожку завернули, и флягу вином наполнили. Я уронил скупую слезу: «Милосердные вы мои!»
Переполнившись высокими чувствами, я двинул соседа по кандалам древком копья по голове. Пусть спасибо скажет, что насквозь не проткнул, когда он в мою сумку без спроса полез. Перед нами выступил красномордый начальник конвоя. Объяснил, что до пограничной реки нам добираться пятеро суток. Ласково добавил, что тех, кто идти не сможет, – зарежут, чтобы темпа марша не сбивать. Воодушевившись его речью сверх всякой меры, я в составе колонны человек из ста отправился в путь.
В первую же ночь сосед где-то раздобыл острую щепку и попытался воткнуть мне ее в горло. Думал, что я сплю. Наивный! Я ждал чего-то подобного, так как из всей колонны только у меня поклажа была – остальное имущество везли на телегах. Пришлось его вырубить и по-тихому придушить. Начальник все понял, но, на удивление, ничего не сказал. На следующую ночь попытку повторили уже четверо, одному я Кусакой пробил череп, остальные подняли вой. Конвоиры наваляли всей колонне, не разбирая – кто прав, кто виноват. Меня почему-то бить не стали. Причина этого выяснилась утром, когда начальник приказал меня расковать – сказал, что ошибочка вышла:
– Ты у нас офицер – вот и займись своими подчиненными! Разрешаю падеж до двадцати голов! – Он хитро мне подмигнул.
Я сразу догадался, что ему тюремщик в руку пихнул, когда мы за ворота выходили. Не знаю, в чем тут дело, но когда узнаю – мало никому не покажется! Казалось бы, чего проще – прочитай бумаги, и все дела. Ага! Кандалы сняли, но охрана с меня глаз не спускала. Рядом постоянно находилась парочка всадников. Обратился за разъяснением невиданной «удачи» к начальнику конвоя.
– С чего такая милость? – напрямую спросил я.
– Это как посмотреть. Ты же у нас благородный, второй по счету в крепости, первый – комендант. Значит, как минимум командиром роты станешь. Может быть, до его заместителя дорастешь, мне дела придется с тобой вести.
– Какие?
– Разные! От коменданта узнаешь. Насчет снижения поголовья я не шутил. Самых наглых убей! Быстро и чтобы все видели. Они одного твоего взгляда должны бояться! Чтобы ты понял, я поясню: на границе вас речники до другого берега переправят, но до крепости пойдешь с ними один. Что они с тобой сделают – объяснять нужно?
– Тебе не кажется, что ты перешел все границы? – возмутился я.
– Их-то я как раз и не нарушаю, моя служба проходит в тылу, – он коротко хохотнул. – Вали их наглухо, прямо сейчас и начинай. За все: косой взгляд, ухмылку – найдешь за что, если жить захочешь. Второй вариант: высадим тебя первым и дадим оторваться. В крепости ты с ними снова столкнешься, но там будешь уже не один. Верхушка за тобой присмотрит, однако они могут тебя и не поддержать: нерешительные люди никому не нужны. Худшей клоаки, чем Заречье, я не видел, всего два раза пришлось побывать, но мне хватило. Убийцы воров охраняют и их же гробят. Наведи порядок среди подопечных, и я тебе рекомендацию черкану. Мое слово в крепости кое-что значит. Иди думай.
Я отошел в сторону и посмотрел на колонну: такой неприкрытой ненависти давненько не видел. Убивай их или не убивай, но живым до крепости вряд ли дойду. Эти люди добра не ценят, почуют слабость – и сразу разорвут. Такое ощущение, что где-то рядом Умник с ментоизлучателем сидит. Что бы каждый из них сделал, оказавшись на моем месте? Я бы дня не прожил! Может быть, среди них и есть хорошие парни, но уж очень умело они это скрывают. Нет, ребята, так не пойдет, я первый вас порву! Чем вас меньше останется, тем выше мои шансы. Здесь нет невиновных людей, включая меня! Начальник убийств хочет – вот пусть сам и марается! Отличный способ для этого существует. Один до крепости пойдешь! Напугал ежа голым задом! В лес уйду, мне не привыкать!
Я отправился к обозникам и потребовал выдать мне лук и стрелы. Получил запрашиваемое оружие без проблем. Потом они начались: за ночь штрафники сговорились и отказались подниматься до обеда. Заявили: «Без длительного отдыха дойти не сможем». Пока охрана их безуспешно избивала, я подошел к начальнику. Тот встретил меня ухмылкой:
– Что, кишка тонка? Мои никого убивать не будут, я запретил. Делай, что сказано!
– А если не стану?
– Добро пожаловать в строй! Кандалы на тебя надеть не сложно.
– Ладно, дай мне пяток конвойных, буду порядок наводить.
– Самому слабо?
– Нет, просто помощь нужна. Штрафники все равно не поднимутся, хоть до смерти их бей. Им все равно – жить или умереть. Ты их сколько десятин уже гонишь? А те, кто до тебя? Запугать нужно. Казню пару-тройку – остальные послушными станут. Другого выхода не вижу. Как у вас в империи дела с сажанием на кол обстоят?
– Что это? Новый вид казни?
– Старый. Обещаю, тебе понравится. Конвойных небрезгливых дай, поработать придется.
Объяснил охранникам, какие колья срубить, и отправил их в рощу. Сам пошел к штрафникам, скомандовал:
– Встать!
Ноль реакции. Я не расстроился и произнес маленькую речь:
– Вижу, вы устали. Я с вами согласен, отдых нужен, и поэтому я не против привала. Только за все платить необходимо – в нашем случае это будет жизнь ваших товарищей. Там, откуда я родом, существует казнь – сажание на кол. Делают это так: втыкают в зад преступнику деревянную жердь и ставят ее вертикально в яму. Если кол ошкурить, то человек постепенно нанизывается на него в течение суток. Кричит, маму зовет. В итоге острие выходит через рот или глаз. Если коры не обдирать, то счастливчики будут умирать два-три дня. Время отдыха мы будем отмерять так: пока трое из вас корчатся и орут, остальные под эту веселую музыку могут расслабляться. На следующий день все повторится, но сидеть будут уже пятеро. Мне разрешили двадцать человек из вас казнить, как раз за время пути уложимся. Поэтому предлагаю подняться и продолжить путь! Встать!
Никто не шевельнулся.
– Вы сами сделали свой выбор!
Приказал расковать троицу, что напала на меня ночью. Зачем преступников выискивать, раз они уже есть? Жестоко? Но они ко мне ночью не в гости приходили. Стиснув зубы, наблюдал за казнью. Кончилась моя невинная жизнь! Я убивал и раньше, но специально никого не мучил без необходимости, старался сделать все быстро. Даже над Тексом особо не издевался, просто выхода другого не было, к тому же эта сволочь первая начала. Как себя ни оправдывай, но я никогда уже прежним не стану. Просто не смогу сказать «я не такой, как вы»! Такой же – зачем себя обманывать? Чтобы выжить, любого на ноль помножу. Может быть, встречу людей, за которых мне жизнь отдать не жалко будет, но как-то они меня стороной обходят. А скорее всего, их в природе не существует. Примерно час слушал крики и мольбы подвергнутых лютой казни сидельцев. Потом обратился к штрафникам:
– Хотите, чтобы они умерли быстро и с вами того же не произошло? Встать!
Колонна поднялась. Я сказал охране:
– Потяните их за ноги вниз, кол завершит начатое дело. Прогоним колонну мимо, пускай полюбуются! Больше непослушных кандальников не будет.
Стоял рядом с кольями и смотрел в лица проходящим мимо. Ни один моего взгляда не выдержал, все глаза прятали. Я этого и добивался, но спиной никогда больше к ним не повернусь. Не простят, но и я их тоже! Могли бы подчиниться с самого начала. Они не своих дружков пожалели, просто за свою шкуру трясутся. Боятся, что с ними так же поступлю. Правильно трусят, с этого момента никакой жалости! Они мне ни в коем случае никакие ни друзья и никогда ими не станут!
Пока топали, я достал иголку, уколол палец и капнул кровью в выемку топора. Были основания полагать, что он активируется. Насколько я знаю, геном у меня не изменен. Посмотрим, что получится.
Глава 6
В первый раз увидев пограничную реку, я, мягко сказать, изумился, хотя очень хотелось найти выражение покрепче. Ширина у нее была километра три. Противоположный берег скромно таился в туманной дымке. Вот тебе «Речка, реченька, речушка – речка тонкий ручеек!».
Как мне, спрашивается, через нее в бега уходить? И какие-то подозрительные животные с большими зубами в воде плещутся. Съедят меня, болезного, и не задумаются! Лодка нужна или баркас, на худой конец плот, только большой. А еще лучше – огромная баржа, так как одна из зверушек только что на два метра из воды выпрыгнула. Да уж, не было печали! И охрана за мной как привязанная ходит, причем, как к реке подошли, в двойном количестве.
Начальник подъехал ко мне на перке и спросил:
– Готов к переправе? Скоро на сигнальный дым речники приплывут.
– Я-то готов. Думаю, что мне нужно в отрыв уходить. Первым отвезешь?
– Ладно, за твои старания бумагу тебе черкану, коменданту отдашь. Есть вариант.
– Да что еще?! – возмутился я.
– Кандалы видишь? По неписаным правилам их речники на том берегу себе забирают. Тебе безопасность нужна? Не отдавай. Сумеешь – в крепости на окраине найдешь кузнеца, зовут Простаком. Его там все знают, любого спроси. Он тебе штрафников раскует и железо продаст. Четверть выручки твоя.
– Почему не половина?
– Я, ты, Простак и комендант. Зато без обмана. Деньги он сам всем разнесет.
– А неприятности будут?
– Не сомневайся: обязательно. До тебя только один сумел такое провернуть. Тебе репутация нужна? Хочешь сразу уважение получить? Постарайся!
– Твоя какая выгода? Там того железа – всего ничего.
– Об заклад на тебя биться буду. Не подведи.
Он развернул перка и умчался.
Ничего себе подстава! Он что, смерти моей хочет?! С другой стороны, что мне терять? Не те, так другие прибьют! Я всю дорогу будущим пограничникам руки отбивал, чтобы они их поднять и ударить меня не смогли. Последний день и ноги тоже, чтобы догнать не сумели. Дело нехитрое – выломал в кустах толстую палку и лупил их по плечам и бедрам. Травма сама по себе не опасная, я ее неоднократно получал, но подвижность снижается у человека наполовину, если не больше. Пока вдоль строя пройдешь, хоть самого выжимай – никогда не думал, что побить, притом аккуратно, сотню человек так утомительно. Зато теперь кандальники радовали меня походкой враскоряку. Лица перекошены, и от боли шипят. Если их в цепях оставить, то бегать в одиночку мне не придется. Дойдут! Как миленькие доберутся до крепости, пусть и ползком, мне все равно. Я постараюсь, чтобы так и вышло. Там всего-то час пути.
Речники приплыли на большом плоскодонном парусном барке, команда человек пятнадцать. Я подошел к капитану и попросил его немного задержаться, объяснил так:
– Мне нужно подопечных попугать немного, чтобы вели себя хорошо. И вам развлечение будет. Надолго не опоздаем, всего-то на полчасика.
Капитан согласился. Интересно водоплавающему индивиду стало, что я придумал. Разочаровывать зрителей не стал и устроил шоу. Прислонил одного из штрафников к большому дереву и утыкал ствол по его контуру стрелами. Бедолага обмочил штанишки в тот момент, когда я начал выпускать стрелы с большой скоростью, только тетива успевала по браслету на запястье щелкать. Я находился на близком расстоянии, поэтому никакого риска не было. Но другие об этом не знали. Обратился к народу и объяснил, что пока их в гарнизон не сдам, пристрелю любого, кто дернется. Затем демонстративно прицепил на себя три колчана. Неприкрыто намекнул, что на всех хватит.
Охрана и речники были в восторге, о кандальниках такого сказать было нельзя. Сама переправа прошла буднично. На каждого из штрафников нагрузили по тюку с оружием и вещами, потом загнали на борт. Речники свое дело знали, и процедура была отработана. На борт я поднялся последним. Посмотрел на берег. Начальник приветственно сделал мне ручкой. Я сплюнул в воду: «Планета круглая, за углом встретимся!»
Одного из конвоиров он послал наблюдателем: не терпелось ему узнать, как я с матросами разберусь. Мне тоже было интересно, до дрожи в коленках. Высадка прошла по той же схеме. Причалили и по мосткам согнали всех на берег. Появился кузнец, штифты выбивать. Я приказал ему валить на все четыре стороны. Он спорить не стал, поднялся на борт и пожаловался капитану. Тот, не сходя на берег, заорал:
– Ты что творишь?! Железо наше, так всегда было! Нарываешься? Да мы от тебя сейчас мокрого места не оставим!
– А ты что, меня с ними один на один оставляешь?! – заорал я в ответ. – Давай конвой до крепости – и забирай!
Капитан разразился бранью и дал отмашку матросам. Не успели они выбежать на мостки, как я воткнул перед ними в доски пять стрел. Матросы, которые тоже видели мое представление, замерли на месте. Закричал:
– Слышишь меня, капитан? Шестую тебе в глаз всажу! – и недвусмысленно прицелился в него. – Только дернись! Ты что, себя императором возомнил?! Офицера бить приказываешь! Бунтуешь! Что бы ты ни делал, я в любом случае удрать успею. Быстро поднял трап и убрался от берега, иначе за себя не отвечаю!
Капитан загнул так, что у меня уши завяли, и приказал отчаливать. Напоследок он прокричал:
– Посмотрим, что скажет комендант!
– Жду не дождусь! – ответил я. – Только я первым буду!
«Или вторым!» – подумал, провожая взглядом почтовую птичку, улетевшую в сторону крепости.
Построил пограничников в колонну и погнал вперед, сам шел сзади, держа лук наготове. Спрятаться в кустах и устроить засаду им цепь не даст. Увижу заминку – значит, они оружие из тюков достают. Если не успею пристрелить зачинщиков, просто убегу. На удивление народ вел себя смирно. Их можно было понять: мы на диком берегу. Наверное, их просветили, что кроме как в крепости тут безопасных мест нет. Так и шли, пока кто-то в голове колонны не заорал:
– Заречье!
Я обогнул колонну по большой дуге и посмотрел. Как-то не похоже на пограничную крепость в моем представлении, скорее это небольшой город, стоящий на холме. В середине огромный каменный донжон, потом идут дома и стена с башнями, метров семь высотой. За ней бараки, халупы и простенькие глинобитные домики, высокий земляной вал с частоколом и сторожевыми вышками. И ров, заполненный водой, в наличии имеется. К гадалке не ходи, в центре верхушка живет, потом приближенные и прислуга, а затем все остальные. Народу тысяч пять-десять. Я-то думал, что тут что-то вроде укрепленного лагеря будет, – а здесь целая цитадель! И поля вокруг засеяны. Что, тюремщик предупредить меня не мог? От кого они все эти укрепления понастроили? От дикарей? Как-то не верится! Поживем – увидим, что-то я в последнее время часто так думать стал. Терпеть не могу полной неизвестности!
– Вперед! Двинулись! – заорал я.
Подошли к подъемному мосту – там уже собралась толпа, состоящая из солдат, приветственные крики звучали тут и там:
– Свежее мясо! Добро пожаловать, сочные попки!
Ход колонны замедлился, она сбилась в кучу, мои подопечные растеряли уверенность. Психология, чтоб ее! Трудно с голым задом на пулемет в атаку ходить. Я в свое время кучу «прописок» прошел. Везде и всегда одно и то же: новичка нужно смутить и запугать. А потом вдоволь над ним покуражиться. Если новичков группа, ищут самого слабого и забитого. Шутки ниже пояса приветствуются. Те, кто этим занимается, утверждают, что хотят понять новичка и определить его место в иерархии обезьяньей стаи. На самом деле это обыкновенная жестокость, даже самого крепкого и психологически устойчивого человека можно смутить, подловив со спущенными штанами. Мне в эти игры играть было некогда. Поэтому я пинками восстановил строй и подошел к воину, стоявшему перед нами.
– Я могу увидеть старшего караула?
Тот лениво оглядел меня, сплюнул и спросил:
– Кто интересуется?
– Тебе не все равно? Начальника позови, как положено.
– Кем положено? – ощерился наглец под одобрительный шум толпы. – Никого с именем «начальник» я не знаю!
– Знаешь! Если бы не знал, ты бы сейчас не в карауле стоял, а свои розовые ягодицы перед первым встречным в кабаке раздвигал! Булками шевели, боец!
– Нет его, завтра придет.
– Похоже, ты не понял. Мне все равно, где он, – метнулся и привел его сюда! Живо!
– А то что?
– Да вот это! – Я врезал ему в висок: солдатик шлем на пояс повесил, что было весьма неумным поступком с его стороны.
Караульный упал на землю, а лук с наложенной стрелой уже был нацелен в сторону толпы, которая колыхнулась в мою сторону.
– Стоять! – заорал я. – Не говорите потом, будто не знали, что я офицер! Я до каждого, кто стоит передо мной, лично этот момент стрелой в глаз доведу! Есть желающие попробовать? Чихать я хотел на ваши обычаи, по которым вы новичков встречаете! У меня только одна традиция принимается во внимание – подчинение старшим по званию! Первый, кто сделает шаг вперед, получит стрелу и петлю за бунт! Слушай мою команду: разойдись!
Толпа не шелохнулась.
– Я вижу, ребята, каждый из вас думает, что может отсидеться за чужими спинами! Так вот, вы ошибаетесь! И начнем мы с тебя лично! – Я направил прицел на одного из пограничников, который стоял впереди. Скомандовал: – Ко мне! И не вздумай что-нибудь выкинуть: либо ты исполняешь приказ, либо я прострелю тебе ляжку. Бегом!
Воин не двинулся с места. Тетива щелкнула, и он с криком упал на землю, пытаясь вытащить стрелу из своего бедра. Наконечник другой вновь смотрел на толпу.
– Теперь ты! Ко мне! – Я прицелился в другого пограничника. – Не выполнишь приказа – ты покойник!
Тот подошел как сомнамбула, завороженно уставившись на наконечник стрелы. Судя по всему, парня проняло. Легко быть смелым в шайке шакалов, но когда рядом с тобой верещит от боли дружок, который только что был таким отважным, дело совсем другое. Армия вообще замечательное место – если ты генерал, а еще лучше маршал. Простому солдатику приходится несладко, все вокруг командиры, и попробуй не подчиниться: штрафная рота еще неплохой вариант, приклеят бунт или измену – и добро пожаловать на плаху. Даже офицер невысокого звания может доставить столько неприятностей, что небо с овчинку покажется. Вот и выбирай. Этот свой выбор сделал.
– Быстро сюда начальника караула! – скомандовал я. – Нет на месте – давай того, кто замещает.
Пограничник кивнул и убежал. Я обратился к остальным:
– Разойтись!
Толпа таяла на глазах: у всех нашлись срочные неотложные дела. Это всегда так: стоит одному дать слабину – остальные сдаются. Точнее, в основном так – люди покрепче духом продолжают проявлять характер. Но очень трудно стоять одному, когда другие разошлись и ты один на один с угрозой. Раненого утащили сослуживцы. Не бросили, уже молодцы. Прождал где-то с полчаса, подопечных усадил на землю: пусть отдыхают, и контроль над ними осуществлять проще. Появился офицер в начищенном доспехе и сразу на меня наехал:
– Как ты смеешь отрывать меня от обеда?!
– Куда сдать вновь прибывших? Мне нужно доложиться коменданту. И караульный у вас спит на посту! – Я указал на лежащего без сознания бойца. – Въездные ворота без охраны – это не дело. Где я могу найти Простака?
– Я что тебе, нянька? Сам разбирайся! Пришлют зелень всякую, которая мнит о себе неизвестно чего!
– То есть ты разрешаешь вооруженному отряду войти в крепость просто так?
– Делай что хочешь! Тут тебе не империя! – Офицер развернулся и ушел.
Ничего себе! Что же тогда у нас здесь? Я грешным делом думал, что там, где воинский контингент и укрепления империи, и земля тоже принадлежит империи! Они что, с дерева упали и головкой ударились? Один караульный на посту, сейчас и того нет, по крепости гуляет неизвестно кто, а начальник караула изволит принимать пищу по распорядку! Куда я попал? И откуда в этом месте дети? Я увидел, что из переулка вывалилась ватага мальчишек, они стали играть в ножички. Вот те раз!
Я свистнул и поманил к себе рукой одного мальчика. Когда он подбежал, сияя улыбкой, мне даже как-то на душе стало легче, такой он был веселый.
– Привет! Я – Шустрый. Медяк заработать хочешь?
– Два! – заявил мальчуган. – Тогда и отведу, куда скажешь.
– Договорились. Мне к Простаку нужно, а потом к тому, кто новичками заведует.
– Деньги вперед! Новичками заведует тот, кто привел, занимайте пустой барак и живите. Все так делают.
– Откуда ты это знаешь?
– У меня папаня офицер!
– Тогда ладно, веди.
Получив монеты, мальчишка отвел нас на соседнюю улицу. Кузнец оказался бородатым мужиком богатырского роста. Увидев нас, он обрадовался:
– Железо пришло! Вы вовремя, ребята, у меня запасы заканчиваются.
– Я от начальника конвоя, он сказал – ты знаешь, что с кандалами делать. Сам продашь и долю принесешь. Это так?
– Конечно. Сейчас я твоих голубков раскую, монеты получишь примерно через десятину. Может быть, чуть позже. В общем, как расторговаться сумею. Свою долю я железом возьму.
– Мне без разницы. Слушай, Простак, мальчуган говорит, что любой барак занять можно, это правда?
– Да. Советую устроиться в крайнем, он стоит во втором ряду, пустует совсем недавно. Отряд не вернулся – вещички растащили, но сильно загадить не успели. Работы меньше. Я за походной наковальней пошел – построй их, быстрее управимся.
Обернувшись, я увидел, что строй вновь сбился в кучу. Похоже, придется мне ими и дальше командовать. Кнут они уже увидели, пора раздавать пряники. Глядишь, не прирежут меня ночью. По крайней мере, до тех пор, пока не освоятся.
– Бойцы! Сейчас с вас снимут кандалы. Потом я отведу вас в казарму, где вы будете жить. Вам понравилась встреча у ворот? Мне кажется, что это еще не конец. Скорее всего, к вам придут вечером избавлять от лишнего груза. Если будете продолжать себя вести как стадо бессловесной домашней скотины и не возьметесь за ум, вас разденут до нижнего белья. Возможно, кого-нибудь зарежут для острастки. Не знаю, что скажет мне комендант, но существует вероятность того, что меня назначат вашим командиром. Предлагаю вам договор: я не стану вас гонять без причины и защищу от произвола. Взамен вы станете тащить службу как положено. Поймите одно: на новом месте поодиночке вы все – добыча! Хотите портянки стирать всей крепости и пайку свою отдавать – ваше дело. Поэтому поступим так: те, кто со мной согласился, после кузнеца отходят вот в эту сторону, остальные в другую. За них я отвечать не стану. Выделю закуток в казарме – и на этом все. Пусть живут как хотят – сами по себе, значит, сами по себе. Предоставлю возможность передумать, но недолго, всего пару дней. Единственно – буду требовать ходить в наряды и караулы. Ну и на войсковые операции, как без этого. Круг обязанностей определю позднее. Все слышали? Вопросы? Первые в цепи, к кузнецу!
Мрачно наблюдал, как отряд делится на две части, заодно и посчитал личный состав – семьдесят два человека. Пятнадцать из них решили жить самостоятельно. Я надеялся, что их будет меньше. Стадный инстинкт и все такое. Постарался как можно лучше запомнить лица отказников. Подлость может прилететь с любой стороны, но скорее всего зачинщиками будут они. Мне такие дестабилизирующие элементы в подразделении не нужны. Плохой пример для подражания, который всегда рядом. Значит, убью или обменяю, третьего не дано. Каким упрямством нужно обладать, чтобы послушным в такой ситуации не притвориться? Думают, что самые крутые или действительно такие? Вот и посмотрим, кто кого!
Построил пограничников и назначил временных десятников. Отказников не трогал. Мальчишка повел нас в указанную кузнецом казарму. Я с любопытством смотрел по сторонам. Как-то не похоже Заречье на крепость в осаде, откуда вернуться невозможно. Грязь тут развели знатную, группы солдат, слоняющихся без дела, вводили меня в параноидальное состояние. Когда же я увидел распутных девиц, кокетничающих с ними, у меня произошел срыв шаблона. Я всего лишь курсант и в боевых действиях в составе групп не участвовал – так, душил врагов поодиночке, когда меня натаскивали на живую цель. Но на пограничных базах бывал и видел, как там все устроено. И в мирное время так службу не несут. Цирк какой-то, а не армия. Солдат, все равно какого он рода войск, должен быть постоянно чем-то занят, пусть даже и бесполезным делом, – первое правило командира. Тогда у него времени на всякие глупости не остается. Обнаружив военнослужащего, шатающегося без дела, каждый офицер обязан его припахать – это закон! Труд, особенно бессмысленный, благотворно влияет на неокрепший разум солдата. Иначе в него проникают крамольные мысли: «Как бы выпить и закусить? А не пойти ли мне по бабам? Давай над молодыми поиздеваемся? А если дернуть за эту штучку, взорвется или нет?» Лентяйничающий солдат – это страшный сон командира.
Наконец мы пришли к бараку. Я отпустил мальчишку и зашел внутрь. Ну и бардак. Слева от входа каморка для караульных и вестовых, оружейка, дальше комната для офицера и собственно сама казарма. Мебель вся переломана. Направо ведет дверь в маленькую кухню. Какое-то особо умное подобие человека произвело акт дефекации организма прямо на середине стола. Наверное, поэтому стол был единственным предметом обстановки, оставшимся целым.
Вышел на улицу и подозвал к себе десятников.
Читать бесплатно другие книги:
