Давший клятву Сандерсон Брендон

39

Заметки

Ничего хорошего не выйдет, если два Осколка окажутся в одном месте. Мы согласились не вмешиваться в дела друг друга, и я разочарован тем, что лишь немногие из Осколков соблюдали этот изначальный уговор.

Шаллан может делать для нас заметки, — предложила Ясна.

Шаллан в синей хаве подняла взгляд от своей записной книжки. Она уселась на полу возле стены, покрытой изразцами, и собиралась на протяжении всей встречи делать наброски.

Минула неделя после того, как она пришла в себя и вслед за этим встретилась с Ясной возле хрустальной колонны. Девушка чувствовала себя все лучше, но в то же самое время все сильнее отдалялась от собственного «я». Это было ирреальное ощущение — повсюду следовать за Ясной, как будто ничего не изменилось.

Сегодня Далинар созвал своих Сияющих, и Ясна предложила провести собрание в подвальных помещениях башни, поскольку те были очень хорошо защищены. Она сильно беспокоилась о том, что за ними могут шпионить.

Библиотеку освободили от куч рухляди; стайка ученых Навани со всей тщательностью занесла в каталог каждую щепку. Пустота словно подчеркивала отсутствие сведений, на которые они так надеялись.

Теперь все пялились на Шаллан.

— Заметки? — спросила девушка. Она едва следила за разговором. — Можно позвать светлость Тешав…

Пока что группа была малочисленная. Черный Шип, Навани и их главные заклинатели потоков: Ясна, Ренарин, Шаллан и Каладин Благословенный Бурей, летающий мостовик. Адолин и Элокар отсутствовали: они отправились с визитом в Веденар, чтобы изучить военные возможности армии Таравангиана. Малата открыла для них Клятвенные врата.

— Нет нужды звать еще одну письмоводительницу, — возразила принцесса. — Я ведь обучила тебя стенографии. Хочу проверить, насколько хорошо ты усвоила этот навык. Пиши разборчиво; нам понадобится доложить моему брату о том, что будет решено здесь.

Все сидели на стульях, за исключением Каладина, который прислонился к стене. Суровый, как грозовая туча. Он убил Хеларана, ее брата. Вспыхнула некая эмоция, но Шаллан ее погасила и засунула в чулан разума. Каладина нельзя было в этом винить. Он просто защищал своего светлорда.

Девушка встала, чувствуя себя ребенком, которому сделали выговор. Тяжесть взглядов присутствующих вынудила ее подойти и сесть рядом с Ясной, открыв блокнот, с карандашом наготове.

— Итак, — начал Каладин, — согласно словам Буреотца, Всемогущий не просто умер, но обрек десять человек на вечные муки. Мы называем их Вестниками, и они не просто нарушили свои клятвы — они, скорее всего, обезумели. Один из них был у нас под опекой — вероятно, самый чокнутый из всей компании, — но мы его потеряли в суматохе переселения в Уритиру. Короче говоря, все те, кто мог бы нам помочь, сошли с ума, умерли, стали предателями или как-то сочетают в себе три этих свойства. — Он скрестил руки на груди. — Кто бы сомневался.

Ясна бросила взгляд на Шаллан. Та вздохнула и записала краткое содержание того, что он произнес. Пусть даже его речь сама по себе и была кратким изложением чужого рассказа.

— И что же нам делать с этими сведениями? — Ренарин сцепил пальцы и наклонился.

— Мы обязаны пресечь атаку Приносящих пустоту, — заявила Ясна. — Нельзя допустить, чтобы они слишком хорошо укрепили свои позиции.

— Паршуны нам не враги, — тихо возразил Каладин.

Шаллан посмотрела на него. Что-то крылось в его волнистых темных волосах, мрачном выражении лица. Он всегда был таким: серьезным, мрачным и напряженным. Как будто держал себя под строгим контролем, не давая разыграться собственным страстям.

— Конечно враги, — отрезала Ясна. — Они в процессе завоевания мира. Даже если, согласно твоему отчету, они не так склонны к разрушениям, как мы опасались, это племя все равно представляет собой огромную угрозу.

— Они просто хотят жить лучше, — упрямо сказал Каладин.

— Я могу поверить, — ответила Ясна, — что у обычных паршунов действительно такие невинные побуждения. Но их вожаки? Они-то как раз и желают нас уничтожить.

— Согласна, — поддержала ее Навани. — Их породило извращенное стремление покончить с человечеством.

— Паршуны — это ключ, — продолжила Ясна, листая какие-то заметки. — Судя по тому, что вы открыли, похоже, все паршуны могут в рамках естественного жизненного цикла создавать узы с обычными спренами. Те, кого мы называли Приносящими пустоту, на самом деле представляют собой сочетание паршуна и некоего враждебного спрена или духа.

— Сплавленные, — добавил Далинар.

— Отлично, — бросил Каладин. — Прекрасно. Так давайте же будем сражаться именно с ними. Зачем по ходу дела губить обычных… людей?

— Возможно, — проговорила Ясна, — тебе стоит посетить видение моего дяди и собственными глазами узреть последствия мягкосердечия. Увидев Опустошение воочию, ты можешь изменить свою точку зрения.

— Светлость, я видел войну. Я солдат. Проблема в том, что Идеалы расширили мой кругозор. Я не могу не видеть среди наших противников обычных людей. Они не чудовища.

Далинар вскинул руку, не давая Ясне ответить:

— Капитан, твои слова делают тебе честь. А твои отчеты были чрезвычайно своевременными. Ты действительно видишь здесь какой-то шанс на примирение?

— Не знаю, сэр. Даже обычные паршуны в ярости от того, что с ними сделали.

— Я не могу отказаться от войны, — напомнил Далинар. — Все, что ты говоришь, — правильно, но в этом нет ничего нового. Я еще не бывал в битве, где какие-нибудь бедные дурни с обеих сторон — люди, которым вовсе не хотелось там находиться, — не приняли бы на себя основной груз боли.

— Возможно, — заявил Каладин, — это должно заставить вас пересмотреть другие войны, а не использовать их ради оправдания этой.

У Шаллан перехватило дыхание. Такие вещи не говорят Черному Шипу.

— Капитан, я бы хотел, чтобы все оказалось так просто. — Далинар тяжело вздохнул, и Шаллан показалось, что он выглядит… усталым. — Скажу-ка я вот что: если мы и можем быть в чем-то уверены, так это в том, что нет ничего аморального в защите собственной родины. Я не прошу, чтобы ты отправился на войну, бездумно выполняя приказ, но прошу, чтобы ты защищал тех, кто в этом нуждается. Алеткар в осаде. Может, его осаждают невинные, но ими управляет зло.

Каладин медленно кивнул:

— Король попросил меня помочь ему открыть Клятвенные врата. Я согласился.

— Как только мы позаботимся о безопасности родного края, — продолжил Далинар, — обещаю сделать то, о чем я даже не думал до получения твоих отчетов. Я буду стремиться к переговорам; узнаю, есть ли какой-то способ выйти из этой ситуации, не сталкивая наши войска.

— Переговоры? — изумилась Ясна. — Дядя, это искусные древние и сердитые твари. Они тысячелетиями пытали Вестников лишь ради того, чтобы вернуться и уничтожить нас.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Далинар. — К несчастью, посредством видений мне не удалось связаться с кем-то из города. Буреотец обнаружил, что Холинар для него «темное пятно».

Навани кивнула:

— И похоже, это как-то связано с отказом даль-перьев в городе. Отчет капитана Каладина подтверждает то, что содержалось в последних сообщениях, полученных оттуда: враг собирает силы, чтобы атаковать столицу. Мы не можем узнать, каким будет статус Холинара к тому моменту, как туда прибудет наша ударная сила. Капитан, возможно, вам придется пробираться в оккупированный город.

— Только не это, — прошептал Ренарин, опустив глаза. — Сколько людей погибнет на тех стенах, сражаясь с ночными кошмарами…

— Нужно больше сведений, — решила Ясна. — Капитан Каладин, сколько людей ты сможешь взять с собой в Алеткар?

— Я планирую полететь впереди бури. Как сделал, возвращаясь в Уритиру. Поездка будет тряская, но, возможно, сумею взлететь выше ветров. Надо поупражняться. Так или иначе, думаю, смогу взять с собой небольшую группу.

— Много людей тебе не понадобится, — заметил Далинар. — Ты и несколько лучших твоих учеников. Я бы послал с тобой и Адолина, чтобы на крайний случай у вас был еще один осколочник. Может, шестеро? Ты, трое твоих людей, король, Адолин. Проберетесь мимо врага, проникнете во дворец и запустите Клятвенные врата.

— Простите, если это прозвучит грубо, — ответил Каладин, — но Элокар лишний. Почему просто не послать меня и Адолина? Король, скорее всего, нас замедлит.

— Король должен отправиться туда по личным причинам. Между вами двумя есть какая-то проблема?

— Сэр, я поступлю как надо, независимо от моих чувств. И… возможно, эти чувства уже в прошлом.

— Как-то слишком мелко, — пробормотала Ясна.

Шаллан вздрогнула и уставилась на нее:

— Слишком мелко?

— Недостаточно амбициозно, — пояснила Ясна чуть тверже. — Согласно объяснениям Буреотца, Сплавленные бессмертны. Ничто не остановит их перерождение теперь, когда Вестники потерпели неудачу. Вот в чем заключается наша истинная проблема. У врага почти бесконечный запас паршунских тел, в которые можно вселиться, и, судя по тому, что подтвердил на собственном опыте славный капитан, эти Сплавленные могут выполнять нечто вроде связывания потоков. Как нам с ними сражаться?

Шаллан подняла глаза от записной книжки, посмотрела на остальных в комнате. Ренарин по-прежнему сидел, наклонившись вперед, сцепив руки, глядя в пол. Навани и Далинар смотрели друг на друга. Каладин продолжал стоять, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, но он пошевелился, словно чувствуя неудобство.

— Что ж, — наконец произнес Далинар. — Будем разбираться с проблемами по одной. Сперва Холинар.

— Дядя, прошу прощения, я не согласна, — возразила Ясна. — Пусть я и не спорю с первым шагом, но сейчас не время думать лишь о ближайшем будущем. Если мы хотим избежать Опустошения, которое уничтожит мир, тогда надо воспользоваться прошлым в качестве образца и составить план.

— Она права, — тихо сказал Ренарин. — Мы столкнулись с тем, что убило самого Всемогущего. Мы сражаемся с ужасами, которые уничтожают разум людей и разрушают их души. Мы не можем сосредотачиваться на мелочах. — Он провел рукой по волосам, в которых было меньше белокурых прядей, чем у брата. — Всемогущий. Мы должны мыслить масштабно — но как с этим справиться и самим не обезуметь?

Далинар тяжело вздохнул:

— Ясна, у тебя есть предложения о том, с чего начать?

— Да. Ответ очевиден. Мы должны разыскать Вестников.

Каладин кивнул.

— Потом, — продолжила Ясна, — нам надо их убить.

— Что?! — рявкнул Каладин. — Женщина, ты сошла с ума?

— Буреотец все разъяснил, — невозмутимо сказала Ясна. — Вестники заключили договор. Когда они умирали, их души отправлялись в Преисподнюю и удерживали там души Приносящих пустоту, не давая вернуться в мир.

— Ага. И потом Вестников пытали, пока они не сломались.

— Буреотец сказал, их Договор ослабел, но не говорил, что он уничтожен, — напомнила Ясна. — Предлагаю, чтобы мы, по меньшей мере, проверили, не хочет ли кто-то из них вернуться в Преисподнюю. Возможно, они все еще в силах предотвратить перерождение вражеских душ. Или так, или мы полностью уничтожим паршунов, чтобы врагу не в кого было вселиться. — Она посмотрела Каладину в глаза. — Пред лицом такого выбора я бы сочла жертву в виде одного или нескольких Вестников скромной ценой.

— Клянусь бурей! — Каладин резко выпрямился. — Тебе знакомо слово «сопереживание»?

— Мостовичок, у меня его в избытке. К счастью, я разбавляю его логикой. Тебе бы не помешало приобрести ее хоть немного.

— Послушайте, светлость, — ядовито начал Каладин. — Я…

— Капитан, хватит, — перебил Далинар. Он посмотрел на Ясну. Оба замолчали, принцесса даже не пикнула. Шаллан еще не видела, чтобы она к кому-то относилась с таким почтением, как к Далинару.

— Ясна, даже если Договор Вестников еще в силе, — сказал Далинар, — мы не знаем, останутся ли они в Преисподней, мы вообще не понимаем, каким образом Приносящие пустоту там заперты. С учетом этого факта, их поиски выглядят отличным первым шагом; они должны многое знать из того, что пригодится нам. Я возлагаю на тебя составление плана, который позволит этого добиться.

— А как… как быть с Несотворенными? — спросил Ренарин. — Есть и другие, вроде того существа, которое мы обнаружили здесь, внизу.

— Навани их изучает, — напомнил Далинар.

— Дядя, мы должны пойти еще дальше, — предложила Ясна. — Нужно следить за перемещениями Приносящих пустоту. Наша единственная надежда — так разгромить их армии, что, даже если вожаки и будут возрождаться снова и снова, им не хватит живой силы, чтобы одержать над нами верх.

— Защита Алеткара, — настаивал Каладин, — не означает, что надо полностью уничтожить паршунов и…

— Капитан, если пожелаешь, — рявкнула Ясна, — я принесу тебе детенышей норки, чтобы ты с ними сюсюкался, пока взрослые занимаются планами. Никто из нас не хочет говорить о таких вещах, но от этого они не становятся менее неизбежными.

— С радостью, — не остался в долгу Каладин. — А вам, в свой черед, я принесу для сюсюканья выводок угрей. Будет в самый раз.

Удивительное дело, Ясна улыбнулась:

— Капитан, спрошу-ка я вот о чем. Ты считаешь, игнорировать передвижения войск Приносящих пустоту будет мудро?

— Видимо, нет, — признался Каладин.

— Возможно, ты думаешь, что мог бы натренировать своих учеников-ветробегунов летать высоко и проводить для нас разведку? Раз уж даль-перья оказались ненадежными, нам понадобится иной способ наблюдать за врагом. Я с радостью приласкаю небесных угрей, как ты предложил, если твои люди захотят потратить какое-то время, чтобы научиться им подражать.

Каладин посмотрел на Далинара, который признательно кивнул.

— Отлично, — бросила Ясна. — Дядя, твоя коалиция монархов — великолепная идея. Мы должны перекрыть путь врагу, не дать ему распространиться по всему Рошару. Если…

Она осеклась. Шаллан замерла и взглянула на каракули, которые рисовала машинально. Вообще-то, рисунок оказался чуточку сложнее каракулей. Это был… вроде как полный набросок лица Каладина, с сердитым взглядом и решительным выражением лица. Ясна заметила спрена творчества в виде маленького самосвета, который появился над верхней частью страницы. Шаллан, покраснев, прогнала его.

— Дядя, возможно, — проговорила Ясна, бросив взгляд на записную книжку Шаллан, — нам не помешает короткий перерыв.

— Как пожелаешь, — ответил он. — Я не прочь что-нибудь выпить.

Они разделились. Далинар и Навани, негромко переговариваясь, отправились в главный коридор, где ждали охранники и слуги. Шаллан с тоской проследила за ними взглядом, чувствуя приближение Ясны.

— Давай побеседуем-ка, — сказала принцесса, кивнув в сторону противоположного конца длинной прямоугольной комнаты.

Шаллан вздохнула, закрыла записную книжку и последовала за Ясной в указанное место, где на стене был мозаичный узор. Вдалеке от сфер, которые они принесли на свое совещание, комната была погружена в полумрак.

— Можно? — спросила Ясна, протягивая руку к блокноту Шаллан.

Та с неохотой его отдала.

— Отличное изображение молодого капитана, — язвительно похвалила Ясна. — Я тут вижу… три строчки заметок? После того, как тебе недвусмысленно наказали вести стенограмму.

— Надо было послать за письмоводительницей.

— Она у нас была. Делать заметки — не унизительное поручение. Ты вполне бы могла с этим помочь.

— Если это не унизительное поручение, почему вы не занялись этим делом сами?

Ясна закрыла блокнот и устремила на Шаллан спокойный немигающий взгляд. Тот самый, от которого Шаллан охватывала неловкость.

— Я припоминаю, — заявила Ясна, — нервную, отчаявшуюся девушку. Она так неистово желала заслужить мое расположение.

Шаллан не ответила.

— Понимаю, — продолжила принцесса, — ты распробовала вкус свободы. Твои достижения замечательны. Ты даже сумела завоевать доверие моего дяди — а это нелегкое дело.

— Тогда, возможно, объявим о завершении моего обучения, а? — предложила Шаллан. — Я же теперь полная Сияющая.

— Сияющая, да. Полная? Где твоя броня?

— Э-э… броня?

Ясна тихонько вздохнула и снова открыла блокнот.

— Шаллан, — проговорила она странно утешительным тоном. — Я потрясена. Правда потрясена. Но то, что я слышала о тебе в последнее время, меня тревожит. Ты вошла в доверие к моей семье и превратила формальную помолвку с Адолином в нечто весомое. Но взгляд твой блуждает, о чем свидетельствует этот набросок.

— Я…

— Ты пропускаешь собрания, которые созывает Далинар, — продолжила Ясна мягко, но неумолимо. — Когда приходишь, устраиваешься в заднем ряду и почти не обращаешь внимания на происходящее. Он сообщил мне, что в половине случаев ты находишь какой-нибудь предлог, чтобы уйти пораньше. Ты провела расследование и выявила присутствие в башне Несотворенной, а потом прогнала ее практически в одиночку. Но ты так и не объяснила, как нашла ее, когда это не удалось солдатам Далинара. — Она посмотрела Шаллан в глаза. — Ты всегда что-то от меня прятала. Некоторые твои секреты оказались очень опасными, и я не в силах поверить, что у тебя нет других таких же.

Шаллан прикусила губу, но кивнула.

— Это было приглашением, — сказала Ясна, — поговорить со мной.

Шаллан снова кивнула. Она же не работала с Духокровниками! Это все Вуаль. А Ясне не нужно знать про Вуаль. Ясна не должна узнать про Вуаль!

— Ладно, — согласилась Ясна со вздохом. — Твое ученичество не завершено и не завершится, пока ты не убедишь меня, что соответствуешь минимальным требованиям, предъявляемым к ученой, — таким, как овладение навыком стенографирования во время важных совещаний. Твой путь как Сияющей — это другое дело. Не знаю, могу ли я быть твоей наставницей; у каждого ордена был особый подход. Но как юноша не может пропускать уроки географии просто потому, что преуспел на занятиях с мечом, так и я не освобожу тебя от обязанностей моей ученицы лишь потому, что ты открыла в себе способности Сияющей.

Ясна вернула блокнот и пошла обратно к стульям, расставленным кругом. Уселась рядом с Ренарином и осторожными расспросами вынудила его заговорить. Он поднял голову впервые с начала собрания, кивнул и что-то пробормотал — Шаллан не расслышала, что именно.

— Мм… — проговорил Узор. — Она мудрая.

— Наверное, это меня сильнее всего бесит в ней, — ответила Шаллан. — Буря свидетельница, рядом с нею я чувствую себя ребенком.

— Мм.

— Хуже всего то, что она, видимо, права, — продолжила Шаллан. — Когда она поблизости, я действительно веду себя как дитя. Как будто часть меня хочет, чтобы Ясна обо всем позаботилась. И я ненавижу, страшно ненавижу эту свою часть.

— И как же быть?

— Понятия не имею.

— Может, тебе стоит… вести себя по-взрослому?

Шаллан спрятала лицо в ладонях, тихонько застонала и потерла глаза. Похоже, сама напросилась, не так ли?

— Идем, — позвала она. — Давай высидим до конца этого совещания. Пусть мне и хочется удрать отсюда под каким-нибудь предлогом.

— Мм… — заволновался спрен. — Что-то в этой комнате…

— Что?

— Что-то… — прожужжал Узор. — Шаллан, здесь есть воспоминания.

Воспоминания? Уж не Шейдсмар ли он имеет в виду? Она избегала путешествий в ту реальность — по крайней мере, хоть в этом слушалась Ясну.

Шаллан вернулась на свое место и, поразмыслив минутку, сунула Ясне записку: «Узор говорит, эта комната что-то помнит. Стоит ли изучить ее в Шейдсмаре?»

Ясна прочитала записку, а потом ответила: «Я обнаружила, что нам не следует игнорировать случайные замечания наших спренов. Расспроси его; я осмотрю это место. Спасибо за предложение».

Совещание продолжилось, и теперь они обсуждали отдельные королевства Рошара. Ясна уделяла особое внимание тому, как заставить шинцев присоединиться к ним. На Расколотых равнинах находились самые восточные из всех Клятвенных врат, и они уже были под контролем алети. Если бы у них получилось обрести доступ к самым западным, они смогли бы пересекать весь Рошар — от входной точки Великих бурь до входной точки Бури бурь — в мгновение ока.

В подробностях тактику не обсуждали; это было мужское искусство, и Далинар хотел, чтобы его великие князья и генералы говорили о том, что происходит на полях сражений. И все же Шаллан не упустила из виду, что Ясна время от времени делает замечания тактического свойства.

В таких вещах Шаллан с трудом понимала свою наставницу. В определенном отношении Ясна проявляла очень четкие мужские качества. Она изучала, что хотела, и говорила о тактике с той же легкостью, что и о поэзии. Могла быть агрессивной, даже хладнокровной — девушка видела, как она самым натуральным образом казнила воров, которые попытались ее ограбить. Помимо этого… но не стоило думать о ерунде, но люди ведь всякое болтали. Ясна отвергла всех до единого соискателей ее руки, включая некоторых весьма привлекательных и влиятельных мужчин. Люди удивлялись. Получается, ее это попросту не интересует?

Однако Ясна наносила отменный макияж, включая тени на веках и ярко-красные губы. Она покрывала защищенную руку и поручала парикмахеру весьма замысловато укладывать косы. Труды и разум принцессы превращали ее в истинный образец воринской женственности.

Рядом с Ясной Шаллан чувствовала себя бледной, глупой и плоской как доска. Каково же это, быть такой уверенной? Такой красивой — и одновременно такой непринужденной? Конечно, у Ясны Холин было куда меньше проблем. По крайней мере, она создала их для самой себя куда меньше, чем это получилось у Шаллан.

Тут девушка поняла, что прошла уже добрая четверть часа, а она опять не делала заметки, потому что все прослушала. Залившись краской, ссутулилась на своем стуле и приложила все силы к тому, чтобы больше не отвлекаться. В конце совещания она вручила Ясне лист с правильной стенограммой.

Та пробежалась по ней взглядом и приподняла безупречную бровь при виде строчки в центре — там, где Шаллан отвлеклась. «Далинар что-то сказал, — гласила эта строчка. — Всякие важные и полезные вещи; поэтому я не сомневаюсь, что вы их запомнили и не нуждаетесь в подсказке».

Шаллан виновато улыбнулась и пожала плечами.

— Пожалуйста, перепиши ее обычным письмом, — попросила Ясна, возвращая лист. — Пошли одну копию моей матери, а другую — главной письмоводительнице моего брата.

Шаллан решила, что это означает конец разговора, и поспешила прочь. Она чувствовала себя ученицей, которую только что отпустили с уроков, и это ее злило. В то же самое время, хотелось побежать и немедленно заняться тем, о чем распорядилась Ясна, чтобы укрепить веру наставницы в нее, — и это злило ее куда сильней.

Она одолела лестницу, ведущую из подвала башни, избавившись от усталости при помощи буресвета. Две стороны ее натуры сталкивались и грызлись внутри. Она представляла, как проводит месяцы под бдительной опекой Ясны и в конце концов превращается в робкую письмоводительницу, чего всегда желал ее отец.

Шаллан вспомнила те дни в Харбранте, когда была такой неуверенной в себе, такой скромной. Она не может к этому вернуться. И не вернется! Но как же ей поступить?

Когда девушка наконец-то добралась до своих комнат, Узор жужжал на нее. Она отшвырнула блокнот и сумку, разыскала плащ и шляпу Вуали. Вуаль точно знает, что делать.

Но к внутренней стороне плаща оказалась пришпилена записка. Шаллан застыла, потом с внезапной тревогой окинула взглядом комнату. Нерешительно вытащила булавку и развернула лист.

В его верхней части было написано:

Ты справилась с заданием, которое мы тебе поручили. Ты разобралась с Несотворенной и не только кое-что о ней узнала, то также спугнула. Как и было обещано, вот твоя награда.

Нижеследующее письмо содержит правду о твоем покойном брате, Нане Хеларане, аколите ордена Сияющих рыцарей-неболомов.

40

Вопросы, взгляды украдкой и умозаключения

Что касается Ули Да, то с самого начала было понятно: с нею жди беды. Туда ей и дорога.

«На Рошаре есть еще по меньшей мере две крупные организации, помимо нашей, которые предсказали возвращение Приносящих пустоту и Опустошения, — гласило письмо. — С первой ты знакома — они называют себя Сынами Чести. Старый король Алеткара — брат Черного Шипа Гавилар Холин — был их движущей силой. Он привел Меридаса Амарама в их ряды.

Как ты, несомненно, обнаружила во время проникновения в особняк Амарама в военных лагерях, Сыновья Чести недвусмысленно трудились во имя возвращения Опустошений. Они верили, что только Приносящие пустоту вынудят Вестников появиться — и были убеждены, что Опустошение восстановит как Сияющих рыцарей, так и классическую мощь воринской церкви. Усилия короля Гавилара, направленные на то, чтобы вновь разжечь Опустошения, стали, скорее всего, истинной причиной его убийства. Впрочем, той ночью во дворце многие желали его смерти.

Другая группа, которая знала, что Опустошения могут вернуться, — это неболомы. Возглавляемые древним Вестником Налан’Элином — часто его называют попросту Нэйлом — неболомы стали единственным орденом рыцарей, который не предал свои клятвы во время Отступничества. С древности они неизменно продолжали свою деятельность, оставаясь в тени.

Нэйл верит, что люди, которые произносят обеты других орденов, приближают возвращение Приносящих пустоту. Мы не знаем, так ли это на самом деле, но Нэйл, будучи Вестником, владеет знаниями, которые нам недоступны.

Тебе следует знать, что Вестники больше не союзники человечества. Те, кто еще не до конца обезумел, сломлены. Сам Нэйл безжалостен, не знает ни милости, ни снисхождения. Он провел последние двадцать лет — скорее всего, намного больше, — расправляясь с любым, кто был близок к тому, чтобы сковать себя узами со спреном. Иногда он вербовал этих людей, сковывал их с высшими спренами и превращал в неболомов. Других устранял. Если жертва и спрен уже были скованы, Нэйл обычно разбирался с ними сам. Если нет, отправлял подручного.

Вроде твоего брата Хеларана.

У твоей матери была интимная связь с аколитом неболомов, и ты знаешь, чем закончились эти отношения. Твоего брата завербовали, потому что он сумел впечатлить самого Нэйла. Возможно, он узнал каким-то непостижимым для нас образом, что член твоей семьи близок к тому, чтобы связать себя узами со спреном. Если так, то они решили, что это Хеларан. Его заманили, поведав о великой силе и осколках.

Хеларан еще не показал себя достойным спрена. Нэйл требователен к рекрутам. Скорее всего, Хеларана послали убить Амарама в качестве испытания — или он сам взял на себя эту миссию, чтобы доказать, что достоин стать рыцарем.

Также вероятно, что неболомы знали: в армии Амарама есть тот, кто сближается со спреном, однако я верю, нападение на Амарама было просто выпадом в адрес Сынов Чести. Судя по шпионским донесениям относительно неболомов, мы можем сделать вывод, что единственный солдат Амарама, который связался со спреном, к тому моменту был уже давно устранен.

Насколько мы поняли, про мостовика они не знали. Если бы знали, его бы точно убили, пока он был рабом».

И это было все. Шаллан сидела в своей комнате, озаренной лишь самой слабой сферой. Хеларан — неболом? Король Гавилар вместе с Амарамом хотели вернуть Опустошения?

Узор озабоченно зажужжал на ее юбке и, перебравшись на страницу, стал читать письмо. Она прошептала текст, чтобы запомнить, поскольку знала, что не может сохранить записку. Это слишком опасно.

— Секреты, — бубнил Узор. — В этом письме есть обманы.

Так много вопросов. Кто еще был там в ту ночь, когда умер Гавилар, как намекало письмо? И как быть с этим упоминанием о еще одном заклинателе потоков в армии Амарама?

— Он бросает мне лакомые кусочки, — проворчала Шаллан. — Как человек на причале, который выдрессировал курла, и тот теперь танцует и машет лапами, прося рыбу.

— Но… мы же хотим этих лакомых кусочков, не так ли?

— Потому-то у него все получается.

Шквал…

Шаллан не могла заниматься этим прямо сейчас. Она сняла Образ страницы. Для текстов метод был не очень-то хорош, но годился при крайней необходимости. Потом она сунула письмо в тазик с водой и смыла чернила, после чего изорвала страницу и скатала обрывки в шарик.

А затем, переодевшись в плащ, брюки и шляпу, выскользнула из комнаты в облике Вуали.

Вуаль нашла Ватаха и кое-кого из его людей играющими в «обломки» в общей казарменной комнате. Хотя казарма предназначалась для солдат Себариаля, она также увидела людей в синей форме — Далинар приказал своим солдатам проводить время с союзниками, в надежде воспитать чувство товарищества.

Появление Вуали привлекло взгляды, но не особо пристальные. Женщины допускались в такие общие комнаты, хотя на самом деле редко сюда приходили. Трудно было придумать менее привлекательную фразу для женщины, за которой ухаживал солдат, чем «эй, давай посидим в общей казарменной комнате и посмотрим, как парни кряхтят и почесываются».

Она быстрым шагом направилась туда, где Ватах и его люди устроились за круглым деревянным столом. Мебель наконец-то начала попадать к обычным людям; у Шаллан даже появилась кровать. Вуаль села на стул и откинулась на нем так, что спинка уперлась в каменную стену. Эта большая комната напоминала ей винный погреб. Темная, неукрашенная и заполненная разнообразным необычным зловонием.

— Вуаль, — поприветствовал Ватах, кивая ей. За столом играли четверо: Ватах, одноглазый Газ, долговязый Рэд и Схоб. Последний время от времени шмыгал носом, и одна его рука была обвязана охранным глифом.

Вуаль запрокинула голову:

— Мне очень нужно выпить.

— У меня от пайка еще осталась кружка или две, — радостно заявил Рэд.

Вуаль покосилась на него, проверяя, уж не приударяет ли парень за нею снова. Он улыбался, но в остальном, похоже, никаких намеков не делал.

— Рэд, это очень мило с твоей стороны, — сказала Вуаль и, выудив несколько сфер-осколков, бросила ему. А он ей — свой реквизиционный жетон: металлическую пластиночку, на которой был выбит его номер.

Через некоторое время она вернулась на свое место с кружкой лависового пива.

— Тяжелый день? — спросил Ватах, выстраивая свои плитки. Каменные кирпичики были размером примерно с большой палец, и у каждого игрока их было десять штук, уложенных лицом вниз. Игроки сделали ставки. Похоже, в этом раунде Ватах был «норкой».

— Ага, — ответила Вуаль. — От Шаллан еще больше проблем, чем обычно.