Давший клятву Сандерсон Брендон

Шаллан застонала:

— Ну ладно, давай еще.

— Ты уверена?..

— Да. — Шаллан вздохнула. Наверное, сегодня у нее не получится обзавестись репутацией — по крайней мере, не той, в которой она нуждалась. Но она могла попытаться приучить себя пить эту чистящую жидкость.

Ах, буря! Она уже чувствовала легкость во всем теле. Ее желудку не нравилось, что Шаллан делала с ним, и пришлось подавить приступ тошноты.

Все еще хихикая, вышибала пересел поближе. Молодой, остриженный так коротко, что волосы стоят дыбом. Типичный алети, с очень смуглой кожей и черной щетиной на подбородке.

— Попробуй пить по чуть-чуть, — посоветовал он. — Лучше идет, если пить маленькими глотками.

— Отлично. Так я смогу насладиться ужасным вкусом. Какая горечь! Вино должно быть сладким.

— Зависит от того, как его делают, — объяснил он, когда барменша протянула Шаллан еще одну кружку. — Сапфировое иногда делают из дистиллированного талью, в нем нет натуральных плодов — лишь чуть-чуть красителя. Но на вечеринках светлоглазых не встретишь по-настоящему крепкую выпивку, если только люди не знают, как ее просить.

— А ты разбираешься в алкоголе, — пробормотала Вуаль. Комната немного затряслась, потом утихла. Она сделала еще глоток — на этот раз маленький.

— Работа такая, — ответил вышибала с широкой улыбкой. — Я часто работаю на разных пирушках для светлоглазых, так что знаю, как себя вести там, где столы со скатертями вместо ящиков.

Вуаль хмыкнула:

— На вычурных пирушках светлоглазых нужны вышибалы?

— Конечно. — Он хрустнул костяшками пальцев. — Просто надо знать, как «сопроводить» кого-нибудь из пиршественного зала, вместо того чтобы вышвырнуть его оттуда. На самом деле это даже проще. — Парень склонил голову набок. — Но, странное дело, еще и опаснее.

Он рассмеялся.

«Келек! Он со мной заигрывает!» — внезапно дошло до Вуали, когда вышибала подсел ближе.

Наверное, ей не стоило так удивляться. Она пришла одна, и пусть Шаллан никогда не описала бы Вуаль как «миленькую», уродкой эта девица тоже не была. Нормальная такая — чуть потрепанная жизнью, но хорошо одетая и явно при деньгах. Лицо и руки чистые, одежда — пусть не роскошные шелка — куда лучше робы какого-нибудь трудяги.

Сперва его внимание показалось ей оскорбительным. Ну как же так — пошла на такие неприятности, чтобы набраться опыта и стать крутой, но первым делом добилась лишь того, что какой-то парень обратил на нее внимание? И вот теперь он хрустит костяшками и пытается научить ее пить?

Просто ради того, чтобы его разозлить, она допила вино одним глотком.

И немедленно пожалела о своем глупом раздражении. Разве она не должна быть польщена? Конечно, Адолин мог уничтожить этого человека любым мыслимым способом. Адолин еще и громче хрустел костяшками.

— Итак… — проговорил вышибала. — Из какого ты военного лагеря?

— Себариаль.

Вышибала кивнул, словно ожидал такого ответа. Лагерь Себариаля был самым пестрым. Они еще немного поболтали; впрочем, Шаллан большей частью вставляла короткие комментарии, в то время как вышибала по имени Джор знай себе рассказывал историю за историей. Он все время улыбался и любил прихвастнуть.

Джор был не так уж плох, хотя, кажется, не вслушивался в ее ответы: предпочитал болтать сам. Она выпила еще немного ужасной жидкости и обнаружила, что ее разум блуждает.

Эти люди… у каждого из них была жизнь, семья, любовь, мечты. Одни сидели за своими ящиками ссутулившись, другие смеялись с друзьями. Одни содержали свою одежду, пусть и бедную, в разумной чистоте, а у других она была перепачкана в креме и лависовом эле. Кое-кто напомнил ей Тин — тем, как уверенно они разговаривали: их общение было изысканной игрой, направленной на то, чтобы обскакать друг друга.

Джор замолчал, словно ожидая чего-то от нее. Что… что он говорил? Следить за ним становилось все труднее, поскольку ее мысли путались.

— Продолжай, — с трудом выговорила девушка.

Он улыбнулся и принялся рассказывать другую историю.

«Я не смогу подражать этому, — думала Шаллан, опираясь на свой ящик, — пока не почувствую все на собственной шкуре. Схожим образом я бы не смогла нарисовать их жизни, если бы не погуляла среди них какое-то время».

Вернулась барменша с бутылкой, и Шаллан кивнула. Последняя кружка оказалась совсем не такой обжигающей, как другие.

— Ты… уверена, что хочешь еще? — осторожно поинтересовался вышибала.

Вот буря… а ведь ей становилось по-настоящему плохо. Она выпила четыре кружки, да, но ведь это были маленькие кружки. Шаллан моргнула и повернулась.

Комната закружилась, превратившись в размытое пятно, и Шаллан со стоном опустила голову на стол.

Вышибала рядом с нею вздохнул.

— Джор, мне стоило предупредить, что ты зря тратишь время, — сказала барменша. — Она вырубится, не пройдет и часа. Интересно, что она пытается забыть…

— Она просто наслаждается коротким отдыхом, — возразил Джор.

— Ну да, ну да. С таким-то взглядом? Не сомневаюсь, что так оно и есть.

Барменша занялась своими делами.

— Эй, — сказал Джор и тихонько пихнул Шаллан. — Где ты живешь? Я вызову паланкин, чтобы отвезти тебя домой. Слышишь? Тебе надо уйти, пока еще не слишком поздно. Я знаю носильщиков, которым можно доверять.

— Еще… ничуточки не поздно… — пробормотала Шаллан.

— Достаточно поздно, — возразил Джор. — Это место бывает опасным.

— Да ла-а-адно? — протянула Шаллан, и внутри ее мелькнуло какое-то воспоминание. — Тут что, кого-то пырнули?

— К сожалению, — подтвердил Джор.

— Расскажешь?..

— Прямо здесь такого не случалось, по крайней мере пока.

— А где? Я же… я буду держаться подальше… — проговорила Шаллан.

— Во Всехном переулке, — сообщил он. — Не суйся туда. Кого-то зарезали позади одной из таверн всего лишь вчера вечером.

— Очень… очень странно.

— Ага. Ты меня поняла? — Джор вздрогнул.

Шаллан встала, чтобы уйти, но комната перевернулась, и она обнаружила, что сползает на пол, держась за табурет. Джор попытался ее поймать, но она с глухим ударом упала на пол и ушибла локоть о каменные плиты. И тотчас же втянула немного буресвета, чтобы справиться с болью.

Облако вокруг ее разума немедленно рассеялось, и кружение перед глазами прекратилось. Опьянение как рукой сняло!

Она моргнула. «Ух ты!» Встала без помощи Джора, отряхнула плащ и убрала волосы с лица.

— Спасибо, — бросила она. — Именно эти сведения мне и требовались. Хозяйка, мы в расчете?

Барменша повернулась и застыла, глядя на Шаллан и не замечая, что кружка, в которую она наливала какую-то жидкость, уже переполнилась.

Шаллан взяла свою кружку, опрокинула ее и вытряхнула в рот последние капли.

— Хорошее пойло, — заметила она. — Джор, спасибо за беседу.

Она положила сферу на ящики в качестве чаевых, натянула шляпу и ласково похлопала Джора по щеке, прежде чем твердым шагом выйти из палатки.

— Буреотец! — воскликнул позади нее Джор. — Получается, меня только что обдурили?

Снаружи все еще было многолюдно, что напомнило ей о Харбранте с его полуночными рынками. Вполне логично. В эти коридоры не проникал ни солнечный свет, ни лунный; было легко забыть о времени. Кроме того, если у большинства гражданских нашлась куча работы по обустройству быта, то у многих солдат, наоборот, появилось свободное время, поскольку им уже не нужно было отправляться в вылазки на плато.

Шаллан поспрашивала встречных и разузнала, в какой стороне находится Всехный переулок.

— Буресвет меня протрезвил, — сообщила она Узору, который забрался вверх по плащу и теперь покрыл узором ее воротник, перегнувшись напополам.

— Исцелил от яда.

— Это будет полезно.

— Мм. Я думал, ты рассердишься. Ты ведь намеренно выпила яд?

— Да, но я не хотела опьянеть.

Он растерянно зажужжал:

— Тогда зачем ты его пила?

— Это сложно. — Шаллан вздохнула. — У меня не очень-то получилось.

— Опьянеть? Мм. Ты приложила много усилий.

— И как только я опьянела, я утратила контроль и Вуаль ускользнула от меня.

— Вуаль — всего лишь маска.

Нет. Вуаль была женщиной, которая не хихикала, опьянев, и не скулила, обмахивая рот растопыренными пальцами, когда выпивка оказывалась слишком крепкой для нее. Она никогда не вела себя как глупый подросток. Вуаль не росла вдали от всех, почти в четырех стенах, пока не сошла с ума и не убила свою семью.

Шаллан застыла, охваченная внезапной тревогой:

— Узор, мои братья. Я же их не убила, правда?

— Что?

— Я говорила с Балатом через даль-перо, — пробормотала Шаллан, прижав ладонь ко лбу. — Но… я уже освоила светоплетение… пусть даже сама этого не понимала до конца. Я могла все выдумать. Каждое сообщение от него. Мои собственные воспоминания…

— Шаллан, — обеспокоенно проговорил Узор, — нет. Они живы. Твои братья живы. Мрейз сказал, что он их спас. Они едут сюда. Это не обман. — Его голос сделался тоньше. — Разве ты этого не видишь?

Она опять стала Вуалью, и боль утихла.

— Да. Конечно вижу.

Она снова двинулась вперед.

— Шаллан, мм… есть что-то неправильное в тех обманах, которые ты помещаешь поверх себя. Я не понимаю, в чем дело.

— Мне просто нужно забраться поглубже, — прошептала она. — Я не могу быть Вуалью только на поверхности.

Узор загудел, издавая тихую, тревожную вибрацию — в быстром темпе, высокого тона. Вуаль шикнула на него, когда они достигли Всехного переулка. Странное название для таверны, но она видала и более странные. Это на самом деле был не переулок, но пять разноцветных палаток, сшитых воедино. Они тускло светились изнутри.

У входа стоял вышибала, низенький и крепкий, со шрамом, который начинался на щеке, пересекал лоб и уходил под волосы. Он окинул Вуаль придирчивым взглядом, но не остановил, и она легким, уверенным шагом вошла в палатку. Пахло хуже, чем в предыдущей пивной, потому что внутри собралось много пьяных посетителей. Палатки сшили так, чтобы создать отгороженные уголки, темные закутки, и в некоторых виднелись столы и стулья вместо ящиков. Местные завсегдатаи носили не простую одежду работяг, но кожу и расстегнутые военные пиджаки.

«Одновременно богаче предыдущей таверны, — подумала Вуаль, — и ниже ее».

Она пробралась через комнату, которая — несмотря на масляные лампы на некоторых столах — была слабо освещена. «Барная стойка» оказалась доской, которую уложили на ящики и накинули сверху тряпку, ниспадающую складками. Несколько человек ждали выпивку; Вуаль их проигнорировала.

— Что у вас тут самое крепкое? — спросила она бармена, толстяка в такаме. Он мог бы оказаться светлоглазым. Сумак не позволял определить наверняка.

Он окинул ее взглядом с головы до ног:

— Веденский сапфир, один бочонок.

— Ага, — сухо проговорила Вуаль. — Если мне понадобится вода, я пойду к колодцу. У тебя точно должно быть что-то покрепче.

Бармен усмехнулся, потом сунул руку куда-то позади себя и достал кувшин с прозрачной жидкостью, без этикетки.

— Рогоедское белое, — сообщил он, с глухим ударом ставя его на стойку. — Понятия не имею, из чего они бодяжат это пойло, но краску оно снимает будь здоров.

— Прекрасно, — буркнула Вуаль, со щелчком положив на импровизированный прилавок несколько сфер. Остальные в очереди бросали на нее сердитые взгляды за то, что она влезла без очереди, но от этого на их лицах отразилось изумление.

Бармен налил очень маленькую кружечку рогоедского белого и поставил перед Вуалью. Она осушила ее одним глотком. Шаллан внутренне трепетала от последовавшего жжения — к щекам немедленно прилило тепло, почти сразу же пришла тошнота, сопровождаемая дрожью в мышцах, посредством которой девушка пыталась удержать выпивку внутри себя.

Вуаль ожидала всего этого. Она задержала дыхание, чтобы справиться с тошнотой, и… насладилась ощущениями. «Это не хуже той боли, которую я и так чувствую», — подумала она, ощущая расползающееся по телу тепло.

— Отлично. Оставь кувшин.

Идиоты возле барной стойки продолжали таращиться на то, как она наливает себе еще кружечку рогоедского белого и пьет до дна, чувствуя ее тепло. Она повернулась, изучая посетителей таверны. К кому бы подойти в первую очередь? Письмоводительницы Аладара проверили донесения патрулей в поисках убийств, похожих на убийство Садеаса, и ничего не нашли… но труп в переулке мог и не попасть в эти отчеты. Она надеялась, что здешние завсегдатаи все равно про него знают.

Она налила себе еще немного рогоедского. Хоть вкус у него был даже хуже, чем у веденского сапфира, она нашла его странно притягательным. Она осушила третью кружку, но втянула немного буресвета из сферы в кошельке — малую толику, которая тотчас же сгорела и не заставила ее светиться, — чтобы исцелить себя.

— Чего уставились? — Она глянула на посетителей у стойки.

Они отвернулись, а бармен собрался заткнуть кувшин пробкой. Вуаль накрыла ее ладонью:

— Я с этим еще не закончила.

— Закончила, — возразил бармен, убирая ее руку. — Если будешь продолжать в том же духе, случится одно из двух. Или ты облюешь весь мой бар, или свалишься замертво. Ты не рогоедка; это тебя точно прикончит.

— Моя проблема.

— А беспорядок — моя! — огрызнулся бармен и рывком забрал кувшин. — Видал я таких, как ты, с затравленными глазами. Напьетесь в дымину, потом лезете драться. Плевать мне на то, что ты хочешь забыть; найди себе для этого другое место.

Вуаль вскинула бровь. Ее вышвыривают из бара с самой дурной репутацией на рынке? Что ж, по крайней мере, ее репутация здесь не пострадает.

Она поймала бармена за руку, когда он попытался отстраниться.

— Дружище, я не собираюсь громить твой бар, — сказала она негромко. — Я здесь из-за убийства. Тут кое-кого прикончили пару дней назад.

Бармен застыл:

— Кто ты такая? Ты из патруля?

— Преисподняя, нет! — возразила Вуаль. «История. Мне нужна история, которая все объяснит». — Я выслеживаю убийцу младшей сестры.

— И как это связано с моим баром?

— До меня дошли слухи, что тут рядом обнаружили тело.

— Взрослая женщина, — сообщил бармен. — Выходит, не твоя сестра.

— Моя сестра умерла не здесь, — согласилась Вуаль. — Ее убили в военном лагере; я просто охочусь на того, кто это сделал. — Бармен опять попытался отстраниться, но она его не отпустила. — Послушай. От меня не будет проблем. Мне просто нужны сведения. Я слышала, что эта смерть случилась… при странных обстоятельствах. Так люди говорят. Тот человек, который убил мою сестру, у него есть одна странность. Он каждый раз убивает одинаково. Прошу тебя.

Бармен посмотрел ей в глаза. «Пусть увидит, — подумала Вуаль. — Пусть увидит женщину с твердым нравом, но ранами внутри». История отразилась в ее глазах — повествование, в которое этот человек должен был поверить.

— С тем, кто это сделал, — негромко сообщил бармен, — уже разобрались.

— Мне надо знать, тот ли человек ваш убийца, за кем я охотилась, — настаивала Вуаль. — Опиши детали убийства, какими бы ужасными они ни были.

— Я ничего не могу сказать, — прошептал бармен, но кивнул на одну из ниш, сделанных из сшитых вместе палаток. Судя по теням, там выпивали несколько человек. — Они могут.

— Кто они?

— Просто обычные, заурядные бандиты, — объяснил бармен. — Но я им плачу, чтобы берегли мой бар от неприятностей. Когда кто-нибудь устраивает в этом заведении что-то, что может позволить властям нас закрыть, — Аладар об этом просто мечтает, — те люди должны решить означенную проблему. Больше я ничего не скажу.

Вуаль кивнула в знак благодарности, но не отпустила его руку. Она постучала по кружке кончиком пальца и с надеждой взглянула на него искоса. Бармен вздохнул и налил ей еще порцию рогоедского белого, за которую она заплатила и принялась неспешно потягивать на ходу.

За столом в нише, на которую он указал, сидело пестрое сборище негодяев. Мужчины были одеты как алетийские сливки общества: куртки и жесткие форменные брюки, ремни и рубашки на пуговицах. Однако куртки расстегнуты, рубашки выглядели неаккуратно. Две женщины даже носили хавы, хотя еще одна была в брюках и жакете, которые не сильно отличались от того, что было надето на Вуали. Вся компания напомнила ей Тин тем, как они себя вели — с нарочитой расслабленностью. Чтобы выглядеть такими безразличными, требовалось много усилий.

Одно место было свободным, так что Вуаль направилась прямо к нему. Светлоглазая напротив нее заставила болтливого соседа замолчать, прикоснувшись к его губам. Она носила хаву, но без безопасного рукава — вместо этого на ее руке была перчатка с дерзко отрезанными пальцами.

— Это место Ура, — бросила женщина Вуали. — Когда он вернется из нужника, тебе лучше оказаться где-то еще.

— Тогда я буду краткой. — Вуаль осушила стакан и насладилась теплом. — Здесь нашли мертвую женщину. Я думаю, что убийца, возможно, тот же самый, кто отнял жизнь у дорогого мне человека. Мне сказали, что «с ним разобрались», но я хочу убедиться в этом сама.

— Эй! — воскликнул фатоватый мужчина в синем жакете с разрезами, через которые проглядывала желтая подкладка. — Ты пила рогоедское белое. Старина Суллик держит этот кувшин только ради шутки.

Женщина в хаве сплела пальцы перед собой и уставилась на Вуаль, изучая.

— Послушайте, — продолжила Вуаль, — просто скажите, во сколько мне обойдутся эти сведения.

— Нельзя купить то, что не продается, — отрезала женщина.

— Все продается, — парировала Вуаль, — если правильно спросить.

— И тебе это не удалось.

— Прошу вас! — Вуаль попыталась встретиться взглядом с женщиной в хаве. — Моя младшая сестренка, она…

На плечо Шаллан опустилась рука, и она, подняв глаза, увидела позади огромного рогоеда. Вот буря, в нем было, наверное, почти семь футов роста.

— Ето, — с акцентом произнес он, — мое мезто.

И сдернул Вуаль со стула, швырнул назад, так что она покатилась по земле, ее кружка отлетела прочь, а ремень сумки закрутился вокруг руки. Остановившись, она моргнула и увидела, как громила садится на стул. Ей показалось, что сама душа стула застонала в знак протеста.

Вуаль зарычала, вставая. Сдернула сумку, бросила на пол, одновременно выхватив изнутри платок и нож. Этот нож был узким и заостренным, длиннее, но тоньше, чем тот, что на ее ремне.

Она подняла шляпу и отряхнула ее перед тем, как снова надеть и вернуться к столу. Шаллан не понравилось противостояние, но Вуаль такое любила.

— Ладно, ладно, — проворковала она, положив защищенную руку поверх огромной левой кисти рогоеда, которая лежала на столе. Она наклонилась рядом с ним. — Говоришь, это твое место, но я что-то не вижу твоего имени на нем.

Рогоед уставился на нее, сбитый с толку странной интимностью жеста, которым она поместила свою защищенную руку поверх его руки.

— Давай я тебе покажу как, — предложила она, упирая острие в тыльную сторону собственной ладони, прижатой к его.

— Ето что? Зачем? — спросил он, позабавленный. — Представление корчишь, крутой казаться? Видал я, как мужчины притворя…

Вуаль вонзила нож в столешницу, проткнув обе ладони — свою и его. Рогоед заорал, дернул рукой вверх, вынудив ее вытащить нож. Мужчина так спешил убраться от нее подальше, что свалился со стула.

Девушка вновь заняла его место. Достала из кармана платок и обмотала им кровоточащую руку, чтобы скрыть быстрое исцеление пореза.

Но не сразу. Пусть увидят, что кровь течет. Вместо этого она — внутренне изумляясь собственному спокойствию — наклонилась и подобрала нож, который лежал рядом со столом.

— Чокнутая! — рявкнул рогоед, вставая и прижимая к груди кровоточащую руку. — Ты ана’каи чокнутая!

— Ох, погоди, — проговорила Вуаль, постукивая по столешнице ножом. — Теперь я вижу, что место подписано. Кровью. Место Ура. Я ошиблась. — Она нахмурилась. — Хотя глянь-ка: и моя отметина здесь есть. Полагаю, ты можешь сесть мне на колени.

— Я тебя задушить! — пообещал Ур, бросив свирепый взгляд на посетителей главного зала палатки, которые заглядывали в маленькую комнату и шептались. — Я…

— Тише, Ур, — одернула его женщина в хаве.

Рогоед поперхнулся.

— Но Бета!

— Ты думаешь, — рассуждала вслух женщина, обращаясь к Вуали, — что, нападая на моих друзей, разговоришь меня?

— По правде, я лишь хотела снова присесть. — Вуаль пожала плечами, царапая столешницу острием ножа. — Но если хочешь, чтобы я начала причинять твоим друзьям боль, думаю, это можно устроить.

— Ты действительно сумасшедшая, — протянула Бета.

— Нет. Я просто не считаю твою маленькую компанию угрозой. — Она продолжала царапать. — Я пыталась быть хорошей, и мое терпение на исходе. Пришло время сказать мне то, что я хочу узнать, прежде чем начнутся безобразия.

Бета нахмурилась, а потом взглянула на то, что Вуаль выцарапала на столешнице. Три пересекающихся бриллианта.

Символ Духокровников.

Вуаль рискнула, предположив, что этот знак женщине известен. Эти люди казались теми, кто должен был про него знать, — мелкие бандиты, да, но они действовали на важном рынке. Девушка точно не знала, держат ли в секрете Мрейз и его люди этот символ, но тот факт, что они наносили его в виде татуировок на свои тела, подсказывал, что страшной тайной он не был. Скорее, предупреждением вроде красных клешней у кремлецов, которые сообщали, что те ядовитые.

Действительно, когда Бета увидела символ, она тихо ахнула.

— Мы… мы не хотим иметь ничего общего с вашей братией, — пробормотала она. Один из мужчин встал, дрожа, и огляделся, как будто ожидая убийц, готовых расправиться с ним тотчас же.

«Ничего себе», — подумала Вуаль. Даже проткнув руку одного из членов банды, она не вызвала у них такого сильного отклика.

Любопытно, однако, что еще одна женщина, сидевшая за столом — маленького роста, моложе, в хаве, — подалась вперед, заинтересованная.

— Убийца, — напомнила Вуаль. — Что с ним случилось?

— Ур скинул его с края плато, — ответила Бета. — Но… с чего вдруг этот человек заинтересовал тебя? Это был всего лишь Нед.

— Нед?

— Пьянчуга из лагеря Садеаса, — сказал один из мужчин. — Злобный пьянчуга; вечно влипал в истории.

— Убил свою жену, — подхватила Бета. — Жаль ее — последовала за ним даже сюда. Наверное, в той жуткой буре ни у кого из нас не было бы много шансов. И все же…

— И этот Нед, — подсказала Вуаль, — убил свою жену, всадив ей нож в глаз?

— Что? Нет, он ее задушил. Бедный ублюдок.

«Задушил?»

— И все? — спросила Вуаль. — Никаких ножевых ран?

Бета покачала головой, явно сбитая с толку.

«Буреотец», — подумала Вуаль. Выходит, тупик?

— Но я слышала, что убийство было странным.

— Нет, — сказал тот мужчина, что встал, а потом сел обратно, рядом с Бетой, вытащив нож. — Мы знали, что Нед в конце концов зайдет слишком далеко. Все знали. Думаю, никто из нас не удивился, когда, после того как она той ночью попыталась вытащить его из таверны, он пересек границу.

«И действительно пересек, — подумала Шаллан. — По крайней мере, после того, как Ур за него взялся».

— Похоже, — подвела итог Вуаль, вставая, — что я зря потратила ваше время. Оставлю сферы у бармена; ваша сегодняшняя выпивка за мой счет. — Она уделила Уру, который ссутулился неподалеку и мрачно смотрел на нее, особый взгляд. Помахала ему окровавленными пальцами, а потом направилась обратно в главный зал таверны-палатки.

Там она ненадолго задержалась, обдумывая следующий шаг. Рука пульсировала от боли, но она не обращала внимания. Тупик. Наверное, глупостью было думать, что она за несколько часов решит загадку, над который Адолин бьется неделями.

— О-о, Ур, не гляди так угрюмо, — раздался позади голос Беты, выплыв из ниши. — По крайней мере, это всего лишь рука. Учитывая, кто это был, все могло пойти гораздо хуже.

— Почему ее интерес к Нед? — спросил Ур. — Она вернуться из-за того, что я его прикончить?

— Ей нужен не он, — рявкнула одна из женщин. — Ты чем слушал? Никого не волнует, что Нед убил бедняжку Рем. — Она помолчала. — Конечно, речь могла идти о другой женщине, которую он убил.

По телу Вуали пробежала дрожь. Она резко повернулась и снова ворвалась в нишу. Ур вскрикнул, сгорбился и прижал к себе раненую руку.

— Другое убийство? — требовательным голосом спросила Вуаль.

— Я… — Бета облизнула губы. — Я собиралась сказать, но вы ушли так быстро, что…

— Говори.

— Мы бы позволили патрулю позаботиться о Неде, но он не смог остановиться, убив лишь одну бедняжку Рем.

— Он убил другого человека?

Бета кивнула:

— Одну из здешних барменш. Такое мы не могли пропустить. Видишь ли, мы защищаем это место. Поэтому Уру пришлось взять Неда на долгую прогулку.

Мужчина с ножом потер подбородок:

— Самое странное, что он вернулся и убил барменшу на следующий вечер. Оставил ее тело прямо за углом от того места, где убил бедную Рем.

— Он вопить все время, пока я тащить его к краю, что не убивать вторую женщину, — пробормотал Ур.

— Но он ее убил, — отрезала Бета. — Барменшу задушили в точности так же, как Рем, тело лежало в той же позе. И даже на подбородке были такие же царапины от его кольца, как у Рем. — Ее светло-карие глаза сделались пустыми, как будто она снова увидела перед собой труп. — В точности такие же отметины. Жуть.

«Еще одно двойное убийство, — подумала Вуаль. — Буря. Что же это значит?»

Вуаль почувствовала себя оцепенелой, хоть и не понимала, стал ли тому причиной алкоголь или непрошеный образ задушенной женщины. Она вышла, дала бармену сферы — возможно, слишком много сфер — и, подцепив кувшин рогоедского белого большим пальцем, унесла его с собой в ночь.