В тихом омуте Хокинс Пола

Я поднялась и отряхнулась от пыли. Сказать мне было нечего. Я могла остаться по эту сторону тонкой линии, не обращать внимания на слова Луизы, проигнорировать факт возможной связи Шона с Нел Эбботт. Но разве секс не весомый мотив? У него были причины избавиться от Нел, и у его жены тоже. Я вспомнила нашу с ней беседу в школе, как она говорила о Нел и Лине. Что ей так не нравилось? Ее «назойливая демонстрация сексуальной доступности»?

Я добралась до подножия холма и стала обходить заросли дрока. Коттедж находился всего в паре сотен метров, и я заметила возле него какую-то фигуру. Грузную и сгорбленную, в темном пальто. Это был не Патрик и не Шон. Подойдя ближе, я узнала состарившуюся представительницу готов, медиума и сумасшедшую Никки Сейдж. Она стояла, держась за стену. Лицо у нее побагровело, и казалось, что ее вот-вот хватит удар.

– Миссис Сейдж! С вами все в порядке?

Тяжело дыша, она перевела взгляд на меня и чуть сдвинула на затылок бархатную шляпу с широкими полями.

– Я в порядке, – заверила она, – хотя уже давно не проделывала такой долгий путь. – И, оглядев меня с ног до головы, добавила: – Похоже, вы играли в грязи.

– Да, – согласилась я, безуспешно пытаясь стереть грязь с испачканных брюк. – Упала.

Она кивнула и выпрямилась. Каждый ее вдох и выдох сопровождался хрипом.

– Может, зайдете и немного посидите со мной?

– Там? – Она указала в сторону дома. – Ну уж нет. – Она отошла от стены. – Вы знаете, что тут произошло? Что сделала Энн Уорд?

– Она убила своего мужа, – ответила я. – А потом утопилась в реке.

Никки пожала плечами и заковыляла к берегу. Я последовала за ней.

– Скорее изгнала нечистую силу, если хотите знать мое мнение. Она избавилась от нечисти, вселившейся в ее мужа. Та покинула его, но осталась в доме. Как вам тут спится?

– Ну, я…

– Меня это не удивляет. Совсем не удивляет. Я бы вас предупредила, но разве бы вы послушали? Это место пропитано нечистью. А почему, по-вашему, Таунсенд считает его своим и ухаживает, как за своей собственностью?

– Понятия не имею. Я думала, он использует его, когда рыбачит.

– Рыбачит! – воскликнула Никки с таким видом, будто никогда не слышала ничего более глупого. – Рыбачит!

– Вообще-то я видела, как он ловил здесь рыбу, так что…

Никки фыркнула и досадливо отмахнулась. Мы были уже у самой кромки воды. Она осторожно вытянула распухшую, со вздувшимися венами ногу в шлепанце, потрогала пальцем воду и удовлетворенно хмыкнула.

– Вода здесь холодная. И чистая. – Затем зашла в воду по щиколотки и спросила: – Вы с ним разговаривали? С Таунсендом? Спрашивали про его жену?

– Вы имеете в виду Хелен?

Никки повернулась ко мне, презрительно поморщившись:

– Жену Шона? С лицом, похожим на отлупленную задницу? Она-то тут при чем? Кому она интересна? Все равно что пустое место. Нет, вам нужна жена Патрика, Лорен.

– Лорен? Которая умерла тридцать лет назад?

– Да, Лорен, которая умерла тридцать лет назад! Вы думаете, что мертвые ничего не значат? Что они не умеют говорить? Вам нужно послушать, что они могут сказать. – Она прошла чуть дальше и нагнулась, чтобы намочить руки. – Вот сюда Энн пришла вымыть руки, вот так, только потом пошла дальше…

Мое терпение подходило к концу:

– Мне пора, Никки. Надо еще принять душ и кое-что сделать. Была рада увидеть вас.

Я направилась к дому.

Примерно на полпути Никки снова меня окликнула:

– Вы думаете, что мертвые не говорят? Вам следует послушать, и вы услышите. Вам нужна Лорен, потому что все началось с нее!

Я оставила ее у реки. Я собиралась прийти к дому Шона пораньше, чтобы застать его и отвезти в участок. Тогда у меня точно будет минут пятнадцать. Он не сможет от меня отделаться, выбросить из машины. Говорить с ним следует в участке, в присутствии других полицейских.

От коттеджа до дома Таунсендов не так далеко. Вдоль реки не больше трех километров, но дороги там нет, поэтому пришлось сначала добираться до города и уже оттуда вернуться назад, к их дому. Я оказалась на месте только в девятом часу и опоздала. Машин во дворе не было – он уже уехал. Я понимала, что самым благоразумным было бы развернуться и поехать в участок, но у меня в голове вертелись слова Никки и Луизы, и я решила проверить – вдруг дома окажется Хелен.

Ее тоже не было. Я несколько раз постучала в дверь, но никто не ответил. Я уже направлялась к своей машине, но вдруг подумала, что можно попытать счастья в доме Патрика Таунсенда, который стоял рядом. Но и там никого не оказалось. Я заглянула в окно, но ничего толком не увидела – только темную пустую комнату. Я вернулась к входной двери и снова постучала. Тишина. Я потрогала ручку, и дверь вдруг открылась. Я восприняла это как приглашение войти.

– Есть кто-нибудь? – позвала я. – Мистер Таунсенд! Вы дома?

Тишина. Я прошла в гостиную – спартанского вида помещение с темным деревянным полом и голыми стенами. Единственным ее украшением служили фотографии в рамках на каминной полке. Патрик Таунсенд в форме – сначала армейской, потом полицейской. И фотографии Шона – совсем маленького и уже подростка, на которых он натянуто улыбался в одинаковой позе и с одинаковым выражением лица. Тут же была и свадебная фотография, сделанная на пороге церкви Бекфорда. Шон на ней выглядел молодым, красивым и несчастным, а Хелен такой же, как сейчас, разве что чуть стройнее. Она казалась более счастливой, несмотря на жуткое свадебное платье, и застенчиво улыбалась в камеру.

У стены напротив окна стоял большой шкаф, в котором, тоже в рамках, были выставлены доказательства карьерных успехов отца и сына: сертификаты, свидетельства и благодарственные письма. Насколько я могла судить, фотографий матери Шона нигде не было.

Я вышла из гостиной и снова позвала:

– Мистер Таунсенд?

В ответ – снова тишина, отозвавшаяся эхом в коридоре. Дом казался необитаемым, но стерильно чистым: на полках и перилах ни пылинки. Я поднялась на второй этаж. Там располагались две спальни, разделенные стеной, так же скудно обставленные, как и гостиная, но жилые. Причем обе. В спальне с большим окном, выходившим на долину и реку, находились вещи Патрика: у стены стояли начищенные до блеска черные ботинки, в шкафу висели его костюмы. В комнате рядом я увидела аккуратно застеленную односпальную кровать, а на спинке стула – знакомый пиджак, именно в нем была Хелен, когда мы с ней разговаривали в школе. В шкафу висели другие ее вещи – все одинаково бесформенные и исключительно черного, серого или темно-синего цвета.

Мой телефон вдруг издал сигнал, прозвучавший пронзительно громко в похоронной тишине дома. Он извещал о пропущенном звонке и голосовом сообщении от Джулс.

– Сержант Морган, – ее голос звучал официально, – мне нужно с вами встретиться. Это очень срочно. Я приеду к вам в участок. Я… э-э… мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз. Увидимся в участке.

Я сунула телефон в карман, еще раз зашла в комнату Патрика и быстро ее осмотрела: пробежала взглядом по книгам на полках, заглянула в ящик тумбочки. Там хранились старые фотографии – Шон и Хелен на рыбалке возле коттеджа: вот они с довольным видом опираются на свою новую машину; вот Хелен гордо и в то же время смущенно смотрит в объектив перед зданием школы; вот она с кошкой на руках на заднем дворе. Хелен, Хелен, Хелен…

Я услышала шум, щелчок, звук отодвигаемой задвижки и скрип половиц. Быстро вернув фотографии на место, я тихо выскользнула в коридор. И тут же замерла на месте. У лестницы стояла Хелен с ножом в левой руке и сжимала лезвие так сильно, что на пол капала кровь.

Хелен

Хелен не понимала, почему Эрин Морган разгуливает по дому Патрика, словно хозяйка, но в тот момент ее больше волновала кровь на полу. Патрик любил порядок в доме. Она принесла с кухни тряпку и принялась вытирать пол, но из-за глубокого пореза на ладони закапала его кровью еще больше.

– Я резала лук, – объяснила она детективу. – Вы меня напугали.

Это была неправда, потому что лук она перестала резать, как только заметила, что к их дому подъехала машина. Замерев на месте с ножом в руке, она наблюдала, как Эрин стучалась в дверь и ходила по дому Патрика. Хелен знала, что Патрика нет, и думала, что детектив сразу уедет. Но потом вспомнила, что, уходя утром, не заперла входную дверь, и решила пойти посмотреть, по-прежнему не выпуская нож из рук.

– Рана глубокая, – сказала Эрин. – Вам надо ее обработать и перевязать. – Она спустилась вниз и наблюдала, как Хелен вытирает пол. Она вела себя в доме Патрика так, будто имела полное право в нем находиться.

– Он с ума бы сошел, если бы это увидел, – пробормотала Хелен. – Он любит порядок в доме. Всегда любил.

– А вы… следите тут за порядком?

Хелен бросила на нее испытующий взгляд.

– Я ему помогаю. Конечно, почти со всем он справляется сам, но годы берут свое. Кроме того, он помешан на порядке. Его покойная жена была грязнулей. Это его слово, старомодное. Теперь нельзя говорить «потаскуха», верно? Это не политкорректно. – Она выпрямилась и посмотрела на Эрин, держа окровавленную тряпку перед собой.

Боль в руке была острой, как от ожога. Хелен уже не знала, кого бояться и в чем себя винить, но чувствовала, что Эрин следует задержать и выяснить цель ее визита. А там, если повезет, вернется Патрик, который наверняка захочет с ней побеседовать.

Хелен вытерла ручку ножа тряпкой.

– Не желаете чашку чая, детектив? – предложила она.

– С удовольствием, – согласилась Эрин, но улыбка сползла с ее лица, когда Хелен заперла входную дверь на ключ, положила его в карман и прошла на кухню.

– Миссис Таунсенд… – начала Эрин, но Хелен не дала ей договорить:

– Вам с сахаром?

В подобных ситуациях лучшая тактика – сбить противника с толку. Хелен знала это из многолетнего опыта общения с чиновниками сферы государственного образования. Не делайте того, чего от вас ждут, это сразу озадачит собеседника и как минимум позволит выиграть время. Поэтому, вместо того чтобы закатить скандал женщине, без спроса проникшей в их дом, Хелен была сама любезность.

– Вы уже нашли его? – поинтересовалась она, передавая Эрин чашку. – Марка Хендерсона? Он уже где-нибудь засветился?

– Нет, – ответила Эрин. – Пока нет.

– Машина брошена на обрыве, и нигде нет его следов, – вздохнула Хелен. – Но самоубийство ведь может считаться признанием вины, правда? Судя по всему, к этому все идет. Как это ужасно!

Эрин кивнула. Было видно, что Хелен нервничает, все время поглядывает на дверь и проверяет ключ в кармане.

– Ужасно для нашей школы, ее репутации. Репутация всего города снова запятнана…

– Вы поэтому так не любили Нел Эбботт? – спросила Эрин. – Потому что ее работа бросала тень на репутацию Бекфорда?

Хелен нахмурилась:

– В том числе. Она была плохой матерью, как я вам уже говорила, неуважительно относилась ко мне и к традициям и правилам нашей школы.

– А она была потаскухой?

– Прошу прощения? – удивленно рассмеялась Хелен.

– Мне интересно, считали ли вы Нел Эбботт потаскухой, если использовать политически некорректное слово. Я слышала, что у нее были романы кое с кем из жителей вашего города.

– Мне об этом ничего не известно, – заявила Хелен, чувствуя, как лицо заливает краска, и зная, что уже не является хозяйкой положения. Она поднялась, подошла к раковине и стала смывать кровь с ножа. – Я не претендую на знание личной жизни Нел Эбботт, – тихо произнесла она.

Хелен чувствовала на себе взгляд детектива, внимательно наблюдавшей за выражением ее лица и движением рук. Предательская краска заливала уже шею и грудь, выдавая ее волнение. Она постаралась говорить самым непринужденным тоном:

– Но я бы не удивилась, если бы узнала, что она была не слишком разборчива в связях. Ей нравилось обращать на себя внимание.

Ей хотелось прекратить эту беседу. Хотелось, чтобы детектив ушла, а Шон и Патрик оказались дома. Хотелось внести во все ясность, признаться в собственных грехах и потребовать от них того же. Конечно, они совершали ошибки, но Таунсенды были хорошей семьей. И хорошими людьми. Им нечего бояться. Она повернулась к детективу, изо всех сил стараясь казаться уверенной в себе, но ее руки тряслись так сильно, что она боялась уронить нож. Но разве ей есть чего бояться?!

Джулс

Когда я уходила утром, Лина еще крепко спала, и я оставила ей записку, в которой сообщила, что мы должны встретиться в одиннадцать в полицейском участке, где ей нужно дать показания. Но сначала мне надо было поговорить, и в этом разговоре могли участвовать только взрослые. Теперь я должна думать как мать. И защитить Лину от возможных неприятностей.

Я поехала в участок, по дороге позвонила Эрин и предупредила, что скоро буду. Мне хотелось поговорить именно с ней, и чтобы нам никто не мешал.

«Так почему же не его сталкивают вниз с проклятого обрыва?» Вчера ночью Лина говорила о Шоне Таунсенде. Сейчас все вышло наружу: Шон влюбился в Нел, а Нел – как считала Лина – увлеклась Шоном. Их связь закончилась. Как объяснила Нел, «всему приходит конец», но Лина ей не поверила. Как бы то ни было, Хелен, наверное, узнала об измене мужа и решила отомстить. Теперь уже я разозлилась: почему она не рассказала мне раньше? Шон возглавлял расследование смерти Нел, хотя абсолютно не имел на это права.

– Он любил ее, – возразила Лина. – И потому сделает все, чтобы выяснить правду.

– Но, Лина, как ты не понимаешь…

– Он хороший человек, Джулия. Как я могла сказать? У него были бы неприятности, а он их не заслуживает. Он хороший человек.

Эрин не ответила на звонок, и я оставила ей голосовое сообщение и поехала в участок. Добравшись до места, я снова позвонила, но она опять не взяла трубку, и я решила ее подождать. Через полчаса я все-таки направилась в участок. Если там окажется Шон, я скажу, что перепутала время, считала, что встреча назначена на девять, а не на одиннадцать. Что-нибудь придумаю.

Как выяснилось, его тоже не было. Как и Эрин. Дежурный сообщил, что Шон уехал в Ньюкасл и пробудет там весь день, а где Эрин, он не знает, но ждет ее появления с минуты на минуту.

Я вернулась к машине, достала из кармана браслет, – для надежности я убрала его в пластиковый пакет. На всякий случай. Шансы, что на нем сохранились отпечатки пальцев или следы ДНК, были очень малы, но вдруг. Очень мало не значит ничего. И они давали надежду на получение ответов. Никки уверена, что ты умерла, потому что узнала нечто о Патрике Таунсенде; Лина считает, что ты умерла, потому что влюбилась в Шона, а он в тебя, а ревнивая и мстительная Хелен не смогла это пережить. Куда бы я ни бросала взгляд, везде он упирался в Таунсендов. Метафорически. А буквально я увидела в зеркале заднего вида грузную фигуру Никки Сейдж. Она шла по стоянке, с трудом переставляя больные ноги, и ее лицо под широкими полями мягкой шляпы было багровым. Она добралась до моей машины и оперлась на нее перевести дух. Сквозь открытое окно я слышала, с каким трудом она дышит.

– Никки. – Я вылезла из машины. – С вами все в порядке?

Она не ответила.

– Никки?

Казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– Не могли бы вы меня подвезти? – задыхаясь, попросила она. – Я на ногах уже много часов.

Я помогла ей сесть в машину. Одежда на ней промокла от пота.

– Никки, где вы были? Что делали?

– Ходила к коттеджу Уордов, – прохрипела она. – Слушала реку.

– Река же течет прямо рядом с вашим домом!

Она покачала головой:

– Не та река. Вы думаете, она везде одинаковая, но она меняется. Там у нее другая душа. Иногда приходится пройтись, чтобы услышать ее голос.

Перед мостом я повернула налево в сторону площади:

– Я правильно еду? Нам туда?

Она кивнула, все еще жадно хватая ртом воздух.

– Наверное, вам стоит попросить кого-нибудь вас туда отвезти, когда захотите побывать там в следующий раз.

Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза:

– Предлагаете свои услуги? Я не думала, что вы тут останетесь.

Добравшись до ее дома, мы еще посидели в машине. У меня не хватило духу сразу отправить ее подниматься по лестнице к себе в квартиру, и мне пришлось выслушать, почему я должна остаться в Бекфорде, почему для Лины лучше быть у воды и почему я никогда не услышу голос сестры, если уеду.

– Но я не верю во все это, Никки, – сказала я.

– Еще как верите! – возразила она сварливо.

– Ладно. – Я не собиралась спорить. – И все же. Зачем вы ходили к коттеджу Уордов? Там сейчас живет Эрин Морган, верно? Вы ее случайно не видели?

– Видела. Сначала она отправилась на пробежку. А потом снова куда-то понеслась. Но она ищет не там, идет по ложному следу. Зациклилась на Хелен Таунсенд, а я ей говорила, что заниматься надо не Хелен. Но меня никто не слушает. Я ей говорила, что заняться надо Лорен, а не Хелен. Но меня никто никогда не слушает.

Она сообщила мне адрес Таунсендов. И предупредила: если старик заподозрит, что мне что-то известно, быть беде. Нужно действовать по-умному. Я не стала ей ничего говорить о браслете и о том, что по ложному следу идет не Эрин, а она.

Эрин

Хелен продолжала с надеждой поглядывать в окно, как будто кого-то ждала.

– Вы ждете Шона, верно? – спросила я.

Она покачала головой:

– Нет. Зачем ему возвращаться? Он поехал в Ньюкасл докладывать начальству о скандале с Хендерсоном. А вы разве не в курсе?

– Он мне не сказал. Наверное, забыл.

Она недоверчиво подняла брови.

– Он же бывает рассеянным, правда? – продолжала я.

Ее брови поднялись еще выше.

– Я не имею в виду, что это как-то сказывается на работе, но иногда…

– Прекратите нести чушь! – резко оборвала она.

Ее реакцию невозможно было предугадать. Вежливость неожиданно сменялась раздражением, а волнение – агрессией. То она злилась, то вдруг пугалась. Меня это очень беспокоило. Эта тихая и бесцветная женщина, сидевшая напротив, внушала мне страх. Я не знала, что она сделает в следующий момент: предложит еще чаю или бросится на меня с ножом.

Неожиданно она резко отодвинула стул – его ножки проскребли по кафелю, – поднялась и подошла к окну.

– Его нет уже очень давно, – тихо произнесла она.

– Кого? Патрика?

Хелен не ответила.

– По утрам он ходит на прогулку, но обычно не задерживается так долго. Он плохо себя чувствует. Я…

– Вы хотите пойти его поискать? Я могу пойти с вами.

– Он ходит к этому коттеджу почти каждый день, – продолжала она, словно не замечая моего присутствия и не слыша меня. – Я не знаю почему. Шон водил ее туда. Там они… Господи, я не знаю! Не знаю, что делать. Даже перестала понимать, что хорошо, а что плохо. – Она сжала руку в кулак, и на белом бинте проступило пятно крови. – Я была так счастлива, когда Нел Эбботт умерла. Мы все были. Испытали настоящее облегчение. Но ненадолго. Потому что теперь я не знаю, не обернется ли эта смерть более серьезными неприятностями. – Наконец она повернулась ко мне: – Зачем вы сюда явились? Только, пожалуйста, не лгите, потому что сегодня я не в том настроении.

Она подняла руку и вытерла рот, оставив на губах кровавый след.

Я вынула из кармана телефон.

– Думаю, что мне пора, – сказала я, медленно поднимаясь из-за стола. – Я пришла поговорить с Шоном, но раз его нет…

– А он вовсе не рассеянный, – вдруг произнесла она, делая шаг влево, чтобы оказаться между мной и входной дверью. – Да, он иногда уходит в себя, но это совсем другое. Нет, если он не сообщил вам, что уезжает в Ньюкасл, то только потому, что не доверяет вам. И я не знаю, могу ли доверять вам сама. Поэтому спрашиваю в последний раз: зачем вы сюда явились?

Я кивнула, усилием воли заставив плечи опуститься, чтобы хоть немного расслабиться.

– Как я уже сказала, я хотела поговорить с Шоном.

– О чем?

– О его ненадлежащем поведении, – ответила я. – О его связи с Нел Эбботт.

Хелен шагнула ко мне, и у меня засосало под ложечкой.

– Последствий избежать не удастся, – заметила она, печально улыбнувшись. – Как мы могли считать, что их не будет?

– Хелен, мне просто нужно знать…

Я услышала, как хлопнула входная дверь, и быстро сделала шаг назад. В комнату вошел Патрик.

На мгновение мы все замерли. Он смотрел мне прямо в глаза, поигрывая желваками. Затем снял пиджак и повесил его на спинку стула. Потом взглянул на Хелен, увидел кровь на повязке и заволновался:

– Что случилось? Это она? Милая…

Хелен покраснела, и внутри у меня все сжалось.

– Это ерунда, – быстро сказала она. – Пустяки. Она тут ни при чем. Я нечаянно поранилась, когда резала лук…

Патрик перевел взгляд на другую ее руку, все еще сжимавшую нож. Потом осторожно забрал его.

– Что она тут делает? – поинтересовался он, не глядя на меня.

Хелен повернулась, чтобы посмотреть на меня, затем снова перевела взгляд на свекра.

– Детектив задавала вопросы о Нел Эбботт, – она с трудом сглотнула, – и Шоне. О его профессиональной этике.

– Мне надо кое-что прояснить. Это процедурный вопрос, связанный с расследованием.

Патрику, похоже, это было неинтересно. Он сел за кухонный стол, по-прежнему не глядя на меня.

– А ты знаешь, – обратился он к Хелен, – почему ее перевели сюда? Я навел справки – у меня остались связи – и поговорил с бывшим коллегой, который теперь служит в Лондоне. Он сообщил, что эта замечательная сыщица лишилась места в столице, потому что соблазнила коллегу моложе себя. И не просто коллегу, а женщину! Представляешь? – Его сухой смех перешел в долгий приступ кашля заядлого курильщика. – И вот теперь она ловит вашего мистера Хендерсона, хотя сама виновна в том же. В превышении власти ради своего сексуального удовлетворения. Но с работы ее не выгнали. – Он закурил. – А теперь она заявляется сюда, чтобы обсудить профессиональную этику моего сына!

Наконец он посмотрел на меня:

– Тебя следовало сразу выкинуть из полиции, но потому что ты женщина, да еще лесбиянка, тебе это сошло с рук. Вот что они называют равноправием! – Он усмехнулся. – А можешь себе представить, что было бы, окажись на ее месте мужчина? Если бы Шона поймали на связи с одним из его подчиненных, его бы вытолкали в момент.

Я сжала кулаки, чтобы унять дрожь.

– А как насчет связи Шона с женщиной, которая закончилась ее смертью? – поинтересовалась я. – Что, по-вашему, с ним было бы тогда?

Патрик оказался очень проворным для своего возраста: в один миг он вскочил, опрокинув стул, и схватил меня за горло.

– Думай, что говоришь, грязная сука! – прошипел он, обдавая меня кислым запахом табачного дыма.

Я с силой толкнула его в грудь, и он ослабил хватку. Потом сделал шаг назад и опустил руки, все еще сжимая кулаки.

– Мой сын не сделал ничего плохого, – тихо произнес он. – Если ты устроишь ему неприятности, подружка, я устрою их тебе. Поняла? Получишь их с процентами.

– Папа, – вмешалась Хелен. – Довольно. Ты ее напугал.

Он повернулся к невестке с улыбкой.

– Знаю, милая. Этого я и хотел, – ответил он и перевел взгляд на меня: – По-другому кое-кто из них просто не понимает.

Джулс

Я оставила машину на съезде к дому Таунсендов. Необходимости в этом не было, потому что возле дома места для парковки хватало, но мне казалось, что поступить нужно именно так. Как будто я должна подобраться скрытно и застать их врасплох. Во мне вновь проснулась храбрость, переполнявшая меня в день встречи с тем, кто меня изнасиловал. С браслетом в кармане, расправив плечи и преисполненная решимости, я быстро пересекла залитую солнцем лужайку. Я пришла ради своей сестры, пришла, чтобы решить все вопросы. Я чувствовала себя уверенно. И ничего не боялась.

Я ничего не боялась, пока дверь не открыл Патрик Таунсенд с перекошенным злобой лицом и с ножом в руке.

– Что надо? – спросил он.

Я отступила на пару шагов назад от двери:

– Я…

Он собирался захлопнуть дверь перед моим носом, а я слишком растерялась, чтобы сказать то, что собиралась. «Это его рук дело. И с Лорен, и с твоей сестрой», – предупреждала Никки.

– Я была…

– Джулс? – послышался голос из глубины дома. – Это вы?

Ситуация была странной. Посреди кухни стояли Хелен с окровавленной повязкой и кровью на лице и Эрин, тщетно пытающаяся делать вид, что контролирует ситуацию. Она встретила меня радостной улыбкой:

– Что вы тут делаете? Мы же должны были увидеться в участке.

– Да, я знаю, я…

– Выкладывай! – пробурчал Патрик с таким видом, что у меня по коже побежали мурашки, а дыхание участилось. – Эбботты! Господи, что за семейка! – воскликнул он и бросил нож на стол. – Знаешь, а я тебя помню. Ты в детстве была толстой, верно? – Он повернулся к Хелен: – Она была на редкость толстой уродиной. А родители! Жалкие личности!

Он снова повернулся ко мне, и руки у меня задрожали.

– У твоей матери еще имелось оправдание, потому что она умирала, но кто-то же должен был за вами присматривать! Вы с сестрой росли без присмотра, разве не так? И вот во что все это вылилось. У нее были не все дома, а ты… Ты-то какая? Размазня?

– Довольно, мистер Таунсенд, – вмешалась Эрин и взяла меня за руку. – Пойдемте, нам пора в участок. Надо снять показания Лины.

– Ах да, той девчонки. Она пойдет по стопам своей матери – у нее такой же непотребный вид, такой же поганый язык, такое же лицо, по которому так и хочется залепить пощечину…

– А вы, похоже, долго думали, что сделать с моей несовершеннолетней племянницей, – громко произнесла я. – Вы это называете достойным поведением?

Меня снова захлестнула ярость, и Патрик этого не ожидал.

– Ну? Это так? Мерзкий старик! – Я повернулась к Эрин: – Я еще не готова уйти. Но я рада, что вы здесь, Эрин, и думаю, что ваше присутствие более чем уместно, потому что я пришла поговорить не с ним, – я кивнула в сторону Патрика, – а с ней. С вами, миссис Таунсенд.

Дрожащей рукой я вытащила из кармана маленький пластиковый пакет и положила его на стол рядом с ножом.

– Я хотела узнать у вас: когда вы сняли этот браслет с руки моей сестры?

Глаза у Хелен расширились, и я поняла, что она виновна.

– Откуда у вас браслет, Джулс? – удивилась Эрин.

– От Лины, которая получила его от Марка Хендерсона. А он забрал его у Хелен. Она, судя по выражению ее лица, забрала его у моей сестры перед тем, как ее убить.

Патрик разразился громким фальшивым смехом.

– Она взяла его у Лины, которая взяла у Марка, который взял у Хелен, которая взяла его у феи с гребаной новогодней елки. Извини, дорогая, – обратился он к Хелен, – не мог сдержаться, когда услышал всю эту чушь.

– Браслет был у вас в офисе, Хелен? – спросила я и посмотрела на Эрин. – На нем должны быть отпечатки пальцев и ДНК, так ведь?

Патрик снова хмыкнул, но Хелен была объята ужасом.

– Нет, я… – наконец выдавила из себя она, переводя взгляд с меня на Эрин, а потом на свекра. – Он был… Нет! – Она глубоко вздохнула. – Я нашла его. Но я не знала… не знала, что это ее. Я просто… сохранила его. Хотела отдать в бюро находок.

– А где вы его нашли, Хелен? – поинтересовалась Эрин. – В школе?

Хелен взглянула на Патрика, потом снова на детектива, словно решая, поверят ли ей, если она солжет:

– Я думаю, что… да, я нашла. И… э-э… я не знала, чей он, поэтому…

– Моя сестра носила этот браслет постоянно, – вмешалась я. – На нем инициалы моей матери. Я не верю, что вы не знали, чей он и как важна эта улика.

– Я не знала, – повторила Хелен дрогнувшим голосом и покраснела.

– Конечно, не знала! – вдруг закричал Патрик. – Конечно, не знала, чей он и откуда взялся. – Он быстро подошел к ней и положил ей руку на плечо. – Хелен нашла этот браслет в машине, а оставил его там я. По неосмотрительности. Я собирался его выбросить, но… память стала мне изменять. Я стал забывчивым, да, милая?

Хелен молчала и не шевелилась.

– Пусть так, – согласилась Эрин. – А как он оказался у вас?

Он посмотрел мне прямо в глаза и ответил:

– А где, по-твоему, я мог его взять, бестолочь? Я сорвал его с руки этой шлюхи, прежде чем столкнул ее с обрыва.

Патрик