Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник) Ерофеев Виктор

Бог Х

Со страшной силой поезд плавно летел на Запад. За окнами в весенней тьме бушевали желтые кусты форсиции, и суслики разлетались в разные стороны. В спальных вагонах на лиловых шелковых подушках пассажирки спали без пижам. Налитые груди с малиновыми сосками, чистые бритые попы. Турки стоя дремали в тамбурах. Русский вел немку в вагон-ресторан. Там было тихо и многолюдно. Обменявшись ни к чему не обязывающими приветствиями, они подсели за столик к двум немцам. Один пил пиво. Другой читал газету, где во всю последнюю полосу рекламировалась бутылка пива, которое пил первый немец. Немка считала русского гением и очень гордилась тем, что объехала с ним весь мир. Русский был веселым человеком уже не первой молодости, разочаровавшимся в людях, давно переставшим ходить в гости, участвовать в застольях, спорить о жизненном предназначении. Он легко презирал резвость юношей, запах пива, рок-н-ролл, самоубийц, политику, бессилие стариков. И чем больше он блядовал, тем больше верил в силу любви. Он не привык, а следовательно не умел и боялся жить один.

— Ну, рассказывай, что с тобой, — на всякий случай скептически сощурилась немка.

В глянцевых русских журналах сочувственно писали о том, что у нее лучистые глаза толстовской княжны Марии, но русский эти журналы не читал, а «Войну и мир» представлял себе как длинный зимний парниковый огурец, состоящий на две трети из прелой воды.

— Вот о русских нельзя сказать, что они обжоры, — огляделся русский. — Они много и грязно жрут, но обжорство — это не про них.

— Тебе нет равных в умении уходить от ответа на четко поставленный вопрос, — убежденно сказала немка. — Я такая же, как ты. Я тоже всех презираю.

— Я никого не презираю. — Русский взял коричневую карту меню.

— После нашей поездки на Восток я очень изменилась. Я прислала тебе электронное письмо о сострадании к людям. Помнишь?

— Ты прислала мне тысячу электронных писем, — сказал русский, углубляясь в меню. — Я ненавижу немецкий картофельный салат. Меня бросила моя молодая жена.

Немка обрадовалась, и от радости у нее раскис жесткий лиловый рот.

— Слабая натура, — сказала немка. — На такого мужчину, как ты, слабая женщина обидится через три секунды, а тебе через три секунды это решительно надоест.

— Она — молодец, — сказал русский. — Возьму свинину. В Германии надо есть свинину. В свинине есть своя особая бледная нежность. Наконец-то меня кто-то бросил.

Его желтые глаза стали прозрачными, и он отложил меню. Кельнер принял заказ.

— Мне очень больно, — с обворожительной улыбкой сообщил русский своей спутнице. — Но вам ли, немцам, не знать, что поражение полезнее победы?

— Шармёр, — напряженно заметила немка, зная по опыту, что это одно из тех редких слов, которые способны его задеть и дезавуировать.

— Я вычислил местопребывание души, — сказал русский, положив растопыренные пальцы на грудь. — Здесь все горит.

Немка нахмурилась.

— Если бы до нашей поездки на Восток ты заикнулся о душе, я бы убила тебя иронией.

— Она меня предала. Причем совершенно бесчеловечно.

— Ты сам предатель, — ворчливо сказала немка. — Помнишь, когда мы были в Африке, я сказала тебе, что, если местный король предложит тебе тайны вуду, ты в обмен на них предашь кого угодно, даже меня.

— Мы с ней похожи, — улыбнулся русский. — Я звонил ей из Сахары в Москву по ржавому телефону-автомату. Потом все уши были в песке.

Немка разозлилась.

— Любовь — это потеря достоинства, — произнесла она все на том же всемирном англофицированном эсперанто, который неизменно превращал их общение в диалог обледеневших на морозном ветру спортивных костюмов, хрустящих висельников бельевой веревки.

Русский впервые с интересом посмотрел на нее и кивнул.

— Откуда ты это знаешь? — удивился он.

Немка встала и ударила его по лицу. Русский не закрывался. Ему было все равно. Немка ударила еще раз. В лучистых глазах княжны Марии стояли слезы немецкой ярости. «Газовая камера», — зачем-то мирно подумал русский. Немцы, сидевшие за их столиком, делали вид, что ничего не происходит. Один продолжал пить пиво, а другой читал газету. Дело было в Европе. Кельнеры ходили и подавали еду. Немка ударила еще раз и разбила о русскую морду часы. Она до сих пор ходит с разбитыми часами. Немка встала и ушла.

Из гайморитного носа потекла струйка крови. Сначала он думал о том, что его бросила молодая жена. Кельнер поставил перед ним кусок свинины. Тогда он подумал о том, что утром прилетел из Москвы в Берлин, потом они пили вино, потом сели в ночной поезд. Бросили вещи в каком-то купе и пошли в ресторан. Ночью купе запираются на цепочку.

В каком вагоне? В каком купе? У русского были кредитные карточки, но в вагоне-ресторане их не принимали. Живых денег у него не было. Он подумал, что немка, должно быть, уже сошла на первой станции и теперь он едет один. Потом он подумал о том, что давно не думал о Боге Х., потому что было не до него, но Бог Х. скоро придет, он придет совсем скоро, и все мы превратимся в доисторических существ, в питекантропов, а я, думал русский, буду предтечей Бога Х., и когда придет Бог Х., он разделается с засильем обычной любви в этом мире, перепишет ее на себя, а потом русский снова думал о том, что его бросила молодая жена и что любовь, наверное, это нарастающая мера похожести, нам все говорили, что мы похожи даже внешне, носы одинаковые. Как там у Платона? Любовь — дозаправка керосина на запасном аэродроме в пустыне, призрак бессмертия, короче, расписка в несовершенстве. А потом — снова о Боге Х., и я буду его предтечей, попрошу смазать ей «Детским» кремчиком любимую, с розовым рубчиком, дырочку в жопе, чтобы не было больно, надуть через сраку, заткнуть пробкой и подвзорвать — то-то будет прощальный салют из твоих потрохов! Русский загадочно улыбнулся и подумал о том, что на заднике любовной драмы всегда нарисована смерть. Он стал есть свинину, потому что она остывала, и увидел свою молодую жену как шахматную фигуру — можно, я «перехожу»? — с ее перепаханной пиздой, в конце концов, мы — не немцы, чтобы гоняться за пользой поражения, и, когда он съел свинину, пришла немка, села и сказала, что хочет заплатить за свой ужин.

— Скоро придет Бог Х., — строго посмотрел на нее русский.

— Это кто? — спросила немка.

— Боже, — сказал русский. — Мне не везет по семейной линии. Отдай мне ее.

— Не отдам, — сказал Бог Х.

— Она — клевая, — богоборствовал русский.

— Или ты предтеча, или она — сука клевая.

— Вот так вот? — задохнулся русский от ощущения изначальной божественной грубости, репродуцированной в кристаллах русских тюрем и лагерей. — Я подумаю.

— Она молились мне за тебя, — доверительно сказал Бог Х.

— Ну, это пиздец, — сказал русский, хорошо знавший толк в таких молитвах.

— А я? — спросила немка.

— Ты разбила часы, — сказал русский.

— Пошли спать. Скоро Кельн.

— На колени! — рявкнул Бог Х.

Русский полз на коленях по узкому проходу ресторана, мотая головой в разные стороны. У него вылезла из штанов шикарная рубаха от АРМАНИ. Суслики, став во весь рост, глазели на него через окна вагона. Кровь снова потекла из носа. Потом она хлынула из ушей. Ресторанные люди с пивными лицами, резвые юноши, пердуны, самоубийцы, какие-то залихвацкие базарные татарки и звезды отечественного рока гадливо старались не смотреть на него.

— Кто кого опять выдумал? — спросил русский самого себя. — Бохыкс! Новый Завет начинаем с колен.

— Это — русский, — объяснила немка кельнерам.

Те пожали плечами. Старые боги уходили в греческие горы, кто в сказки, кто в рожь, кто в директоры цирка. Во тьме цвела желтая форсиция.

— Непредсказуемый, — добавила немка. — Такой же наглый, как я.

Теперь кровь текла из всех пор. Пол пахнул сковородой. Задрав длинную черную юбку с разрезом, немка стоя и весело поссала на нее оливковым маслом мочи. Сковорода раскалялась. С нарастающей мерой похожести русский превращался в кусок кровавого бифштекса по-французски. Не хватало только салата и дижонской горчицы.

— Ладно, — героически сдался бифштекс, упершись головой в дверь тамбура. — Я— предтеча, предтеча, предтеча.

— Бог бабу отнимет, так девку даст, — грубо, как протрубил, через длинную паузу смилостивился Бог Х.

— Где-то я это читал, — сказал русский, попивая невкусный немецкий кофе. — Кстати, почему в Германии у вас все так невкусно? — Он поскреб щетину на щеке, глядя на немку, сидящую напротив него. — Существует, видимо, нечто большее, чем любовь, ощущаемое через разрыв любовных связей. Это обмен чистыми энергиями, настройка на метаотражения, нечто смутно угадываемое, трудно поддающееся выражению, может быть, запретное и не впускаемое в человеческую природу, тайно представляемое, как полет над облаками.

— Ты меня перед сном ремнем выпорешь? — услышал русский ангельский голос немки.

Север

Я тогда был ужасно влюблен в одну женщину по фамилии Бигус. Просто жить без нее не мог. В голове так и стучало: Бигус, Бигус. Бигус казалась мне совершенством. Она была с потрескавшимися губами и с такой прической, что выглядела одноглазой, но зато Бигус была классной вертолетчицей. За это я ей все прощал.

Некоторые убеждены в том, что вертолетчица — это род психического недуга, заклинания мозгов, но это не совсем так.

Бигус залетала в такие отдаленные горы, что все думали, что она погибла. Бигус переворачивалась вверх ногами, проносилась на вертолете не только под мостами, но даже и под водой, могла не спать по несколько ночей подряд, летя над Сахарой. Экзюпери по сравнению с ней был простым французским графоманом неба.

Мы стали жить с Бигус в старой коммунальной квартире, по которой она тоже беспрестанно летала на вертолете. Квартира была бескрайней.

Но однажды я уехал на Север с благотворительными целями на неделю. Русский Север нуждается в благотворительности.

Я ехал сначала на поезде с порядочными людьми, среди которых был священник и брат диссидента, затем на двух автобусах с милицейской мигалкой и большим количеством пекинских уток, фуа гра. Мы дарили народу компьютеры, пили финскую водку с местным начальством за наш счет, а затем улетели с утра на Соловецкие острова.

Соловки с неба очень красивы. Они похожи на Гавайские острова, только море вокруг чуть-чуть посерее, посдержаннее.

На Соловках я встретил бабульку, которая помнила Флоренского. Она была вдовой рядового охранника с Украины, дослужившегося, как все украинцы, до старшины. Плохо уже слышала, почти ничего не видела, но Флоренский сидел у нее на плече как духовный образ сопротивления.

В местной столовке я рассказывал нашим людям о необычной вдове, а ты сидела рядом со мной на лавке и курила, а я давно уже заметил тебя, еще в поезде, когда ты пила чай в вагонном подстаканнике, и, когда ты села рядом со мной, я забыл о благотворительности. Вся делегация видела, как мы влюблялись друг в друга вопреки всякому представлению о порядочности. И когда мы вернулись в Архангельск к ночи, все было предопределено. Делегация утром улетала в Москву, а мы проспали. Мэр города послал за нами свою машину, а мы спали, и нам было на все наплевать: мои губы и пальцы слиплись от твоего сильного секрета. Короче, я потерял дар речи. И когда нас доставили на аэродром с крутящейся головой мэра на переднем сиденьи, вся делегация отвернулась от нас, потому что мы засрали всю их благотворительность, все представления о подарочных компьютерах, все диссидентские и церковнославянские традиции. Они стояли там, с сухим пайком, с вафлями и бутербродами с колбасой, и трусливо нас ненавидели, а я тебе сказал в самолете, разорвав губами твой секрет, когда ты говорила, ну не спи, ну поговори со мной хоть чуть-чуть, а от меня несло водкой и — от тебя, потому что мы с тобой ужасно много выпили водки, и я сказал еще на аэродроме командиру делегации, разорвав губами твой секрет, известному на всю страну священнику, другу Меня, который, впрочем, является порой большой властной женщиной-чемоданом, с золотыми застежками на груди, танцующей на перроне краковяк под народную музыку областных сфер, под заспанные морды танцовщиц в кокошниках, я сказал: доброе утро, батюшка! спасибо, что взяли меня на Север! — и священник, с которым мы вместе дарили детям Каргополя крупу и лыжи и обсуждали за ужином, как сделать из Каргополя православный Лас-Вегас духа, священник заметил: кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, а помнишь, что я тебе сказал, когда ты мне сказала, не спи. Я тебе сказал, как ты не вовремя появилась в моей жизни, потому что в моей жизни летает на вертолете коротконогая Бигус, лидер своего вертолетного поколения, но она мне так остоебенила, эта Бигус, своей рыженькой имитаторской прической под Земфиру, отчего она кажется одноглазой, и своими отмороженными губами, и вечными потугами непонятно на что, и своим мужским всепониманием, то есть так мне Бигус остоебенила, что я хочу быть с тобой — и всё. Так я хочу— и всё— ты такая красивая, а она, Бигус, у нее все тело уродливое, кишки — остановившиеся, а ты — красавица, и вертолет у нее хуевый, и Экзюпери по сравнению с ней — великий французский шаман.

Черное море любви

Наша Родина состояла из двух человек. Другие были не в счет. Звали их Сталин и Молотов.

Молотов так любил Сталина, что это даже была не любовь, а «Черное море любви».

Сталин любил Молотова не меньше. Когда Сталин что-нибудь писал, историю партии или так просто, какие-нибудь стихи, он писал только для Молотова. Он считал его своим «идеальным читателем».

Когда у Молотова были месячные, Сталин спал с ним орально, а когда их не было — Сталин протирал ему пенсне.

Но Сталин был Сталин, то есть очень требовательный, ехидный мужчина. И Молотов не выдержал и, когда поехал в Берлин подписывать пакт Молотов — Риббентроп, влюбился в Гитлера.

Гитлер был симпатичный парень, сущее ничтожество, к тому же типичный еврей. Когда у Молотова были месячные, Гитлер трахал его во все дыры, а когда месячных не было — тоже во все. Пенсне никогда ему Гитлер не протирал.

Когда Сталин узнал, что Молотов изменил ему с евреем, он набил Молотову морду, и тот хотел было вызвать милицию, но вместо этого окончательно сбежал в фашистский Берлин.

Сталин метался по Москве, посещал подпольные дискотеки, ходил в «Китайский летчик» на этнические танцы, пил залпом серебряную текилу, зализывал солью и делал вид, что ему весело. Он велел Академии наук впредь писать «черное море» с маленькой буквой «ч», и это было так по-страдальчески тонко, что даже Молотов не понял: чего это он?

Молотов тоже парился, но по-своему. С помощью Гитлера, в своем непротертом пенсне, он объявил Сталину войну и даже дошел с боями до Сталинграда.

Разруха. Море крови. Погибло много людей, но с этим никто уже не считался.

Что было дальше, никто не знает.

Ну, расскажи мне все, как было

Усилием воли я просыпаюсь в банановых кущах. В Мексике не принято долго спать. Воздух соткан из обид и признаний в любви. На лбу испарина очередного сомнения. Цель достигнута — поросенок откормлен. Страшно менять веками сложившуюся фамильную ориентацию. Как ни жаль расставаться с ним, но пора убивать.

Среди домашних животных особый интерес представляет свинья. Она опять залезает ко мне в постель, нарыдавшись и задыхаясь, с немым вопросом: за что? У нее короткие ручки и ляжки, дрожащие на ветру от жира. Она прижимает меня к себе. Это на вид невзрачное животное таит в себе много заманчивого, даже непредсказуемого. Вранье — вот повод для беспокойства. Молодая свинья против старой слаба в искусстве жить не по лжи.

С кем сравнить свинью по выходу съедобных частей при убое, всей этой разносольной массы без головы, ног и внутренних органов? В свинье бесспорно содержится меньше воды и больше жира, чем в корове, баране и человеке. Святая тварь, меняющая трусы по несколько раз на день, она грузится в грязь от перегрева. Юрко выбегает из двери и — по лестнице вверх, чтобы там наврать мне с три короба. Россия в прошлом веке была одним из главных поставщиков свиного волоса на мировом рынке. Ну, расскажи мне всё, как было. Бабья вранья и на свинье не объедешь.

Я родился в год свиньи. Набоков и Платонов — тоже. Набоков даже внешне похож на свинью. Кому свинья, а нам семья! Невероятно, но зарегистрирован случай, когда вес хряка, живот которого волочился по земле, превышал тонну. Свинья бывает беременна три месяца, три недели и три дня. Есть мнение, что она— замаскированный черт. Это не совсем верно. Свинья служит человеку и в иных качествах — например, почтальоном. У свиньи хороший гастрономический вкус. Когда свинье на выбор предложили 243 вида фруктов и овощей, она отвергла 171 вид, а остальные съела с особой жадностью. Копилка клеветы и желудь мира, она легко переносит космические перегрузки. Свинья — знак основного жизненного противоречия. Игры поросят с их матерью, живость и непоседливость маленьких хрюшек, их грациозные формы тела — все это радует мой человеческий глаз. Большинство внутренних органов человека и свиньи настолько похожи, что годятся для взаимной пересадки: то свинье пересадят, то человеку. Как получится.

Правда, со зрением у нее слабовато — распознает только синий, зеленый, желтый и красный цвета. Близорука, но зато развит слух. Свинья любит мелодичные звуки и сама не прочь музицировать, предпочитая року венский вальс; шум действует на нее угнетающе: возникают желудочно-кишечные расстройства, запоры, чередующиеся с поносом.

Французы используют свинью для поиска трюфелей и наркотиков. Американцы — для поиска взрывчатых веществ в аэропортах. Коллективный поёб свиньи в российской армии — такое же частое нарушение устава, как самоволка. Командиры сбиваются с ног, но не всегда и сами справляются с соблазном. После изнасилования умершую от инфаркта свинью отдают на съедение в соседний полк, а потом по этому поводу шутят. У свиньи практически по всей поверхности тела развито осязание, но роль рыла особо чувствительна. Молодые подсвинки общаются, соприкасаясь вплотную мордами, посредством длительных поцелуев. В Югославии, при Тито, один крестьянин купил на базаре свинью, привез домой, запер в свинарнике. Утром он обнаружил сломанную стенку — свинья ушла. Крестьянин туда-сюда: поиски вокруг дома не дали результатов. Через несколько дней в городе Даугавпилс свинью нашли у ее старой хозяйки, к которой она попала, переплыв Дунай и еще несколько других судоходных рек.

Свинья — хитроумное животное. Она чешется к теплу, визжит — к ненастью, таскает солому — к буре. Не так-то просто погрузить партию свиней в вагон или автомашину. Они боятся, упираются, не хотят входить по трапу. Но человек тоже хитер: он производит погрузку с помощью свиньи-чучела, тянет его за собой по трапу, и свиньи спокойно идут за вожаком. Иногда тренируют свиней-предателей. Они уверенно выполняют свои обязательства. Изредка оглядываясь на товарищей, предатель ведет свиней на свинобойню, затем становится в сторону, наблюдает за их ликвидацией, а по окончанию самостоятельно бежит на базу, где отдыхает до прибытия следующей партии.

Курячьи титьки, свиньи рожки, — сказала бабушка в 1979 году, узнав, что меня выгнали из Союза советских писателей. Она называла мою сутулость свиной статью. Еще до революции ее отец, состоятельный английский землевладелец, решился сменить лошадиную упряжку. И сменил! Четырех свиней ему так выдрессировали на конюшне, что он много раз выезжал из своего имения на этой странной четверке.

На каждом современном корабле, включая авианосцы, в каморке под палубой держат свинью. Как поднимется шторм, зависнет компьютер и рулевой потеряет курс, свинью извлекают из укромного уголка, бросают в море. Подчинившись инстинкту, она безошибочно берет направление на ближайший остров. В России встреча с поросенком или свиньей тоже означает удачу, счастье. Как-то вечером после роковой дуэли Пушкину для его забавы принесли нескольких поросят. Кажется, Жуковский обучил их специально для этого случая прыгать, кланяться, танцевать. Поросята поднимались на задние ноги, на них надевали кружевное белье, верхнее платье, черные шляпы, в руки им давали шпаги. Все было славно, и поэт еще долго смеялся и не хотел умирать.

Большинство ученых считает, что приручение свиньи произошло в Иране 7–8 тысяч лет назад. В Индии свиньи особенно развелись среди буддистского населения; маленьких размеров, они отличались скороспелостью. Даже для диких свиней характерна привязанность к человеку. Однажды тракторная бригада выехала в поле, и кабаненок стал частым гостем трактористов, привык к ним настолько, что позволял себя чесать за ушами. А житель Польши научил кабана ходить с ним по магазинам и выполнять всякие неприличные команды. Когда поляк на мотоцикле уезжал в лес, кабан бежал за ним и плакал, как ребенок.

Известно, что в настоящее время существует 499 пород свиней. Любая свинья может перепахать за год поле размером в четыре гектара. Как же устроен ее организм? Корм вначале поступает в ротовую полость, где смачивается слюной. Пищеварительную систему свиньи можно с полным основанием назвать чудо-кухней. Дыхательная система служит для газообмена, а кровеносная состоит из сердца, качающего пять тонн крови в сутки, и сосудов. Умирая насильственной смертью, свинья под воздействием своей кармы в будущей жизни становится человеком. Напротив, каждый человек должен хотя бы один раз прожить свиньей, если хочет достичь нирваны.

Хозяйство вести — не лаптями трясти. При правильном откорме свинья даст нежирное, мраморное мясо с равномерно расположенными прослойками жира. Многое подскажет внешний вид. Бывалый мексиканец Панчо по кличке Локо Лобо рассказывал мне, что барометром настроения поросенка является хвост. У здоровых, бодрых поросят он обязательно загнут кверху колечком.

Ночью в жаркий ноябрь Тихий океан бьется об скалы и фонтанирует. Особенно он фонтанирует в скалах у села Буфадоро, куда съезжаются посмотреть на невидаль тысячи мексиканцев с чересчур выразительными, почти русскими лицами. В России бытует мнение, что выгоднее выращивать кастрированных хряков, нежели свинок. Однако мексиканцы полностью с этим не соглашаются. Единственный недостаток выращивания свинок в том, что они периодически приходят в охоту, тягуче поливая подворье прозрачной слизью, и отказываются от корма. Для угнетения охоты мексиканцы используют крепкие отвары кактусов, однако как побочный эффект могут появляться свиные галлюцинации; более того, свинка может вообще исчезнуть из третьего измерения жизни. Поэтому некоторые мексиканские хозяева перевязывают задние соски шелковой нитью или удаляют на всякий случай яичники. Хряка желательно кастрировать в двухнедельном возрасте; тогда он смешно визжит и подпрыгивает.

Немного о главном. Необходимо научить каждую свинью регулярно промывать марганцовкой свою половую щель и следить за тем, чтобы она не была вызывающе красной. Поедание свиноматками поросят русские считают хроническим заболеванием, связанным с нарушением обмена веществ, отсутствием моциона, содержанием животных в сырых помещениях. Следует помнить, что за два дня до родов свинья становится беспокойной, у нее набухает вымя, соски увеличиваются, она, как птица, начинает вить гнездо, часто ложится, встает и вздыхает. Мексиканцы научились уже через сорок минут после рождения поросят закреплять их за конкретными сосками матери. При таком раскладе мать не жрет своих детей или, по крайней мере, не всех.

Come to me, pleasure me! Душа моя, ты всеядна! Ценный корм для свиней — картофель, желательно вареный. Но воду, в которой его варили, лучше выпить самим. При алкогольном опьянении в свином стаде полностью разрушается групповая иерархия. Какой-нибудь самый захудалый хрячок, будучи во хмелю, кусает и беспокоит всех подряд, не получая никакого отпора. Вот почему лидер свиней уже на следующий день после таких чудачеств ложится на хмельное место и не позволяет мексиканским крестьянам лить в поилку яблочный сок пополам с текилой. Настоящий вожак!

Сырьем для паштета служит свежая свиная голова. Как правильно убить свинью? С этим трудным делом могут справиться только взрослые, однако определенные навыки может приобрести и сельская молодежь. Прежде всего, перед убоем нужно постараться освободить пищеварительный тракт свиньи от пищевых масс. За 12 часов до убоя прекращают дачу кормов, а за 3 часа — воды.

Лучшим методом, названным по имени его украинского создателя методом Дмитрия Романюка, является убой с предварительным оглушением свиньи, в результате чего она теряет сознание и способность двигаться. Оглушение создает для забойщика безопасные условия, обеспечивает более гуманный способ убоя. Производится оно электрическим током при накладывании электродов на височную область головы. Как же ты, умница, лажанулась! Продолжительность оглушения 6–8 секунд, напряжение тока 65-100 вольт, сила — до одного ампера. Можно также оглушить тебя ударом деревянного молота в верхнюю часть лобной кости, чуть повыше уровня твоих несравненных зеленых глаз, так, чтобы — разом. При этом нельзя допустить разрушения лобной кости, что сопровождается кровоизлиянием в мозг и пагубно отражается на паштете.

Панчо по кличке Локо Лобо практикует красивое оглушение выстрелом из охотничьего ружья в ушную раковину. Обездвиженной, тебе перерезают кровеносные сосуды в области шеи на выходе из грудной клетки. При таком способе убоя сердце продолжает работать, и обескровливание происходит полно и планомерно. Для ускорения обескровливания тебя после оглушения целесообразно подвесить за задние ноги вниз головой, после чего перерезать шейные сосуды, предварительно подставив чистую посуду для сбора крови.

Распространен также способ убоя ударом шила в сердце. Сегодня мы этого делать не будем. Иначе произойдет неполное обескровливание, и на памятных фотографиях ты будешь иметь — а ты и так не очень фотогенична — неприятный красно-кровавый вид.

Можно, в конце концов, обойтись и без оглушения. Для этого тебя фиксируют за верхнюю челюсть петлей-удавкой, заводя ее за затылок. Затем укладывают на спину и делают разрез от правой ноздри через глаз к верхнему краю лба и до отверстия, образовавшегося при удалении левого уха. Обрезают плоть вокруг заднепроходного отверстия, очищая фекальные загрязнения, а в твоем случае и вокруг твоих нежных придатков. Кожу снимают с рук и ног, отделяя ее кулаком с оттопыренным пальцем. В День Мертвых я приду на кладбище с сакральными цветами календулы. Очень рядом начинается пустыня. Я чувствую ее суховатое дыхание. Мое загоревшее на далеком от родины пляже лицо приятно пахнет можжевельником и мятой. Мексиканские улыбчивые скелеты будут порхать вокруг нас и играть на гитаре. Твое тело лучше обрабатывать в подвешенном состоянии для получения чистых продуктов.

Мы из Интернета

Не снимая рубах, пыля по магистральной сети, богоносцы шли и пели: «Бух, бух, соломенный дух!»

Я моюсь грязной водой, стекшей с тел мывшихся до меня женщин.

Наевшись пасхальных крошек, мыши превращались в летучих мышей.

Арабский пупок — молоток.

На всякий случай я прячусь во ржи.

Катаюсь по полю, чтобы быть сильным.

Не торгуясь, куплю у араба негодную лошадь.

Три дня буду откармливать ее хлебом.

В магазине куплю ей сыра.

Куплю сосисок.

Вымажу лошадиную голову медом.

В гриву вплету ярко-красные ленты.

В глаза воткну проблематичные цветы папоротника.

В уши — вербу.

Под хвост — черемуху.

Змеи устремятся на свои свадьбы.

Ноги спутаю веревками.

Надену тулуп навыворот.

Мой заголовок: христианин.

Арабка — имя узла.

Арабка — почти интуитивное понятие; термин, описывающий IMHO [98]всю совокупность домашнего каталога.

Я прижгу тебе груди горячей соломой.

Два старых жернова привяжу на шею.

Спущу в прорубь.

Из болота выбегает белая лошадь.

Рады ли гости хозяевам?

Арабка ходит по уши в крови.

Чего не скажешь об арабах.

Нужно (это мой must) устроить проводы клопов и блох.

Мухи вы, мухи, комаровы подруги, пора умирать.

Сегодня мы не станем выгребать из печи золу.

Араб идет — я прямо на него, хотел схватить за горло зубами, а он положил мне руку на голову и говорит: «Ты чего?».

А ничего.

Танцы — наше ночное программное обеспечение.

Танцы — наше средство навигации.

Танцы обеспечивают мне доступ к арабским ресурсам на заломе.

Пусти меня, — говорит арабка, — отогрей меня, болят мои косточки, залежались.

Черные волосы моей host упакованы в золотой платок. Миндалины глаз обозначены в главном меню нецветной фотографией.

Милая, — отвечаю, — пропускная способность моего канала равна единице.

Dial up — жаргонное (но широко употребляемое) название способа связи. Она отсасывает меня из ушей.

«Входящие» — они с веником.

Место пахнет шалфеем, капустой и псиной.

В девках останусь — мимо иди.

Хотя она и ложилась спать, подпоясавшись мужским поясом, хулиганы выкрали человеческую дитятю из утробы спящей матери. От стыда и страха удавилась.

Больных стариков христиане сдают в баню. В одиночку в банях старались не париться. Подушку покойника набей гробовыми стружками.

Чего не скажешь об арабах.

Христиане не едят кус-кус.

Не приглашают матерей на новоселье.

Не красят ногтей в зеленый цвет.

Не торгуют духами от Паолы Пикассо.

Не варят настой из белых ягод дуба.

Христиане ебутся глухо, с иступленными лицами.

Чего не скажешь об арабах.

Арабы помогают себе при ебле руками.

Привези белой ткани из города!

Арабка, имеющая довольно приличный объем, время от времени подмигивает мне левым глазом. Язык улыбочек у нее общепринят.

Чего не скажешь о христианах.

А в остальном у них всё то же, что у нас.

Старость начинается в 47 лет переходом на сторону смерти.

Вдова Клико — на моторолле. Она зовет нас за собой в режимный модем монастыря.

В страхе смерти есть что-то есть. Я не солдат, побирающийся на паперти.

Сегодня я — брезгливая пыль.

Сегодня я — новый тип терминала, непростительное ругательство, ссылка в Углич, зернистые, шелудивые мегалиты-мезиры Карнака.

Я — всемирная паутина.

Чего не скажешь об арабах.

Сила лобного места

В моем городе воздух — цвета прозрачного молока. Это твои льются струйки. Ты делаешь выставку «Женское мочеиспускание». Под лозунгом: Больше в Москве туалетов для баб. Это ты крупным планом позируешь на мочеиспускательных фотографиях. Твоя нижняя половина. Катя — сердце мое! Я тебя рыщу. Я затолкал в машину весь этот несвежий человеческий фарш, чтобы что? чтобы зачем? чтобы найти тебя.

С перебитым носом ты куда? делась? в черных колготках.

Патриарх всея Руси благословляет тебя расписывать Елоховский собор. Московская архитектура, московская живопись, московские нравы достигли высокого уровня. Мостовая морщится у тебя под ногами. Андрей Рублев в юбке в легкий горошек сбежал. Сил на то, чтобы дать точный адрес, у тебя не нашлось.

Московское население активно участвует во всех событиях. Среди монахов тебя не оказалось. Я знаю, что в конце концов ты окажешься под черными колготками мужчиной. Ты обещаешь подарить мне свои иконы.

Ты обещаешь подарить мне свои картины 2 на 2, где много кошек, русалок с волосатой грудью и бас-гитаристов, чтобы я завесил ими всю мою квартиру. На Солянке твоя новая выставка: присесть и пописать в ведро. С помощью туалетного приспособления «ёршик» ты окропляешь мочой всех собравшихся конкретных подонков. Ты писаешь в ведро через черно-красные трусы, чтобы не брызгало. Встаешь, снимаешь трусы, надеваешь на голову устроителю весь этот траур, в узких очках. Все обрадованно начинают щелкать, из новых, светских и желтых, газет. Приезжаем: где она? Как, уже уехала? Прямо так конкретно и уехала? Одна? Куда? К патриарху? Косой, где Катя? Она от меня сбежала в метро. Куда? Я разворачиваю широким жестом поверхностный план Москвы.

Москва-река в своем левом городском изгибе похожа на удивленный пенис при прерванном коитусе, в правом — профиль лысого победоносного мэра со вздернутым носом. Все улицы переименованы, проехать никуда невозможно. Давай-ка, мать, в метро! Москва является крупнейшим арсеналом и складом продовольствия. Пребывание в Москве гибельно для войск Наполеона. Почему бой за сортиры ограничен исключительно мочеиспускательной темой? Канализация не врет. Царский указ 1714 года о запрещении возводить каменные строения где бы то ни было, кроме Санкт-Петербурга, приостановил строительство Москвы практически навсегда.

Длинная Танька читает в метро «Философию в будуаре». У нее новый френд: Джеймс Джойс.

Меня вырастил Сталин. В честь 800-летия Москвы я родился в коммунальной квартире на Можайском шоссе. Мое рождение ознаменовалось различными чудесами. В Москве в одну ночь выросли без всякой человеческой помощи семь красавцев высотных домов: Университет на Ленинских горах, гостиница «Украина», Министерство иностранных дел на Смоленской и некоторые другие здания. Руководители партии и правительства признали целесообразным провести в стране денежную реформу и, посетив меня на Можайском шоссе, подарили мне много новых денег с изображением самих себя. История не знает выходных дней, Катя. Я лишился невинности в полтора года. Москва не любит затяжного полета девственников. Я запускал пятаки на орбиту в метро на станции «Маяковская». Я знаю, о чем говорю. Меня лишила невинности трехлетняя троюродная сестра Лена во время игры под диваном. Мы тогда переехали жить под диван на улицу Горького.

Я долго не говорил. Даже «мама» не говорил. По Благовещенскому переулку мимо комиссионного магазина с маленькими окошками шли строем милиционеры в баню. Я яростно закричал: почему так много милиционеров?! Будущий помощник Брежнева считал, что это было начало моей диссиды.

Наш шофер Коля сделал предложение нашей домработнице Марусе. Она, беззубая, закрыла мне глаза. Мы проехали мимо дорожно-транспортного происшествия. Оказалось, однако, что он женат. Мы расстреляли его у Кремлевской стены. Не жалею об этом. Это вписывалось тогда в нравы наивно-жестокого времени. Маруся отщипывала хлеб и ела. Не отщипывай, — сказал ей Коля.

С ласковыми почестями он там же и похоронен. Москва — крупнейший научный центр СССР. После отмены крепостного права, несмотря на общий рост, снижался удельный вес текстильной промышленности. Матрешки — японское изобретение.

Мой папа — генерал и старьевщик. У него шинель мышиного цвета. За ним бегают дворовые мальчишки и дразнят немцем.

122-я средняя школа не раз являлась мне неподалеку от Пушкинской площади, в Палашевском переулке, где в старые времена жили палачи, на месте кладбища. Во дворе моей школы было много человеческих костей и черепов. Черепами мы играли в футбол, а костями дрались. На вопрос, сколько времени, моя бабушка всегда отвечала: не знаю.

Мы бросились на Солянку с длинной Танькой. Ты сказала, что выставка будет на Солянке. Мы ходили по Солянке и кричали: Катя, Катя! Кто взял трубку? Кто хрипел с бодуна, что ты никуда не поедешь? Потом пришла зареванная: моя любовница умерла! С перламутровыми руками. Смеешься, кашляешь. Говоришь: здравствуйте. Ну, вот и познакомились. С любовничком — бас-гитаристом.

Хулиганы моего детства останавливали меня в Трехпрудном переулке и говорили: «Попрыгай!» Если я не прыгал, они меня били. Если я прыгал и в карманах звенела мелочь, они отнимали у меня мелочь. Я решил дружить с хулиганами.

Мы ходили с соседом на Красную Пресню поздно вечером смотреть бандитский район. Там всегда было жутко и что-то горело.

Космонавты, сказала мне Катя, обязаны быть охуительно красивы. Мой друг-одноклассник, хулиган Коля, убил человека ножом, когда лез на голубятню, чтобы украсть белых голубей. Я очень удивился, когда его после убийства не стали пускать в нашу бандитскую школу учиться дальше.

Хулиган Коля пришел ко мне домой и стал просить жвачку. Я дал ему подушечку французского клея, и он долго не мог раскрыть рот.

В Москве более-менее тридцать четыре театра, из них четыре детских. В Театре Маяковского на представлении «Гамлета» ко мне в четырнадцать лет пристал педераст. Я сидел ни жив ни мертв.

А кто ездил по утрам на завод? В Марьину Рощу на 13-м желто-синем тупорыле. Кто верил в рабочий класс? Катя, я так далек был от рабочего класса, что верил в него.

Не зря Нью-Йорк, по-русски, ОН, Москва — ОНА. Москва до сих пор горизонтальный женский город, где Кремль, влагалище все еще секретной, загадочной власти, оброс кольцом бульваров. Концентрический, круглый, как бублик, город. Москва раскинулась широко на постели русской равнины, в сонливой истоме, лежит себе, ковыряет в носу, со своими куполами-грудями-маковками. В ней доминируют женская истеричность, женские очереди, в ней женщин видно больше, чем мужчин. Город бабьей энергии, бабьих коммунальных ссор, охов-вздохов, паники, и московская походка — бабья, шаркающая.

Разностороннюю культурно-просветительскую работу среди трудящихся столицы ведут 226 клубов, домов и Дворцов культуры, а также свыше 3 тысяч красных уголков.

Москва — Третий Рим. Политическая теория обосновывает всемирно-историческое значение столицы Русского государства как политического и церковного центра. Изложена псковским монахом Филофеем в характерной для средневекового мышления религиозной форме. Исторической преемницей Римской и Византийской империй, павших из-за уклонения от истинной веры, является Московская Русь: «Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бысти», — шепнула мне Катя.

Длинная Танька под утро бежит по квартире блевать в туалет, поскользнувшись, сломала три ребра. Как удивительны замыслы тела! Когда она сломала три ребра, она совсем забыла, зачем она бежала в туалет и больше об этом не вспоминала, только ахала и сердилась.

Ты вышла брать машину, чтобы ехать домой. И когда ты села в машину, подвернулся попутчик, и говорит: мне тоже в Теплый Стан. И тогда я тебя перебил и сказал: а вы разговаривали по дороге? — И ты мне что сказала? — Нет. — И тогда я сказал: — Надо было разговаривать. И тогда, на Окружной дороге, он схватил тебя за волосы и стал тыкать тебя в свой мерзкий хуй и говорить: соси! соси! А потом они тебя выкинули из машины и засунули тебе в 1989 году грязь и глину в попу и в женские органы, и ты потом все это отмывала с помощью друзей шампанским, потому что шампанское хорошо все это дезинфицирует, а потом они тебя переехали своей Волгой и уехали, думая, что тебя больше нет. А еще тебе, как на грех, после изнасилования, с разбитым носом, попались дети в лифте, и они тоже сказали: соси нам! И ты стала хохотать и сказала: вы сначала научитесь пить водку, а потом уже приставайте к женщинам! И они тебя стали жутко пиздеть.

Вы были, солнце мое, обе очень смешные. Но особенно смешным был твой любовничек, который подсел ко мне на кухне и стал читать свои стихи про кикимор, а длинная Танька ему говорит: — Ты себе смертный приговор подписал, потому что ты сказал, что не позволишь Катьке трахаться с дураками, а он— не дурак. И тут я встал и ушел, чтобы они сами разбирались, и они все ушли: и рыжий еврей, который выжрал всю бутылку джина, и его подруга, которая не хотела быть лесбиянкой, хотя длинная Танька ее уговаривала, потому что вы с длинной Танькой агрессивные лесбиянки и вы всех уговариваете целоваться и трахаться и валяться на полу в поцелуях.

Я был уверен, что Москва — это мокрое финское слово.

В 1974 году на Яблочный Спас в Москве закурили на улицах женщины. Раньше они не курили, и — вдруг закурили.

Что сказал напоследок этот рыжий еврей, я все ждал, что он скажет что-нибудь путное, что-нибудь вербально неуместное из прошлого или из следующего тысячелетия, но он только сказал, что всякое определение ограничивает, а это, по большому счету, противно самой идее Евангелия от Иоанна, и он попросил, чтобы ты его поцеловала, и ты ему резко отказала, радость моя.

Что такое цыганский поцелуй? Ну вот, ты еще по телефону мне сказала, что я буду твоим сегодняшним «другом», еще не видя меня, но только слыша мой, как это писала британская пресса? мой, писала она, гипнотически «бьютифул войс». Но все фатально не складывалось. Во-первых, когда эти все собаки удалились, ты мне сказала: сними мне платье, и я снял твое платье в легкий горошек через голову, и что я тебе сказал? Я, сильно лукавя, сказал, что ты опоздала на тридцать лет, потому что мне тридцать лет назад парижские девушки на баррикадах 1968 года рассказывали о том, что они любят лизать небритые жопы, и ты фатально опоздала со своей новой московской любовью к геморрою.

Что такое цыганский поцелуй? Ты выходила, чтобы ехать ко мне, из своей разбитой ремонтом квартиры, с любовничком, когда зазвонил телефон и оказалось, что она умерла. Ты приезжаешь ко мне сухая, без слез, но постепенно в тебе собираются мысли насчет ее перламутровых рук и волосатой в треугольнике между сисек и пупка груди, и ты даешь волю своим чувствам и начинаешь мне рассказывать по новой и по новой о том, что муж ее так лупил, так лупил, что она была вынуждена носить толстые черные колготки. И наконец, некоторое разочарование: когда я снимаю с тебя твое платье в легкий горошек через голову, я обнаруживаю, что твои груди несколько устали, они так устало, невесело висят, с усталыми отпечатками от черного лифчика, не то, что у длинной Таньки, у которой они ни чуть-чуть не висят. И тогда я говорю, собственно, то, что мне приходит в голову: а похожа ли та, убитая, на тебя? Ну, по духу! И какая в сущности между вами разница? И ты активная лесбиянка, и она тоже, и значит, прав ее бандит с деньгами, киллер или кто он там, кэмел-трофи, прав, что убил.

Вся Москва любит Хармса. Ты уже доела всю банку со сливовым вареньем. Осталось на донышке. Не больше двух ложек. Поскреби. Оставь! Не жри котлету!

Поговорим о Катманду. В конце концов, не зря соединенное с Москвой посредством метро государство парит в Гималаях, как дырка в космос. Я не зря был в Лумбине на родине Будды. С меня сошел христианский комплекс вины.

Все ближе и ближе развязка. Москва — крупнейший издательский центр, гордость советской полиграфии.

Здравоохранение в дореволюционной Москве не удовлетворяло элементарной потребности населения. Борьба с туберкулезом, кожно-венерическими заболеваниями проводится широкой сетью диспансеров и диспансерных отделений и кабинетов. Мы с тобой не носим в наших штанах презервативов.

Тридцать восемь градусов в тени — выше этой отметки никогда-никогда не поднималась московская температура в июле-августе. Умеренно континентально.

Я знаю, что до конца 15 века лечебную помощь в моем родном городе оказывали только знахари и повивальные бабки. Применялись средства народной медицины — травы, коренья, ягоды, специально приготовленные внутренности животных. Мы стоим над длинной Танькой и смотрим, как она корчится от боли. Основные принципы советской медицины, по-моему, это — профилактическое направление, бесплатность, общедоступность, активное участие самих трудящихся в деле охраны здоровья.