Давший клятву Сандерсон Брендон
— Ахаритиам, да.
— Почему они поместили тебя сюда? Что это означает?
— Меня сюда не помещали. Ваше величество, я сам вызвал это видение и привел вас сюда.
Мальчишка с недоверчивым видом скрестил руки на груди. Он был в кожаной юбке, как полагалось в видении, и оставил свое копье с бронзовым наконечником у ближайшего валуна.
— Вам говорили, — поинтересовался Далинар, — что я безумен?
— Ходят слухи.
— Ну вот это и было мое безумие. Во время бурь ко мне приходили видения. Пойдемте. Увидите сами.
Он повел юношу туда, откуда открывался лучший вид на поле трупов, простиравшееся от самого входа в каньон. Янагон последовал за Далинаром, и лицо его сделалось серым как пепел, когда он увидел всю картину. Наконец он спустился на главное поле битвы и двинулся вперед сквозь мертвецов, стоны и проклятия.
Далинар шел рядом. Столько мертвых глаз, столько лиц, искаженных от боли. Светлоглазые и темноглазые. С бледной кожей, как у шинцев, и несколько рогоедов. Темная кожа, как у макабаки. Многие могли оказаться алети, веденцами или гердазийцами.
Были и другие вещи, разумеется. Разрушенные гигантские каменные фигуры. Паршуны в боевой форме, с хитиновой броней и оранжевой кровью. Они прошли место, где лежала дымящаяся груда странных обгорелых кремлецов. Кто мог потратить время на то, чтобы собрать в кучу тысячу маленьких панцирных?
— Мы сражались вместе, — пробормотал Янагон.
— А как еще мы могли сопротивляться? Бороться с Опустошением в одиночку было бы безумием.
Янагон посмотрел на него:
— Ты хотел поговорить со мной без визирей. Тебе был нужен я один! И ты можешь просто… ты просто показываешь мне то, что укрепляет твои доводы!
— Если вы признаете, что у меня есть сила, позволяющая показывать эти видения, — согласился Далинар, — разве это само по себе не подразумевает, что вам следует ко мне прислушаться?
— Алети — опасный народ. Вам ведь известно, что произошло, когда алети в последний раз побывали в Азире?
— Правление Солнцетворца случилось давным-давно.
— Визири мне об этом рассказали. Всё рассказали! В тот раз все началось похожим образом — с военачальника, который объединил алетийские племена.
— Племена? — переспросил Далинар. — Сравниваете нас с кочевниками, которые бродят по Ту Байле? Алеткар — одно из самых развитых королевств на Рошаре!
— Вашему своду законов едва исполнилось тридцать!
— Ваше величество, — решил не спорить Далинар, переведя дух. — Не уверен, что наша беседа приняла верное направление. Оглянитесь вокруг. Посмотрите и узнайте, что принесет Опустошение.
Он взмахом руки указал на жуткое зрелище, и Янагон остыл. Столкнувшись с таким количеством смертей, нельзя было ощутить иное чувство, кроме скорби.
В конце концов правитель Азира повернулся и пошел в обратном направлении. Далинар последовал за ним, сцепив руки за спиной.
— Говорят, — прошептал Янагон, — что, когда Солнцетворец пересек горы и оказался в Азире, у него возникла неожиданная проблема. Он победил мой народ слишком быстро и не знал, как быть с пленными. Оставить в завоеванных городах боеспособное население было нельзя. Потому он убил многие тысячи мужчин. Время от времени Солнцетворец просто давал задание своим солдатам. Каждому полагалось убить тридцать пленных — так ребенку поручают собрать охапку хвороста, чтобы ему позволили вернуться к играм. В других местах Солнцетворец отдавал дело на волю случая. Допустим, убивать должны были каждого, у кого длина волос превосходила определенную величину. Прежде чем Вестники наслали на него болезнь, он прикончил десять процентов населения Азира. Говорят, Зофикс наполнился костями, которые Великие бури собрали в кучи высотой со здание.
— Я не мой предок, — тихо проговорил Далинар.
— Вы ему поклоняетесь. Алети почти боготворят Садеаса. У тебя его осколочный клинок, буря бы его побрала.
— Я его отдал.
Они остановились на краю поля боя. Характер у императора был твердый, но он не знал, как себя вести. Юноша сутулился и все время пытался сунуть руки в карманы, которые на этой древней одежде отсутствовали. Он был низкого происхождения, — впрочем, в Азире не уделяли должного внимания цвету глаз. Навани однажды предположила: это потому, что в Азире мало светлоглазых.
Сам Солнцетворец использовал это как повод для завоевания.
— Я не мой предок, — повторил Далинар. — Но у нас действительно много общего. Юность мы посвятили жестокости. Жизнь провели на войне. У меня есть одно преимущество по сравнению с ним.
— Это какое же?
Далинар посмотрел юноше в глаза:
— Я прожил достаточно долго, чтобы увидеть последствия своих поступков.
Янагон медленно кивнул.
— Ага, — пискнул кто-то. — Ты и впрямь старикан.
Далинар нахмурился и повернулся. Судя по голосу, это была какая-то девочка. Откуда взялся ребенок на поле боя?
— Я не ожидала, что ты окажешься таким старым, — заявила девчонка. Она сидела на большом валуне неподалеку, скрестив ноги. — И ты на самом деле не такой уж черный. Тебя называют Черным Шипом, но в действительности ты… Сильно-загорелый-шип. Гокс чернее тебя, и он ведь совсем коричневый.
Молодой император, удивительное дело, расплылся в улыбке.
— Крадунья! Ты вернулась!
И, забыв о приличиях, он принялся карабкаться на валун.
— Не совсем вернулась, — возразила она. — Чуток заблудилась. Но я уже близко.
— Что случилось в Йеддо? — спросил Янагон с нетерпением. — Ты мне почти ничего не объяснила!
— Эти люди лгут о своей еде, — сообщила она и с прищуром посмотрела на Далинара. В это время молодой император съехал по валуну и попытался забраться с другой стороны.
Это невозможно, — раздался в голове Далинара голос Буреотца. — Как она сюда попала?
— Ты ее не приводил? — тихо спросил Далинар.
Нет. Это невозможно! Как?..
Янагон наконец-то добрался до вершины валуна и обнял девушку. У нее были длинные черные волосы, почти белые глаза и загорелая кожа, хотя она вряд ли принадлежала к алети — слишком уж круглолицая. Может, реши?
— Он пытается убедить меня, что я должен ему доверять, — пожаловался Янагон, указывая на Далинара.
— Не надо, — сказала девчонка. — У него слишком хорошая задница.
— Что?! — Далинар закашлялся.
— У тебя слишком хорошая задница. У стариков не должно быть таких тугих ягодиц. Это значит, что ты чересчур много времени проводишь, размахивая мечом или отвешивая тумаки. У тебя должна быть старая дряблая задница. Тогда бы я тебе поверила.
— Она… увлекается задницами, — пояснил Янагон.
— Вот и нет. — Девчонка закатила глаза. — А если кто-то думает, что я странная, потому что говорю о задницах, то он завидует — в мою задницу шест не воткнули, в отличие от кое-кого. — Она хитро взглянула на Далинара, потом взяла императора за руку. — Идем.
— Но… — начал Далинар, вскинув руку.
— Видишь, ты уже начал учиться. — Она одарила его ухмылкой.
Потом они с Янагоном исчезли.
Буреотец раздраженно прогрохотал:
Что за женщина! Это творение специально предназначено для того, чтобы перечить моей воле!
— Женщина? — Далинар покачал головой.
Тот ребенок запятнан Ночехранительницей.
— В строгом смысле слова, я тоже.
Это другое. Это противоестественно. Она зашла слишком далеко.
Буреотец заворчал от недовольства и больше не пожелал беседовать с Далинаром. Он казался искренне расстроенным.
Далинар был вынужден сидеть и ждать, пока видение само не закончится. Он провел время, глядя на поле мертвых, обуреваемый зловещими мыслями по поводу будущего и прошлого.
43
Копейщик
Ты обращался к тому, кто не может ответить. А вот мы примем твои сообщения, даже не зная, как ты обнаружил нас в этом мире.
Моаш ковырял густую кашу, которую Фебрт называл «рагу». На вкус все равно что крем.
Он уставился на спренов пламени в большом походном костре, пытаясь согреться, пока Фебрт — тайленец с удивительно рыжими, как у рогоеда, волосами — спорил с Грейвсом. Дым кружился в воздухе, и свет наверняка был виден на целые мили через все Мерзлые земли. Грейвсу было наплевать; он решил, что если Буря бурь не очистила этот край от бандитов, то двух осколочников более чем достаточно, чтобы расправиться с любым, кто остался.
«Осколочный клинок не остановит стрелу, выпущенную в спину, — подумал Моаш, чувствуя себя беззащитным. — Да и доспехи мы не надели». Его и Грейвса броня лежала в фургоне.
— Поглядите-ка, это Тройняшки! — Грейвс, взмахом руки указывал на скалы. — Они прямо здесь, на карте. Теперь нам надо на запад.
— Я тут уже был, — возразил Фебрт. — Нам надо продолжить путь на юг, понимаешь. А потом — на восток.
— Но карта…
— Не нужны мне твои карты, — заявил тайленец, скрестив руки на груди. — Мною руководят Стремления.
— Стремления? — переспросил Грейвс, вскинув руки. — Стремления?! Ты должен был отбросить все эти суеверия. Ты теперь принадлежишь Диаграмме!
— Меня хватит и на то и на другое, — мрачно ответил Фебрт.
Моаш сунул в рот еще одну ложку «рагу». Буря свидетельница, он ненавидел, когда приходила очередь Фебрта готовить. И когда готовил Грейвс. И Фиа. И… ну, стряпня самого Моаша на вкус была как приправленные помои. Никто из них как повар не стоил и тусклой сферы-осколка. В отличие от Камня.
Моаш опустил миску, расплескав кашу. Сорвал с ветки куртку и ушел во тьму. Было странно ощущать кожей холодный воздух, проведя столько времени у костра. Он ненавидел здешний холод. Прямо какая-то вечная зима.
Они вчетвером пережидали бури, прячась в тесном усиленном днище фургона, который цепями прикрепляли к земле. Бродячих паршунов спугнули осколочными клинками — эти существа оказались совсем не такими опасными, как он боялся. Но вот новая буря…
Моаш пнул булыжник, но тот примерз к земле, и он лишь ушиб палец. Выругался и бросил взгляд через плечо — там спор перешел в крики. Когда-то он восхищался утонченностью Грейвса. Это было до того, как им пришлось вместе пересекать пустошь на протяжении недель. Терпение у Грейвса было готово лопнуть от любого пустяка, а от его утонченности мало что осталось, после того как они начали питаться бурдой и отливать за холмами.
— Ну и как сильно мы заблудились? — поинтересовался Моаш, когда Грейвс присоединился к нему во тьме за пределами лагеря.
— Вовсе не заблудились. Просто этот идиот не хочет даже взглянуть на карту. — Он покосился на Моаша. — Я же тебе велел избавиться от куртки.
— Избавлюсь, — пообещал Моаш. — Когда мы не будем ползти через отмороженную задницу самой зимы.
— Ну хоть эмблему-то сними. Она нас выдаст, если повстречаем кого-то из военных лагерей. Сорви ее. — Грейвс повернулся и пошел обратно в лагерь.
Моаш пощупал нашивку Четвертого моста на плече. Она пробуждала воспоминания. О том, как он присоединился к Грейвсу и его банде, что собирался убить короля Элокара. О покушении, которое состоялось, когда Далинар отправился в поход к центру Расколотых равнин.
О противостоянии с Каладином, раненым и истекающим кровью.
«Вы. Его. Не. Получите».
Моаш покрылся холодным липким потом. Он вытащил нож из чехла на боку — все еще не привык, что теперь ему позволено носить такое длинное оружие. Когда ты темноглазый, от слишком длинного ножа могут быть неприятности.
Но Моаш больше не темноглазый. Он один из них.
Буря свидетельница, один из них.
Он срезал нитку, которой была пришита эмблема Четвертого моста. Сначала с одной стороны, потом — с другой. Как же все просто. От татуировки, которую сделал с остальными, будет сложнее избавиться, но у него она располагалась на плече, а не на лбу.
Моаш поднес нашивку к лицу, пытаясь в последний раз рассмотреть в свете костра, и не сумел заставить себя ее выбросить. Вернулся и сел у огня. Наверное, остальные сидят и смотрят, как Камень что-то готовит в котле? Смеются, шутят, спорят о том, сколько кружек эля может выпить Лопен? Подтрунивают над Каладином, пытаясь заставить его улыбнуться хоть уголком губ?
Моаш почти услышал их голоса и усмехнулся, воображая, что сам находится рядом. Потом представил себе, как Каладин сообщает им о его, Моаша, поступке.
«Он пытался меня убить, — скажет Каладин. — Он все предал. Свою клятву защищать короля, свой долг перед Алеткаром, но самое главное — нас».
Моаш ссутулился, продолжая держать нашивку в руке. Надо бросить эту штуку в огонь.
Вот буря. Лучше ему самому туда кинуться.
Он взглянул в небеса — туда, где располагались и Преисподняя, и Чертоги Спокойствия. Над ними зависла группка дрожащих спренов звезд.
А что это движется еще выше в небе?
Моаш вскрикнул, отскочил от костра, и тут четверо Приносящих пустоту опустились на маленький лагерь. Они рухнули на землю, держа в руках длинные изогнутые мечи. Не осколочные клинки — это было оружие паршенди.
Одно существо ударило туда, где только что сидел Моаш. Другое проткнуло Грейвса насквозь, вонзив ему меч в грудь, а потом выдернуло оружие и одним небрежным ударом его обезглавило.
Тело приятеля рухнуло на землю, и его осколочный клинок материализовался и со звоном упал рядом. У Фебрта и Фиа не было ни единого шанса. Другие Приносящие пустоту прикончили их, пролили кровь на эту холодную забытую землю.
Четвертый Приносящий пустоту ринулся на Моаша. Тот перекатился, ушел из-под удара. Меч твари высек из камней искры.
Моаш вскочил на ноги, и тренировки Каладина — те навыки, которые в него вдалбливали часами на дне ущелья, — дали о себе знать. Он отпрянул, повернулся спиной к фургону, и в его руке возник осколочный клинок.
Приносящая пустоту обошла костер, направляясь к Моашу, и отблески пламени играли на ее тугом, мускулистом теле. Эти четверо не были похожи на паршенди, которых он видел на Расколотых равнинах. У них были темно-красные глаза и красно-фиолетовый панцирь, отчасти прикрывавший и лица. У той, что противостояла ему, по всей коже вились вихревые узоры трех цветов. Красные, черные, белые.
Все они были окутаны странным темным светом. Грейвс упоминал об этих существах, называя их возвращение лишь одним из событий, предсказанных непостижимой Диаграммой.
Противница Моаша надвинулась на него, и он взмахнул клинком, вынуждая ее отступить. Она как будто скользила, едва касаясь ступнями земли. Трое других не обращали на него внимания — они были заняты обследованием лагеря и трупов. Один плавно взмыл на фургон и принялся копаться в его содержимом.
Воительница сделала еще одну попытку, аккуратно взмахнув длинным изогнутым мечом. Моаш отпрянул, держа осколочный клинок обеими руками, пытаясь перехватить ее оружие. Его движения казались неуклюжими по сравнению с грациозной мощью этого создания. Она скользнула в сторону — одежда всколыхнулась на ветру, дыхание облачком зависло в холодном воздухе. Существо не рисковало получить удар осколочным клинком и не ударило само, когда Моаш споткнулся.
Вот буря. Это оружие попросту было слишком неуклюжим. Шесть футов длины — трудно держать под нужным углом. Да, оно могло рассечь что угодно, однако ему надо было попасть, чтобы это имело значение. Управляться с этой штукой в осколочном доспехе куда проще. Без брони он чувствовал себя ребенком с оружием взрослого.
Приносящая пустоту улыбнулась. Потом ударила с такой скоростью, что меч превратился в размытое пятно. Моаш отпрянул, замахнулся, вынудил ее увести оружие в сторону. Он получил длинный порез на плече, но зато не дал ей себя проткнуть.
Рука полыхнула от боли, и он вскрикнул. Приносящая пустоту смотрела на него уверенно и многозначительно. Он труп. Может, стоит просто отдаться на милость судьбы?
Приносящий пустоту, занятый обыском телеги, что-то сказал возбужденно и обрадованно. Он нашел осколочный доспех. Разбросал другие вещи, пытаясь его достать, и что-то выпало из фургона, ударилось о камни. Копье.
Моаш посмотрел на свой осколочный клинок, богатство государственного масштаба, самую ценную вещь, какой только может обладать человек.
«Кого я обманываю? — подумал он. — С чего я вообще взял, что сумею кого-то обмануть?»
Приносящая пустоту бросилась в атаку, но Моаш отпустил свой осколочный клинок и метнулся прочь. Нападавшая от изумления поколебалась, и у Моаша появилось время, чтобы нырнуть за копьем и, перекатившись, вскочить на ноги. Сжимая в руке гладкое дерево, ощущая знакомый вес, он легко принял нужную стойку. В воздухе внезапно пахнуло влагой и гнилью — он вспомнил ущелья. Переплетение жизни и смерти, лоз и гнилья.
Он почти услышал голос Каладина: «Вы не можете бояться осколочного клинка. Вы не можете бояться светлоглазого всадника. Они сперва убивают страхом, и только потом — мечом. Не сдавайте позиции».
Приносящая пустоту ринулась на него, но Моаш не отступил. Он увел ее в сторону, приняв удар клинка на древко копья. Потом его тупым концом ткнул ей под мышку, когда она попыталась ударить слева.
Воительница ахнула от удивления, и тут Моаш выполнил захват, который отрабатывал в ущелье тысячу раз. Он ударил концом копья по ее лодыжкам и сбил ее с ног. Потом начал выполнять классический поворот с выпадом, чтобы воткнуть копье в ее грудную клетку.
К несчастью, Приносящая пустоту не упала. Она зависла в воздухе, вместо того чтобы рухнуть. Моаш успел это заметить и прервал свой маневр, чтобы парировать ее очередную атаку.
Приносящая пустоту скользнула назад и опустилась на землю на полусогнутых ногах, держа меч сбоку от себя. Потом прыгнула и схватила копье Моаша, когда тот попытался им отбиться. Вот буря! Она грациозно приблизилась к нему, находясь в пределах его досягаемости. От нее пахло мокрой тканью и чем-то чужим, плесневелым — запах паршенди.
Она прижала ладонь к груди Моаша, и темный свет перешел от нее к нему. Моаш почувствовал, как становится легче.
К счастью, Каладин успел это на нем опробовать.
Чувствуя, как тело стремится в полет, Моаш схватился одной рукой за ворот просторной рубахи, в которую была одета Приносящая пустоту.
Его внезапный рывок лишил ее равновесия, даже приподнял на несколько дюймов. Он потянул ее к себе одной рукой, другой сжимая копье, острием упиравшееся в каменистую почву. От этого они оба взлетели, кувыркаясь, и зависли в воздухе.
Она вскрикнула на чужом языке. Моаш бросил копье и схватил нож. Существо попыталось его снова оттолкнуть, применить сплетение — на этот раз более сильное. Моаш охнул, но удержался и вонзил нож ей в грудь.
На его руку хлынула оранжевая кровь паршенди, разлетелась брызгами в холодной ночи, пока они продолжали кувыркаться в воздухе. Моаш держался крепко и толкал лезвие все глубже.
Она не исцелилась, как это делал Каладин. Ее глаза перестали светиться, и темный свет погас.
Тело обмякло. Через некоторое время сила, что тянула Моаша вверх, иссякла. Он рухнул с пяти футов, и труп противницы смягчил его падение.
Его покрывала оранжевая кровь, от которой на холоде исходил пар. Он снова схватил копье скользкими от крови пальцами и ткнул им в сторону троих оставшихся Приносящих пустоту, которые потрясенно таращились на него.
— Четвертый мост, мерзавцы, — прорычал Моаш.
Двое Приносящих пустоту повернулись к третьей — еще одной женщине. Та окинула Моаша взглядом с ног до головы.
— Можете меня убить, — заорал Моаш и вытер ладонь об одежду, чтобы не скользила. — Но я заберу одного из вас с собой. По меньшей мере одного.
Они не выглядели сердитыми из-за того, что он убил их подругу. Вот буря, у этих тварей были хоть какие-то эмоции? Шэн часто сидел и пялился в пустоту. Моаш посмотрел в глаза женщины в центре. Кожа у нее была бело-красная, ни единого черного пятнышка. Белый цвет напомнил Моашу о шинцах, которые ему всегда казались болезненными.
— В тебе, — сказала она на алетийском с сильным акцентом, — есть пыл.
Один из Приносящих пустоту вручил ей клинок Грейвса. Она окинула оружие взглядом в свете костра. Затем поднялась в воздух.
— Выбирай, — предложила она Моашу. — Умри здесь или признай поражение и сдай оружие.
Моаш сжал копье в тени этой фигуры, чьи одежды развевались на ветру. Неужели они думают, что он им поверит?
Но… уж не вообразил ли сам, что выстоит против троих?
Пожав плечами, Моаш отбросил копье. Призвал клинок. После стольких лет мечтаний он наконец-то его получил. Каладин сделал ему такой подарок. И что хорошего из этого вышло? Ему явно не стоило доверять такое оружие.
Стиснув зубы, Моаш прижал ладонь к самосвету и усилием воли разорвал связь. Камень на эфесе мигнул, и по телу Моаша прошла волна ледяного холода. Он снова стал темноглазым.
Он бросил клинок на землю. Его подобрал один из Приносящих пустоту. Еще один улетел, и Моаш растерянно проследил за ним взглядом. Вскоре паршенди вернулся в сопровождении еще шестерых. Трое привязали веревки к узлам с осколочными доспехами, а потом полетели прочь, волоча за собой тяжелую броню. Отчего они не применили к ней сплетение?
Моаш на миг подумал, что его оставят в пустоши, но в конце концов двое других схватили его под мышки и подняли в воздух.
44
Светлая сторона
Мы действительно заинтригованы, поскольку думали, что хорошо его спрятали. Он незначителен по сравнению со множеством других миров.
Вуаль бездельничала в палатке-таверне вместе со своими людьми. Закинув ноги в ботинках на стол, она раскачивалась на стуле и слушала, как вокруг бурлит жизнь. Кто-то трепался за выпивкой, кто-то прогуливался снаружи, громко болтал и сыпал шутками. Она наслаждалась теплым, обволакивающим гомоном соплеменников, которые превратили этот каменный склеп в нечто живое.
Ее по-прежнему обескураживали размеры башни. Ну как же мог кто-то построить такое огромное место? Уритиру бы «проглотил» большинство городов, где побывала Вуаль, даже не ослабив пояс.
Что ж, лучше о таком не думать. Надо избегать всех вопросов, которые увлекали письмоводительниц и ученых. Это единственный способ сделать что-нибудь полезное.
Взамен она сосредоточилась на людях. Их голоса сливались, и все вместе они выглядели безликой толпой. Но если сосредоточиться на отдельных лицах, то можно разглядеть их по-настоящему и обнаружить сокровищницу историй. Такие разные жизни, и каждая — отдельная маленькая загадка. С бесконечным количеством деталей, как Узор. Приглядевшись как следует к его фрактальным линиям, можно было обнаружить, что у каждой маленькой гряды своя структура. А присмотревшись к человеку, можно увидеть его уникальность — то, как он не вписывается полностью в любую категорию, куда первым делом хочется его определить.
— Итак… — раздался голос Рэда. Он разговаривал с Ишной. Вуаль привела сегодня с собой троих, чтобы шпионка их обучала. А сама Вуаль собиралась слушать, учиться и попытаться понять, достойна ли эта женщина доверия, или же ее кто-то подослал. — Это все очень здорово, — продолжил Рэд, — но когда же мы начнем учиться всяким штукам с ножами? Не то чтобы мне не терпелось кого-то убить. Просто… ну, ты понимаешь…
— Что я понимаю? — спросила Ишна.
— Ножи — это клево.
— Клево? — повторила Вуаль, открывая глаза.
Рэд кивнул:
— Клево. Ну, ты понимаешь. Невероятно, искусно, но при этом так изя-а-а-а-щно.
— Все знают, что ножи — это клево, — прибавил Газ.
Ишна закатила глаза. Невысокая девушка носила хаву, закрывавшую защищенную руку и слегка украшенную вышивкой. Ее манера держаться и платье указывали, что она — темноглазая относительно высокого положения в обществе.
Вуаль привлекала больше внимания, и дело не просто в белом жакете и шляпе. Мужчины прикидывали, стоит ли к ней подойти, чего никто не делал с Ишной. То, как она себя вела, ее аккуратная хава — все это их отпугивало.
Вуаль сделала глоток, наслаждаясь вином.
— Уверена, вы слышали всякие жуткие истории, — сказала Ишна. — Но искусство шпионажа не связано с поножовщиной в переулках. Я сама не знаю, что следует делать, если понадобится пырнуть кого-то. — Трое мужчин пали духом. — Шпионаж заключается в аккуратном сборе сведений. Вы должны все замечать так, чтобы вас никто не заметил. Нужно иметь достаточно приятный вид, чтобы с вами заговорили, но недостаточно интересный, чтобы вас запомнили.
— Ну, значит, Газ не подходит, — буркнул Рэд.
— Ага… — согласился Газ. — Настоящее проклятие быть таким, буря меня побери, интересным.
— Вы двое, не заткнетесь? — вмешался Ватах. Долговязый солдат подался вперед, его кружка с дешевым вином стояла нетронутая.
— Как? — спросил он. — Я высокий. Газ одноглазый. Нас запомнят.
— Вы должны научиться направлять внимание на те черты внешности, которые можно изменить, отвлекая его от тех, которые изменить нельзя. Рэд, если ты наденешь повязку через глаз, эта деталь застрянет у кого-то в памяти. Ватах, я могу научить тебя сутулиться так, чтобы твой рост не был таким явным, а если ты прибавишь к этому необычный акцент, люди о нем и вспомнят, описывая тебя. Газ, тебя я бы поместила в таверне изображать мертвецки пьяного. Никто и не заметит повязку; на тебя не обратят внимания, потому что примут за пьянчугу. Но это к делу не относится. Начинать надо с наблюдений. Если вы хотите быть полезными, то научитесь быстро оценивать местность, запоминать детали и докладывать о них. Закройте глаза.
Они с неохотой подчинились. Вуаль сделала то же самое.
— Теперь, — продолжила Ишна, — может ли кто-то из вас описать посетителей таверны? Не подглядывайте, пожалуйста.
— Э-э… — Газ почесал повязку. — У стойки есть одна милашка. Наверное, тайленка.
— Какого цвета ее блуза?
— Хм. Ну, она с низким вырезом, и у нее красивые… эмм… камнепочки.
— Тут есть один очень уродливый малый с повязкой на глазу, — сказал Рэд. — Коротышка, надоедливый такой. Пьет чужое вино, когда никто не видит.
— Ватах? — спросила Ишна. — А ты что скажешь?
— По-моему, у стойки есть какие-то парни в униформе… кажется, Себариаля. А в общем занята примерно половина столов. Но я не могу вспомнить, кто за ними сидит.
— Неплохо. Не думала, что вы с этим справитесь. Людям свойственно не обращать внимания на такие вещи. Но я вас обучу, так что…
— Постой, — перебил Ватах. — А как насчет Вуали? Что она запомнила?
— Трое мужчин у барной стойки, — рассеянно проговорила Вуаль. — Один постарше, седой, и два солдата — видимо, родственники, судя по крючковатым носам. Младший пьет вино; старший клеится к женщине, которую заметил Газ. Она не тайленка, но на ней тайленская одежда — темно-фиолетовая блуза и темно-зеленая юбка. Сочетание не очень, но ей оно, видимо, по нраву. Она уверена в себе, привыкла флиртовать с мужчинами. Но мне кажется, она кого-то ищет, потому что игнорирует солдата и все время озирается.
Бармен — мужчина постарше, довольно низкорослый, так что забирается на ящики, когда наполняет кружки. Похоже, недавно занялся этим делом. Он медлит, когда кто-то заказывает, и окидывает взглядом бутылки, читая глифы на этикетках, прежде чем находит нужную. Тут еще три официантки — у одной перерыв — и четырнадцать посетителей, не считая нас. — Она открыла глаза. — Могу описать каждого.
— Нет нужды, — сказала Ишна, а Рэд тихонько похлопал в ладоши. — Очень впечатляет, Вуаль, хотя должна заметить, что здесь пятнадцать посетителей, а не четырнадцать.
Вуаль вздрогнула, снова окинула взглядом палатку, считая, как она уже делала в уме минуту назад. Трое за столом… четверо вон там… две женщины у двери…
И еще одна, которую она пропустила, — за столиком в дальнем конце палатки. Она была в простом наряде — юбка и блуза, — как алетийская крестьянка. Нарочно выбрала одежду, которая позволяла слиться с белой палаткой и коричневыми столами? И что это она там делает?
«Что-то пишет», — подумала Вуаль, ощутив укол тревоги. Женщина осторожно спрятала на коленях небольшую записную книжку.
— Кто она такая? — Вуаль пригнулась. — Почему она за нами следит?
— Не за нами конкретно, — сказала Ишна. — Таких, как она, на рынке не одна дюжина — они шныряют, словно крысы, и собирают сведения, какие получается. Может, она сама по себе, продает лакомые кусочки, какие случится найти, но, скорее всего, ее нанял кто-то из великих князей. Я занималась такой работой. Судя по тому, за кем она следит, рискну предположить, что ей поручили узнать о настроениях в войсках.
Вуаль кивнула и продолжила внимательно слушать то, как Ишна обучала ее людей трюкам на запоминание. Она предложила им выучить глифы и использовать некоторые уловки — например, делать отметины на руках, — чтобы легче было запоминать сведения. Вуаль кое-что об этом слышала, включая так называемый дворец[1], о котором рассказала Ишна.
Наиболее интересными стали советы Ишны относительно того, о чем следовало докладывать и как это находить. Она говорила о том, как улавливать имена великих князей, и о простых словах, используемых в качестве замены для более важных вопросов, а еще о том, как прислушиваться к человеку, который выпил нужное количество спиртного, чтобы выболтать вещи, о которых следует молчать. Тон голоса, сказала она, — это ключ. Можно сидеть в пяти футах от человека, который делится важными секретами, но упустить их, потому что сосредоточен на ссоре за соседним столом.
Состояние, которое она описывала, было почти медитативным: сидишь себе, позволяя ушам внимать всему подряд, а уму — цепляться только за определенные разговоры. Вуаль нашла это очаровательным. Но примерно через час тренировок Газ пожаловался, что голова у него стала такая, словно он выпил уже четыре бутылки. Рэд кивал, и, судя по тому, как у него начали косить глаза, он был полностью разбит.
А вот Ватах… он закрыл глаза и выдавал Ишне описания всех, кто находился в комнате. Вуаль ухмыльнулась. За все время их знакомства с этим мужчиной он за каждое дело брался так, словно к его спине был привязан валун. Двигался медленно, зато быстро находил местечко, где можно было бы присесть и передохнуть. Нынешнее его воодушевление определенно внушало надежды.
Вообще-то, Вуаль так увлеклась, что полностью забыла о том, сколько времени прошло. Услышав рыночные колокола, тихонько выругалась:
— Вот я дура, забери меня буря.
— Вуаль? — встревожился Ватах.
— Мне пора, — пояснила она. — Шаллан назначила встречу.
Кто бы мог подумать, что ношение древней божественной мантии силы и почета влекло за собой столько совещаний?
— И она не справится без тебя? — удивился Ватах.
— Клянусь бурей, видел бы ты ее… Забыла бы собственные ноги, не будь они к ней прикреплены. Продолжайте тренироваться! Я встречусь с вами позже.
Она натянула шляпу и помчалась прочь с Отломка.
Спустя некоторое время Шаллан Давар — теперь уже в синей хаве — брела по коридору под Уритиру. Она была довольна работой, которую Вуаль проделала с Ватахом и остальными, но, буря свидетельница, зачем так много пить? Того, что Шаллан сожгла, стремясь очистить голову, хватило бы на целый бочонок выпивки.
Она тяжело вздохнула и вошла в бывшую библиотеку. Там обнаружились не только Навани, Ясна и Тешав, но целая армия ревнителей и письмоводительниц. Мэй Аладар, Адротагия из Харбранта… даже трое бурестражей, странных мужчин с длинными бородами, которым нравилось предсказывать погоду. Шаллан слышала, что время от времени они читают будущее по ветрам, но такие услуги никогда не предлагаются открыто.
Находясь рядом с ними, Шаллан пожалела, что при ней нет охранного глифа. К несчастью, Вуаль таковых с собой не носила. Она, вообще-то, была почти еретичкой и думала о религии не чаще, чем о ценах на морской шелк в Ралл-Элориме. У Ясны хотя бы хватало твердости характера, чтобы выбрать сторону и объявить об этом; Вуаль отделывалась пожатием плечами и шпильками. Это…
— Мм… — прошептал Узор с ее юбки. — Шаллан?
Ну да. Она просто застыла в дверях столбом. Девушка вошла, и, к несчастью, ей на пути попалась Йанала, которая выполняла роль помощницы Тешав. Носик красотки был вечно задран, и она была из тех, чья манера говорить сама по себе вызывала у Шаллан мурашки.
Ей не нравилась заносчивость девушки, — разумеется, тот факт, что Адолин ухаживал за Йаналой незадолго до того, как встретился с Шаллан, был совершенно ни при чем. Когда-то она пыталась избегать бывших девушек Адолина, но… это было все равно что пытаться избегать солдат на поле боя. Они были попросту всюду.