Садовые чары Аллен Сара

– С секретами всегда так. Чувствуешь этот запах? – неожиданно спросила Клер. – Он появляется уже не первый раз. Какой-то одеколон, что ли.

– Это Дэвид, – прошептала Сидни, как будто он мог услышать ее. – Я принесла с собой память о нем.

– Забирайся в кровать, быстро.

Клер отбросила одеяло, Сидни юркнула в постель, и Клер заботливо укрыла ее. Ночь была душной, и все окна второго этажа были распахнуты настежь, но Сидни внезапно пробрал озноб, и она прижалась к сестре. Клер обняла ее и притянула к себе.

– Ничего, ничего, – прошептала она, щекой касаясь макушки Сидни. – Все будет хорошо.

– Мамочка?

Сидни быстро повернула голову и увидела на пороге Бэй.

– Скорее, малышка, залезай к нам с тетей Клер в постель, – сказала Сидни и откинула одеяло, как за несколько минут до этого сделала ее сестра.

Они сидели обнявшись до тех пор, пока воспоминания о Дэвиде не развеял ночной ветерок.

Следующее утро выдалось ясное и погожее. Клер открыла глаза и уперлась взглядом в потолок своей спальни. Тот самый потолок, который каждый день видела ее бабушка, просыпаясь.

Она повернула голову и посмотрела на Сидни и Бэй – они крепко спали, сплетясь в единое целое. Сидни пришлось пережить такое, что ей, Клер, и не снилось. Такие переживания, такие крутые виражи уничтожили бы ее.

А впрочем, это жизнь, пусть даже совершенно необыкновенная. У каждого человека есть свой багаж прошлого.

Она снова посмотрела на потолок.

Даже у ее бабушки.

Сидни сказала, что бабушка Уэверли бывала на Лансфордовом водохранилище. Поначалу, потрясенная этим открытием, Клер решила, что та бывала там со своим будущим мужем. Однако потом ей вспомнились старые фотографии той поры, когда она не была еще замужем: с фотографий смотрела хорошенькая девушка с веселой улыбкой и волосами, которые, казалось, находятся в постоянном движении, как будто ее повсюду преследовал влюбленный в нее ветерок. На этих фотографиях она была запечатлена с разными юношами, взиравшими на нее с одинаковым восхищением в глазах. С обратной стороны бабушкиной рукой было подписано: «В саду с Томом» и «Перед домом с Джозией». На обороте еще одного снимка значилось просто «Карл».

У бабушки была жизнь – жизнь, о которой Клер ничего не знала и даже не подозревала о ее существовании. Она так старалась узнать о бабушке Уэверли все, что можно, стать точным ее подобием. А бабушка, должно быть, почувствовала родственную душу в живой и общительной Сидни. Клер она отдала мудрость своей старости, но Сидни достались секреты ее юности.

У нее, Клер, не было ни одной фотографии, глядя на которую кто-нибудь через много лет подумал бы: «Этот юноша любил ее».

Она выбралась из постели и приготовила завтрак для Сидни и Бэй. Утро прошло прекрасно, под смех и болтовню, его не омрачили никакие пугающие запахи. Сидни отправилась на работу через черный ход и крикнула с порога:

– Тут целая куча яблок!

Клер взяла в кладовой коробку, и они с Бэй пошли собирать яблоки, которые за ночь набросала им под дверь яблоня.

– Зачем она это делает? – спросила Бэй, пока они с теткой шли к садовой калитке.

– Она не может не совать нос не в свое дело, – сказала Клер, отпирая калитку. – Вчера ночью мы были вместе, и она тоже хотела в этом поучаствовать.

Они вошли в сад, и яблоня встрепенулась.

– Наверное, ей очень одиноко.

Клер покачала головой и пошла в сарай за лопатой.

– Она вздорная и себялюбивая, Бэй. Не забывай об этом. Она хочет поведать людям о вещах, которых они знать не хотят.

Пока она копала у забора яму, Бэй стояла под яблоней и со смехом ловила зеленые листочки, которыми осыпало ее дерево.

– Смотри, Клер. Как будто дождь!

Клер никогда не испытывала теплых чувств к яблоне. Бэй по простоте душевной не замечала окружавшую дерево мрачную атмосферу.

– Хорошо, что ты не любишь яблоки.

– Я терпеть их не могу, – сказала девочка. – Но мне нравится яблоня.

Как только Клер закончила, они с Бэй пошли обратно в дом.

– Кстати, – произнесла Клер как можно небрежней, пока они шли, – у Тайлера сегодня опять вечерние занятия, как и вчера?

– Нет. Вечерние занятия у него в понедельник и в среду. А что?

– Так, просто интересуюсь. Знаешь, чем мы с тобой сегодня займемся? Будем разбирать старые фотографии! – с воодушевлением сказала Клер. – Хочу показать тебе, как выглядела твоя прабабка. Она была замечательная женщина.

– А фотографии вашей с мамой мамы у тебя есть?

– Нет, боюсь, что нет.

Клер вспомнились слова Сидни о том, что она забыла фотографии матери, когда уезжала. Может быть, она оставила их в Сиэтле? У нее тогда был такой перепуганный вид, когда она вспомнила об этом.

Клер мысленно сделала себе зарубку не забыть спросить об этом Сидни.

Не слишком ли она разоделась? Клер еще раз оглядела себя в зеркале в своей спальне. Не выглядит ли это так, как будто она слишком старается его соблазнить? Прежде она никогда не пыталась никого соблазнить, поэтому понятия не имела, как это бывает. Это было то самое белое платье, которое было на ней в вечер знакомства с Тайлером. Эванель еще сказала, что в нем она вылитая Софи Лорен. Клер потерла голую шею. Тогда волосы у нее были длиннее.

Наверное, все это выглядит глупо. Ей тридцать четыре года. На шестнадцать она определенно не тянет, но чувствует себя именно так. Пожалуй, чуть ли не впервые за всю свою жизнь.

Она спустилась по ступенькам, отметив, как неестественно громко цокают по дереву каблуки ее туфель. Она была уже почти внизу, как вдруг остановилась. Из гостиной донеслись голоса. Там были Сидни и Бэй. Ей придется пройти мимо них. Ну и что? В этом нет ничего необычного.

Она расправила плечи и преодолела оставшиеся несколько ступенек. Сидни с Бэй красили ногти на ногах. Клер так нервничала, что даже не сказала им, чтобы были аккуратны и не запачкали лаком мебель или пол.

Они были увлечены своим делом и не замечали ее, и Клер кашлянула.

– Я иду к Тайлеру, – объявила она из передней. – Когда вернусь, не знаю.

– Хорошо, – отозвалась Сидни, не отрываясь от ногтей Бэй.

– Я нормально выгляжу?

– Да, ты всегда хорошо вы…

Сидни наконец подняла глаза и увидела платье сестры, ее уложенные волосы и подкрашенное лицо, а также руки, в которых в кои-то веки не было блюда с угощением.

– Ого, – произнесла она с улыбкой. – Не убирай ноги, Бэй. Я сейчас.

Осторожно ступая на пятки, чтобы не смазать еще не высохший лак, Сидни вперевалку добралась до передней.

– Вот это неожиданность.

– Что мне делать? – спросила Клер.

Сидни пальцами взбила волосы сестры и заправила несколько прядок за ухо.

– По правде говоря, я уже давным-давно никого не соблазняла. Если задуматься, я вообще никогда никого не соблазняла. Гм. Но мы с тобой сейчас говорим о Тайлере, по милости которого стены в моей спальне стали малиновыми из-за его полуночных хождений по двору в мечтах о тебе. Это будет несложно. Он уже созрел, осталось только сорвать.

– Я боюсь, что все это будет временно.

– А ты не бойся. Поверь, что это навсегда. А там как получится.

Клер собралась с духом, точно в кабинете у врача перед тем, как сделать укол.

– Это причинит мне боль.

– Любви без боли не бывает. Я уверена, это тебе известно, – сказала Сидни. – Но дело того стоит. Этого ты не знаешь. Пока.

– Ну ладно, – сказала Клер. – Я пошла.

Сидни распахнула перед ней входную дверь, но Клер застыла на пороге, глядя в сгущающиеся сумерки.

– Понятно, – сказала Сидни, когда ее сестра так и не сдвинулась с места. – Предлагаю попробовать пойти к нему, если перелет не получился.

Медленно, шаг за шагом, Клер вышла на крыльцо и спустилась по ступенькам. Она нечасто носила обувь на высоком каблуке, но сегодня надела босоножки на шпильке, поэтому ей пришлось идти по тротуару, вместо того чтобы пройти через двор.

Когда она поднялась на его крыльцо, ее приветствовал теплый свет и негромкая музыка, льющаяся из открытых окон. Он слушал что-то лирическое, какую-то классику. Клер представилось, как он отдыхает, возможно, с бокалом вина. А вдруг у него нет вина? Надо было ей захватить вино с собой.

Она взглянула на дом. Если она сейчас уйдет, у нее никогда не хватит смелости вернуться. Она оправила платье и постучалась.

Никто не открыл.

Она нахмурилась и обернулась, чтобы взглянуть, стоит ли перед домом его джип. И тут дверь открылась. Движение воздуха взметнуло подол ее платья, и она повернулась обратно к двери.

– Привет, Тайлер.

Он стоял на пороге, как будто остолбенел от изумления. Если он собирается уступить всю инициативу ей, подумала Клер, они оба пропали. «Разбей все на несколько этапов, – сказала она себе. – Как в рецепте. Взять одного мужчину и одну женщину, положить их в миску».

В подобных делах она была полным профаном.

– Можно войти? – спросила она наконец.

Он замялся, потом оглянулся через плечо.

– Э-э… конечно. Разумеется.

Он отступил назад, давая ей пройти. Она переступила через порог, едва не коснувшись его, так, чтобы он почувствовал владевшее ею напряжение. Очевидно, он не ожидал ничего подобного, потому что немедленно спросил:

– Что случилось?

– Ничего не случилось, – ответила Клер, и тут она увидела ее.

На полу, скрестив ноги по-турецки, сидела миниатюрная рыжеволосая женщина. На кофейном столике рядом с ней стояли две бутылки из-под пива. Она либо что-то значила для Тайлера, либо очень недвусмысленно к этому стремилась. Она была босиком, хотя ее туфель нигде поблизости видно не было, и наклонялась вперед так, что треугольный вырез блузки открывал взгляду персиковый бюстгальтер. Судя по всему, сегодня вечером соблазнить Тайлера решили сразу две женщины.

Как она могла быть такой дурой? Как ей только в голову пришло, что он будет сидеть дома, дожидаясь ее?

– О, у тебя гости. – Она попятилась назад и немедленно врезалась в него. – Я не знала. Прости.

– Не извиняйся. Рейчел – моя старая знакомая. Она здесь проездом из Флориды в Бостон. Остановилась у меня на несколько дней. Рейчел, это Клер, моя соседка. Она организует банкеты, специализируется на съедобных цветах. Она потрясающая.

Тайлер взял Клер за локоть и попытался подтолкнуть в направлении гостиной, но не прошло и двух секунд, как он отдернул руку и потряс кистью, как будто обжегся. Он встретился с ней взглядом, и в его глазах забрезжило понимание.

– Прости. Мне нужно идти. Я не хотела вам помешать.

– Ты не… – начал Тайлер, но Клер уже сбежала с крыльца.

– Клер? – окликнула сестру Сидни. Та почти успела взлететь по лестнице, прежде чем Сидни показалась из гостиной. – Клер?

Она остановилась и обернулась назад.

– Рейчел.

Сидни в замешательстве посмотрела на сестру.

– Кто?!

– У него там Рейчел, – выдавила Клер. – Они давно знакомы. У них связь. Она остановилась у него. Смотрела на меня как на соперницу. Я уже такое видела. Женщины вечно так.

Вид у Сидни был изумленный и негодующий, и Клер, когда достаточно остыла и смогла все обдумать, нашла это очень милым с ее стороны. Ее сестра разозлилась из-за нее.

– У него там другая женщина?!

Клер подумала про бабкины снимки в обществе влюбленных юнцов.

– Обойдусь я и без фотографии мужчины, который смотрит на меня с таким видом, как будто любит меня. У меня и так все прекрасно. Разве не так?

– Ты действительно хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос прямо сейчас?

Клер приложила ладонь ко лбу. Он все еще пылал. Это было невыносимо.

– Я не знаю, как делаются такие дела. Может быть, я буду продолжать выходить в сад, а он время от времени будет заглядывать туда, а потом мы оба будем делать вид, будто ничего не случилось, зато яблоня будет благодарить его, как в прошлый раз.

– Ты плохо меня слушала.

Клер уронила руки.

– Я чувствую себя круглой дурой.

– Это, дорогая сестра, первый шаг.

– Может, ты запишешь все на бумаге? У меня явно неправильный рецепт, – сказала Клер и двинулась по ступеням дальше. – Я иду в душ.

– Ты же только сегодня его принимала.

– От меня пахнет отчаянием.

Сидни прыснула.

– Ничего, от этого не умирают.

Клер сбросила платье и накинула старый легкий халатик. Она шарила по полу в поисках шлепанцев, когда дверь в комнату отворилась.

Она могла лишь ошеломленно смотреть, как Тайлер входит в ее спальню и зловеще закрывает за собой дверь. Клер поспешила запахнуть полы халатика, хотя это было смешно, учитывая, с какими намерениями она только что явилась к нему в дом.

– Зачем ты сняла то платье? Я люблю его. Впрочем, этот халатик мне тоже нравится. – Его взгляд скользнул по ее телу. – Зачем ты приходила ко мне сегодня, Клер?

– Пожалуйста, забудь об этом.

Он покачал головой.

– Не выйдет. Я помню все, что связано с тобой. Ничего не могу с собой поделать.

Они стояли, глядя друг на друга. Возьмите одного мужчину и одну глупую женщину и положите их в миску. Ничего у них не получится.

– Ты опять слишком много думаешь, – сказал Тайлер. – Значит, это твоя спальня. Я все пытался угадать, какая из них твоя. Мог бы и сообразить, что она в башенке.

Он прошелся по комнате, и Клер с трудом удержалась, чтобы не броситься за ним и не отобрать у него фотографию, которую он взял с бюро, не потребовать оставить в покое книги, сложенные стопками у окна, потому что они лежат в определенном порядке. Она чуть было не разделила с этим мужчиной свое тело, но не может разделить с ним комнату? Возможно, если бы ей дали время на подготовку, время на то, чтобы спрятать шлепанцы под кровать, чтобы убрать со столика чашку с засохшими кофейными разводами…

– Разве тебя не ждет Рейчел? – с беспокойством спросила она, когда он заглянул в открытый шкаф.

Он обернулся к ней. Она стояла в противоположном конце комнаты, в углу, где перед уходом бросила свои шлепанцы.

– Мы с Рейчел просто друзья.

– Вас связывает общее прошлое.

– Мы с ней встречались, когда я только приехал преподавать во Флориду. Это продолжалось около года. Любовников из нас не получилось, но мы остались друзьями.

– Но как такое возможно? После того, что у вас было?

– Я не знаю как. Но вот ведь возможно.

Он двинулся к ней. Она готова была поклясться, что стулья и ковры расступаются перед ним, чтобы дать ему дорогу.

– Ты хотела поговорить? Пригласить меня на ужин или в кино?

Она была в буквальном смысле загнана в угол. Он приблизился к ней и остановился, почти касаясь ее и все же не касаясь, как у него это получалось, словно она могла ощущать его прикосновения, на самом деле не ощущая их, словно чувствовала его на расстоянии.

– Если ты вынудишь меня произнести это вслух, я умру, – прошептала она. – Прямо тут. Упаду замертво от смущения.

– То, что было в саду?

Она кивнула.

Его руки коснулись ее плеч, пальцы скользнули под воротник халатика.

– Что, не так-то просто это забыть, да?

– Да.

Халатик соскользнул с ее плеч и неминуемо упал бы, если бы она не вцепилась в лацканы.

– У тебя такая горячая кожа, – прошептал он. – Если бы тогда, дома, я почувствовал, какая ты горячая, я был бы твой в два счета.

Он поцеловал ее и вытащил из угла, а потом начал теснить к постели, буквально пожирая ее. Возьмите одного мужчину, одну глупую женщину, положите их в миску и хорошенько встряхните. Голова у нее шла кругом, мысли путались. Ей казалось, что она падает, потом она упала на самом деле, под колени ей ткнулся край кровати, и она полетела на спину. Халатик распахнулся, и она ощутила рядом с собой Тайлера; он оторвался от ее губ ровно настолько, сколько потребовалось, чтобы избавиться от собственной рубашки, а потом его обнаженная грудь прижалась к ее груди.

Он все понимал. Он помнил, как она жаждала этой близости, этого прикосновения кожи к коже, как нужен был ей кто-то, на кого можно было излить все, что было у нее в таком избытке.

– Здесь нельзя, – прошептала она. – Там, внизу, Сидни и Бэй.

Он впился в ее губы.

– Дай мне десять минут, я куда-нибудь сплавлю Рейчел.

– Ты не можешь ее никуда сплавить.

– Но она пробудет здесь еще три дня.

Они долго смотрели друг на друга, потом он наконец с глубоким вздохом перевернулся и лег рядом с ней. Клер сделала попытку застегнуться; не могла же она вот так лежать в распахнутом халате? Но Тайлер не позволил; он протянул руку и накрыл ладонью ее грудь. Так уверенно, так по-хозяйски. «Мое».

– Пожалуй, ожидание тоже может быть приятным, – произнес он задумчиво. – Целых три дня ожидания.

– Целых три дня, – эхом отозвалась она.

– Что заставило тебя передумать? – спросил он и, перевернувшись на бок, скользнул губами туда, где только что была его рука.

Она запустила пальцы в его волосы и крепко зажмурилась. Как можно так сильно чего-то жаждать, чего-то, чего она даже не понимает?

– Я должна научиться подпускать людей ближе. Если они уйдут, значит они уйдут. Если я не переживу этого, значит я этого не переживу. Такое может случиться с каждым. Правильно?

Он приподнял голову и заглянул ей в глаза.

– Ты боишься, что я уйду?

– Не может же это быть на всю жизнь.

– С чего ты взяла?

– Я не знаю ни одного человека, у кого так было бы всю жизнь.

– Я все время думаю о будущем. Всю жизнь я гонялся за мечтами о том, как могло бы быть. И впервые на самом деле поймал такую мечту.

Он снова поцеловал ее, потом нащупал свою рубашку и поднялся.

– Я буду выдавать тебе по одному дню за один раз, Клер. Но помни, я уже на много тысяч дней впереди тебя.

Фред впервые собирался ночевать на чердаке, и Эванель слышала, как он ходит туда-сюда у себя наверху. Знать, что в доме есть еще одна живая душа, которая издает негромкие уютные звуки, похожие на мышиную возню, было приятно. Беда призраков в том, что они не издают никаких звуков. Уж кто-кто, а она достаточно долго прожила под одной крышей с безмолвным призраком своего мужа, чтобы знать об этом.

Она задалась вопросом, не поступила ли по-ханжески, когда уговорила Фреда переехать к ней. Это было совсем не то же самое, как если бы она сама переехала к кому-нибудь. Наверное, когда твой любимый человек умирает, это не так, как когда он просто уходит от тебя. А может быть, это одно и то же. Во всяком случае, больно, наверное, одинаково.

Внезапно Эванель уселась в кровати.

Черт.

Ей необходимо было дать кое-что одному человеку. Она на миг задумалась. Это был Фред. Она должна была кое-что дать Фреду.

Она включила прикроватный светильник и, надев халат, вышла в коридор. Там она остановилась, соображая, куда идти. Две другие комнаты первого этажа были теперь оборудованы картотечными шкафами и миленькими деревянными стеллажами, куда переместились все ее залежи.

Налево.

Во вторую комнату.

Она щелкнула выключателем, подошла к картотечному шкафу и открыла ящичек, помеченный буквой «П». В этом ящичке обнаружились перчатки, пакетики для бутербродов и потенциометр, аккуратно разложенные рядом с карточками с названиями в алфавитном порядке. Карточка под заголовком «Приспособление» была снабжена примечанием «См. также „Инструменты“». Этого Фред вполне мог бы и не писать. Если ей нужен был какой-то инструмент, она шла прямиком к этому инструменту. Но Фред пока что не уяснил толком, каким образом действует ее дар. Как, впрочем, и она сама.

Под названием «Приспособление» она нашла то, что искала. Это была такая штуковина в магазинной упаковке, кухонный инструмент, называемый мангорезкой, предположительно предназначенный для того, чтобы облегчить вырезание косточки из манго.

Интересно, как он это воспримет? Изначально он поселился у нее в надежде получить от нее что-то такое, что поможет ему наладить отношения с Джеймсом. Наверное, не дождавшись вожделенного подарка, он разочаровался в ней? И вот теперь, столько времени спустя, ее наконец посетило побуждение кое-что ему дать, и это кое-что не имеет никакого отношения к Джеймсу. Возможно, это и к лучшему. Возможно, он увидит в этом знак, что, переехав к ней, он поступил правильно.

А возможно, решит, что ему просто нужно есть больше манго.

До нее донеслась негромкая трель звонка сотового телефона Фреда. Он сказал, что не хочет пользоваться ее телефоном, чтобы не занимать его на тот случай, если ей понадобится позвонить кому-нибудь и предупредить, что она собирается занести какую-нибудь вещь. Ей это льстило – он считал ее кем-то вроде супергероя.

Эванель постучала в дверь, ведущую на чердак, и начала подниматься по лестнице. С верхней ступеньки она увидела Фреда – он сидел в кожаном кресле напротив углового столика, на котором примостился его телевизор. Перед ним на кожаной оттоманке лежал каталог антиквариата. Отсюда еще не успел выветриться запах краски.

– Да-да, – произнес Фред в трубку. – Постарайтесь сделать все, что сможете. Спасибо, что позвонили.

Он нажал кнопку отбоя.

– Я помешала тебе?

– Нет. Это просто деловой звонок. Один заказ задерживается. – Он положил телефон и поднялся. – Что-то случилось? Вам нездоровится? Или просто не спится? Хотите, я что-нибудь вам приготовлю?

– Нет, я в добром здравии. – Она протянула ему сверток. – Я хотела отдать тебе вот это.