Тень ночи Харкнесс Дебора

Я мысленно выругалась. Меня никогда не занимали даты получения аристократией титулов и привилегий. Если требовалось, я заглядывала в Национальный биографический словарь. Получалось, что я оскорбила непосредственного начальника Мэтью. Попробую польстить старику, ответив ему на латыни.

– «Honor virtutis praemium»[71], – пробормотала я, пытаясь не потерять самообладания.

В Оксфорде моим соседом был выпускник Арнольдовской школы. Он играл в регби за Новый колледж и, когда команда побеждала, зычно выкрикивал эту фразу, радуя товарищей по команде и болельщиков.

– Девиз семейства Ширли. Вы происходите оттуда? – Лорд Берли сцепил пальцы шалашиком и посмотрел на меня с возросшим интересом. – Они известны своей склонностью к странствиям.

– Нет. Я из Бишопов… но не епископ[72].

Лорд Берли наклонил голову, молча принимая мое банальное пояснение. Я вдруг почувствовала абсурдное желание излить этому человеку душу. Следом появилось другое, не менее абсурдное: бежать от него без оглядки.

– Ее величество не возбраняет священникам жениться, но женщины-епископы, слава Богу, находятся за пределами ее воображения.

– Да… Нет… Милорд, я могу что-нибудь для вас сделать? – снова спросила я.

В моем голосе улавливалось отчаяние. От этого я скрипнула зубами.

– Сомневаюсь, госпожа Ройдон. Но возможно, я могу кое-что сделать для вас. Дать совет. Советую вам безотлагательно вернуться в Вудсток.

– Почему, милорд?

К отчаянию прибавился страх.

– Потому что сейчас зима и у королевы больше свободного времени, чем в другие сезоны года. – Берли посмотрел на мою левую руку. – А вы замужем за господином Ройдоном. Ее величество щедра, но ей не нравится, когда кто-то из ее фаворитов женится, не спросив у ней позволения.

– Мэтью не является фаворитом королевы. Он ее шпион. – Я зажала рот, но слова уже вылетели.

– Можно одновременно быть и фаворитом, и шпионом. Исключением служил лишь Уолсингем. Его строгие моральные принципы бесили королеву, а вечно кислая физиономия лишь усугубляла ее неприязнь. Но Мэтью Ройдона ее величество обожает. Кто-то сказал бы – до опасной степени. А у вашего мужа много секретов.

Сесил встал, опираясь на трость, и негромко застонал.

– Возвращайтесь в Вудсток, госпожа, – сказал он. – Так будет лучше для всех.

– Я не покину своего мужа.

Пусть Елизавета и «ест придворных на завтрак», о чем предупреждал меня Мэтью, она не выгонит меня из Лондона. Особенно сейчас, когда я наконец-то освоилась, обзавелась друзьями и стала учиться магии. Я видела, в каком состоянии находится Мэтью. Каждый день он возвращался изможденным, словно его протаскивали сквозь игольное ушко, а вместо отдыха всю ночь отвечал на письма, присылаемые ему осведомителями королевы, отцом и Конгрегацией.

– Передайте Мэтью, что я заходил.

Лорд Берли медленно двинулся к двери. В это время вернулась Франсуаза, неся большой кувшин вина. Вид у служанки был недовольный. Увидев меня, она едва не разинула рот. Еще бы: застать меня с расшнурованным корсажем!

– Благодарю вас за беседу, госпожа Ройдон. Мне она очень многое прояснила.

Кряхтя, лорд-казначей стал спускаться по лестнице. Он и впрямь был слишком стар, чтобы в сумраке короткого январского дня одному путешествовать по Лондону. Я вышла на площадку, искренне опасаясь за него.

– Франсуаза, проводите лорда Берли и удостоверьтесь, что он нашел своих слуг.

Слуги Сесила вполне могли сидеть сейчас в «Шапке кардинала», пьянствуя с Китом и Уиллом, или глазеть на столкнувшиеся кареты в конце Уотер-лейн. Мне совсем не хотелось быть последней, кто видел главного советника королевы Елизаветы живым.

– Это совершенно излишне, – обернувшись, возразил Берли. – Пусть я стар, но со мной трость. Грабители не обратят на меня внимания, поскольку их больше привлекают золотые сережки и модные дублеты. От попрошаек я, если понадобится, отобьюсь. А мои слуги находятся неподалеку. Помните мой совет, госпожа.

Лорд Берли скрылся в сумерках.

– Dieu! – пробормотала Франсуаза.

Она перекрестилась и не менее минуты держала пальцы растопыренными, предохраняясь от дурного глаза.

– Он из старых душ. Мне не понравилось, как он на вас смотрел. Хорошо еще, что милорда дома не было. Ему бы такое тоже не понравилось.

– Франсуаза, Уильям Сесил мне в дедушки годится, – ответила я, возвращаясь в тепло гостиной.

Наконец-то я полностью расстегнула ненавистный корсаж. Высвобождение из него всегда сопровождалось болью.

– Лорд Берли смотрел на вас не так, будто желал уложить в постель, – сказала Франсуаза, косясь на мой корсаж.

– Да? А как тогда он смотрел?

Я налила себе вина и плюхнулась на стул. День, так прекрасно начавшийся, явно менялся в худшую сторону.

– Как смотрел? Как на ягненка, предназначенного на убой. И еще прикидывал, сколько сможет за вас получить.

– Кто это угрожал съесть Диану на обед?

Я никак не могла привыкнуть, что он появляется неслышно. Мэтью усмехался, снимая перчатки.

– Твой гость. Ты с ним ненамного разминулся.

Я сделала глоток вина. И снова Мэтью непостижимым образом оказался рядом, взяв у меня кубок. В другое время меня бы это позабавило, но только не сейчас.

– Ты можешь хотя бы рукой махнуть или подать иной знак? Мне бывает не по себе, когда ты перемещаешься подобным образом.

– Помнится, ты определила, что выглядывание в окно – один из моих «теллсов». Могу тебя обрадовать: я тоже изучил некоторые из твоих. Перемена темы разговора – один из наиболее ярких… О каком госте речь? – спросил Мэтью, устало потирая лицо.

– Когда я вернулась домой, в нашей гостиной у камина сидел Уильям Сесил. – (Мэтью застыл.) – Самый страшный из всех стариков, какие мне встречались, – продолжила я, снова протягивая руку к кубку. – Если седые волосы и борода делают Берли похожим на Санта-Клауса, менее опасным он от этого не становится. Я бы ни за что не повернулась к нему спиной.

– И это очень разумно, – тихо похвалил меня Мэтью. – Что понадобилось незваному гостю? – спросил он Франсуазу.

– Сама не понимаю, – пожала она плечами. – Я ходила за мясным пирогом для мадам. Пришла, а он сидит. Спросил вина. Ваш демон вылакал все. Пришлось идти в лавку.

Мэтью исчез, а когда вернулся, вид у него был более спокойный. Я вскочила на ноги, поняв, куда он ходил. На чердак, где хранились все секреты.

– Неужели он…

– Нет, – перебил меня Мэтью. – Все в том же виде, в каком я оставлял. А Уильям объяснил цель своего визита?

– Лорд Берли просил передать тебе, что он заходил… – Я помялась. – И еще он настоятельно советовал мне уехать из Лондона.

В гостиную вошла Энни, неся груду белья. Следом шли болтающий Джек и улыбающийся Пьер. Увидев лицо хозяина, Пьер сразу перестал улыбаться. Я взяла у Энни белье и сказала:

– Франсуаза, почему бы вам не сводить детей в «Шапку кардинала»? Пьер тоже с вами пойдет.

– Ура! – завопил Джек, предвкушая вечернее развлечение. – Мастер Шекспир учит меня жонглировать.

– Пока он не пытается выправлять твой почерк, я не возражаю, – сказала я, ловя подброшенную Джеком шляпу.

Разумеется, я бы не возражала, если бы Шекспир взялся учить мальчишку красиво писать. Но я совсем не хотела, чтобы список «художеств» Джека пополнился умением подделывать чужой почерк и составлять подложные бумаги.

– Приятного ужина. И постарайся не забыть, для чего существуют носовые платки, – сказала я Джеку.

– Не забуду, – пообещал Джек, вытирая нос рукавом.

Через несколько минут дом опустел.

– Не понимаю, зачем лорд Берли потащился в Блэкфрайерс для встречи с тобой?

– Затем что я получил секретное донесение из Шотландии.

– Что на сей раз? – спросила я.

У меня сдавило горло. Процессы над ведьмами в Берике не впервые обсуждались в моем присутствии, но после визита Берли я вдруг почувствовала, как зло вползает к нам на порог.

– Король Яков продолжает допрашивать ведьм. Уильям хотел обсудить… если такое возможно… какие ответные меры должна предпринять королева. – Мэтью нахмурился, почуяв перемену в моем запахе. Да, от меня сейчас пахло страхом. – Тебе не стоит тревожиться из-за шотландских событий.

– Если я не буду знать, это не предотвратит развития событий.

– Конечно, – сказал Мэтью, гладя меня по затылку и пытаясь снять напряжение. – И если будешь знать – тоже.

На следующий день я вернулась от Благочестивой Олсоп с маленькой деревянной шкатулкой для заклинаний. Туда надлежало складывать написанные заклинания. Шкатулка служила местом, где они будут вылеживаться, набирая силу, пока не созреют и ими не воспользуются другие ведьмы. Умение записать заклинание было следующим шагом в моей эволюции прядильщицы. Пока там лежали только мои разноцветные нити. По мнению Марджори, мое маскировочное заклинание еще не слишком годилось для использования другими ведьмами.

Эту шкатулку сделал колдун с Темз-стрит. Материалом послужил кусок рябинового дерева, дарованного драконихой в день моего предзаклинания. Колдун вырезал изображение рябины на крышке. Ветви и корни сплетались в настоящий лабиринт, и было невозможно определить, где что. Мастер гордился своей работой. Мне не терпелось показать шкатулку Мэтью.

«Олень и корона» встретил меня странной тишиной. В гостиной не пылал камин, не горели свечи. Мэтью я нашла в кабинете. На столе стояло три кувшина с вином. Два были пусты. Обычно Мэтью не пил так много.

– Что случилось?

Он взял со стола лист бумаги, скрепленной толстой печатью из красного воска. Посередине печать была сломана.

– Нас вызывают ко двору.

– Когда? – спросила я, садясь напротив мужа.

– Ее величество великодушно позволила нас обождать до завтра, – сердито фыркнул Мэтью. – Ее отец был куда бесцеремоннее. Генрих мог послать за теми, кого хотел видеть, в любое время. Его не заботило, что люди уже легли спать или на дворе хлещет дождь и завывает ветер.

Помнится, еще в Мэдисоне я испытывала сильное желание встретиться с королевой Елизаветой I. Но после встречи с самым проницательным мужчиной королевства я утратила всякое желание встречаться с самой проницательной женщиной.

– Мы обязаны там быть? – спросила я, питая некоторую надежду, что Мэтью игнорирует королевское распоряжение.

– В письме королева соизволила напомнить мне о своем законе, запрещающем всякое чародейство, колдовство и магию. – Мэтью сердито швырнул бумагу на стол. – Мистер Дэнфорт однажды уже писал своему епископу. Берли сжег кляузу, но она, похоже, восстала из пепла, – сказал Мэтью и выругался.

– Тогда зачем нам отправляться ко двору?

Я сжала в руках шкатулку для заклинаний. Нити внутри шуршали от нетерпения помочь мне найти ответ.

– Если завтра к двум часам дня мы не появимся в аудиенц-зале Ричмондского дворца, Елизавета велит арестовать нас обоих. – Глаза Мэтью были похожи на осколки стекла, отшлифованные морем. – И тогда Конгрегация очень скоро узнает правду о нас, – добавил он.

Новость произвела переполох не только среди наших слуг. Каким-то образом о ней стало известно графине Пемброк. Наутро Мэри явилась к нам ни свет ни заря, притащив с собой столько одежды, что хватило бы на целый приход. От нас до ее замка были считаные сотни футов, но графиня отправилась по реке. Появление ее барки у причала Уотер-лейн превратилось в массовое зрелище исключительной важности. Шумная улица на некоторое время замерла.

Сама Мэри была образцом спокойствия и невозмутимости, когда переступила порог нашей гостиной в сопровождении Джоан и других служанок.

– Генри сообщил мне, что сегодня вас ожидают ко двору, а Диане совершенно нечего надеть. – Величественно взмахнув рукой, Мэри направила процессию служанок в нашу спальню.

– Я собиралась надеть платье, в котором выходила замуж, – попыталась возразить я.

– Но оно же французское! – воскликнула Мэри и поморщилась. – Вам нельзя его надевать!

Мне продемонстрировали вышитый атлас, бархат сочных цветов, переливающиеся шелка, украшенные настоящими золотыми и серебряными нитями и еще кучу каких-то полупрозрачных одежд непонятного назначения.

– Мэри, здесь хватило бы на две дюжины женщин. О чем вы думали? – спросила я, уворачиваясь от столкновения с очередной служанкой графини.

– Нельзя идти в бой без надежных доспехов, – заявила Мэри. В ее тоне, как всегда, смешивались очаровательное легкомыслие и язвительность. – А ее величество королева, да хранит ее Господь, – серьезная противница. Вам понадобится вся защита, какую может дать мой гардероб.

Мы занялись придирчивым выбором. Фигуры у нас с Мэри различались. Чтобы ее одежда хорошо сидела на мне, требовалось вмешательство портнихи. Но кто и каким образом будет это делать, я предпочитала не спрашивать. Я была Золушкой, и, если понадобится, графиня Пемброк призовет на помощь лесных птиц и фей.

В конце концов мы остановились на черном платье, щедро расшитом серебряными лилиями и розами. По словам Мэри, такие платья были модны в прошлом году и потому не имели пышных круглых подолов, отвечающих требованиям сегодняшней моды. Елизавете понравится, что в быту я бережлива и не стремлюсь гнаться за модой.

– Черный и серебряный – цвета королевы. Потому Уолтер всегда носит одежду таких цветов, – объясняла мне Мэри, разглаживая пышные рукава.

Но гораздо больше, чем это платье, мне понравилась белая атласная нижняя юбка. Учитывая, что все прочие юбки, которые я надену, имели спереди разрез, она будет мелькать при ходьбе. Эту юбку тоже украшала обильная вышивка: флора, фауна, фрагменты классической архитектуры, инструменты для научных занятий, а также женские фигуры, олицетворяющие науки и искусства. Похоже, рисунок юбки создавал тот же гений, что сотворил туфельки Мэри. На сей раз я остерегалась прикасаться к вышивке, чтобы госпожа Алхимия не сбежала с юбки раньше, чем я надену ее.

Четырем женщинам потребовалось два часа, чтобы одеть меня. Началось это со слоев одежды, где каждый предмет имел подкладку, придававшую ему пышность. Пришлось надеть широкий кринолин, который, как я и предполагала, оказался нелепой конструкцией, затруднявшей движения. Великолепный гофрированный воротник был большим, однако, по словам Мэри, не таким большим, как у королевы. К талии Мэри прикрепила мне веер из страусиных перьев. Когда я шла, он раскачивался, словно маятник. Перья страуса стоили дорого, а учитывая рубины и бриллианты, которыми была усыпана ручка веера, общая стоимость аксессуара раз в десять превышала стоимость моей серебряной мышеловки. Хорошо, что веер был надежно прикреплен на талии.

Затем настал черед украшений. Слуги Мэри притащили большую шкатулку, откуда она извлекала настоящие шедевры ювелирного искусства. Она предложила надеть изысканные бриллиантовые серьги-капельки, но я заявила, что надену серьги Изабо. Они удивительно хорошо сочетались с ниткой жемчуга, переброшенной Джоан через мое плечо. А затем я едва не вскрикнула от ужаса. Мэри расчленила цепочку с цветками дрока, подаренную Филиппом на свадьбу, и одно звено прикрепила к середине корсажа. Она перехватила жемчужины красным бантом и привязала к булавке. После долгой дискуссии Мэри и Франсуаза сошлись на простом жемчужном ожерелье вокруг шеи. Еще одной драгоценной булавкой Энни приколола к моему воротнику золотую стрелу. Волосы, убранные Франсуазой, подчеркивали мое лицо сердечком. В качестве завершающего мазка Мэри нацепила мне на затылок расшитую жемчугами шапочку, под которую спрятала все узлы волос, завязанные Франсуазой.

Чем меньше времени оставалось до отъезда во дворец, тем сильнее портилось настроение Мэтью. Но даже он не остался равнодушным к моему наряду и заставил себя улыбнуться.

– Меня словно нарядили для спектакля, – вздохнув, призналась я.

– Ты выглядишь великолепно. Изящество в сочетании с достоинством.

Нет, это он выглядел великолепно, целиком облаченный в черный бархат с небольшими полосками белого на манжетах и воротнике. На шею он повесил миниатюру с моим портретом. Длинная цепочка была обмотана вокруг пуговицы, и потому видно было изображение луны, а мой портрет находился возле его сердца.

Ричмондский дворец начался для меня с башни кремового цвета, над которой реял королевский штандарт. Вскоре появились и другие башни. Теперь дворец стал похож на замок из сказки. Наконец перед нами раскинулась панорама всего дворцового комплекса. С юго-восточной стороны виднелась странная сводчатая галерея в форме прямоугольника. Собственно дворец, имевший три этажа, находился к юго-западу. Дворец был обнесен широким рвом. Позади располагался огороженный сад. Еще дальше виднелось несколько башен и башенок, а также пара зданий, напомнивших мне Итонский колледж. За садом высилось подобие грузового крана, вокруг которого суетились толпы слуг, разгружавших ящики и тюки для дворцовой кухни и кладовых. Замок Байнард когда-то тоже был королевской резиденцией. Вплоть до сегодняшнего дня он казался мне внушительным, но сейчас я понимала: с Ричмондом ему не тягаться.

Гребцы направили нашу барку к причалу. Мэтью игнорировал любопытные взгляды и вопросы, предоставляя отвечать на них Пьеру или Галлогласу. Сторонний наблюдатель увидел бы в облике Мэтью аристократа, испытывающего легкую скуку. Но я сидела с ним рядом и чувствовала, как он напряжен. Глаза мужа обшаривали берег, словно нам могла угрожать опасность.

Я стала разглядывать двухэтажную галерею. Первый этаж составляли сквозные арки. По второму этажу тянулись застекленные окна. За окнами виднелись любопытные лица. Придворные тянули шеи, стремясь рассмотреть, кто приехал, и получить новую порцию пищи для сплетен. Мэтью встал между баркой и галереей, загородив меня от праздных взглядов.

Слуги в ливреях, вооруженные кто мечом, кто пикой, провели нас через скромного вида караульное помещение, а оттуда – в главную часть дворца. В помещениях первого этажа было шумно и людно, словно в современном деловом центре. Придворные, слуги, гвардейцы – все они куда-то спешили, выполняя чьи-то приказы и распоряжения. Мэтью повернул направо, однако наши сопровождающие вежливо преградили ему путь.

– Она сначала помурыжит вас на публике и только затем допустит до себя, – шепотом произнес Галлоглас.

Мэтью тоже шепотом выругался.

Мы послушно стали подниматься по широкой лестнице. Здесь было столь же людно. Пахло цветами и пряностями. Иные, куда менее приятные запахи придворные старались перебить крепкими духами. По-моему, это лишь усиливало зловоние. Заметив Мэтью, придворные начинали шептаться и расступались. Ростом он превосходил почти всех здешних мужчин и распространял вокруг себя атмосферу брутальности. Так вели себя многие знатные мужчины Елизаветинской эпохи, однако Мэтью действительно был смертельно опасен, и теплокровные это чуяли.

Мы прошли через три гостиные, кишевшие расфуфыренными, надушенными и сверкающими драгоценностями придворными обоего пола и разного возраста. Наконец мы остановились возле закрытой двери. Потянулось томительное ожидание. Шепот вокруг нас перерос в разговоры вполголоса. Какой-то придворный отпустил шутку. Его спутники захихикали. Мэтью стиснул зубы.

– Почему мы ждем? – спросила я, стараясь говорить так, чтобы меня слышали только Мэтью и Галлоглас.

– Чтобы позабавить королеву и показать двору, что я не более чем ее слуга, – ответил Мэтью.

Когда дверь распахнулась и нам разрешили войти туда, где находилась королева, меня поразило, что и там полно придворных. Видимо, при дворе Елизаветы это и называлось частной аудиенцией. Но где же сама королева? Я вертела головой по сторонам, но Елизаветы не видела. Неужели нас ждет еще один этап ожидания? Подумав об этом, я упала духом.

– Почему я каждый год старею, а Мэтью Ройдон кажется на пару лет моложе?

Голос, раздавшийся со стороны камина, был удивительно живым и веселым.

Почти все находившиеся в помещении, такие же разодетые, нарумяненные и отвратительно надушенные, слегка повернулись в нашу сторону. Наконец я увидела Елизавету. Словно пчелиная матка, она сидела в середине своего улья. У меня зашлось сердце. Передо мной была живая легенда.

– Ваше величество, я не замечаю в вас особых перемен, – сказал Мэтью, слегка поклонившись. – Вы соответствуете вашему девизу: «Semper eadem».

Эти же слова были начертаны на знамени под королевским гербом, украшавшим камин. Всегда та же.

– Даже мой лорд-казначей кланяется ниже, чем ты, Ройдон, а он страдает ревматизмом.

Лицо королевы под толстым слоем пудры и румян выглядело как маска, и оттуда смотрели черные глаза. У Елизаветы был крупный крючковатый нос и тонкие поджатые губы.

– Нынче я предпочитаю другой девиз: «Video et taceo».

Вижу и молчу. Похоже, мы попали в беду.

Мэтью, очевидно, этого не заметил. Он выпрямился во весь рост, словно сам был королем, а не шпионом Елизаветы. Мэтью держался свободно, не обращая внимания на окружение королевы. Он был самым рослым из присутствующих мужчин. Соперничать с ним, да и то отчасти, могли лишь двое: Генри Перси, грустно стоявший у стены, и длинноногий мужчина примерно одного возраста с графом. У него была грива вьющихся волос и дерзкий взгляд. Этот придворный стоял рядом с королевой.

– Осторожно, – пробормотал Берли, проходя мимо Мэтью и заглушая предостережение равномерными ударами трости. – Вы меня звали, ваше величество?

– Дух и Тень в одном месте. Скажите, Рэли, разве это не нарушает некие темные принципы философии? – растягивая слова, спросил курчавый придворный.

Его друзья с хихиканьем указывали на лорда Берли и Мэтью.

– Если бы вы, Эссекс, учились в Оксфорде, а не в Кембридже, то ответ был бы очевиден для вас и вы бы не позорили себя, задавая подобный вопрос, – невозмутимо ответил Рэли.

Он слегка сменил позу, и рука словно невзначай оказалась ближе к эфесу меча.

– Довольно, Робин, – сказала королева, потрепав дерзкого остряка по локтю. – Ты же знаешь, я не люблю, когда другие повторяют прозвища, данные мной. На сей раз лорд Берли и господин Ройдон простят тебе эту выходку.

– А эта леди рядом с вами, Ройдон, надо полагать, ваша жена. – Карие глаза графа Эссекса повернулись ко мне. – Мы и не знали, что вы женились.

– Кто «мы»? – рассердилась королева и теперь уже ударила его по руке. – Тебя, лорд Эссекс, это вообще не касается.

– По крайней мере, Мэтт не боится, что в городе его увидят вместе с женой, – сказал Уолтер, пощипывая бороду. – Вы, милорд, тоже недавно женились. Где же ваша жена в этот прекрасный зимний день?

«И здесь политика», – подумала я. Уолтер и граф Эссекс не стеснялись в средствах для достижения своих честолюбивых целей.

– Леди Эссекс находится в доме своей матери на Харт-стрит вместе с новорожденным наследником, – ответил за графа Мэтью. – Поздравляю, милорд. Когда я заходил к графине, она сообщила, что сына назвали в вашу честь.

– Да. Роберта вчера крестили, – сквозь зубы произнес граф Эссекс.

Чувствовалось, его немного встревожило известие о том, что Мэтью навещал его жену и видел ребенка.

– Совершенно верно, милорд, – подтвердил Мэтью, награждая графа жуткой улыбкой. – Странно только, что я не видел вас на церемонии.

– Довольно препирательств! – крикнула Елизавета.

Королеву рассердило, что разговор вышел из-под ее контроля. Длинные пальцы Елизаветы барабанили по мягкому подлокотнику кресла.

– Я никому из вас не давала позволения жениться. Вы оба гнусные, неблагодарные твари… Мэтью, пусть твоя девчонка подойдет ближе.

Я нервно расправила складки платья и взяла Мэтью за руку. Дюжина шагов до королевы показалась мне бесконечной. Когда я оказалась рядом с ее креслом, Уолтер выразительно устремил глаза в пол. Я присела в глубоком реверансе и замерла.

– У нее хотя бы есть манеры, – ворчливо заметила Елизавета. – Пусть встанет.

Встретившись глазами с королевой, я поняла, что она страдает сильной близорукостью. Нас разделяло не более трех футов, однако Елизавета прищурилась, пытаясь разглядеть черты моего лица.

– Хм… – произнесла Елизавета, закончив осмотр. – А лицо-то у нее грубое.

– Если вы так думаете, вам повезло, что вы на ней не женились, – вырвалось у Мэтью.

Елизавета еще раз пригляделась ко мне:

– И пальцы в чернилах.

Я спрятала свои нечестивые пальцы за веером Мэри. Чернила в эту эпоху делали из чернильных орешков. Пятна от таких чернил практически не отмывались.

– Представляешь, Тень, какое громадное жалованье я тебе плачу, если твоя жена может щеголять с таким веером? – Голос Елизаветы обрел новые интонации, но оставался раздраженным.

– Раз наш разговор переходит на финансы королевства, быть может, вы позволите остальным удалиться? – предложил лорд Берли.

– Да, пусть идут, – угрюмо согласилась Елизавета. – Ты, Уильям, останься. И ты, Уолтер, тоже.

– И я, – сказал граф Эссекс.

– А у тебя, Робин, есть другие дела. Ты должен заниматься празднеством. Нынче вечером я хочу хорошенько развлечься. Устала я от проповедей и уроков истории. Можно подумать, что я какая-то школьница. Надоели мне все эти сказания о короле Иоанне и приключения влюбленной пастушки, вздыхающей по своему пастуху. Лучше погляжу на кувыркания Саймонса. А если будут давать представление, пусть играют то, где некромант и медная голова, предсказывающая будущее. – Костяшки пальцев Елизаветы ударили по столу. – «Время есть, время было, его прошлое поглотило». Обожаю эту строчку.

Мы с Мэтью переглянулись.

– Ваше величество, смею предположить, что пьеса называется «Монах Бэкон и монах Бонгэй»[73], – шепнула королеве на ухо молодая женщина.

– Она самая, Бесс. Позаботься, Робин, чтобы ее сегодня играли, и ты будешь сидеть рядом со мной.

Елизавета сама была достаточно талантливой актрисой, мгновенно перевоплощаясь из сердитой и раздраженной фурии в томную и льстивую светскую даму.

Задобренный королевой, граф Эссекс удалился, но успел бросить на Уолтера испепеляющий взгляд. Придворные гурьбой устремились за ним. В настоящий момент граф Эссекс был наиболее влиятельной персоной при дворе, и остальные тянулись к нему, рассчитывая на отблески благосклонности королевы. Генри явно не хотел уходить, но выбора у него не было. Когда все ушли, двери гостиной плотно закрылись.

– Госпожа Ройдон, тебе понравился визит к доктору Ди? – резким тоном спросила королева.

Льстивые нотки напрочь исчезли. Елизавета была настроена по-деловому.

– Да, ваше величество, нам там понравилось, – ответил Мэтью.

– Господин Ройдон, я прекрасно знаю, что твоя жена умеет говорить самостоятельно. Вот и пусть отвечает.

Глаза Мэтью сердито вспыхнули, но вслух он не сказал ничего.

– Ваше величество, я получила истинное удовольствие. – Подумать только: я говорю с королевой Елизаветой I! Поборов остатки смущения, я продолжила: – Я изучаю алхимию и очень интересуюсь книгами и знаниями.

– Мне известно, кто ты.

Опасность! Вокруг вспыхивали тревожные огоньки. Трещали черные нити. Я впервые видела черное пламя.

– Как и мой муж, я служанка вашего величества.

Мои глаза приклеились к туфлям королевы. К счастью, там не было ничего интересного, что могло бы ожить.

– У меня, госпожа Ройдон, достаточно придворных и шутов. Не думай, что такими словами ты заработаешь себе место среди них. – Глаза Елизаветы угрожающе вспыхнули. – Не все мои осведомители доносят твоему мужу. Скажи, Тень, какое дело было у тебя к доктору Ди?

– Дело частного характера, – ответил Мэтью, с трудом сдерживаясь.

– Такого понятия не существует. Во всяком случае, в моем королевстве. – Елизавета пристально посмотрела на Мэтью. – Ты советовал мне не доверять мои тайны тем, кого ты предварительно не проверил на верность мне, – уже тише продолжала королева. – Моя верность, надо думать, сомнений не вызывает.

– Ваше величество, это дело частного характера между доктором Ди и мной, – сказал Мэтью, держась за свою легенду.

– Отлично, господин Ройдон. Раз ты намерен хранить свой секрет, я расскажу тебе о том, какое у меня дело к доктору Ди. Возможно, это развяжет тебе язык. Я хочу вернуть Эдварда Келли в Англию.

– Ваше величество, полагаю, он теперь сэр Эдвард, – поправил ее Берли.

– Где ты это слышал? – встрепенулась Елизавета.

– От меня, – спокойно ответил Мэтью. – Как-никак узнавать о подобных вещах – это моя работа. Зачем вам понадобился Келли?

– Он умеет изготавливать философский камень. Я не хочу, чтобы рецепт изготовления попал к Габсбургу.

– Так вы этого боитесь? – спросил Мэтью, явно почувствовав облегчение.

– Я боюсь умереть и оставить мое королевство в положении куска мяса, из-за которого будут грызться псы Испании, Франции и Шотландии, – сказала Елизавета, вставая с кресла и подходя к Мэтью.

Чем ближе она подходила, тем яснее становилась разница не только в росте, но и в силе. Я увидела маленькую женщину, вынужденную столько лет выдерживать превратности судьбы. И как только у нее хватает сил?

– Мне страшно подумать о том, что будет с моим народом, когда я покину этот мир. Каждый день я молю Бога о том, чтобы уберег Англию, а число бед не уменьшается.

– Аминь, – заключил Берли.

– Эдвард Келли – отнюдь не Божий ответ. Это я вам обещаю.

– Любой правитель, обладающий философским камнем, получает неисчерпаемый источник богатств. – Глаза Елизаветы вспыхнули. – Будь у меня побольше золота, я бы уничтожила испанцев.

– Если бы, да кабы, да во рту росли грибы, – ответил Мэтью.

– Ройдон, вы с королевой говорите, а не с вашими дружками, – предостерег Берли.

– Милорд, ее величество предлагает пуститься в плавание по опасным водам. Предостережения такого рода тоже входят в число моих обязанностей. – Чувствовалось, Мэтью обдумывает каждое слово. – Эдвард Келли – демон. Его алхимические занятия находятся в опасной близости от магии. Уолтер может это подтвердить. Конгрегация делает все, чтобы увлечение Рудольфа Второго оккультизмом не приняло опасный характер, как это произошло с королем Яковом.

– Яков имел полное право арестовать тех ведьм! – запальчиво произнесла Елизавета. – И если кто-то из моих подданных изготовит философский камень, я тоже имею полное право воспользоваться результатами его трудов.

– Когда Уолтер отправлялся в Новый Свет, вы с ним тоже торговались, выговаривая себе побольше выгоды? – спросил Мэтью. – Если бы он нашел в Виргинии золото, вы бы потребовали отдать все найденное вам?

– Я думаю, это было особым пунктом нашего соглашения, – сухо сказал Уолтер, но тут же поспешил добавить: – Но я, разумеется, с превеликой радостью передал найденное золото ее величеству.

– Я знала, что тебе, Тень, доверять нельзя. Ты находишься в Англии, чтобы служить мне. Однако ты работаешь и на свою Конгрегацию, как будто их желания важнее.

– У меня, ваше величество, как и у вас, одно желание: спасти Англию от беды. Если вы пойдете по пути короля Якова и начнете преследовать демонов, ведьм и варгов из числа ваших подданных, это принесет вам страдания. И Англии тоже.

– И что ты предлагаешь мне вместо этого? – спросила Елизавета.

– Я предлагаю заключить соглашение, весьма похожее на то, что вы заключили с Рэли. Я сделаю так, чтобы Эдвард Келли вернулся в Англию, где вы сможете отправить его в Тауэр и заставить сделать для вас философский камень. Если он в состоянии это сделать.

– А взамен?

Как-никак Елизавета была дочерью своего отца и знала: в жизни ничего не достается бесплатно.

– А взамен вы приютите на английской земле всех ведьм Берика, которых я сумею вызволить из Эдинбурга. Не насовсем. До тех пор, пока король Яков не излечится от своего безумия.

– Ни в коем случае! – заявил Берли. – Ваше величество, подумайте, как это повлияет на ваши отношения с Шотландией. Представляете, что будет, если вы откроете границу для полчищ шотландских ведьм?

– Нынче в Шотландии осталось не так уж много ведьм, – мрачно возрзил Мэтью. – Я просил, я умолял вас, но вы тогда и слушать не захотели.

– Я искренне думала, Тень, что, пока ты в Англии, в число твоих обязанностей входит следить, чтобы твои люди не вмешивались в нашу политику. А если эти частные махинации выйдут наружу? Как ты объяснишь свои действия? – Королева буравила Мэтью своими черными близорукими глазами.

– Я, ваше величество, скажу так: «Каких странных сопостельников дает человеку нужда»[74].

С губ Елизаветы сорвался тихий возглас удивления.

– Для женщин это справедливо вдвойне, – сухо сказала она. – Что ж, мы договорились. Ты отправишься в Прагу и привезешь Келли. Госпожа Ройдон останется при дворе, будет прислуживать мне. Это ускорит твое возвращение.

– Моя жена не является частью нашего соглашения. И незачем отправлять меня в Богемию сейчас, в январе. Вы намерены вернуть Келли. Я позабочусь о том, чтобы ваше намерение исполнилось.

– Ты здесь не король! – Елизавета ткнула Мэтью пальцем в грудь. – Ты, господин Ройдон, отправишься туда, куда я тебя пошлю. А если откажешься, я брошу тебя и твою жену-ведьму в Тауэр за государственную измену. И за дела похуже. – Теперь глаза королевы сверкали жаждой мщения.

Кто-то скребся в дверь.