Безумная медицина. Странные заболевания и не менее странные методы лечения в истории медицины Моррис Томас
Случаи восстановления после серьезных мозговых травм обладали высокой эмпирической ценностью и вызывали большой интерес. Сопоставляя место повреждения и наступившее нарушение какой-либо умственной или физической функции, врачи надеялись больше узнать о работе мозга. Летом 1852 года в New Jersey Medical Reporter была напечатана одна поразительная история, которую автор описал следующим образом: «Случай выздоровления после того, как кусок мозга был отрублен, возвращен на место и сращен».
Случаи восстановления после серьезных мозговых травм обладали высокой ценностью. Сопоставляя место повреждения и наступившее нарушение какой-либо умственной или физической функции, врачи надеялись больше узнать о работе мозга.
Тяжелое и обширное повреждение мозга, за которым последовало выздоровление. Написано доктором У. Мортимером Брауном.
«Рана была нанесена острым топором, которым крепкий и разъяренный мужчина ударил с такой силой, что кусок черепа вместе с оставшейся внутри него частью мозга повис над плечом, держась лишь на полоске кожи».
Доктор Мортимер Браун не уточняет, какие именно события привели к такому повороту, однако фраза «крепкий и разъяренный мужчина» навевает мысли о бурных страстях и театральной драматичности. Разозленный лесоруб отрубил большой кусок с задней стороны черепа своей жертвы, оставшийся висеть только на мягких тканях. Пострадавшей частью мозга, вероятно, была задняя теменная кора, которая в основном отвечает за движение и ориентацию в пространстве.
Врач середины XIX века никогда не упускал возможности достать свои слабительные средства, даже если болезнь не имела никакого отношения к кишечнику.
«Получив ранение, пострадавший смог пройти несколько метров с посторонней помощью и говорил вполне связно. Я перевязал затылочную артерию, которая была разрублена, удалил маленькие кусочки кости, сбрил волосы вокруг раны и тщательно ее промыл, а затем вернул кусок мозга и черепа на положенное место, закрыл их кожей, наложил швы, наклеил пластырь и забинтовал голову».
Кажется, врач особенно не напрягался, но в то время пациенту больше ничем не могли помочь. Учитывая природу раны, пострадавшему грозила большая опасность инфекции.
«Пациент держал голову приподнятой и прикладывал к ней холод. Он соблюдал легкую диету, а также пил раствор сульфата магния и винносурьмянонатриевой соли, чтобы улучшить работу кишечника, замедлить кровообращение и снизить аппетит».
Врач середины XIX века никогда не упускал возможности достать свои слабительные средства, даже если болезнь не имела никакого отношения к кишечнику. Но, возможно, они вовсе не пошли во вред, учитывая то, как быстро пациент выздоровел.
«Умственные способности не пострадали, разве что на короткое время на второй день. Рана быстро заживала и уже через неделю полностью затянулась. Никаких неприятных последствий не было, и на следующем осмотре стало видно, что отрубленный кусок крепко прирос к остальному черепу: при сильном давлении он не двигался с места. Во время верховой езды пациент не испытывал ни малейшего дискомфорта».
Мне очень нравится последнее наблюдение: видимо, пациент переживал, что во время активных развлечений кусок черепа будет дребезжать.
«На бинтах не было никаких следов мозга, и, вероятно, отрубленный кусок соединился с остальным органом без потери вещества. За пациентом наблюдали особенно пристально, чтобы не упустить развитие какого-нибудь странного умственного феномена, однако ничего любопытного не произошло» [10].
Действительно ли кусок мозга был «отрублен, возвращен на место и сращен», как заявляет автор? Вряд ли. Хотя тело выполняет невероятную работу по заживлению повреждений кожи, мышц и даже костей, оно не может регенерировать мозговую ткань, поврежденную или потерянную в результате травмы — по крайней мере, в большом количестве. Гораздо более вероятно, что отрубленная ткань просто «умерла» и абсорбировалась. То, что у пациента не возникло никаких заметных неврологических проблем, довольно необычно: даже если мозг не восстановил свою целостность, этот случай все равно является примером поразительного восстановления после топора в голове. Тем не менее мне все равно очень любопытно, что же заставило «крепкого и разъяренного мужчину» замахнуться им.
Дайте этому мужчине медаль
В 1862 году дезертир из французской армии Жак Рёленже эмигрировал (или сбежал) в Соединенные Штаты, где он добровольно отправился на Гражданскую войну. Он присоединился к Нью-Йоркскому полку армии Союза, который называли Enfants Perdus («Потерянные дети»). Полк состоял в основном из французских солдат и небольшого процента итальянцев, испанцев и португальцев. Этот разношерстный полк был настолько неуправляемым, что его командир однажды пригрозил арестовать всех солдат за неподчинение. К плохо дисциплинированным Enfants Perdus большинство американских товарищей относилось презрительно, тем не менее они приняли в войне полноценное участие. Жак Рёленже, по крайней мере, уж точно принял в ней полноценное участие, о чем ясно свидетельствует статья, напечатанная в Medical Record в 1875 году:
Поразительный случай выздоровления после ранений от пули, сабли, штыка и снаряда.
29 июня 1865 года Рёленже попросил уволить его из армии. Появившись перед военным комитетом, чтобы поднять вопрос о своей пенсии, он сказал офицерам, что вскоре после вступления в армию он присутствовал при эвакуации из Йорктауна. На его взвод напали из засады, и его ранили. По просьбе врача он показал комитету свои шрамы. Врач отметил, что он был обезображен
• «длинным шрамом от сабли, пересекающим четырехглавую мышцу левого бедра в средней трети. Похоже, что сабля повредила сухожильные и частично мышечные структуры;
• шрамом от укола сабли, которая прошла между костями в средней трети правого предплечья».
• Рёленже пояснил, что эти раны зажили довольно быстро и что уже через несколько месяцев он снова приступил к службе в Вильямсбурге. Однако удача была не на его стороне, потому что
• «в его правую ногу попала пуля, которая прошла через среднюю треть бедра в непосредственной близости от бедренной кости;
• во время атаки на порт Чарльстон 10 июля 1863 года он был ранен саблей, которая рассекла спинные мышцы, прикрывающие нижний поясничный позвонок».
Пока Рёленже приходил в себя после такого неприятного поворота событий, он решил навестить своего брата, жившего на юго-западе Миссури. К сожалению, отпуск прошел плохо: его схватили партизаны и пытали «в индийском стиле». Теперь на нем были:
«два широких сморщенных шрама, бывшие, по его словам, следами от горящих деревянных щепок, которые прикладывали к передней поверхности грудной клетки с правой стороны».
Неустрашимый мужчина смог сбежать от своих мучителей и снова присоединился к товарищам по оружию (очевидно, ему нравилось, когда с ним грубо обращаются). 20 февраля 1864 года он принял участие в сражении при Оласти во Флориде. На этот раз ему опять не повезло:
«фрагмент разорвавшегося снаряда прошел снаружи внутрь под подколенными сухожилиями правого бедра и остался в связках рядом с внутренним мыщелком[59] бедренной кости».
Врач прощупал сустав и почувствовал в мягких тканях кусок снаряда. Рёленже рассказал, что он упал на поле боя, но враги его не тронули. Боясь получить еще одно ранение, ему удалось залезть на дерево с помощью виноградных лоз. Однако во время повторной атаки его заметили и пустили в него пулю.
«Пуля вошла между шестым и седьмым ребром с левой стороны непосредственно под верхушкой сердца и вышла с правой стороны рядом с углом девятого ребра. Она прошла через оба легких. За этим последовало сильное кровотечение изо рта и из раны, и, боясь потерять сознание и упасть, мужчина соскользнул с дерева на землю».
По словам Рёленже, он был профессиональным акробатом до службы в армии, поэтому ему удалось сделать это, не получив травм. Видя, что враги отступают, он сделал в них несколько неприцельных выстрелов в знак мести. Это было не самое правильное решение, потому что они вернулись и ткнули его штыком. Оружие
«прошло через левую долю печени и проткнуло заднюю границу диафрагмы».
Надеясь прикончить его, враги выстрелили. Револьверная пуля
«вошла на уровне левого угла нижней челюсти, прошла по границе грудино-ключично-сосцевидной мышцы и вышла в том же месте с другой стороны шеи. Он рассказал, что во время лечения развлекал сослуживцем тем, что пил и пускал струю жидкости с правой или левой стороны шеи, лишь слегка напрягая мышцы».
Врач зафиксировал в своих записях, что даже после этого ужасного происшествия солдат продолжал вести «непозволительный образ жизни», и
«через некоторое время он получил новые “украшения”, а именно:
• шрам от удара сабли, проходящий между лучевой костью предплечья и локтевой костью, сразу под локтем;
• шрам от револьверной пули, прошедшей диагонально через большую грудную и дельтовидную мышцу с левой стороны;
• глубокий разрез, разделяющий соединение левого большого и указательного пальцев и идущий до костей запястья».
Невероятно, но весь этот долгий список ранений никак не сказался на состоянии Рёленже, разве что у него плохо сгибалось колено. Просьбу солдата удовлетворили, и его великодушно уволили из армии. Но что он собирался делать на заслуженном отдыхе? Заняться рыбалкой? Открыть бар? Нет:
«Когда заседание подошло к концу, этот хирургический музей во плоти извинился за спешку, сказав, что опаздывает на пароход: он собирался вступить в армию Гарибальди, которая в то время вела кампанию в Вальтеллине» [11].
Во время Гражданской войны солдаты часто брали имя погибших товарищей, надеясь получить дополнительную пенсию.
Храбрый Рёленже заслужил свою пенсию. Однако в этой удивительной истории был еще один неожиданный поворот. Может показаться странным, что дезертир из французской армии захотел воевать за Гарибальди в горах на севере Италии, и вскоре действительно выяснилось, что он не был французом, а его фамилия была вовсе не Рёленже. В тот день, когда он подал заявление на выплату пенсии, мужчина, называвший себя Рёленже, обратился в еще один военный комитет и подал второе заявление, но на этот раз от имени Фредерика Гусчетти. Его махинация могла бы сработать, если бы два офицера из этих комитетов совершенно случайно не встретились. Власти были оповещены, «Гусчетти» арестовали и приговорили к семи годам в тюрьме Синг-Синг, о которой ходила дурная слава [12].
Его фамилия вовсе не была Гусчетти. Во время Гражданской войны солдаты нередко брали имя погибших товарищей, надеясь получить дополнительную пенсию. Настоящий Фредерик Гусчетти притворился мертвым во время неудавшейся попытки сбежать из лагеря для военнопленных, но на момент описанных событий был очень даже жив и работал гражданским инженером. Серийный самозванец в итоге оказался итальянцем по фамилии Джузетто, чья жадность пересилила интеллект [13].
А как же настоящий Жак Рёленже, первая жертва продуманной кражи личности? Он тоже был жив и находился в Огайо, покинув Нью-Йоркский полк всего через несколько дней с начала службы. Единственное, что точно было правдой в истории Рёленже/Гусчетти/Джузетто, — это невероятная череда его ранений.
Легкая головная боль
Любой, кто оказывает первую помощь, должен знать, что лезвия и другие воткнувшиеся в тело предметы никогда нельзя вытаскивать из раны. Инородное тело может удалить только медицинский работник в подходящей обстановке, поскольку оно может выступать в качестве преграды для дальнейшей кровопотери, и его извлечение рискует привести к смертельному кровотечению.
Люди, которые разбираются в оказании экстренной помощи, содрогнутся, узнав о лечении, оказанном пациенту в 1881 году во Франции. Каким-то образом он это пережил.
Удивительная попытка самоубийства. Кинжал в черепе, послуживший причиной ранения мозга без симптомов.
«8 апреля мужчина поссорился со своей женой из-за арендной платы, внести которую у него не было возможности. Огорченный ее оскорблениями, он решил покончить с жизнью. Он взял небольшой кинжал длиной десять сантиметров, вертикально поставил его на верхушку головы и с помощью молотка вбил его до самой рукоятки».
Любой, кто оказывает первую помощь, должен знать, что лезвия и другие воткнувшиеся в тело предметы никогда нельзя вытаскивать из раны.
Этот способ не только странный, но и ужасно неудобный для исполнения.
«После того как он сделал это, ничего не изменилось. Кинжал в голове не принес ему денег и не забрал его жизнь, к тому же мужчина вообще ничего не чувствовал. Он все еще мог думать, чувствовать и двигаться. Очень стыдясь того, как неудачно он всадил кинжал, он был вынужден позвать врача, который попытался вытащить инородное тело из черепа. Все усилия, однако, оказались напрасными».
О чем подумал тот врач, увидев пациента, который ходил и говорил, несмотря на десять сантиметров холодной стали глубоко в мозге? Местный доктор пригласил выдающегося больничного врача по фамилии Дюбризе, что было вполне разумно с его стороны. Оба медика совместными усилиями попытались извлечь кинжал: один тянул мужчину за стопы, а другой тащил оружие. Затем они попробовали другой подход: они вместе тянули за рукоятку кинжала, но это лишь поднимало пациента над полом. В итоге они отвели мужчину — который все еще был в сознании и, по-видимому, не испытывал никакого дискомфорта — в мастерскую, где была паровая машина:
«Его посадили на землю и зафиксировали в одном положении. Затем к нему приблизилась крепкая пара железных клещей, приводимых в действие механической силой. Клещи схватили кинжал и без лишних резких движений вытащили его, слегка приподняв пациента, который затем упал на землю. Мужчина сразу же поднялся и пошел к коляске в сопровождении мсье Дюбризе, которого он поблагодарил за помощь».
«Мужчина взял небольшой кинжал длиной десять сантиметров, поставил его на верхушку головы и с помощью молотка вбил до самой рукоятки» — не только странный, но и ужасно неудобный способ самоубийства.
Лезвие кинжала было слегка погнуто, следовательно, оно прошло через мозг и вонзилось в череп с противоположной стороны. Врачи беспокоились, что грязное инородное тело могло занести инфекцию.
«Из страха проявления симптомов менингита пациента направили в больницу Сен-Луи под наблюдение мсье Пина. Однако его выписали через восемь дней, поскольку у него не наблюдалось никаких признаков воспаления или паралича» [14].
Надеюсь, он хотя бы извлек для себя ценный урок.
Часть 6
Небылицы
Когда в 1733 году был основан первый англоязычный медицинский журнал Medical Essays And Observations, его редактор Александр Монро (первый)[60] заметил, что хорошему автору медицинских статей нужно обладать четырьмя качествами: прозорливостью и умом («чтобы избегать ошибок в названиях предметов и явлений»); точностью («чтобы не упускать важные детали»); и честностью («чтобы не скрывать никаких фактов») [1]. Чтобы убедиться в корректности и правдивости статей, их сначала направляли на рецензирование научным экспертам, как это делается сегодня.
Хотя у большинства редакторов были благородные намерения печатать исключительно правдивые истории, их журналы иногда превращались в художественную литературу. До конца XIX века редакторы в основном опирались на слухи, а не на проверенные факты. Некоторые врачи принимали на веру рассказы своих пациентов, если они сами не были свидетелями большинства произошедших событий. Не отличая невозможного от маловероятного, медики иногда принимали эти понятия за тождественные.
До конца XIX века редакторы в основном опирались на слухи, а не на проверенные факты. Некоторые врачи принимали на веру рассказы своих пациентов, если сами не были свидетелями произошедших событий.
При таких обстоятельствах нет ничего удивительного в том, что народные выдумки часто оказывались опубликованными. Взять, например, историю Мэри Риордан, напечатанную в 1824 году в дублинском журнале. Мэри была молодой женщиной из ирландской деревни, которая впала в тяжелую депрессию после смерти матери. Она каждый день надолго ходила на кладбище и однажды была найдена без сознания у материнской могилы, после того как провела там дождливую зимнюю ночь. Ее здоровье вскоре ослабло, и у нее начались сильнейшие боли в животе, которые она могла облегчить, лишь горстями поедая мел. Состояние Мэри было настолько тяжелым, что к ней неоднократно вызывали священника, чтобы соборовать ее перед смертью. А затем весенним вечером 1822 года ее вырвало странным существом, которое она описала доктору Уильяму Пикеллсу как «зеленое насекомое длиной и толщиной с палец, которое улетело; у него были крылья, много лапок и приподнятый хвост».
Этого было бы достаточно, чтобы испортить день кому угодно.
На протяжении следующих месяцев насекомые разных стадий развития продолжали появляться либо изо рта Мэри, либо из ее ануса. Доктор Пикеллс отмечал:
«Я уверен, что значительно преуменьшаю точное число, но в разное время с начала моих посещений у нее вышло более 100 личинок насекомых per anum[61] и не менее 700 — из желудка» [2].
Мэри совершенно точно страдала какой-то психической болезнью. Возможно, у нее был синдром Мюнхгаузена (симулятивное расстройство), при котором пациенты симулируют симптомы серьезных и часто редких заболеваний. Но доктор Пикеллс верил всему, что говорила Мэри, и пришел к выводу, что насекомые появлялись из личинок, находившихся в яйцах, которые пациентка ела в ту ночь на кладбище восемь лет назад. Однако он признавал, что своими глазами видел лишь несколько насекомых: большинство из них были убиты пациенткой «из страха публичности», а остальные убегали «в щели в полу» сразу после того, как Мэри ими рвало.
Это настолько странная история, что просто в голове не укладывается, как доктор Пикеллс мог в нее поверить. Однако это не самая причудливая история из тех, что можно прочесть в медицинских журналах XIX века, — есть и более нелепые байки. Одни из этих маловероятных историй описывали с благими намерениями, другие — с целью мошенничества, а третьи, как это ни иронично, действительно могли быть правдивыми.
Ночевавший с рыбами
Одним из главных направлений развития медицины в XVIII веке было совершенствование реанимационных мероприятий. Утопление было причиной множества смертей, и врачи поняли, что им не обойтись без более эффективных способов оказания первой помощи тем, кого доставали из рек, каналов и озер. В нескольких европейских городах были основаны общества спасения, целью которых было создание новых техник первой помощи. Одним из них было Общество спасения утопающих, которое открыло свои двери в Лондоне в 1774 году[62]. Подобные организации вызвали волну интереса к изучению реанимационных мероприятий, хотя на эту тему было написано уже немало книг, например «Медицинская диссертация об утоплении» анонимного автора, опубликованная в 1746 году. В то время автор был известен под псевдонимом «врач», однако сегодня мы знаем, что это был лондонский доктор Роланд Джексон[63].
Утопление было причиной множества смертей, и врачи поняли, что им не обойтись без более эффективных способов оказания первой помощи утопленникам.
Джексон стремился доказать, что длительное пребывание под водой не всегда фатально и что даже безжизненное на первый взгляд тело, выловленное из реки, может ожить при проведении правильных реанимационных действий. Чтобы подтвердить свою точку зрения, он нашел в медицинской литературе примеры людей, которые пришли в себя после длительного нахождения под водой. Современному человеку эти истории кажутся немного — ладно, совершенно — неправдоподобными.
Медицинская диссертация об утоплении
«Примерно 18 лет назад садовник из Фроннингольма, которому сейчас 65 и который достаточно крепок для своего возраста, предпринял благородную попытку спасти несчастного соседа, упавшего в воду. Храбрый до безрассудства мужчина прыгнул на лед, который проломился, и садовник оказался в реке, глубина которой в том месте составляла 18 элей».
Эль — это устаревшая мера длины, равная 114 см. Получается, глубина русла была чуть более 20 метров, что отнюдь не мало.
«Он погрузился в воду перпендикулярно дну, в котором его ноги увязли на 16 часов, прежде чем его обнаружили. Сам он говорит, что, оказавшись в воде, он оцепенел и потерял не только способность двигаться, но и все чувства, кроме слуха — он продолжал слышать колокола в Стокгольме».
Странная ситуация: мужчина, увязший ногами в речном дне, слушал стокгольмские церковные колокола.
«Сначала он ощущал какой-то пузырь перед ртом, который не давал проникать воде в это отверстие, однако вода затекла в уши, из-за чего у него были проблемы со слухом некоторое время после происшествия. Этого несчастного мужчину тщетно искали 16 часов и в итоге вытащили крюком, зацепившимся за его голову. Окончательно придя в себя, он сказал, что ощущал все, что с ним в тот момент происходило».
Я определенно не хотел бы ощущать крюк в своей голове. Однако это все же лучше, чем утонуть.
«Будь то из-за обычаев страны или убеждений отдельных лиц, были предприняты определенные попытки вернуть его к жизни: его завернули в одеяло, чтобы воздух не вошел в его легкие слишком быстро и не убил его. Когда он стал постепенно согреваться в одеялах, его начали растирать, чтобы циркуляция крови, которая была остановлена в течение многих часов, возобновилась. Наконец он был окончательно возвращен к жизни с помощью сердечных и антиапоплектических настоек».
Последние лекарства изготавливали монахи Доминиканского ордена предположительно со времен Средневековья. Врачи со всей Европы поклонялись своему Elixir AntiApoplectique, рецепт которого держали в строжайшем секрете. Известно лишь то, что в нем было много спирта.
«У него все еще виден шрам от крюка, и он страдает сильными головными болями. Этот поразительный случай, достоверность которого подтверждают клятвы свидетелей, побудил королеву назначить пострадавшему пожизненную пенсию. Еще его представили принцу, чтобы он рассказал, что с ним произошло».
Мне кажется, ее величество обдурили. Похоже, шведы в этом эксперты, потому что Джексон приводит второй пример, причем настолько удивительный, что знаменитый ученый Тилазий, библиотекарь шведского короля, подписал документ, подтверждающий его правдивость.
«В Далии жила женщина по имени Маргарет Ларсдоттер, которой не повезло утонуть трижды. Первый раз (она тогда была молода) она оставалась под водой три полных дня, однако во второй и третий раз к ней на помощь пришли быстрее. Она умерла в 1672 году на 75-м году жизни».
Если вам кажется, что выжить после трех дней под водой вряд ли возможно, вы еще не все знаете.
«Некоторое время назад примерно в 20 километрах от города Фалунга художник упал с лодки в воду и увяз ногами в дне. Его тщетно искали восемь дней; по истечении этого времени он показался живым на поверхности воды».
Неужели все это время он провел под водой? Местные судья и священник слабо в это верили, поэтому они расспросили художника о произошедшем. Сначала они поинтересовались, мог ли он дышать под водой:
«На это он ответил, что не знает».
Убедительно. Затем они спросили,
«думал ли он о Боге и вверял ли ему свою душу. Он ответил, что очень часто».
Любой бы так ответил, разве нет?
Врачи со всей Европы поклонялись своему лекарству Elixir AntiApoplectique, рецепт которого держали в строжайшем секрете. Известно лишь то, что в нем было много спирта.
«Мог ли он видеть и слышать? Он ответил утвердительно и сказал, что он уцепился бы за крюки, которыми его искали, если бы мог пошевелить руками. Он также добавил, что рыбы доставляли ему много неудобств из-за атак, которые они совершали на его глаза. Когда его спросили, как он боролся с этими атаками, он ответил, что двигал веками».
Судя по всему, рыбы были не слишком опасными, раз движения ресниц было достаточно, чтобы их отпугнуть.
«Когда его спросили, испражнялся ли он и испытывал ли голод, он ответил, что нет. На вопрос, спал ли он, он ответил, что не знает, но думает, что да, поскольку на какое-то время он утрачивал все ощущения и мысли. Все размышления, что были у него в голове, были посвящены Богу и способам спасения».
Итак, он доказал свою набожность, но чем он на самом деле занимался в те восемь дней? Можно предположить, что чем-то гораздо менее благочестивым, чем подводные молитвы.
Однако ни один из этих ныряльщиков-любителей не сравнится с настоящим чемпионом по выносливости под водой. Роланд Джексон повторил историю, впервые рассказанную в 1676 году голландско-немецким врачом Йоханом Николаусом Пеклином в его «Эссе о жизни под водой при отсутствии воздуха и пищи»:
«Знаменитый мистер Бурманн утверждает, что в Бонессе, Питовия, он слышал похоронную речь в честь Лоренса Джонса, 70-летнего мужчины, который, по словам священника, утонул в 16 лет и провел под водой семь недель, однако потом вернулся к жизни и пребывал в полном здравии».
Понятно.
«Каким бы фантастическим и романтическим ни казался этот случай тем, кто считает его грубой ошибкой, его правдивость была подтверждена самыми проницательными и мудрыми авторами, жившими в то время, когда все случилось» [3].
Общий посыл ясен: не стоит называть истории выдумками, сперва в них не разобравшись. Но правда ли подросток семь недель прожил под водой? Думаю, на этот вопрос вы и сами знаете ответ.
Смерть 152-летнего
Уильям Гарвей заслуженно считается одним из самых выдающихся врачей всех времен, несмотря на то что он был довольно равнодушным медиком, который совершенно не умел ухаживать за пациентами. Он стал известен благодаря книге Exercitatio anatomica de motu cordis et sanguinis in animalibus («Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных»), опубликованной в 1628 году. В ней описаны тяжелые годы экспериментов, которые привели к революционному открытию кровообращения.
Открытие Гарвея заложило фундамент новой эры в медицине, поэтому нет ничего удивительного в том, что остальные его работы не настолько известные. Он также написал объемный трактат о процессе репродукции животных от зачатия до рождения, в котором он описал анатомию половых органов и развитие эмбриона цыпленка внутри яйца. Однако в его «Полном собрании работ» есть небольшой интригующий документ, впервые опубликованный в сокращенной форме в 1668 году: это доклад о результатах вскрытия, которое он провел на старейшем человеке в Англии.
Анатомическое исследование тела Томаса Парра, умершего в возрасте 152 лет; автор Уильям Гарвей.
«Томас Парр, бедный сельский житель, рожденный рядом с Уиннингтоном, графство Салоп, умер 14 ноября 1635 года, прожив 152 года и девять месяцев. Он пережил девять принцев. Этого бедного мужчину навестил граф Арундел, приехавший по делам в те края (его светлость привлекла молва о таком удивительном явлении). Граф увез его из деревни в Лондон и очень доброжелательно к нему относился как во время дороги, так и во время проживания в его доме. Мужчину, являвшего собой поразительное зрелище, также представили Его Величеству Королю».
Парр был знаменитостью еще до того, как его представили Карлу I. В том же году Джон Тейлор, паромщик на Темзе, называвший себя «водным поэтом», опубликовал памфлет под названием «Старый, старый, очень старый человек», который представлял собой романтизированную биографию в стихах известного долгожителя. Увы, но волнение от встречи с королем, похоже, не пошло на пользу «старому, старому, очень старому человеку», потому что всего через несколько недель после появления при дворе мистер Парр испустил дух. Король приказал Гарвею (и нескольким другим королевским врачам) изучить его останки. Вот что он обнаружил:
«Тело было мускулистым, грудь волосатой, а волоски на предплечьях все еще черными; ноги, однако, были безволосыми и гладкими. Половые органы выглядели здоровыми: пенис не был ни удлиненным, ни съеженным, а в мошонке не было никакой серозной жидкости, которая часто наблюдается у стариков. Тестикулы тоже были здоровыми и крупными, поэтому не было ничего удивительного в том, что ему пришлось публично покаяться после обвинения в недержании, когда ему уже минуло 100 лет».
Недержание, за которое осудили мистера Парра, не имело никакого отношения к его мочевому пузырю. Это было сексуальное недержание, адюльтер с женщиной по имени Кэтрин Милтон. Его публичное покаяние было описано Джоном Тейлором:
«Законы чтобы удовлетворить,
Он в простыне стоял и очищался
В приходе Олбербери.
И было 105 лет ему» [4].
Совершивших сексуальный проступок часто наказывали тем, что заставляли их стоять в церкви в белой простыне. Мистеру Парру, вероятно, приходилось это делать только во время служб, когда другие прихожане могли его видеть.
После того как медики со всех сторон осмотрели тело снаружи, пришло время заглянуть внутрь:
«Грудь была широкой и полной. Легкие, вовсе не ноздреватые[64], были связаны с ребрами, особенно справа, фиброзными соединениями. Незадолго до его смерти я заметил, что его лицо побледнело; у него также были трудности с дыханием и ортопноэ».
Ортопноэ — это затрудненное дыхание в положении лежа. Пациенту становится легче, когда он встает или садится. Симптомы, перечисленные Гарвеем, ясно свидетельствуют о сердечной недостаточности.
Совершивших сексуальный проступок часто наказывали тем, что заставляли стоять в церкви в белой простыне.
«Кишечник был абсолютно здоровым, мясистым и сильным. Таким же был и желудок. В тонкой кишке, довольно мускулистой, было несколько сужений, похожих на кольца. Он, не соблюдая правил или режима питания, всегда был готов съесть то, что находилось под рукой. Его обычный рацион состоял из тухлого сыра, молока во всех формах, черствого хлеба и кислой сыворотки. Питаясь так скудно и одиноко живя в своем доме, этот бедняк достиг такого почтенного возраста. Он даже съел что-то около полуночи незадолго до смерти».
Тухлый сыр, конечно, не кажется вкусным или полезным блюдом, но вряд ли именно он убил его.
«Все внутренние органы выглядели настолько здоровыми, что, если бы не смена жизненных привычек старика, он, возможно, еще какое-то время не отдавал бы дань природе».
Харви и его уважаемые коллеги пришли к выводу, что смерть долгожителя стала результатом его переезда из чистого Шропшира в грязный Лондон,
«город, основная характеристика которого — огромное скопление людей и животных. Там много рвов и грязи, потроха валяются на улицах, а воздух загрязнен дымом от постоянного использования — больше осенью, чем в любое другое время года, — сернистого угля в качестве топлива».
В этом наблюдении была доля правды. Гарвей также предположил, что богатый королевский стол стал шоком для неискушенного желудка старика:
«А затем он, привыкший к однообразной и очень простой еде, оказался за столом, уставленным яствами. После того как он съел больше, чем обычно, и не отказался от крепких напитков, все функции его внутренних органов нарушились».
В статье говорится, что Парр сохранил свои умственные способности до самой смерти в 152 года. Завершается статья интереснейшим выводом, который, как мне кажется, является неоцененным примером профессионального скептицизма:
«Его память, однако, сильно пострадала. Он почти ничего не помнил из времен своей молодости: ни публичных происшествий, ни королей и выдающихся представителей знати, ни войн, ни нравов общества, ни цен на вещи — словом, ничего из того, что мужчины обычно стремятся сохранить в памяти» [5].
Забавно.
Было предпринято много попыток подтвердить неправдоподобную хронологию жизни Парра. В XIX веке опубликовали его «последнюю волю и завещание», где был рецепт чудодейственного эликсира, который и помог ему прожить так долго. Это, вне всяких сомнений, была выдумка, маркетинговая уловка для бесполезного лекарства под названием «Таблетки Парра для долголетия». Факты из его жизни найти очень сложно: известно лишь то, что к 1588 году он уже был женат. Таким образом, очертания биографии Томаса Парра остаются, к сожалению, размытыми [6].
Воспламенившаяся графиня
Могут ли люди воспламеняться? Двести лет назад считалось, что могут, особенно если жертвой была пожилая женщина, неравнодушная к выпивке. Спонтанное самовозгорание стало активно обсуждаться в начале XIX века, после того как в популярной прессе появилось множество сенсационных историй на эту тему. В то время, когда свечи горели повсюду, а одежда часто была легко воспламеняемой, в домах нередко возникали пожары, в которых подкожный жир несчастных жертв служил дополнительным топливом. Однако случаи обнаружения почти полностью сгоревших тел в нетронутой огнем обстановке заставили некоторых думать, что такие возгорания имели иную, более таинственную природу. Было выдвинуто множество теорий, чтобы объяснить этот феномен: одни сверхъестественные, другие научные.
Одним из тех, кто верил в спонтанное самовозгорание, был Чарльз Диккенс. Персонаж его романа «Холодный дом» по имени Крук умер в огне, который не оставил от него ничего, кроме предмета, похожего на «маленькое обугленное и треснутое бревно». Диккенс прочитал на эту тему все, что мог, и был убежден, что правдивость самовозгорания доказана. Его описание кончины Крука было во многом основано на случае с графиней Корнелией ди Банди, итальянской аристократкой, сгоревшей в своей спальне. Ее история была изложена в 1731 году священником Джузеппе Бьянчини, а затем переведена знаменитым итальянским поэтом и членом Королевского общества Паоло Ролли:
Отрывок, переведенный мистером Паоло Ролли, членом Королевского общества, из итальянского трактата, написанного преподобным Джозефом Бьянчини, пребендарием Вероны; о смерти графини Корнелии Зангари ди Банди из Чезены. К нему присовокуплены сообщения о смерти Джо Хитчелл, сгоревшей после удара молнии, и Грейс Петт из Ипсвича, чье тело превратилось в уголь.
В то время, когда свечи горели повсюду, а одежда часто была легко воспламеняемой, в домах нередко возникали пожары, в которых подкожный жир несчастных жертв служил дополнительным топливом.
«Графиня Корнелия Банди, которой было 62 года, весь день пребывала в хорошем самочувствии, однако вечером за ужином она была хмурой и вялой. Ее увели и уложили в постель, где она три часа, как обычно, беседовала со служанкой и молилась. После того как она заснула, дверь закрыли».
На следующее утро служанка заметила, что ее хозяйка не встала в положенное время, и попыталась разбудить ее криками через дверь. Не получив ответа, она вошла в комнату и открыла окно, а затем перед ее глазами предстала страшная картина:
«В полутора метрах от кровати была горстка пепла и две ноги от колена до стопы, на которых остались чулки; между ними была голова графини: мозг, половина задней части черепа и весь подбородок сгорели дотла. Также были обнаружены три обугленных пальца. Остальное превратилось в пепел, обладавший особым свойством: на руках он оставлял жирный след с неприятным запахом».
Удивительно, но мебель и постельное белье остались нетронутыми огнем.
«Кровать не была повреждена; одеяла были приподняты с одной стороны, как это бывает, когда человек встает с постели или забирается в нее. Вся мебель, в том числе и кровать, была испачкана копотью цвета пепла, которая проникла в ящики комода и покрыла грязное белье».
Копоть испачкала даже поверхности на соседней кухне. Кусок хлеба, покрытый мерзкой сажей, дали собакам, но все они отказались его есть. Учитывая то, что сажа состояла из обугленного жира их хозяйки, их нежелание есть такой хлеб вполне понятно.
«В комнате этажом выше с нижней части окон стекала отвратительная жирная желтоватая жидкость, которая смердела по непонятным причинам, а в воздухе летал пепел».
«В полутора метрах от кровати была горстка пепла и две ноги от колена до стопы, на которых остались чулки; между ними была голова графини».
Пол был также покрыт «клейкой влагой», которую ничем не удавалось смыть. Разумеется, были приложены большие усилия, чтобы установить причину возгорания, и несколько лучших умов Италии пытались разгадать эту загадку. Синьор Бьянчини (которого называли пребендарием Вероны) был убежден в том, что пожар не начался по банальным причинам:
«Такой эффект не произвела бы масляная лампа или свеча, потому что обычный огонь не испепеляет тело до такой степени. Кроме того, он распространился бы и на вещи в комнате, которые горят гораздо лучше, чем человеческое тело».
Синьор Бьянчини также допускал, что виной всему была шаровая молния, однако отмечал, что характерные признаки этого, обожженные стены и едкий запах, отсутствовали. Так что же стало причиной этого кошмара? Священник пришел к выводу, что возгорание произошло внутри тела женщины.
Огонь был вызван в недрах тела потоками воспаленной крови, желудочными соками, многими горючими веществами, которые в изобилии присутствуют в живых телах, и, наконец, пламенными испарениями, которые выходят из tunica vilosa[65] желудка и жировых тканей после употребления вина, бренди и других горячительных напитков.
Камфорный спирт часто использовался для лечения проблем с кожей и в качестве тонизирующего лосьона.
Бьянчини утверждал, что «пламенные испарения» становятся более горючими ночью, когда тело отдыхает и дыхание становится размеренным. Он также заметил, что при натирании волос определенными тканями иногда можно увидеть «искры» (эффект, вызванный разрядами статического электричества), и предположил, что нечто похожее могло поджечь «горючие вещества» внутри желудка.
«Что было необычного в случае этой пожилой дамы? Ее вялость перед сном была следствием чрезмерного скопления тепла в ее груди, мешавшего прохождению пота через поры тела, количество которого в норме может достигать 120 мл за ночь. Ее прах, обнаруженный в полутора метрах от кровати, говорит о том, что она, следуя природному инстинкту, встала, чтобы охладиться и, возможно, открыть окно».
Затем он вскользь упомянул то, что могло стать истинной причиной пожара:
«Когда пожилая дама чувствовала недомогание, она купалась в вине с камфорой. Возможно, она делала это в ту самую ночь».
Камфорный спирт часто использовался для лечения проблем с кожей и в качестве тонизирующего лосьона. Думаю, не стоит говорить о том, как легко он воспламеняется.
«Однако это не стало причиной возгорания. Скорее всего, внутренний огонь, разгоревшийся в кишках, устремился наверх, где было больше жидких горючих субстанций, и оставил ноги нетронутыми. Бедра были слишком близки к месту зарождения огня, поэтому они тоже оказались сожжены. Огонь, безусловно, усиливали моча и экскременты, которые являются очень горючими из-за содержащегося в них фосфора» [7].
Итак, именно «внутренний огонь» привел к кончине графини. Только неисправимый скептик может заявить, что пожилая женщина, привыкшая купаться в горючих жидкостях, прежде чем отправиться в спальню с зажженными свечами, рискует загореться.
Две ровные части одного пениса
Французский врач XIX века Огюст-Мари-Альфред Пуле не дожил до 40 лет, и его имя не связано с каким-либо значительным прорывом в медицине. Однако он написал одну из самых интригующих книг во всей медицинской истории, двухтомный «Трактат об инородных телах в хирургической практике». Это фантастическая коллекция историй о неподобающих предметах, помещенных во все отверстия тела (и потерянных там), включая те, о существовании которых вы не догадывались. Пуле не просто приводит самые необычные случаи, зафиксированные в медицинской литературе, но и сопровождает их проницательными комментариями. Так, он заметил, что предметы, которые люди склонны помещать себе в уретру, имеют непосредственное отношение к их роду деятельности:
«У монахини это был кончик свечи, у монаха ордена Капуцинов — кусочек пояса, у портного — игла, у швеи — коробочка со швейными принадлежностями, у пастуха — баранья кость, у художника — кончик кисти, у винодела — виноградная лоза, у учителя — держатель для карандаша, у курильщика — черенок трубки, у прачки — утюжок для завивки».
Вскоре после этого захватывающего абзаца Пуле рассказывает настолько странную историю, что я сразу принял ее за мистификацию, фальшивый клинический случай, выдуманный озорным коллегой. Однако Пуле не в чем винить, поскольку эта история впервые появилась почти 100 лет назад в книге парижского хирурга Франсуа Шопара Trait des maladies des voies urinaires («Трактат о болезнях мочевыводящих путей»). Какой бы нелепой ни казалась история, она была взята из надежного источника:
Наблюдение. Добровольное членовредительство. Инородное тело в мочевом пузыре.
«Габриэль Гальен начал мастурбировать в 15 лет, причем настолько активно, что иногда он делал это до восьми раз в день».
Что ж, это немного больше нормы.
«Вскоре эякуляция стала даваться ему так тяжело, что он добивался ее целый час, из-за чего пребывал в состоянии постоянных конвульсий. В итоге из пениса выходило лишь несколько капель крови и никакой семенной жидкости. До 26 лет он удовлетворял свою опасную страсть только руками. Когда он уже не мог добиваться эякуляции этим способом, который лишь вводил его пенис в состояние практически постоянного приапизма[66], он решил пощекотать уретру маленькой деревянной палочкой длиной около 15 сантиметров. Он значительно продвинул ее внутрь, предварительно не смазав жирной или скользкой субстанцией, чтобы уменьшить ее жесткое воздействие на такую чувствительную часть тела».
Проблема была в том, что он не использовал смазку. Как оказалось, зря.
«Работа пастухом позволяла ему часто бывать в одиночестве и легко предаваться своей страсти».
Необычный критерий для выбора работы. «Требуется пастух. Можно без опыта. Приятное рабочее окружение, высокая заработная плата и хорошие бонусы. Подойдет для заядлого онаниста».
Иногда он тратил несколько часов в день, щекоча внутреннюю поверхность уретры палочкой. Он пользовался ею в течение 16 лет и с ее помощью добивался относительно обильной эякуляции. От регулярного продолжительного трения уретра стала жесткой, мозолистой и абсолютно нечувствительной. Гальен понял, что палка стала такой же бесполезной, как рука, и почувствовал себя несчастнейшим из мужчин.
Тяготимый «постоянной эрекцией» и «непреодолимым отвращением» к женщинам, Гальен впал в депрессию.
«В состоянии меланхолии, которое влияло и на его тело, и на дух, он часто отпускал стадо вольно пастись, а сам занимался поиском новых способов самоудовлетворения. После многочисленных безуспешных попыток он вернулся к использованию руки и деревянной палочки, но понял, что это лишь разжигает его желание. Впав в отчаяние, он достал из кармана тупой нож, которым он рассек головку вдоль уретры».
Если вы сейчас не поежились, то это странно. В головке пениса плотность нервных окончаний выше, чем в любых других местах на теле взрослого мужчины.
«Разрез, который вызвал бы острейшую боль у другого мужчины, принес ему только приятные ощущения, за которыми последовало обильное семяизвержение».
С мсье Гальеном определенно было что-то не так.
«Обрадованный своим открытием, он решил компенсировать свое вынужденное воздержание. Рвы, кусты и горы служили ему укрытием, когда он прибегал к новому способу получения удовольствия, за которым всегда следовала желанная эякуляция».
Итак, пастух начал использовать тупой нож для самоудовлетворения. Что тут могло пойти не так?
«Дав максимальный выход своей страсти, он — возможно, после тысячи попыток — в итоге разрезал свой пенис на две абсолютно равные части, от meatus urinarus до той части уретры и кавернозных тел, которая находится над мошонкой и рядом с лобковым сочленением».
Meatus urinarus — это мочеиспускательное отверстие на кончике пениса. Он умудрился разрезать пенис на две равные части сверху донизу — настоящий подвиг, даже если это был желаемый результат. Но разве это не должно было привести к огромной кровопотере? К счастью, у него все было под контролем.
«Когда началось сильное кровотечение, он остановил его, обмотав пенис куском веревки. Он затянул жгут таким образом, чтобы остановить кровопотерю, но при этом не нарушить ток крови через кавернозные тела».
Кавернозные тела — это скопления губчатой ткани, которые, наполняясь кровью, стимулируют эрекцию.
«Разрез, который вызвал бы острейшую боль у другого мужчины, принес Гальену только приятные ощущения, за которыми последовало обильное семяизвержение».
«Через три или четыре часа он снял веревку и освободил части пениса. Сделанные им многочисленные разрезы не погасили его желания. Кавернозные тела, хоть и разрезанные, часто вызывали эрекцию и раздвигали половины пениса вправо и влево. Доктор Сернин, главный хирург Отель-Дьё в Нарбонне, который рассказал мне об этом случае[67], был свидетелем его феноменальной эрекции».
Какой кошмар. Сразу две эрекции: вправо и влево.
«Не имея возможности и дальше использовать свой нож, потому что пенис был рассечен до самого лобка, Гальен снова огорчился. Он возобновил использование деревянной палки, но на этот раз взял более короткую. Он вставил ее в оставшуюся часть уретры и щекотал ее, а также семявыбрасывающий проток, пока не случилось семяизвержение».
Теперь он вставлял палку в обрубок своего пениса ради сексуального удовольствия. Видимо, он вовсе не задавался вопросом, что с ним не так.
«Этот по-настоящему неординарный онанист развлекал себя таким образом последние десять лет своей жизни, не испытывая ни малейшего дискомфорта из-за раздвоенности его пениса».
На французском звучит даже лучше: Ce masturbateur vraiment extraordinaire. В этой фразе есть изюминка, но я не хотел бы, чтобы ее написали на моем надгробии.
«Он так долго использовал палку, что стал смелым и небрежным в обращении с ней. 12 июня 1774 года он ввел ее так неосторожно, что она выскользнула у него из пальцев и проскочила в мочевой пузырь».
Последствия не заставили себя долго ждать. Среди испытанных им симптомов были острая боль в животе, затрудненное мочеиспускание, лихорадка, рвота и кое-что похуже.
«Измученный этими симптомами, он попытался избавиться от своего жестокого врага. Он вводил ручку деревянной ложки в прямую кишку более 100 раз и с силой проталкивал ложку вперед, чтобы заставить палку выйти тем же путем, каким она вошла. Однако принятые им меры не принесли результата».
Думаю, эти «меры» были не самыми разумными.
«В конце концов он был вынужден вернуться в нарбоннскую больницу, в которую он обращался трижды за последние два с половиной месяца. Он всегда уходил оттуда, не получив помощи, потому что всегда отказывался от осмотра, необходимого для установления причины его болезни. Доктор Сернин несказанно удивился, когда при осмотре подчревной области несчастного пастуха, который жаловался на проблемы с мочеиспусканием, увидел два пениса, каждый из которых был размером с один нормальный».
Прекрасно понимаю, почему он так удивился.
«Эта особенность привлекла внимание хирурга, и, хотя пациент заявлял о ее врожденности, осмотр половин пениса, на которых вдоль разреза были шрамы и мозоли, убедил врача, что такая структура не была природной. После этого Гальен рассказал ему историю своей жизни со всеми вышеупомянутыми подрбностями».
С помощью зонда хирург убедился в присутствии инородного тела в мочевом пузыре, а затем решил извлечь его. Для этого требовалось сделать разрез в промежности, области между мошонкой и анусом (процедура была похожа на ту, что проводилась для удаления камней в мочевом пузыре).
«Пациент испытывал мучительные боли, которые не облегчили даже 10 капель настойки Синденхема, и поэтому согласился на операцию».
Настойка Синденхема — это настойка опия. Она была названа в честь сэра Томаса Синденхема, знаменитого врача XVII века, который популяризировал использование настойки опия для лечения множества заболеваний. Его настойка (обычно) оказывала сильное обезболивающее действие.
«Сделав разрез, хирург пальцем изменил направление инородного тела так, чтобы один его конец был повернут по направлению к ране. Палка была удалена щипцами для полипов».
Такие щипцы используются и сегодня: это инструмент для удаления полипов, патологических наростов на слизистых оболочках. Симптомы были сняты, но вскоре последовали осложнения.
«Легкое кровотечение, спокойный сон, нормальный выход мочи. На пятый день кашель, мучивший пациента долгое время, усилился. Лихорадка, озноб, недержание кишечника, гангрена на левом бедре, ягодицах и крестце. Все эти симптомы постепенно стали ослабевать после начала подходящего лечения».
Похоже, что ему повезло пережить инфекцию. Увы, «по-настоящему неординарный онанист» не протянул долго:
«Болезнь грудной клетки не отступала, и несчастный пастух умер через три месяца после того, как оправился от операции на промежности. Во время вскрытия было обнаружено большое скопление зеленоватого гноя в мешке, сформировавшемся между плеврой и правым легким» [8].
Читать бесплатно другие книги:
