Давший клятву Сандерсон Брендон

23

Шквальные странности

Я не поэт, чтобы порадовать вас умными аллюзиями.

Из «Давшего клятву», предисловие

Нету у меня мяса на продажу, — заявил пожилой светлоглазый, заведя Каладина в буревой бункер. — Но твой светлорд и его люди могут переждать бурю здесь, причем задешево. — Он махнул клюкой в сторону большого пустого здания. Оно напомнило Каладину казармы на Расколотых равнинах — длинное и узкое, заостренное к востоку.

— Займем его целиком, — сказал Каладин. — Мой светлорд любит уединение.

Пожилой мужчина посмотрел на Каладина, оценил его синюю форму. Теперь, когда Плач прошел, она выглядела лучше. На офицерский смотр не годилась, но Кэл потратил немало времени, счищая пятна и полируя пуговицы.

Холинская униформа в землях князя Вамы. У этого могло быть множество причин. Оставалось лишь надеяться, что ни у кого не возникнет мысли: «Этот холинский офицер присоединился к кучке беглых паршунов».

— Я могу сдать вам весь бункер, — заявил купец. — Придержал его для нескольких караванов из Револара, но они не пришли.

— Что случилось?

— Не знаю. Какие-то шквальные странности, вот что я скажу. Три каравана с разными хозяевами и товарами — все исчезли. Даже гонцов не прислали. Хорошо, что я взял десять процентов вперед.

Револар. Столица Вамы, самый крупный город отсюда до Холинара.

— Мы возьмем бункер, — согласился Каладин, передавая несколько тусклых сфер. — И еду, какая найдется.

— У меня мало что есть по армейским меркам. Может, мешок или два длиннокорня. Немного лависа. Я думал, один из этих караванов поможет пополнить мои запасы. — Купец покачал головой, лицо у него сделалось отрешенное. — Странные времена, капрал. Эта неправильная буря… Думаешь, она вернется?

Каладин кивнул. Накануне Буря бурь ударила снова — это был уже второй ее приход, не считая изначального, который случился далеко на востоке. Каладин и паршуны переждали ее в заброшенной шахте, получив предупреждение от невидимого спрена.

— Странные времена, — опять пробормотал старик. — Что ж, если вам понадобится мясо, в овраге к югу отсюда устроили логово дикие свиньи. Правда, это земли великого лорда Кадилара, так что… Ну, ты меня понял. — Если воображаемый «светлорд» Каладина путешествовал, выполняя приказы короля, они могли охотиться в чужих владениях. Если нет, убийство свиней другого аристократа было бы браконьерством.

Невзирая на светло-желтые глаза, старик разговаривал как фермер из захолустья, но он явно был непростым человеком, раз содержал постоялый двор. Жизнь вел одинокую, но, скорее всего, неплохо зарабатывал.

— Давай-ка проверим, какую еду я могу для вас найти, — сказал он. — Следуй за мной. Так ты уверен, что будет буря?

— У меня есть расчеты, которые ее предвещают.

— Что ж, да будут Всемогущий и Вестники благословенны за это. Кое-кого она застигнет врасплох, но до чего же хорошо, что мое даль-перо снова заработает.

Каладин последовал за купцом к каменному сараю на подветренной стороне дома и недолго поторговался с ним за три мешка овощей.

— Еще кое-что, — прибавил Каладин. — Ты не должен видеть, как прибудет войско.

— Что? Капрал, мой долг позаботиться о том, чтобы ваши люди разместились в…

— Мой светлорд очень, очень ценит уединение. Важно, чтобы никто не знал, что мы здесь были. Чрезвычайно важно! — Он положил руку на рукоять поясного ножа.

Светлоглазый только хмыкнул:

— Солдатик, уж не сомневайся, я умею держать язык за зубами. И не надо мне угрожать. У меня шестой дан. — Он вздернул подбородок, но потом проковылял в свой дом, крепко запер двери и опустил буревые ставни.

Каладин перетащил три мешка в бункер и пешком отправился туда, где оставил паршунов. Он все время высматривал Сил, но, конечно, ничего не увидел. Спрен пустоты тайком следовал за ним, скорее всего желая убедиться, что под предлогом переговоров с хозяином постоялого двора «пленник» не сделает что-нибудь еще.

Они вернулись прямо перед бурей.

Хен, Сах и другие хотели подождать, пока стемнеет, — паршуны сомневались, что старый светлоглазый не будет за ними шпионить. Но поднялся ветер, и они наконец-то поверили Каладину, что буря неминуема.

Кэл стоял на пороге бункера, взволнованно наблюдая, как заходят паршуны. На протяжении последних дней к ним присоединилось еще несколько групп — всех вели невидимые спрены пустоты, которые, как ему сказали, умчались прочь, едва доставив своих подопечных. Теперь их была почти сотня, включая детей и стариков. Никто не говорил Каладину, куда они идут, лишь то — что спрен знает, каков их пункт назначения.

Хен подошла к двери последней; крупная, мускулистая паршунья задержалась, как будто хотела посмотреть на бурю. Наконец взяла их сферы — в основном те, которые они украли у него, — и заперла мешок в фонаре из железных полос на наружной стене. Махнула Каладину, чтобы вошел, а затем последовала за ним и закрыла дверь на засов.

— Ты молодец, человек, — бросила она Каладину. — Я замолвлю за тебя словечко, когда мы достигнем собрания.

— Спасибо, — поблагодарил Каладин.

Снаружи буревая стена ударилась о бункер, отчего камни затряслись и сама земля содрогнулась.

Паршуны устроились кто где и стали ждать. Хеш заглянула в мешки и критическим взглядом изучила овощи. Она работала на кухне в каком-то особняке.

Каладин прислонился к стене, чувствуя, как снаружи ярится буря. Странно, до чего он ненавидел спокойный Плач, но испытывал глубокое волнение, когда слышал гром по другую сторону от этих камней. Буря много раз пыталась его убить, и он чувствовал с нею родство — но вместе с тем не забывал об осторожности. Буря — это сержант, который слишком жестоко тренирует своих новобранцев.

Буря должна была обновить самосветы снаружи — не только сферы, но и большие камни, которые были при нем. Как только это случится, у него — точнее, у паршунов — будет целое состояние в буресвете.

Надо решаться. Как долго он сможет откладывать возвращение на Расколотые равнины? Даже если придется остановиться в каком-нибудь крупном городе, чтобы обменять тусклые сферы на заряженные, на полет обратно уйдет, наверное, меньше одного дня.

Нельзя оттягивать этот момент вечно. Что они там делают, в Уритиру? Какие известия пришли из остальных частей мира? Вопросы осаждали его. Когда-то он был рад заботиться лишь о своем отряде. Потом охотно присматривал за батальоном. С каких это пор весь Рошар сделался его обузой?

«Я должен, по крайней мере, выкрасть собственное даль-перо и послать сообщение светлости Навани».

Что-то мелькнуло на краю его поля зрения. Сил? Он повернулся к ней с вопросом на губах и проглотил невысказанные слова, осознав ошибку.

Спрен рядом с ним излучал желто-белое, как центр пламени, а не сине-белое свечение. Миниатюрная женщина стояла на прозрачной колонне из золотого камня: колонна выросла из пола, чтобы поставить спрена вровень со взглядом Каладина.

На незнакомке было струящееся платье, которое полностью скрывало ее ноги. Держа руки за спиной, она изучала Каладина. Лицо у нее было странной формы — узкое, но с большими глазами, словно у ребенка. Словно она была родом из Шиновара.

Каладин вздрогнул, заставив маленькую женщину улыбнуться.

«Притворись, что ты не знаешь о таких, как она», — подумал Каладин.

— Ох. Э-э… я вас вижу.

— Потому что я этого хочу, — сообщила она. — А ты странный.

— Почему… почему вы хотите, чтобы я вас видел?

— Чтобы мы могли поговорить. — Она начала расхаживать вокруг него, и каждый раз из пола выскакивала новая колонна из желтого камня, на чью верхушку и опускалась ее босая нога. — Почему ты все еще здесь, человек?

— Ваши паршуны взяли меня в плен.

— Это мама тебя научила так врать? — спросила она с веселым удивлением. — Им же еще месяца от роду не исполнилось. Поздравляю, их ты обманул. — Она остановилась и улыбнулась ему. — Но мне-то чуть больше чем месяц.

— Мир меняется. Страну охватили волнения. Наверное, я хочу увидеть, к чему все идет.

Она задумчиво рассматривала его. К счастью, у него имелось хорошее объяснение для капли пота, что стекла по виску. Оказавшись лицом к лицу со странным разумным, светящимся желтым спреном, любой бы потерял самообладание, а не только тот, кому многое нужно скрывать.

— Дезертир, ты бы сразился за нас?

— А мне бы позволили?

— Мои соплеменники и близко не склонны к дискриминации, в отличие от твоих. Если ты можешь носить копье и выполнять приказы, тогда я точно не откажусь от твоих услуг. — Она скрестила руки на груди, ее улыбка сделалась до странности проницательной. — Окончательное решение принимаю не я. Я всего лишь посланница.

— Как же я узнаю наверняка?

— Когда мы прибудем в пункт назначения.

— И этот пункт…

— Достаточно близок, — отрезала она. — А что? У тебя назначена встреча где-то еще? Хочешь заглянуть к цирюльнику или пообедать с бабушкой?

Каладин потер лицо. Он почти перестал думать о волосках, которые раздражали кожу в уголках рта.

— Скажи-ка, — проговорила девушка-спрен, — как ты узнал, что сегодня вечером случится Великая буря?

— Нутром почуял.

— Люди не могут чувствовать бури, какую бы часть тела ты ни попытался к этому приплести.

— Мне показалось, время подходящее — Плач закончился и все такое. — Он пожал плечами.

Она не кивнула и никак не выразила своих мыслей по поводу этого замечания. Просто продолжила многозначительно улыбаться, а затем растворилась в воздухе, скрывшись от его взгляда.

24

Люди крови и печали

Не сомневаюсь, что вы умнее меня. Я могу лишь рассказать о том, что произошло и каковы были мои поступки, а затем вам предстоит сделать выводы.

Из «Давшего клятву», предисловие

Далинар вспомнил.

Ее звали Эви. Она была высокой и гибкой, с бледно-желтыми волосами — не по-настоящему золотистыми, как волосы ириали, но все равно поразительными.

И еще молчаливой. Застенчивой, как и ее брат, пусть даже им хватило смелости, чтобы покинуть свою родину. Они привезли осколочный доспех, и…

Это проявилось в его памяти за последние несколько дней. Остальное по-прежнему расплывалось. Он вспомнил, как повстречался с Эви, как ухаживал за ней — неуклюже, поскольку оба знали, что речь идет о политической договоренности, — и в конце концов заключил помолвку.

Он не помнил любовь, но помнил привязанность.

С воспоминаниями появились вопросы, точно кремлецы, выползающие из щелей после дождя. Он игнорировал их, стоя с прямой спиной возле строя солдат посреди поля перед Уритиру под суровым западным ветром. На этом широком плато хранилась древесина — и, скорее всего, в будущем здесь должен был появиться двор по лесопереработке.

Позади него на ветру болталась веревка, чей конец снова и снова ударялся о поленницу. Мимо протанцевала пара спренов ветра в облике человечков.

«Почему я вспомнил Эви сейчас? — размышлял Далинар. — И почему ко мне вернулись только самые ранние воспоминания?»

Он всегда помнил трудные годы после смерти Эви, кульминацией которых стало его пьянство и бесполезность в ту ночь, когда Сзет, Убийца в Белом, отнял жизнь его брата. Далинар предполагал, что отправился к Ночехранительнице, чтобы избавиться от боли после потери жены, и спрен приняла прочие его воспоминания в качестве платы. Он не знал наверняка, но это ощущалось правильным.

Считалось, что сделки с Ночехранительницей — это навсегда. Включая проклятия. Так что с ним происходит?

Далинар посмотрел на наруч с часами. Опоздание на пять минут. Вот буря. Он носит эту штуку всего несколько дней, а уже считает минуты, словно письмоводительница.

Второй часовой механизм — тот, что отсчитывал время до следующей Великой бури, — еще не завели. Случилась лишь одна долгожданная Великая буря — она принесла с собой буресвет и обновила сферы. Казалось, прошло так много времени с той поры, когда энергии у них было достаточно.

Тем не менее требовалась еще одна буря, чтобы письмоводительницы смогли вычислить новую закономерность. И даже тогда они могут ошибиться, поскольку Плач продлился намного дольше, чем следовало. Аккуратные записи, накопленные за века — тысячелетия! — теперь могут устареть.

Когда-то такое стало бы катастрофой, способной уничтожить сезоны посадок, вызвать голод, испортить планы путешественникам и морякам, нарушить торговлю. К несчастью, пред лицом Бури бурь и Приносящих пустоту это было едва ли третьим пунктом в списке катаклизмов.

На Далинара снова налетел порыв холодного ветра. Перед великим князем располагалось величественное плато Уритиру, окруженное десятью большими платформами, каждая из которых поднималась на высоту около десяти футов и имела как ступеньки, так и заезд для телег. В центре каждой платформы размещалось небольшое здание, содержащее устройство, которое…

От центра второй платформы слева с яркой вспышкой прокатилась волна буресвета. Когда свет померк, Далинар повел свой отряд к широким ступеням. Они пересекли платформу и приблизились к зданию, откуда вышла небольшая группа людей и теперь взирала на Уритиру разинув рот, окруженная спренами благоговения.

Далинар улыбнулся. Башня размером с город, высокая, как небольшая гора… что ж, наверное, в целом мире не сыскать подобного зрелища.

Во главе вновь прибывших замер мужчина в одеяниях рыжевато-оранжевого цвета. Пожилой, с добрым, чисто выбритым лицом, он стоял, чуть запрокинув голову и приоткрыв рот, и разглядывал город. Рядом с ним застыла женщина с седыми волосами, собранными в узел. Адротагия, глава письмоводительниц Харбранта.

Кое-кто считал, что именно она была тайной силой, стоявшей за троном; другие думали, что все дело в другой письмоводительнице, на которую оставляли Харбрант в отсутствие короля. Кто бы ни правил городом на самом деле, они сохранили Таравангиана в качестве номинального главы. Далинар радовался, что через него можно добраться до Йа-Кеведа и Харбранта. Этот человек был другом Гавилара; Далинару этого вполне хватало. Хорошо уже то, что хотя бы одного монарха удалось завлечь в Уритиру.

Таравангиан улыбнулся Далинару, потом облизал губы. Он как будто забыл, что хотел сказать, и вынужден был посмотреть на стоявшую рядом женщину в поисках поддержки. Она что-то прошептала, и он, все вспомнив, громко заговорил:

— Черный Шип! Рад снова встретиться. Мы так давно не виделись.

— Ваше величество, — поприветствовал его Далинар, — весьма благодарен, что вы ответили на мой призыв.

Он встречался с Таравангианом несколько раз много лет назад, и запомнил короля Харбранта как человека, наделенного спокойным и проницательным умом.

Это осталось в прошлом. Таравангиан всегда был смиренным и замкнутым, так что многие и не догадывались, насколько он умен, а пять лет назад его одолел странный недуг, который — Навани была в этом в разумной степени уверена — на самом деле был апоплексией, навсегда подорвавшей его умственные способности.

Адротагия коснулась руки Таравангиана и кивком указала на стоявшую рядом с харбрантскими охранниками женщину: средних лет, светлоглазая, в юбке и блузе южного фасона, с расстегнутыми верхними пуговицами. Ее волосы были острижены коротко, по-мужски, и она носила перчатки на обеих руках.

Странная незнакомка простерла правую руку над головой, и в ней появился осколочный клинок. Она опустила его плоской стороной на плечо.

— Ах да, — опомнился Таравангиан. — Познакомьтесь! Черный Шип, это новый Сияющий рыцарь — Малата из Йа-Кеведа.

Король Таравангиан таращил глаза, как ребенок, пока они ехали на лифте к вершине башни. Он высунулся из кабины достаточно далеко, чтобы его крупный телохранитель-тайленец положил королю руку на плечо, на всякий случай.

— Столько уровней, — бормотал Таравангиан. — И этот балкон… Скажите, светлорд, что заставляет его двигаться?

Его искренность была такой неожиданной. Далинар провел с политиками Алеткара слишком много времени, и подобная откровенность показалась ему чем-то непонятным, словно язык, на котором он давным-давно не говорил.

— Мои инженеры до сих пор изучают лифты, — признался Далинар. — Они считают, что все дело в сопряженных фабриалях и шестеренках для регулирования скорости.

Таравангиан моргнул:

— О-о. Я хотел сказать… так это буресвет? Или кто-то их тянет? У нас в Харбранте для этого использовали паршунов.

— Буресвет, — подтвердил Далинар. — Пришлось заменить разряженные самосветы на новые, чтобы все заработало.

— Ах… — Таравангиан с улыбкой покачал головой.

В Алеткаре ему бы ни за что не удалось удержаться на троне после перенесенного удара. Какая-нибудь беспринципная семья устранила бы его руками наемного убийцы. Или представитель другой семьи вызвал бы его на дуэль ради права на трон. Ему пришлось бы сразиться или отречься от престола.

Или… что ж, возможно, кто-то отстранил его от власти и пользовался ею, но не занял трон. Далинар тихонько вздохнул, но придержал свои угрызения совести.

Таравангиан не алети. В Харбранте, который не находился в состоянии войны, смиренный номинальный владыка представлялся более логичным вариантом. Ведь предполагалось, что этот город ни на что не претендует и никому не угрожает. Лишь благодаря удачному стечению обстоятельств Таравангиан был коронован еще и как король Йа-Кеведа, некогда одного из самых могущественных королевств Рошара.

Если бы все шло как обычно, ему бы вряд ли удалось удержаться на этом троне, но, возможно, союз с Далинаром окажется для него полезным или, по крайней мере, укрепит власть. Далинар намеревался сделать все, что было в его силах.

— Ваше величество, насколько хорошо охраняется Веденар? — спросил он, шагнув ближе к Таравангиану. — У меня множество войсковых подразделений, которые большей частью простаивают без дела. Я легко могу выделить один-два батальона, чтобы обеспечить безопасность города. Мы не можем позволить врагу захватить Клятвенные врата.

Таравангиан посмотрел на Адротагию.

Она ответила за него:

— Светлорд, город в безопасности. Вам не нужно бояться. Паршуны попытались атаковать столицу, но там все еще достаточно веденских войск. Мы отбили врага, и они отступили на восток.

«К Алеткару», — подумал Далинар.

Таравангиан снова посмотрел на широкую центральную колонну, на которую падал свет из огромного окна на восточной стене.

— Ах, до чего бы мне хотелось, чтобы этот день не наступил.

— Ваше величество, вы так говорите, словно предвидели его, — удивился Далинар.

Таравангиан негромко рассмеялся:

— А вы? Разве вы не предвидели печаль? Уныние… потери…

— Я избегаю заглядывать в будущее, — признался Далинар. — Так заведено у солдат. Мы разбираемся с сегодняшними проблемами, потом спим, а завтра наступает черед новых проблем.

Таравангиан кивнул:

— Помнится, ребенком я слушал, как ревнитель молится Всемогущему от моего имени, пока рядом сгорают охранные глифы. Я слушал и размышлял… ведь не может так быть, чтобы все печали нас миновали. Не может быть, чтобы все зло на самом деле закончилось. Случись так, мы бы прямо сейчас оказались в Чертогах Спокойствия, верно? — Он посмотрел на Далинара, и тот с удивлением увидел в бледно-серых глазах короля слезы. — Я не думаю, что мы с вами судьбой предназначены для такого славного места. Далинар Холин, людям крови и печали не полагается такой финал.

Далинар не нашелся с ответом. Адротагия сжала предплечье Таравангиана, и старый король отвернулся, скрывая свой эмоциональный всплеск. Случившееся в Веденаре, должно быть, потрясло его до глубины души: смерть предыдущего короля, поле битвы, превратившейся в бойню…

Остаток пути они проехали в молчании, и Далинар воспользовался возможностью изучить заклинательницу потоков Таравангиана. Она была той, кто открыл, а потом привел в действие веденские Клятвенные врата на другой стороне. Ей удалось это осуществить благодаря подробным инструкциям Навани. Сейчас Малата с праздным видом прислонилась к боковой стороне балкона. Она мало разговаривала во время прогулки по первым трем уровням, а когда смотрела на Далинара, всегда казалось, что в уголке ее губ прячется улыбка.

Она несла в кармане юбки множество сфер, их свет сиял сквозь ткань. Возможно, именно поэтому Малата улыбалась. Он и сам почувствовал облегчение, когда свет опять оказался на расстоянии протянутой руки, — и не только потому, что теперь духозаклинатели алети могли вернуться к работе, используя свои изумруды, чтобы превратить камни в зерно и накормить голодных обитателей башни.

Навани встретила их на верхнем уровне; она выглядела безупречно в богато украшенной серебристо-черной хаве и с волосами, собранными в узел, заколотый шпильками в форме осколочных клинков. Она тепло приветствовала Таравангиана, затем они с Адротагией пожали руки. После Навани отступила и позволила Тешав проводить Таравангиана с маленькой свитой в место, которое они называли Комнатой инициации.

Сама же Навани отвела мужа в сторону и прошептала:

— Ну что?

— Он искренен, как никогда, — признался Далинар негромко. — Но…

— Туп?

— Дорогая, это я туп. А король попросту идиот.

— Ты не тупой, — возразила она. — Ты огрубевший. Практичный.

— Светсердце мое, у меня нет иллюзий по поводу толщины собственного черепа. Это меня не раз спасало — лучше иметь толстый череп, чем проломленный. Но я не знаю, много ли пользы будет от Таравангиана в его нынешнем состоянии.

— Ба! — воскликнула Навани. — Далинар, вокруг нас более чем достаточно умных людей. В период правления твоего брата Таравангиан был другом Алеткара, и то, что он немного приболел, не должно изменить наше к нему отношение.

— Ты права, разумеется… — Он замолчал. — В нем есть некая вдумчивость. И грусть. Я этого не помню. Он всегда был таким?

— Вообще-то, да. — Навани проверила часы — такие же, как у него, но с большим количеством самосветов. Какой-то новый фабриаль, с которым она возилась на досуге.

— Есть новости от капитана Каладина?

Жена покачала головой. Прошло много дней с той поры, как он связывался с ними в последний раз, но, скорее всего, у него просто закончились заряженные сферы. Теперь, когда Великие бури вернулись, они ожидали каких-то перемен.