Нерассказанная история США Стоун Оливер

25 июля 1990 года посол США в Ираке Эйприл Гласпи встретилась с Саддамом в Багдаде и заверила, что Буш «стремится к углублению и расширению сотрудничества» и «не занимает какой бы то ни было позиции» по Кувейту, поскольку тот не является союзником США³⁰. Сенатор и бывший посол США в ООН Дэниел Патрик Мойнихэн в разговоре со своими коллегами назвал Кувейт «злейшим врагом США, омерзительный антисемитизм которого достигает немыслимых масштабов»³¹. Саддам воспринял слова Гласпи как руководство к действию. На следующей неделе три иракские дивизии вошли в Кувейт, в результате чего под контролем Ирака оказалась пятая часть всех мировых запасов нефти. В сентябре Гласпи фактически подтвердила свою причастность к этому делу, сказав в интервью New York Times: «Я, как и все остальные, не думала, что иракцы захватят весь Кувейт»³².

Чейни, Пауэлл и генерал Норман Шварцкопф немедленно отправились на встречу с королем Саудовской Аравии Фахдом. Они показали ему поддельные фото иракских солдат и танков, пересекающих кувейтскую границу, и убедили его позволить разместить на саудовской территории большой американский контингент, получив, таким образом, вожделенную базу в регионе. Обман вскоре выплыл наружу. Японская газета получила спутниковые снимки, демонстрировавшие, что в регионе не наблюдается никакого наращивания иракского военного присутствия. Историей заинтересовались и американские СМИ. В следующем месяце канал ABC News приобрел дополнительные спутниковые снимки, подтверждавшие слова японцев. Newsweek назвал это «случаем пропажи воинского контингента». «В действительности, – писал Newsweek, – единственное, что можно увидеть на снимках, – это наращивание американского военного присутствия в Саудовской Аравии». Посол США в Саудовской Аравии Чарльз Фримен предупреждал: «Из этого ничего не выйдет. Результатом станет появление в газетах фото американского солдата, который мочится на стену мечети, после чего саудовское правительство будет свергнуто»³³. Несмотря на все давление Пентагона, стремившегося спустить историю на тормозах, Джин Хеллер, очень уважаемый журналист газеты St. Petersburg Times, решила докопаться до правды, получив дополнительные фотоматериалы, которые она показала физику и военному аналитику Питеру Циммерману, подтвердившему обман со стороны США. Newsday опубликовала слова одного из высших американских командующих, признававшего: «Вокруг этой войны велась настоящая кампания дезинформации»³⁴.

Министр обороны Дик Чейни встречается с наследным принцем Султаном, саудовским министром обороны и авиации. Как только Ирак вторгся в Кувейт, Чейни вместе с генералами Колином Пауэллом и Норманом Шварцкопфом немедленно отправился на встречу с саудовцами и показал им поддельные фото иракских солдат и танков, пересекающих кувейтскую границу. Убедив короля Фахда позволить разместить на саудовской территории крупный американский контингент, США получили вожделенную базу в регионе.

Нет никаких доказательств того, что Саддам когда бы то ни было собирался вторгнуться в Саудовскую Аравию. Пауэлл признавал, что в первые три недели Саддам мог бы беспрепятственно войти в страну, если бы он того захотел. Он был согласен с турецкими и арабскими лидерами, утверждавшими, что санкции могли бы заставить Саддама сменить курс.

Бывший министр обороны Роберт Макнамара призывал сенат использовать именно санкции, а не военную силу. Санкции ООН уже нанесли Ираку серьезный ущерб. В октябре директор ЦРУ Уильям Уэбстер сообщил, что они на 98 % сократили экспорт иракской нефти и на 95 – импорт в страну. Збигнев Бжезинский заявил, что вторжение будет «очень непродуктивным», поскольку обратит арабский мир и европейских союзников против США и вызовет хаос в регионе³⁵.

От Буша требовали жестких действий. В роли главного обвинителя выступала израильская пресса. Типичным примером является передовица газеты Hadashot. «Проиракское марионеточное правительство в Кувейте, – негодовала она, – это показатель слабости президента Джорджа Буша и США в целом. Буш, по крайней мере сейчас, напоминает Чемберлена, сознательно капитулировавшего перед Гитлером»³⁶.

Буш перевернул эту затасканную аналогию с ног на голову. 8 августа в телеобращении к нации он назвал Саддама «агрессивным диктатором, угрожающим своим соседям» и сравнил его с Гитлером³⁷. Он использовал эту риторику по каждому поводу. Редактор Washington Post Чарльз Пол Фройнд так охарактеризовал его стратегию: «Главным риторическим приемом Буша, использовавшимся против агрессии, был Гитлер… Внезапная “гитлеризация” образа Саддама в прессе была… лишь одним из звеньев цепи, наблюдаемой в последние годы. Панамский “диктатор” Норьега, иранский “фанатик” Хомейни, ливийский “безумец” Каддафи – против всех них велась подобная кампания»³⁸.

Сравнение Саддама Хусейна с самой одиозной фигурой ХХ века многим казалось непонятным, даже абсурдным. На одном из этапов антисаддамовской кампании Буш, находившийся в пригороде Бостона, заявил, что Саддам даже хуже Гитлера, потому что использует заложников в качестве живого щита для военных объектов. Когда его спросили, как это может быть хуже холокоста, Буш ушел от ответа: «Я ничего не говорил о холокосте. То есть, я хочу сказать, холокост – это ужасно. Но я считаю, что зверство, совершенное над маленькими детьми на кувейтской территории, – это тоже ужасно. Мне говорили, что Гитлер не выставлял людей по периметру военных объектов и что он хотя бы уважал неприкосновенность посольств. Так что между ними есть определенная разница»³⁹.

Буш также объявил о том, что американские войска будут размещены в Саудовской Аравии. Он решил начать действовать до того, как саудовцы выработают собственное решение кризиса, опасаясь, что их инициатива может пошатнуть американское владычество над богатым нефтью регионом. Учитывая неприязнь саудовцев к кувейтской олигархии, «арабское решение» могло привести к усилению позиций Ирака⁴⁰.

Тем временем кувейтское руководство наняло крупнейшую в мире компанию по организации пропаганды, «Хилл энд Ноултон», для агитации за проведение военной операции. Директор вашингтонского отделения фирмы Крейг Фуллер был главой аппарата Буша в бытность того вице-президентом. Фуллер помог организовать крупнейшую кампанию по манипуляции американским общественным мнением, оплаченную иностранцами. 10 октября при поддержке комитета конгресса по правам человека были проведены слушания, на которых 15-летняя девочка свидетельствовала, что работала в одной из кувейтских больниц волонтером и была там, когда туда ворвались иракские солдаты. Она описывала происходившее: «Они достали младенцев из кувезов, кувезы забирали, а детей оставляли на холодном полу умирать». Буш постоянно цитировал эту историю, называя ее поводом к войне: «Сердце сжимается от рассказов людей, бежавших от зверств Саддама-завоевателя. Массовые повешения. Младенцы, вытащенные из кувезов и разбросанные по полу, как дрова». Позже выяснилось, что юная свидетельница не просто лгала о своей работе в больнице – она была дочерью кувейтского посла в США и членом семьи правящего эмира⁴¹. Но к тому времени, когда обман открылся, американцы уже бомбили Багдад.

29 ноября окончательная резолюция Совета Безопасности ООН разрешила использование «любых необходимых мер», которые позволят принудить Ирак к выводу войск из Кувейта. Голоса за резолюцию стоили недешево. Египту США списали более 14 миллиардов долларов долга, государствам Персидского залива – еще 6,7 миллиарда. Сирия получила 2 миллиарда от Западной Европы, Японии, Саудовской Аравии и ряда арабских государств. Советскому Союзу 1 миллиард долларов дала Саудовская Аравия, а США предложили гарантии по кредитам. За отказ от применения права вето Китаем США отменили статус персоны нон грата для министра иностранных дел КНР, который был объявлен таковым после событий на площади Тяньаньмэнь.

Йемен, который, как и Куба, проголосовал против, был жестоко наказан. Один из высших американских дипломатов сказал йеменскому послу: «Это был самый дорогой голос “против” в вашей истории»⁴². Через три дня США заморозили 70 миллионов долларов помощи, в которой Йемен отчаянно нуждался. Всемирный банк и МВФ начали давить на Йемен, а Саудовская Аравия депортировала 800 тысяч рабочих-йеменцев.

Понимая важность международной поддержки, США дали понять, что не уступят контроль над операцией ООН или кому-либо еще. Как объясняли в своих мемуарах Буш и Скаукрофт, «было важно достичь понимания в остальном мире, но еще важнее было удерживать рычаги управления в своих руках»⁴³.

Американское общественное мнение тоже резко разделилось. Одобрение действий Буша по разрешению кризиса за три месяца упало на 30 %. Несмотря на риторику о благородстве побуждений США, трудно было представить деспотичных лидеров Саудовской Аравии и Кувейта в качестве образцов демократии. Ничуть не проще было и убедить всех, что на карту поставлены интересы США. В отличие от Западной Европы и Японии США очень мало зависели от кувейтской нефти. Иракская и кувейтская нефть, вместе взятые, занимали не более 9 % американского импорта. А ведь ни европейцы, ни японцы не хотели воевать из-за Кувейта.

Столкнувшись с растущим недовольством, правительственные чиновники решили прибегнуть к другой стратегии, которая позволила бы как запугать американское общество, так и поколебать ООН. В конце ноября Чейни и Скаукрофт появились в воскресных ток-шоу и начали уверять всех в наличии ядерной угрозы со стороны Саддама. Чейни говорил об успехах Ирака в ядерной сфере и возможности того, что иракцы смогут создать «примитивное устройство» меньше чем за год. Скаукрофт сказал Дэвиду Бринкли, что Саддам сможет достичь своей цели в течение «месяцев». «Нужно понимать, – добавил он, – что вероятность применения ядерного оружия с его стороны выше, чем со стороны любого другого государства». Скаукрофт, вероятно, запамятовал, какая страна до этого сбрасывала на противника ядерные бомбы и много лет угрожала применить их снова. На случай, если ядерной угрозы будет недостаточно, Скаукрофт прибавил еще и терроризм. Когда его спросили, верны ли слухи, что «Саддам собрал у себя в стране кучу террористов, ждущих его приказа», Скаукрофт ответил: «Правда»⁴⁴.

Несмотря на заверения Чейни, что для применения силы одобрение конгресса не требуется, Буш все же решил поставить вопрос на голосование. Несмотря на антивоенные протесты на улицах, 12 января палата представителей одобрила резолюцию 250 голосами против 183. В сенате соотношение было 52:47.

К середине января число американских солдат в регионе уже достигло 560 тысяч. К концу войны оно увеличится до 700 тысяч. Основанием для отправки огромного контингента были заявления о том, что иракцев еще больше. Пауэлл называл цифру в полмиллиона, а Чейни и Шварцкопф называли цифры как минимум вдвое большие.

Совет Безопасности ООН одобрил резолюцию, в соответствии с которой иракцам на вывод войск давалось время до 15 января 1991 года. Если бы Саддам был умнее, он мог бы перехитрить американцев, желавших войны больше всех остальных. Репортер New York Times Джудит Миллер описала сценарий, который, по словам одного европейского дипломата, был бы для американцев «кошмаром»: вывод иракских войск позволяет Саддаму удержаться у власти и сохраняет в целости его арсенал, после чего он призывает к референдуму о будущем политическом устройстве Кувейта. Если это произойдет, американский план рухнет, а Саддам сможет удержаться. Саудовцам придется потребовать вывода всех иностранных войск со своей территории, поскольку их пребывание, согласно обещаниям Буша и короля Фахда, возможно, лишь пока страна находится под угрозой. Правящей в Кувейте семье Сабах придется либо уйти, либо отказаться от большей части своих полномочий. Планы США по организации долговременного военного присутствия в регионе потерпели бы фиаско⁴⁵.

Иракцы заплатили высокую цену за неспособность Саддама одержать дипломатическую победу, выскользнув из челюстей военного поражения. Операция «Буря в пустыне» началась 17 января 1991 года. США в течение пяти недель наносили по иракским объектам удар за ударом, используя новое высокотехнологичное оружие, включая крылатые ракеты, ракеты «Томагавк» и бомбы с лазерным наведением. Уничтожив иракские коммуникации и военную инфраструктуру, американцы и саудовцы атаковали потрепанные, деморализованные и уступавшие им в численности иракские войска в Кувейте, которые практически не оказали сопротивления. Американцы истребляли отступавших иракцев на дороге, которую впоследствии назовут «шоссе смерти». Использовали и новые боеприпасы из обедненного урана, радиоактивность и химическая токсичность которых будут еще много лет вызывать рак и приводить к уродствам новорожденных. В число жертв попадут и американские солдаты, которые будут страдать от того, что получит название «синдрома войны в Заливе». Однако значительная часть солдат иракской Республиканской гвардии сумела спастись, что позволило Саддаму удержаться у власти.

Буш и его советники решили не продолжать наступление на Багдад для свержения режима, понимая, что это усилит региональную гегемонию Ирана, врага арабских союзников США, а также поставит американцев перед необходимостью долгой и сложной оккупации. Чейни предупреждал: «Как только мы перейдем границу, мы вмешаемся в гражданскую войну, и именно нам придется решать весь клубок иракских проблем». В другой раз он развил свою мысль:

«Неясно, какое правительство [в Ираке] можно привести к власти вместо нынешнего. Будет ли это шиитский, суннитский или курдский режим? Будет ли он склонен к баасизму или же к исламскому фундаментализму? Насколько надежным будет правительство, сидящее на американских штыках? Долго ли американцам придется находиться в стране для защиты сторонников этого правительства и что произойдет после того, как мы уйдем?»⁴⁶

Колин Пауэлл был согласен с Чейни. США не хотели оккупировать Ирак, а в партии БААС[145] не было «демократа в стиле Джефферсона, который имел бы шанс взять власть в свои руки». Он говорил, что США лучше «не вмешиваться в месопотамский бардак»⁴⁷.

Антивоенный митинг в январе 1991 года.

Вулфовиц и его коллега по Госдепартаменту Льюис Либби не соглашались с ним. Но Буш не принял их требований. «Попытки уничтожить Саддама… стоили бы огромных человеческих и политических жертв, – объяснял он позднее. – Мы были бы вынуждены оккупировать Багдад, то есть, по сути, управлять Ираком». А у США, добавлял он, «не было никакой стратегии вывода войск в такой ситуации»⁴⁸.

Слева направо: генерал Колин Пауэлл, генерал Норман Шварцкопф и Пол Вулфовиц слушают выступление Дика Чейни на пресс-конференции во время операции «Буря в пустыне». Отправка огромного американского контингента, насчитывавшего 700 тысяч человек, объяснялась тем, что иракцев еще больше.

Американское руководство начало призывать иракцев поднять восстание и свергнуть Саддама. Массово на их призывы откликнулись шииты и курды. Но когда иракское правительство применило против восставших газы и тяжелые вертолеты, США отреагировали вяло. Все же война стала рекламой американской военной мощи. Буш провозгласил новый мировой порядок и заявил: «Призраки Вьетнама упокоились в песках Аравийской пустыни»⁴⁹. Один из спичрайтеров Белого дома так запрограммировал свой текстовый редактор, чтобы можно было вводить словосочетание «новый мировой порядок» нажатием одной кнопки⁵⁰. Среди людей, осудивших подобную «вспышку победного ликования», был консервативный обозреватель Джордж Уилл, написавший: «Если война, в которой США и “потемкинская” коалиция по большей части купленных союзников победили страну, чей ВВП не больше ВВП штата Кентукки, заставляет Америку так гордиться, то ей вообще нечем гордиться». Он отметил, «как близко Буш подошел к самовольному исправлению Конституции, ведя войну без санкции конгресса. Буш лишь нехотя… запросил положенного по Конституции одобрения начала крупнейшей в истории США военной операции – вторжения в страну, с которой мы даже не находились в состоянии войны»⁵¹. За два месяца бомбардировок США уничтожили почти всю иракскую инфраструктуру: дороги, мосты, очистительные сооружения, водные пути, системы коммуникации, фабрики и линии электропередачи. Это привело к немыслимым бедствиям. В марте ООН назвала бомбардировку «почти апокалиптической» и заявила, что она ввергла Ирак в «доиндустриальную эпоху»⁵². Гарвардские исследователи заявили о «катастрофе в сфере здравоохранения»⁵³. Санкции ООН ухудшали и без того плачевную ситуацию, сократив реальные доходы населения более чем на 90 %. И хотя оценки сильно варьировались, надежные источники заявляют, что в результате войны и ее последствий погибло более 200 тысяч иракцев, из которых почти половина – мирные жители. Потери американцев составили 158 человек убитыми.

Операция «Буря в пустыне» началась 17 января 1991 года. Соединенные Штаты в течение пяти недель бомбили Ирак новым высокотехнологичным оружием. Уничтожив иракские коммуникации и военную инфраструктуру, американские и саудовские силы атаковали потрепанные, деморализованные и уступавшие им в численности иракские войска в Кувейте, которые практически им не сопротивлялись. Американцы истребляли отступавших иракцев на дороге, которую впоследствии назовут «шоссе смерти».

«Господи, мы избавились от вьетнамского синдрома раз и навсегда!» – ликовал Буш. Но в неофициальных разговорах он был сдержаннее. Когда война закончилась, он записал в дневнике, что «не ощущает эйфории». «Это не было окончанием войны в прямом смысле слова», – признал он. «Не было капитуляции на борту линкора «Миссури»[146]. Именно это отличает войну в Заливе от Второй мировой, а Кувейт от Кореи и Вьетнама»⁵⁴. А учитывая, что Саддам остался у власти, победа выглядела неполной, лишенной смысла.

У Горбачева же было еще меньше причин для радости. 18 августа 1991 года, всего через несколько дней после подписания договора СНВ-1, когда Горбачев готовился предоставить республикам больше самостоятельности, коммунистические «ястребы» поместили его под домашний арест. Президент РСФСР Борис Ельцин возглавил народные выступления, главным требованием которых было возвращение Горбачева к власти. Но дни Горбачева были сочтены. И он решил использовать оставшееся время для того, чтобы достичь своих целей в сфере контроля над вооружениями. СНВ-1 ограничивал обе стороны до 6 тысяч стратегических боеголовок и 1600 систем доставки. Горбачев также призывал к уничтожению 45 тысяч тактических зарядов малой мощности, большую часть которых США и СССР разместили в Европе. Хотя эти заряды были не такими опасными, как стратегические, мощность некоторых из них все же достигала мегатонны, что равнялось почти 70 бомбам, сброшенным на Хиросиму. Председатель КНШ генерал Колин Пауэлл провел исследование, результатом которого стала рекомендация по уничтожению тактического ядерного оружия, но она была отвергнута Пентагоном. «Доклад дошел до политического отдела Пентагона, прибежища “ястребов” эпохи Рейгана, возглавляемых Полом Вулфовицем, и те его просто растоптали», – писал Пауэлл в своих мемуарах. В число растоптавших документ входил и Чейни⁵⁵. Но, несмотря на подобные рецидивы, обе стороны сделали значительные односторонние сокращения арсеналов, что уменьшило, хотя и не исключило, угрозу ядерного уничтожения.

На Рождество Горбачев, утративший всякую поддержку, ушел в отставку. СССР перестал существовать. Холодная война завершилась. Наиболее романтичный и стремящийся к переменам лидер ХХ века отрекся от власти. Даже в США некоторые оценили важность его вклада. Джеймс Бейкер сказал ему в сентябре 1990 года: «Господин президент… никто в мире никогда не пытался сделать того, что вы и ваши сторонники пытаетесь сделать сегодня… Я видел многое, но никогда не сталкивался с политиком, который обладал бы вашей храбростью и мужеством»⁵⁶.

Буш и Горбачев подписывают договор СНВ-1 в Кремле. СНВ-1 ограничивал обе стороны 6 тысячами стратегических боеголовок и 1600 системами доставки. Горбачев также призывал к уничтожению тактического оружия – шагу, который поддерживал и председатель КНШ Колин Пауэлл. Но рекомендации Пауэлла были отвергнуты Пентагоном. Несмотря на подобные рецидивы, обе стороны сделали значительные односторонние сокращения арсеналов, что уменьшило, хотя и не исключило, угрозу ядерного уничтожения.

Дорогостоящая и опасная холодная война закончилась, и в мире создалось нечто вроде порядка и стабильности. Что дальше? Вернутся ли мир и спокойствие? США осуждали общественно-политическое развитие СССР на протяжении последних 46 лет. В действительности же СССР весьма редко навязывал союзникам свою волю. Что теперь произойдет с огромным военно-промышленным комплексом и разведывательным сообществом, созданными в США для отражения непомерно раздутой советской угрозы? Как теперь «ястребы» смогут оправдывать колоссальный военный бюджет, годами направлявший средства, необходимые для развития страны, на создание дорогостоящего оружия и увеличение и без того баснословных доходов военных промышленников? К чему приведет обещание Горбачева сократить некогда могучий советский ядерный арсенал до уровня меньше 5 тысяч боеголовок?

Ответ не заставил себя ждать. В 1992 году Вулфовиц возглавил работу над созданием нового «Руководства по оборонному планированию», в котором прогнозировались будущие угрозы интересам США. В раннем проекте этого документа содержался пункт, в соответствии с которым США не должны были допускать возникновения какого бы то ни было противника, который угрожал бы американской мировой гегемонии, а также план односторонних превентивных мер против государств, стремящихся создать оружие массового поражения (ОМП). Вариант описывал несколько возможных сценариев войны и предупреждал, что США должны готовиться к конфликтам с Северной Кореей и Ираком, одновременно препятствуя вторжению России в Европу. New York Times сообщала, что в этом секретном документе «содержались данные, указывающие, что численность личного состава и количество техники в армии будут доведены до таких масштабов, что к середине 1990-х годов снижение военных расходов прекратится, а возможно, они даже снова станут расти»⁵⁷.

План вызвал шквал критики как в США, так и за пределами страны. Это «Пакс американа, – обвинял сенатор Джозеф Байден, – архаичное видение США в роли мирового жандарма». Сенатор Роберт Берд назвал стратегию Пентагона «близорукой, поверхностной и разочаровывающей». Суть ее заключается в следующем: «Нам нравится быть единственной сверхдержавой в мире, и мы так хотим ею остаться, что готовы в угоду этому поставить под угрозу здоровье нашей экономики и благополучие наших граждан». Будущий кандидат в президенты Пэт Бьюкенен назвал это «формулой участия Америки в бесконечных стычках и войнах, в которых страна не будет иметь хоть сколь-нибудь важных интересов». New York Times назвала доктрину «битьем себя в грудь». Пентагон пошел на попятную так быстро, что сам запутался в собственной лжи. Пресс-секретарь Министерства обороны заявил, что Вулфовиц «в глаза не видел» им же разработанного документа. «Не видел» его и Чейни, который сам ранее признавался, что согласен с положениями этой доктрины⁵⁸.

Рейтинг Буша, достигший в конце войны в Персидском заливе 91 %, не позволил лидерам демократов разглядеть его уязвимость на выборах. Это открыло дорогу губернатору штата Арканзас Биллу Клинтону. Клинтон, возглавлявший центристский совет активистов Демократической партии, рекламировал себя как «нового демократа» – компромиссную фигуру между либералами и консерваторами. Он пообещал создать в стране комфортный деловой климат, который позволит уменьшить дефицит, снизить налоги на средний класс, укрепить армию и «изменить само понимание слова “благополучие”». Благодаря тому что 19 % голосов избирателей оттянул на себя Росс Перо, Клинтон смог нанести Бушу поражение.

Эйфория демократов по поводу взятия Белого дома длилась недолго. Республиканцы нанесли Клинтону удар уже на старте, заблокировав его предложение об открытом допуске геев в вооруженные силы, но гораздо более серьезным ударом был провал его попытки реорганизовать систему здравоохранения. Республиканцы и их союзники в предпринимательских кругах потратили 50 миллионов долларов на запугивание американцев, дабы те высказались против предоставления медицинской страховки десяткам миллионов граждан. Ричард Арми, руководитель республиканской фракции в палате представителей, подготовился к тому, что сам назвал «важнейшими внутриполитическими дебатами за последние полвека… Арденнской битвой против правящих либералов». Арми полагал, что «провал плана Клинтона… будет ослаблять его на протяжении всего президентского срока… деморализует его сторонников и усилит оппозицию. Наши ориентированные на рынок идеи разом перестанут быть табу, и не только в сфере здравоохранения, а в целом ряде вопросов… Историки могут даже назвать это… республиканским Возрождением»⁵⁹.

Промежуточные выборы в конгресс в 1994 году в первый раз за 40 лет дали республиканцам контроль над его обеими палатами. Политический вектор обеих партий продолжал смещаться вправо. Поддавшись давлению консерваторов, Клинтон отменил программу помощи семьям, имеющим несовершеннолетних детей, в рамках которой бедняки получили бы поддержку впервые со времен Великой депрессии, и поддержал ужесточение законодательства в сфере оборота наркотиков и многих других областях. Количество заключенных в американских тюрьмах возросло с полумиллиона в 1980 году до 2 миллионов в 2000-м. 45 % из них были чернокожими, 15 – выходцами из Латинской Америки.

Постсоветская Россия тоже повернула вправо. Ельцин обратился к гарвардскому экономисту Джеффри Саксу и другим специалистам университета, получающим деньги от правительства США, за помощью в проведении приватизации экономики. Сакс был советником во время перехода Польши от социализма к капитализму. Результатом его усилий там стало удвоение числа бедняков за два года, а к 2003 году, по некоторым оценкам, за чертой бедности оказалось более половины поляков. Сакс и компания вдохновили первого вице-премьера Егора Гайдара и вице-премьера Анатолия Чубайса на проведение в России еще более интенсивной «шоковой терапии», чем в Польше. Горбачев сопротивлялся подобным требованиям со стороны «Большой семерки», МВФ и МБРР. Другим ключевым игроком был заместитель министра финансов США Лоуренс Саммерс. Как главный экономист Всемирного банка, он совсем недавно произвел фурор, подписав предположительно шутливый меморандум, в котором говорилось: «Есть неоспоримая экономическая логика в том, чтобы вывозить токсичные отходы в беднейшие страны». Была в меморандуме и приписка: «Я всегда считал, что малонаселенные страны Африки слишком слабо загрязнены». Министр экологии Бразилии сказал Саммерсу: «Ваши рассуждения очень логичны, но совершенно безумны… Они являются живым примером невообразимого безразличия… социальной жестокости… самодовольного невежества многих консервативных “экономистов”»⁶⁰.

Заигрывание России с клановым капитализмом оказалось безумием. Еще до того как русский народ понял, какой удар он получил, Ельцин отменил регуляторные механизмы экономики, приватизировал государственные предприятия, ликвидировал совершенно необходимые субсидии и контроль над ценами, а также создал частные монополии. Западная помощь и списание долгов, обещанные Саксом, так никогда и не осуществились. Сакс позже обвинял Чейни и Вулфовица в стремлении «получить долговременное военное превосходство над Россией»⁶¹. Во времена правления в США Клинтона условия ухудшились. В рамках того, что русские назвали «прихватизацией», предприятия и ресурсы страны были по бросовым ценам распроданы частным инвесторам, в число которых входили и бывшие работники аппарата КПСС, в одночасье ставшие мультимиллионерами.

На народное недовольство его политикой Ельцин ответил роспуском парламента, приостановкой действия Конституции и диктаторским правлением оставшуюся часть десятилетия. Главный экономист по России Всемирного банка сказал в интервью Wall Street Journal, что он «в жизни не видел ничего более смехотворного»⁶².

Русский народ не разделял его веселья. Экономика России рухнула. Гиперинфляция уничтожила все сбережения. Десятки миллионов людей остались без работы. Продолжительность жизни мужчин упала с 66 до 57 лет. К 1998 году более 80 % российских фермерских хозяйств обанкротились. ВВП страны упал почти вдвое. Экономика России уменьшилась до размеров голландской. В 2000 году объем капитальных вложений упал почти вдвое по сравнению с 1990-м. Половина русских зарабатывала меньше 35 долларов в месяц, то есть официально находилась за чертой бедности, а многие получали и того меньше. Россия быстро становилась страной третьего мира. Русские горько шутили: они думали, что коммунисты врали им о социализме и капитализме, а оказалось, что врали только о социализме.

Саксономика привела к аналогичным чудесам и в бывших советских республиках, где число людей, живущих за чертой бедности, подскочило с 14 миллионов в 1989 году до 147 миллионов – и это еще до дефолта 1998 года. Известный писатель Александр Солженицын, вернувшийся в Россию после 20-летнего изгнания, так описывал ситуацию в 2000-м:

«Результатом эпохи Ельцина стало крушение всех важнейших составных нашего государства. Экономика, культура и мораль либо уничтожены, либо разграблены. Мы буквально живем среди развалин, но мы требуем нормальной жизни… масштабные реформы… проведенные в нашей стране… были ложными реформами, потому что ввергли в бедность более половины населения… Продолжим ли мы грабить и разрушать Россию до тех пор, пока от нее ничего не останется?.. Упаси нас Бог от продолжения таких реформ»⁶³.

Общественное недовольство Ельциным еще больше подогрело антиамериканские настроения. Русских возмущали действия США в богатом ресурсами регионе Каспийского бассейна, а также вхождение в НАТО Венгрии, Польши и Чехии – шаг, который 92-летний Джордж Кеннан назвал «огромной стратегической и исторической ошибкой». Русские осудили возглавленную США натовскую бомбардировку их братьев-славян в Югославии в 1999 году. Один из опросов сообщил, что 96 % русских считают бомбардировку преступлением против человечества. В 2000 году 81 % считал политику США антироссийской – большинство опрошенных ответили, что США пытаются возвести «новый железный занавес» вдоль границ России⁶⁴. Из-за подрыва экономики Россия стала в первую очередь полагаться на ядерный арсенал как последнюю линию обороны, расширив обстоятельства, в которых может быть применено ядерное оружие, и начав модернизацию арсенала.

Стали происходить опасные инциденты. В 1995 году операторы старых советских радаров приняли норвежскую ракету за баллистическую. Ельцин впервые активировал свой ядерный чемоданчик. Он и его главные советники обсуждали, стоит ли наносить ядерный контрудар по США, когда девять российских спутников раннего предупреждения подтвердили, что страна не подверглась нападению, и в результате кризис закончился. К 2000 году в рабочем состоянии оставались лишь два этих спутника, в результате чего Россия на большую часть суток осталась без своего «космического глаза».

Опросы показали, что русские предпочитают демократии порядок. Росло число людей, тосковавших по «старым добрым временам» Сталина. И хотя Клинтон восхвалял Ельцина как «архитектора демократии», русский народ осуждал его за незаконный роспуск и вооруженный штурм избранного парламента, развязывание кровопролитной войны в стремящейся отделиться Чечне и развал экономики. Горбачев назвал Ельцина лжецом, имевшим больше привилегий, чем русские цари⁶⁵. В соответствии с опросами уровень популярности Ельцина опустился ниже 10 %. 31 декабря 1999 года Ельцин ушел в отставку. Его место занял бывший офицер КГБ Владимир Путин.

Как только лишившееся поддержки русских правительство Афганистана пало в 1992 году, США потеряли к этой далекой, бесплодной земле всякий интерес. Средняя продолжительность жизни там составляла 46 лет. Снова вспыхнула резня – на этот раз между различными исламистскими и национальными группировками. Одна из них в основном состояла из афганских беженцев, вербовавшихся в медресе – спонсируемых Саудовской Аравией религиозных школах на территории Пакистана. Эти религиозные студенты-фанатики – талибы [«ученики»] – и сформировали Талибан. Не последнюю роль в его создании сыграла пакистанская разведка. Многие талибы до этого проходили военную подготовку в лагерях, финансируемых ЦРУ. Большинство из них учились по учебникам, созданным центром по изучению Афганистана при Университете штата Небраска в рамках финансировавшегося правительством США проекта, на который Агентство помощи зарубежным странам в 1984–1994 годах выделило 51 миллион долларов. Опубликованная на дари и пушту, двух основных языках Афганистана, книга была призвана подогреть исламский фанатизм и усилить сопротивление советскому агрессору. Каждая ее страница была наполнена воинственной исламской риторикой и жестокими рисунками. Дети учились считать, используя изображения ракет, танков, противопехотных мин, «калашниковых» и убитых советских солдат. Один из ведущих афганских педагогов говорил: «Эти рисунки… производят ужасный эффект на школьников, но тексты еще хуже». На одном из рисунков, к примеру, был изображен солдат с патронташем и АК. Ниже был стих из Корана. Еще ниже – слова о моджахеде, который во славу Аллаха с радостью пожертвует всем ради установления в стране законов шариата. Школьники учились читать по историям о джихаде. Когда в 1996 году талибы захватили Кабул, они стали использовать все те же жестокие тексты о джихаде, лишь убрав изображения людей, которые в исламе считаются святотатством⁶⁶. В каком-то смысле девочкам даже повезло, что им полностью запретили ходить в школы: они не читали этих омерзительных текстов. Талибан установил в Афганистане самые жестокие законы шариата, запретив любые изображения и введя такие наказания, как публичное отсечение конечностей, порки и казни. Женщины утратили все права, включая право работать и появляться на улице без сопровождения мужчин.

Президент Клинтон и российский лидер Борис Ельцин смеются во время пресс-конференции в доме Рузвельта в нью-йоркском Гайд-парке. Октябрь 1995 года. Хотя Клинтон восхвалял Ельцина как «архитектора демократии», русский народ осуждал его за незаконный роспуск и вооруженный штурм избранного парламента, кровопролитие в Чечне и развал экономики. Горбачев назвал Ельцина лжецом, имевшим больше привилегий, чем русские цари.

Все в том же 1996 году к талибам присоединился молодой саудовец по имени Усама бен Ладен. Он вернулся в качестве главы «Аль-Каиды» [«основа», «фундамент», «принцип» – араб.], экстремистской организации, поставившей себе целью изгнание США и их союзников из исламского мира и создание нового халифата. Бен Ладен входил в подпольную сеть ЦРУ, имея задачу вербовать и обучать иностранных боевиков, стекавшихся в Афганистан для борьбы с «неверными» Советами. Финансирование в основном шло от саудовской королевской семьи, стремившейся распространить свою радикальную ваххабитскую форму ислама. Отец бен Ладена был одним из богатейших людей Саудовской Аравии. Больше всего бен Ладен осуждал присутствие американской «армии неверных» в Саудовской Аравии, самом священном для мусульман месте, и поддержку американцами Израиля. Открыто поклявшись уничтожить американских союзников в Саудовской Аравии, Иордании, Египте и Палестине, свою первую фетву [послание по религиозным вопросам] он выпустил в 1992 году. В ней содержался призыв начать джихад против оккупации Западом земель ислама.

Бен Ладен и его сторонники приступили к осуществлению своих угроз. В 1995 году бомба, взорванная на американской военной базе в Эр-Рияде, убила пятерых американских летчиков и ранила еще 34. В июне в аравийском городе Эль-Хубаре нашпигованный взрывчаткой грузовик врезался в жилой комплекс. Взрыв унес жизни 19 американских солдат и ранил 372. Имевшее близкие связи с семьей бен Ладен саудовское правительство возложило всю вину на местных шиитов, обвинив их в сотрудничестве с Ираном. Директор ФБР Луис Фрее несколько раз встречался с саудовским послом принцем Бандаром бен Султаном, убедившим его в правильности иранского следа. Публично бен Ладен отрицал причастность своей организации, но владельцу одной из палестинских газет сказал, что за взрывами стоит именно «Аль-Каида». Расследование, проводившееся в отношении бен Ладена ФБР и ЦРУ, зашло в тупик.

Но взрывы в Аравии, как и совершенный в том же году теракт в Оклахома-Сити, когда американские правые радикалы взорвали здание федеральных учреждений, и атака с использованием зарина в токийском метро, организованная сектой «Аум синрике», привлекли внимание некоторых американских чиновников. В январе 1996 года антитеррористический центр ЦРУ открыл новый отдел. Его единственной задачей было нахождение Усамы бен Ладена, создававшего все новые лагеря подготовки террористов в Афганистане.

Правительство Клинтона вряд ли осознавало весь масштаб угрозы со стороны «Аль-Каиды», зато его интересовали инвестиционные возможности в регионе. Клинтон изо всех сил проталкивал строительство трубопроводов для доставки нефти и газа из бывших советских республик Средней Азии в обход Ирана и России. По разным оценкам, общая стоимость среднеазиатских запасов нефти и газа составляет от 3 до 6 триллионов долларов. Клинтон поддерживал усилия компании Unocal по постройке трубопровода стоимостью в 2 миллиарда долларов для доставки туркменского газа в Пакистан и Индию. «Если затея Unocal окажется удачной, – отмечал один из чиновников Госдепа, – наше влияние укрепится, позиции русских ослабнут, а Иран мы сможем и вовсе лишить доходов»⁶⁷. Рассчитывая на то, что талибы стабилизируют разрываемый войной Афганистан, Unocal приветствовала захват ими Кабула. «Это было очень позитивное событие», – сказал исполнительный вице-президент Unocal. Неоконсерватор Залмай Халилзад, консультант Unocal, работавший в Госдепартаменте при Вулфовице и в Пентагоне при Чейни, с ним согласился. Пакистанский журналист Ахмед Рашид объяснял, что некоторые американские дипломаты «считали талибов чем-то вроде исламского варианта христиан-евангелистов из американского Библейского пояса»[147]⁶⁸.

Страница из учебника на языке дари, созданного Центром по изучению Афганистана при Университете штата Небраска. Текст на странице переводится: «Джихад – это война, в которой мусульманин сражается во имя Аллаха и ради освобождения мусульман и мусульманских земель от врагов ислама. В случае чужеземного вторжения джихад является обязанностью любого мусульманина». Многие из афганских талибов учились именно по таким учебникам, на разработку которых США в 1984–1994 годах потратило 51 миллион долларов.

Unocal была готова на все, лишь бы получить добро на строительство трубопровода. Она задействовала центр по изучению Афганистана при Университете штата Небраска для создания нужного имиджа и подготовки сотрудников. Центр должен был обучить их 14 базовым навыкам, как минимум девять из которых пригодились бы непосредственно при строительстве трубопровода. Для этого центру нужно было иметь хорошие отношения с обеими враждующими сторонами в Афганистане: Северным альянсом и Талибаном. Газета Omaha World-Herald сообщала, что Северный альянс «обвиняется американским Госдепартаментом, ООН и правозащитными группами в терроризме, изнасилованиях, похищениях женщин и детей, пытках пленников и массовых убийствах всех без разбору в районах боевых действий». В общем, по большинству стандартов они были хорошими парнями. Талибан, контролировавший около 75 % территории страны, включая участки, по которым должен был пройти трубопровод, обвинялся Amnesty International в «дискриминации по признаку пола» и попустительстве производству более половины мировых объемов опиума. В ответ на вопросы о том, по какой причине, кроме значительных платежей со стороны Unocal, академическое учреждение согласилось играть подобную роль, директор центра Томас Гутьерре ответил: «Я не считаю частные корпорации злом». Злом не считал он и талибов, которых назвал «людьми того же типа, что Уильям Дженнингс Брайан. Они популисты… Они не ущемляют чьих бы то ни было свобод»69.

Жертвы организованных «Аль-Каидой» взрывов американских посольств в кенийской столице Найроби и танзанийской – Дар-эс-Саламе, вероятно, не разделяли такое мнение о Талибане и его гостях. Бомбы взорвались с разницей в 10 минут, унеся жизни более 200 человек. Через два года «Аль-Каида» нанесла новый удар, направив террориста-смертника на американский эсминец «Коул». Клинтон дал разрешение на уничтожение бен Ладена и его базы в Афганистане. После взрывов Unocal отказалась от сделки по трубопроводу, но были другие, кого интересовал этот проект. Компания Enron, главный исполнительный директор которой Кен Лэй был основным спонсором Джорджа Буша-младшего, мечтала о строительстве трубопровода, который обеспечил бы поставки дешевого газа для ее электростанции в индийском городе Дабул. Став главным исполнительным директором фирмы Halliburton, Дик Чейни положил глаз на нефтепромыслы. На встрече исполнительных директоров нефтяной индустрии в 1998 году он сказал: «Я не знаю другого региона, который за столь короткий срок стал бы таким стратегически важным, как Каспий»70.

И хотя ни одно враждебное государство не угрожало США непосредственно, правительство Клинтона похоронило обещанный мир под новым валом расходов на оборону. В январе 2000 года на пятилетний оборонный план Пентагона были выделены дополнительные 115 миллиардов долларов, доведя общую сумму до 1,6 триллиона и доказав, что демократы помешаны на обороне еще сильнее, чем их противники-республиканцы. Правительство продолжало закачивать деньги в ПРО – несмотря на предупреждения специалистов, что эта дорогостоящая система никогда не будет функционировать, как запланировано, зато подтвердит опасения противников и союзников относительно того, что США стремятся получить опасную возможность нанесения первого удара. Клинтон также отказался подписать в Оттаве договор по противопехотным минам и положил начало увеличению продаж американского оружия, возросших с 29 % мирового рынка в 1987 году до 58 % в 1997-м. Львиная доля оружия продавалась странам, в которых систематически нарушались права человека.

Самое серьезное давление относительно увеличения расходов на оборону наблюдалось со стороны узколобых консерваторов, возглавляемых Уильямом Кристолом и Робертом Киганом, которые в 1977 году создали проект «Новый американский век» (ПНАВ). Проект восходил к мечтам Генри Люса об абсолютной гегемонии США во всем мире. В заявлении о создании группы содержалось осуждение Клинтона за то, что при нем США сошли с верного пути, и содержался призыв вернуться к «рейгановской политике военной мощи и моральной чистоты». Основатели группы заявляли, что они являются прямыми наследниками бункера Джексона, команды «B» и КСУ с некоторыми незначительными изменениями в доктрине. Их доктрина также отдаленно напоминала идеи Трехсторонней комиссии Картера. В число основателей входили Эллиот Абрамс, Уильям Беннетт, Джеб Буш, Дик Чейни, Элиот Коэн, Мидж Дектер, бизнесмен Стив Форбс, Фрэнсис Фукуяма, Фрэнк Гэффни, Фред Айкл, историк Дональд Каган, Залмай Халилзад, Льюис Либби, Норман Подгорец, бывший вице-президент США Дэн Куэйл, Генри Роуэн, Дональд Рамсфелд и Пол Вулфовиц 71. Они и другие члены и сторонники организации, среди которых были Ричард Перл, Кеннет Эдельман, Ричард Аллен, Ричард Эрмитейдж, Джон Болтон, Джин Киркпатрик, Чарльз Краутхаммер, Дэниэл Пайпс и бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси, будут обладать столь же безраздельной политической властью во время правления администрации Джорджа Буша-младшего, как члены Трехсторонней комиссии во времена Картера. Но последствия их правления станут для человечества гораздо более катастрофическими, чем ошибки Бжезинского, задававшего тон в правительстве Картера72.

Члены ПНАВ изложили свою программу в серии докладов, писем и заявлений. Они требовали увеличения расходов на оборону, установления полного господства США в космосе и развертывания систем ПРО быстрого реагирования. Они настаивали на том, что Соединенные Штаты должны быть способны «сражаться и одерживать решительную победу одновременно на нескольких театрах военных действий» и контролировать «критические регионы», в особенности богатый нефтью Ближний Восток. Первым вопросом на повестке дня для них стояло свержение Саддама Хусейна и установление нового режима во главе с Ахмедом Чалаби и его Иракским национальным конгрессом. В январе 1998 года члены ПНАВ призвали Клинтона начать односторонние военные действия в обход Совета Безопасности ООН. Но Саддам так и не дал им предлога для начала войны.

Со времен войны в Заливе инспекторы ООН наблюдали за процессом ликвидации иракского оружия массового поражения. Введенные американцами и англичанами зоны, в которых было запрещено появляться иракским военным самолетам, и жесткие санкции ООН привели к бедствиям невероятного масштаба. В интервью с госсекретарем Мадлен Олбрайт Лесли Стал спросила: «Мы слышали, что умерло более полумиллиона детей… даже в Хиросиме погибло меньше. Это того стоило?» Олбрайт ответила: «Думаю, это был очень сложный выбор, но цена… Мы думаем, дело того стоило».

Эксперты до сих пор спорят, сколько иракских детей погибло в результате санкций. В декабре 1995 года два исследования, проведенные ООН, были опубликованы в английском медицинском журнале Lancet. В них заявлялось о 567 тысячах погибших детей, хотя впоследствии журнал уменьшил эту цифру. В 2003 году британский премьер-министр Тони Блэр на совместной с Джорджем Бушем пресс-конференции заявил: «За прошедшие пять лет 400 тысяч иракских детей в возрасте до пяти лет умерли от недоедания и болезней». Это использовали как предлог для вторжения, которое унесло еще десятки тысяч жизней73.

И хотя Клинтон сопротивлялся идее вторжения, именно он со своим госсекретарем создал основу для риторики Буша и Чейни. Олбрайт предупреждала: «Ирак далеко, но тамошние события имеют чрезвычайную важность. Риск того, что лидеры этого государства-изгоя используют ядерное, химическое или биологическое оружие, является самой серьезной угрозой нашей безопасности и безопасности наших союзников в истории»74. В другой раз Олбрайт даже хватило наглости заявить следующее: «Если мы должны использовать силу, мы сделаем это потому, что мы – Америка. Мы – государство, без которого не сможет существовать мир. Мы стоим выше и видим дальше, чем другие страны»75.

А вот с видением прошлого и у Олбрайт, и у Клинтона были сложности. В конце октября 1998 года Клинтон подписал Закон об освобождении Ирака, который гласил: «Политика США должна состоять в поддержке усилий по отстранению от власти в Ираке режима, возглавляемого Саддамом Хусейном, и помощи в установлении вместо него демократической власти»76. Саддам немедленно приостановил деятельность инспекторов ООН, но в середине ноября, под угрозой войны, отменил свое решение.

«Ястребиный» подход Олбрайт раздражал более здравомыслящих членов правительства. Во время одной из дискуссий Олбрайт спросила: «Зачем иметь такую огромную армию, если вы постоянно говорите, что ее нельзя использовать?» Пауэлл вспоминал: «Я думал, со мной случится удар. Американские солдаты – не игрушечные солдатики, которых можно просто двигать по всемирной доске»77.

Выборы 2000 года стали самыми скандальными в истории США. Джордж Буш-младший победил Джона Маккейна на безобразных республиканских праймериз, ставших репетицией тактики, которую он использует на всеобщих выборах. Буш излучал ярый консерватизм и атаковал Маккейна с правого фланга. Он взывал к неоконфедератам, дремучим расистам, желавшим, чтобы флаг мятежников-южан снова взвился над Капитолием Южной Каролины. Он выступил в Университете им. Боба Джонса, прославившемся запретом свиданий между студентами разных рас. Но самым знаменательным было то, что Карл Роув и «мозговой трест» Буша начали спекуляции о том, что «кандидат от старых пердунов» Маккейн дал свою фамилию темнокожей внебрачной дочери своей жены Синди, а сама Синди была наркоманкой. Маккейн ответил: «Политическая тактика раздоров и клеветы идет вразрез с нашими ценностями… те, кто пользуется ими во имя религии, во имя Республиканской партии или во имя Америки, позорят нашу веру, нашу партию и нашу страну»⁷⁸. Маккейн был прав во всем, кроме того, что подобная тактика идет вразрез с линией партии, стремительно сдвигавшейся вправо.

В качестве кандидата в вице-президенты Буш выбрал Дика Чейни, который по чистой случайности оказался ответственным за проверку благонадежности потенциальных кандидатов. Республиканцы надеялись, что Чейни, ветеран правительства при нескольких президентах и депутат палаты представителей шести созывов, придаст вес списку, возглавляемому бывшим губернатором Техаса, мало кем воспринимавшимся всерьез из-за его неопытности. Чейни нажил состояние за время своей недолгой работы главным исполнительным директором Halliburton – должности, которую он покинул в 2000 году, получив 34 миллиона долларов отступного. В 1998 году он организовал слияние Halliburton с Dresser Industries, создав, таким образом, крупнейшую в мире компанию по оказанию услуг в сфере нефтедобычи. Halliburton имела крупные оборонные контракты, осуществляемые через дочернюю компанию Brown & Root. Буш и Чейни боролись на выборах с вице-президентом Клинтона Элом Гором и сенатором Джо Либерманом. Гонка осложнялась тем, что в ней также принимали участие реформист Ральф Надер и консерватор Пэт Бьюкенен.

Перед выборами опросы показывали, что два основных кандидата идут голова в голову. Советники Буша побаивались, что их кандидат выиграет общенародное голосование, но проиграет в коллегии выборщиков. Они готовили план народных волнений, которые должны были начаться после того, как Гора обвинят в использовании допотопной системы выборщиков, для того чтобы воспрепятствовать волеизъявлению народа.

Кандидаты действительно вышли на финишную прямую голова в голову. По итогам голосования избирателей Гор победил с перевесом в 544 тысячи голосов. Победа же во Флориде должна была дать ему перевес и в коллегии выборщиков. Большинство избирателей штата действительно собирались отдать свои голоса Гору. Но неудобные «бюллетени-бабочки» привели к тому, что многие пожилые избиратели-евреи в Уэст-Палм-Бич по ошибке проголосовали за Бьюкенена, которого нередко обвиняли в антисемитизме и которого данная категория избирателей особенно презирала. А безнадежно устаревшие счетные машины в бедных районах штата, где поддержка демократов была особенно высока, привели к тому, что чиновники забраковали 180 тысяч бюллетеней либо по причине невозможности четко определить, за кого отдан голос, либо потому, что он был засчитан сразу нескольким кандидатам. Но больше всего беспокоил тот факт, что десятки тысяч поддерживавших Гора афроамериканцев были вычеркнуты из списков избирателей. В избирательном праве им отказали чиновники-республиканцы, возглавляемые сопредседателем флоридского штаба Буша – государственного секретаря штата Кэтрин Харрис – под надуманным предлогом, что они были ранее судимы по уголовным статьям. В итоге лишились права голоса более 10 % афроамериканцев, в то время как среди белых сторонников республиканцев таковых было лишь 2 %. Если бы цифры были равными, то во Флориде проголосовало бы более 50 тысяч афроамериканцев, что позволило бы Гору получить решительный перевес и обеспечило бы ему победу. Но из-за нарушений и 97 тысяч голосов, оттянутых на себя Надером, Буш победил с микроскопическим преимуществом – меньше 1 тысячи голосов из общего числа в 6 миллионов. В случае признания этих данных Буш побеждал в коллегии выборщиков, получив 271 голос против 266 у Гора.

Победу у Гора украли. Губернатором Флориды был младший брат Буша – Джеб Буш. Яростная сторонница Буша Кэтрин Харрис отвечала за подсчет голосов. Частичный пересчет уменьшил преимущество Буша до 600 голосов. Опасаясь, что полный пересчет голосов в штате, которого требовал Гор, пустит его на дно, Буш задействовал семейного консильере[148] Джеймса Бейкера, который возглавлял когда-то избирательный штаб его отца, чтобы тот использовал любые судебные ухищрения, позволяющие заблокировать пересчет. В кампании Буша также были задействованы несколько членов конгресса, служащие аппарата конгресса и адвокаты. Для проведения «операции» многие из них прилетали во Флориду на частных самолетах, взятых напрокат у компании Enron, принадлежащей другу Буша «Малышу Кенни» Лэю, а также у друзей Чейни из Halliburton.

Возглавлял «операцию» организатор фракции республиканского большинства в палате представителей Том Делэй. Примерно 750 активистов-республиканцев прибыли в три преимущественно демократических графства, рассматривавшие возможность пересчета голосов. На шумных митингах они изображали из себя местных жителей, возмущенных тем, что Гор хочет «украсть» победу у Буша. Им вторили республиканские СМИ. 22 ноября целая шайка республиканцев, усиленных кубинскими эмигрантами, физически воспрепятствовала комиссии пересчитать почти 11 тысяч спорных бюллетеней в округе Майами-Дейд. Wall Street Journal назвала это «протестом с распахнутыми ногами дверьми и едва не выбитыми окнами». Во главе банды из 50 человек, в число которых входили члены команды Делэя и сенатора Трента Лотта, стоял нью-йоркский конгрессмен Джон Суини, напугавший всех своими воплями: «Прекратить!», «Бандиты!», «Жулики!». К членам комиссии применили физическую силу, а наблюдателя Дэвида Лэхи даже ударили кулаком. Из-за щегольского вида хулиганов эти события назвали «Мятежом от “Братьев Брукс”»[149]. Он достиг своей цели: перепуганные члены комиссии прекратили пересчет, который, по словам Wall Street Journal, позволил бы Гору «лишить Буша перевеса».

В почти поголовно демократическом графстве Броуард история повторилась. Республиканских агентов у здания суда было в 10 раз больше, чем протестующих сторонников демократов. Среди свидетелей нападения на комиссию в Майами-Дейд был член редколлегии Wall Street Journal Пол Жиго, который отметил: «Если буржуазия способна бунтовать, то именно это произошло в минувшую среду. И может случиться так, что именно это позволит Джорджу Бушу-младшему победить»⁷⁹.

Харрис не признала другие пересчеты и объявила о победе Буша с перевесом в 537 голосов. Несмотря на то что во Флориде все обернулось против него, Гор продолжал битву в судах. 8 декабря Верховный суд штата Флорида постановил пересчитать в штате все бюллетени, которые были засчитаны как пустые или поданные за нескольких кандидатов сразу – при наличии письменных пометок. Когда преимущество сократилось до 200 голосов, Буш обратился в Верховный суд США с требованием прекратить пересчет. Семь из девяти судей были назначены президентами-республиканцами, а пять из этих семи – во времена президентства либо вице-президентства Буша-отца. Пять судей проголосовали за прекращение пересчетов, против были четверо. Победа была отдана Бушу. Судьи Рут Бейдер Гинзбург и Стивен Бреер были с этим не согласны, выступив со следующим обвинением: «Хотя мы можем никогда не узнать всей правды о том, кто победил на президентских выборах в этом году, личность проигравшего известна всем. Его имя – вера нации в судей как беспристрастных хранителей верховенства права»⁸⁰. Некоторые называли случившееся откровенным государственным переворотом.

Буш обещал править как «добрый консерватор». Но когда Чейни назначил правых и неоконсерваторов на ключевые правительственные посты, стало ясно, что доброты и готовности к компромиссам ждать не стоит. На пост министра обороны благодарный вице-президент назначил своего наставника Дональда Рамсфелда, которого Генри Киссинджер назвал «самым жестоким человеком, которого он только видел в жизни»⁸¹. Джим Бейкер спросил у Буша: «Помнишь, что он сделал для твоего папочки?» Вопрос относился к попытке Рамсфелда погубить политическую карьеру Буша-старшего в 1970-е годы⁸². Но Буш чувствовал извращенное удовольствие от того, что человек, открыто ненавидевший его отца, стал теперь его подчиненным. Поразительно наглый Рамсфелд и мрачный, угрюмый, патологически скрытный Чейни будут полностью направлять внешнюю политику страны, систематически вытирая ноги о госсекретаря Колина Пауэлла.

22 ноября 2000 года, во время пересчета голосов, банда республиканцев, усиленная кубинскими эмигрантами, физически воспрепятствовала комиссии пересчитать почти 11 тысяч спорных бюллетеней в округе Майами-Дейд. Wall Street Journal назвала это «протестом с распахнутыми ногой дверьми и едва не выбитыми окнами». «Мятеж от “Братьев Брукс”», названный так из-за щегольского вида мятежников, достиг своей цели: перепуганные члены комиссии прекратили пересчет голосов.

Задачей Чейни было восстановить авторитет исполнительной власти, который, по его мнению, постоянно падал, начиная с принятия в 1973 году Закона о военных полномочиях и Уотергейтского скандала. Буш, которому, как и Чейни, было глубоко безразлично общественное мнение, окружил себя подхалимами и правоверными консерваторами. Он сказал Бобу Вудворду: «Мне не нужно отчитываться за свои слова. Именно этим хороша должность президента. Может, кому-то нужно отчитаться за свои слова передо мной, а вот я не подотчетен никому»⁸³. Он провел меньше пресс-конференций, чем любой другой президент современности, выступал только перед проверенной аудиторией и приказывал вывозить протестующих в специально отведенные зоны, расположенные подальше от мест его выступлений.

С самого начала бросалось в глаза отсутствие дискуссий по острым проблемам внутренней политики. Единственным, кто пытался говорить на эту тему, был Джон Дилульо, которого Буш назначил руководить в Белом доме отделом по рассмотрению предложений религиозных групп и коммунальных организаций. Дилульо, уважаемый политолог из Университета штата Пенсильвания, до этого преподававший в Гарварде и Принстоне, был «белой вороной» в аппарате Буша. И не только из-за того, что он был единственным, не считая министра финансов Нормана Минеты, демократом в правительстве. По мнению журналиста Рона Саскинда, он слишком выделялся на фоне остальных своим интеллектом. Буш называл его «одним из самых влиятельных социальных предпринимателей в Америке». Он также был одним из немногих, кто стремился выполнить обещание править в духе «добрых консерваторов»: например, говорил о необходимости защищать «самых обездоленных»⁸⁴.

Окруженный неоконсервативными идеологами и постоянно подвергавшийся нападкам правых религиозных фанатиков, Дилульо не продержался на посту и восьми месяцев. В октябре 2002 года он написал Саскинду письмо, в котором выразил свое восхищение президентом. «Он куда умнее, чем, как мне кажется, думают некоторые люди», – писал он. Вместе с тем Дилульо критиковал обстановку в Белом доме, где, начиная с президента и заканчивая последним клерком, практически никого не волновали серьезные проблемы внутренней политики: «По внутриполитическим вопросам просто не существует серьезных программных документов. Есть лишь пара аналитиков в Западном крыле [Белого дома], которых волнует состоятельность курса… Нехватка основных политических знаний ошеломляет… Это выглядит так, как если бы мэр заштатного городка возомнил себя Макиавелли. Все сотрудники, вне зависимости от должности, говорят и действуют так, будто дешевая игра на публику, картина в черно-белых тонах и штампование как можно более правых законов – вершина политических интриг»⁸⁵.

Если старший Буш и Клинтон предпринимали хоть какие-то дипломатические усилия, сколачивали коалиции, то Буш за номером 43[150] был примером именно того «битья себя в грудь», которого десятилетиями жаждали неоконсерваторы. Он объявил, что не станет направлять на ратификацию в сенат договор о Международном суде по уголовным делам, несмотря на то что Клинтон его уже подписал и что к этому договору присоединились практически все страны Запада. Возможно, они с Чейни понимали, что участие в договоре о первом в мире суде по военным преступлениям может помешать их планам на будущее. Буш отверг Договор о полном запрещении ядерных испытаний, подписанный 150 странами. Та же судьба постигла и Киотский протокол по глобальному потеплению. Он аннулировал договор по ПРО с Россией, что позволило расширить дорогостоящую программу защиты от ракетных ударов, эффективность которой вызывала большие сомнения. Он подорвал процесс мирного урегулирования на Ближнем Востоке и приостановил переговоры по северокорейской ядерной программе. Чейни расставил верных людей по всей бюрократической лестнице и вместе с Рамсфелдом делал все возможное для усиления влияния Пентагона. Игнорируя мнение своих же собственных избирателей, Буш и Чейни продолжали давить оппозицию по всем фронтам, пользуясь тем, что они впервые с 1920-х контролировали и исполнительную власть, и обе палаты законодательной.

Как заметил Ральф Надер, правительство Буша «мариновалось в нефти»⁸⁶. У руля стояли двое нефтяных дельцов, а советником по национальной безопасности была член совета директоров компании Chevron Кондолиза Райс, в честь которой был назван двухкорпусный нефтеналивной танкер. Чейни быстро собрал рабочую группу по вопросам энергетики и начал формулировать национальную энергетическую политику, которая базировалась на обеспечении контроля над нефтеносными районами Персидского залива и бассейна Каспия. Позже он яростно сопротивлялся попыткам раскрыть имена членов рабочей группы и содержание их дискуссий. Один из высших сотрудников аппарата СНБ проинструктировал своих подчиненных сотрудничать с рабочей группой ради «слияния воедино политики в отношении государств-изгоев», подобных Ираку, с «действиями по захвату новых и существующих месторождений нефти и газа»⁸⁷. Выступая в 1999 году перед исполнительными директорами нефтяных компаний, Чейни заявил: «В долгосрочной перспективе мировой спрос на нефть ежегодно будет расти на 2 %. Добыча же, исходя из данных о существующих запасах, каждый год будет на 2 % падать. Это значит, что к 2010 году нам нужно будет дополнительных 50 миллионов баррелей ежедневно. Где взять эту нефть?.. Ближний Восток, обладающий двумя третями мировых запасов нефти и возможностями для добычи ее с минимально возможными затратами, по-прежнему является самым желанным призом»⁸⁸. Рабочая группа призывала правительство оказать давление на ближневосточные страны, которые контролировали нефтедобычу, чтобы те «открыли все отрасли своего энергетического сектора для иностранных инвестиций»⁸⁹.

Конгрессмен Деннис Кусинич пояснил его намек:

«Нефть является ключевым фактором в любом аспекте американской политики в Персидском заливе. Спросите себя: какой товар занимает 83 % всего экспорта из Персидского залива? Что защищают 25 тысяч американских солдат, шесть эскадрилий истребителей, шесть эскадрилий бомбардировщиков, 13 разведывательных эскадрилий, одна авианосная ударная группа и соединение морской пехоты, опирающиеся на 11 военных баз?.. Целью размещения столь непропорционального контингента на Ближнем Востоке является отнюдь не защита народов этих стран, составляющих лишь 2 % населения мира»⁹⁰.

Первые восемь месяцев своего правления Чейни и Буш агрессивно продвигали программу, выработанную ПНАВ. Террористическая угроза их волновала мало, если вообще волновала. Теракты 11 сентября 2001 года могли и должны были быть предотвращены. Едва ли не с самого первого дня работы нового правительства глава отдела СНБ по борьбе с терроризмом Ричард Кларк пытался предупредить высших должностных лиц, включая Чейни, Райс и Пауэлла, об угрозе со стороны «Аль-Каиды». Он говорил, что их удар неизбежен. 25 января он потребовал от Райс, чтобы та созвала «самых высокопоставленных лиц» на срочное совещание для обсуждения террористической угрозы. Совещание провели лишь 4 сентября.

Лето 2001 года было наполнено тревожными признаками. В перехваченных сообщениях «Аль-Каиды» говорилось, что должно произойти «нечто впечатляющее»⁹¹. Агенты ФБР сообщали о странном поведении людей, которых интересовало, как управлять пассажирскими самолетами, но не интересовало, как приземляться. Директор ЦРУ Джордж Тенет получил документ под названием «Исламские экстремисты учатся летать», в котором сообщалось об аресте в Миннесоте Закариаса Муссауи – после того как сотрудники летной школы сообщили о его странном поведении⁹². Кларк свидетельствовал, что Тенет носился по Вашингтону «как угорелый», пытаясь привлечь внимание Буша⁹³. В конце июня Тенет сказал Кларку: «Я чувствую, что-то произойдет. И это будет чудовищно»⁹⁴. Разведслужбы выпускали одно сообщение об угрозе за другим. Вот лишь некоторые из их заголовков: «Угрозы бен Ладена реальны», «Бен Ладен планирует открытую атаку», «Бен Ладен планирует сразу несколько операций», «Публичные заявления бен Ладена могут означать скорый удар», «Планы сети бен Ладена расширяются»⁹⁵. В предупреждениях говорилось о высокой вероятности действительно «впечатляющих» терактов, результатом которых станут многочисленные жертвы и волнения по всему миру. По словам писателя Томаса Пауэрса, за девять месяцев, предшествовавших 11 сентября, разведчики «не менее 40 раз предупреждали правительство об угрозе со стороны Усамы бен Ладена. Но это было не тем, что оно хотело слышать. И оно их не слушало»⁹⁶.

Заголовок ежедневной разведсводки, которую Буш получил 6 августа на своем ранчо в Кроуфорде (штат Техас), гласил: «Бен Ладен намерен нанести удар по США». В ней говорилось об угрозе захвата самолетов боевиками «Аль-Каиды». Буша сводка не заинтересовала. Он сказал доставившему ее сотруднику ЦРУ: «Ладно. Теперь вы прикрыли свою задницу»⁹⁷. Тенет свидетельствовал, что «во всех разведывательных учреждениях только что не горел сигнал тревоги»⁹⁸. И после всего этого в апреле 2004 года Бушу хватило смелости заявить: «Если бы я только мог представить, что кто-то станет врезаться на самолетах в здания, я бы звезду с неба достал ради спасения страны»⁹⁹.

Райс была виновата не меньше, и ее заявления не менее лицемерны. Летом 2001 года Тенет и начальник отдела ЦРУ по борьбе с терроризмом Кофер Блэк призывали ее одобрить план предотвращения скорой атаки бен Ладена, но Райс волновала лишь защита от баллистических ракет. Разочарованный Блэк позднее отмечал: «Единственный метод убеждения, который мы не испробовали, – это взвести курок на пистолете, приставленном к ее голове»¹⁰⁰. Райс же потом заявляла: «Не думаю, что кто-то мог предвидеть… что они попытаются использовать самолет в качестве ракеты, угнанный самолет в качестве ракеты»¹⁰¹.

Равнодушие Буша и Райс разделяли и другие высшие чиновники. Исполняющий обязанности директора ФБР Томас Пикар сказал Комиссии по расследованию терактов 11 сентября, что тем летом дважды говорил с министром юстиции Джоном Эшкрофтом о террористической угрозе, но после второго разговора Эшкрофт сказал, что больше не хочет ничего об этом слышать¹⁰². Заместитель министра обороны Пол Вулфовиц тоже проигнорировал все предупреждения. Рамсфелд пошел еще дальше. 9 сентября, всего за два дня до теракта, он пригрозил, что президент наложит вето на план сенатского комитета по делам вооруженных сил перераспределить 600 миллионов долларов из бюджета ПРО на нужды противотеррористических подразделений.

Мало кто в те дни мог предугадать, что Буш, Чейни, Райс, Рамсфелд, Вулфовиц и их приспешники используют это преступное нападение на США как предлог для войны с двумя исламскими странами – войны, которая нанесет Америке куда больший ущерб, чем мог бы нанести Усама бен Ладен за всю свою жизнь, – или что они начнут попирать Конституцию США и Женевскую конвенцию.

Глава 13
Фиаско Буша-Чейни: «Врата ада отверзлись в Ираке»

Речевые ошибки и оговорки Джорджа Буша-младшего стали легендой. Но иногда, несмотря на хромающую грамматику, правда все-таки выходила наружу. Так произошло и в 2004 году, когда он объявил: «Наши враги хитры и изобретательны. Мы тоже. Они никогда не прекращают думать о том, как нанести вред нашей стране и нашему народу. И мы тоже никогда не перестаем об этом думать»¹.

После разгромного поражения на выборах 2008 года историки назвали его в числе худших президентов за всю историю США, если не самым худшим². Его популярность упала до самых низких значений в новейшей истории, но все же была выше, чем у его еще менее популярного вице-президента Дика Чейни. Буш и Чейни оставили страну в нищете, ее экономика рушилась, а международная репутация была худшей за все времена. После вторжения в две страны, угроз в адрес многих других и подрыва принципа верховенства права как в Америке, так и за ее пределами США, которыми раньше многие восхищались, стали объектом всеобщего страха и осуждения. Люди задавались вопросом: что стало причиной ошибочной политики правительства Буша–Чейни? Были ли это неумение, спесь и слепые амбиции, или же в их планах в отношении США и всего мира крылось нечто гораздо более зловещее?

Хотя всегда осторожный Барак Обама и предпочел не расследовать преступления предшественника, других людей нормы международного права волновали гораздо больше. В феврале 2011 года Джорджу Бушу-младшему пришлось отказаться от произнесения речи в Швейцарии из-за опасений спровоцировать массовые протесты против проводившейся им политики пыток. Активисты также планировали обратиться с уголовным иском в швейцарскую прокуратуру. Кэтрин Галлахер из Центра конституционных прав объясняла: «Погружение в воду – это пытка, а Буш без тени раскаяния признал, что одобрил ее применение… Мучители, даже если они являются бывшими президентами США, должны быть арестованы и преданы суду. Безнаказанности Буша пора положить конец»³. Организаторы протестов призвали демонстрантов приносить ботинки в знак уважения к иракскому журналисту, которого посадили в тюрьму за то, что он бросил ботинок в Буша в 2008 году. Ссылаясь на арест в Лондоне в 1998 году ныне уже умершего чилийского диктатора Аугусто Пиночета, Гэвин Салливан из Европейского центра конституционных прав и прав человека сказал: «В Швейцарии у нас есть возможность судить еще одного Пиночета». Amnesty International заявила, что подобные шаги должны быть предприняты, если Буш отправится в любую из 147 стран, подписавших Конвенцию ООН о запрещении пыток⁴.

События 11 сентября 2001 года и реакция США на них изменили ход истории. В тот день исламские экстремисты нанесли США сокрушительный удар. Пока президент и его главные помощники благостно дремали у руля страны, террористы «Аль-Каиды» направили угнанные самолеты на главные символы имперской мощи Америки: Всемирный торговый центр и Пентагон. В Нью-Йорке погибло более 2750 человек, среди которых 500 иностранцев из 91 страны мира. Американцы в ужасе смотрели, как пламя охватило башни-близнецы, после чего они рухнули. Еще 125 человек погибло в Пентагоне. Но даже тот урон, который этот подлый теракт «Аль-Каиды» нанес Соединенным Штатам, меркнет на фоне тех ужасов, которыми ответит на него правительство Буша.

Буш упорно игнорировал все требования расследовать причины колоссального провала в области национальной безопасности и государственного управления. Когда давление стало слишком сильным, Буш обратился к Киссинджеру с просьбой подготовить официальное объяснение. Даже New York Times не была уверена, был ли выбор Киссинджера, «патриарха вашингтонской политики», имевшего «множество друзей и связей в деловых кругах», чем-то большим, чем «хитрым маневром Белого дома, чтобы не допустить расследования, которому президент так долго сопротивлялся»⁵.

Киссинджер принял группу жительниц Нью-Джерси, которые в результате теракта остались вдовами. Одна из них спросила его, был ли у него клиент по фамилии бен Ладен. Киссинджер пролил свой кофе и чуть не упал с дивана. Пока гости помогали ему, Киссинджер пытался списать неловкий жест на «близорукость». На следующее утро он вышел из состава комиссии⁶.

Солдаты показывают президенту Бушу тяжелый пулемет в июле 2002 года.

Его заменили бывшим губернатором штата Нью-Джерси Томасом Кином, который вместе с другим сопредседателем, бывшим конгрессменом от штата Индиана Ли Гамильтоном, выпустил в 2004 году доклад, составленный по большей части в оправдательном тоне. В своей книге о деятельности этой комиссии журналист New York Times Филип Шенон возложил основную ответственность за мягкость комиссии к ответственным лицам на ее главного идеолога и доверенное лицо Кондолизы Райс Филипа Зеликова, которого некоторые члены комиссии считали «кротом Белого дома»⁷. Зарубежный корреспондент Washington Post Гленн Кесслер назвал Зеликова «единоличным мозговым трестом Райс» и ее «единомышленником-ителлигентом»⁸. Халатность Райс, проигнорировавшей предупреждения о неизбежности теракта, – факт неоспоримый.

Для большинства американцев 11 сентября было ужасной трагедией. Но Бушу и Чейни эти события открывали прекрасную возможность воплотить в жизнь программу их друзей-неоконсерваторов, которую те готовили десятилетиями. В последнем докладе проекта «Нового американского века», носившем название «Восстановление американской обороны», утверждалось, что «процесс трансформации… может затянуться, если только не произойдет катастрофического и катализирующего события, подобного Перл-Харбору». И «Аль-Каида» дала сторонникам ПНАВ их Перл-Харбор⁹. Уже через несколько минут после теракта команда Буша, за исключением самого отсутствовавшего президента, начала действовать. Вице-президент Чейни и его советник по юридическим вопросам Дэвид Эддингтон взяли дело в свои руки. Эддингтон вскоре объединил усилия с Тимоти Флэниганом и Джоном Ю, чтобы убедить президента в том, что он, как Верховный главнокомандующий, в случае войны будет практически свободен от законодательных ограничений¹⁰. Пойдя по этому пути, Буш мог резко усилить исполнительную ветвь власти и урезать гражданские свободы, провозгласив: «Мне плевать на мнение законников за рубежом – мы собираемся надрать задницу парочке негодяев»¹¹.

Дымящиеся развалины зданий ВТЦ в Нью-Йорке через два дня после теракта, организованного «Аль-Каидой» 11 сентября 2001 года.

Буш и сторонники ПНАВ в его аппарате прекрасно знали, чьи конкретно задницы собираются надрать. 12 сентября Буш смотрел уже дальше чем на бен Ладена с «Аль-Каидой» и ее соратниками из числа афганских талибов. Он проинструктировал координатора контртеррористических операций Ричарда Кларка: «Подумайте, мог ли это сделать Саддам. Он должен быть с этим связан». Не веря своим ушам, Кларк ответил: «Но, господин президент, это сделала “Аль-Каида”». Буш продолжал настаивать. Описывая эту встречу, Кларк отмечал, что, когда Буш выходил из комнаты, помощница Кларка Лиза Гордон-Хаггерти «смотрела вслед ему с открытым ртом». «Он полностью под влиянием Вулфовица», – сказала она¹².

Участие замминистра обороны Пола Вулфовица действительно было очевидным. Его босс Дональд Рамсфелд уже приказал военным начать разработку плана удара по Ираку. «Удар должен быть массированным, – говорил он. – Уничтожьте их, независимо от того, причастны они или нет»¹³. Кларк думал, что Рамсфелд шутит, говоря, что Ирак – лучшая цель, чем Афганистан. Но он не шутил. Утром 12 сентября директор ЦРУ Джордж Тенет столкнулся с Ричардом Перлом на выходе из Западного крыла Белого дома. Перл объявил: «Ирак должен заплатить за вчерашние события, ведь именно он несет за это ответственность»¹⁴. 13 сентября Вулфовиц заявил, что «ответ на теракт будет куда масштабнее, чем операция в Афганистане, и покончит с теми, кто спонсирует терроризм»¹⁵.

В этот же день, как раз в тот момент, когда Рамсфелд говорил о намерении «распространить операцию на Ирак», госсекретарь Колин Пауэлл настаивал на том, что нужно сконцентрироваться на «Аль-Каиде». Кларк поблагодарил его и выразил свое разочарование помешательством вокруг Ирака: «Бомбить Ирак в ответ на атаки “Аль-Каиды” было бы равносильно нашему вторжению в Мексику в ответ на удар японцев по Перл-Харбору». Понимая, с кем имеет дело, Пауэлл покачал головой. «Все только начинается», – сказал он¹⁶.

Айк взирает, как Пол Вулфовиц, Дональд Рамсфелд, Колин Пауэлл и Либби беседуют во время встречи в совещательной комнате Белого дома 12 сентября 2001 года.

Пауэлл был прав. Вскоре неоконсерваторы даже перестали притворяться, что ищут доказательства связи Ирака с событиями 11 сентября. 20 сентября участники ПНАВ написали Бушу письмо, в котором говорилось: «Даже если прямая связь Ирака с терактом не подтвердится, любая стратегия, целью которой является искоренение терроризма и устранение его спонсоров, должна включать в себя свержение режима Саддама Хусейна»¹⁷. 15 октября вышел очередной номер принадлежавшего Уильяму Кристолу журнала Weekly Standard, на обложке которого красовалась надпись «Нужна Американская империя». В статье, к которой относился этот заголовок, обозреватель Макс Бут назвал в качестве причины теракта 11 сентября то, что США в недостаточной мере навязывают свою волю остальному миру. Бут знал, как исправить ошибку: «Споры о причастности Саддама Хусейна к теракту 11 сентября бессмысленны. Какая разница, был ли Саддам вовлечен конкретно в это варварство?»¹⁸

После нападения «Аль-Каиды», окопавшейся в Афганистане, США начали готовить ответный удар по Ираку, чей лидер Саддам Хусейн был заклятым врагом как «Аль-Каиды», так и антиамериканского режима в Иране. Кларк признавал: «Поначалу я просто не мог поверить, что мы собираемся заниматься чем-то, кроме борьбы с “Аль-Каидой”. Затем, когда я понял, что Рамсфелд и Вулфовиц собираются использовать нашу национальную трагедию для проталкивания собственной программы по Ираку, меня пронзила почти физическая боль»¹⁹.

Кларк недооценил Буша, Чейни, Рамсфелда и Вулфовица. Их планы простирались гораздо дальше Ирака. Стоя на руинах ВТЦ, Буш провозгласил: «Наша ответственность перед историей уже ясна: мы должны ответить на эти теракты и избавить мир от зла»²⁰.

Чейни появился в эфире телепередачи «Встреча с прессой» и заявил: «Нам придется использовать и такие методы работы, из-за которых мы в какой-то мере окажемся “плохими”… Мы должны войти в тень мира разведок. Многое из того, что нужно сделать, нужно сделать тихо, без дискуссий, используя источники и методы, доступные нашим разведслужбам. Лишь так мы сможем добиться успеха. Именно в таком мире действуют эти ребята, и для нас жизненно важно использовать все методы, имеющиеся в нашем распоряжении, если мы хотим достичь своей цели»²¹.

Правительство с готовностью перешло в разряд «плохих». На следующий день Буш разрешил ЦРУ начать постройку центров содержания заключенных за пределами США – в них можно было бы применять пытки и другие жесткие методы допроса. Еще через четыре дня Буш заявил на совместном заседании палат конгресса, что США начинают глобальную войну с терроризмом, и она распространится на «любую страну, которая продолжает укрывать террористов или помогать им»²². Благодаря вновь обретенным чрезвычайным полномочиям ЦРУ стало незаконно похищать подозреваемых и помещать их в секретные «черные точки» по всему миру.

ЦРУ запросило и получило разрешение президента на поиск, поимку и убийства членов «Аль-Каиды» и других террористов по всему миру. В октябре один высокопоставленный чиновник рассказал журналисту Washington Post Бобу Вудворду, что президент отдал ЦРУ приказ «принимать самые решительные и беспощадные действия со времени основания ЦРУ в 1947 году». «Они засучили рукава, – сказал чиновник. – Президент дал ЦРУ “зеленый свет” на любые необходимые действия. Операции, связанные с убийствами, были немыслимы до 11 сентября, а теперь они уже разрабатываются». Чейни же подчеркнул еще одно серьезное изменение. «Ситуация отличается от войны в Персидском заливе, – сказал он Вудворду, – тем, что может никогда не закончиться. По крайней мере на нашем веку»²³.

Многое, немыслимое до 11 сентября, уже происходило. Первым и самым главным было то, что Белый дом начал беспрецедентную узурпацию власти, угрожавшую конституционному порядку в стране. Для достижения этой цели Буш воспользовался атмосферой страха и неуверенности, воцарившейся в стране после 11 сентября. В первые дни после теракта в США были арестованы или задержаны 1200 человек, большинство из них – мусульмане, выходцы с Ближнего Востока и Южной Азии. Еще 8 тысяч подвергли допросам. Сенатор от штата Висконсин Расс Файнголд потребовал прекратить подобную практику. «Настал черный день для гражданских свобод в Америке, – предупреждал он. – То, что я слышу от живущих в стране мусульман, арабов и других азиатов, показывает, что они, как никогда, боятся нашего правительства»²⁴.

Буш смог протащить через конгресс Закон о патриотизме[151]. В сенате закон был поставлен на голосование без предварительного обсуждения в комитетах или дебатов на заседании. В столь кризисной атмосфере против осмелился проголосовать только Файнголд, который настаивал: «Важно, чтобы в нашей стране соблюдались гражданские свободы. В противном случае, боюсь, терроризм выиграет бой без единого выстрела». В палате представителей закон поддержали 337 депутатов, против высказались 79²⁵. Буш подписал его 26 октября 2001 года. Закон расширял надзорные и следственные функции правительства. В 2002-м Буш наделил Агентство национальной безопасности (АНБ) полномочиями без ордера прослушивать телефоны – что является прямым нарушением всех процедур, установленных Законом о надзоре за внешней разведкой (ЗНВР), – а также проверять электронные письма американских граждан²⁶.

Чтобы убедить американцев согласиться со столь вопиющим попранием гражданских свобод и права на частную жизнь, правительство третировало их постоянными объявлениями тревоги, повышением мер безопасности и введением пятиуровневой «цветовой» системы оповещения. Цвет означал ежедневный уровень террористической угрозы. Системой, несомненно, манипулировали Рамсфелд и министр юстиции Джон Эшкрофт. В результате после одного особенно возмутительного эпизода министр внутренней безопасности Том Ридж был вынужден подать в отставку²⁷. Правительство начало также искать уязвимые точки, назвав 160 объектов потенциальными целями террористов. К концу 2003 года их число возросло до 1849. Еще через год их было уже 28 360. В 2005 году число таких объектов достигло ошеломляющей цифры – 78 тысяч, а в 2007-м и вовсе 300 тысяч. Они были даже в самом сердце страны. Невероятно, но больше всего таких объектов находилось в штате Индиана – 8951, почти в три раза больше, чем в Калифорнии. В национальную базу данных вошли детские зоопарки, пончиковые, киоски с попкорном, палатки с мороженым, а также место проведения парада на День мула в городке Колумбия (штат Теннесси)[152]²⁸.

Буш четко дал понять, что это будет война нового типа: не против отдельного государства или идеологии, а против тактики – терроризма. Как отметил отставной дипломат Рональд Спирс, подобная формулировка была обдуманной и опасной. Выбор метафоры войны, писал он в 2004 году, «является неточным и вредоносным, поскольку подразумевает, что война не закончится никогда. Не будет ни победы, ни поражения… “Война с терроризмом” – это война без видимого конца, без стратегии выхода из нее, война, в которой враг определяется не его устремлениями, а применяемой им тактикой… Президент счел “войну” универсальным оправданием всех своих будущих целей… Это напоминает Большого брата из нестареющего романа Оруэлла “1984”»²⁹.

Новым этот тип войны был еще и потому, что не требовал от большинства американцев никаких жертв. Сражения ложились на плечи наемной армии, которая комплектуется в основном выходцами из низших слоев общества. Расплачиваться за все придется будущим поколениям.

В начале Второй мировой Франклин Рузвельт предупреждал: «Война стоит денег… Она означает налоги и облигации, облигации и налоги. Она означает отказ от роскоши и других не жизненно важных предметов собственности»³⁰. Буш думал иначе. Он снижал налоги на богачей и призывал американцев «совершать поездки по лучшим местам Америки… и наслаждаться жизнью так, как мы привыкли»³¹. Обозреватель New York Times Фрэнк Рич отметил его оторванность от жизни: «Никто не требует, чтобы мы платили за безопасность на транспорте или защиту от биотерроризма или чтобы мы сократили непомерное потребление бензина ради меньшей зависимости от нефти из Саудовской Аравии, второй важнейшей статьей экспорта которой является терроризм. Вместо этого нас призывают ходить по магазинам, кинотеатрам и Диснейлендам»³².

Буш призывал американский народ сделать трудный выбор: стиснув зубы, отправиться в «Дисней уорлд» или же, собрав волю в кулак, направиться в «Диснейленд». Афганским талибам он предоставил иной выбор: сдать главарей «Аль-Каиды» либо быть загнанными бомбардировками назад в каменный век, из которого большая часть Афганистана никогда и не выходила. «Загнать Афганистан бомбардировками обратно в каменный век, – написал Тамим Ансари, афганец, проживший в США 35 лет, бывший непримиримым противником бен Ладена и талибов. – Это уже сделано. Об этом позаботились Советы. Заставить афганцев страдать? Они и так страдают. Сровнять их дома с землей? Уже. Превратить школы в руины? Уже. Разрушить их инфраструктуру? Лишить их медикаментов и здравоохранения? Вы опоздали. Те или другие уже сделали все это до вас. Новые бомбы просто упадут в воронки, оставленные старыми. Смогут ли они хотя бы уничтожить Талибан? Вряд ли»³³.

Критики военной кампании отмечали, что среди 19 воздушных угонщиков не было ни одного афганца. 15 были саудовцами, один ливанцем, один египтянином, двое – гражданами Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ). Они жили в Гамбурге, а готовились и учились летному делу в основном в Соединенных Штатах.

7 октября 2001 года, меньше чем через месяц после терактов, США и их союзники приступили к операции «Несокрушимая свобода». Лидеры талибов быстро поняли намек и стали добиваться переговоров. 15 октября министр иностранных дел Талибана Вакиль Ахмад Муттавакиль, которого посольство США в Исламабаде считало очень близким к лидеру талибов мулле Мухаммеду Омару, предложил выдать бен Ладена организации «Исламская конференция» для проведения судебного процесса. Имелись доказательства того, что Омар уже некоторое время пытался обуздать бен Ладена, в результате чего отношения между Афганистаном и «Аль-Каидой» ухудшились. За три предыдущих года представители США провели более 20 встреч с талибами для обсуждения выдачи бен Ладена в руки суда и пришли к выводу, что талибы тянут время. Милтон Берден, бывший начальник бюро ЦРУ, в 1980-е годы следивший за ведением подпольной войны в Афганистане с территории Пакистана, был с этим не согласен, обвиняя во всем глупое упрямство американцев. «Мы никогда не слушали, что они нам говорят, – сказал он Washington Post. – Мы не могли найти с ними общий язык. Нашим единственным требованием было выдать нам бен Ладена. Они отвечали: “Помогите нам в этом”». Чиновники Госдепартамента и посольства США встречались с главой службы безопасности Талибана Хамидом Расоли в конце августа 2001 года. «Не сомневаюсь, они хотели просто отделаться от него», – сказал Берден в октябре того же года. США никогда не предлагали талибам вариантов, которые позволили бы тем сохранить лицо³⁴.

Рамсфелдовская высокотехнологичная война позволила резко сократить потери среди личного состава, но малочисленность американских сухопутных войск позволила бен Ладену, Омару и многим их сторонникам выскользнуть из окружения в Тора-Бора в 2001 году. Мирным афганцам повезло куда меньше: число жертв среди гражданского населения, по данным профессора Университета штата Нью-Гэмшир Марка Герольда, составило примерно 4000 – больше, чем погибло в ВТЦ и Пентагоне, вместе взятых³⁵. Число погибших от голода и болезней в последующие месяцы, по всей вероятности, превзошло эту цифру в пять раз.

И хотя Буш быстро утратил интерес к Афганистану и сконцентрировал внимание на Ираке, война не прекращалась на протяжении всего периода его президентства. Власть Хамида Карзая опиралась на безжалостных военачальников и продажных чиновников, превративших Афганистан в главного мирового поставщика опиума³⁶. К 2004 году афганские опиаты занимали более 87 % мирового рынка. В 2009 году в мировом индексе коррупции ниже Афганистана располагалась только Сомали³⁷. По горло сытые коррупцией и измученные войной афганцы тосковали по талибам, которых раньше осуждали за репрессивную политику.

Хотя организаторы терактов 11 сентября легко ускользнули из рук, ЦРУ и военные захватили тысячи других как в Афганистане, так и за его пределами. Обращение с ними показывало, как далеко Буш и Чейни готовы зайти, прикрываясь именем Соединенных Штатов, страны, которая всегда считала гуманное отношение к пленным показателем своего морального превосходства. Буш объявил задержанных «членами бандитских формирований», а не военнопленными, чьи права нужно было бы уважать, и бросил их на американскую военную базу в Гуантанамо на Кубе или в тюрьмы – «черные точки» ЦРУ, где их можно было держать в течение неограниченного времени. Те, кому повезло меньше всего, подвергались еще худшим издевательствам в тюрьмах союзных США режимов, известных своей жестокостью, таких как правительства Хосни Мубарака в Египте и Башара Асада в Сирии. Буш отказывался проводить требуемые Женевской конвенцией полевые следственные действия для определения, является ли пленный мирным жителем или же военнослужащим. В результате многие афганские и иракские «охотники за головами» сдавали американцам никак не связанных с «Аль-Каидой» людей, желая получить за них награду. Невиновные не имели права на апелляцию. По рекомендации советника Белого дома по юридическим вопросам Альберто Гонсалеса Буш объявил, что Женевская конвенция об обращении с военнопленными, ратифицированная США в 1955 году, неприменима к тем, кого подозревают в членстве в Талибане или «Аль-Каиде»³⁸. Среди тех, кого возмутил отказ Буша от выполнения Женевской конвенции, был и председатель КНШ генерал Ричард Майерс.

ЦРУ получило распоряжение применять 10 расширенных методов допроса, продукт полувековых исследований в области психологических пыток. Эти методы описаны в книге «КУБАРК[153]: Пособие по проведению допросов», подготовленной по заказу ЦРУ в 1963 году, и доведены до совершенства американскими союзниками в Азии и Латинской Америке в 1960–1980-е. Подобные пытки перестали применяться после окончания холодной войны, а формально были запрещены в 1994 году, когда США подписали Конвенцию ООН о запрещении пыток, но вновь стали использовать после 11 сентября, часто переходя за грань чисто психологических³⁹.

Артур Шлезингер-младший сказал журналистке Джейн Майер, что он считает новую политику пыток «самым вопиющим, серьезным и радикальным вызовом верховенству права в американской истории»⁴⁰. ЦРУ описывало процедуры в деталях. После ареста подозреваемому следовало завязать глаза и заткнуть уши. Если тот отказывался от дачи показаний, его нужно было раздеть догола, постоянно держать под воздействием яркого света и сильного шума до 79 децибел, не давать ему спать до 180 часов [7,5 суток]. Когда пленник убеждался, что нет никакой надежды на побег, начинался допрос «всерьез». После того как надзиратели сковывали его по рукам и ногам, надевали ошейник и снимали с него капюшон, дознаватели могли давать ему пощечины, иногда по многу раз подряд, а пользуясь ошейником, бить головой об стену до 30 раз. Следующий уровень включал в себя кратковременное погружение пленника в воду, отказ в посещении туалета, насильственное надевание грязных подгузников, подвешивание к потолку и принуждение к долговременному нахождению в неудобных позах⁴¹. Международный комитет Красного Креста сообщал, что узникам в Гуантанамо говорили, что их захватили, чтобы «довести до грани смерти и вернуть обратно»⁴².

В особых случаях применялась пытка имитацией утопления, иногда многократно, и это несмотря на то, что США осудили японских военных дознавателей, применявших ее против американских пленных во время Второй мировой. Процесс был описан Малкольмом Нэнсом, специалистом по технике допроса, который служил инструктором в рамках программы армии США «Выживание, уклонение, сопротивление и побег» (ВУСП), нацеленной на подготовку американских солдат к тому, чтобы выдерживать допросы: «Если вас никогда не привязывали к доске, если вы не испытывали мучительного чувства того, как вода пересиливает рвотный рефлекс, не чувствовали, что ваш раскрытый рот непроизвольно позволяет воде литр за литром заполнять ваши легкие, – вы не поймете значения этих двух слов. Пытка утоплением – это контролируемое захлебывание, в американском случае происходящее под надзором врача, физиолога, дознавателя и бригады специально подготовленных надзирателей. И это не просто имитация – легкие действительно наполняются водой. Имитировать это невозможно. Жертвы действительно захлебываются. Насколько сильно – зависит от желаемых результатов (вопросов, которые жертве выкрикивают в лицо) и упрямства объекта пытки»⁴³.

Абу Зубейду подвергали пытке утоплением в Бангкоке как минимум 83 раза за 4– или 5-дневный период в августе 2002 года – несмотря на то, что дознаватели были уверены, что он говорит правду. Однако чиновники ЦРУ из контртеррористического центра в Лэнгли требовали, чтобы процедуры продолжались целый месяц и прекращались только тогда, когда дознаватели будут окончательно во всем уверены. Когда Зубейду схватили, Буш объявил его «главой оперативного штаба “Аль-Каиды”»⁴⁴. В действительности же Зубейда оказался мелкой сошкой, официально он даже не состоял в рядах «Аль-Каиды» и к тому же с большой долей вероятности мог оказаться психически больным. Washington Post сообщила в 2009 году: «Эти методы позволили сломать его, и истории, которые он рассказал о террористических заговорах со стороны “Аль-Каиды”, привели к тому, что офицеры ЦРУ стали гоняться по всему миру непонятно за кем. В итоге, по словам чиновников, надзиравших за проведением допросов, показания, данные Абу Зубейдой под пытками, не привели к раскрытию ни одного серьезного заговора». И, как отмечала газета, любую информацию, которая приносила хоть какую-то пользу, получали еще до начала пыток утоплением. Зато такие пытки, по словам Washington Post, давали множество другой информации: «Абу Зубейда начинал раскрывать детали множества заговоров “Аль-Каиды”, включая планы использования оружия массового поражения. Из-за признаний Абу Зубейды несколько раз объявлялась тревога, а несколько сотен следователей ЦРУ и ФБР как угорелые гонялись за призраками». Один бывший сотрудник разведки признавал: «Мы потратили миллионы долларов на борьбу с несуществующими угрозами»⁴⁵.

Высокотехнологичная война, проводившаяся на первой стадии операции «Несокрушимая свобода», позволила резко сократить потери среди американских солдат. Афганцам повезло куда меньше. А нехватка американских сухопутных войск позволила бен Ладену и другим лидерам «Аль-Каиды» с легкостью ускользнуть. Вверху: F-14D «Томкэт» ВМС США готовится к дозаправке перед нанесением ракетно-бомбового удара по территории Афганистана. Внизу: бомбардировщик B-1 «Лэнсер» ВВС США вылетает в Афганистан с американской базы на острове Диего-Гарсия.

Предполагаемого организатора теракта 11 сентября Халида Шейха Мохаммеда подвергали пытке утоплением 183 раза, как будто в 183-й раз он раскрыл бы то, чего не сообщил в 182-й⁴⁶. Психологи помогали в оттачивании техники, направленной на использование фобий заключенных. Дознаватели также использовали особенности национальной культуры арабов, заставляя их публично обнажаться и травя собаками⁴⁷.

В феврале 2004 года генерал-майор Антонио Тагуба сообщил, что его расследование вскрыло множество случаев «вопиющих, садистских и откровенно преступных издевательств»⁴⁸ в тюрьме «Абу-Грейб», которые включали изнасилования заключенных обоего пола. Всего за четыре месяца до этого Буш объявил, что «в Ираке больше нет комнат изнасилований и пыточных камер». Его заявление было слишком преждевременным⁴⁹.

После того как разоблачения событий в «Абу-Грейб» вызвали возмущение во всем мире, Министерство юстиции отозвало разрешение на применение пыток. Урон, нанесенный международной репутации США, был непоправим. Артур Шлезингер-младший признавался: «Никогда еще американской репутации в мире не был нанесен столь серьезный урон»⁵⁰, как тот, что нанесла политика пыток Буша. Однако впоследствии ЦРУ поймало еще одного подозреваемого в сотрудничестве с «Аль-Каидой» и вновь затребовало разрешение на применение жестких методов допроса. Кондолиза Райс ответила: «Это ваш малыш. Делайте с ним все, что хотите»⁵¹.

Журналист Патрик Кокберн взял интервью у главного американского дознавателя в Ираке, действия которого позволили поймать лидера местной ячейки «Аль-Каиды» Абу Мусаба аз-Заркауи. Он сказал Кокберну, что пытки не только не дали нужной информации, но их использование в Ираке «оказалось настолько контрпродуктивным, что они, возможно, повлекли за собой гибель стольких же американских солдат, сколько гражданских погибло в результате терактов 11 сентября»⁵².

И хотя чиновники пытались списать все на «паршивых овец» – дознавателей-садистов, действовавших по собственной инициативе, в действительности пытки получили одобрение на правительственном уровне. Члены СНБ – Чейни, Райс, Рамсфелд, Пауэлл, Тенет и Эшкрофт – постоянно обсуждали, какие методы следует применять к тем или иным заключенным. Эшкрофт прервал одну из таких дискуссий замечанием: «Почему мы говорим об этом в Белом доме? История нам этого не простит»⁵³. Генерал Барри Маккефри согласился с ним: «Мы безжалостно пытали людей. Возможно, многих мы, вооруженные силы, и ЦРУ даже убили»⁵⁴. Годами более чем 770 заключенным в Гуантанамо и еще тысячам в Ираке и Афганистане отказывали в праве на адвоката и вызов свидетелей для защиты. К концу 2008 года обвинения были выдвинуты только против 23 из них. Более пяти сотен выпустили, так и не предъявив обвинений после нескольких лет жестокого и унизительного обращения⁵⁵. Один из экспертов ФБР по контртерроризму свидетельствовал, что из всех заключенных Гуантанамо держать там имело смысл не больше 50⁵⁶. Генерал-майор Тагуба сказал: «Нет никаких сомнений в том, что нынешнее правительство совершало военные преступления. Единственный вопрос заключается в том, привлекут ли к ответственности людей, отдавших распоряжение о применении пыток»⁵⁷.

Протестный плакат, сравнивающий пытки утоплением во времена испанской инквизиции с современным их применением Соединенными Штатами на базе Гуантанамо во время правления Буша.

Нужную законодательную базу сотрудники Министерства юстиции стали готовить еще в 1990-е годы. В одном особенно возмутительном меморандуме Джон Ю и помощник министра Дж. Байби дали определение пытке как «действию, эквивалентному по своей интенсивности… отказу органов, ухудшению физиологических функций или даже смерти»⁵⁸. Простое причинение боли при проведении допроса считалось нормальным.

В 2004 году, когда Верховный суд постановил, что задержанные имеют право оспаривать законность их задержания в федеральных судах, Буш создал для обхода этого решения Трибунал по пересмотру статуса военнопленных и Комиссию по ежегодному пересмотру дел. В итоге в июне 2008 года Верховный суд выпустил постановление: пленные имеют право на пересмотр их дел федеральным судом на основании самого факта задержания⁵⁹.

Права американцев попирали не реже. Для предотвращения протестов федеральные и местные власти много раз проводили массовые аресты людей, проводивших вполне законные митинги. Примером могут служить аресты во время съездов Республиканской партии в 2004 и 2008 годах.

Буш делал все возможное для того, чтобы избежать возможных протестов. В тех редких случаях, когда он появлялся на публике, секретная служба Белого дома вывозила несогласных в специальные зоны, отведенные для протестов и расположенные так далеко, что ни Буш, ни журналисты их попросту не видели и не слышали. Люди, разворачивающие транспаранты за пределами этих зон, подлежали аресту. Лондонская газета Evening Standard сообщала, что во время визита Буша в Лондон в 2003 году Белый дом потребовал от англичан «на три дня практически полностью перекрыть центр Лондона, чтобы антивоенные протесты не смогли помешать визиту»⁶⁰.

Вняв совету Чейни, Буш окружил произвол Белого дома беспрецедентной в американской истории завесой секретности. Доступ к документам, гарантированный Законом о свободе информации, был жестко ограничен, а сами ранее доступные общественности документы либо засекречены, либо вовсе исчезли. Правительство соловьем разливалось о «национальной безопасности» и «государственных тайнах», стремясь не дать ход судебным искам. Полковник Лоуренс Уилкерсон, глава секретариата Колина Пауэлла, говорил, что никогда в жизни не видел подобной секретности, и утверждал, что Чейни и Рамсфелд сговорились избегать нормального порядка информирования американцев⁶¹. Консерваторам ситуация тоже не нравилась. «Мы становимся свидетелями беспрецедентной секретности в Белом доме, и это… вызывает у нас беспокойство, – сказал в 2002 году глава организации “Судебный надзор” Лэрри Клэймен. – Настоящие консерваторы так не поступают»⁶².

Но репрессивные меры в США бледнеют по сравнению с теми, которые Буш проводил по всему миру. Худшее еще только должно было произойти. Заправилы американской политики делали все возможное для того, чтобы приблизить вторжение в Ирак, которое планировалось задолго до 11 сентября. Помешательство Вулфовица на Ираке восходило еще к 1979 году, когда он провел в Пентагоне оценку положения в районе Персидского залива и заявил, что Ирак представляет угрозу своим соседям, особенно Саудовской Аравии и Кувейту, а значит, США должны увеличить численность своего воинского контингента в регионе для отражения этой угрозы. Доклад начинался словами: «Ставки в регионе Персидского залива для нас и наших наиболее промышленно развитых союзников возросли из-за потребности в нефти и вследствие арабо-израильского конфликта»⁶³. Руководствуясь этим докладом, США стали направлять туда грузовые суда, под завязку забитые военным снаряжением.

В следующие годы помешательство Вулфовица лишь возросло. Он и его союзники сочли решение иракского вопроса главной задачей ПНАВ. В бытность замминистра обороны он проявлял поразительную зацикленность на Ираке. Один из высших чиновников администрации отмечал: «Если спросить его о любой другой мировой проблеме, внятного ответа вы не получите. Они его просто не интересуют». Чиновник утверждал, что Вулфовиц даже не знал позиции Министерства обороны по этим вопросам⁶⁴.

С момента вступления Буша в должность Ирак оказался в центре внимания его правительства. Первое заседание СНБ под своим председательством 30 января 2001 года Буш открыл вопросом: «Так что, Конди, о чем мы поговорим сегодня? Что у нас на повестке дня?» – «Как Ирак дестабилизирует регион, господин президент», – ответила Кондолиза Райс⁶⁵.

Неоконсерваторы из числа сотрудников правительственного аппарата с самого начала горячо взялись за дело. Когда через два дня СНБ собрался на новое совещание, Рамсфелд прервал Пауэлла во время обсуждения «целенаправленных санкций» в отношении Ирана. «Санкции – это хорошо, – выпалил он, – но чем нам действительно следует заняться, так это охотой на Саддама». Позже он добавил: «Представьте, как будет выглядеть регион, если вместо Саддама будет установлен режим, идущий в фарватере наших интересов. Это изменит все и в регионе, и за его пределами. Это всем покажет, какова политика США на самом деле». Вспоминая эти события, министр финансов Пол О’Нил признавал: «С самого начала мы вели игру против Хусейна, искали способы, как отстранить его от власти, а Ирак в корне переделать. Если бы мы это сделали, это решило бы все. Все занимались поиском таких способов. Это был лейтмотив всего. Президент говорил: “Отлично. Найдите мне возможности сделать это”»⁶⁶.

Заключенные в американской тюрьме Гуантанамо молятся. Один из экспертов ФБР по контртерроризму свидетельствовал, что из всех заключенных Гуантанамо держать там имело смысл не больше 50 человек.

О’Нил сказал Рону Саскинду, что уже в мае 2001 года правительственные чиновники обсуждали конкретные планы оккупации Ирака⁶⁷. Важную роль в этом играла возглавляемая Чейни рабочая группа по вопросам энергетики. Среди других сторонников вторжения были протеже Вулфовица Льюис Либби, занимавший пост советника Чейни по вопросам национальной безопасности, заместитель К. Райс Стивен Хэдли и новый глава совета Пентагона по оборонной политике Ричард Перл. 19–20 сентября члены совета по оборонной политике решили взять Ирак на прицел сразу после захвата Афганистана. New York Times сообщала, что между собой чиновники называли сторонников вторжения «заговорщиками Вулфовица»⁶⁸.

Участники заговора искали способ связать иракцев с событиями 11 сентября. Рамсфелд просил ЦРУ найти факты, указывающие как минимум на 10 отдельных случаев причастности Ирака к терактам⁶⁹. В надежде получить такую информацию пытали пленных. Но все зря. Рамсфелд и Чейни осыпали бранью аналитиков ЦРУ, которые указывали на этот неудобный факт.

Не имея доказательств, стали фабриковать их сами. Чейни и Либби постоянно подчеркивали факт встречи угонщика самолета Мохаммеда Атты с сотрудником иракской разведки в Праге – несмотря на то что директор ЦРУ Тенет подтвердил: Атта на момент предполагаемой встречи находился в США и проживал в Вирджинии, по соседству со штаб-квартирой ЦРУ⁷⁰.

Вулфовиц обратился за помощью к Лори Милрой, чья совершенно дискредитировавшая себя писанина привязывала Ирак чуть не к каждому теракту последних лет, включая взрывы в Оклахома-Сити в 1995-м. Милрой жаловалась, что правительство Клинтона считало ее «чудачкой»⁷¹. Аналитик канала CNN Питер Берген, в свою очередь, считал, что она просто-напросто «чокнутая». Разведслужбы с ним полностью соглашались. Берген называл ее экзерсисы «единой теорией террористического поля». Но Вулфовиц и Перл воспринимали ее всерьез, как и журналистка New York Times Джудит Миллер, написавшая вместе с Милрой в 1990 году книгу о Саддаме Хусейне. Вулфовиц направил бывшего директора ЦРУ Джеймса Вулси за тридевять земель найти «то – не знаю что», которое могло бы подтвердить ее безумные теории. И хотя большинство неоконсерваторов в правительстве считали догадки Милрой о том, что «“Аль-Каида” – подразделение иракской разведки», бредом⁷², Буш и Чейни часто ссылались на связь Ирака с терактами 11 сентября. В сентябре 2003 года Чейни сказал ведущему телепередачи «Встреча с прессой» Тиму Рассерту, что Ирак является «средоточием базы, географической базы террористов, которые нападали на нас годами и самой страшной атакой которых были события 11 сентября»⁷³.

Тем временем ЦРУ задействовало все свои извращенные и нелепые методы, чтобы дискредитировать и Саддама, и бен Ладена. Оперативная группа ЦРУ по Ираку планировала сфабриковать видео, на котором Саддам занимался бы сексом с мальчиком-подростком, и «наводнить Ирак копиями этой записи». «Выглядело бы так, будто снято скрытой камерой, – рассказывал бывший сотрудник ЦРУ. – Очень нечетко, как в порнофильме для вуайеристов». А видео, на котором бен Ладен и его приятели из «Аль-Каиды» сидят у костра, глушат виски и хвастают сексом с мальчиками, даже было снято⁷⁴.

Подобные предприятия едва ли были более странными, чем «разведывательная информация», собранная за время подготовки к войне. Одним из любимых источников правительственных кругов был Ахмед Чалаби, глава Иракского национального конгресса (ИНК). ИНК, получавший от людей Буша миллионы долларов, посылал фантастические доклады о ведущихся в Ираке разработках оружия массового поражения, основываясь на сведениях, полученных от иракских перебежчиков на Запад, многие из которых открыто стремились спровоцировать американское вторжение. Позднее, когда американцы оккупировали Багдад, Чалаби хвастал: «Мы – герои по ошибке. Но любое дело, за которое мы беремся, выходит отлично»⁷⁵.

Бывший сотрудник РУМО полковник Патрик Лэнг видел в этом руку своего ведомства. «Пентагон сделал все, чтобы получить контроль над внешней политикой правительства, и добился своего, – качал он головой. – Они задействовали Чалаби. Запугали РУМО и просто размазали его по стенке. А в ЦРУ вообще все поголовно трусы»⁷⁶.

Используя столь вопиюще ложную информацию, правительство стало оспаривать выводы аналитиков ЦРУ и инспекторов ООН по вооружениям, продолжая неутомимо создавать предлог для вторжения в Ирак. «Мы знаем, что у них есть оружие массового поражения, – настаивал Рамсфелд. – Это бесспорно»⁷⁷. В начале октября 2002 года Буш, повторяя аналогичное предупреждение со стороны Райс месячной давности, заявил: «Мы не можем дожидаться неоспоримых доказательств – дымящегося пистолета в виде грибовидного облака»⁷⁸. Но с Чейни в деле откровенных подтасовок и леденящих душу прогнозов соревноваться не мог воистину никто:

«Иракский режим… неустанно расширяет свои возможности в сфере химического и биологического оружия и продолжает свою ядерную программу… Вооруженный целым арсеналом столь ужасающего оружия и сидящий на 10 % мировых запасов нефти, Саддам Хусейн вполне может попытаться захватить власть над всем Ближним Востоком, получить контроль над львиной долей мировых энергетических резервов и начать угрожать друзьям Америки во всем регионе, в то же время шантажируя сами США и другие страны ядерным оружием. Проще говоря, нет сомнений, что у Саддама уже есть оружие массового поражения; нет сомнений, что он наращивает свой арсенал, желая использовать его против наших друзей, союзников и против нас самих»⁷⁹.

Руководствуясь этой придуманной оценкой угрозы, которой вторили результаты Национального разведывательного анализа в октябре 2002 года, Буш готовился к войне, делая вид, будто стремится найти мирное решение⁸⁰. В марте 2002-го он неожиданно встал во время встречи Райс с сенаторами от обеих партий и воскликнул: «Черт бы побрал этого Саддама! Мы его вышвырнем»⁸¹. В мае же сказал пресс-секретарю Белого дома Ари Флейшеру: «Я буду гнать его пинками в задницу по всему Ближнему Востоку»⁸².

Но многие специалисты знали, что заявления Буша об иракском ОМП были серьезным преувеличением, если не полным вздором. Бывший главный инспектор ООН по вооружениям Скотт Риттер сказал каналу CNN в 2002 году: «Предположения о наличии у Ирака оружия массового поражения или намерениях заполучить таковое не были подтверждены никем». Ведущая CNN Фьоннуала Суини возразила: «Сложно судить об этом, если в страну нельзя попасть». Ответы Риттера на это замечание и последующие вопросы проливают свет на использование правительством США проблемы ОМП в качестве casus belli[154]: «Верно. Но вот только зачем американцы сняли трубку в декабре 1998-го и приказали инспекторам убраться оттуда? Ведь это сделали именно они, а не Саддам Хусейн. США приказали инспекторам убраться из страны за двое суток до начала операции “Лиса пустыни” – боевых действий, не получивших одобрения Совета Безопасности ООН, в ходе которых использовались данные, собранные инспекторами… К декабрю 1998-го мы сосчитали 90–95 % иракского оружия, которое могло быть использовано для массового поражения (под “нами” я подразумеваю инспекторов). Это мы уничтожили все заводы и все средства производства. Определенную часть арсенала мы подсчитать не могли, но срок годности химического оружия – пять лет, биологического – три года. Чтобы иметь такое оружие сегодня, им нужно было отстроить заводы и начать производство уже в декабре 1998-го».

«Насколько полным был ваш доступ к объектам, где проводились инспекции?» – спросила Суини. «На 100 %», – заверил ее Риттер⁸³.

Хотя для правительства Риттер считался «нежелательным элементом» и на его слова могли просто не обратить внимания, нет никакого оправдания игнорированию предупреждений со стороны главы Центрального командования генерала Томми Фрэнкса, которого Рамсфелд привлек для разработки плана боевых действий. На заседании СНБ, проходившем в сентябре 2002 года, Фрэнкс прямо заявил: «Господин президент, мы ищем ракеты “Скад” и другое ОМП уже 10 лет и до сих пор не нашли ничего»⁸⁴.

Наиболее влиятельные политики страны, часть которых была связана с отцом президента, пытались убедить Буша, что вторжение будет серьезной ошибкой. В число этих «еретиков» входили генерал Брент Скаукрофт, советник по национальной безопасности Джорджа Буша-старшего, Джеймс Бейкер, Лоуренс Иглбергер и Джордж Кеннан. Военные тоже были против этой авантюры. Генерал-лейтенант морской пехоты Грегори Ньюболд, начальник оперативного отдела КНШ, вспоминал: «Могу сказать, что многие высшие офицеры говорили мне: “Какого дьявола мы творим?” Они спрашивали: “Почему Ирак? Почему сейчас?”»⁸⁵

И тогда руку помощи Бушу протянул британский премьер-министр Тони Блэр. В сентябре 2002 года Блэр, которого впоследствии весь мир будет обзывать «пуделем Буша», опубликовал подборку материалов по иракскому ОМП, которая была настолько шита белыми нитками, что впоследствии стала поводом для нескольких скандалов. Однако Блэр настаивал на получении одобрения в ООН, чтобы ему легче было убедить самих британцев, поскольку в Англии были по-прежнему сильны антивоенные настроения⁸⁶.

Совет Безопасности ООН распорядился отправить в Ирак еще одну группу инспекторов. Саддам принял это без всяких предварительных условий. Инспекции начались в ноябре. За последующие три с половиной месяца инспекторы ООН посетили 500 объектов, некоторые по нескольку раз. В список входили и те объекты, которые ЦРУ назвало в качестве мест наиболее вероятного хранения ОМП. Ничего. Главный инспектор ООН по вооружениям Ганс Бликс поинтересовался: «Если это лучшее из того, что мы смогли найти, то что же тогда худшее?.. Может ли быть стопроцентная уверенность в том, что оружия массового поражения не существует, если мы не нашли ни одного места, где оно могло бы храниться?»⁸⁷ Впоследствии Бликс сравнивал правительственных чиновников Буша со средневековыми охотниками на ведьм, которые были «так убеждены в существовании ведьм, что когда искали, то уж непременно находили»⁸⁸.

Во время последнего раунда инспекций Ирак направил в ООН свой доклад о вооружениях на 11 800 страницах. «У Ирака нет оружия массового поражения», – заявил генерал-лейтенант Хоссам Мохаммед Амин. Но Буш, уже решивший, что любую декларацию, в которой не будет указан факт существования ОМП, следует считать ложной, пренебрежительно отверг доклад. «Декларация – ничто, это макулатура, это вздор, – сказал он принимавшему его испанскому премьер-министру Хосе Марии Аснару. – Рано или поздно мы скажем: “Хватит!” – и возьмем его». Постпред Ирака в ООН Мохаммед Альдоури потребовал от США доказательств их обвинений. Но США их просто не имели: они отредактировали более 8 тысяч страниц иракского доклада до передачи его 10 временным членам Совета Безопасности – отчасти для того, чтобы скрыть роль своего правительства и 24 крупных корпораций в развитии программы вооружения Ирака⁸⁹.

После тщательных инспекций Бликс отказался обвинить Ирак в нарушении резолюции ООН № 1441, требовавшей от страны разоружения. 3 марта 2003 года Newsweek сообщил, что зять Саддама Хусейн Камель, руководивший программой создания ОМП в течение 10 лет вплоть до своего бегства на Запад в 1995 году, поведал ЦРУ, английской разведке и инспекторам ООН, что после войны в Заливе Ирак уничтожил все свое химическое и биологическое оружие. Рольф Экеус, возглавлявший инспекции ООН с 1991 по 1997 год, сказал, что информация Камеля была «настолько подробной, что заставляла растеряться»⁹⁰.

С 1991 по 1998 год инспекторы ООН проследили за ликвидацией 817 из 819 подлежащих уничтожению иракских ракет средней дальности, 23 мобильных пусковых установок различных типов и 56 стационарных ракетных баз. Ирак также уничтожил 73 из 75 химических и биологических боезарядов, 163 боезаряда обычного действия, 88 тысяч заряженных и холостых полевых химических боеприпасов, 4 тысячи тонн исходных компонентов химического оружия, более 600 тонн боевых и обычных химических реагентов, а также 980 единиц оборудования для производства ОМП. Иракцы разрушили «Аль-Хакам» – главный комплекс по разработке и производству биологического оружия, а также 60 единиц оборудования, вывезенного из других комплексов, и 22 тонны оружейного биоматериала⁹¹.

Если наличие у стран Ближнего Востока и Южной Азии ОМП уже было достаточным основанием для американского вторжения, то в регионе было еще несколько потенциальных целей. В докладе от 2002 года под названием «Оружие массового поражения на Ближнем Востоке» Энтони Кордсмен из Центра стратегических и международных исследований назвал в качестве государств, которые владеют ОМП, Израиль, Индию и Пакистан (химическое, биологическое, ядерное), Иран и Сирию (химическое, биологическое), Египет и Ливию (химическое)⁹².

Ирак не представлял никакой угрозы. С 1991 по 1998 год он уничтожил такое количество оружия, что стал одним из слабейших государств региона. Его военные расходы составляли лишь малую долю расходов некоторых его соседей. В 2002 году они составили около 1,4 миллиарда долларов. США потратили в 300 с лишним раз больше⁹³.

Тем не менее тактика запугивания сработала. А для верности правительство умышленно подогнало голосование в конгрессе к промежуточным выборам 2002 года, угрожая заклеймить всех противников войны как непатриотичных трусов во время тяжкого национального кризиса. Давлению поддались многие, среди них и Хиллари Клинтон, и Джон Керри. 2 октября 2002 года сенат одобрил применение силы 77 голосами против 23. Соотношение в Палате представителей было 269:133. Резолюция заявляла о прямой связи Ирака с «Аль-Каидой» и утверждала, что страна представляет угрозу для США.

Лишь один сенатор-республиканец Линкольн Чейфи от штата Род-Айленд проголосовал против этой резолюции. Позже он осуждал бесхребетность главных демократов, поддавшихся на угрозы Буша: «Они боялись, что республиканцы назовут их слишком мягкотелыми для мира после 11 сентября, и действовали в собственных политических интересах. Они отправили тысячи американцев и великое множество иракцев прямиком на тот свет». Чейфи наблюдал за тем, как поджавшие хвост демократы «раз за разом шли на встречи в Белый дом и Пентагон, а обратно возвращались уже готовые вытянуть руки по швам. Грозно шевеля бровями, они на все лады распевали, что Саддама Хусейна нужно остановить. Остановить, чтобы он не сделал чего? У них не было ни убеждений, ни своей позиции по данному вопросу. Они лишь как попугаи повторяли бред правительства»⁹⁴.

Среди групп, лоббировавших в конгрессе войну, был Американо-израильский комитет общественных связей (АИКОС) – влиятельная организация, взгляды которой были гораздо правее, чем у большинства американских евреев, зато совпадали с позицией неоконсерваторов по Ближнему Востоку. В январе 2003 года исполнительный директор АИКОС Говард Кор сказал газете New York Sun, что «“тихое” лоббирование в конгрессе использования силы против Ирака было одним из успехов АИКОС в предыдущем году»⁹⁵.

Большинство неоконсерваторов в правительстве считали, что их действия являются бескомпромиссной защитой интересов Израиля, которым, по их мнению, отвечало свержение Саддама Хусейна. И опять всем заправлял Вулфовиц. Газета Jerusalem Post сообщила, что из-за назначения Бушем Вулфовица на пост первого заместителя министра обороны «евреи и другие произраильски настроенные граждане… просто скакали от радости». В 2002 году журнал Forward назвал его «главным произраильским “ястребом” в правительстве». Но если он и был главным, то замминистра обороны Дуглас Фейт, Перл, Либби и Болтон дышали ему в затылок⁹⁶.

Протащив через конгресс резолюцию, правительство продолжало штамповать лживые и дискредитирующие Ирак заявления. Особенно печально известным стало послание Буша «О положении страны» в январе 2003 года, где он заявил: «Британское правительство узнало, что Саддам Хусейн недавно получил большой объем урана из Африки»⁹⁷. Джозеф Уилсон, бывший заместитель главы американской миссии в Ираке, затем посол в трех африканских государствах, уже опровергал это утверждение. Когда впоследствии Уилсон пролил свет на лицемерие правительства, высшие чиновники, в число которых входил и Либби, отомстили ему, безосновательно выгнав со службы его жену, работавшую оперативным сотрудником ЦРУ, разрушив ее карьеру и поставив в опасное положение многих людей.

Основываясь на представленных Фейтом «доказательствах», которые аналитики ЦРУ и РУМО постоянно разносили в пух и прах, Чейни и Либби постоянно ездили в Лэнгли и давили на ЦРУ, требуя, чтобы разведка пересмотрела оценки относительно отсутствия связей между Ираком и «Аль-Каидой». Напряженность между “ястребами” в правительстве и аналитиками разведки росла. Как координатор разведки на Ближнем Востоке, Пол Пиллар был ответственным за оценку ситуации в Ираке. Он рассказывал о «нездоровой атмосфере», когда подхалимы правительства обвиняли его и других офицеров разведки в «попытке саботировать политику президента»⁹⁸. Однажды, когда Хэдли потребовал, чтобы замдиректора по разведывательной деятельности пересмотрел «соответствующий документ», взбешенный Тенет позвонил Хэдли и проорал в трубку: «Мы не станем больше переписывать эти гребаные доклады. Точка, мать твою. Ты меня слышишь?! И не смей больше угрожать моим людям, ублюдок. Никогда!»⁹⁹

Но самый позорный инцидент произошел 5 февраля 2003 года, когда госсекретарь Колин Пауэлл, наиболее уважаемый и пользующийся доверием член правительства, появился в ООН и предъявил то, что и послужило поводом к войне. Буш лично выбрал для этой цели Пауэлла. «У вас есть достаточный кредит доверия, – сказал он Пауэллу. – Возможно, вам они поверят»¹⁰⁰.

Пауэлл говорил 75 минут. Он принес с собой гору магнитофонных записей, спутниковых снимков и прочих сфабрикованных материалов – даже пробирку с похожим на споры сибирской язвы белым порошком, доказав, как мало нужно для того, чтобы погубить множество людей. Он уверял делегатов:

«Коллеги, все мои утверждения имеют под собой основания. И эти основания очень серьезны. Это не догадки. Все, что мы представили, – это факты и заключения, базирующиеся на достоверных данных разведки… У нас есть полученное из первых рук описание передвижных цехов по производству биологического оружия. Мы знаем, что у Ирака есть как минимум семь таких подвижных цехов. Цехи-трейлеры, и каждый состоит минимум из двух-трех грузовиков… мобильные производственные комплексы… могут производить возбудителя сибирской язвы и ботулотоксин. За один месяц они могут произвести достаточное количество сухих реагентов, чтобы убивать людей тысячами. Даже по нашим скромным оценкам, Ирак уже располагает боевыми химическими реагентами в объемах от 100 до 500 тонн… И Саддам пребывает в решимости заполучить ядерное оружие… Я лишь хочу обратить ваше внимание на то, что связи между Ираком и “Аль-Каидой” могут оказаться гораздо более тесными»¹⁰¹.

Позже Пауэлл назовет это жалкое представление недостойной страницей своей карьеры¹⁰². Многие его утверждения были опровергнуты как разведкой, так и инспекторами ООН еще задолго до этого. Другие аргументы основывались на информации, предоставленной известными лжецами вроде Чалаби и Ловкача – алкоголика-кузена одного из помощников Чалаби. Ловкача уже уличала в мошенничестве разведка ФРГ, которой он представил более 100 ложных докладов об ОМП. «У меня был шанс сфабриковать что-то, что позволит свергнуть режим», – позже признавал Ловкач. Немецкие разведчики предупреждали ЦРУ, что Ловкачу верить нельзя. Пауэлл сопротивлялся давлению со стороны Чейни, требовавшего доказать прямую связь Саддама с «Аль-Каидой», – госсекретарь назвал большую часть догадок Либби и компании «чушью собачьей»¹⁰³.

Сотрудники разведслужб возмущались тем, с какой легкостью неоконсерваторы из Пентагона крадут, искажают и фабрикуют доказательства. Когда несуществующее ОМП в итоге так и не было обнаружено, обозреватель New York Times Николас Кристоф назвал неоконсерваторов психопатами, стремящимися любым путем доказать, что они правы. Один чиновник, пожелавший остаться неизвестным, сказал: «Как сотрудник РУМО, я знаю, каким образом наше правительство лгало общественности, стремясь добиться поддержки нападения на Ирак»¹⁰⁴.

Хотя за рубежом никто не воспринял речь Пауэлла всерьез, на американское общественное мнение она все же оказала нужное влияние. Washington Post назвала его доказательства «неоспоримыми». Войну поддерживала уже не треть, а половина всего населения страны. Когда на следующий день Пауэлл встретился с членами сенатского комитета по иностранным делам, расчувствовавшийся Джозеф Байден произнес: «Если бы я мог, то выдвинул бы госсекретаря Колина Пауэлла на пост президента»¹⁰⁵.

США нужно было добиться одобрения 9 из 15 членов Совета Безопасности и убедить Францию не использовать право вето. Они начали оказывать сильнейшее давление на развивающиеся страны, которым было прекрасно известно, что случилось с Йеменом в 1990 году, после того как он вместе с Кубой не согласился с применением силы против Ирака. Ооновский гамбит мог бы получиться, если бы не храбрый молодой офицер английской разведки Катарина Ган: невзирая на огромный личный риск, она рассказала о незаконной операции АНБ по слежке за делегатами ООН, которая позволила бы оказать на них давление, чтобы они поддержали войну. Разоблачения шокировали англичан, но в американских СМИ о них не было сказано практически ничего¹⁰⁶. В итоге, несмотря на продолжавшиеся неделями угрозы и предложения взяток, резолюцию поддержали только США, Англия, Испания и Болгария. Среди бросивших Америке вызов были Камерун, Чили, Гвинея, Ангола и Мексика¹⁰⁷.

Американские чиновники презрительно смеялись над сопротивлением войне со стороны Франции и ФРГ. Рамсфелд называл их «старушкой Европой»¹⁰⁸. В стиле, напоминавшем поношение всего немецкого во время Первой мировой войны, в кафетерии палаты представителей French fries (картофель фри – буквально «жаренный по-французски») переименовали в «картофель свободы». Обозреватель New York Times Томас Фридман предложил заменить Францию в Совете Безопасности ООН Индией, поскольку «Франция, как говорят в детском саду, не хочет играть с остальными»¹⁰⁹.

Буш долго не мог забыть отказа «старушки Европы» поддержать войну. В своих мемуарах, опубликованных в 2010 году, он обвинил германского канцлера Герхарда Шредера в том, что тот нарушил свое обещание поддержать вторжение, данное в январе 2002-го. Шредер с возмущением отверг его обвинения, парировав: «Как мы сегодня знаем, аргументы правительства Буша в пользу вторжения были основаны на лжи». Его взгляды разделяли и другие германские деятели. Уве-Карстен Хайе, бывший в то время пресс-секретарем Шредера, едко усомнился в наличии у Буша хотя бы минимального понимания международной обстановки: «Мы видим, что умственные способности президента самой важной страны современного мира исключительно низки. С ним даже общаться сложно. Он не понимает, что происходит на земном шаре. Он слишком подчеркивает, что он техасец. Не сомневаюсь, что в родном штате он знает каждую корову»¹¹⁰.

Решение начать вторжение 10 марта уже было принято. Встретившись с Блэром через пять дней после речи Пауэлла, Буш предложил несколько способов спровоцировать конфронтацию, включая перекрашивание американского самолета-разведчика в цвета ООН и вызов на него иракского огня, разоблачения относительно иракского ОМП со стороны «перебежчика» и даже убийство Саддама¹¹¹.

Барабаны войны грохотали все сильнее. Американские СМИ отказались от малейших претензий на объективность и стали открыто восхвалять милитаристов, изгнав из эфира всех критиков. Канал MSNBC, принадлежащий General Electric, закрыл вечернее шоу Фила Донахью. В своем уведомлении канал объяснил: «Нам кажется, что Донахью предпочитает гостей, настроенных против войны, против Буша, скептически воспринимающих политику правительства». Руководство компании NBC боялось, что шоу может стать «рассадником антивоенного либерализма, тогда как наши конкуренты по любому поводу размахивают американским флагом»¹¹².

И они действительно размахивали. CNN, Fox, NBC и другие телесети и радиостанции приглашали целый ряд отставных генералов, которые были не более чем глашатаями Пентагона. Пентагон задействовал более 75 офицеров, большая часть из которых открыто работала на военных подрядчиков, а тем война сулила огромные прибыли. Рамсфелд лично одобрил этот список. Многих отправляли в специальные турне в Багдад, Гуантанамо и другие подходящие места. В 2008 году New York Times опубликовала разоблачение, в котором говорилось, что «во внутренних документах Пентагона военных аналитиков называют “трещотками” и “суррогатом”, в их задачу входит доносить до миллионов американцев “послания” правительства, выдавая их за свое собственное мнение».

Победа будет легкой, уверяли доверчивую публику и раболепствующих телеведущих бывшие военные. Каналы платили дезинформаторам 500–1000 долларов за каждое появление. В задачу Брента Крюгера, главного помощника Тори Кларка, который, в свою очередь, был помощником министра обороны по связям с общественностью, входило следить за всем этим процессом. Он похвалялся: «Как вы видите, мы передаем речи министра и профессионалов дословно. Ничего удивительного, ведь они все время повторяют одно и то же». Однажды он заметил: «Мы можем включить любой канал – и там обязательно будет выступать кто-то из наших. Невозможно спорить с тем, что это работает».

Позже некоторые сожалели о своем вранье о войне. Аналитик Fox майор Роберт Бевельакуа, служивший в «зеленых беретах», жаловался: «Они прямо так и говорили: “Вы не должны и языком пошевелить без нашего приказа”». Военный аналитик NBC полковник Кеннет Аллард называл эту программу «стероидной психологической войной». «Я чувствовал себя так, будто нас отымели», – признавался он¹¹³.

Ведущие газеты несли аналогичную чушь. В 2004 году редактор New York Times по вопросам этики Дэниэл Окрент разнес издание в пух и прах за то, что оно печатало статьи, которые «рекламировали позицию Пентагона так агрессивно, что можно было чуть ли не увидеть погоны на плечах редакторов»¹¹⁴.

Для неоконсерваторов Ирак был лишь закуской. Проглотив его, они планировали взяться за главное блюдо. В августе 2002 года один из высших английских чиновников сказал Newsweek: «Большинство стремится в Багдад. Но Тегеран – это для настоящих мужчин»¹¹⁵. Заместитель госсекретаря Джон Болтон предпочитал Сирию и Северную Корею. Член ПНАВ Норман Подгорец призывал Буша мыслить более масштабно. «Режимов, которые заслуживают свержения и замены, гораздо больше, чем три страны “оси зла”, – писал он в своем журнале “Комментари”. – В эту ось надо включить еще как минимум Сирию, Ливан и Ливию, таких “друзей” Америки, как саудовская королевская семья и египетский лидер Хосни Мубарак, а также руководство Палестины, вне зависимости от того, будет ли ее возглавлять Арафат или кто-то из его преемников»¹¹⁶. Майкл Ледин, бывший чиновник СНБ и стратег неоконсерваторов, размышлял: «Я думаю, мы обязаны участвовать в войнах в этом регионе, хотим мы того или нет. Эти войны могут изменить мир»¹¹⁷.

Когда отставной генерал Джон Уэсли Кларк посетил Пентагон в ноябре 2001 года, он понял, что то были не просто воздушные замки. Один из старших штабных офицеров сказал ему: «Мы по-прежнему готовимся к вторжению в Ирак… Но есть и другие идеи. Мы обсуждали их в рамках подготовки пятилетнего плана операций». «Всего в плане были упомянуты семь стран, – рассказывал Кларк. – Ирак, Сирия, Ливан, Ливия, Иран, Сомали и Судан. Видимо, именно их они имели в виду, когда говорили об “осушении болота”»¹¹⁸.

Понимавшие специфику региона люди, в число которых входили и сотрудники Госдепартамента и ЦРУ, пытались рассеять фантазии неоконсерваторов. «Для людей, ничего не понимающих в делах Ближнего Востока, устроить такую войну – просто перевернуть калейдоскоп», – говорил бывший посол США в Саудовской Аравии Чарльз Фримен ¹¹⁹. «Это простительно в качестве фантазии для некоторых израильтян… – сказал Энтони Кордсмен. – Но для американской политики это уже переходит грань между неоконсерватизмом и неопомешательством»¹²⁰. Специалист по международным отношениям из Принстонского университета Джон Айкенберри удивлялся «имперским амбициям» неоконсерваторов, желавших построить «однополярный мир, в котором у США просто не будет конкурентов» и в котором «ни одно государство или коалиция не сможет бросить вызов глобальному лидеру, протектору и жандарму»¹²¹.

С приближением войны некоторые люди стали замечать, как мало среди воинственных энтузиастов тех, кто служил в армии во времена холодной войны или Вьетнама. Их стали обзывать «ястребами-цыплятниками»[155]. Несмотря на искреннюю поддержку вьетнамской войны, большинство из них уклонились от службы. Теперь же они с легкостью посылали молодежь на убой в Афганистан и Ирак. Сенатор-республиканец от штата Небраска Чак Хейгел, ветеран Вьетнама, выступавший против воинственной политики Буша, отмечал: «Интересно, что многие из тех, кто хочет ввергнуть страну в вооруженный конфликт и считает, что победа в нем будет легкой, ничего не знают о войне. Они отталкиваются от умозрительных заключений. Они не сидели в джунглях и окопах, не смотрели, как их товарищам простреливают головы»¹²². Заслуженный генерал морской пехоты Энтони Дзинни считал, что «интересно было бы подумать о том, почему все генералы видят ситуацию в одном свете, а все те, кто в жизни своей не стрелял ни во что, кроме пустых бутылок, видят ее по-другому и изо всех сил стремятся развязать войну. Впрочем, история показывает, что так было всегда»¹²³.

Ситуация начала XXI века была наиболее вопиющим примером. Дик Чейни считал Вьетнам «правым делом», однако, переведясь из Йеля в Касперский колледж в Вайоминге, он получил отсрочку по учебе, а затем еще одну – по причине женитьбы. «В 1960-е годы у меня были более важные дела, чем служба в армии», – объяснял Чейни¹²⁴. Многие думали, что рождение в семействе Чейни первого ребенка в июле 1966 года, через девять месяцев после того, как правительство Джонсона объявило о призыве бездетных женатых мужчин, не было чистой случайностью¹²⁵. Джордж Буш-младший использовал семейные связи для того, чтобы попасть в Национальную гвардию. Афроамериканцев в Национальной гвардии был всего 1 %. Бушу не хватило сил пройти весь шестилетний срок службы, и он перевелся в Алабаму, где занялся политикой¹²⁶. Четырехзвездный генерал[156]* Колин Пауэлл, бывший председатель КНШ, писал в автобиографии, вышедшей в 1995 году: «Меня возмущает, что сыновья многих сильных мира сего… смогли отсидеться в резерве и различных подразделениях Национальной гвардии. Из всех трагедий Вьетнама это вопиющее классовое неравенство наносит самый серьезный удар по идеалам, согласно которым все американцы созданы равными и должны одинаково выполнять долг перед своей страной»¹²⁷. Будущий спикер палаты представителей Ньют Гингрич получил отсрочку по учебе. Однажды он сказал репортеру, что Вьетнам был «нужной войной в нужное время». Когда репортер спросил, почему же он не был нужен лично ему, Гингрич ответил: «Да какая разница? В конгрессе шли бои пожарче, чем во Вьетнаме»¹²⁸. Однако он был избран в конгресс лишь через четыре года после окончательного вывода американских войск из Вьетнама. Джон Болтон поддерживал вьетнамскую войну во время своей учебы в Йеле, но после окончания университета записался в Национальную гвардию, чтобы избежать отправки в зону боевых действий. Позже он написал в своей книге, посвященной 25-летию окончания Йеля: «Признаюсь, что у меня не было желания умирать на рисовых полях Юго-Восточной Азии»¹²⁹. Пол Вулфовиц, Либби, Питер Родмен, Ричард Перл, бывший глава аппарата Белого дома Эндрю Кард, Джон Эшкрофт, Джордж Уилл, бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани, Фил Грэм, бывший спикер палаты представителей Деннис Хэстерт, Джо Либерман, сенатор Митч Макконнелл, судья Верховного суда Кларенс Томас, Трент Лотт, Ричард Эрми, бывший сенатор Дон Никлс – все они получили отсрочку. Джон Эшкрофт получал ее семь раз. У Эллиота Абрамса болела спина, заместитель министра юстиции Кеннет Старр страдал от псориаза, Кеннет Эдельман – от кожной сыпи, а у Джека Кемпа и вовсе было ножевое ранение, что, впрочем, не помешало ему еще восемь лет играть в Национальной футбольной лиге (НФЛ). «Суперъястреб» Том Делэй, будущий лидер республиканского большинства, во время войны боролся с вредителями на полях. Он уверял критиков, что пошел бы служить, если бы все лучшие должности уже не заняли представители меньшинств. Раш Лимбо пропустил Вьетнам, по разным данным, из-за кисты – то ли пилонидальной, то ли анальной¹³⁰.

С приближением войны протестующие вышли на улицы более 800 городов по всему миру. По разным данным, их число составило от 6 до 30 миллионов человек. В одном Риме демонстрантов было 3 миллиона. Это вошло в Книгу рекордов Гиннесса как крупнейший антивоенный митинг в истории¹³¹. Более миллиона протестующих промаршировали по Лондону. Сотни тысяч – по Нью-Йорку. Более 80 % европейцев было против американского вторжения в Ирак. В Турции недовольных было 94–96 %. Недовольство в Восточной Европе колебалось от 60 % в Чехии до 70 % в Польше¹³².

Но самым сильным возмущение было в арабском мире, и это несмотря на то, что именно на его территории США вели наиболее агрессивную пропаганду. Социологическая компания «Зогби» сообщила, что количество негативно относящихся к США саудовцев за год выросло с 87 до 97 %¹³³. Исследование журнала Time показало, что из 300 тысяч опрошенных европейцев 84 % считают главной угрозой миру США и лишь 8 % – Ирак¹³⁴. Обозреватель Роберт Сэмюельсон писал: «В глазах иностранных критиков присущая Бушу мораль в стиле Рэмбо подтверждает худшие стереотипы об американцах как людях тупых, неосмотрительных и кровожадных»¹³⁵.

Безразличный к мировому общественному мнению, Буш 20 марта отдал приказ о массированном авианалете. Операция была названа «Шок и трепет» и основывалась на стратегическом исследовании Харлана Ульмана и Джеймса Уэйда, вышедшем в 1996 году. В нем говорилось: «Взятие страны под контроль должно осуществляться путем как физического уничтожения ее инфраструктуры, так и завладения важнейшими информационными и коммерческими потоками в как можно более сжатые сроки, поскольку это произведет эффект национального шока, подобного тому, который испытала Япония после применения ядерного оружия против Хиросимы и Нагасаки». Авторы объясняли, что цель заключается в «установлении режима шока и испуга путем мгновенного причинения разрушений почти немыслимых масштабов, что позволит оказать влияние в первую очередь на власть и общество, а не на армию, как было бы в случае ударов по стратегической военной инфраструктуре». При этом авторы предупреждали, что подобная стратегия является «совершенно безжалостной» и «абсолютно несовместима с американскими ценностями и культурным наследием»¹³⁶.

Но при Буше и Чейни произошла фундаментальная переоценка американских ценностей и культурного наследия. Ведущий NBC Том Брокау негодовал: «Чего мы точно не должны делать – это разрушать инфраструктуру Ирака, потому что через несколько дней нам самим придется управлять этой страной»¹³⁷. Рамсфелд отправился в Багдад выразить благодарность солдатам за их самопожертвование и там, как оказалось, слегка преждевременно заявил: «В отличие от многих армий мира вы пришли не завоевывать, а освобождать, и иракцы это знают… Многие… вышли на улицы, чтобы приветствовать вас, разрушить статуи Саддама Хусейна и отпраздновать обретение свободы»¹³⁸.

Антивоенный протест у монумента Джорджу Вашингтону. С приближением вторжения в Ирак к американским протестующим присоединились миллионы людей по всему миру. Число демонстрантов в Риме составило около 3 миллионов.

Тщательно срежиссированные кадры американской мощи и ликования иракцев быстро сменились кадрами иракцев, выносящих древние сокровища из музеев Багдада. Оказалось, что даже «ликование» не было таким массовым и спонтанным, каким его хотели показать. Знаменитая картина с иракцами, сносящими статую Саддама Хусейна на площади Фирдос, оказалась постановкой американских военных психологов, нанявших иракцев для сноса монумента¹³⁹.

После захвата Ирака следующими потенциальными целями для свержения правящих режимов стали Иран, Сирия, Саудовская Аравия, Ливан, Палестинская автономия, Судан, Ливия, Йемен и Сомали. Перл уже злорадствовал: «Мы теперь можем отправлять сообщения всего из двух слов: “Вы – следующие”»¹⁴⁰. В своей статье «Война за Ирак» Уильям Кристол и Лоуренс Каплан написали: «Мы находимся в преддверии новой эпохи». Они считали происходящее «решающим моментом», скрывающим в себе «нечто большее, чем взятие под свой контроль Ирака. На карту поставлена даже не судьба всего Ближнего Востока и войны с терроризмом. На карте роль, которую США будут играть в ХХІ веке». «Началось все в Багдаде, – признавали они, – но закончится отнюдь не там»¹⁴¹.

Неудивительно, что сирийский президент Башар Асад сказал 1 марта на саммите Лиги арабских государств: «Мы все находимся под прицелом… Нам всем угрожает опасность»¹⁴². Северная Корея пришла к тем же выводам, но предложила иное решение. Ким Чен Ир сказал, что Ирак допустил большую ошибку, не создав своего ядерного оружия. Если бы оно у него было, сказал Ким, США ни за что бы не вторглись в страну. Газета Rodong Shinmun [«Рабочая газета»], орган ЦК Трудовой партии Кореи (ТПК), заявила, что страна никогда не пустит к себе инспекторов и никогда не разоружится. Газета писала, что КНДР «уже постигла бы незавидная участь Ирака, если бы она пошла на компромисс и приняла требования империалистов и их прислужников о проведении инспекций и разоружении… Пусть никто даже не надеется, что КНДР пойдет на малейшие уступки и компромиссы»¹⁴³.

Помимо ядерного оружия, у Северной Кореи было еще одно «преимущество» по сравнению с Ираком: она не сидела на вторых по объему разведанных запасах нефти в мире. У иракцев не было иллюзий относительно побуждений Америки. Чем больше американские лидеры говорили о свободе, тем чаще иракцы слышали слово «нефть». Более трех четвертей опрошенных иракцев сказали социологам, что считают причиной американского вторжения желание получить контроль над иракской нефтью. В своем радиоинтервью в ноябре 2002 года Рамсфелд категорически это отрицал: «Чушь. Все совсем не так. Ситуация обросла кучей мифов… Нефть здесь ни при чем в прямом смысле этого слова»¹⁴⁴.

Алан Гринспен, бессменный председатель Высшего совета Федеральной резервной системы, считал подобные отрицания абсурдными. «Меня огорчает, – писал он, – что политикам неудобно признавать то, что знает каждый: война в Ираке идет из-за нефти»¹⁴⁵.

По оценкам экспертов, Саудовская Аравия с ее 259 миллиардами баррелей разведанных запасов и Ирак со 112 миллиардами баррелей вместе имеют примерно треть мировых запасов нефти. Некоторые же считают, что на самом деле запасы Ирака составляют более 400 миллиардов баррелей¹⁴⁶.

Американские танки едут по Багдаду в начале американского вторжения в Ирак. Когда их предполагаемая задача в Ираке быстро «завершилась», неоконсерваторы как в правительстве Буша, так и за его пределами стали искать новые цели для своего драконоборчества.

Страницы: «« « ... 6 7 8 91011 12 13 » ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Право на «лево». Почему люди изменяют и можно ли избежать измен

Перель Эстер

В эту секунду во всех уголках мира кто-то изменяет, либо становится жертвой измены, либо думает о во...

Личные границы. Как их устанавливать и отстаивать

Миллер Дженни

Практическое руководство психотерапевта Дженни Миллер – четырехшаговая система преодоления жизненных...

Искусство трейдинга. Практические рекомендации для трейдеров с опытом

Валеев Ренат

Книга посвящена позиционному трейдингу и ориентирована на трейдеров с опытом практической работы не ...

Комбинации в Ленорман. Оракул Ленорман

Ятров Виктор

Книга поможет приобрести навык толкования сочетаний карт малой колоды Ленорман в комбинациях из двух...

Волшебником быть просто

Дуган Эрнесто

За день до нового года на заснеженной улице встречаются учитель из школы для биомусов – жутких детей...

Вода

А. Александр

В книгу вошли стихотворения Мариям Кабашиловой из опубликованного в 2012 году сборника стихов «Вода»...

Нерассказанная история США Стоун Оливер

Глава 13Фиаско Буша-Чейни: «Врата ада отверзлись в Ираке»

Читать бесплатно другие книги:

Глава 13
Фиаско Буша-Чейни: «Врата ада отверзлись в Ираке»