Шустрый. Рождение воина Трефилов Алексей

Глава 7

Охрана на крепостных воротах была существенней, чем на валу, – целых три бойца. Они вообще меня ни о чем не спросили. Похоже, чтобы добиться внимания караула, нужно было самому к ним пристать с просьбой проверить пароли-отзывы. Зато в донжоне старик-привратник стоил всего гарнизона, вместе взятого, от него только и слышалось:

– Не велено!

– Ах ты, старая кочерыжка! Как мне к коменданту попасть, если ты меня не пускаешь!

– Не велено!

– Можешь записку передать?

– Не велено!

– Ты почему из своего зада ручку от метлы не вынимаешь?

– Не велено!..

Тут до цербера дошло, о чем его спросили, в глазах появились проблески мысли.

– Ты кто такой?

– Меня зовут Шустрый. Новый отряд привел, надо доложиться коменданту.

– Так чего сразу не сказал? – Старик загремел засовами и открыл дверь. – Заходи!

– И документов не спросишь?

– Не ве… Тьфу! Я неграмотный. У тебя на лице написано, что ты прохвост, который любит жить поближе к кухне и подальше от начальства. Ты же клянчить пришел! У милорда в это время час размышлений! – Старик хмыкнул. – На перине, в спальне. Если каждый его от тяжких дум отрывать станет, это плохо скажется на пищеварении. Забота о самочувствии начальства – первейшее дело для подчиненного. Или ты мечтаешь с утра до вечера на плацу строиться? Пошли, у меня как раз вода закипела.

Я оставил вестового у входа и пошел за ним. Старик завел меня в большую светлую комнату на втором этаже. Поколдовал над чайником и налил мне горячего напитка из пахучих травок.

– Старый, а как коменданта зовут? Как к нему обращаться?

– «Милорд» – он это любит. А имени его я не помню, меньше знаешь – крепче спишь! И тебе узнавать не советую!

– Это почему? – поразился я.

– Так они часто сменяются, почитай каждые полгода или год. Предыдущее начальство всегда замышляло что-то и против кого-то, в основном против императора. Предатели! Вот спросит тебя следующий: ты кому подчиняешься? А ты ему: вам, милорд! Сразу обласкан будешь! А если имя невзначай брякнешь – догадайся сам, что тебя ждет. При мне уже человек тридцать сменилось, и все они именем первого коменданта подписываются.

– Как тебя, такого умного, еще не выгнали?

– Нельзя! Я – символ. Без меня вся эта, как ее там, вертикаль власти рухнет! – В глазах старичка мелькнуло что-то змеиное.

Моргнул, миг – и на меня вновь смотрят добрые улыбчивые глаза.

– Понятно! – бодро сказал я. – Действительно, все дома на старых слугах держатся. Без них никуда, здесь я абсолютно согласен. Не самому же владетелю хозяйством заниматься. Может быть, совет добрый дашь?

– Ты человек военный, вот и служи потихоньку. Не лезь, куда не просят, и вопросов как можно меньше задавай.

– Это невозможно. Я человек новый. Как мне без вопросов обойтись?

– Сам поймешь, если умный. Милорд тебя к интенданту отправит, указания от него получишь. Он непосредственно подразделениями занимается. Его имя тебе тоже ни к чему, понятно? Так и обращайся: господин интендант! Он это любит.

– Что ты все заладил: «любит», «не любит»!

– Ты сам совета просил – так слушай: от того, что они любят или не любят, с этого момента твоя жизнь зависит. Не выделяйся и не встревай. Пожалеешь!

– Ну… Спасибо, я понял.

На стене задергался и зазвонил колокольчик: кто-то дергал за шнур в другой комнате. Старик поднялся и на выходе сказал:

– Проснулся. Сиди здесь, колокольчик звякнет – слева по коридору кабинет. Я о тебе сообщу.

Слуга явно непрост! Всех пережил! Или сам их на пост поставил? И этот его взгляд – меня до печенок пробрало, встречался уже с подобным. Неприметный, серенький, добрейшей души человечек кажется таким до тех пор, пока его подноготной не изучишь. Нужно срочно обрастать связями. Где у них здесь народ культурно отдыхает? Выяснить и навестить, иначе так и буду вслепую, как кутенок, носом тыкаться.

Зазвенело, я встал, поправил портупею, пригладил уже порядком отросшие волосы и пошел на аудиенцию. Комендант оказался полным и высоким человеком. Этакая туша килограммов сто пятьдесят весом. Его смело можно назвать великаном – рыхловат немного, но смотрелся он очень внушительно. Его лицо восторга от нашей встречи никак не проявило, мое же, наоборот, сияло как начищенный медяк.

– Милорд! Текс Скинт, виконт Излучины, прибыл для дальнейшего прохождения службы! Доставил личный состав в количестве семидесяти двух человек! – отрапортовал я, щелкнув каблуками.

– Странно! Слуга доложил мне о каком-то Шустром.

– Предпочитаю использовать прозвище, дабы не трепать славное имя предков! К вашим услугам!

– Хорошо, твое желание оставаться инкогнито мне понятно. Итак, возьмешь под свою команду вновь прибывших штрафников. Назначаешься на должность командира роты. Звание – лейтенант. Имущество, вооружение, графики дежурств по гарнизону получишь у интенданта. Вопросы?

– Личного состава слишком мало, чтобы сформировать роту.

– Мы все тут в таком положении. Согласно штатному расписанию, у нас пять полков, а в наличии только три. Большие боевые потери. По старому уложению, мы даже до полноценного легиона не дотягиваем. Давай сюда письмо начальника конвоя. Иди, интендант введет тебя в курс дела.

Я отдал записку, откланялся, спросил слугу, стоявшего за дверью:

– Где находится интендант?

– В подвале сидит, затворник. Тебе вот по этой лестнице. Он тебя ждет.

Вежливо поблагодарив, я спустился вниз.

Интендант остановил мой доклад взмахом руки. Внешности не разглядел, в комнате царил полумрак, понял одно – что он маленького роста, так как из-за стола его почти не было видно.

– Бери бумаги, все там. – Он указал на стопку листов и несколько свитков. – Верхний документ – распоряжение на склад о выдаче постелей и пайка на сегодня. Остальное получишь завтра. Внимательно все прочитай. Десятина на отдых и работу с личным составом.

– Простите, господин интендант, могу я задать несколько вопросов?

– Да.

– С кем мне решать текущие проблемы?

– Не болтай языком попусту. Прочитаешь – узнаешь имя куратора, к нему и обращайся. Ступай!

Вот те раз! Выгнали, и все дела! Никаких вопросов, даже про конфликт с речниками ничего не спросили. Такое чувство, что я здесь никому не нужен. Что намного страшнее, меня могли списать в расход. Странно как-то.

Узнал, где находится склад, отправил вестового за личным составом, отказников приказал не трогать. Идти было недалеко, угрюмый кладовщик узнал количество человек и без лишней волокиты выдал: тюфяки, подушки, одеяла и сухой паек, состоящий из сухарей и вяленого мяса. Меня, как офицера, снабдил периной и флягой вина. На этом мои привилегии закончились – не шибко густо! Когда мы притащили все это в казарму, продукты отдали кашевару, а вот располагаться пришлось на полу: мебели-то нет. Хорошо, что хоть мусор вымели и пыль протерли. Я собрал у себя в комнате десятников.

– Есть те, кого должность не устраивает? – выдержал паузу. – Вот и хорошо, с этого момента я командир нашей роты. Можете обращаться ко мне «господин лейтенант» или «ротный». На что жалуется личный состав?

– На все! – мрачно ответил один из десятников.

– Раз силы есть для нытья, службу нести смогут. Что с вооружением?

– Кинжалы, копья и кожаный доспех в отвратительном состоянии, сложили в оружейку. Больше ничего нет.

– Будем чинить! Кстати, отказникам тюфяки выдали?

– Да.

– Пошли забирать. Несправедливо, что наши парни все таскали, а им без труда постель досталась. Советую приготовиться к драке. Заодно и проверю, чего вы стоите. Можете отказаться, но и с чином распрощаетесь, других желающих найду. Вперед!

– Так-так! – сказал я, подойдя к отказникам: отдельная компания расположилась в углу помещения. – Лежать не жестко? Тюфяки придется вернуть. Не для вас тащили!

– Да ты кто такой?! Привел нас в Заречье – можешь валить!

– Командир этой роты. Еще один звук – и я вас на мелкие кусочки порву. У меня закон один – кто не работает, тот не ест! Поэтому спать вы станете на полу, еду добудете сами. Я же вас предупреждал, что заботиться о вас не стану. Но мои приказы вам придется исполнять со всем прилежанием, иначе разговор с вами выйдет очень короткий. Крепость официально на военном положении. Что это значит, объяснять надо? Вы все где-то служили, думаю, что лишних заблуждений о моей бесхребетности не испытываете. Встать!

Один из отказников вскочил с постели. Сверкнул нож. Он замахнулся правой рукой и нанес им удар сверху. Я выставил блок предплечьем левой руки. Ладонь правой положил поверх его кулака, сжимавшего оружие, и провел рычаг руки наружу. Зафиксировал его руку, он упал на колени, я чуток довернул ладонь – и нож упал на пол. Не доводя прием до конца, левой рукой нажал на локоть. Раздался хруст сломанного сустава, мужик заорал от боли. Я подобрал нож и всадил ему в шею. Стоя над трупом, скомандовал:

– Встать!

Щелк! Кусака выпрыгнул мне в руку. Удар! Отрубленная рука другого неудачника взлетела в воздух. Добил его навершием в грудь, небрежно взмахнул топором, стряхивая капли крови, и двинулся вперед. Отказники сбились в кучу, кто-то заорал:

– Ты же обещал нас не трогать!

– Так и было до тех пор, пока вы сами меня задеть не захотели. Десятники, связать их, выставить караул – завтра решу, что с ними делать. Падаль вынести на улицу, и приберитесь здесь!

Проконтролировал исполнение приказа и пошел к себе в комнату. Первым делом проверил дверь и окно. Ставни и створка двери из массивного дерева, никаких крючков, металлические засовы, их просто так не вышибешь. На потолке и в полу имелись небольшие люки, тоже с запорами. Видимо, офицер, живший здесь до меня, был еще большим параноиком, чем я. На чердак заглянуть не сумел: не было лестницы. А вот подпол бегло осмотрел. По периметру фундамента было несколько вентиляционных окон, сквозь которые можно спокойно пролезть. Неплохо!

Улегся на перину и стал читать бумаги. Приказ о назначении на должность, устав гарнизонной службы, графики караулов и дозоров. Журнал боевых действий и учета личного состава. Обычная бюрократия. И как мне с двойной нехваткой людей прикажете все это исполнять? По штату у меня должно быть сто пятьдесят человек. Ладно, другие как-то справляются, и я смогу. Куратором у меня оказался капитан аркебузиров, звали его Вест Дронт. Завтра найду и пообщаюсь.

Заглянул вестовой:

– На улице толпа собирается! Грабить пришли!

– Тебя как зовут?

– Пинт, господин лейтенант!

– Передай десятникам, чтобы вооружили людей, дверь в казарму и ставни пусть пока запрут. Я осмотрюсь, чуть позже поясню, как станем действовать.

Куда офицеры смотрят? Или они по вечерам носа из-за стены не кажут? Солдаты творят что хотят? Скорее всего, так и есть, видел я на станциях кубрики, куда командиры после отбоя зайти боялись. Днем там тишина и покой, служба идет, а стоило только им по домам разойтись – такое начиналось!

Взял лук, вышел в коридор, открыл бойницу в двери и посмотрел наружу. Пьяненькие солдаты сбивались в кучки у входа. Похоже на то, что они ждут подкрепления: народ продолжал подходить. Копий и щитов не видать, брони тоже нет. Обычное дело, если новички сразу отпор не дадут – загоняют. В другом случае будет драка и поножовщина, что тоже неплохо: с развлечениями в крепости дефицит. Закрыл бойницу и скомандовал десятникам:

– Постройте людей в два ряда. Я выбегаю первым, стреляю из лука по самым наглым заводилам. Наши парни выдвигаются следом, левый ряд налево, правый соответственно направо. Построились в цепь, по моей команде идем вперед. Лупите всех, кто под руку попадется! Старайтесь не убивать, бейте тупыми концами копий. Запомните! – обратился я к пограничникам. – Сегодня решается ваша судьба! Или вы шишку здесь держать будете, или о вас ноги вытирать станут! Трусости не потерплю! Сам перестреляю! Держите строй, плечом к плечу! Десятники чуть позади, оказывайте поддержку тем, кому приходится туго. Командовать не забывайте и меня слушайте! Внимание! По моей команде – вперед!

Вылетел за дверь. Лук защелкал тетивой, посылая стрелы. Старался подстрелить в каждой группе по человеку, стрелял по конечностям, но пару раз промахнулся и кого-то завалил наглухо. Позади меня застучали сапоги бойцов. Я не оборачивался. Прицел – выстрел! Нужно было действовать, пока толпа не очухалась. Темнота все скроет – это они так думают. Дождался того, что мои орлы выстроятся в два крыла, бросил лук на землю и заорал:

– Сомкнуть ряды! Копья наконечниками назад! Медленным шагом вперед! Бей!

Достал топор и тоже двинулся в сторону толпы, в середине мне было сподручнее. Кусаке простор нужен для размаха, в тесном строю им так не помашешь. Сшиб двоих обухом, на этом хорошие моменты закончились. Мои орлы оказались вовсе не орлами, а так – воробушками. Сломали строй и кинулись в драку. Хорошо хоть не разбежались. Только вот нас было меньше раза в три-четыре. В свалке количество выходит на первое место. Я разозлился не на шутку. Сбил с ног еще кого-то и врвался из схватки.

Начал выбивать противника по одному, прошелся по краю драки и лупил их по головам, ловил момент и вытягивал своих к себе за спину. Пару раз принял за своих пограничников из других рот, и мне весь нагрудник ножами исцарапали. Ну, теперь держись! Кое-как собрал бойцов, еще раз предупредил, что порву каждого, кто покинет строй. Мы ворвались в центр побоища. Как-то само собой получилось, что я оказался на острие клина. Больше миндальничать не стал и развернулся во всю ширь. Бил наглухо: врагов было слишком много. Стоит упасть – и пиши пропало: затопчут. Вышел на другом краю драки, со мной осталось только трое, остальные исчезли. Свалка прекратилась неожиданно – кто лежал и стонал, кто-то бежал. По времени вряд ли она заняла больше десяти минут. О таком обычно долго рассказывать, но происходит все быстро.

Начал собирать пограничников. Тех, кто еще стоял на ногах, отправлял подбирать раненых. Считал потери: пять трупов с нашей стороны, трое тяжелораненых, все остальные порезаны. Лично у меня было две резаных раны на левой руке и одна колотая на ноге. И когда успели? Сам я моментов их получения не помнил. Зато и гостей мы потрепали неплохо: навскидку человек тридцать завалили, раненых я не считал. Как бы утром мне ответить по полной программе не пришлось.

Ну уж нет! Отобьюсь – они сами пришли, а мы белые и пушистые. Как ни крути, после отбоя передвижения по территории запрещены. Куда офицеры смотрели? Если волноваться, то о том, что со мной, разбираться никто не станет. Повесят вину и сделают крайним. Ладно, будет день – будет пища!

Помог перетащить раненых в барак. Из десятников на ногах остался только один, по имени Гронфорт, двоих убили, еще двое были ранены, они ходить не могли. Перевязки делать было нечем, рвали нательное белье. Тут мой взгляд упал на отказников, и я взбеленился – лежат себе отдыхают. Выхватил Кусаку и начал орать:

– Что, в сторонке решили отсидеться?! Не выйдет! Либо вы сейчас в строй встанете, либо я вас тут же порешу! На чужом горбу к Небесному отцу в кущи въехать желаете? Тот из вас, кто не согласен со мной, может подать голос!

Ответа я не услышал. Решил считать это знаком согласия. Достал нож и перерезал путы. Пинками погнал их к раненым, двоих направил к дверям в караул.

– Только попробуйте товарищей подвести! О смерти меня молить станете! Второго шанса я вам не дам!

Зашел к себе в комнату и сел на пол. Шипя, отодрал от ран одежду, порвал рубашку и кое-как перевязался. Проклятая жизнь! Нет у меня навыков командования. Меня этому не учили, мой максимум – отделение из семи человек. Вот зачем я на улицу выскочил и всех за собой потащил? Стрелял бы себе из бойницы! С другой стороны, чего бы я этим добился? Просто отложил бы разборки на потом. Зато теперь к нам ни одна сволочь пристать не посмеет! Ребят-то как жалко, среди своих же войск жизни за бесценок лишились. Что тут за система управления такая? Ничего понять не могу. Во всем должен быть какой-то смысл, значит, надо его искать, и чем раньше этим вопросом займусь, тем лучше. Как был, завалился на постель и провалился в сон.

Противный писк начал вкручиваться мне в голову. Тонкий, пронзительный и очень неприятный. Он пищал и пищал, до тех пор пока я не проснулся. Зашарил глазами по сторонам – никого. Писк не прекращался, стал еще сильнее. Взял копье, открыл засов и осторожно выглянул за дверь. Караульные застыли у дверей истуканами.

– Эй, парни! – позвал я.

Они мне не ответили. Потихоньку подошел к ним. Они стояли и улыбались, глаза были широко открыты. Поднял руку и помахал ладонью перед их лицами, – ноль реакции. Потряс одного за плечо – ничего. Стоят и улыбаются, как будто так и надо. Похлопал их по щекам. Что за дурость! Выставив копье вперед, прокрался в спальное помещение. Та же картина: даже тяжелораненые стояли и улыбались, не обращая внимания на кровь, проступающую на повязках. От движений раны открылись. Мысли вихрем закрутились у меня в голове. Что происходит?!

Подошел к входным дверям и приоткрыл бойницу. Писк перешел в тонкий, на грани слышимости, визг. На площадке появились тени. Напрягая зрение до предела, я пытался разглядеть существ, которые что-то делали рядом с мертвецами. Половина силуэтов вроде как люди, остальные ни на что раньше виденное мной похожи не были. Разве только на огромных насекомых. Самая большая тень была величиной с бемса.

«Да они же трупы собирают!» – догадался я.

Тени практически бесшумно исчезли в темноте, писк прекратился.

– Господин лейтенант, что случилось? Как сумели подойти так незаметно? – спросил меня один из караульных.

– Хотел бы я знать. Дежурьте дальше!

Вернулся в комнату и мрачно уставился в стену. Голова была абсолютно пустой. Никаких догадок и предположений строить не стал. Понятно, что ничего не понятно. Улегся на кровать, расслабился и опять уснул.

Глава 8

Сектор Веги. Окрестности белого карлика.

Станция № 9554-122/омега

Два человека стояли на коленях перед большим прозрачным баком, в котором плавало странное существо. Тельце младенца и огромная, метрового диаметра, голова. Его лицо практически полностью скрывала маска, к телу подходили многочисленные провода и трубки.

– Где кандидат в воины? – прошипели динамики. – Разрешаю вам вспомнить!

В людях можно было узнать медика из специального корпуса и академика.

– Не знаю! – одновременно заголосили они.

– Я прочитал ваши воспоминания. Ты бесполезен!

Медик упал на пол и захрипел, из его рта, глаз и ушей пошла кровь.

– Ты будешь искать! – Умник продолжил говорить. – Найди мне его, вычисли свою ошибку. Я не очень люблю встречаться с такими незначительными личностями, как вы, сам мог бы заняться этим вопросом, но мое время слишком дорого стоит. Ты хоть понимаешь, как ценен каждый из кандидатов и как сложно его найти среди биллионов бесполезных людей?

– Я все сделаю! – закричал академик.

– Да. Так и будет. Теперь ты ответствен за пропажу. Работай упорно, и наградой тебе послужит твоя жизнь, как и жизнь твоей семьи. Позволяю тебе помнить меня – дополнительный стимул не помешает. Неудачи не приму. Иди и трудись, задействуй свой институт на полную мощность, остальные задачи можешь отложить.

Академик, пошатываясь, поднялся с колен и вышел из зала. Появился человек с суровым лицом, он был в ярости.

– Умник, ты с ума сошел? Они работают над нашим заказом! Опять ресурс на всякую ерунду тратишь, – возмутился Воин.

– Если бы ты мог видеть, как я, так бы не говорил. Линии вероятностей сплелись в клубок. Мы обязаны найти его. Уничтожение все ближе. Вычислитель предполагает, что конец наступит в течение трехсот лет. Потом тысяча лет агонии, но мы уже ничего не сможем исправить. Цивилизация будет отброшена в дикость.

– Один кандидат ничего не решит!

– Я этого и не утверждаю. Только вероятность! Но она нам нужна, в нас осталось слишком много от людей. Надежда умирает последней, ты сам это прекрасно знаешь. Мои братья ищут ее везде, где только возможно. Я решил, что моей надеждой будет этот кандидат. Он – переменная константа. Либо – либо. Скорее всего, все это бесполезно, но попытаться мы обязаны! Смотри, как сложились обстоятельства: проверка мной кандидата, жадный медик, бесчеловечный ученый. Скорее всего, кандидат к происходящему не причастен, нам помогут его поиски. Кто-то или что-то указывает нам путь. Ты видишь смысл?

– Его там просто нет.

– Ты ошибаешься. Впервые за тысячи лет кто-то попал в другую галактику. Что он там найдет или кого? И что получим мы в результате поисков? Оружие? Путь к спасению? Я не знаю ответа.

– Ты хотя бы самого себя понимаешь? – Воин смачно харкнул на пол и вышел за двери.

– Тупая мясорубка! – ругнулся Умник и закрыл глаза.

Неизвестная звездная система. Планета Мир.

Срединный материк. Империя. Крепость Заречье

Проснулся от боли в ноге. Что-то ее нехорошо дергать стало. Как бы заражение не подхватить. Встал и размотал ткань. Так и есть, края раны припухли и покраснели, нужно ее чистить, пока до гангрены дело не дошло. В этой крепости лекари водятся? Или опять самому придется по живому резать? Как вспомню – так вздрогну. Проковылял к двери и выглянул наружу: трупы исчезли, там вообще никаких следов не было. Значит, мне это не приснилось. Позвал Пинта. Рука у него была на перевязи, но двигался он, в отличие от меня, ловко.

– Слушай, боец, я немного не в форме. Чем ребят кормить? Сгоняй на склад, я тебе записку для кладовщика напишу. Пусть хотя бы еды выдаст, насчет лекаря его потряси. Если такового нет, лекарства требуй. Как там наши раненые?

– Им лучше.

– Ну, хоть что-то хорошее. Зови Гронфорта и лети стрелой исполнять указания.

Десятник был мрачен.

– Что делать будем, ротный? Как заставим людей нас уважать?

– Я думаю, что все в порядке. После вчерашнего происшествия в крепости к нам вряд ли кто-нибудь посмеет сунуться.

– С чего бы это? Какое отношение вчерашняя драка между солдатами заставит гарнизон нас бояться?

Я с подозрением уставился на Гронфорта.

– Мы дрались с другими ротами.

– Это какой-то хитрый план? Свалим вину на соседние подразделения? Нам не поверят! У нас все поголовно ранены, а у них народ целый! Ротный, если чего удумал, так разъясни. Врать нужно одинаково! И людей надо подготовить. Как бы не сказали глупость какую-нибудь.

Я открыл рот, чтобы высказать десятнику все, что о нем думаю, но промолчал из-за неожиданно пришедшей мне в голову мысли.

«Им что, память заодно почистили? – подумал я. – И ложные воспоминания вложили? Ничего себе!»

– Ладно, лгать не станем. Оставим все как есть. Сам потом займусь, главное – отказников гоняй, обязанности между ними распредели, загрузи так, чтобы минутки свободной у них не было. Иди, мне подумать нужно.

Поразмышлять мне не дали: зашел караульный и доложил, что явился капитан Вест Дронт.

– Зови! – махнул я рукой.

Куратор зашел в мою комнату и огляделся, в руках у него были кувшин и корзина, накрытая вышитой салфеткой.

– Вижу, мебелью ты пока не обзавелся.

Он, не чинясь, присел на краешек перины, вывалил на нее продукты. Перевернул корзину вверх дном и использовал ее в качестве импровизированного столика. Разлил вино по кружкам и протянул одну мне.

– За знакомство!

Он выпил вино залпом, а я немного пригубил: не любитель я выпивать с утра, если, конечно, с похмелья не болею. Что, кстати сказать, было редко. В училище возможностей погулять от души не было.

– Чего невесел, Шустрый?

– Даже не знаю, что ответить.

– Не волнуйся так сильно. Тебе же дали десятину на боевое срабатывание подразделения? Вот и свалишь все на тренировку, приближенную к реальным условиям. Начальство уже в курсе, как все на самом деле было, но тебя все равно похвалят. Комендант лично из башни наблюдал, как твои бойцы друг другу в глотки вцепились. Очень довольный: «Выучки ноль, но зато какой боевой дух!» Так прямо и сказал.

– А как он в темноте драку с такого расстояния рассмотрел? – закатил я пробный шар.

Капитан на секунду завис, глаза стали бессмысленными, неожиданно он улыбнулся.

– Действительно, с чего я взял, что он с башни смотрел? Наверное, ночной обход совершал и все увидел! Хватит уже про драку. Тебе довели, что пятеро твоих людей вместе со сводным отрядом из леса не вернулись? Дикари засаду устроили и всех убили.

Пришла моя очередь зависать, я осторожно ответил:

– Нет.

– Такое здесь постоянно происходит, у меня тоже трое не вернулось, всего, говорят, человек тридцать пять погибло. Хорошо хоть офицеров с ними не было, только десятники. Своего брата-командира всегда хоронить тяжело. Но пару десятин можно новых рейдов не ждать, срубленного лаурина дикари, как всегда, трогать не стали, и он уже в крепости. Получается, что разнарядку из столицы мы выполнили. Штрафников нам новых пришлют, беспокоиться не о чем!

– Скажи, а почему служба в крепости из рук вон плохо идет?

– Ты про маленькие караулы и толпы бездельников?

– Да.

– Во-первых, нападений на крепость не бывает, дикари соблюдают в отношении ее нейтралитет. Во-вторых, распоряжение коменданта – пограничникам после рейдов дают отдохнуть на полную катушку. Учитывая, что они постоянно туда ходят, вечно половина личного состава в увольнении. Вино и девиц им выдают бесплатно. Буянят немного, но не так часто, как кажется.

– Какие такие девицы? – вытаращился я.

– Обычные, туземные. По-твоему, дети в крепости из воздуха волей Небесного отца зародились? Наверное, я тебе неправильно объяснил. Дикари не нападают, потому что мы все на их дочерях женаты, из солдат примерно треть. К остальным подружки приходят, многие состоят на жалованье, у нас живут и бойцов обслуживают за деньги.

– Ты шутишь? Я вчера всю крепость прошел и ни одной не видел!

– Вечером увидишь – они придут знакомиться и заодно твоих мальчиков заштопают. Таких лекарок еще поискать! И вообще готовься свадьбы справлять. Жреца у нас нет, поэтому ты как командир роты браки и заключишь. Старайся женить их всем скопом, по несколько человек за один прием, иначе каждый день гулять придется. И не вздумай препятствовать. Родственники из леса придут – пусть делают что хотят. Видишь в крепости дикаря – за оружие не хватайся: дочку и внуков навестить пришел. И до роты этот момент обязательно доведи. Они, если захотят, крепость на раз захватят, просто родни не трогают. Понял?

– Ага! – ошарашенно ответил я. – В лесу, значит, родню убивать можно?

– И там не трогают, пока мы священный лес рубить не начинаем. Тогда держись! Съедят! Причем в прямом смысле слова – дикари все людоеды. Охотиться, хвороста там набрать или построить чего не возбраняется – на продажу деревья рубить нельзя! На день пути вокруг крепости наши охотничьи угодья. Дикари население крепости одним из своих племен считают, только убогим. Заветы предков не чтим и жадные очень, священные деревья рубим и продаем. Вот они и воспитывают, как могут, – то есть едят нас. Туземцы оказывают врагу большую честь, съедая его без соли. Пропуская через свой желудок, очищают его душу. А наши, по их мнению, очень грязные, и потому мы вкусные, по крайней мере так мне жена объяснила.

– Совсем ты меня запутал! Какой в этом смысл?

– Откуда мне знать? Это же дикари! У них мысли наизнанку вывернуты! Поклоняются Великому лесу и его сыну Кудеснику, Небесного отца не признают. Цивилизованному человеку их не понять. Я тоже сначала думал: почему они имперцев, которые украли растения, только до крепости преследуют, а внутрь никогда не заходят? Жена мне сказала, что в чужой дом с целью убийства заходить нельзя! Не ломай голову над причинами – знаешь, чего от них ждать, и этого достаточно. Мне идти пора, пей вино, поправляйся. По всем вопросам – ко мне, к коменданту и интенданту лишний раз не ходи. Если что, они вестового пришлют. Бывай!

Посмотрев вслед капитану, я схватился за голову: «Они здесь все оболваненные!»

Какие походы в лес за древесиной! Их же прямо в крепости на мясо режут! Как еще объяснить то, что я видел и что мне капитан рассказал? Получается, кто-то очень умный заключил договор с туземцами, поставляет им в обмен на древесину штрафников, которых приговорили к смерти за преступления. И не только: иностранцы без роду-племени тоже годятся. То-то меня удивило высокое жалованье в контракте – пять золотых в десятину. Платить его никто и не собирался! Поначалу на это внимания обращать не стал, но потом-то я немного в ценах разобрался. Осталось понять – при чем здесь чудовища? Или все же что-то вновь ускользнуло от моего внимания? Наверняка где-то я ошибся в своих выводах. И писк этот! Ментоизлучатель, который работает на других принципах? На станции я его не слышал, хотя наставник утверждал, что он там есть и постоянно включен. Почему на меня не действует? Неужто все дело в измененном геноме? Очень похоже!

Нужно быть очень осторожным, сделать все для того, чтобы ни словом, ни делом себя не выдать. Кто-то же здесь всем руководит. Он-то точно не оболваненный! Доверять никому нельзя. Никому! Ночью пограничники просто стояли и улыбались, а если им прикажут убить? В бездну их всех! Они уже ходячие трупы, только сами об этом не знают. И спасти никого не смогу, да и кому оказывать помощь – тем, кто в любой момент на тебя набросится? И вообще зачем такие сложности? Крепость строить, людей в нее ссылать – не проще было просто кандальников напрямую продавать? Выгода в чем? Наверняка не в деньгах. А раз не в деньгах, значит, в политике. Одно дело крепость, где постоянно боевые действия идут, другое – имперцев людоедам сбывать. Еще раз: при чем здесь чудовища?! Да кто его знает! Биосервы? Местная цивилизация состоит из насекомых, а люди – деликатес? Человечество на мясо разводят? Сплошные нестыковки, информации почти ноль. От оболваненного населения крепости ее не получишь: вон как капитан завис, когда логика захромала. Нужно вычислить того, кто в нормальном психическом состоянии, и вдумчиво с ним побеседовать с ножиком в руках.

С горя выхлебал весь кувшин, опять уснул, только на этот раз от опьянения – лучшего способа успокоиться я как-то не придумал. Проснулся от того, что Пинт тряс меня за плечо. Он сказал:

– Там женщины туземные пришли, сказали, что лечить могут. К вам привести кого-нибудь из них?

– Нет, другим нужнее, но травок против воспаления попроси и перевязочного материала возьми.

– Может быть, все же позвать?

– Я же сказал: не надо. Иди, присмотри за ними.

Пинт вернулся через несколько минут, положил на постель туесок с травками и рулончик ткани.

– Сказали жевать и прикладывать.

– Хорошо. Свободен, я сам справлюсь.

Вкус у травы оказался мерзким – казалось, что горечь навсегда поселилась у меня во рту. Даже полоскание не помогло. Завершив перевязку, почувствовал себя намного лучше. Трава обладала обезболивающим действием. По крайней мере, рану дергать стало меньше. Опираясь на копье, вышел на улицу и сел на край фундамента у входа. Кто-то бросил поверх него доску – получилась импровизированная лавочка. Так и сидел, щурился на солнце и разглядывал – что происходит в гарнизоне. Вечером жизнь кипела. Солдатики соображали по углам в поисках выпивки. Женщины работали и гоняли ребятишек, которые вечно путались под ногами.

Попробовал подсчитать на пальцах. Три полка по две тысячи человек – уже шесть тысяч военнослужащих, добавляем трети по женщине, считаем, что у каждой по одному ребенку. Получаем население в восемь тысяч. Нехило! Тут я увидел, что наши караульные испарились от входа. Заглянул в коридор и прислушался – донесшиеся до меня «ахи» и «охи» не оставили сомнений, чем там моя рота занимается. Препятствовать не стал, вернулся на лавочку. Примерно через час из казармы вывалилось человек двадцать дикарок. Ничего так девочки, фигуристые. Одна из них, увидев меня, подошла и села рядом. Прижалась ко мне бедром.

– Хочешь? – спросила она.

– Нет.

– Почему?

Я задумчиво посмотрел на нее: рыжие волосы, зеленые глаза. Просто очаровашка, лет так пятнадцати. Спросил:

– Ты врагов ела?

– Да. Это-то здесь при чем?

– У тебя на губах жир от человечины остался.

Она вытерла рот рукой и посмотрела на нее.

– Нет там ничего.

– Знаешь, а мне почему-то кажется, что есть. Ототрешь с песочком – приходи.

– Брезгуешь?

– Ага.

– Смотри, пожалеешь. Нас нельзя обижать! Я на тебя пожалуюсь!

– Кому? Назови имя – и я сам к этому человеку схожу. К тому же я тебя не трогаю, – посмотрел ей в глаза. – Во всех смыслах не трогаю. Прекрати грозиться: сама пожалеешь, и никакой договор тебя не спасет. Бабы, которые тявкают на воинов, долго не живут. Твое место у очага и у люльки с детьми. Так как имя того человека? – продолжал давить ее взглядом.

Она не выдержала и опустила глаза, неожиданно коротко взвизгнула и убежала к подружкам, которые встретили ее заливистым хохотом.

Конспиратор недоделанный! На прелести повелся, имя начал выпытывать! Хотя… Чего я такого сказал? Да ничего особенного, девка разболталась не по делу, я ее осадил. Хотел с отцом на тему воспитания поговорить, вот и спросил имя. И целовать брезгую: еще вчера она моих товарищей без соли ела, а я ее целуй?! Короче, ничего серьезного! Но на будущее нужно тщательно следить за своим «помелом». Потихоньку и сам все узнаю.

Появился Пинт.

– Кладовщик людей просит на погрузку провианта, бемса с телегой дает.

– Пусть Гронфорт распорядится, отказников пошлем.

Посидел еще часок и отправился в казарму: пришло время почитать бумаги тюремщика. Не то чтобы я в его слова насчет баронства поверил, но вдруг информацией какой-нибудь разживусь?

Глава 9

Достал пухлый конверт и открыл его, в нем оказался один документ и куча листов, исписанных мелким убористым почерком. Прочитал неподписанную вассальную присягу города Никет. Мои обязанности: поддерживать имперский закон и порядок, осуществление суда над лицами, совершившими особо тяжкие преступления, наподобие убийств и измены. Законов издавать не смогу, эту привилегию скромно взял на себя городской совет. Казнить с целью проверки остроты клинка тоже не полагалось – этот момент почему-то был оговорен особо. Мне предлагался «скромный» двухэтажный особняк и содержание: пять тысяч золотых в год, что всего в двадцать восемь раз перекрывало мой нынешний офицерский годовой оклад. Откуда столько? Ладно, не моя забота.

Дальше у нас шли условия получения мной баронства. С трудом продравшись через малопонятные юридические термины и прецеденты, уяснил один факт. С дворянами в империи был полный швах: примерно полпроцента от населения. Почему сложилось такое положение? Дело в том, что настоящий аристократ был один – император, всех остальных он по примеру предков жутко не любил. Заговоры достали еще его пращуров. Все поколения императорского рода методично и с упорством прореживали дворянские ряды. Быть дворянином в настоящее время значило только приятную приставку к имени, больше практически никаких привилегий не было. По факту в империи слово императора было законом, но на местах была принята республиканская форма правления. Такой вот хитромудрый выверт.