Академия и Империя Азимов Айзек

— Сэр, — спокойно ответил Пониетс, — я и не собираюсь оправдывать торговца, о котором идет речь. Наша политика состояла и состоит в том, чтобы не навязываться тому, кому мы не нужны. Галактика велика, так что случайные нарушения границ происходили и раньше. Это просто плачевная ошибка.

— То, что она плачевная, несомненно, — прокаркал Великий Мастер. — Но ошибка ли? Ваши люди с Глипталя IV стали приставать ко мне с просьбами о помиловании уже через два дня после того, как этот подлец был схвачен. О вашем прибытии они меня предупреждали уже тысячу раз. Похоже на то, что это хорошо организованная спасательная кампания. Вы предприняли много шагов, слишком много для ошибки, какой бы плачевной она ни была.

Черные глаза асконийца глядели презрительно. Он не давал Пониетсу передохнуть.

— Разве торговцы, летающие из мира в мир, как сумасшедшие мухи, и прекрасно знающие, где что находится, могли приземлиться на самый большой мир Аскони, а потом заявить, что они просто заблудились и перепутали границы, сами того не желая? Бросьте же, нет.

Пониетс поморщился в глубине души, хотя на лице его ничего не отразилось. Он упрямо сказал:

— Если попытка торговать была преднамеренной, ваше высочество, то она незаконна и противоречит строжайшим постановлениям нашей Гильдии.

— Вот именно — незаконна, — коротко подтвердил Великий Мастер. — Настолько незаконна, что ваш приятель может поплатиться за это своей жизнью.

У Понйетса все замерло внутри. Голос его, однако, был достаточно решителен.

— Смерть, ваше высочество, такой абсолютный и необратимый феномен, что, конечно же, всегда можно найти какой-нибудь другой выход из положения.

Последовала пауза, потом прозвучал осторожный ответ:

— Я слышал, что Основание неизмеримо богато?

— Богато? Конечно. Но наши богатства именно те, от которых вы отказываетесь. Наши атомные товары стоят…

— Ваши атомные товары не стоят и ломаного гроша. Ваши товары порочны и прокляты, они находятся у нас под запретом.

Предложение было произнесено таким бесстрастным тоном, каким произносят формулы. Веки Великого Мастера опустились, и он сказал со значением в голосе:

— Больше у вас нет никаких ценностей?

Торговец не заметил многозначительности вопроса.

— Я не понимаю. Назовите тогда, что вы хотите.

Асконец развёл руками.

— Вы хотите получить от меня нечто определенное, и тем не менее спрашиваете, что мне нужно. Так не пойдет. По-моему, вашему другу придется понести наказание за святотатство, которое он совершил. Таков закон Аскони. Смерть в газовой камере. Мы справедливый народ. Самый бедный крестьянин пострадал бы не больше, и даже я понес бы точно такое наказание.

Пониетс безнадежно пробормотал:

— Ваше высочество. Будет ли мне разрешено поговорить с пленным?

— Асконийский закон, — хорошо поставленным голосом ответил Великий Мастер, — не допускает никаких сношений с осужденными преступниками.

В глубине души Пониетс перекрестился.

— Ваше высочество, я прошу вас выказать милосердие человеческой душе в тот час, когда она должна лишиться своей земной оболочки. Он был лишен духовного благословения все то время, когда его жизнь была в опасности. Даже сейчас он может уйти в лоно Всемогущего Духа, который правит всем миром, неподготовленным.

Медленно и презрительно Великий Мастер спросил:

— Вы — утешитель душ?

Пониетс понуро опустил голову.

— Так меня учили в Духовной семинарии. В огромной пустоте космоса мы, странствующие торговцы, нуждаемся в таких людях, как я, которые следят за духовной стороной этой жизни, заполненной коммерцией и погоней за жизненными благами.

Правитель Аскони задумчиво причмокнул нижней губой.

— Каждый человек должен готовить свою душу в путь к духам предков. Но я никогда не думал раньше, что торговцы могут быть верующими.

Эскель Горов зашевелился в своей кровати и приоткрыл один глаз, услышав, как открывается тяжелая стальная дверь. Горов вскрикнул и вскочил на ноги.

— Пониетс! Тебя все-таки прислали?

— Чистый случай, — с горечью в голосе ответил Пониетс. — А может, дело рук моего персонального злого гения?.. Пункт первый: ты попал в заварушку на Аскони. Печально, но пункт второй: мой торговый маршрут, известный Комитету торговли, пролегал за 50 парсеков от системы, как раз во время пункта первого. Пункт третий: мы работали вместе и раньше. И Комитет это знает. Скажи, ну разве можно после этого говорить о случае? По-моему, ответ напрашивается сам собой: да, можно.

— Будь осторожен, — нервно сказал Горов. — Нас могут здесь подслушать. У тебя с собой отражатели поля?

Пониетс потряс кистью руки, с которой свисал красивый браслет, и Горов успокоился. Пониетс огляделся. Камера казалась большой и пустой. Она была хорошо освещена, и в ней не пахло ничем дурным.

— Неплохо, — сказал он. — Тебя здесь не особенно донимали?

Горов нетерпеливо отмахнулся.

— Послушай, как тебе удалось ко мне пробиться? Я торчу здесь совершенно один уже две недели.

— С самого дня моего приезда, вот как? Слушай, мне кажется, что у нашего старикашки, который здесь заправляет планетой, есть свои слабые стороны. Он не любит пустых разговоров, и поэтому я рискнул и, кажется, выиграл. Я тут нахожусь в качестве твоего духовного наставника. Он человек набожный. Старик, не задумываясь, перережет тебе глотку, если это будет нужно, но он не захочет подвергать опасности твою бессмертную душу. Типичный пример эмпирической психологии. Торговец обязан знать понемногу обо всем.

Горов сардонически улыбнулся.

— А ты тоже учился в теологической школе?! Ты хороший парень, Пониетс, и я рад, что именно тебя прислали. Но Великий Мастер вряд ли так сильно будет печься о моей судьбе и душе. Не упоминал ли он о выкупе?

Глаза торговца сузились,

— Он едва намекнул на это и к тому же пригрозил газовой камерой. Я не стал рисковать и торопиться. Возможно, это было ловушкой.

— Так, значит, это обычное вымогательство, вот как?

— И чего же он хочет?

— Золота.

— Золота?

Пониетс нахмурился.

— Сам металл? А для чего?

— Это их валюта.

— Да? И где же я найду это золото?

— Где хочешь. Послушай, это важно. Со мной ничего не произойдет да тех пор, пока Великий Мастер будет чувствовать своим носом запах золота. Обещай ему достать его столько, сколько нужно. Затем возвращайся на Основание, если это будет необходимо. Ты не достанешь этот металл нигде в другом месте. Когда я освобожусь, нас проводят до границы системы, и там мы расстанемся.

Пониетс неодобрительно на него уставился.

— А потом ты вернешься обратно и повторишь свою попытку?

— Мое поручение — продать атомные приборы на Аскони.

— Тебя поймают прежде, чем ты пролетишь в космосе один парсек. Ты и сам это прекрасно знаешь.

— Я этого не знаю, — ответил Горов. — А если бы и знал, то это никак не изменило бы положения вещей.

— Во второй раз тебя просто убьют.

Горов пожал плечами.

— Если мне придется договариваться с Великим Мастером, — сказал Пониетс, — я хочу знать суть вещей. До сих пор я действовал вслепую. Несколько моих высказываний чуть не довели его до припадка.

— Все очень просто, — ответил Горов. — Единственный способ, которым можно усилить безопасность Основания здесь, на периферии, это создать контролируемую религией коммерческую империю. Мы все еще слишком слабы для осуществления политического контроля. Это все, что мы можем сделать, чтобы заиметь власть над Четырьмя Королевствами.

Пониетс кивнул головой.

— Это я понимаю. И любая звездная система, которая отказывается признавать наши атомные приборы, не может, соответственно, контролироваться религией…

— И становится, следовательно, очагом независимости и враждебности. Верно?

— Ну что ж, — сказал Пониетс. — Это теория. Но почему им все-таки нельзя продать? У них какие-нибудь свои верования? Великий Мастер говорил что-то в этом роде.

— Религия приняла у них форму преклонения перед предками. Их традиции говорят о жестоком прошлом, от которого они были спасены простыми и добродетельными героями старших поколений. Речь идет об изменении монархического строя сто лет назад, когда последние войска бывшей Империи были отсюда изгнаны и на их месте было создано современное правительство. Наука, и в особенности атомная энергетика, стали для них символом имперского режима, о котором они не вспоминают иначе, как с ужасом.

— Вот как? Но у них есть прекрасные компактные звездолеты, которые засекли меня еще за два парсека от системы. По-моему, тут пахнет атомной энергией.

Горов пожал плечами.

— Эти корабли, без всякого сомнения, обычные тральщики старой Империи. Возможно, на атомной энергии. То, что у них есть, бережно сохраняется. Дело в том, что они не хотят ничего приобретать, а их внутренняя экономика нигде не употребляет атомной энергии. Вот это мы и должны изменить.

— Как ты собираешься это сделать?

— Сломив их сопротивление хотя бы в чем-нибудь. Проще говоря, если я сумею продать хоть какую-нибудь безделушку любому дворянину, то в его интересах будет принятие закона, по которому он сможет ею пользоваться. Я понимаю, что на словах это звучит глупо, но это абсолютно справедливо с точки зрения психологии. Совершить продажу в определенный период времени — это значит создать проатомную фракцию при дворце.

— И с этой целью послали тебя, а я пригодился лишь для того, чтобы внести за тебя выкуп и потом убраться восвояси, в то время как ты будешь продолжать свои попытки? По-моему, это называется не видеть дальше собственного носа.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил Горов.

— Послушай.

Пониетс внезапно почувствовал, что устал.

— Ты дипломат, а не торговец, и сколько ни называй себя им, ты от этого приличным торговцем не станешь. Этим делом должен заниматься тот, кто занимался продажей всю свою жизнь, а я сижу здесь с полным трюмом товаров и, кажется, совсем скоро обанкрочусь, потому что мне некому их продавать.

— Ты что, собираешься рисковать жизнью ради чужого дела? — вымученно спросил Горов.

— Ты хочешь внушить мне, — ответил Пониетс, — что тут дело в патриотизме, а торговцы начисто лишены такого качества?

— Совершенно справедливо. Пионеры всегда лишены такого чувства.

— Ну, хорошо, не буду спорить. Я, конечно, не собираюсь мотаться по всему космосу, чтобы спасти Основание. И не подумаю. Но я торгую, чтобы делать деньги, а тут мне предоставляется шанс. Если это вдобавок поможет Основанию — прекрасно. Я рисковал жизнью, когда мои шансы были куда меньше, чем сейчас.

Пониетс поднялся, и Горов встал вслед за ним.

— Что ты собираешься предпринять?

Торговец улыбнулся.

— Пока еще не имею понятия. Но если дело только в том, чтобы что-то продать, я — всегда за. Как правило, я человек не жадный, но у меня есть принцип. И до сих пор я еще ни разу не прогадал на своем товаре.

Дверь в камеру открылась почти сразу, как Пониетс постучал, и стражники увели его, сопровождая с двух сторон.

— Пробная демонстрация? — хмуро переспросил Великий Мастер.

Он сидел, закутавшись в меха, и рука его нервно сжимала железную дубинку, которая служила тростью.

— И золото, ваше величество.

— И золото, — небрежно согласился Великий Мастер. Пониетс поставил перед собой коробку и открыл ее со всей уверенностью, на которую был способен. Он чувствовал себя одиноким перед лицом всеобщей враждебности. Но то же чувство владело им и во время первого года полетов в космос.

Взгляды бородатых советников, обступивших его полукругом, выражали полное неодобрение. Среди них был и Ферл, фаворит Великого Мастера. Он сидел по правую руку от него и смотрел на Пониетса с явной враждебностью. Пониетс встречался с ним только один раз и сразу же отметил его как своего первого врага, а значит, и первую жертву.

За дверью зала маленькая армия ожидала развития событий. Пониетса тщательно изолировали от звездолета, и у него не было никакого оружия, если не считать попытки подкупа, а Горов все еще оставался заложником.

Он сделал последнее соединение на неуклюжем чудовище, которое стоило ему недели напряженного труда, и в который раз горячо взмолился, чтобы свинцовая пластинка выдержала напряжение.

— Что это? — спросил Великий Мастер.

— Это, — ответил Пониетс, отступив назад, — приборчик, который я сделал своими руками.

— Это и так понятно, но меня интересует совершенно другое. Это один из ваших волшебных злых и отвратительных приборов?

— Он работает на атомной энергии, — торжественно сознался Пониетс, — но никому из вас не придется даже прикасаться к нему. Я сделаю все сам. И если это зловредный прибор — пусть грех падет на мою душу.

Великий Мастер быстрым движением протянул свою железную дубинку в направлении прибора, и губы его быстро и бесшумно зашевелились в очистительной молитве. Худолицый советник, сидевший слева, наклонился к своему монарху и что-то шепнул ему на ухо.

— И какое же отношение имеет ваш прибор к золоту, которым вы надеетесь выкупить своего товарища?

— С помощью этого прибора, — ответил Пониетс, опуская руку на центральную камеру и мягко поглаживая ее измятые бока, — железо, которое вы мне дадите, я могу обратить в золото самой высшей пробы. Это единственный, более того, уникальный прибор, который обратит железо, уродливое железо, ваше высочество, украшающее и ваше кресло, и стены этого здания, в тяжелое и сверкающее золото.

Пониетс чувствовал, что уселся на своего конька. Речь его, как всегда, когда приходилось что-то продавать, текла легко и уверенно. Впрочем, Великого Мастера во всех случаях интересовало скорее содержание, нежели форма.

— Вот как? Трансмутация? Нам уже попадались дураки, которые клялись, что смогут это сделать. Они дорого заплатили за такое святотатство.

— Но им это удалось?

— Нет.

На лице Великого Мастера отразилось холодное изумление.

— Удачная попытка произвести золото была бы преступлением, которое им же и искупилось бы. Но преступная попытка, к тому же еще и неудачная, карается смертью. Вот, попробуйте что-нибудь сделать с моим посохом.

И он ударил своей дубинкой об пол.

— Ваше величество должны извинить меня. Мой прибор — всего лишь маленькая модель, сделанная моими руками, а этот посох слишком велик.

Маленькие глазки Великого Мастера осмотрели по кругу комнату и остановились.

— Рандал, ваши четки. Скорее, и если это удастся, я верну вам вдвойне.

Четки прошли по кругу, передаваясь из рук в руки. Великий Мастер задумчиво приподнял их в руке, оценивая вес.

— Держите, — сказал он и бросил четки на пол.

Пониетс нагнулся, чтобы подобрать их. Он с трудом открыл цилиндрическую камеру и заморгал от напряжения, стараясь аккуратно и правильно поместить четки точно по центру анодного экрана. Возможно, потом не придется столько возиться, но сейчас неудачи быть не должно.

Трансмутационный аппарат злорадно трещал целых десять минут, и в комнате стал появляться запах озона. Асконийцы попятились назад, что-то бормоча, а Ферл вновь принялся шептать на ухо своему повелителю. Великий Мастер сидел с каменным лицом.

Четки были золотыми.

Пониетс с поклоном протянул их Великому Мастеру:

— Ваше величество!

Но старик заколебался, затем дал знак Пониетсу, чтобы тот оставил это пока у себя. Торговец быстро заговорил:

— Господа, это золото. Золото от первого до последнего кусочка. Если не верите, можете подвергнуть его любому физическому и химическому анализу. Его нельзя отличить от золота, которое находят в земле. И его можно сделать из любого железа. Ржавчина не помешает, как и незначительные примеси других металлов…

Пониетс умышленно заполнял словами возникшую паузу. Четки свисали с его руки, и золото говорило само за себя.

Наконец Великий Мастер медленно протянул руку, и тогда вмешался Ферл:

— Ваше величество, но ведь это золото из отравленного источника.

— Роза может вырасти из грязи, ваше величество, — возразил Пониетс. — Когда вы торгуете со своими соседями, вы покупаете у них самые разнообразные товары, не спрашивая, откуда они взялись: из красивых машин, благословленных вашими предками, или от каких-нибудь космических торговцев-негодяев. О чем говорить, ведь я не предлагаю вам свой прибор, я предлагаю вам золото.

— Ваше величество, — сказал Ферл, — вы не отвечаете за чужеземцев, поступки которых не одобряете и о которых не знаете ничего. Но согласиться принять это странное псевдозолото, сделанное греховно из железа в вашем же присутствии с помощью греховного прибора и с вашего одобрения, — это значит оскорбить святые души наших предков.

— И все-таки золото — это золото, — нерешительно сказал Великий Мастер, — и оно ниспослано нам свыше, чтобы обменять ничтожную личность на чистый и благородный металл. Право, вы очень строги, Ферл.

Но все же он отдернул свою руку.

— Вы сама мудрость, ваше величество. Чуточку отступить от закона и произвести такой невинный обмен ровным счетом ничего не значит, а благородные святые души ваших предков останутся только довольны. Ведь именно вы сможете создать сверкающий золотой орнамент в местах их упокоения. И ведь если бы золото само по себе могло быть злом, если бы такое вообще стало возможно, это зло тотчас бы исчезло, как только вы употребили бы металл для самой благородной цели — успокоения душ ваших предков.

— Клянусь костями моего деда! — запальчиво вскричал Великий Мастер. На его лице отразилось явное удивление, и рот расплылся в улыбке. — Что вы скажете об этом молодом человеке, Ферл? Его аргументы неоспоримы. Они так же неоспоримы, как и священные слова моих предков.

— Похоже, что так, — мрачно ответил Ферл. — Если, конечно, эта неоспоримость — не очередная проделка Злого Духа.

— Я скажу даже больше, — неожиданно продолжил Пониетс. — Считайте это золото обычным залогом. Положите его на алтари ваших предков как приношение и задержите меня на 30 дней. Если к концу этого срока не будет выражено неудовольствия с их стороны, если не произойдет никаких несчастий, это станет несомненным доказательством, что духи предков принимают ваше подношение. Разве можно предложить что-то большее?

И когда Великий Мастер поднялся, чтобы взглянуть на своих придворных и определить по выражению их лиц, кто согласен, а кто нет, он не увидел и тени сомнения. Даже Ферл, пожевав свой короткий ус, кивнул головой.

Пониетс улыбнулся и подумал, что пригодилось его религиозное образование.

Прошла еще неделя, прежде чем удалось организовать встречу с Ферлом. Пониетс чувствовал напряжение, но уже успел привыкнуть к ощущению физической беспомощности. Ему пришлось покинуть пределы города и жить под стражей на загородной вилле Ферла. Ничего не оставалось, как просто смириться с этим положением и плюнуть на все опасения.

В домашней обстановке Ферл выглядел выше и стройнее, чем тогда, в полукруге старейшин. В непарадной одежде он вообще не походил на старейшину.

— Вы странный человек, — резко заявил Ферл. Глаза его были полузакрыты, веки слегка дрожали. — Последнюю неделю и в особенности последние два часа вы твердите лишь о том, что мне необходимо золото. Это бесполезный труд, давайте лучше спросим, кому оно не нужно. Давайте продвинемся в наших разговорах немного вперед.

— Это не просто золото, — осмотрительно заметил Пониетс. — Не просто золото, не обычная монетка другая. Мы говорим сейчас о том, что за этим стоит.

— Что может стоять за золотом? — спросил Ферл, скривив губы в усмешке. — Уж не хотите ли вы устроить мне еще одну нелепую демонстрацию?

— Нелепую? — Пониетс слегка нахмурился.

— Безусловно. — Подперев одну руку другой, Ферл задумчиво поглаживал подбородок. — Я вас не осуждаю. Вы проделали все с определенной целью, я в этом уверен. Знай я причину, я, конечно, предупредил бы об этом его величество. Ведь будь я на вашем месте, я сначала сделал бы золото на своем корабле, а потом предложил его в обмен на пленника, не вызывая столько пересудов и споров, которые возникли в результате демонстрации.

— Верно, — согласился Пониетс, — но так как я на своем месте, я пошел на этот шаг, чтобы привлечь ваше внимание.

— Вот как? Только поэтому? — Ферл не пытался скрыть своего презрительного удивления. — А очистительный срок в 30 дней вы предложили, чтобы получить нечто посущественнее, чем мое внимание? Но если выяснится, что золото нечистое?

В ответ Пониетс тоже позволил себе мрачную шутку.

— Насколько я понимаю, судить о доброкачественности золота будут люди, заинтересованные в его чистоте гораздо больше меня.

Ферл поднял на торговца свой удивленный и одновременно удовлетворенный взгляд.

— Разумно. А теперь скажите, для чего вам потребовалось привлекать мое внимание?

— Пожалуйста. За короткое время моего пребывания здесь я заметил кое-что, касающееся вас и интересующее меня. Например: вы молоды, очень молоды для советника и происходите из относительно молодой дворянской семьи.

— Вам не нравится мое происхождение?

— Упаси господи. Ваши предки велики и святы, и никто не может это отрицать. Но есть люди, которые утверждают, что вы не являетесь членом одного из Пяти Племен.

Ферл откинулся на спинку кресла.

— Уважая всех, кто к ним принадлежит, — он не скрывал угрозы в голосе, — могу сказать, что у Пяти Племен бедное семя и жидкая кровь. В живых осталось не более пятидесяти членов Племен.

— И все же есть люди, которые изначально утверждают, что Великим Мастером не может быть человек, к ним не принадлежащий. И говорят еще, что такой молодой и так быстро пробившийся в фавориты Великого Мастера человек не может не иметь могущественных врагов среди крупных государственных деятелей. Его величество стареет, и протекция кончится с его смертью. Храни вас Космический Дух, от того, чтобы ваш враг стал его преемником.

— Для чужеземца вы услышали слишком много, — оборвал его Ферл. — Такие уши следует обрезать.

— Это никогда не поздно сделать.

— Давайте подведем итоги, — нетерпеливо сказал Ферл, заерзав в своем кресле. — Вы собираетесь предложить мне богатство и власть на том условии, что я признаю ваши злые приборы, которые находятся на звездолете.

— Допустим. Что вы можете возразить? Пуститься в обычные рассуждения о добре и зле?

Ферл покачал головой.

— Вовсе нет. Свое мнение о нас вы основываете на языческом агностицизме, но ведь я не раб нашей мифологии, хотя может так показаться. Я человек образованный, сэр, и, надеюсь, просвещенный. По своей сути наши религиозные обычаи — скорее в ритуальном, а не этическом смысле — в основном предназначены для народных масс.

— В чем же тогда состоит ваше возражение? — настаивал Пониетс.

— Именно в этом. В массах. Лично я могу и хотел бы заключить с вами соглашение, но для того чтобы извлекать пользу из ваших маленьких приборов, ими надо пользоваться. Как я могу стать богатым и уважаемым, если мне придется пользоваться… ну, скажем, обычной бритвой в строжайшей тайне и с дрожью в руках, опасаясь, как бы этого не обнаружили? Если даже мой подбородок и будет чисто выбрит, то как это поможет мне стать богатым? И как мне избежать смерти в газовой камере или участи быть разорванным толпой на части, если меня поймают за подобным делом?

Пониетс пожал плечами.

— Вы правы. Я могу предложить лишь одно средство: научить ваш народ использовать атомную энергию для своей собственной пользы и вашей выгоды. Не отрицаю, работу придется выполнить титаническую, но она окупит себя с лихвой. Но это ваше личное дело, и в данный момент я говорю совсем о другом, так как не собираюсь пока предлагать вам ни бритв, ни ножей, ни механического мусоропровода.

— Что же вы мне хотите предложить?

— Золото. Просто золото. Вы можете получить прибор, который я продемонстрировал на прошлой неделе.

Ферл весь напрягся, и кожа на его лбу собралась в складки.

— Трансмутационный аппарат?

— Да. Запас вашего золота будет равняться запасу вашего железа. По-моему, это удовлетворит все ваши нужды. Это удовлетворит даже Великого Мастера и всех ваших врагов, несмотря на вашу молодость. Причем риска можно избежать.

— Каким же образом?

— Надо действовать втайне, как вы сами только что мне говорили. Вы сможете, например, запрятать аппарат в самую надежную темницу вашей самой мощной крепости в самом отдаленном поместье. И он все равно сделает вас неизмеримо богатым. Вы покупаете золото, а не прибор, и на нем не написано, откуда оно взялось, потому что его никак нельзя будет отличить от настоящего.

— А кто будет работать с этим прибором?

— Вы сами. Я покажу вам, как с ним обращаться, и через пять минут вы будете разбираться не хуже меня.

— А взамен?

— Ну что ж, — очень осторожно начал Пониетс. — Я назначаю свою цену, и она велика. В конце концов, я живу торговлей. Ну, скажем… это ведь очень ценная машина… вы дадите мне взамен одного кубического фута золота его эквивалент — кубический фут чистого железа.

Ферл рассмеялся, и Пониетс покраснел.

— Хочу добавить, сэр, что вы сможете получить ваши деньги обратно в течение двух часов.

— Верно, а через час вас уже не будет и прибор выйдет из строя. Мне нужны гарантии, и лучшей гарантией будет ваше присутствие. — Ферл иронически поклонился. — Я могу вам дать слово, что заплачу через неделю эксплуатации, но при условии, что прибор будет работать.

— Невозможно.

— Невозможно? Да вы заслужили смертную казнь одним только предложением продать мне что-нибудь. Вы, конечно, можете отказаться от сделки, но выбор у вас только один: прибор или газовая камера завтра утром. Это я вам обещаю.

Лицо Пониетса оставалось неподвижным, но в глазах промелькнула какая-то искорка.

— Вы нечестно пользуетесь своим положением, — сказал он. — По крайней мере вы подтвердите обещание письменно?

— И тоже стану преступником?! Нет, сэр. — Ферл удовлетворенно улыбнулся во весь рот. — Из нас двоих дурак только один!

— Согласен, — тихо сказал торговец.

Горова освободили на 30-й день, и его место заняли 500 фунтов самого чистого золота. Бывшему узнику вернули звездолет, простоявший все это время под замком, опечатанный и никем не тронутый.

Затем маленькие звездолеты проводили Горова до границы системы, точно так же, как раньше провожали до планеты.

Пониетс наблюдал за крохотной сверкающей на солнце точкой, которая была звездолетом Горова, и слушал его отчетливый далекий голос по передатчику:

— Это не то, Пониетс, — говорил он. — Трансмутационный аппарат не пойдет. Кстати, где ты его взял?

— Нигде, — терпеливо ответил Пониетс. — Собрал из деталей камеры для облучения пищи. Да в нем нет ничего хорошего. Расход энергии исключает его использование в широких масштабах, иначе бы Основание не гонялось за тяжелыми металлами по всей Галактике, а использовало бы трансмутацию. Это один из тех обычных трюков, которые знает каждый торговец. Правда, мне никогда еще не приходилось обращать железо в золото. Это впечатляет, но аппарат работает… временно.

— Хорошо. Но все же этот трюк мне не подходит.

— Я тебя вытащил оттуда?

— Это тоже не имеет значения. Особенно если учесть, что я возвращаюсь, как только мне удастся избавиться от этого конвоя.

— Зачем?

— Ты сам объяснил это своему знакомому старейшине. — Голос Горова сорвался. — Когда ты продавал аппарат, ты аргументировал это тем, что предлагаешь золото, а не прибор, и что сам по себе этот прибор не имеет никакой цены. Старейшина покупает золото, а не прибор. Это было временно и великолепно с психологической точки зрения, но…

— Но? — вежливо и спокойно переспросил Пониетс.

Голос из динамика звучал взволнованно:

— Но так или иначе, мы продаем им прибор, имеющий такую большую ценность, что они захотят эксплуатировать его открыто. А это заставит их использовать атомную энергию.

— Я все понимаю, — мягко ответил Пониетс. — Ты мне это уже объяснял однажды. Но подумай сам, что последует за моей продажей, а? Пока трансмутатор будет в порядке, Ферл не перестанет чеканить золотые монеты, а прибор может работать достаточно долго, чтобы он прошел на следующих выборах. Великий Мастер не вечен.

— Ты рассчитываешь на сознательность Ферла? — холодно спросил Горов.

— Нет… на разумную заинтересованность. Трансмутатор поможет ему стать Великим Мастером, другие приборы…

— Нет! Нет! Ты путаешь причину со следствием. Ферлу поможет не трансмутатор, а хорошее, высокопробное золото. Я тебе долблю об этом уже полчаса.

Пониетс ухмыльнулся и сел поудобнее.

— Кажется, хватит, сколько можно дразнить этого бедного парня. — Голос Горова звучал уже раздраженно.

— Не забегай вперед, Горов, — предупредил его торговец. — Тут дело еще и в других аппаратах.