Давший клятву Сандерсон Брендон
— С-спасибо, Мрейз.
— Забирай свою премию и можешь уходить, — велел он. — Учти, что тебе придется подыскать новую прачку-помощницу.
И-9
Начало истинного труда
«Эшонай бы это понравилось», — думала Венли, пока летела в сотнях футов над землей. Рин и другие Сплавленные несли ее с помощью связанных ремней. Она чувствовала себя мешком зерна, который везут на рынок, но зато вид открывался изумительный!
Бесконечные каменные холмы. Пятна зелени, часто в тени склонов. Густые леса со спутанным подлеском, противостоящие бурям единым фронтом.
Эшонай была бы в восторге; она начала бы рисовать карты и рассуждать о местах, куда могла бы отправиться.
А вот Венли провела большую часть этих поездок, преодолевая тошноту. Хорошо хоть эти страдания долго не длились — города здесь, в Алеткаре, располагались недалеко друг от друга. Тем не менее сегодня ее предки пролетели мимо многих захваченных городов без остановки.
В конце концов то, что сперва казалось еще одним горным хребтом, превратилось в стены большого города, который более чем в два раза превосходил любой из куполов на Расколотых равнинах.
Каменные здания и укрепленные башни. Чудеса и диковины. Прошло много лет с тех пор, как она видела Холинар, — это случилось в тот раз, когда они казнили короля Гавилара. Теперь дым поднимался тут и там по всему городу, и многие из сторожевых башен были разрушены. Главные ворота разбиты. Холинар, похоже, удалось захватить.
Рин и его спутники пронеслись по воздуху, приветствуя других Сплавленных поднятыми кулаками. Они осмотрели город, а потом взмыли над стеной и приземлились возле бункера за городом. Подождали, когда Венли расстегнет свою упряжь, а затем поднялись в воздух снова — достаточно высоко, чтобы края их длинных мантий касались камней.
— О Древний, моя работа закончена? — спросила Венли в ритме подобострастия. — Поэтому ты наконец-то привел меня сюда?
— Закончена? — переспросил Рин в ритме насмешки. — Дитя, ты еще даже не приступала к ней. Те деревушки были тренировкой. Сегодня начинается твой истинный труд.
И-10
Шелер
— У вас есть три варианта, — сообщил гердазийский генерал.
Кожа у него была темно-коричневая, цвета выветренного камня, а в усиках просматривался намек на седину. Он подошел к Шелеру и упер руки в бока. Просто удивительно, что кто-то заковал генерала в кандалы. Как, во имя Рошара, такое могло случиться?
— Будьте внимательны, — сказал генерал. — Это важно.
— Вы про оковы? — спросил Шелер по-гердазийски. Жизнь на границе заставила его выучить язык. — Да что здесь творится? Вы хоть понимаете, на какие неприятности нарываетесь, взяв меня в плен? — Шелер начал вставать, но один из гердазийских солдат так сильно его толкнул, что он разбил колени о твердый каменный пол палатки.
— У вас три варианта. — Оковы генерала звякнули, когда он повернул запястья. — Во-первых, можете выбрать меч. Ну, это будет чистая смерть. От правильного обезглавливания редко чувствуют боль. К несчастью, вами займется не палач. Мы дадим меч женщинам, над которыми вы надругались. Каждая получит возможность ударить, одна за другой. Как долго все продлится, зависит от них.
— Это возмутительно! — воскликнул Шелер. — Я светлоглазый пятого дана! Я кузен самого великого лорда, и…
— Второй вариант, — продолжил генерал, — это молот. Мы сломаем вам руки и ноги, затем подвесим на скале на берегу океана. Может, и продержитесь до бури, но будет неприятно.
Шелер безуспешно задергался. Ну надо же, его схватили гердазийцы! Их генерал — даже не светлоглазый!
Генерал вывернул руки, развел их в стороны. Кандалы упали на землю, звякнув. Поблизости несколько его офицеров ухмыльнулись, а другие застонали. Письмоводительница закончила отсчет времени и сообщила, сколько секунд ушло на избавление.
Генерал принял аплодисменты нескольких человек, а потом похлопал еще одного — проигравшего пари — по спине. О Шелере на миг почти забыли. Наконец генерал снова повернулся к нему.
— На вашем месте я бы молот не выбрал. Но есть и третий вариант: свинья.
— Я требую право выкупа! — вскричал Шелер. — Вы обязаны связаться с моим великим князем и принять выкуп, соответствующий моему дану!
— Выкуп — это для тех, кого захватили во время боя. А не для ублюдков, схваченных за грабежи и убийства мирных жителей.
— В мою страну вторгся враг! — заорал Шелер. — Я собирал ресурсы, чтобы мы смогли оказать сопротивление!
— Когда мы тебя поймали, ты не сопротивлением занимался. — Генерал пнул упавшие кандалы. — Выбирай один из трех вариантов. Я не буду сидеть тут весь день.
Шелер облизнулся. Как же его угораздило оказаться в таком положении? На родине воцарилось безумие, паршуны буйствовали, его людей разгромили летающие чудовища — и теперь это? Грязные гердазийцы явно не собирались прислушаться к голосу разума. Они…
Постойте-ка.
— Вы сказали «свинья»? — спросил Шелер.
— Она живет у берега, — пояснил гердазийский генерал. — Это третий вариант. Мы намажем тебя жиром, и будешь бороться со свиньей. Парни позабавятся, наблюдая. Надо же им хоть изредка развлекаться.
— И если я это сделаю, вы меня не убьете?
— Нет, но это не так просто, как ты думаешь. Я попробовал сам, так что могу говорить с уверенностью.
Сумасшедшие гердазийцы.
— Я выбираю свинью.
— Как пожелаешь. — Генерал поднял кандалы и протянул офицеру.
— Я думал, с этими точно ничего не получится, — сказал офицер. — Торговец утверждал, будто их изготовили лучшие слесари Тайлена.
— Джероно, не имеет значения, насколько хорош замок, — ответил генерал с ухмылкой. — Манжеты-то свободные.
До чего нелепый человечишко — рот слишком широкий, нос плоский, зуба нет. Да уж, великий лорд Амарам бы…
Кто-то дернул цепи, вынудив Шелера подняться на ноги. Его поволокли через лагерь гердазийских солдат на алетийской границе. Здесь было больше беженцев, чем настоящих бойцов! Шелер с одной ротой разгромил бы все это «войско».
Невыносимые похитители провели его вниз по склону, мимо скал, к берегу. Солдаты и беженцы собрались наверху, издевательски крича и обзывая его. Ясное дело, гердазийский генерал был слишком испуган, чтобы на самом деле убить офицера алети. Так что они его унизят, заставив сражаться со свиньей. Посмеются от души и отправят его восвояси, страдать.
Идиоты. Он вернется с армией.
Один солдат пристегнул цепь Шелера к металлическому кольцу на камнях. Другой приблизился с кувшином масла. Его налили Шелеру на голову; он стал отплевываться, когда жидкость потекла по лицу.
— Это что за вонь?!
Наверху раздалось пение рога.
— Я бы пожелал тебе удачи, — сообщил Шелеру гердазийский солдат, когда его напарник убежал прочь, — но поставил три марки на то, что ты не продержишься и минуты. Но все же кто знает. Когда генерала здесь приковали, он освободился быстрее.
Что-то взволновало океанскую гладь.
— Впрочем, — заметил солдат, — генералу такое нравится. Он у нас со странностями.
И он бросился обратно вверх по берегу, оставив Шелера, прикованного и облитого вонючим маслом, смотреть разинув рот на огромную клешню, которая высунулась из воды.
«Свинья», похоже, была скорее прозвищем.
И-11
Ее награда
Спрен — она назвала малышку Тимбре — облетел комнату, заглянув в каждый угол и темный закуток, как делал всякий раз, когда Венли выпускала его из сумочки.
Прошло несколько дней после прибытия Венли в Холинар. Как и предупреждал Рин, здесь ей пришлось по-настоящему потрудиться. Венли теперь высупала по десять раз в день ежедневно перед группами певцов, которых для этой цели специально выводили из города. Ей самой не разрешали входить в Холинар. Ее держали в этом буревом убежище, которое называли «приютом отшельников».
Венли загудела в ритме злости, прислонившись к окну, раздраженная своей неволей. Даже окно обустроили — вырезали осколочным клинком и навесили крепкие буревые ставни — только после ее многочисленных просьб. Город снаружи взывал к ней. Величественные стены, красивые здания. Он напоминал Нарак… который, собственно, ее народ не строил. Живя там, слушатели пользовались трудами древних человеков, так же как современные человеки делали с порабощенными певцами.
Тимбре подлетела к ней и зависла возле окна, словно собираясь тайком выбраться наружу и осмотреться.
— Нет, — сказала Венли.
Тимбре забилась в ритме решимости и чуточку продвинулась вперед.
— Оставайся внутри, — заявила Венли в ритме повеления. — Они ищут спренов вроде тебя. Описания твоего вида и прочих распространили по всему городу.
Маленький спрен отодвинулся от окна, пульсируя в ритме раздражения, а потом завис рядом с Венли.
Она уронила голову на руки и прошептала:
— Я чувствую себя какой-то реликвией. И уже похожа на заброшенные руины почти забытых дней. Уж не из-за тебя ли? Эти чувства приходят, лишь когда я тебя выпускаю.
Тимбре принялась пульсировать в ритме умиротворения. Когда Венли его услышала, что-то зашевелилось глубоко внутри ее: спрен пустоты, который жил в ее светсердце. Этот спрен не мог мыслить, в отличие от Улима или высших спренов пустоты. Он был существом эмоций и животных инстинктов, но связь с ним даровала Венли ее форму силы.
У нее появилось много вопросов. Столь многие из Сплавленных явно были не в своем уме; возможно, ненормально долгие жизни оказались тяжким бременем для их духа. А не понадобятся ли Вражде новые предводители для его народа? Если она докажет, на что способна, сможет ли претендовать на место среди них?
Новые Сплавленные. Новые… боги?
Эшонай всегда переживала из-за того, что Венли стремится к власти, и предупреждала сестру, чтобы та держала свои амбиции в узде. Даже Демид время от времени тревожился из-за нее. А теперь… теперь они все мертвы.
Тимбре забилась в ритме умиротворения, потом — мольбы и снова умиротворения.
— Я не могу, — отказалась Венли в ритме скорби. — Не могу.
Мольба. Настойчивее. Ритм утраты, воспоминаний и снова мольбы.
— Я не та, — проговорила Венли в ритме досады. — Тимбре, я не могу этого сделать. Я не могу ему противиться.
Мольба.
— Я же сама все сделала! — воскликнула она в ритме ярости. — Разве ты не понимаешь? Я та, из-за кого все это случилось. Не надо меня умолять!
Спрен уменьшилась, ее свет потускнел. Но она все равно пульсировала в ритме решимости. Ну и дура. Венли прижала руку к голове. Почему… она не злится из-за того, что случилось с Демидом, Эшонай и остальными? Неужели у нее и впрямь были мысли о том, чтобы присоединиться к Сплавленным? Эти чудовища настаивали, что ее народ уничтожен, и отвергали вопросы о том, что случилось с тысячами слушателей, которые пережили битву при Нараке. Неужели они… неужели их всех превратили в Сплавленных? Может, Венли стоит подумать об этом, а не о своих амбициях?
«Венли, форма меняет то, как ты думаешь». Все об этом знали. Эшонай неустанно читала нотации о том, что не следует позволять форме руководить своими действиями: «Контролируйте форму, не давайте ей контролировать вас».
Но Эшонай была примером для всех. Генерал, героиня. Сестра выполнила свой долг.
А Венли всегда хотела только власти.
Тимбре внезапно испустила вспышку света и умчалась под кровать, испуганная.
— А-а, — протянула Венли в ритме скорби, посмотрев на быстро темнеющее небо. Буря бурь. Она приходила примерно каждые девять дней, и это была вторая после того, как Венли прибыла в Холинар. — Вот почему вечером ко мне никого не привели.
Она скрестила руки на груди, перевела дух и загудела в ритме решимости, а потом забылась и неосознанно перешла на ритм разрушения. Окно не закрыла. Спрену внутри это не нравилось. Взамен Венли зажмурилась и стала слушать гром. Сквозь веки просвечивали молнии, красные и ослепительные. Спрен внутри ее нетерпеливо кувыркнулся, почувствовав их, и она поддалась волнению, ритм разрушения усилился.
Может, ее народа больше нет, но эта… эта сила того стоила. Как же она может ее не принять?
Как ты можешь быть двумя личностями одновременно? — Она как будто услышала голос Эшонай. — Как долго ты будешь колебаться?
Ударила буря, ветер ворвался в окно, приподнял ее… и она очутилась в подобии видения. Здание исчезло, ее швыряло туда-сюда внутри бури, но она знала, что не пострадает.
В конце концов Венли упала на что-то твердое. Загудела в ритме разрушения и открыла глаза: она стояла на платформе, подвешенной высоко в небе, далеко от Рошара, что сине-коричневым шаром переливался внизу. А позади нее — густая, черная пустота, а посреди нее виднелась лишь крошечная искорка, которая могла быть единственной звездой.
Эта желто-белая звезда с невероятной скоростью надвигалась на Венли, набухая, разрастаясь, пока не окружила ее немыслимым пламенем. Венли чувствовала, как ее кожа плавится, плоть горит.
Ты рассказываешь историю недостаточно хорошо, — объявил голос Вражды на древнем языке. — Ты проявляешь нетерпение. Сплавленные сообщили мне об этом. Изменись, или будешь уничтожена.
— Д-да… господь. — Заговорив, она сожгла язык. Венли ослепла; пламя отняло ее глаза. Боль. Мука. Но она не могла им отдаться, потому что бог перед нею требовал всего ее внимания. Боль от поглощения ее тела была ничем по сравнению с ним.
Ты моя. Помни об этом.
Она полностью испарилась.
И очнулась на полу в бункере, с пальцами в крови — она снова царапала камень. Грохот бури отдалился; она закончилась не один час назад. Неужели Венли все это время пылала в видении?
Она крепко зажмурилась, дрожа. Кожа тает, глаза и язык сгорают…
Из этого состояния ее вытянул ритм умиротворения, и она знала: Тимбре зависла рядом. Венли перевернулась, застонав, все еще не открывая глаз, а потом попыталась отыскать умиротворение в собственном разуме.
Не нашла. Присутствие Вражды было слишком свежо; спрен внутри ее гудел в ритме страстного желания.
— Я не смогу этого сделать, — прошептала она в ритме осмеяния. — Тебе досталась не та сестра.
Неправильная сестра умерла. Неправильная сестра выжила.
Венли замыслила вернуть богов.
И вот ее награда.
Часть четвертая
Дерзайте! Воспойте начала!
Адолин — Шаллан — Каладин — Далинар — Навани — Сзет — Таравангиан — Венли
88
Голоса
Гавилар начал стареть.
Далинар стоял в дальнем углу королевских покоев, слушая вполуха. Брат беседовал с наследниками великих князей, придерживаясь безопасных тем вроде планов по обустройству Холинара.
«Он выглядит таким старым, — подумал Далинар. — Поседел раньше времени. Нужно взбодрить его». Может, охотой?
Черному Шипу не нужно было участвовать в собрании; его работа заключалась в том, чтобы пугать присутствующих. Время от времени кто-нибудь из молодых людей поглядывал в дальний угол и видел там грозного полководца, который наблюдал за ними из теней.
А сам он различал в их глазах отражение пожаров и слышал на задворках памяти детский плач.
«Не будь слабаком, — приказал себе Далинар. — Прошло почти три года».
Три года он жил с тем, что натворил. Три года прошли впустую в Холинаре. Он предполагал, что со временем все наладится.
Стало только хуже.
Садеас подал новость об уничтожении Разлома аккуратно, обернув ее во благо короля. Он назвал достойным сожаления, что разломцы убили жену Далинара и вынудили Холинов действовать, и счел неудачным стечением обстоятельств то, что город загорелся во время битвы. Гавилар публично осудил Далинара и Садеаса за «утрату города в огне», но его порицание в адрес разломцев вышло куда более жестким.
Подоплека была ясна. Гавилар не хотел спускать с поводка Черного Шипа. Даже он не мог предсказать, какие разрушения учинит брат. Подобные меры явно были крайними, и теперь все стремились найти другие варианты решения разногласий.
Весьма действенно… А в уплату пришлось отдать всего один город. И вероятно, душевное здоровье Далинара.
Гавилар предложил собравшимся светлоглазым разжечь огонь в очаге и погреться. Что ж, это был сигнал, оповещающий о том, что Далинар может удалиться. Он теперь не выносил огня. В запахе дыма ему чудилась горелая кожа, а потрескивание дров напоминало лишь о ней.
Далинар выскользнул через заднюю дверь в коридор на третьем этаже и направился к своим комнатам. Он переехал вместе с сыновьями в королевский дворец. Собственный особняк слишком напоминал о жене.
Вот буря! Пока он стоял в той комнате — и видел страх в глазах гостей Гавилара, — боль и воспоминания сделались особенно острыми. Иногда ему становилось лучше. Но в другие дни… как сегодня… Надо разыскать в винном шкафу что-нибудь покрепче.
К несчастью, миновав плавный изгиб коридора, он ощутил запах благовоний. Уж не из его ли комнат? Ренарин опять взялся за свое.
Далинар остановился, словно наткнувшись на что-то твердое, развернулся и бросился прочь. Увы, слишком поздно. Этот запах… это был ее запах.
Он спустился на второй этаж, миновал кроваво-красные ковры и широкие коридоры с колоннами. Где тут можно найти выпивку? Далинар не мог отправиться в город, где его все так боялись. Кухня? Нет, он не станет попрошайничать у дворцовых поваров, которые, в свой черед, на цыпочках побегут к королю и доложат, что Черный Шип снова взялся за фиолетовое. Гавилар гневался из-за того, что Далинар пьет, но что еще делать солдату, когда тот не на войне? Разве он не заслужил право немного расслабиться после всего, что сделал для этого королевства?
Далинар повернул к тронному залу, который — раз уж Гавилар сегодня использовал свои покои — был пуст. Вошел туда через дверь для слуг и оказался в маленькой комнате, где сервировали еду, прежде чем подать королю. С сапфировой сферой в качестве источника света Далинар присел на корточки и пошарил в одном из буфетов. Обычно там хранилось редкое и дорогое вино, чтобы впечатлить гостей.
Буфеты были пусты. Преисподняя… Он нашел лишь сковородки, подносы и чашки. Несколько мешков гердазийских пряностей. Сердито побарабанил пальцами по столешнице. Неужто Гавилар обнаружил, что его брат наведывается сюда, и велел унести вино? Брат считал, что Далинар спивается, но он давал себе волю лишь время от времени. В плохие дни. Алкоголь приглушал крики на задворках его разума.
Плач. Дети в огне. Умоляют отцов спасти их от пламени. И голос Эви, сопровождающий их всех…
А сумеет ли он когда-нибудь от этого избавиться? Черный Шип превращается в труса! По ночам его мучают кошмары. Он слышит плач всякий раз, когда видит пламя. Буря бы побрала Эви за то, что она сотворила с ним! Если бы она вела себя как взрослая женщина, а не как ребенок, если бы она хоть раз выполнила свой долг или просто поняла, какова на самом деле жизнь, — ее бы не убили.
Далинар вывалился в коридор и наткнулся на группу молодых солдат. Они поспешно отступили к стенам и отдали ему честь. Полководец в ответ на салют кивнул, пытаясь не выглядеть грозовой тучей.
Непревзойденный генерал. Вот кто он такой.
— Отец?
Далинар резко остановился. Он совершенно не заметил среди солдат Адолина. В свои пятнадцать юноша сделался высоким и красивым. Первое он унаследовал от Далинара. Сегодня на Адолине был модный наряд с избытком вышивки, а верхнюю часть сапог украшало серебро.
— Солдат, это нестандартная форма, — заявил ему Далинар.
— Знаю! — отозвался Адолин. — Ее пошили специально для меня.
«Вот буря…» Его сын становится щеголем.
— Отец, — Адолин шагнул к нему и от нетерпения сжал руку в кулак, — ты получил мое сообщение? У меня назначен поединок с Тенатаром. Отец, у него есть ранг! Это шаг к получению собственного клинка! — Он просиял, не сводя глаз с Далинара.
Внутри Далинара воевали эмоции. Воспоминания о славных годах с сыном в Йа-Кеведе, где он учил Адолина ездить верхом и сражаться мечом.
Воспоминания о ней. О женщине, от которой Адолин унаследовал русые волосы и улыбку. Такую искреннюю. Далинар не обменял бы честность Адолина на сотню солдат в безупречной униформе.
Но прямо сейчас он не мог ее вытерпеть.
— Отец? — окликнул Адолин.
— Ты в униформе, солдат. Тон слишком фамильярный. Разве я учил тебя вести себя так?
Адолин покраснел, а потом придал лицу более строгое выражение. Он не падал духом от суровых слов. Когда Адолина порицали, он лишь удваивал усилия.
— Сэр! — заявил юноша. — Я буду гордиться, если вы придете на мой поединок на этой неделе. Я думаю, вам понравится мое выступление.
Буря бы побрала этого ребенка. Ну разве ему можно отказать?
— Я приду, солдат. И буду наблюдать с гордостью.
Адолин ухмыльнулся, отдал честь и бросился к друзьям. Далинар ушел так быстро, как только смог, чтобы избавиться от этих волос, этой чудесной — и пугающей — улыбки.
Да, выпивка ему нужна сильнее обычного. Но он не станет клянчить ее у поваров. У него имеется другой вариант, который, в чем Черный Шип не сомневался, не предусмотрел даже хитроумный Гавилар. Он спустился по очередным ступенькам и добрался до восточной галереи дворца, на этот раз повстречав бритоголовых ревнителей. То, что Далинар проделал весь этот путь и выдержал их осуждающие взгляды, свидетельствовало о его отчаянии.
Он спустился по лестнице в недра дворца и оказался в коридоре, который уводил к кухне в одном направлении и в катакомбы — в другом. Через несколько поворотов Далинар вышел на Крыльцо бедняков: небольшой внутренний двор между компостными кучами и садами. Здесь группа несчастных ждала пожертвований, которые Гавилар делал после обеда.
Некоторые обратились к Далинару с мольбой, но сердитый взгляд заставил оборванцев отпрянуть и съежиться в страхе. В углу дворика он нашел Аху, который ютился в тенях между двумя большими статуями жрецов, чьи спины были обращены к нищим, а руки простерты к садам.
Аху был странным даже для сумасшедшего нищего. С черными спутанными волосами и всклокоченной бородой, со слишком темной для алети кожей. Одетый в жалкие лохмотья и вонючий на зависть компостной яме.
Но каким-то образом ему всегда удавалось раздобыть себе бутылку с выпивкой.
Аху посмотрел на Далинара и захихикал:
— Ты меня увидел?
— К сожалению. — Далинар опустился на землю. — Еще и унюхал. Что ты сегодня пьешь? Надеюсь, это не вода.
Аху помахал ему пузатой бутылкой из темного стекла:
— Малыш, не знаю, что это такое, но вкусно.
Далинар глотнул и зашипел. Вино, в котором не было даже намека на сладость, обожгло глотку. Белое, но Далинар не смог распознать, какого года. Вот буря… опьянеть можно было уже от запаха.
Он сделал еще один большой глоток и вернул бутылку Аху:
— Как голоса?
— Сегодня тихие. Бубнят о том, как будут рвать меня на части. Пожирать мою плоть. Пить мою кровь.
— Мило.
— Хи-хи. — Аху прильнул спиной к живой изгороди, словно она была мягким шелком. — Неплохо. Совсем неплохо, малыш. А как твои шумы?
В ответ Далинар протянул руку. Аху дал ему бутылку. Холин выпил, приветствуя туман в голове, который должен был приглушить плач.
— Авен бега, — проговорил Аху на незнакомом языке. — Это прекрасная ночь для моих мучений, и не надо говорить небу, чтобы оно успокоилось. Где моя душа и кто предстал перед моим ликом?
— Аху, ты странный.
Оборванец в ответ издал нечленораздельный звук и махнул рукой, чтобы ему вернули бутылку. Сделав глоток, отдал ее Далинару, который вытер слюну Аху рубашкой.
Буря бы побрала Гавилара, который его к этому подтолкнул.
— Ты мне нравишься, — сообщил Аху Далинару. — Мне нравится боль в твоих глазах. Дружеская боль. Знакомая боль.
— Спасибо.
— Кто до тебя добрался, малыш? — спросил Аху. — Черный Рыбак? Нерестящаяся Мать, Безликая? Милач близко. Иногда я слышу, как он хрипит и царапается, словно крыса, которая хочет пробраться сквозь стену.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Безумие, — пояснил Аху, а потом хихикнул. — Я раньше думал, это не моя вина. Но ты-то знаешь — мы не можем избежать того, что сделали! Мы сами впустили их. Мы сами привлекли их, подружились с ними, танцевали и флиртовали. Это наша вина. Открывая себя такому, надо платить. Они вырвали мне мозг и заставили его плясать! А я смотрел.
Далинар застыл с бутылкой на полпути к губам. Затем протянул ее Аху:
— Выпей. Тебе это нужно.
Аху подчинился.
Через некоторое время Далинар приковылял в свои покои совершенно умиротворенный и вместе с тем без сил. Детского плача он уже не слышал. У двери остановился и окинул взглядом коридор. А как… как же он добрался сюда от Крыльца нищих?
Посмотрел вниз на расстегнутый жакет, на белую рубашку в пятнах грязи и выпивки.
«Хм…»
За закрытой дверью послышался голос. Адолин?
Далинар вздрогнул и сосредоточился. Вот буря, он пришел не к тем покоям.
Другой голос. Гавилар? Далинар прильнул к двери.
— Дядя, я переживаю за него, — произнес голос его старшего сына.
— Адолин, твой отец так и не приспособился к одиночеству, — ответил король. — Он скучает по твоей матери.
«Идиоты», — подумал Далинар. Он не скучал по Эви. Он хотел избавиться от нее.
Впрочем… ему все же ее не хватало. Может, потому, что она так часто за него плакала?
— Он снова с нищими, — донесся другой голос изнутри. Элокар? Тот маленький мальчик? Почему звучит как мужчина? Ему же всего… а сколько ему лет? — Сначала он снова побывал в сервировочной. Похоже, забыл, что в прошлый раз вылакал там все подчистую. Честное слово, если в этом дворце где-то спрятана бутылка, пьяный дурак ее разыщет.
— Мой отец — не дурак! — огрызнулся Адолин. — Он великий человек, и ты обязан ему своим…
— Успокойся, Адолин, — перебил Гавилар. — Вы оба, придержите языки. Далинар — солдат. Он будет бороться с этим. Может, если отправимся в путешествие, сумеем его отвлечь. Допустим, в Азир?
Эти голоса… он только что избавился от плача Эви, но их разговор привлек ее опять. Далинар стиснул зубы, побрел в свои покои, где и рухнул без сил на ближайшую кушетку.
89
Преисподняя
Изучая Несотворенных, я убедилась, что эти существа не были просто «духами пустоты» или «девятью тенями, что двигались в ночи». Каждый из них — особый вид спренов, наделенный большой силой.
Из «Мифики» Хесси, с. 3
Адолин никогда не задумывался о том, как могла бы выглядеть Преисподняя.
Богословие было для женщин и книжников. Адолин решил, что попытается следовать своему призванию, став лучшим мастером-мечником. Ревнители уверяли, что этого достаточно и ему не нужно беспокоиться о вещах вроде Преисподней.
Но вот он здесь, стоит на коленях на белой мраморной платформе, над ним нависает черное небо, а холодное солнце — если это вообще можно назвать солнцем — зависло у конца дороги из облаков. Океан беспокойных стеклянных бусин, звякающих друг о друга. Десятки тысяч огней, точно кончики масляных ламп, парят над этим океаном.
И спрены. Ужасные, жуткие спрены роились в океане бусин, демонстрируя множество кошмарных форм. Они извивались и корчились, завывали нечеловеческими голосами. Он не узнал ни одну из разновидностей.
— Я мертв, — прошептал Адолин. — Мы мертвы, и это Преисподняя.
Но как тогда быть с красивой бело-голубой девушкой-спреном? С существом в жестком одеянии и с завораживающим, невозможным символом вместо головы? С женщиной с выцарапанными глазами? А те два громадных спрена, что зависли в небесах, с копьями и…
Слева от Адолина вспыхнул свет. Каладин Благословенный Бурей втянул силу и поднялся в воздух. Бусины зазвенели, и в клубящемся сонме чудищ все, как один, повернули головы и уставились на него.
— Каладин! — закричала девушка-спрен. — Каладин, они питаются буресветом! Ты привлечешь их внимание. Всех до единого!
— Дрехи и Скар… — проговорил Каладин. — Наши солдаты. Где они?
— По-прежнему на другой стороне, — ответила Шаллан, вставая рядом с Адолином. Существо с головой из кривых линий взяло ее за руку, помогая обрести равновесие. — Клянусь бурей, они, возможно, в большей безопасности, чем мы. Это Шейдсмар.
Несколько огоньков поблизости исчезли. Словно кто-то задул свечи.
Читать бесплатно другие книги:
