Открытие ведьм Харкнесс Дебора

– Готово, остается наложить швы. – Ее холодные пальчики принялись за дело. – Не хочется оставлять шрам, но Мэтью в беспамятстве сильно тебя попортил.

– Теперь перенесем тебя домой, – сказал Мэтью.

Несли меня вдвоем: он держал плечи и голову, Маркус – ноги, Мириам с докторским саквояжем шла рядом. У опушки нас ждал «рейнджровер» с распахнутыми задними дверцами. Мэтью, которого сменила Мириам, залез внутрь.

– Мириам… – прошептала я, и она наклонилась. – Если что-то пойдет не так…

Я надеялась, что она поймет все без лишних слов. Хорошо бы, конечно, остаться колдуньей, но стать вампиром лучше, чем умереть.

Она внимательно посмотрела мне в глаза и кивнула:

– Постарайся все же не умирать. Он убьет меня, если я выполню твою просьбу.

Мэтью, когда меня загрузили в машину, болтал всю дорогу и целовал меня, когда я начинала засыпать, – от каждого поцелуя меня встряхивало.

Сара и Эм, собрав подушки со всего дома, устроили мне постель у камина в гостиной. По щелчку Сариных пальцев загорелся огонь, но меня все еще колотило.

Мэтью уложил меня, укрыл парой стеганых одеял и отошел пошептаться с Маркусом. Пока Мириам бинтовала мне шею, я слушала их разговор.

– Это то, что ей нужно, – нетерпеливо убеждал отца Маркус. – Я знаю, где у нее легкие, и ничего не проткну.

– Она сильная, обойдется без центрального катетера, – отрезал Мэтью. – Займись-ка лучше тем, что осталось от Жюльет.

– Ладно, займусь.

Хлопнула парадная дверь, завелся «рейнджровер».

Старинные часы в холле отсчитывали минуты, я согревалась, но Мэтью все время дергал меня за руку, не давая забыться.

Наконец Мириам вымолвила волшебное слово: «Стабильна», теперь ничто не мешало уплыть в блаженную темноту. Сара и Эм поцеловали меня и ушли, Мириам отправилась следом. Мы остались с Мэтью вдвоем в блаженной тишине, но тут мне вспомнилась Жюльет.

– Я убила ее.

Сердце бешено забилось.

– У тебя не было выбора, ты защищалась, – безапелляционно заявил он.

– Это не так. Колдовской огонь…

Лук и стрела появились в моих руках, лишь когда в опасности оказался Мэтью.

– Завтра поговорим, – сказал он, целуя меня.

Но кое-что я должна была сказать ему прямо сейчас:

– Я люблю тебя.

Перед тем как меня утащила Сату, я не успела произнести этих слов – скажу теперь, пока еще что-нибудь не стряслось.

– Я тоже тебя люблю. Помнишь наш ужин в Оксфорде? – прошептал он мне в самое ухо. – Тебе хотелось узнать, какова ты на вкус.

Я кивнула.

– У тебя медовый вкус. Вкус надежды.

Я хотела улыбнуться и тут же заснула, но это не был целительный сон. Я металась между Ла-Пьером и Мэдисоном, между жизнью и смертью. Недавно призрак старухи говорил, что на распутье стоять опасно, и теперь смерть терпеливо дожидалась, когда я наконец выберу одну из дорог.

В ту ночь я преодолела несчетное количество миль, и за мной постоянно кто-то гнался по пятам: Герберт, Сату, Жюльет, Питер Нокс. Мэтью всякий раз встречал меня в доме Бишопов – иногда вместе с Сарой, иногда с Маркусом, но чаще один.

Глубокой ночью кто-то стал напевать мелодию, под которую мы тысячу лет назад танцевали у Изабо в Сет-Туре. Пел не Мэтью и не Маркус – они разговаривали, – но я слишком устала, чтобы разбираться, откуда доносится музыка.

– Где она выучила эту старую песню? – спросил Маркус.

– Дома. Господи, она даже во сне храбрится. Болдуин прав: плохой из меня стратег. Надо было это предвидеть.

– Герберт рассчитывал, что ты и думать забыл о Жюльет, ведь это было давно. И знал точно, что Диана будет с тобой, – сам хвастался, когда звонил мне.

– Да. У меня хватило самонадеянности думать, что со мной ей ничего не грозит. Герберту это мое свойство известно.

– Ты пытался ее защитить, но не смог. Да и никто бы не смог. Не ей одной пора перестать храбриться.

Кое о чем Маркус не знал, а Мэтью забыл. В памяти всплыли обрывки одного разговора, пение прекратилось, и я сказала:

– Я же говорила тебе. – Я искала в темноте Мэтью, но нащупала только мягкую шерсть, пахнущую гвоздикой. – Говорила, что храбрости у меня достанет на нас обоих.

– Диана… Ну-ка, посмотри на меня!

Разлепив веки, я увидела его лицо в нескольких дюймах от своего. Одной рукой он поддерживал мою голову, другой – поясницу с выжженным полумесяцем.

– Вот ты где. Мне снилось, что нас разлучили.

– Нет, милая. Мы вместе, мы в твоем доме. Больше не нужно быть храброй – теперь моя очередь.

– Разберешься, по какой дороге нам идти?

– Я найду путь. Отдыхай, я обо всем позабочусь.

Глаза у него были зеленые-презеленые.

Я снова заснула и бросилась убегать от Жюльет и Герберта. К рассвету сон стал крепче, и проснулась я только утром. Я лежала совершенно голая под несколькими толстыми одеялами, как в британской реанимации. Левая рука была перевязана, из правой тянулась трубка, шею чем-то залепили. Мэтью сидел на полу, подтянув к себе колени и прислонившись к дивану.

– Мэтью… со всеми все хорошо? – Язык точно ватой обложило, пить хотелось ужасно.

– Просто чудесно. – С заметным облегчением он взял меня за руку, поцеловал в ладонь и поглядел на запястье, где ногти Жюльет оставили красные следы.

Услышав наши голоса, в комнату потянулись остальные. Первыми явились тетушки. Сара думала о чем-то своем, под глазами у нее залегли тени. Эм, хотя и усталая, тут же кинулась гладить меня по голове, уверяя, что все будет хорошо. Потом меня осмотрел Маркус и сурово констатировал, что я недостаточно отдохнула. И наконец Мириам выгнала всех вон, чтобы сменить бинты.

– Насколько все было плохо? – спросила я, когда мы остались одни.

– Если ты про Мэтью, то очень плохо. Потерю, даже угрозу потери, де Клермоны переносят неважно. Изабо после смерти Филиппа вела себя еще хуже. Хорошо, что ты выжила, – я не за себя одну радуюсь. – На удивление аккуратно она помазала мои раны.

Представив себе Мэтью, одержимого жаждой мщения, я поскорее зажмурилась.

– Расскажи мне о Жюльет.

Мириам предостерегающе зашипела:

– Это не моя история. Мужа своего спрашивай. – Она отсоединила капельницу и, помогая мне влезть в старую Сарину фланелевую рубашку, заметила знаки на спине.

– Шрамы мне не мешают – напоминают о том, что я боролась и выжила. – Я все равно одернула рубашку, спеша прикрыть спину.

– Ему тоже не мешают. Любовь де Клермонов всегда оставляет метки на теле – Мэтью это отлично знает.

Я застегнула пуговицы дрожащими пальцами, не глядя на Мириам.

– Очень опасно было вот так давать ему свою кровь – он ведь мог не остановиться, – с невольным восхищением сказала она, подавая мне черные легинсы.

– Де Клермоны бьются за тех, кого любят, – так сказала мне Изабо.

– Она все поймет, а вот Мэтью… Ему еще предстоит сжиться с этим – с твоей кровью и со всем остальным.

Между нами висело невысказанное имя: Жюльет.

Мириам снова поставила капельницу, отрегулировала ее.

– Они с Маркусом едут в Канаду. Мэтью долго будет искать того, кем согласится поживиться, но тут уж ничего не поделаешь.

– А Саре и Эм не будет грозить опасность, когда они уедут?

– Немного времени ты нам выиграла. В Конгрегации и подумать не могли, что Жюльет потерпит неудачу. Герберт так же горд, как и Мэтью, и почти столь же непогрешим. Лишь через несколько дней они сообразят, что к чему… – сказала Мириам и осеклась с виноватым видом.

– Дай мне поговорить с Дианой, – попросил Мэтью, стоя в дверях.

Вид у него был ужасный: лицо осунувшееся, голодное, под глазами лиловые круги. Мириам вышла и с щелчком закрыла за собой тяжелые двери. Я воочию видела, как голод борется в Мэтью с инстинктом защитника.

– Когда вы едете? – Я старалась показать, что ничего не имею против.

– Я никуда не еду.

– Тебе нужно восстановить силы. В следующий раз Конгрегация одного бойца не пошлет.

Представив, сколько еще созданий из прошлого Мэтью может откликнуться на призыв, я попыталась сесть.

– Ты теперь такой опытный воин, ma lionne, что разгадала всю их стратегию? – По лицу невозможно было понять, что он чувствует, но в голосе слышался легкий смешок.

– Мы доказали, что нас не так-то легко побить.

– Не так-то легко? – Он сел на подушки рядом со мной. – Ты чуть не погибла.

– Ты тоже.

– Ты спасла меня своей магией, я это чувствовал. Луговая манжетка и серая амбра.

– Пустяки.

Я не хотела говорить Мэтью, что именно пообещала в обмен на его жизнь.

– Врешь. – Он взял меня за подбородок. – Не хочешь говорить – не говори, только не лги мне.

– Не у меня одной в нашей семье есть тайны. Расскажи мне о Жюльет Дюран.

Он отошел к окну:

– Ты уже знаешь, что познакомил нас Герберт. Он похитил ее из каирского борделя и долго держал на грани жизни и смерти, прежде чем обратить, а после сделал из нее привлекательную для меня женщину. До сих пор не знаю, была ли она изначально безумна, или это он ее свел с ума своими манипуляциями.

– Зачем ему это было нужно? – спросила я недоверчиво.

– Чтобы она прокралась в мое сердце, а там и в семью. Герберт мечтал поступить в наш орден, но отец ему отказывал раз за разом. Проникнув в тайны братства и де Клермонов, Жюльет получала право убить меня. Герберт растил из нее и любовницу, и убийцу. – Мэтью подцепил пальцем облупившуюся краску на оконной раме. – Когда мы впервые встретились, она лучше скрывала свою болезнь – я не скоро заметил признаки. Изабо и Болдуин никогда ей не доверяли, Маркус ее на дух не выносил. Что до меня… Герберт хорошо ее выдрессировал: она мне напоминала Луизу, и все странности я объяснял хрупкостью и эмоциональной неустойчивостью.

«Ему всегда нравились хрупкие создания», – говорила мне Изабо. Мэтью с Жюльет связывало нечто более глубокое, чем секс.

– Ты все же любил ее.

Я вспомнила поцелуй Жюльет, и меня передернуло.

– Когда-то. Давным-давно. Не зная, что я обманут. Потом я еще долго следил за ней издали – проверял, хорошо ли о ней заботятся, ведь сама о себе позаботиться она не могла. Началась Первая мировая война, и Жюльет исчезла. Я счел ее погибшей и больше не вспоминал о ней.

– Ты следил за ней, а она за тобой. – Я помнила, как зорко подмечала Жюльет каждый мой шаг.

– Знай я об этом, она бы к тебе и близко не подошла. – Мэтью смотрел, как занимается за окном бледное утро. – И вот еще что: обещай никогда больше не спасать меня с помощью своей магии. Не хочу жить дольше, чем суждено. Пусть жизнь и смерть решают это между собой. Изабо когда-то вмешалась в их спор – не повторяй этого. И не проси Мириам или кого-то еще сделать тебя вампиром. – В голосе Мэтью звучал невообразимый холод, вампир подошел ко мне. – Никто, даже я, не обратит тебя в то, что противно твоей природе.

– Тогда пообещай что-то взамен.

– Что именно? – недовольно прищурился он.

– Не проси меня уйти, когда ты в опасности. Все равно не уйду.

Пока Мэтью раздумывал, сможет ли он сдержать подобное обещание, я прикидывала, как в следующий раз распорядиться своей неосознанной силой, чтобы его не спалить и самой не утонуть. После нескольких мгновений настороженного молчания я погладила Мэтью по щеке:

– Поезжай с Маркусом на охоту: за несколько часов с нами ничего не случится.

Его бледность все еще была нездоровой – он тоже потерял много крови, не только я.

– Тебя нельзя оставлять одну.

– Со мной будут тетушки, не говоря уже о Мириам. В Бодли она сообщила мне, что ее зубы не менее остры, чем твои. Я ей верю.

Мои знания по части вампирских зубов успели значительно расшириться.

– К ночи будем дома, – проворчал он, в свою очередь погладив меня по щеке. – Хочешь чего-нибудь прямо сейчас?

– Поговорить с Изабо.

Сара вела себя отчужденно, и я испытывала острую нужду в материнской заботе.

– Хорошо. – Скрывая удивление, он достал мобильник (кто-то, видимо, успел найти его в кустах) и набрал Сет-Тур.

– Maman? – (Из телефона полилась французская речь.) – Она в полном порядке, – заверил Мэтью, – и хочет поговорить с тобой.

После паузы мы услышали всего одно слово:

– Oui.

– Изабо? – Мой голос дрогнул, на глаза навернулись слезы.

– Слушаю тебя, Диана, – мелодично пропела трубка.

– Я чуть не потеряла его.

– Тебе следовало послушаться и бежать от Жюльет сломя голову, – упрекнула она и тут же смягчилась. – Но я рада, что ты не послушалась.

Тут я разревелась в полную силу. Мэтью пригладил мне волосы, заправив за ухо всегдашнюю прядь, и вышел.

Только Изабо я могла излить свое горе и повиниться, что не убила Жюльет сразу, при первой возможности. Я рассказала ей все – о внезапном появлении Жюльет, о ее поцелуе, об ужасе, испытанном, когда Мэтью начал пить мою кровь, о том, что чувствуешь, когда тебя возвращают к жизни. Я знала, что она поймет, и она поняла. Изабо прервала меня лишь однажды, когда речь зашла о деве и старухе.

– Значит, моего сына спасла богиня… В справедливости и чувстве юмора ей не откажешь, но это не телефонный разговор. Расскажу, когда снова приедешь в Сет-Тур.

Упоминание о замке вызвало у меня острую ностальгию.

– Мне бы очень хотелось там оказаться. Не уверена, что в Мэдисоне меня научат всему, что нужно.

– Значит, надо подыскать другого учителя. Среди созданий непременно найдется кто-то, способный тебе помочь.

Изабо велела слушаться Мэтью, беречь себя и как можно скорее вернуться в замок. Согласившись на все с несвойственной мне готовностью, я закончила разговор.

Мэтью, тактично выждав, вернулся в гостиную.

– Спасибо. – Шмыгая носом, я протянула ему телефон.

– Оставь себе. Звони Маркусу и Изабо, как только потребуется: цифры два и три соответственно. Тебе нужен новый телефон, и часы тоже. Твой слишком быстро разряжается. – Мэтью поудобнее устроил меня в подушках, поцеловал в лоб. – Мириам работает в столовой, но сразу услышит тебя, если что.

– А Сара? Эм?

– Ждут свидания, – улыбнулся он.

Повидавшись с тетушками, я надолго уснула и проснулась, тоскуя по Мэтью.

Эм, сидевшая в недавно возвращенной бабушкиной качалке, принесла мне воды. На лбу у нее залегли глубокие морщины, которых не было еще пару дней назад. Бабушка сидела на диване и смотрела в стенку рядом с камином, явно дожидаясь от дома новых посланий.

– А Сара где? – Я взяла стакан, предвкушая, как утолю все еще мучившую меня жажду.

– Вышла ненадолго, – поджала губы Эм.

– Она во всем винит Мэтью.

Эм опустилась на колени так, чтобы смотреть мне в глаза:

– Мэтью здесь ни при чем. Ты предложила свою кровь вампиру – вот в чем все дело. Умирающему вампиру, не владеющему собой. Знаю, знаю – он нам не чужой, но убить тебя все же мог. Кроме того, Сара терзается из-за того, что ничему не может тебя научить.

– Зря она беспокоится. Ты видела, что я сделала с Жюльет?

– Я много всего видела, – кивнула она.

Бабушка перевела взгляд на меня.

– Видела голод, с каким Мэтью накинулся на тебя, – тихо продолжала Эм. – Видела деву и старуху по ту сторону огня.

– Сара тоже их видела? – спросила я шепотом, надеясь, что Мириам не услышит.

– Нет. А Мэтью знает?

– Нет.

Как же хорошо, что Саре известно не все, что произошло вчера.

– Что ты пообещала богине в обмен на его жизнь?

– Все, что она захочет.

– Ах, детка, – поморщилась Эм, – не надо было. Нельзя предугадать, что и когда она захочет взять у тебя.

Бабушка пересела в качалку, и тетушка оглянулась на закачавшееся вдруг кресло.

– Мне пришлось, Эм. Богиню это не удивило, а мне показалось правильным. И неизбежным.

– Ты и раньше видела их обеих?

– Да. Деву во сне – я сама была ею и мчалась на коне по лесу. А старушка поджидала меня за дверью гостиной.

Ты на большую глубину забралась, Диана, прошелестела бабушка. Надеюсь, выплывешь.

– Богиню нельзя вызывать когда вздумается, – заметила Эм. – Есть силы, которых ты пока что не понимаешь.

– Я и не вызывала – они появились сами, когда я решила дать Мэтью кровь. И охотно мне помогли.

А есть ли у тебя право вот так раздавать свою кровь? Бабушка раскачивалась так, что половицы скрипели. Об этом ты подумала?

– Ты Мэтью знаешь всего-то месяц, – сказала Эм, – но во всем ему повинуешься и готова ради него умереть. Вот что тревожит Сару. Той Дианы, которую мы знали, нет больше.

– Я люблю его, и он меня любит, – с жаром ответила я, стараясь не думать о его многочисленных тайнах – рыцарях Лазаря, Жюльет, Маркусе, – его бешеном нраве, потребности подчинять себе всех и вся.

Но Эм и без слов знала, что творится у меня в голове.

– Не надо делать вид, что проблем не существует, Диана. Ты уже пробовала это с магией, но она настигла тебя. С теми сторонами Мэтью, которые непонятны или неприятны тебе, произойдет то же самое. Нельзя прятаться вечно, в особенности теперь.

– О чем ты?

– Слишком много созданий заинтересованы в этой рукописи, в тебе и в Мэтью. Я чувствую, как сжимается кольцо вокруг дома Бишопов, вокруг тебя. Не понимаю, на чьей они стороне, но шестое чувство подсказывает, что скоро мы это узнаем.

Эм подоткнула мне одеяло, подложила в огонь полено и вышла.

От сна меня на этот раз пробудил пряный запах мужа.

– Вернулся, – сказала я сонно, протирая глаза.

Мэтью выглядел отдохнувшим – кожа снова приобрела нормальный жемчужный тон.

Он насытился. Напился человеческой крови.

– Как и ты. – Он поднес мою руку к губам. – Мириам говорит, ты почти весь день проспала.

– Сара дома?

– Все на месте, – криво усмехнулся он. – Даже Табита.

Мне захотелось побыть в их обществе. Мэтью без споров вынул из моей вены иглу, взял меня в охапку и отнес в семейную комнату.

Эм и Маркус долго хлопотали, укладывая меня на диване, но разговор и очередной фильм нуар скоро утомили меня. Мэтью, заметив это, снова взял меня на руки и объявил:

– Мы идем наверх. Увидимся утром.

– Капельницу вам принести? – со значением спросила Мириам.

– Нет, больше не нужно, – отрезал Мэтью.

– Спасибо, что не стал подключать меня к этой штуке, – сказала я, когда мы вышли в холл.

– Ты еще слаба, но для теплокровной необычайно вынослива, – ответил Мэтью, поднимаясь по лестнице. – Видимо, все дело в том, что ты вечный двигатель.

Он выключил свет. А потом я с довольным вздохом прильнула к вампиру, по-хозяйски положила руку ему на грудь. Луна, заглядывая в окно, освещала свежие шрамы, из розовых уже ставшие белыми.

Я устала, но шестеренки, неустанно крутившиеся в голове у Мэтью, буквально не давали мне спать. По поджатым губам, по блеску глаз было ясно, что он, как и обещал, выбирает одну из дорог на распутье.

– Скажи что-нибудь, – попросила я в конце концов. – Не молчи.

– Что нам нужно, так это время, – задумчиво откликнулся он.

– Вряд ли Конгрегация нам его даст.

– Значит, сами возьмем. Переместимся из настоящего куда потребуется.