Академия и Империя Азимов Айзек

— Ну что же, Твер, собери сюда всех офицеров, за исключением координаторов и проектировщиков. Команда остается на своих местах до следующего распоряжения.

Наступила пятиминутная передышка, во время которой Мэллоу осмотрел все прилегающие пустые помещения, заглянул в бар и задернул тяжелые шторы над иллюминаторами. На полминуты он вообще покинул каюту, а когда вернулся, мурлыкал себе под нос что-то непонятное.

Вошли офицеры. За ними появился Твер.

Мэллоу спокойно спросил:

— Во-первых, кто пустил сюда этого человека без моего приказа?

Часовой сержант шагнул вперед. Все взгляды обратились на него.

— Извините, сэр. Никто конкретно его не пропускал. Просто мы все вместе так решили. Он ведь один из нас, а эти все иностранцы…

Мэллоу прервал его.

— Я, конечно, понимаю вас, сержант, и даже очень сочувствую. Скажите, все эти люди находятся под вашим началом?

— Да, сэр.

— Когда все кончится, вы подвергнете их недельному домашнему аресту. Сами вы освобождаетесь от должностных обязанностей на тот же период времени. Вы меня поняли?

Лицо сержанта не изменилось, но плечи слегка поникли. Он коротко ответил:

— Да, сэр.

— Можете идти. Займите свой пост.

Дверь за сержантом затворилась, и в каюте поднялся легкий шум.

— За что ты наказал его, Мэллоу? — вмешался Твер. — Ты же знаешь, эти корелианцы убивают пленных миссионеров.

— Действие вопреки Моим приказам достаточно плохо само по себе, чтобы иметь какое-либо оправдание. Ни один человек не может войти или покинуть звездолет без моего личного разрешения.

Лейтенант Тинтер недовольно пробормотал:

— Семь дней бездействия. Так вам никогда не удастся поддержать дисциплину.

— Мне удается, — ледяным голосом ответил Мэллоу. — Какой смысл в дисциплине, если условия идеальны? Мне нужна дисциплина даже перед лицом смерти, иначе она бесполезна. Где этот священник? Приведите его сюда.

Торговец уселся, глядя на одетого в красную мантию человека.

— Как вас зовут, ваше преподобие?

— А? — Он повернулся к Мэллоу, слегка покачиваясь. Глаза священника были безжизненны, а на одном виске, рассекая его надвое, змеился шрам. Он не сказал ни единого слова и, насколько помнил Мэллоу, даже не шелохнулся во время разговора. Твер сделал шаг вперед и сказал хриплым голосом, глядя на Мэллоу встревоженными глазами:

— Этот человек болен. Пусть кто-нибудь отведет его в постель. Прикажи, чтобы его уложили, и пусть кто-нибудь за ним присмотрит. Он тяжело ранен.

Длинная рука Мэллоу оттолкнула его в сторону.

— Не вмешивайся, Твер, или я выгоню тебя из каюты. Итак, как вас зовут, ваше преподобие?

Рука миссионера сжалась во внезапных судорогах.

— Если вы просвещенный человек, спасите меня от этих язычников… — Он еще мог говорить. — Спасите от этих негодяев и варваров, которые преследуют меня и оскорбляют. Я Джордж Парма с Анакреона. Получил образование на Основании. На самом Основании, дети мои. Я священник Духа, посвященный во все его тайны, пришедший сюда по велению моего внутреннего голоса.

Парма задыхался.

— Как я страдал в руках непосвященных! Все мы дети Духа, и именем этого Духа я заклинаю вас спасти меня.

Внезапно речь его прервал металлический звук тревоги и голос:

— В прямой видимости военные силы противника. Необходимы указания.

Мэллоу в бешенстве выругался. Он щелкнул переключателем и крикнул:

— Продолжайте наблюдать! Все!

Он отключил связь и подошел к иллюминатору, шторки которого раздвинулись при прикосновении. Мэллоу угрюмо выглянул наружу.

— Подразделения противника! Несколько тысяч солдат, замаскированных под обычную корелианскую толпу. Шум этой толпы проник даже в звездолет, и в свете прожекторов было видно, как первые ряды приближаются.

— Тинтер!

Торговец даже не повернулся, но его шея сзади покраснела.

— Включите внешний рупор и выясните, чего они хотят. Спросите, есть ли среди них представители закона. Ничего не обещайте и не вздумайте грозить, иначе я вас пристрелю.

Тинтер повернулся и вышел из каюты.

Мэллоу почувствовал, как его резко схватили за плечо, и ударил по державшей его руке. Это был Твер. Он злобно шипел ему на ухо:

— Мэллоу, ты обязан спасти этого человека. Нет другого пути защитить свою честь. Он с Основания и, в конце концов, он священник. Эти дикари… Ты меня слышишь?

— Я прекрасно тебя слышу, Твер, — ответил Мэллоу. — У меня здесь есть дела поважнее, чем охранять миссионера. И я сделаю, сэр, все, что пожелаю, и, клянусь Сэлдоном и всей Галактикой, если ты попытаешься мне помешать, я сверну тебе шею. Не становись на моем пути, Твер, или это плохо для тебя кончится.

Мэллоу повернулся и пошел к своему креслу.

— Вы!.. Святой отец Парма! Вы знали, что согласно Конвенции ни один миссионер не имеет права здесь находиться?

Тот весь дрожал.

— Я иду туда, куда меня призывает Дух, сын мой. Когда непосвященным отказывают в великой силе нашей веры, разве это не зовет нас открыть им свет?

— Это не имеет отношения к делу, святой отец. Вы находитесь здесь вопреки законам, как корелианским, так и Основания, поэтому я не имею права взять вас под свою защиту.

Миссионер вновь воздел руки к небу. Его растерянность прошла. Снаружи из репродукторов донесся чей-то голос и злобный шум в ответ. От этого шума глаза священника стали почти безумными.

— Вы слышите их? Почему вы говорите мне о законе? О людском законе? Есть законы более высокие. Разве не Галактический Дух сказал: «Не стой праздно, когда обижают человека, твоего брата»? И разве не он сказал: «Когда ты будешь заботиться об увечных и беззащитных, то позаботятся и о тебе»? Разве у вас нет пушек? Разве нет у вас корабля? И разве за вашей спиной не стоит Основание? Ведь над всеми нами во Вселенной царит Галактический Дух.

Святой отец остановился, переводя дыхание.

Вдруг голос, гремевший из репродуктора, умолк, и в каюту вошел лейтенант. Тинтер был явно встревожен.

— Говорите, — приказал Мэллоу.

— Сэр, они требуют человека по имени Джордж Парма.

— В противном случае?

— Угрозы, сэр. Трудно что-либо разобрать. Их слишком много, и все они беснуются. Кто-то из толпы кричит, что он начальник этого округа и имеет политическую власть, но, по-моему, он выступает от чьего-то имени.

— От чьего-то или не от чьего-то, — пожал плечами Мэллоу, — он представляет закон. Мне до сих пор еще не приходилось с ним сталкиваться. Но если кто-нибудь здесь думает, что может учить меня, как поступать, я с удовольствием сам научу его не вмешиваться в мои дела.

Пистолет медленно обошел весь круг и остановился на Твере. Усилием воли старый торговец расслабил мышцы лица и разжал кулаки. Воздух со свистом вырывался из его ноздрей.

Тинтер вновь вышел, и через пять минут крохотная фигурка отделилась от толпы. Она приближалась к звездолету медленно и боязливо. Дважды она поворачивалась обратно, и дважды угрозы беснующейся толпы заставляли ее двигаться вперед.

Мэллоу указал на дверь дулом бластера, который так и остался у него в руке.

— Выведите его.

Миссионер завизжал. Он воздел руки, и широкие рукава его мантии упали до плеч, обнажив исхудалые, с синими венами конечности. На какую-то долю секунды мелькнул и пропал солнечный зайчик. Мэллоу моргнул и вновь указал бластером на дверь.

Голос миссионера прерывался, пока он боролся с двумя людьми, державшими его под руки.

— Будь проклят путь предателя, который отрекся от своего брата и отдал его на растерзание злобной толпе. Пусть оглохнут его уши, которые глухи к мольбам несчастного. Пусть ослепнут его глаза, которые слепо взирают на невинного. Пусть черной станет его душа, которая…

Твер в отчаянии заткнул уши пальцами.

Мэллоу сунул бластер обратно в кобуру.

— Займите свои места, — распорядился он. — Продолжайте наблюдение еще в течение шести часов после того, как разойдется толпа. Затем удвойте посты на 48 часов. Дальнейшие инструкции потом. Твер, пройдите со мной.

Они остались наедине в каюте. Мэллоу как-то машинально указал на кресло, и Твер погрузился в него. Крупное лицо старого торговца осунулось. Мэллоу уставился на него с иронической улыбкой.

— Твер, — сказал он, — я в тебе разочаровался. Три года занятий политикой, кажется, выбили у тебя из головы все торговые привычки. Не забывай, я могу быть демократичным там, на Основании, но ничто не помешает мне командовать своим кораблем так, как я этого хочу. Еще ни разу мне не приходилось заставлять мою команду выполнять приказы под дулом бластера. Не пришлось бы и на этот раз, если бы ты не вмешался. На моем звездолете, Твер, ты не занимаешь никакого официального положения, и я готов разговаривать с тобой на «ты», только когда мы наедине. Однако с этой минуты в присутствии моих офицеров и солдат я для тебя «сэр», а не Мэллоу. И когда я отдам приказ, ты бросишься выполнять его, как последний новобранец, или я прикажу заковать тебя в кандалы и до конца путешествия ты просидишь в трюме. Тебе все понятно?

Лидер партии сглотнул слюну и неохотно ответил:

— Прими мои извинения.

— Принимаю. Пожмем друг другу руки?

Ватные пальцы Твера утонули в огромной ладони Мэллоу.

— У меня были самые лучшие намерения, — сказал Твер. — Очень трудно отдать человека на растерзание толпы. Этот представитель закона, или как он там себя назвал, не сможет защитить священника от линчевания.

— Тут я бессилен. Да и все это происшествие дурно пахнет. Ты ничего не заметил?

— Нет, а что?

— Космодром находится на большом расстоянии от населенных пунктов. Внезапно миссионеру удалось сбежать. Откуда? Он появляется здесь. Совпадение? Собирается большая толпа. Откуда? Ближайший населенный пункт находится довольно далеко — за добрую сотню миль отсюда. Но они умудрились прийти сюда за полчаса. Каким образом?

— Каким образом? — повторил Твер.

— А ты представь себе, что миссионера привели сюда и освободили просто как приманку. Наш общий друг Парма выглядел совершенно растерянным. Мне показалось, что за свою беседу он не вставил ни единого слова.

— Жестокое обращение, — с горечью прошептал Твер.

— Может быть! А может быть, вся идея заключалась в том, чтобы мы проявили галантность и великодушие, защищая этого человека. Он находится здесь вопреки законам Корела и Основания. Если бы я позволил ему здесь остаться, это было бы враждебным актом по отношению к Корелу, и Основание, в свою очередь, уже не имело бы возможности спасти его.

— Это уже чересчур…

Лампочка коммуникационной связи загорелась и не дала возможности Мэллоу ответить своему собеседнику.

— Сэр, — раздался голос из динамика. — Нами получено официальное послание.

— Давайте немедленно.

Сверкающий цилиндрик выскочил с легким щелчком из щели стола. Мэллоу открыл его и вытряхнул оттуда лист покрытой серебряным раствором бумаги. Он оценивающе потер бумагу пальцами и сказал:

— Телепортировано прямо из столицы. Личная канцелярия командора.

Окинув послание взглядом, Мэллоу коротко рассмеялся:

— Так, значит, я показался тебе чересчур подозрительным?

Он пододвинул письмо к Тверу и добавил:

— Спустя полчаса, как мы вернули им миссионера, пришло очень вежливое приглашение предстать пред светлыми очами командора. И это после семи дней ожидания. Кажется, первое испытание мы выдержали.

Командор Аспер был единодушно избран своим народом. Остатки его некогда длинных волос свисали до плеч, рубашка была не первой свежести, говорил он немного в нос.

— Не нужна мне никакая показуха, торговец Мэллоу, — заявил Аспер, — никаких фальшивых представлений. Во мне вы видите просто Первого Гражданина государства. Вот что означает слово командор. А это единственный титул, который я имею.

Аспер казался неимоверно довольным своей речью.

— Откровенно говоря, я считаю этот факт самым большим сходством между Корелом и вашей нацией. Ведь ваш народ так же, как и мы, исповедует республиканские настроения.

— Тут вы совершенно правы, командор, — серьезно ответил Мэллоу, проводя в уме сравнение и внутренне содрогаясь. — Вы привели именно тот аргумент, который я считаю решающим для продолжительного мира и дружбы между нашими нациями.

— Мир! Ага!

Редкая седая бороденка командора двигалась в такт с его лицом, принявшим сентиментальное выражение.

— Я думаю, что никто на периферии не принимает так близко к сердцу идеалы мира, как я. Говорю вам чистую правду. С тех пор как я унаследовал от своего отца титул правителя государства, мир еще ни разу не был нарушен. Вероятно, мне не следует этого говорить… — Тут он скромно откашлялся. — Но мне самому рассказывали, будто мой народ дал мне прозвище Аспера Любимого.

Мэллоу окинул взглядом хорошо возделанный сад. Может быть, дородные телохранители с оружием незнакомой конструкции, стоящие в различных уголках этого прекрасного сада, и были собраны исключительно из-за его посещения. Но высокие стальные стены, окружавшие резиденцию, выглядели совсем новыми, что было несколько странно, если учесть, что народ так преданно любит своего правителя.

— Какое счастье, что я буду иметь дело именно с вами, командор, — сказал Мэллоу. — Деспоты и монархи других миров, не столь просвещенные, часто лишены качеств, которые способны подарить им любовь всего народа.

— Каких качеств?

В голосе Аспера прозвучала настороженность.

— Прежде всего, они не блюдут интересы своего народа. Вы же прекрасно знаете все его нужды.

Командор не отводил глаз от посыпанной гравием дорожки, по которой они лениво прогуливались. Он потирал руки, сложив их за спиной. Речь Мэллоу текла гладко.

— До сих пор торговля между двумя нашими нациями страдала от ограничений, наложенных вашим правительством. Я не сомневаюсь, вы уже давно пришли к заключению, что ничем не лимитируемая торговля…

— Свободная торговля… — промямлил командор.

— Пусть свободная торговля… Вы должны понять, что она будет взаимовыгодна. У вас есть то, что нужно нам, и наоборот. Нам бы только наладить обмен — и наше благосостояние будет стремительно расти. Такой просвещенный правитель, как вы, друг народа, не нуждается в моих комментариях по этому поводу. Продолжать объяснение было бы с моей стороны оскорбительно по отношению к человеку вашего ума.

— Правильно! Я это давно понял! Но чего вы хотите? — спросил Аспер заунывным голосом. — Ваши люди всегда были такими неразумными. Я хотел бы торговать с вами столько, сколько позволит наша экономика. Но не на ваших условиях. Я ведь не единственный, кто здесь приказывает. — Командор повысил голос. — Я только слуга народа. Мой народ не желает торговать, когда торговлей управляют красно-желтые мантии.

Мэллоу весь подобрался.

— Вы подверглись нашествию миссионеров?

— К этому все шло. Вы ведь помните асконийское дело, 25 лет тому назад? Сначала им продали несколько ваших приборов, а потом ваши люди потребовали полную свободу действий для миссионеров, чтобы управлять этими приборами. Затем были воздвигнуты храмы. Затем произошло основание религиозных школ, установление автономных прав для церковных жрецов — и каков результат?

Сейчас Асконь является номинальным членом системы Основания, и сам Великий Мастер не может назвать собственное нижнее белье своим. О, нет! Нет! Самоуважение нашего независимого народа никогда не потерпит таких жертв…

— Но я не собираюсь ничего такого вам предлагать, — прервал его Мэллоу.

— Нет?

— Нет. Я — Главный Торговец. Моя религия — деньги. Весь этот мистицизм и миссионерские фокусы меня только раздражают. И я очень рад, что вы отказываетесь иметь со всеми этими священниками дело. Так вы мне больше по душе.

Командор нервно и пронзительно рассмеялся.

— Хорошо сказано. Основанию следовало бы прислать такого человека, как вы, намного раньше.

Он по-дружески положил свою руку на покатое плечо торговца.

— Но, послушайте, вы мне сказали только половину правды. Я понял только, что вам не по душе. А теперь скажите, что вы хотите взамен.

— Единственное, чего я хочу, командор, — чтобы ваши сундуки ломились от неслыханных богатств.

— Вот как? — Аспер фыркнул. — Но для чего мне все эти богатства? Настоящую цену имеет только любовь твоего народа, а она у меня есть.

— Но ведь вы можете иметь и то, и другое, потому что еще никто не запрещал собирать золото одной рукой, а любовь другой.

— Ну-ну, молодой человек. Это был бы, конечно, интересный феномен, если бы он был возможен. Как вы себе это представляете?

— О, существует много способов. Трудно даже выбрать. Давайте посмотрим. Например, предметы роскоши. Вот это, скажем…

Мэллоу осторожно вынул из внутреннего кармана плоскую коробочку из полированного металла.

— Взгляните.

— Что это такое?

— Словами не расскажешь. У вас есть поблизости какая-нибудь женщина? Любая, лишь бы она была молода, а также зеркало во весь рост.

— Гм-м-м… Ну что же, пойдемте в дом.

Командор стыдливо называл свое жилище домом. Население, несомненно, именовало его дворцом. Но Мэллоу показалось, что этот дом очень и очень смахивает на крепость. Здание стояло на возвышенности, откуда открывался вид на столицу. Его толстые стены были крепко связаны арматурой. Все подходы к дворцу охранялись, а сама архитектура делала его еще более неприступным. Как раз в таком доме должен жить любимый всеми Аспер.

Подошла симпатичная девушка. Она низко поклонилась командору.

— Это одна из служанок. Подойдет? — спросил Аспер.

— Превосходно.

Командор внимательно наблюдал, как Мэллоу застегивал цепочку вокруг пояса девушки. Потом торговец отступил на шаг.

— И это все?

— Не задернете ли вы занавеску, командор? Милая девушка, слева находится рычажок. Будьте любезны, передвиньте его вверх. Да не бойтесь, это вам не повредит.

Девушка сделала то, что ей было велено, посмотрела на свои руки, и от изумления у нее перехватило дыхание.

— Ох! — только и вымолвила служанка.

От пояса и выше она была вся окружена бледным сверкающим сиянием, заканчивающимся короной жидкого огня над головой. Казалось, кто-то снял зарю с неба и подарил ее своей любимой.

— Держите-ка, — сказал Мэллоу, протягивая девушке ожерелье из серых камушков.

Она послушно застегнула ожерелье у себя на груди, и каждый камушек, соприкасаясь с люминесцентным полем, засиял ярким красно-золотым светом.

— Как вам нравится? — спросил у нее Мэллоу.

Девушка не ответила, но в ее глазах застыло восхищение. Командор сделал движение рукой, и она неохотно опустила рычажок вниз. Сияние погасло. Служанка ушла, и было видно, что воспоминаний об этом чуде ей хватит на всю жизнь.

— Это все ваше, командор. Подарок для вашей жены, который преподносит ей Основание.

— Гм-м-м… — Аспер повертел ожерелье и цепочку в руках, как бы взвешивая.

— Как вы их делаете?

Мэллоу пожал плечами.

— Вопрос технический. Но будет работать, заметьте, без всяких там священников.

— Да, но в конце концов это не более чем женская безделушка. Что же с ней можно сделать? Как на ней заработать?

— Вы ведь, конечно, устраиваете балы, приемы или что-то в этом роде?

— О, да.

— Понимаете ли вы, сколько заплатят женщины за такую драгоценность? Десять тысяч, как минимум.

Казалось, ударь сейчас посреди дворца молния, командор не был бы так поражен.

— Ах!

— А так как энергетический блок этой безделушки не выдерживает больше шести месяцев, то потребуется частая замена. Теперь о деле. Мы можем продать вам столько этих безделушек, сколько вы захотите. Всего по одной тысяче, только заплатите нам железом. Вот вам и 900 процентов прибыли.

Командор схватился за бороду и весь, казалось, погрузился в вычисления.

— Великая Галактика! Да вдовушки просто передерутся из-за них. Я буду продавать их в небольшом количестве, и пусть устраивают аукцион. Конечно, им не следовало бы знать, что это лично я…

Мэллоу быстро перебил его.

— Мы можем представить вам целый список аппаратов, которые находятся у нас на звездолете. У нас есть электрические плиты, которые за две минуты поджарят вам самые жесткие отбивные так, что они будут таять во рту. У нас есть ножи, которые никогда не нужно точить. Наши стиральные машины работают автоматически и беспрерывно, как и посудомойки, полотеры, пылесосы и вообще все, что вы пожелаете.

Подумайте о той широкой популярности, которую вы завоюете, сделав эти приборы доступными для широкой публики. Подумайте о всевозрастающем количестве товаров, продажа которых станет монополией правительства с девятисотпроцентным барышом! Люди будут готовы заплатить сколько угодно, и им совсем не обязательно знать, какую сумму за это заплатили вы. И заметьте, ни один из приборов не требует ни малейшего контроля со стороны священников. Все будут счастливы.

— Кроме вас, как мне кажется. А что вы будете от этого иметь?

— То, что имеет каждый торговец по законам Основания. И я, и мои люди получат половину от всей прибыли. Вы, главное, купите то, в чем я хочу вас заинтересовать, а выгодно это будет нам обоим. ОЧЕНЬ выгодно.

Командор о чем-то думал, и на лице его было написано явное наслаждение.

— Чем вы хотите получать плату? Железом?

— Да. А также углем, бокситами, табаком, перцем, марганцем и древесиной. У вас все это есть в достаточном количестве.

— Звучит заманчиво.

— Я думаю. Да, командор, еще одна вещь, которая только что пришла мне в голову. Я могу переоборудовать ваши заводы.

— Что? Как так?

— Ну, возьмем, например, ваши литейные заводы. У меня есть небольшие приспособления, которые уменьшат в 99 раз стоимость выпускаемой вами продукции. Вы сможете снизить цену вдвое и все же получать огромную прибыль. Говорю вам, я покажу, что именно имею в виду, если только вы мне разрешите. У вас в городе есть сталелитейный завод? Обещаю, что это не займет много времени.

— Это можно организовать, торговец Мэллоу, но завтра, завтра. Вы ведь отобедаете с нами сегодня вечером? — забеспокоился Аспер.

— Мои люди… — начал Мэллоу.

— Пусть все приходят, — величественно разрешил командор. — Символический дружеский обед двух наших наций. Но с одним условием. — Лицо его вытянулось и стало строгим. — Никаких ваших религий. Не думайте, что за всем этим последует разрешение вмешиваться во внутренние дела Корела вашим миссионерам.

— Командор, — сухо сказал Мэллоу. — Даю вам слово, что религия только уменьшит мои прибыли.

— Тогда на сегодня хватит. Вас проводят обратно на корабль.

Жена Командора выглядела намного моложе своего мужа. Это была женщина с холодным бледным лицом, черными волосами, гладко зачесанными и собранными узлом на затылке. Голос ее звучал резко.

— Вы уже покончили со всеми делами, мой любезный и благородный супруг? Совсем-совсем? Может быть, вы даже снизойдете и разрешите мне войти в сад?

— Не надо драм, моя дорогая Ликия, — мягко ответил командор. — Сегодня вечером у нас; обедает один молодой человек, и ты можешь разговаривать с ним, о чем хочешь, и даже иногда прислушиваться, о чем говорю я. Где-нибудь во дворце надо будет освободить комнаты для его людей. Правда, мне почему-то кажется, что их будет немного.

— Но зато они будут пить и есть за всех остальных, а потом ты будешь стонать две недели, подсчитывая расходы.

— А может быть, и не буду. Несмотря на все твои категорические высказывания, обед должен быть сегодня обильным.

— О, теперь понятно.

Ликия с презрением уставилась на мужа.

— Ты слишком уж дружески относишься к этим варварам. Возможно, именно поэтому мне не разрешено было присутствовать при вашей беседе. Может быть, твоя мелкая, пакостная душонка отважилась на интриги против моего отца?

— Вовсе нет.

— И ты уверен, что я тебе поверю, не правда ли? Если какая-нибудь бедная женщина и была жертвой политики в неудавшемся браке, так это я. Я могла бы выйти замуж за более приличного человека, если бы поискала.

— Ну что же, моя дорогая леди. Возможно, вы и вернетесь с удовольствием на свою родную планету. Но только, чтобы не забывать о вас, я сохраню на память сувенир, который мне слишком хорошо знаком, — ваш язычок. Я просто прикажу его отрезать. И, — тут Аспер склонил голову набок, как бы к чему-то примериваясь, — чтобы уж до конца отточить вашу красоту, я прикажу еще отрезать вам уши и кончик носа.

— Ты не посмеешь, свинья. Мой отец превратит все твои планеты в метеоритную пыль. Честно говоря, он это сделает в любом случае, как только я скажу, что ты решил заключить договор с этими варварами.

— Гм-м-м. Мне кажется, нет никакой нужды в угрозах. Если хочешь, сама поговори вечером с этим молодым человеком. А тем временем держи свой язычок при себе.

— Это приказ?

— Послушай, вот тебе мой подарок — и замолчи, наконец!

Цепочка обвилась вокруг талии, ожерелье украсило шею Ликии. Аспер сам передвинул рычажок и отступил назад.

У женщины перехватило дыхание, и она неуверенно протянула руку к шее. Командор удовлетворенно прибавил:

— Можешь надеть это сегодня, я достану тебе еще. А теперь — заткнись!

И она замолчала.

Джеймс Твер покачнулся. Он едва волочил свои ноги.

— Чего это у тебя вся физиономия перекошена? — Хобер Мэллоу оторвался от своих размышлений.

— Разве?

— Наверняка вчера что-то произошло… Я имею в виду, кроме этой попойки.

С внезапной убежденностью Твер спросил:

— Мэллоу, у нас какие-то неприятности, да?