Стажировка в Северной Академии Королёва Анастасия

Винс как-то странно на меня посмотрел, но тут же перевел тему:

– Где вешать?

Рост профессора с легкостью позволил ему достать до металлических крючков со стула, так что ничего двигать не пришлось. А стоило расправить ткань аккуратными воланами, как между нами повисла неловкость.

– Спасибо за помощь, – наконец пробормотала, разрывая настороженную тишину.

Обернулся ко мне в пол оборота, рассматривая незамысловатое убранство комнаты. И этот взгляд почему-то вызвал нервную дрожь, а не привычное раздражение. Никогда не любила, чтобы кто-то так откровенно оценивал МОИ вещи.

– Обращайся, всегда рад помочь, – насмешливый ответ немного разрядил обстановку. – Я пойду?

Кивнула. Проводила до двери, и только оказавшись одна, шумно выдохнула. Несколько долгих мгновений так и стояла на месте, оглушенная стуком собственного сердца.

Вот так... утро. Под стать всем прошлым дням – своевольное и шокирующее.

На следующий день у меня были запланированы боевые действия. При том воевать я буду с третьим курсом, где предводитель вражеского лагеря неугомонная Мика. Благо мне удалось вчера разработать стратегию.

После помощи Винсента, долго корила себя за глупое стеснение, что никак не желало покидать моих мыслей. То и дело чувствовала, как щеки обдает жаром, стоило вспомнить о насмешливом взгляде мужчины.

Только после прогулки до столовой и легкого завтрака смогла отбросить ненужное, и приступить к составлению конспектов.

Аудитория встретила тишиной – первая и вторая лекция по расписанию отсутствовали, и только третья и четвертая будут в моем безоговорочном распоряжении. Пока не явились хитроумные студенты, прошла вдоль рядом столов и разложила на край каждого по листу с моей подписью. Затем вернулась к преподавательскому месту, опустила на стул, испытывая нетерпение и волнение. Не думаю, что мою идею встретят восторженными криками, особенно одна ядовитая блондинка, но отказываться от нее я не намерена.

Трель звонка заставила вздрогнуть, судорожно вздохнуть и отпустить эмоции. Оставить лишь собранность, спокойствие и целеустремленность.

Дверь распахнулась,   впуская  первых  студентов  –   на  меня  они  смотрели  настороженно,  так   же   настороженно   проблеяли   приветствие   и   заняли  свои   места.  На   листы  покосились   подозрительно, но больше ничем свою заинтересованность не выдали. Впрочем, тут же забыв о моем существовании, принялись о чем-то шушукаться. Следом за ними вошла Одри. Девушка выглядела расстроенной, рассеянно скользнула по мне взглядом, изобразила что-то вроде дружелюбной улыбки. Усевшись за стол, уткнулась в книгу по зельеваренью, судорожными движениями перелистывая страницы. На девушку было жалко смотреть – и без того худая и невысокая, она будто сжалась, стала еще меньше.

Почему-то захотелось подойти и спросить, что с ней произошло, но как раз в этот момент в аудиторию вплыла Мика, а за ней ее верная свита.

Девушка, да и ее подруги, точно копируя выходки своей предводительницы, одарили меня надменными взглядами, и многообещающими улыбками. Вот только я сделала вид, что совершенно ничего не понимаю и точно так, многообещающе, улыбнулась в ответ.

Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним.

Мика фыркнула, не громко, но я расслышала, и, откинув назад распущенные волосы, прошла к самому дальнему столу.

– Это еще что? – брезгливо сморщив нос, девушка ткнула пальцем на лист бумаги.

Опустила взгляд в журнал и сделала вид, что она вовсе не ко мне обращается.

Студентка зарычала, нервно прокашлялась и спросила еще раз, повысив голос:

– Что. Это. Такое?

Она явно решила, что имеет право так разговаривать со мной. Придется разочаровать. Отвечать не стала.

Разговоры стихли, кажется все, кто находился в аудитории стали следить за развитием событий. Мику такой расклад вовсе не устроил – как же, ее посмели проигнорировать. Потому она прошипела, запнувшись:

– Профессор... Лоусон, для чего эти листы?

Победно улыбнулась, правда только мысленно, и как ни в чем не бывало, посмотрела на девушку:

– Во время лекции я все вам объясню.

Багровое лицо студентки пошло белыми пятнами. Она едва сдерживалась, чтобы не швырнуть несчастным листом в мою сторону. А потом как-то внезапно успокоилась и покорно произнесла:

– Хорошо, благодарю.

Моя маленькая победа обещает обернуться чем-то выдающимся.

Только Одри, вчитываясь в строки книги, совсем не заметила перепалку.

После звонка, когда все уселись на свои места, прошла перед чистой доской и озвучила:

– Сегодня мы будем писать небольшой тест по пройденному материалу.

Ребята замерли, кажется, затаили дыхание.

– А как же традиции приветствий? – задала вопрос одна из девушек.

Высокая, темноволосая, она сидела рядом с Одри и сжимала в руках исписанный мелким почерком лист.

Одобрительно кивнула:

– А в оставшееся после теста время с удовольствием послушаю ваши варианты.

Но на смену невинному вопросу пришло вполне ожидаемое раздражение:

– Какой еще тест? Вы не забыли, что ваши предметы не имеют никакого отношения к экзаменам и зачетам?

Мика. Кто бы сомневался. Девушка победно улыбнулась, демонстративно взяла лист в руки, готовясь разорвать его пополам. Но я опередила ее спокойным:

– Это пока что, вскоре я исправлю это недоразумение, – неодобрительный шепот прокатился по рядам, а я продолжила:

– Если вы еще не знаете, то в столичной Академии общие предметы вот уже пару лет включены в обязательную программу зачетов и экзаменов.

Ребята улыбаться перестали, но блондинка сдаваться не собиралась:

– Так это в столице, – усмехнулась, правда, несколько неуверенно и нервно посмотрела мне за спину, будто сейчас из-под кафедры появится ректор и подтвердит ее догадку. – Спуститесь с небес на землю, вы в Монтайне, – все же закончила, стараясь держаться непринужденно.

Ни чем не выдав обиду от ее слов, кивнула:

– Вот и проверим.

Отвернулась к доске, быстро написав первый вопрос.

«Перечислите все известные вам народности нашего королевства и ближайших государств».

Пожалуй, это самая простая тема предмета «Справочника по расам». И студенты должны были получить эти знания еще на первом курсе.

Посмотрела на ребят – кто-то взял в руки ручку и старательно выводил буквы, а кто-то (в том числе и Мика с подругами), так и смотрели недоверчиво на доску.

– Что-то не так? – уточнила на всякий случай, но ответа так и не дождалась. Они нехотя подтянули ближе лист с моей подписью и принялись выполнять первое задание.

Не дожидаясь, написала следующий вопрос:

«У скольких из них традиции кардинально отличаются от тех, к которым мы привыкли?»

«Какие это традиции?»

И так еще семь вопросов – основы, которые должен знать любой студент. Возможно, кому-то покажется этот предмет блажью и сущей глупостью, но я всегда считала иначе. Во-первых, знание чужих традиций заставляет невольно сравнивать их со своими ценностями. А во-вторых, – меньше шансов угодить в неловкую ситуацию.

У нас «Справочник по расам» вела изумительная профессор Лирит Жами. Женщина никогда не повышала на нас голос и каким-то совсем немыслимым способом поймала в свои сети. Все началось с того, что она на первой же лекции взялась восхвалять жизнь и быт чужестранцев, а ругать при этом – наше собственные традиции.

Удивительно, но мы почти всем курсом бросились на защиту родины, выискивая в библиотеке, что можно было бы противопоставить Лирит. Каждая лекция напоминала поле боя – горячие споры, исписанные мелким почерком листы с доказательной базой, наглядная демонстрация, чем одна лучше другого. Ни мы, ни профессор сдаваться не собирались, но когда подошла пора прощаться с предметом – испытали настоящее чувство потери.

Пожалуй, стоит взять на вооружение метод профессора. Главное, понять, что именно ребята знают, где пробелы, и на какие темы сделать особый акцент.

На тест, довольно простой, должна заметить, у студентов ушло чуть больше половины лекции, а в оставшееся время, как и обещала, дала слово тем, кто приготовил доклады на тему приветствий. Даже не удивительно – Мика и ее подруги остались в стороне, не делая попыток блеснуть умом.

Только четыре девушки, среди них и Одри, порадовали интересными фактами, остальные же сделали вид, что ни о чем подобном на прошлой лекции речи вообще не шло.

– Все? Больше никто не хочет высказаться? – спросила на всякий случай, прежде чем подкинуть им для размышления еще одну тему.

Промолчали. Взяла в руки журнал, записала пройденную тему и вышла из-за стола, оказавшись перед первым рядом столов, когда со скамьи поднялся парень – тот самый, кого так рьяно бросалась защищать Одри.

– Я тоже кое-что прочитал, – сказал низким голосом, смотря исподлобья на задержавших дыхание однокурсников.

Признаться честно, такого поворота я никак не ожидала. Растерянно переводила взгляд со студента на остальных ребят и выдавила, кашлянув: Да? Буду рада послушать.

Искоса заметила открывшую от удивления рот Мику.

Парень передернул плечами, склонил голову набок:

– Меня больше всего впечатлило приветствие народов Аговы. Гость, приходя в дом аговца, должен съесть предложенное блюдо, не поморщившись.

Замолчал, перевел дыхание, будто для него говорить такие длинные речи довольно сложная задача.

– Я сначала подумал, что тут особенного? Съел и съел, кривиться-то зачем? А там вот в чем фишка – блюдо очень специфическое и с непривычки не то, что морщиться, выплюнуть хочется вовсе.

Я все же улыбнулась – открыто и счастливо.

– Верно. А знаешь для чего такая своеобразная проверка, Барри? – поначалу растерялась и не сразу вспомнила его имя, но сейчас исправила оплошность.

– Нет, я искал в справочнике, там нет этого, – буркнул недовольно, было видно, что ему и самому хотелось выяснить к чему столь странная традиция.

– Садись, спасибо за работу. А про корни этой традиции я сейчас расскажу.

Парень опустился на скамью.

– Дело в том, что жители Аговы так как и многие другие народы не любят распространяться об истинных причинах своих странностей. А суть, – чуть не обмолвилась «фишка», на студенческий манер, – вот в чем: горная долина, где находится государство аговцев усеяно ядовитыми цветами, а блюдо это своего рода противоядие. Правда вот этот пункт «съесть и не поморщиться» можно отнести к их своеобразному чувству юмора.

– А что это за цветы такие? И зачем аговцы живут там? Ведь это опасно! – возмутилась одна из девушек.

Усмехнулась:

– Опасно, но они приспособились, и самое главное – на их земли никто не претендует.

Как раз в этот прозвенел звонок, но ребята не торопились вскакивать с мест, кроме, конечно же, Мики и ее подруг.

– Благодарю за лекцию. На следующей было бы интересно услышать что-то о самых «чудных» традициях нашей страны.

Я намеренно не стала называть это обязательным заданием – пока попробуем так.

Студенты покинули аудитории, а вот Одри вновь не спешила уходить.

– Профессор, а можно я задам вам вопрос о целительстве? – обычно бледное лицо покрылось нежным румянцем.

Хоть меня такой поворот и удивил, постаралась ничем не выдать себя:

– Можно, – а вспомнив то, какой растерянной она пришла на лекцию, уточнила:

– У тебя что-то случилось?

– Нет, – поспешно ответила, – то есть да.

Покраснела еще больше. Я промолчала, дав ей возможность собраться с мыслями.

– Просто меня немного смущает одна тема, что мы сегодня проходили с профессором Хрит. Точнее мне кажется, что такой тип магического вмешательства в организм совсем обоснован, но профессор считает иначе, а я читала...

– Подожди-подожди, – перебила ее, взмахнув рукой, – давай по порядку. Какую тему вы проходили, и что такого сказала вам профессор Хрит?

То, что речь идет об одной из близняшек, догадалась сразу. Они делили между собой факультеты целительства и зельеваренья, и ни с кем спутать их просто невозможно.

Девушка оглянулась на дверь. На смену третьему курсу стал подтягиваться первый. А обсуждать при всех щекотливую тему мне вовсе не хотелось.

– Можно я позже подойду? – поняв все без слов, Одри смущенно улыбнулась.

Кивнула.

– Конечно.

Студентка вышла. Несколько минут смотрела на дверь, пытаясь понять, правильно я сделала, согласившись выслушать, по сути, жалобу на другого преподавателя? Это не этично, в конце концов. Но целительство... Такой предмет, где малейшая ошибка может стоить человеческой жизни. Так что выбор очевиден.

С первым курсом дела обстояли куда проще. Я не успела обзавестись здесь личным врагом, так что лекция проходила без пререканий и ядовитых высказываний. Только староста краснел, мялся, а когда выходил из кабинета не выдержал и вновь принялся извиняться за прошлую выходку.

Если честно, я с легкостью понимала тех, кто не мог отказать местной звезде, но мотивы Мики вызывали недоумение. Что она пытается добиться таким поведением – настоящая догадка. А уж если мне удастся уговорить ректора и ввести общие предметы в обязательную программу зачетом и экзаменов, то вовсе ничем хорошим это противостояние для дочери главы совета не закончится. Или она настолько уверена в своей безнаказанности, или же слишком наивна и глупа.

«Топить» ее я, естественно, не собираюсь, но и делать поблажки? Увольте! Я буду оценивать знания, а если они отсутствуют, то это уже не моя беда.

Правда, до «оценки» нужно им эти самые знания дать. Беглый осмотр самостоятельной работы нарисовал очень печальную картину.

Аудитория опустела. Я собралась конспекты, листки с тестом и журнал вместе, ожидая Одри. Девушка вошла, спустя несколько минут.

– Можно? – поправив сползающие на нос очки, она нерешительно замерла у двери.

– Проходи, – кивнула за стол. – Рассказывай, – спросила, когда она опустилась на скамью, напротив меня.

– Мы сегодня изучали тему, как правильно срастить кости при помощи магии, – упомянув про кости, девушка неосознанно посмотрела на свою руку. – Так вот, профессор Хрит сказала, что для этого нужно ввести человека в состояние транса, тогда он не будет ничего чувствовать и процедура пройдет для него совершенно безболезненно. Но ведь вы не стали меня усыплять и вводить в транс, а всего лишь дали обезболивающее зелье. Почему?

С каждым произнесенным словом мое недоумение росло все больше и больше. Хотя внешне я старалась казаться спокойной.

Перевела взгляд на окно, стараясь собраться с мыслями и настроиться на деловой тон:

– Видишь ли, Одри, если ввести пациента в транс или усыпить, то его магические потоки будут заблокированы. А чужое воздействие на организм во время транса чревато выгоранием магии у больного в будущем, – замолчала ненадолго.

В мыслях билось только одно – как Хрит может этого не знать? Такая практика применяет уже многие годы и не только в столице. Поймав выжидающий взгляд притихшей Одри, продолжила:

– Обычно после серьезных повреждений применяют обезболивающие препараты – без магической составляющей – и уже тогда приступают к лечению. Знаешь, способ, о котором вам говорила профессор, действительно существовал, но это было давно, во время войны, когда под рукой не было никаких сильнодействующих препаратов, а на кону стоял выбор – либо жизнь, либо магия.

Девушка задумчиво кивнула. Открыла рот, чтобы что-то сказать, но вновь закрыла его, видимо так и не подобрав нужные слова.

Я и сама, если бы не было необходимости «держать» лицо, уже во всю бы возмущалась такой халатности преподавателей. И она этому учит студентов? Будущих целителей?

– И что делать? – робко уточнила Одри, пребывая в растерянности.

– Не знаю, – призналась честно.

На несколько минут, показавшихся вечностью, между нами повисло молчание. Тягостное и унылое. Мысли сменяли друг друга.

Оставить все как есть? Да я же не смогу...

– Послушай, давай поступим так. Спорить с профессором не стоит, и доказывать свою правоту тоже, – она хотела возмутиться, но я пресекла ее порыв, – я сама с ней поговорю. Думаю, это просто досадное недоразумение.

Одри хмыкнула, и тихо произнесла:

– Что-то мне не верится, что это недоразумение.

Мне тоже, но... Об этом лучше промолчать.

На этом мы распрощались. Девушка пообещала, что не будет лезть не в свое дело, а я, проводив ее, еще долго сидела в пустой аудитории, пытаясь понять и осмыслить. Вот только почему-то ничего, кроме ругательств на ум не приходило.

Глава 12

В моей жизни было не так уж много моментов, когда я пребывала в растерянности, не зная, как лучше поступить. Но сейчас обстоятельства сложились именно так, что обойтись без постороннего совета не представлялось возможным.

А кроме доктора Аттэ пойти мне больше не к кому. После обеда, к которому я практически не притронулась, за что удостоилась пристального внимания главной поварихи – уж не заболела ли я – пошла знакомым путем. Собрала в коробку пирожные, фрукты в молочном шоколаде, два кусочка сладкого пирога и направилась в лазарет.

У двери остановилась, помедлила несколько мгновений. Хочется верить, что после моей глупой выходки мужчина не выставит меня вон. Все же за его доброту я отплатила откровенной грубостью.

Прикоснулась к металлической ручке кончиками пальцев и тут отпрянула, потому что доктор сам вышел мне на встречу.

В старческих водянистых глазах искрилась лукавая улыбка, как и на обветренных губах:

– Милочка, и долго вы будете стоять на пороге?

Смутилась, чувствуя, как лицо и шею опалило жаром. Подняла вверх руку с коробкой:

– Я... – запнулась, – в общем, вот.

Доктор тут же сдвинул брови и строго поинтересовался:

– Уж не хотите ли вы, дорогая Аделия, чтобы я располнел и перестал пролазить в эти трухлявые двери? М?

Нет, конечно же, ни о чем подобном я не думала, а потому чувствуя, как неловкость испаряется, ответила шутливо:

– Знаете, мне кажется, вам, с вашей идеальной фигурой это вовсе не грозит!

Фраза прозвучала настолько нелепо, будто я не с мужчиной разговаривала, хоть и преклонного возраста, а с какой-нибудь кумушкой, что печется о своих габаритах, словно о единственно возможном достоинстве. Не удержавшись, сдавленно рассмеялась. Доктор же, стараясь ничем не выдать витающее между нами веселье, произнес:

– Да? Хм, – задумчиво, – что же, поверю вам на слово.

Он все же усмехнулся, подмигнул и отступил в сторону:

– Я рад, что вы пришли.

С благодарностью посмотрела на него:

– Я тоже.

Лазарет все так же сиял чистотой. Запахи гостеприимно распахнули свои объятья, укутывая меня коконом разнообразных оттенков – резких, горьковатых, удушливо-сладких. Но как ни странно, среди этого многообразия я чувствовала себя по-домашнему уютно.

– Как чувствовал – только собирался пить чай! – мужчина привычно хлопнул себя по ногам.

Прежде чем начать разговор, поставила коробку на стол, и смущенно улыбнулась:

– Я бы хотела извиниться...

– Глупости! – перебил меня. – Не стоит даже вспоминать об этом.

Но я продолжила. Мне обязательно хотелось, чтобы этот мужчина понимал меня, и наше теплое общение ничего не омрачало:

– Стоит. Хочу, чтобы вы знали – я безмерно благодарна вам за доброту, которую вы так щедро дарите мне. И мой поступок выглядел совершенно неуместно. Поэтому я прошу у вас прощения.

Произнесла на одном дыхании.

В ответ он покачал головой, сдвинув белесые брови:

– Я вас прощу, только если пообещаете кое-что.

– Конечно! – согласилась, не задумываясь.

– Хотя бы раз в пару дней приходить ко мне на чай!

Мы рассмеялись, одновременно, рассыпав по комнате перезвон нашего веселья.

А потом пили чай и разговаривали о погоде. О предстоящих холодах, когда с крыш академии будут свисать гигантские сосульки, а сугробы поднимутся выше верхушек деревьев. О колючих ветрах и скрипучих морозах, о слепящем солнце, которое вдруг забудет, для чего предназначены ее ласковые лучи. Еще о предпраздничной суете, что захватит студентов, да и преподавателей в плен и не выпустит до самого окончания Зимней Седмицы.

– Наверняка, в столице вы никогда и не видели столько снега, – показывая руками размеры предполагаемых сугробов, сокрушался доктор.

Я смеялась в ответ. Нет, конечно, не видела. К празднику в Олате снежинки едва-едва прикрывали серую землю, да и то, совсем ненадолго.

– Вот! Здесь вас ждет настоящая зима, а не подделка, – казалось, гордость за родные края буквально распирает старика.

Когда осталось последнее пирожное, которое никто из нас не решался взять, Аттэ спросил:

– Как сегодня прошли лекции? Надеюсь, балбесы больше ничего не натворили?

Улыбка тут же сползла с лица. За приятной беседой я успела забыть, о чем именно хотела посоветоваться с мужчиной.

Заметив перемену моего настроения, с досадой покачал головой:

– Так и знал!

Пришлось поспешно ответить:

– Нет, ребята как раз вели себя не плохо, – колкие фразы Мики совсем не в счет, да и если быть откровенной – подготовленные доклады ребят, особенно от Барри, с лихвой окупали нападки неразумной девицы.

Не зная, как начать разговор, зашла издалека:

– Доктор Аттэ, я бы хотела попросить у вас совета.

Старик приосанился, блеснув удивлением в почти прозрачных глазах:

– Конечно, чем смогу с удовольствием постараюсь помочь.

Пряча взгляд и комкая в руках подол юбки, пересказала ему наш с Одри разговор. Сейчас он выглядел даже отвратительнее, чем в пустой аудитории, и злость в груди, напоминая костер, разгоралась все сильнее.

Как только мой голос стих, растворившись в напряженной тишине лазарета, мужчина со всей силы ударил ладонями по столу, отчего я подпрыгнула на месте.

– Вот курицы безмозглые! – выплюнул сгоряча. – Да если бы их маменька не ходила у ректора в...

Осекся, посмотрел на меня. Тяжело вздохнул:

– Нет, вам ни к чему знать такие подробности, – хотя я и без слов поняла, о чем он умолчал. – Скажу только, что сестры Хрит совершенно незаслуженно занимают свои места.

Что же, чего-то подобного я и ожидала, если быть до конца откровенной. Только проблемы это совсем не решало.

– И что с этим делать? Доктор Аттэ, вы же понимаете – нельзя это просто так оставлять!

Во мне бушевали эмоции – воинственные, жгучие. Я так и не смогла понять – как можно относиться к целительству с такой халатностью? Ведь мы в ответе за чужую жизнь. Один неверный шаг может стоить безумно дорого.

– Оставлять нельзя, – поджав губы, нехотя согласился. – Но я сомневаюсь, что внушение, любого рода, вразумит этих бестолковых девиц!

– И я сомневаюсь, – созналась обреченно. – Я так понимаю, они учились здесь же, в академии?

Старик хмыкнул, и, растянув губы в ядовитой усмешке, бросил:

– Конечно, да еще и их матушка была заведующей кафедрой целительства.

Вот как. Один факт безрадостнее другого.

– И как давно они преподают?

Доктор отмахнулся:

– Всего года три, наверное, но за это время успели, практически развалить обе кафедры.

Вздохнула. Вспомнились слова Райта о том, что кроме силовиков тут больше ни одно направление не развито. Оказывается, причины для этого весьма серьезные.

– А ректор?

– А что ректор? – удивился. – У него главное все дыры в преподавательском составе закрыты и ладно.

Набрала полную грудь воздуха и осторожно произнесла:

– Я все же хочу попробовать с ней поговорить.

Чем, наверняка, навлеку на себя гнев и другие кары. Но так ли это важно, когда на кону такой вопрос?

На этот раз Аттэ долго смотрел на меня, будто пытаясь разглядеть что-то такое, чего раньше не замечал. А потом, грустно покачав головой, отметил:

– Они же тебе потом житья не дадут, – мужчина перестал «выкать».

Усмехнулась – вот если бы наши отношения были хотя бы нейтральными (не говорю уже о дружеских!), то, возможно, это предостережение опечалило бы меня, а так... Что я по сути теряю? Да ничего! Подумаешь, будут тихо ненавидеть меня вдвое больше, тоже мне беда.

– Не важно, – пришел мой черед отмахиваться, потому что уверенность в правильно принятом решении крепла с каждым биением сердца. – Мстить и подсыпать чесоточный порошок, надеюсь, они не будут, – тут почему-то коротко рассеялась, представив, как две сестры готовят каверзы. – А неприязнь я как-нибудь переживу.

– Обиженные женщины готовы на многое, – погрозил пальцем доктор, помолчал и добавил:

– Но я рад, твоему решению...

Последнюю фразу произнес едва слышно, устремив взгляд куда-то поверх моей головы. В его глазах мелькнула застаревшая боль – не забытая, горькая и безутешная. И настолько потерянным он мне вдруг показался, что осторожно спросила:

– У вас что-то произошло?

Аттэ тряхнул головой, преувеличенно бодро отмахнувшись:

– Полно вам, милочка, забивать мысли глупостями, – пододвинул ко мне коробку с последним оставшимся пирожным и шутливо произнес:

Страницы: «« « 23456789 » ... »»