Волчья Луна Макдональд Йен
– Теперь вы понимаете, – сказала она, по-прежнему глядя прямо на Логана, – что моему отцу в самом деле довелось умереть… только не по той причине, о которой я вам говорила. Нам пришлось спрятать его, дать ему возможность работать в тайном месте до тех пор, пока мы не найдем способ устранить влияние на него этой сыворотки. Трансформационные способности оставались активными, и на следующую ночь они повторились. На сей раз мы заперли его в доме, что позднее стал нашей секретной лабораторией. Утром я отправилась к телу бедняги. И обменяла его вещи на вещи отца. Потом принялась устраивать жизнь отца в новой лаборатории, заказала все необходимое оборудование. Переждав еще день, я сообщила о его исчезновении. Я надеялась, что Марк сам обнаружит это тело во время одной из своих прогулок. Но он не обнаружил… и тогда я обратилась в полицию.
– И с тех самых пор, – вздохнув, заключила она, – мы занимались, так сказать, поисками противоядия… способа аннулировать спровоцированный сывороткой процесс. Практически сразу мы добились некоторых успехов: нам удалось нейтрализовать влияние лунного света в плане полного устранения его склонностей к жестокости.
Однако… физическая метаморфоза продолжала происходить каждое полнолуние. Мой отец целыми днями бьется над этой проблемой в нашем лесном форпосте. А по вечерам я отправляюсь помогать ему… за исключением ночей полнолуния. В эти ночи он всегда удаляется в свою личную лабораторию, за той дверью, что находится в дальней стене. Ему слишком стыдно… он не позволяет мне видеть его. По-моему, он заметил, с каким ужасом я смотрела в первый раз на его изменения… и для него мучительно видеть такую мою реакцию вновь.
– Значит, он запирается в своей личной лаборатории, – задумчиво произнес Логан, – секции внутри общей вашей тайной лаборатории, в которую вы никогда не заходите?
– Да. Единственное окно в ней закрыто толем. Это снижает влияние полной луны – не полностью, но снижает. В такие ночи я даже близко не подхожу к тому лесному дому. Держусь подальше, позволяя ему сохранить достоинство.
– И вы уверены, что он сидит взаперти в своей личной секции все ночи полнолуния?
– Конечно. Ему невыносимо даже думать, что кто-то может увидеть его в таком… в измененном состоянии. Кроме того, существует риск того, что он столкнется с той свирепой тварью, что бродит по лесу.
– Вы имеете в виду обезумевшего медведя, – предположил Логан, – или дикого волка.
Она мгновенно уловила его намек.
– О нет, вы ошибаетесь… ошибаетесь! Он ненавидит то, что произошло с ним, что он сотворил с собой… и он хочет лишь сидеть взаперти, пока не закончится полнолуние. Кроме того, я говорила вам, что нам удалось полностью нейтрализовать проявления той необузданной ярости… и в любом случае они не имели никакого, ни малейшего сходства с тем, что случилось с четырьмя несчастными жертвами. Тогда у него возник внезапный приступ гнева, и тот приступ больше не повторился, хотя он постоянно сожалеет о случившемся.
Она опять замолчала. Лишь через несколько минут Логан нарушил молчание.
– Лора… – начал он, – я не знаю, что сказать. Все это настолько ошеломляет. Ваше описание того, что произошло с вашим отцом, звучит поразительно. Мне также прискорбно по меньшей мере, что эксперимент дал столь неожиданные последствия. И я ценю то, что вы трудились денно и нощно, стараясь аннулировать их. Однако вы поступили скверно, ложно опознав в том скитальце вашего отца. А сейчас ситуация еще больше осложнилась. Вы прячете… укрываете… убийцу.
– Джереми, но он же сделал это ненамеренно… – почти умоляюще возразила Лора, – он был сам не свой, вышла ужасная ошибка. Я знаю, что отец никогда и никому не хотел причинить вред. Разве вы не понимаете этого?
– Да, я понимаю. Но это не меняет того, что он сделал. Если власти узнают об этих обстоятельствах, то они…
– Они поместят его в психиатрическую лабораторию и примутся изучать. Как животное в зоопарке. Или как выродка. Это будет для него равносильно смерти… может, даже тяжелее смерти.
– Нет. Я не позволю этому случиться… обещаю. Но его необходимо отправить в учреждение, где ему смогут помочь.
Ничего не ответив, Лора просто опустила голову.
– Лора… позвольте мне поговорить с ним.
– Нет! – она мгновенно вскинула голову и взглянула на него. – Совсем скоро взойдет луна. Он уже заперся в своей личной лаборатории.
– Тогда я поговорю с ним через дверь.
– Вряд ли, он не захочет…
– Лора, пожалуйста. Вы работали над этой проблемой уже полгода… безуспешно. И единственный реальный шанс в том, что я… что мы с вами сумеем помочь ему.
Несколько минут она продолжала неподвижно сидеть на стуле. Потом, не взглянув на Логана, Лора встала, вышла из главной лаборатории и направилась в лес.
Когда они достигли этой тайной, скрытой в глубине леса лаборатории, солнце уже почти садилось за горизонт. По небу плыли редкие стайки облачков.
Здание стояло в темноте, оно выглядело покинутым и пустым. Лора нерешительно помедлила возле двери. Логан положил руку ей на плечо и слегка сжал его. Спустя мгновение она повернула ручку и открыла дверь.
В помещении было темно, Лора щелкнула блоком переключателей. Лаборатория осталась в том виде, как запомнилась Логану, со всеми ее микроскопами и синтезатором ДНК, со множеством другой аппаратуры и оборудования, с клетками животных… и дверью в дальней стене, сейчас плотно закрытой.
Медленно и неуверенно Лора приблизилась к той двери.
– Отец? – произнесла она, чуть помедлив, с тревогой и надеждой.
Из закрытой комнаты не донеслось ни звука.
– Пожалуйста, отец, ответь мне.
Теперь Логан услышал за дверью какое-то движение.
– Лора, мы же договорились. Ты должна оставить меня одного на период ночей полной луны. Ты же знаешь, что мне невыносима сама мысль о том, что ты увидишь меня таким.
– Со мной пришел Джереми Логан, – сообщила она.
Фивербридж промолчал.
– Отец… ему все известно.
Молчание затягивалось. Но вот дверь медленно открылась, и на пороге появилась темная фигура. Когда она вышла на свет, Логан узнал Чейза. Сняв лабораторный халат, он переоделся в какие-то старые рваные брюки и просторную рубаху из толстой шерсти. Его рост показался Логану еще выше, чем раньше, и ученый молча перевел взгляд с Логана на свою дочь со странным блеском в глазах. В задней части маленькой комнаты за его спиной Логан разглядел узкую койку. На сей раз он также заметил закрытое толем окно, большую раковину и какие-то приборы, хотя тусклое освещение не позволило ему оценить их назначение.
– Что именно ему известно? – спросил натуралист.
– Он был в поселении Блейкни. Видел трансформацию Зефраима… и ему известно о пробах ДНК и плазме крови, которую ты взял у него.
– Ты сказала ему? – резко повернувшись к ней, спросил Фивербридж.
– Нет, нет, конечно нет. Он сам пришел к такому выводу. Я лишь добавила последние детали.
– Наверное, о том, как я убил того старика.
– Это же был несчастный случай! То был не ты. И я объяснила, как нам удалось подавить жестокие склонности, которые проявились в ходе первой трансформации.
Фивербридж продолжал смотреть на них, переводя взгляд с одного на другого. Он явно испытывал странную смесь эмоций: удивление, тревогу, враждебность и – что Логан уловил сильнее всего – предчувствие.
– Отец, возможно, он сумеет помочь.
– Чем он сможет помочь? – Фивербридж опустился на один из лабораторных стульев. – Мы уже полгода трудились над способами возврата… безуспешно. – Он глянул на открытую входную дверь лаборатории. – А сейчас вы должны уйти… вы оба. Я… я не выдержу наблюдения за переменами. Уходите, прошу.
Вместо этого Логан как бы невзначай устроился на другом стуле напротив пожилого ученого.
– Лора сообщила мне, что вам удалось по крайней мере уменьшить воздействие. Но мне интересно: что вы при этом чувствовали? То есть тогда, когда с вами происходили эти перемены.
– Беспокойство, – немного помолчав, ответил Фивербридж, – и боль, поначалу почти невыносимую. Кожа становилась… даже не знаю, как описать это ощущение. Но также появляется ощущение некоторой… энергии или силы. Но не человеческой силы… тут нечто другое. Это просто странное физическое ощущение, подсознательное, не затрагивающее разум.
– И жажды насилия? Когда проявилась та эмоция, та потребность?
– Лора же сказала вам, – резко ответил он, – от этого удалось избавиться. Я предпочитаю не вспоминать о том… случае.
– Когда вы показывали мне тот опыт с бурозубками… почему вы сами не подверглись влиянию?
– Я же стоял за источником света, помните? Свет падал только на животных, и никуда больше.
– Но если бы вы направили его на себя, то подверглись бы трансформации?
– Полагаю, да, при достаточной интенсивности света. Но как мы говорили вам, я сделал все возможное, чтобы защитить себя от полной луны. – Он нетерпеливо поерзал на стуле. – Мне не удается понять, как ваши вопросы могут помочь мне.
– Это поможет мне, доктор Фивербридж… понять, что именно происходит. У меня осталось всего несколько вопросов. Скажите мне, как вы думаете, почему вам не удалось значительно преуспеть в поиске способа вашего излечения? Ведь полгода – значительный срок для решения такой проблемы.
– Если бы я сам понял это, то мы, вероятно, достигли бы больших успехов на этом пути. В мою исходную гипотезу о возможной реакции имагинальных дисков по типу известных метаморфоз гусениц закралась ошибка. Я синтезировал их для воздействия на средний вес человека и запрограммировал на денатурацию и возврат процесса трансформации. Но вместо этого они, по-видимому, сцепившись с моей ДНК, видоизменили ее. Для исправления этой модификации приходится идти методом проб и ошибок… что весьма опасно, если не проводить эксперименты с предельной тщательностью.
– Всякий раз, когда мы, казалось, достигали успеха, – добавила Лора, – оказывалось, что это лишь очередной тупик.
– А вы хотели бы позволить другим… другим ученым, я имею в виду… помочь вам? – спросил Логан. – Попытаться решить проблему совместными усилиями?
Фивербридж горько рассмеялся.
– Если они не посадят меня в тюрьму за убийство того старика, то запрут в клетку, будут показывать пальцами и проводить на мне эксперименты. И научное сообщество, смеявшееся надо мной долгие годы… подумайте только, что они скажут! Игнорируя мои достижения, они увидят лишь неудачу: неспособность аннулировать экспериментальные изменения.
– То есть вы настаиваете на продолжении затворнических исследований? – уточнил Логан.
– Иного пути нет, – Фивербридж энергично кивнул. – Я нуждаюсь только в помощи Лоры.
Вот, значит, какие дела. Логан помедлил, собираясь с мыслями.
– Вчерашнее вечернее наблюдение за превращениями Зефраима Блейкни… в общем, оно стало для меня незабываемым откровением как в профессиональном, так и в личном плане. Однако меня поразило кое-что еще… об этом говорил и его брат Наум. Видите ли, я спросил Наума почему – учитывая, что воздействие лунной болезни настолько мучительно, – Зефраим все-таки срывает доски с окна, намеренно подставляя себя прямо под лучи полной луны? Наум ответил мне, что, насколько он понял, несмотря ни на что, Зефраима тянет к этой луне. Он назвал это чувство странной тягой, страстным желанием. Он сказал также, что это придает Зефраиму ощущение некоторого могущества, плотского могущества. Вы упомянули сейчас о чем-то подобном, хотя использовали эвфемизм «энергия».
– Переходите к сути дела, – сказал Фивербридж.
Он уже соскользнул со стула и теперь в состоянии крайнего раздражения мерил шагами лабораторию.
– А суть как раз в том, что, согласно словам Лоры, вы воспроизвели в себе болезненные переживания Зефраима… однако благодаря использованию и других достижений ваших предшествующих исследований результат ваших циклических изменений привел к тому, что вы подвергались трансформации в гораздо большей степени, чем Зефраим.
Фивербридж ничего не ответил, просто продолжал ходить по лаборатории.
– Так разве не подсказывает нам здравый смысл, что вас и к полной луне влекло также сильно… что вы жаждали этого света, неодолимо жаждали того могущества, которое он придает вам?
– Нет, ничего подобного! – запротестовала Лора.
– А упомянутая вами «энергия» мне представляется скорее неким источником, чем-то, чем вы можете заткнуть практически волевым усилием. Я могу лишь представлять, какие вы испытываете чувства.
– Это безумие! – воскликнула Лора. – Мой отец страдает, ужасно подавлен случившимся, он…
– Это могущество, это страстное желание… чего ради кому-то захотелось бы, чтобы его лишили их? – спросил Логан Фивербриджа. – По-моему, все как раз наоборот: в данном случае больному захочется любой ценой сохранить их. Именно поэтому вы постарались изумить меня демонстрацией ваших более ранних исследований – исследований с лунной пылью, – сознавая, что я не выдам вас, а из-за моего неведения позволю вам заниматься тем, что сейчас действительно интересовало вас – та самая цель, которой вы всегда надеялись, но никак не могли достичь… до тех пор, пока не встретились с Блейкни. – Он немного подумал и продолжил: – А упомянутые Лорой успехи, те, что якобы оказывались тупиковыми… разве не вы устраивали все так, чтобы они такими казались? Ведь благодаря этим волнующим событиям вы стали сильнее, а не слабее. Фактически вы пристрастились к этой трансформации, и эта страсть укрепляет вас в более спокойные периоды… Так разве не она удерживает вас от реального нахождения способа возврата к здоровому состоянию?
– Нет! – сипло крикнул Фивербридж.
– Чем вы, доктор Фивербридж, на самом деле занимались здесь в одиночестве, – с нажимом спросил Логан, – когда запирались по ночам полнолуния, отказываясь видеть даже вашу дочь? Разве вы на самом деле забивались в заднюю комнату с закрытым толем окном?
– Джереми, – возмущенно воскликнула Лора, – что вы такое говорите?
– И тот исходный яростный аспект трансформации, тот самый, что вам так легко удалось нейтрализовать, хотя вы не добились никакого другого улучшения вашего состояния… неужели он действительно исчез? Или вы просто убедили в этом вашу дочь? В силу моего занятия энигматологией мне приходится вновь и вновь сдерживать собственное неверие, принимая многое как данность… но я никогда не воспринимаю как данность совпадения. И мне слишком трудно поверить в столь редкое совпадение в вашем случае, поскольку оно заключается в том, что вскоре после того, как вы ввели себе воссозданную ДНК, и начали происходить эти зверские бессмысленные убийства.
За время разговора за стенами лаборатории сгустились сумерки. И внезапно полоса лунного света проникла через открытую дверь и озарила Фивербриджа.
– Вы мерзавец! – задыхаясь, взревел он. – Вы издеваетесь надо мной!
Он еще не договорил эти обвинения, а Логан уже заметил, как странная пигментация начала покрывать кожу его горла, цвет стал ярче, как становится ярче картофелина, брошенная в миску с водой. Фивербридж схватился за горло, издавая булькающие звуки, на его пальцах и на запястьях стали появляться наполненные кровью рубцы. Он скрючился, раскачиваясь из стороны в сторону, а потом вдруг метнулся к двери и исчез в лесном мраке.
– Отец! – в мучительном потрясении вскричала Лора и повернулась к Логану. – Боже, что вы сделали с ним…
– Оставайтесь здесь! – повелительно крикнул Джереми.
Выбежав из лаборатории, он захлопнул за собой дверь и поспешил по тропе к главной лаборатории. Он успел еще заметить, как тень Фивербриджа промелькнула в лучах фар красного пикапа, только что подъехавшего к пожарной станции.
– Похоже, я подоспел как раз вовремя, – сказал Олбрайт, вылезая из машины, – из твоего дневного звонка я понял, что надо приехать к восходу луны. – Склонившись к переднему сиденью, он вытащил ружье. – Ты видел, как я заряжал винтовку, и я знал, что рано или поздно получу от тебя соответствующее указание. Когда ты предложил мне встретиться около лаборатории Фивербриджа, я предположил, что это связано с нашим разговором о его собаках. Но ведь вовсе не собака пробежала только что в свете моих фар.
Логан ничего не ответил. Он добежал до своего джипа, открыл перчаточное отделение и вытащил свой собственный девятимиллиметровый «зиг зауэр». Потом бросился обратно к Олбрайту.
– Вперед, – сказал он, махнув рукой в ту сторону, куда убежал Фивербридж, – нельзя терять ни минуты.
Они помчались по гравиевой дорожке к шоссе. Темнота уже скрыла фигуру ученого.
– В чем дело? – спросил Олбрайт на бегу. – То есть ты оказался прав в том, о чем упомянул мне по телефону?
– Все даже хуже, чем я думал, – ответил Логан. – Ту вновь синтезированную сыворотку испробовали не на собаках. Фивербридж ввел сыворотку себе.
– Ты хочешь сказать, что именно он только что пробежал мимо моего пикапа? Но он же умер полгода назад.
– Нет. Полгода назад он убил одного бродягу, исчезновение этого отшельника никого не взволновало. Сбросил его с вершины скалы Краппова ущелья. Его дочь Лора сделала ложное опознание, чтобы все подумали, будто умер Фивербридж, позаботилась о том, чтобы научное сообщество, неизменно высмеивавшее его труды, оставило его в покое… в общем, так она мне объяснила. И с тех пор, по ее же словам, они старались найти способ аннулировать воздействие на него той инъекции.
– А что это была за инъекция?
– Он впрыснул себе гибридный, усиленный состав, исходно полученный из плазмы крови Зефраима.
– Черт возьми! Как же ему удалось?
– Я не знаю всех деталей. Полагаю, он модифицировал последовательность ДНК, чтобы ввести новый генетический код в свой геном… какой-то единичный ген или, вероятнее, серию генов. По существу, ему удалось воспроизвести результаты многофакторного наследственного нарушения.
– Обалдеть! Неужели такое возможно?
– Это один из краеугольных камней его исследований: интродукция мутации в инородный нормальный генетический код с целью получения метаморфозы. Но с этими подробностями мы можем разобраться позже. Сейчас важнее всего то, что он не возвращается к своему здоровому состоянию, как поначалу намеревался… если вообще намеревался, и его болезнь прогрессирует. На нем уже четыре недавних убийства, и с каждым разом он становится, видимо, все более необузданным в своей ярости.
Они достигли шоссе и на минуту остановились.
– Может, нам стоит вызвать подмогу? – предложил Логан, проверяя надежность зарядки своего оружия.
– Ты имеешь в виду Креншо? Он сможет добраться сюда только через три четверти часа.
– А как насчет тех патрульных, что дежурят около поселения Блейкни?
– До них мы доберемся минут за десять. Да к тому же они могут только помешать нам, мы упустим время. Чем дольше мы медлим, тем больше шансов у Фивербриджа на очередное убийство. Послушай, у нас есть свежий след… я вижу его даже отсюда. – И Олбрайт направил луч фонарика на обочину другой стороны шоссе, осветив примятые кусты и три сломанные ветки дерева.
Олбрайт бросился туда и нырнул в лес, Логан не отставал от него. Свет фонаря поэта и сияние полной луны помогали им пробираться через густо сплетенные ветви деревьев и разросшийся кустарник. Логан не раз спотыкался о выступавшие из земли корни деревьев, скрытые в толстой лесной подстилке.
– Тут прямо нахоженная тропа, – тихо заметил Олбрайт. – Видно, он бродил здесь и раньше.
Они уже углубились в настоящую почти непроходимую сосновую чащу. Логан упорно продирался за поэтом, который немного замедлил шаг, чтобы не потерять следы Фивербриджа. Густые сосновые иголки царапали руки протискивающегося через сосняк Джереми. Разок Олбрайт потерял след, и им пришлось немного вернуться назад, пока он опять не нашел его. Сосны росли по склону грязного оврага, и они прошлепали прямо по донной грязи, прежде чем выбрались на другой берег. Внезапно лес слегка расступился, и они оказались около какой-то заброшенной железной дороги, между ее гниющими шпалами уже росли тонкие деревца. Дорога тянулась перед ними и вправо, и влево, проржавевшие рельсы наполовину заросли травой, и с обеих сторон ее обступали деревья.
– Что это? – спросил Логан, переведя дух.
– Частная железная дорога, – ответил Олбрайт, – когда-то это был главный вид транспорта – как пассажирского, так и грузового. В конце девятнадцатого века здесь работало много машинистов. Забросили ее в тридцатые годы благодаря нашествию автомобилей. По-моему, она протянулась через весь Адирондак к северной границе, к озеру Шамплейн.
Он склонился над этими разрушенными остатками, зловеще поблескивающими желтизной в лунном свете.
– Смотри-ка, – сказал он, показав на пару размазанных в грязи следов, – они ведут на запад к Уединенной горе. – Он взял немного грязи и, тщательно растерев ее между пальцами, добавил: – Их оставили менее пяти минут назад. Похоже, мы нагоняем его.
– Едва ли это вероятно… – начал Логан, но Олбрайт уже устремился дальше по этим следам, закинутая за спину винтовка дико подпрыгивала у него между лопатками.
Логан рванул за ним. Олбрайт опередил его всего лишь ярдов на двадцать пять, но тем не менее догнать его было совсем не просто. Джереми не ожидал, что будет так трудно бежать по этой заброшенной железной дороге: расстояние между шпалами оказалось на редкость неудобным для бега, а заросшие ежевикой и прочими лесными травами промежутки изобиловали предательскими ямами.
Следы стали менее четкими, и Олбрайт соответственно замедлил бег, но не остановился. То и дело он светил своим фонариком по сторонам, вглядываясь в темноту леса.
– Туда, – произнес он через минуту, махнув рукой в левую сторону и высветив лучом фонаря стайку крупнолистных буков.
Логан понятия не имел, почему Олбрайт выбрал это направление, но послушно последовал за этим опытным следопытом, уверенно бежавшим в ту часть леса. Ему показалось, что где-то впереди послышался тихий треск веток. Его рука покрепче сжала пистолет. Он вдруг задумался, что они будут делать, если догонят Фивербриджа… и почти мгновенно осознал, что это и так понятно.
Они взобрались на какой-то пригорок и вышли на маленькую поляну, со всех сторон окруженную буками. Впереди, примерно в полумиле от них, над оголенными кронами деревьев возвышалась очередная пожарная вышка, выглядевшая неповрежденной, в отличие от той, что лежала на исследовательской станции. Она напоминала огромный металлический скелет пару сотен футов в высоту, а на вершине примостилась смотровая будка, и к ней внутри вышки, крутыми пролетами, поднималась пожарная лестница. Но времени на подробный осмотр не осталось, поскольку Олбрайт уже бежал дальше.
– Наблюдательный пункт пожарной станции Фелпсовой горы, – бросил Олбрайт через плечо, – заброшенный, разумеется.
Они пересекли полянку, залитую ярким светом луны, подсвечивавшей также окружающие ее гряды облаков, и вошли в лес на другой стороне. Из темневшего впереди леса больше не доносилось никаких звуков. Несмотря на случавшиеся промедления или ошибочные повороты, Джереми поистине впечатлили следопытские навыки Олбрайта. Благодаря ли обучению отца, Наума Блейкни, собственному отроческому опыту или комбинации всех трех причин поэт умудрялся идти по следу, который Логан вообще не видел.
Буки вновь сменились сосняком, еще более густым, чем прежде.
– Странно, – сказал Олбрайт, останавливаясь и обследуя на уровне плеча очередную сломанную ветку, сочившуюся свежим соком, – он опять повернул к югу. Похоже, возвращается по своим же следам…
Внезапно справа от них раздался громкий треск, резко взметнулись сосновые лапы, и из леса к ним выскочило порождение ночного кошмара.
Лора Фивербридж стояла на пороге тайной лаборатории. Ей хотелось побежать за Логаном, но она не могла сдвинуться с места; казалось, потрясение последних минут парализовало ее. Она слышала быстро удаляющиеся звуки шагов, скрип тормозов, короткий взволнованный разговор… а потом – тишина.
Очнувшись, Лора медленно развернулась и прошлась по лаборатории. Инсинуации – обвинения! – Логана казались безумными. Много месяцев она трудилась вместе с отцом в поисках способа нейтрализации действия введенной сыворотки. Более того, большую часть работы проделал ее отец… неизбежно, поскольку днем ей приходилось продолжать исследования в главной лаборатории с двумя ассистентами… но она видела, как упорно он трудился и много помогала ему. Он не мог, не стал бы обманывать ее… после всех тех жертв, на которые она пошла ради него.
– Отец, – пробормотала она, – что они сделали с тобой?
Поначалу она двигалась медленно, неуверенно, точно лунатик, бесцельно переходя от стола к столу. Но чем больше она думала о таком ужасном повороте событий, тем более порывистыми становились ее шаги: «Что же делать? Что же делать?»
Она должна, она может что-то предпринять. Она поверила Логану, доверила ему их тайну… а он предал ее. Более того, он предал ее отца. Одному богу известно, как он поступит с этими знаниями. Однако в одном она была уверена: такие чудовищные обвинения после всех пережитых отцом унижений могут привести его к глубочайшей депрессии.
Пока она нервно расхаживала от стола к столу, ее взгляд случайно упал на дверь в личную отцовскую комнату – комнату, где он сам проводил исследования и куда ей запрещалось входить.
Она остановилась. Конечно! Там могут быть доказательства; доказательства того, что он делал все возможное для исправления ужасных трагических последствий, доказательства его душевных страданий после неудачного эксперимента, и тогда слова о его притворных усилиях станут не чем иным, как подлейшей клеветой.
Слегка неуверенно она подошла к этой двери; вход в ту комнату казался ей чем-то вроде незаконного вторжения, но ею руководили лучшие побуждения. Немного помедлив, она переступила через порог. Обстановка комнаты отличалась удивительной скромностью: узкая кровать, раковина, стол и набор приборов, но сами приборы выглядели слишком просто, даже скудно – с их помощью едва ли можно было решить эту сложнейшую проблему. Разумеется, он не просил ничего особо экзотического… и, естественно, она заказывала все сама… но она предположила, что он забирал все необходимые приборы из основного помещения их тайной лаборатории и возвращал после окончания работы. Она не особо следила за тем, какие приборы в те или иные дни находились под рукой. В конце концов, отец был серьезным ученым.
Неужели он проводил основные исследования в большой комнате? Может, он считал эту комнатку своего рода монашеской кельей и удалялся сюда для раздумий, или простейших опытов, или… для безопасных для других страданий, запираясь на ключ в периоды полнолуния.
Ее взгляд упал на лабораторный журнал, прикрытый лежавшей на столе зеленой салфеткой. При виде этого свидетельства научной работы ее захлестнула такая волна облегчения, что она вдруг осознала, в какое смятение на самом деле привели ее утверждения Логана. Ведь это личный журнал отца! Именно в нем найдет она нужные доказательства. Разумеется, там есть записи о сделанных им попытках, всех испробованных способах, которые много обещали, но в итоге оказались неудачными.
Схватив со стола журнал, она начала быстро листать его. Но перестала уже через минуту. Лора взирала на открытую страницу с выражением откровенного ужаса.
– Не может быть… – прошептала она.
Дрожащими руками она перевернула страницу; пробежала глазами, перевернула следующую… журнал выпал у нее из рук.
Без малейших колебаний она выбежала из комнаты и устремилась к выходу из тайной лаборатории.
Логан похолодел при виде существа, появившегося между густых сосен. Перед ними стоял, несомненно, Чейз Фивербридж… но иной, чудовищно преобразившийся Фивербридж.
В обманчивом лунном свете он казался значительно выше своих шести футов и четырех дюймов роста. Его белоснежные волосы свалялись от налипшей на них и подсохшей грязи, и в этой жуткой шевелюре запуталось множество веток и опавших листьев. Его кожа пошла красными пятнами, усеянными сочащимися гноем фурункулами. Конечности покрылись густой пятнистой шерстью. На лице его застыл алчный оскал. Огромные руки с длинными лопатообразными хитиновыми ногтями изгибались, сжимались кулаки. Под шерстяной рубахой бугрились мощные бицепсы. Самое страшное впечатление производили маленькие красные глаза со взглядом, исполненным изголодавшейся ненависти. Логан видел однажды такие глаза: в отделении Скорой помощи, куда доставили юношу, накурившегося «ангельской пыли»[27]. Парень вопил как резаный, изо рта у него шла пена и – несмотря на то что полицейский ударом дубинки сломал ему руку – размахивал сломанной конечностью, точно оружием, не замечая боли и пытаясь выбить глаз санитарам, притащившим его в больницу.
Это наводящее ужас зрелище напоминало бессмысленную пародию безумной ярости на Зефраима Блейкни, только на порядок более мерзостного обличья. Исчез неуверенный в себе ученый; его место заняло чудовище, исполненное всепоглощающей страсти и звериного кровожадного вожделения. Ощущение порочности, испорченной, извращенной, иной природы, окатило Логана волной.
Все эти мысли пронеслись в его голове за какую-то долю секунды. Но вот Олбрайт начал снимать с плеча винтовку. Фивербридж рванулся к нему и одним ударом когтистой руки разодрал поэта от ключицы до груди. Обрайт закричал от боли, но по-прежнему пытался достать винтовку. Тогда Фивербридж схватил Олбрайта за руку и мощнейшим рывком отбросил ее в сторону; послышался легкий щелчок, словно куриный окорочок отделился от тушки, и вывихнутая рука поэта повисла под странным углом. Голос Олбрайта сорвался от мучительной боли, а зверь бросился на него, раскинув свои ручищи с растопыренными когтистыми пальцами, явно собираясь нанести смертельный удар.
Логан вдруг осознал, что за мгновения этой неравной баталии невольно попятился, объятый ужасом. Опомнившись, он вскинул пистолет и выстрелил, ранив Фивербриджа в плечо. Раненый взревел, но это не отвлекло его от упавшего на землю Олбрайта. Второй выстрел попал ученому в ногу. Тогда, взвыв от боли, нападавший выпрямился. Логан выстрелил третий и четвертый раз, но его рука дрогнула и обе пули пролетели мимо. Фивербридж сгруппировался, готовясь к прыжку, а Джереми, не раздумывая, развернулся и, сломя голову, бросился наутек.
Он бездумно продирался через сосновые заросли, не разбирая дороги, не обращая внимания на попадавшиеся на пути помехи, осознавая лишь одно – ужасающий треск и рев за его спиной явно свидетельствовали о жутком преследовании. Он дважды попал в Фивербриджа, но эти раны не лишили его силы, а если и лишили, то совсем незначительно. План преследователя был более чем очевиден. Олбрайт оказался прав, говоря о противоестественно медленном бегстве Фивербриджа и о его очевидном обманном маневре: несмотря на безумие, он осознавал, что за ним гонятся двое, слишком много узнавшие о его тайне… и поэтому он поджидал их в засаде, надеясь убить обоих.
Логан продолжал бежать что есть мочи, не замечая царапавших его лицо сосновых иголок и цеплявшихся за ноги ветвей. Разок он споткнулся, но тут же выпрямился и устремился дальше с прежней прытью, сознавая, что в любой момент ему в спину могут вонзиться страшные когти.
Неожиданно деревья расступились, и перед ним взмыла в небеса темная железная конструкция, казавшаяся призрачной в лунном свете: наблюдательная вышка пожарной станции Фелпсовой горы. Он по-прежнему слышал доносившийся из леса треск, но, похоже, Фивербридж немного отстал. Если он успеет залезть в будку на верхушке этого сооружения, то, спрятавшись там, сможет застрелить зверя, как только тот выйдет из леса. Мгновенно нырнув между металлическими опорами, формировавшими бока вышки, он начал карабкаться вверх по лестницам, перескакивая сразу через две ступеньки.
Он преодолел уже два лестничных пролета и начал подниматься по третьему, когда снизу до него донеслось сводящее с ума рычание. По диску луны проплывали клочковатые облачка, но Джереми удалось разглядеть фигуру Фивербриджа, скорчившегося около подножия вышки. Прихрамывая, он дикими прыжками добрался до основания лестницы и с бешеной скоростью начал подниматься по ступеням.
С каким-то отчаянием Логан осознал, что совершил тактическую ошибку. До верхушки ему еще оставалось два пролета, но он наверняка не успеет достичь ее вовремя. Нацелив пистолет на поднимавшегося ученого, он выстрелил, но тот резко отклонился в сторону и пуля безвредно срикошетила, лязгнув по металлу. Он сделал очередной выстрел, и на сей раз услышал рев Фивербриджа, получившего пулю в ухо, однако и эта рана не замедлила его стремительный подъем.
Логан в отчаянии окинул взглядом вышку. Оставался единственный шанс. Не дав себе времени передумать, он перепрыгнул с лестницы на внешний металлический каркас вышки. С дребезгом врезавшись в металлическую ферму, энигматолог попытался ухватиться руками за поперечную балку, одна рука неудачно соскользнула, но он быстро восстановил захват. Снизу донесся разъяренный рев. Стараясь не обращать внимания на эти жуткие звуки, Логан по-крабьи маневрировал по балочной конструкции и, добравшись в итоге до угловой вертикальной опоры, обхватил ее и стремительно, насколько позволяли остатки разума, заскользил вниз к земле.
Потрясающе громкий удар над головой подсказал ему, что Фивербридж повторил маневр.
Когда ноги Джереми неожиданно резко столкнулись с землей, он мгновенно промчался по узкой полосе лишенного деревьев подлеска и опять углубился в сосновые дебри, тщетно надеясь, что противник не заметит, в какую сторону он убежал.
Началась очередная кошмарная гонка по сосновому лесу. Бока Логана горели огнем, от резкого приземления явно травмировалась лодыжка, но отчаяние придавало ему новые силы. И вновь сзади послышались трескучие звуки погони, и Джереми в смятении понял, что ему не удалось в итоге оторваться от Фивер-бриджа.
Он потерял ощущение времени, впав в состояние свое-образного транса, когда все его существо сосредоточилось только на спасительном бегстве. Стараясь запутать следы, он резко менял направления, через каждую пару сотен ярдов поворачивая то направо, то налево; запнувшись об очередной коварно скрытый корень, Логан, теряя драгоценное время, рухнул плашмя, уткнувшись лицом в подстилку из сосновых игл. Из-за жгучей боли в боку каждый вдох стал для него настоящим мучением. Однако треск ломающихся веток, с бешеным ревом отбрасываемых с пути преследователя, вынудили его, собрав последние силы, мчаться дальше.
…Неожиданно лес расступился, и Логан понял, что оказался на вершине скалы перед ущельем с обрывистыми, уходящими в лесной сумрак каменистыми склонами. До него донеслись явственное журчание бегущего по камням потока и шум водопада, поднимавшийся от скалистого ложа ущелья. Переводя дух, Логан оглянулся кругом. Несмотря на сгущавшиеся облака, луна еще сияла во всей своей полноте, озаряя призрачным светом всю глубину и протяженность скалистой теснины. Джереми узнал это место: он стоял на той самой вершине Краппова ущелья, где полгода назад Фивербридж впервые убил одинокого туриста.
За спиной Логана затрещали ветки, из леса появился Фивербридж. С торжествующим рычанием он рванулся вперед. Логан нацелил на него пистолет, но зверь мощным ударом выбил его из руки, и оружие улетело в ущелье. Логан отступал все дальше по мере приближения Фивербриджа. Его раны обильно кровоточили; две из них, правда, оказались легкими царапинами, но третья пуля попала прямо в левое бедро. Несмотря на собственное смертельно опасное положение, Джереми невольно удивился способности этого существа так быстро бегать с таким серьезным ранением.
Рот Фивербриджа скривился в подобие усмешки, его маленькие красные глаза полыхнули победной злобой. Выбившая пистолет рука сжалась в кулак и с такой невероятной силой ударила Логана в плечо, что он буквально опрокинулся на землю. Тогда кулак разжался, и растопыренные пальцы опять зловеще блеснули когтями в лунном свете. С кровожадным воем Фивербридж замахнулся, явно нацелившись на горло Логана.
И в тот же миг лесной мрак прорезал повелительный крик:
– Стоять!
Логан оглянулся. К ним подошла Лора с поблескивающим в лунном свете дробовиком в руках. Поглощенный предстоявшей схваткой с монстром, в которого превратился отец Лоры, Логан не заметил ее приближения.
Фивербридж тоже, раздраженно взревев, повернулся в ее сторону. Он шагнул к ней, вновь издав злобное рычание. Но через мгновение овладевшее им безумие, казалось, прожег луч разумной человеческой мысли, поскольку, подняв руку, он закрыл свое лицо… возможно, желая защититься от ужаса, отразившегося на лице дочери, или не позволить ей полностью увидеть произошедшую с ним перемену. Он сделал пару шагов назад, и нога его вдруг скользнула к обрыву. Но, резко подавшись вперед, Фивербридж вновь отступил от опасной пропасти как раз в тот момент, когда сгустившиеся облака начали заволакивать разбухшую луну.
– Ты лгал мне, – потрясенная вероломством отца, воскликнула она, звенящим от гнева голосом, – все наши усилия обернулись сплошным обманом, выходит, зря я пошла ради тебя на такие жертвы… ведь ты все это время обманывал меня. – Она нервно смахнула слезу. – Я нашла журнал в твоей личной лаборатории. И прочла записи. Джереми оказался прав. Вместо того чтобы искать противоядие, ты тайно трудился над более концентрированными вариантами той сыворотки… да еще и впрыскивал себе дополнительные дозы. Едва мы находили новый путь исследований, ты выражал пустословное одобрение, притворяясь взволнованным… а потом хитроумно сводил к нулю все наши успехи. И делал это постоянно. Когда я думаю о всех тех часах, днях и месяцах, что я провела в беспокойстве, стараясь всячески помочь тебе… то понимаю, что все они растрачены понапрасну, совершенно понапрасну!
Логан попытался встать, но острейшая боль в плече дала ему понять, что оно сломано всего одним зверским ударом Фивербриджа, и он вновь откинулся на спину. Сам Фивербридж стоял недвижимо, напряженно глядя на Лору. Много ли он способен понять в таком измененном состоянии, Логан не знал, однако чувствовал, что это звероподобное существо воспринимало многие, может, даже все из выдвинутых ею обвинений.
– И Джереми, видимо, оказался прав в другом подозрении. Ты вовсе не страдаешь от того, что случилось с тобой… ты наслаждаешься новым могуществом. Ты говорил, что проводишь все эти фазы полнолуния, запершись в своей комнате, и не хочешь, чтобы я обременяла себя видом твоей трансформации, говорил, что сразу после убийства того невинного человека тебе удалось избавиться от склонности к жестокости… Увы, все это тоже ложь. Разве не так? Разве я не права? – От переполнявших чувств ее начала бить дрожь, и дробовик тоже дрожал в ее руках. – И еще страшнее то, что убийства начали происходить все чаще. Их уже разделяли не месяцы, а всего лишь дни. Ты убил тех двух альпинистов. Убил нашего же аспиранта, помогавшего проводить исследования. Убил рейнджера Джессапа, у которого возникли вполне оправданные подозрения. И каждое новое убийство становилось все более зверским. А теперь ты пытаешься убить еще и Джереми… Джереми, единственного человека, захотевшего нам помочь!
Вдруг она покрепче сжала дробовик и, уже открыто заливаясь слезами, направила его прямо на отца.
– Ты убил пятерых человек. И все твои желания теперь сводятся к новым убийствам. О, милостивый боже, в какое положение ты поставил меня? Какой выбор ты предоставил мне? Абсолютно никакого выбора!
Луна уже полностью скрылась за облаками; иссиня-черные очертания Краппова ущелья виделись теперь лишь в свете тусклой молочной дымки. Логан заметил, что безумие в глазах Фивербриджа, казалось, дрогнуло и начало отступать. Покрасневшая бугристая кожа слегка опала и побледнела.
«Может, сейчас мне удастся пробиться к его сознанию, – подумал он, – может, сейчас он уже услышит голос разума».
Лаура продолжала держать отца на прицеле, но ей, видимо, не хотелось – или она была просто не способна – спустить курок.
– Доктор Фивербридж! – крикнул Логан.
Спустя минуту ученый перевел взгляд с Лоры на него.
– Теперь нам известна правда… вся правда. Так не может продолжаться. Вы позволите нам помочь вам? Способны вы взять себя в руки и действительно найти способ возвращения к нормальному состоянию? Или вы способны только продолжать убивать невинных людей ради удовлетворения постоянно растущей жажды крови? Или… вы готовы вынудить вашу дочь убить вас?
Слушая Логана, Фивербридж стоял недвижимо, точно статуя. Красная пелена спала с его глаз. Логан почувствовал, как ослабла исходившая от него аура порочной, извращенной натуры. Казалось, в глубине его существа происходила какая-то ожесточенная борьба. Натуралист открыл рот, но издал лишь тихий и протяжный бессловесный стон. Он вновь взглянул на Лору с текущими по щекам слезами и нацеленным на него дробовиком, и выражение его лица смягчилось. Он протянул к ней руку, словно ему хотелось погладить дочь. И в тот же момент быстро отступил назад… и исчез со скалы.
– Отец! – вскрикнула Лора.
Дробовик выпал из ее рук и с лязгом ударился об каменистую почву, но она, забыв об оружии, уже устремилась вниз по тропинке, проходившей по обрывистому краю ущелья. Несмотря на тусклое освещение, Логан заметил, что она несется по этой дорожке с почти самоубийственной скоростью, в отчаянной и безысходной надежде, перескакивая через камни и трещины, пытаясь как можно быстрее достичь подножия водопада. С трудом поднявшись на ноги, он последовал за ней, стараясь не обращать внимания на острую боль в плече. Когда он закончил спуск, Лора уже стояла на коленях возле озерца у основания скалистого обрыва, орошаемого брызгами падавшей сверху воды, и обнимала разбитое о скалы тело отца. Склонившись на ним, она рыдала в голос.
Благодаря облакам, скрывшим луну, Чейз Фивербридж уже обрел свой настоящий облик. Исчез волосяной покров с его конечностей, исчезли сероватые удлинившиеся ногти. Это упавшее со скалы тело вновь обрело черты того смущенного, харизматичного ученого, которого Логан впервые встретил в секретной лаборатории всего несколько недель назад.
Глядя на эту картину, Логан понял, почему так все закончилось. Фивербридж увидел обнаженную муку в глазах дочери. Должно быть, он осознал, что стал пропащим человеком. Он совершал непростительные деяния… но уже не мог остановиться, убийственная одержимость становилась все сильнее. Никому не известно, смогла бы его дочь выстрелить… но, предпочтя не вынуждать ее жить с таким бременем на душе и сознавая, что уже не в состоянии измениться, он уберег ее от столь ужасного выбора, сам покончив счеты с жизнью падением со скалы… и по иронии судьбы умер именно так, как Лора описывала его смерть, якобы случившуюся полгода назад.
Вытащив мобильный телефон, Логан набрал 911. Лишь после третьей попытки ему удалось поймать нормальную связь; в меру способностей он как можно точнее описал место, где медики могли найти Олбрайта. Потом он опустился на колени рядом с Лорой. Она баюкала в руках отцовскую голову, уже не рыдая, а лишь судорожно всхлипывая.
– Как вы додумались прийти сюда? – мягко спросил он.
– Просто не знала, куда еще пойти, – после затяжной паузы ответила она.
Минут через десять или пятнадцать она перестала всхлипывать. Молча стоявший рядом Логан понимал, что любые слова бессильны облегчить ее горе. Наконец он коснулся ее плеча.
– Пойдемте. Я отведу вас на станцию. Оттуда мы легче сможем дозвониться Креншо и признаемся ему в наших грехах прежде, чем он двинет свои войска на Блейкни.
Услышав эти слова, она впервые взглянула на него в этом ущелье.
– Признаемся? Вы же ни в чем не виноваты. Даже наоборот, именно вы явились ко мне сегодня вечером и открыли всю правду. Если бы не вы, он мог бы совершить очередное убийство. И продолжать убивать. Я одна – единственная – во всем виновата. Мне хотелось верить ему. Мне даже представлялось, что я верила. Но в глубине души, полагаю, у меня оставались сомнения… действительно ли он сидел, запершись в своей комнате в ночи полнолуния? Почему наши поиски неизменно заходили в тупик? Мне следовало прямо задаться этими вопросами. Несмотря на его мольбы об уединении, об уважении к его страданиям, мне следовало приглядывать за ним по ночам полнолуния. И сейчас я вдруг поняла, почему не делала этого… почему не хотела узнать правду. – Она шмыгнула носом. – Я надеялась, что мне удастся вылечить его. Но удалось лишь усилить его одержимость убийствами. И теперь из-за меня – не важно, прямо или косвенно – погибли четыре человека.
Вздохнув, Лора мягко положила голову отца на камень, поднялась с колен и, развернувшись, направилась обратно к пожарной станции. С минуту Логан провожал взглядом ее удаляющуюся фигуру, видя, как она уже стала призрачной серой тенью на фоне лесного мрака. Тогда он тоже поднялся с берега этого журчащего озерца и, превозмогая боль, медленно последовал за ней.
Спустя два месяца Логан планировал съездить в Квебек на историческую конференцию по Средневековью. В последний момент он отменил заказанный на самолет билет, решив ехать на машине – погоду, несмотря на декабрьские дни, обещали теплую и сухую. Выехав на Адирондакское Северное шоссе и задолго до канадской границы свернув в сторону по Нью-Йоркской трассе 73, он погрузился в отчетливые и на редкость разнообразные воспоминания о путешествиях в эти края: со времени первых развлекательных поездок с его женой прошло много лет, но последнее пребывание здесь в прошедшем октябре оказалось далеко не развлекательным.
Ему не хотелось, чтобы эти недавние воспоминания преобладали в его мыслях. И поэтому он вполне целеустремленно, проехав мимо Кина, Лейк-Плэсида и озера Саранак, сразу свернул на шоссе 3, а потом и на 3А, оживляя в памяти как давние, так и последние события. За исключением сосновых участков, деревья уже сбросили всю листву, и поэтому даже в этих густейших лесах он видел над головой ясное голубое небо. Скверное покрытие этих второстепенных дорог ничуть не улучшилось и, углубляясь в леса, он порой видел здесь и там островки снега.
– Не беспокойся, Кит, – пробурчал он себе под нос, – пара часов максимум, и потом мы вернемся на скоростную автостраду.
Преодолев на своем «Элане» опасные повороты, он позволил себе осторожно почувствовать атмосферу окружающего леса. От него не исходило больше никакой зловещей или извращенной ауры, ауры инаковости. Леса Адирондака оставались величественно равнодушны к маленьким людям, взбиравшимся на их горы с рюкзаками, работавшим или развлекавшимся в них, но Логан ощущал и их милостивое равнодушие к нему самому. Человек может жить, возделывая здешние нивы и отдыхая в тени деревьев, но природа останется неизменной, несмотря ни на что.
Увидев треугольную постройку, он свернул на подъездную дорожку и, припарковавшись рядом с красным пикапом, прошел дальше к дому и постучал в дверь. Через пару мгновений Гаррисон Олбрайт открыл ее.
– Ты припозднился, – вместо приветствия сказал поэт.
– Прости. Не удалось выехать пораньше, как планировал. Никогда не удается.
– Ладно уж, заходи.
Логан проследовал за хозяином в его деревенскую гостиную. Олбрайт двигался с напряженной неловкостью, но, очевидно, его раны в основном зажили.
Поэт усадил его на одно из самодельных кресел, приготовил две кружки кофе и по собственному настоянию плеснул в каждую по щедрой порции бурбона. Расслабившись перед потрескивающими в камине дровами, они молча потягивали горячительные напитки.
– Меня слегка удивил твой звонок, – изрек наконец Олбрайт, нарушив пятиминутное молчание.
– Почему?
– Мне думалось, что ты столько повидал в наших лесах, что тебя теперь не потянет сюда до конца жизни.
– Не переживай, я доехал исключительно до тебя. Нет нужды для нового посещения Пиковой ложбины. Однако… – Логан помедлил, – мне непросто забыть обо всем.
Олбрайт понимающе кивнул.
– И мне, само собой, хотелось поблагодарить тебя лично за всю твою помощь.
В ответ он получил небрежный взмах руки.
– А еще мне интересно, что происходило здесь после моего отъезда. Никто, разумеется, ничего не сообщил. Но я прикинул, что если кто-то и знает завершение той истории, так это ты.
– Это правда, – глотнув кофе, признал Олбрайт, – у меня есть свои источники. Но, честно говоря, я тоже немногое слышал. Очевидно, дело сочли сверхсекретным. Его немедленно забрали у Креншо, и оно пошло в верхние инстанции. Ходили даже слухи, что к нему привлекли Центр контроля заболеваний.
– Надеюсь, к Блейкни не совались.