Давший клятву Сандерсон Брендон

73

Как разбираться в историях

Я переживаю из-за того, что защита башни ослабевает. Если здесь мы не защищены от Несотворенных, то где же?

Из ящика 3–11, гранат

— Борода, хорош заливать, — сказал Вед. — Не встречался ты с Черным Шипом.

— Встречался! — горячо возразил солдат. — Он похвалил меня за униформу и подарил собственный нож. За доблесть.

— Врешь.

— Осторожнее, — предупредил Борода. — Кэл может пырнуть тебя за то, что не даешь рассказать хорошую историю.

— Я?! — удивился Каладин. Вместе с товарищами по отряду он отправился в дозор. — Меня в это не впутывай.

— Да вы только гляньте на него, — продолжил Борода. — У него голодный взгляд. Он хочет узнать, чем все закончилось.

Каладин улыбнулся, остальные тоже. Он официально присоединился к Стенной страже по приказу Элокара и был немедленно зачислен в отряд лейтенанта Норо. Кэл чувствовал себя почти… подлецом из-за того, что так быстро влился в эту компанию после стольких усилий, затраченных на выковывание Четвертого моста.

И все-таки эти люди Каладину нравились, и он наслаждался их болтовней, пока они делали обход стены вдоль внутренней части, у основания. Шестеро мужчин — многовато для обычного патруля, но Азур велела, чтобы они держались группами. Помимо Бороды, Веда и Норо отряд включал грузного Алаварда и дружелюбного Вачеслва — алети, но с явными тайленскими корнями. Эти двое все пытались увлечь Каладина игрой в карты.

Что навевало неприятное напоминание о Сахе и паршунах.

— Ну так вот, вы не поверите, что произошло дальше, — продолжил Борода. — Черный Шип сказал мне… о, пошло все в бурю. Вы не слушаете, верно?

— Верно, — подтвердил Вед. — Слишком заняты, глядим вон туда. — Он кивком указал на что-то, мимо чего они прошли.

Борода фыркнул:

— Ха! Посмотрите-ка на эту курицу! И он думает, что выглядит внушительно?

— Шквальная трата кожи, — согласился Вед.

Кэл ухмыльнулся, бросил взгляд через плечо, высматривая, кого это заметили Борода и Вед. Какого-нибудь дурня, раз уж он вызвал такой сильный…

Это был Адолин.

Принц развалился на углу, надев фальшивое обличье и желтый костюм по последней моде. Его охранял Дрехи, который был на несколько дюймов выше ростом и радостно жевал чуту.

— Какое-то королевство осталось без знамен, — мрачно проворчал Борода, — потому что этот малый их выкупил и пошил себе наряды.

— И где только выдумывают эти вещи? — спросил Вачеслв. — Это же… вот буря! Неужели кто-то просто говорит: «Знаете, что мне нужно для конца света? Что мне на самом деле пригодится? Новый наряд. И чтоб побольше блесток».

Они прошли мимо Адолина — который кивнул Каладину и отвернулся. Это означало, что все в порядке и Каладин мог продолжить дозор со стражами. Если бы Адолин покачал головой, это был бы приказ каким-то образом освободиться и вернуться в портновскую мастерскую.

Борода продолжал посмеиваться.

— Когда я служил лордам-торговцам из Стина, — заметил он, — мне однажды пришлось переплыть цистерну с краской, чтобы спасти дочь князя. Когда я выбрался оттуда, все равно не был таким пестрым, как этот хорохорящийся кремлец.

Алавард хмыкнул:

— Высокородные, буря бы их побрала. Ни на что не годны, кроме как отдавать плохие приказы и лопать в два раза больше честных людей.

— Но как ты можешь такое говорить? — спросил Каладин. — Я хочу сказать, он светлоглазый. Как мы.

Не слишком ли фальшиво прозвучало? «Быть светлоглазым — здорово, и у меня, конечно, светлые глаза — как и у вас, мои глаза светлее, чем темные глаза темноглазых». Каладину приходилось вызывать Сил несколько раз в день, чтобы цвет его глаз не менялся.

— Как мы? — повторил Борода. — Кэл, в какой расщелине ты жил? Разве там, откуда ты родом, от серединников есть какой-то толк?

— Кое-какой.

Борода и Вед — ну, почти весь отряд, кроме Норо, — были десятинниками: обладателями десятого дана, низшего ранга в сословной системе светлоглазых. До этого дня Каладин не обращал на подобные вещи внимания; для него все светлоглазые всегда были аристократами.

Эти люди видели мир совсем по-другому. Серединниками считались те, кто имел дан выше восьмого, но не дотягивал до настоящего великого лорда. С тем же успехом они могли быть существами другого вида, судя по тому, как члены отряда думали о них, в особенности о пятом и шестом дане, которые не служили в армии.

Как получалось, что эти люди окружали себя товарищами того же ранга? Они женились на десятинницах, пили с десятинниками, шутили с десятинниками. У них был особый жаргон и особые традиции. Каладину открылся целый мир, которого он никогда раньше не видел, хотя жил прямо по соседству с ним.

— Некоторые серединники и впрямь полезны, — возразил Каладин. — Кое-кто из них хорошо сражается на дуэлях. Может, надо вернуться и завербовать того парня. При нем был меч.

Остальные смотрели на него как на сумасшедшего.

— Послушай, кип, — попытался объяснить Борода. Смысл жаргонного словечка «кип» Каладин пока что не выяснил. — Ты славный малый. Мне нравится, что ты видишь в людях лучшее. Ты пока что не научился меня игнорировать, что у большинства случается после первой совместной трапезы. Но ты должен понять, каков мир на самом деле. Нельзя доверять серединникам, если только это не хорошие офицеры вроде великого маршала. Такие люди, как тот, которого мы видели, они будут расхаживать с гордым видом и раздавать приказы направо и налево — но засунь такого на стену во время штурма, и штаны у него сделаются желтые, но не от краски.

— У них есть партии, — согласился Вед. — И так даже лучше. Пусть не лезут в наши дела.

Такие странные смешанные чувства. С одной стороны, он хотел рассказать им про Амарама и со злостью поведать о том, с какой жестокой несправедливостью обошлись с теми, кто был ему дорог. В то же время… они насмехались над Адолином Холином, который замахнулся на титул лучшего мечника Алеткара. Да, наряд у него немного яркий, но, поговорив с ним хоть пять минут, солдаты бы поняли, что он вовсе не так плох.

Каладин поплелся дальше. Казалось неправильным, что он патрулирует без копья, и он инстинктивно потянулся к Сил, которая оседлала ветер над ним. Ему дали поясной меч, чтобы подвесить справа, дубинку — носить слева, и небольшой круглый щит. Первым делом Стенные стражи научили новичка, как вытаскивать меч из ножен правой рукой, не опуская щита.

Когда Приносящие пустоту наконец-то нападут, они не будут использовать мечи и дубинки; на стене для этого имелись подходящие пики. Внизу все обстояло иначе. Широкая дорога — она окружала город вдоль стены — была свободной и чистой, порядок здесь поддерживала стража. Но большинство улиц, которые примыкали к ней, полнились людьми. Никто не хотел держаться так близко к крепостным стенам, кроме самых бедных и отчаявшихся.

— Ну как же так вышло, — проворчал Вед, — что беженцы не могут взять в толк: мы единственное, что отделяет их от армии снаружи?

Действительно, многие на боковых улицах, мимо которых они шли, провожали патруль откровенно враждебными взглядами. По крайней мере, сегодня никто ничем в них не бросил.

— Они видят, что нас кормят досыта, — ответил Норо. — Чувствуют запах еды из наших казарм. Они думают не головами, а желудками.

— И все равно половина из них вступила в культ, — заметил Борода. — Недалек тот день, когда мне придется туда внедриться. Может, я буду вынужден жениться на их верховной жрице — но, чтоб вы знали, в гареме я ужасен. В последний раз другие мужчины приревновали, потому что жрица уделяла внимание только мне.

— Она так сильно смеялась от твоих подношений, что забывала про все остальное, да? — спросил Вед.

— Вообще-то, есть одна история про…

— Успокойся, Борода, — оборвал его лейтенант. — Давайте приготовимся к доставке. — Он переложил щит в другую руку и снял дубинку с пояса. — Всем принять грозный вид. Только дубинки.

Отряд вытащил деревянные дубинки. Казалось неправильным защищаться от собственного народа — Каладин даже вспомнил, как армия Амарама разбивала лагерь возле городков. Все только и болтали, что о славной службе и битве на Расколотых равнинах. Но как только горожане переставали глазеть, они переходили к враждебности с потрясающей быстротой. Армию любят только тогда, когда она занимается важными делами в другом месте.

Отряд Норо встретился с другим из их взвода — с учетом того, что два отряда дежурили на стене, два были в увольнительной и еще два патрулировали, общее количество достигало примерно сорока человек. Двадцать мужчин построились, чтобы охранять повозку, запряженную чуллами, которая медленно выехала из большого казарменного склада. На повозке громоздилась гора закрытых мешков.

Беженцы столпились вокруг, и Каладин взмахнул дубинкой. Пришлось щитом оттолкнуть мужчину, который подобрался слишком близко. К счастью, это заставило остальных отпрянуть, а не броситься на повозку.

Они проехали всего-то одну улицу, прежде чем остановиться на городской площади. Сил уселась на его плечо:

— Они… похоже, тебя ненавидят.

— Не меня, — прошептал Каладин. — Униформу.

— А что… что ты будешь делать, если они действительно нападут?

Каладин не знал. Он прибыл в этот город не для того, чтобы воевать с местными, но если отказаться защищать отряд…

— Велалант, забери его буря, опаздывает, — проворчал Вед.

— Еще немного времени, — напомнил Норо. — Все будет хорошо. Славные люди понимают, что еда в конце концов достанется им.

«Да, после того, как они проведут много часов в очередях на распределительных пунктах Велаланта».

Откуда-то из города — его уже не было видно за собирающимися толпами — появилась группа людей в ярко-фиолетовых нарядах и масках, скрывающих лица. Каладин с беспокойством наблюдал, как они стали хлестать самих себя по плечам. Притягивая спренов боли, которые начали выползать из земли вокруг них, похожие на руки без кожи. Только вот они были слишком большие, неправильного цвета и… непохожие на человеческие.

— Я молился спренам ночи, и они пришли ко мне! — провозгласил мужчина во главе процессии, высоко вскинув руки. — Они избавили меня от боли!

— О нет… — прошептала Сил.

— Примите их! Это спрены перемен! Спрены новой бури, новой земли. Новый народ!

Каладин взял Норо за руку:

— Сэр, надо отступать. Доставим зерно обратно на склад.

— У нас есть приказ… — Норо осекся, посмотрев на толпу, которая выглядела все более враждебной.

К счастью, из-за угла появился отряд из полусотни мужчин в синем и красном и принялся грубо, с криками расталкивать беженцев. Вздох Норо был таким громким, что показался почти комичным. Сердитая толпа раздалась, и воины Велаланта окружили повозку с зерном.

— Почему мы делаем это днем? — спросил Каладин одного из офицеров. — И почему вы просто не прибыли к складу и не сопроводили его оттуда? Зачем этот спектакль?

Солдат вежливо, но твердо отодвинул его от повозки. Отряд Велаланта окружил ее и увез прочь, а толпа направилась следом.

Когда они вернулись к стене, Каладину показалось, что он добирался до Тайлены вплавь и наконец-то увидел землю. Он прижал ладонь к камню, чувствуя его холодную, грубую поверхность. Кэл зачерпнул из стены чувство безопасности, как вдыхал буресвет. Они бы без труда справились с толпой — беженцы в основном были безоружны. Только вот учеба помогала понять, как действуют механизмы битвы, а эмоции — нечто совершенно иное. Сил съежилась у него на плече, глядя в ту сторону, откуда они пришли.

— Во всем виновата королева, — негромко пробормотал Борода. — Если бы она не убила ту ревнительницу…

— Прекрати, — перебил Норо и вздохнул. — Отряд, мы на стене следующие. У вас полчаса, чтобы выпить или поспать, а потом собираемся на посту наверху.

— Слава бурям! — провозгласил Борода и направился прямиком к лестнице, явно собираясь подняться на пост и расслабиться там. — Я с удовольствием проведу время, глазея на вражескую армию, спасибо вам большое.

Каладин поднялся на стену следом за Бородой. Он так и не узнал, как солдат получил прозвище. Норо был единственным в отряде, кто носил бороду, хоть она и не особо впечатляла. Камень бы хохотал над нею до колик, а потом прикончил с помощью бритвы и мыла.

— Борода, почему мы терпим великих князей? — спросил Каладин, пока они поднимались. — Судя по тому, что я увидел, от Велаланта и его собратьев никакого толку.

— Ага. Настоящих великих князей мы потеряли во время беспорядков или во дворце. Но маршал знает, что делает. Подозреваю, если бы мы не делились с людьми вроде Велаланта, нам пришлось бы с ними сразиться, чтобы не дать захватить зерно. По крайней мере, так людей в конце концов кормят, а мы можем сторожить стену.

Они так часто говорили. Удерживать городскую стену — такова их работа, и когда солдаты чересчур усердствовали с поддержанием порядка или противодействием культу, они попросту отвлекались от нее. Город должен выстоять. Даже если он горел изнутри, он должен выстоять. Каладин в какой-то степени с этим соглашался. Армия не всесильна.

И все-таки ему было больно.

— Когда мне расскажут, откуда мы берем еду? — прошептал Каладин.

— Я… — Борода огляделся, словно высматривая на лестнице еще кого-то, потом наклонился к нему. — Я понятия не имею. Но знаешь, что Азур сделала в первую очередь, когда взяла на себя командование? Приказала атаковать монастырь у восточных ворот, далеко от дворца. Я знаю парней из других рот, которые тоже участвовали в том штурме. Монастырь был захвачен бунтовщиками.

— У них был духозаклинатель, верно?

Борода кивнул:

— Единственный в городе, который не находился во дворце, когда… ну, ты понял.

— Но как же мы его используем, не привлекая крикунов?

— Ну, — проговорил Борода изменившимся голосом, — я не могу раскрыть тебе все тайны, но…

И он пустился в болтовню о том, как узнал секрет пользования духозаклинателем от короля Гердаза. Похоже, Борода был не лучшим источником сведений.

— Великий маршал, — перебил Каладин, — ты заметил странность с ее осколочным клинком? У него нет самосвета на эфесе или крестовине.

Борода пристально взглянул на него в свете, падающем из бойниц. Солдаты всякий раз напрягались, когда говорили про великого маршала «она».

— Может, потому великий маршал и не отпускает его, — проговорил Борода. — Может, он сломан?

— Может. — Не считая мечей собратьев Сияющих, Каладин видел один меч, у которого не было самосвета. Клинок Убийцы в Белом. Клинок Чести, который наделял силой Сияющего любого, кто им владел. Если у Азур было оружие, которое наделяло ее силой духозаклинания, это объясняло, почему крикуны до сих пор ничего не обнаружили.

Они наконец-то поднялись на стену и вышли на свет. Остановились там вдвоем, глядя на раскинувшийся за стеной город с рассекающими его ветролезвиями и холмами. Вдали высился дворец, пусть и погруженный в полумрак. Стенная стража редко патрулировала часть стены, которая простиралась за ним.

— Ты знал кого-нибудь из дворцовой стражи? — спросил Каладин. — Кто-нибудь оттуда связывается с родней или кем-то еще?

Борода покачал головой:

— Я недавно подобрался поближе и услышал голоса. Они шептали, чтобы я к ним присоединился. Великий маршал говорит, не надо их слушать. Голоса не причинят вреда, если мы не будем прислушиваться. — Он положил руку Каладину на плечо. — Кэл, ты задаешь искренние вопросы. Но не надо так переживать. Мы должны сосредоточиться на стене. Лучше не говорить слишком много о королеве или дворце.

— Как мы не говорим о том, что Азур — женщина.

— Ее секрет… — Борода поморщился. — Я имею в виду секрет великого маршала был доверен нам, чтобы мы его хранили и защищали.

— Значит, буря свидетельница, у нас это получается плохо. Надеюсь, с защитой стены дела обстоят лучше.

Борода пожал плечами. Каладин впервые кое-что заметил:

— Ты не носишь охранные глифы.

Борода покосился на свою руку, где была традиционная белая повязка, к которой прикрепляли охранный глиф. Его была пустой.

— Ага, — подтвердил он и сунул руку в карман куртки.

— Почему?

Борода пожал плечами:

— Скажем так, я хорошо разбираюсь в выдуманных историях. Никто не глядит на нас с небес.

И он направился к их пункту сбора: к одной из башенок, которые венчали стену. Сил встала на плече Каладина, а потом поднялась по невидимым ступенькам и остановилась в воздухе на одном уровне с его глазами. Она посмотрела вслед Бороде, и ее платье трепетало на ветру, которого Каладин не ощущал.

— Далинар считает, что бог не мертв, — сказала она. — Он просто полагает, что Всемогущий — Честь — на самом деле никогда не был богом.

— Ты часть Чести. Тебя это не оскорбляет?

— Каждый ребенок в конце концов понимает, что его отец — не бог. — Она посмотрела на Каладина. — А ты как думаешь, кто-то смотрит на нас? Ты правда веришь, что там никого нет?

«Странно отвечать на такой вопрос, когда его задает частица божественного».

Каладин задержался в дверном проеме сторожевой башенки. Внутри солдаты из его отряда — «седьмой взвод, второй отряд» звучало совсем не так громко, как Четвертый мост, — смеялись и шумели, собирая снаряжение.

— Раньше я считал ужасы, которые со мной происходили, — проговорил он, — свидетельством того, что бога не существует. Потом в один из самых темных моментов решил, что моя жизнь — доказательство обратного, поскольку все случившееся можно объяснить лишь преднамеренной жестокостью.

Он тяжело вздохнул и посмотрел на облака. Его вознесли на небо, где он нашел великолепие. Его наделили силой охранять и защищать.

— Теперь… — продолжил он. — Теперь не знаю. При всем уважении к Далинару я думаю, что его вера слишком удобна. Когда одно божество оказалось с изъяном, он стал настаивать, что Всемогущий никогда не был богом? Что существует нечто другое? Мне это не нравится. Так что… может быть, мы просто не в силах ответить на этот вопрос.

Каладин вошел в башенку. С обеих сторон в нее можно было попасть через широкие дверные проемы, на наружной стене и на крыше имелись бойницы для лучников. Справа от Каладина были стойки с оружием и щитами, а также обеденный стол. Над ним — большое окно с видом на город, через которое солдаты в башенке могли получать приказы с помощью сигнальных флажков внизу.

Он опускал щит на стойку, когда раздался барабанный бой: сигнал тревоги. Сил взмыла вверх позади него, словно струна, которую внезапно туго натянули.

— Нападение на стену! — крикнул Каладин, читая сообщение в звуке барабанов. — К оружию!

Он ринулся через комнату и схватил пику из тех, что стояли у стены. Бросил первому подошедшему солдату и продолжил раздавать пики, пока стражники спешили выполнить приказ, переданный сигнальщиками. Лейтенант Норо и Борода выдавали щиты — не маленькие круглые, которыми они пользовались во время патрулирования внизу, а большие прямоугольные.

— Построиться! — скомандовал Каладин, опередив Норо.

«Вот буря, я же не их командир». Чувствуя себя идиотом, Каладин взял пику для себя и, уравновесив длинное древко, вынес ее из башенки перед Бородой, у которого был только щит. На стене четыре отряда построились, сомкнув щиты со всех сторон и выставив наружу копья. Некоторые солдаты в центре — вроде Каладина и Норо — держали только пики, вцепившись обеими руками.

По вискам Каладина потекли струйки пота. Его обучали блокам с пиками в армии Амарама. Они использовались в качестве противодействия тяжелой кавалерии, которая была новым способом ведения войны, придуманным алети. Он не рассчитывал, что подобное окажется слишком уж эффективным на стене. Построение отлично подошло бы для удара по вражескому подразделению, но ему было трудно удерживать пику обращенной вверх. Она была для такого плохо сбалансирована — но как еще сражаться со Сплавленными?

Другой взвод, который делил с ними позицию, построился на вершине башенки с луками в руках. Оставалось надеяться, что прикрытие лучников в сочетании с защитным построением с пиками будет достаточно эффективным. Каладин наконец-то увидел, как Сплавленный мчится с небес… к другой части стены.

Солдаты в его взводе ждали, нервничали, поправляя охранные глифы или перемещая щиты. Вдалеке Сплавленный схлестнулся со стражами стены; Каладин едва мог разобрать вопли. Барабанный бой звучал неустанно, сообщая всем, чтобы оставались на местах.

Прилетела Сил, взволнованно металась из стороны в сторону. Несколько солдат в построении высунулись наружу, словно им хотелось покинуть свое место и броситься туда, где сражались товарищи.

«Спокойно», — едва не произнес Каладин, но прикусил язык. Он здесь не командует. Капитан Диданор, командир взвода, еще не прибыл, значит старшим по званию был Норо, которому подчинялись остальные лейтенанты. Каладин стиснул зубы, напрягаясь, удерживая себя от того, чтобы не отдать какой-нибудь приказ, пока Норо наконец-то не заговорил.

— Эй, Хид, не вздумай вылезти, — позвал лейтенант. — Парни, держите щиты сомкнутыми. Если мы сейчас поспешим, станем легкой добычей.

Солдаты неохотно вернулись в строй. В конце концов Сплавленный улетел. Их атаки никогда не длились долго; они наносили мощный удар, проверяя скорость реакции защитников. Красноглазые еще нередко врывались в ближайшие башенки, обыскивая их. Готовились к настоящему штурму и, как догадывался Каладин, пытались выяснить, каким образом Стенная стража добывает пропитание.

Барабаны просигналили отбой, и соратники Каладина по взводу устало поплелись обратно в башню. Их охватила досада. Затаенная агрессия. Все это беспокойство, спешка битвы — только для того, чтобы стоять и потеть, пока другие погибают.

Каладин помог разобрать оружие по стойкам, а потом налил себе миску похлебки и присоединился к лейтенанту Норо, который ждал на стене, прямо рядом с башней. Посланница с помощью сигнальных флажков сообщала тем, кто остался в городе, что взвод Норо в схватке не участвовал.

— Сэр, приношу свои извинения, — негромко проговорил Каладин. — Это больше не повторится.

— Э-э… «это»?

— В самом начале я поспешил, — напомнил Каладин. — Кинулся отдавать приказы вместо вас.

— А! Кэл, что ж, ты соображаешь на ходу! Я бы сказал, так и рвешься в бой.

— Возможно, сэр.

— Хочешь проявить себя перед отрядом, — продолжил Норо, потирая свою жиденькую бородку. — Что ж, мне нравятся воодушевленные люди. Так держать — полагаю, ты очень скоро будешь командиром отряда. — Он произнес это с интонацией гордого родителя.

— Сэр, разрешите освободиться от наряда? Возможно, дальше на стене есть раненые, которым понадобится моя помощь.

— Раненые? Кэл, я помню, ты сказал, что обучался полевой медицине, но наши военные лекари уже должны быть там.

Точно, у них есть настоящие лекари.

Норо похлопал его по плечу:

— Иди и съешь похлебку. Позже наступит время действовать. Не слишком быстро беги навстречу опасности, хорошо?

— Сэр, я… постараюсь это запомнить.

Как бы там ни было, ему оставалось лишь вернуться в башню с Сил на плече и сесть за стол, чтобы съесть свою похлебку.

74

Спрен проворства

Сегодня я прыгнул с башни в последний раз. Я чувствовал, как ветер пляшет вокруг меня, когда падал вдоль восточной стороны башни к предгорьям, расположенным ниже. Мне будет этого не хватать.

Из ящика 10–1, сапфир

Вуаль сунула голову в разбитое окно заброшенной рыночной лавки. Беспризорник Грунд сидел на своем обычном месте, аккуратно сдирая со старых туфель полоски свиной кожи. Услышав шорох, он бросил инструмент и потянулся здоровой рукой за ножом.

Потом мальчик увидел, что это она, и поймал брошенный пакет с едой. На этот раз ее было меньше, зато имелись фрукты — редкость в нынешнем Холинаре. Беспризорник прижал к себе пакет и закрыл темно-зеленые глаза, вид у него сделался… замкнутый. До чего странное выражение лица.

«Он все еще мне не доверяет. И задается вопросом, что я потребую взамен».

— Где Ма и Силанд? — поинтересовалась Вуаль. Она приготовила пакеты для двух женщин, которые жили здесь вместе с Грундом.

— Переселились в дом старого жестянщика. — Грунд большим пальцем указал на проседающий потолок. — Решили, что тут становится слишком опасно.

— Уверен, что не хочешь сделать то же самое?

— Не-а. Наконец-то я могу двигаться, ни на кого не натыкаясь.

Она оставила его в покое и вышла, сунув руки в карманы нового плаща, надвинув шляпу на лицо. Воздух был холодный. Вуаль надеялась, что в Холинаре будет теплее, чем на Расколотых равнинах или в Уритиру, где пришлось провести столько времени. Но здесь тоже было холодно — наступил зимний сезон. Наверное, во всем виновата Буря бурь.

Следом она зашла к Мури, бывшей швее с тремя дочерьми. Мури принадлежала ко второму нану — высокий ранг для темноглазой, и раньше в городишке неподалеку от Револара у нее было успешное дело. Теперь она рыскала по канавам после бурь в поисках дохлых крыс и кремлецов.

Мури всегда могла поделиться забавными, но в целом бессмысленными слухами. Вуаль ушла примерно через час и покинула рынок, бросив последний пакет с едой на колени случайному нищему.

Старый нищий обнюхал пакет, а потом взволнованно закричал, ткнув локтем собрата:

— Спрен Проворства! Погляди, Спрен Проворства!

Он с коротким смешком принялся копаться в пакете, и его приятель, проснувшись, схватил лепешку.

— Спрен Проворства? — переспросила Вуаль.

— Это же ты! — воскликнул он. — Тра-ля-ля! Я о тебе слышал. Ты грабишь богатеев по всему городу, ага! И никто не может тебя остановить, патаму шта ты спрен. Умеешь проходить сквозь стены, да-да. Белая шляпа, белый плащ. Всегда выглядишь по-разному, верно?

Нищий с жадностью накинулся на еду. Вуаль улыбнулась — ее репутация набирала силу. Она ее укрепила, послав Ишну и Ватаха в обличье Вуали, чтобы они раздавали еду. Конечно, культ скоро перестанет ее игнорировать. Узор загудел, когда она потянулась, и вокруг взвились спрены изнеможения — все искаженные — в виде маленьких красных вихрей. Торговец, которого она обокрала чуть раньше, погнался за нею сам, но для своего возраста он был не слишком шустрым.

— Почему? — спросил Узор.

— Что «почему»? Почему небо синее, солнце яркое? Почему дует ветер или идет дождь?

— Мм… Почему ты так радуешься, что накормила так мало людей?

— Накормить немногих — это то, что мы можем сделать.

— А еще мы можем спрыгнуть с крыши, — ответил он таким искренним тоном, словно не понимал сарказма. — Но мы этого не делаем. Шаллан, ты лжешь.

— Вуаль.

— Твои обманы прячут другие обманы. Мм… — Он казался сонным. А спрены могут быть сонными? — Помнишь твой Идеал — истину, которую ты произнесла?

Она сунула руки в карманы. Приближался вечер, солнце плавно опускалось к западному горизонту. Как будто убегало от Изначалья и бурь.

На самом деле ее волновал свет в глазах каждого отдельного человека, которому она что-то давала. Накормить их было гораздо более реально, чем весь план по внедрению в культ и обследованию Клятвенных врат.

«Этого мало. Я мыслю слишком приземленно». Так сказала бы Ясна.

На улице Вуаль видела людей, которые явно страдали, даже плакали. В воздухе летало слишком много спренов гнева, а спрены страха встречались почти на каждом углу. Она должна была сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь.

«Все равно что тушить костер, выплеснув в него наперсток воды».

Она стояла на перекрестке, опустив голову, а тени становились все длиннее, и надвигалась ночь. Из транса ее вырвали песнопения. Сколько времени она здесь провела?

На улице слева от нее показался странный оранжевый мерцающий свет. Сферы так не светятся. Вуаль направилась туда, сняв шляпу и втянув буресвет. Она выпустила его облаком и вошла в него — и завитки тумана окутали ее тело, преобразили его форму.

Как всегда во время процессии культа Мгновений, вокруг собрались люди. Спрен Проворства рассекла толпу, одетая в «костюм» спрена из ее заметок — тех самых, что утонули в море. Подобный спрен выглядел как светящийся наконечник стрелы, который летел рядом с небесными угрями.

У нее за спиной струились золотые ленты — длинные, со стрелками на концах. Ее тело было полностью облачено в ткань, которая волочилась позади; руки, ноги и лицо закрыты. Спрен Проворства плавной походкой шла среди культистов, и даже они поглядывали на нее с удивлением.

«Я должна сделать нечто большее, — подумала она. — Мои замыслы должны быть грандиознее».

Может ли ложь помочь сломленной девушке из сельской местности Йа-Кеведа стать кем-то большим? В глубине души Шаллан терзал страх: она не была уверена, к чему приведут ее действия.

Культисты тихо напевали, повторяя слова предводителей в первом ряду:

— Наше время прошло.

— Наше время прошло.

— Явились спрены.

— Явились спрены.

— Отдайте им наши грехи.

— Отдайте им наши грехи.