Огонь в его ладонях Кук Глен

Глава 12

Ночные заботы

Гарун вначале сжался в комок у основания ограждения, а затем распрямился как пружина, использовав всю силу своих молодых мышц. Он зацепился кончиками пальцев за край ограждения и некоторое время висел неподвижно, прислушиваясь. Тревоги в стане врага не последовало. Приближающихся к нему шагов слышно не было. Он подтянулся на руках так, чтобы глаза оказались чуть выше края изгороди.

В лагере горело несколько костров, вокруг которых копошились люди. Видимо, они готовили завтрак для своих товарищей. Эль Мюрид, судя по всему, решил начать день пораньше.

Гарун попытался залезть на ограду. Но часть стены обрушилась, и обломки посыпались вниз со страшным, как ему показалось, шумом. Ограждение было сооружено из каких-то деревянных обломков и камней, скрепленных глиной. Глина успела высохнуть и теперь легко крошилась. Он нащупал рукой твердую опору, подтянулся, перекатился через стену и затаился, прильнув к хилым мосткам, идущим с внутренней стороны ограждения. Он лежал неподвижно, как камень, ожидая тревоги и фиксируя в уме план лагеря, чтобы знать, куда двигаться в огне схватки.

Но на шум никто не обратил внимания.

Интересно, как скоро заметят отсутствие часовых? Видимо, скоро. Минут через десять? Это оставляло ему очень мало времени. Нужно отыскать Ученика, прежде чем тот сможет нанести удар.

Прежде чем двинуться дальше, он произнес одно из простых заклинаний, делающих его невидимым для случайного взгляда. Теперь никто не мог увидеть его, пока он сам не совершит каких-нибудь неосторожных действий.

Гарун спрыгнул на землю и тихо крался вдоль стены до тех пор, пока не смог нырнуть в тень лагерных шатров. Он вслушался в свое пока ещё слабое шестое чувство шагана, пытаясь определить местонахождение Ученика по ауре его амулета. Юноша уловил лишь общее направление. Эль Мюрид находился в центральной части лагеря. Для того чтобы это сообразить, никаких мистических способностей не требовалось. Он пожалел, что так мало времени проводил со своими учителями и не имел возможности позаниматься с подлинными мастерами, чтобы достигнуть самых высоких степеней магического искусства. Но было так много важных вещей, которым следовало учиться, и так мало времени для ученья…

Там! В том направлении, где пульсация амулета ощущалось всего сильнее.

Юноша двигался словно пантера – тень между теней. Свойственный его душе романтизм захватил его полностью. Сейчас Гарун казался себе могучим мстителем, не знающим страха. Он ничего не боялся. Но это бесстрашие было бесстрашием глупости.

Центр лагеря отделялся от остального пространства полосой голой земли шириной в двадцать ярдов. За этой полосой стояла примерно дюжина шатров, охраняемых двумя десятками Непобедимых. Стражи располагались настолько близко один от другого, что проскользнуть между ними было невозможно.

Гарун не мог определить, какой из шатров занимал сам Ученик. Время уходило. Исчезновение часовых может быть обнаружено в любой момент. Он просто обязан что-то предпринять.

Прибегнув снова к уже испробованной магии, он послал несколько крошечных смертельных шариков на охоту. Гарун безостановочно выстреливал ими с такой быстротой, на какую был способен.

Другого пути он не видел. Прозвучит сигнал тревоги, все засуетятся, наступит момент замешательства, которое поможет свершить ему его главное дело.

Один из Непобедимых вскрикнул… и тут же затих. Те, кто соприкасался со смертельной каплей, замолкали навсегда.

Не прекращая создавать свое оружие, Гарун двигался вперед до тех пор… пока не оказался перед гигантом в белом балахоне. Слабенькое Заклинание Сокрытия не ввело гиганта в заблуждение. Сверкнул ятаган. Гарун метнулся в сторону, налетел на невысокую палатку, споткнулся, упал в тень и, скорчившись, уставился на Непобедимого. Тот на мгновение потерял юношу из виду. Подняв ятаган, гигант ринулся на Гаруна. Гарун, вскочив на ноги, тоже обнажил клинок.

Лагерь начал возвращаться к жизни. Отовсюду слышались громкие голоса. Пологи палаток распахивались. Командиры требовали докладов. В одном из офицеров Гарун узнал Эль Надима и попытался выстрелить в него фиолетовой смертью. Но гигант снова был рядом с ним.

Юноша парировал удар, оказавшийся настолько сильным, что его рука онемела. Непобедимый был открыт для ответного удара, но у Гаруна не было сил, чтобы нанести его.

Последовала очередная атака. Гарун снова отбил её и снова не смог нанести ответный удар – его клинок оказался отведенным слишком далеко в сторону.

Непобедимый зарычал на Гаруна. Гарун зарычал на Непобедимого столь же свирепо.

Третий удар… На сей раз клинок Гаруна был отброшен вниз и в сторону, но он извернулся и ловко пнул врага ногой. Носок его сапога угодил в колено гиганта, и тот пошатнулся. Гарун вонзил в Непобедимого клинок, прежде чем тот успел принять защитную позицию.

Развернувшись, он кинулся бежать, сбивая по пути растерянных воинов. Вскоре Гарун оказался у палатки, где никого не было. Он поднял нижний край и нырнул внутрь.

Шум нарастал. Кто-то громко кричал о том, что на лагерь напал валиг. Некоторые солдаты мчались к ограде. Другие в панике метались по лагерю. И лишь немногие искали человека, посмевшего убить Непобедимых, охранявших самого Ученика.

Крики охоты постепенно удалялись. Гарун выглянул из палатки и, никого не увидев, выскользнул наружу и, перебегая от одной тени к другой, стал продвигаться к шатру Эль Мюрида. Теперь он знал его местонахождение.

Позади его занялось пламя. Некоторые воины в панике разметали костры, и от их углей заполыхали палатки. Огонь быстро распространялся по всему лагерю.

Оказалось, что погибших стражников уже успели заменить другими. Гарун выругался. Он не видел возможности нанести удар, о котором мечтал весь день.

Придется использовать Силу. Он не хотел прибегать к этому средству. Он мечтал о том, что Ученик увидит приближение смерти и в последний момент узнает маленького мальчика из Аль-Ремиша. Он хотел, чтобы Ученик знал, кто и почему лишает его жизни.

Фиолетовая смерть здесь не годилась. Она изберет ближайшего к ней Непобедимого, а не того, кто укрылся в шатре. Надо придумать что-то другое. В его арсенале магических средств мало что годилось для поставленной цели. И снова он проклял обстоятельства, помешавшие ему стать настоящим шаганом.

В конце концов он выбрал заклинание, вызывающее у человека все симптомы брюшного тифа, и стал тихо его напевать, стараясь мысленно узреть Эль Мюрида таким, каким он когда-то видел его в Аль-Ремише. Закончив заклятие, он мысленно швырнул его в стоящий перед глазами образ Ученика.

В ответ из шатра раздался крик боли.

Некоторые Непобедимые заспешили к своему владыке, а остальные бросились на Гаруна.

– Что за дьявольщина там творится? – спросил Хаакен.

– Понятия не имею, – ответил Браги. – Но он, похоже, их все-таки достал.

– Может быть, нам стоит ему помочь? Они подумают, что на них напали, и парень в суматохе скроется.

Браги в этом сомневался. Он не верил в то, что Гаруна можно спасти, и размышлял, не стоит ли вернуться назад в Эль Асвад, пока отсутствие отделения остается незамеченным. Но по-видимому, он уже опоздал сделать это. Надо попытаться извлечь максимальную пользу от своего присутствия здесь.

Некоторые солдаты врага убегали из лагеря. В самом же лагере пожар все разрастался. Из-за заграждения доносилось дикое ржание лошадей.

– Хорошо. Пошли. Пуганем тех, кто убегает. А те, кто вооружен луками, пустите-ка несколько стрел через ограду.

Поднявшийся в замке шум разбудил Мегелина Радетика. Еще не проснувшись как следует, он выполз из своей каморки, волоча за собой по полу меч. Он уже успел забыть, когда пользовался им в последний раз. Неужели ночной штурм? Этого он не ожидал. Ночной бой был не в пользу Ученика. Ему следовало методично истреблять обороняющихся – так, как он сделал это вчера.

Радетик остановился и прислушался. Мимо него с криками неслись люди, но раскатов грома он не слышал. Молнии не били в стены Твердыни. Может быть, это вовсе и не штурм?

Что же это в таком случае?

Он вышел в северный двор и увидел, что тот кишит людьми, бегущими к воротам.

– Что случилось? – спросил он, схватив за рукав какого-то воина.

Солдат вырвался и помчался дальше. Так же поступил и следующий, которого ему удалось поймать. Никто не желал уделить старику хотя бы миг. Радетик потащил свои старые кости на стену.

Лагерь Ученика пылал. На фоне пламени метались люди, которых топтали кони и верблюды. Кое-где кипел бой. Защитники Эль Асвада, не соблюдая никаких боевых порядков, набросились на врагов. Мелькнула мысль о растревоженном муравейнике…

– Какая банальность, – пробормотал он.

Мегелину потребовалась лишь секунда для того, чтобы сообразить, с чего все началось.

– Гарун! Безумный мальчишка! – Старика охватила паника. Его любимый Гарун… Он практически скатился со стены, чтобы побыстрее оказаться в гуще событий.

Посторонний наблюдатель, постоянно в нем сидевший, ухмыльнулся: «Этот парень вовсе не твой ребенок. Ты лишь получил его взаймы».

Пусть так. Но его сердце все равно трепетало при мысли о том, что мальчишка может погубить себя в какой-то немыслимой романтической авантюре ради того, чтобы восторжествовало дело его отца.

Браги приказал своим людям держаться теснее, так чтобы их не разметал человеческий ураган. Вокруг них валялись десятки тел. Враг в подобной обстановке был легкой добычей. Толпа воинов, примчавшихся из крепости, была такой же беспорядочной, как и противник, но они были преисполнены ярости. Вся местность вокруг превратилась в бойню. Браги повел своих людей к входу в лагерь.

Попасть в него не составило никакого труда. Враги бежали, перелезая через ограждение. Солдаты Гильдии и воины валига вошли в лагерь вслед за отделением Браги.

Что теперь? Где его искать? Гарун хотел добраться до Ученика. Штаб Эль Мюрида должен располагаться в центре лагеря.

– Туда! Бегом!

Хаакен собирал людей, а Браги, лавируя в пламени, помчался направо. Отделение двинулось вслед за капралом, отмечая свой путь цепочкой вражеских тел. Взбесившиеся кони представляли для наемников большую опасность, нежели солдаты врага.

Браги выскочил в проход между палаток, ещё не охваченных огнем, и побежал к центру лагеря.

Непобедимые швырнули Гаруна на землю к ногам Эль Мюрида. Сын Юсифа, подавив крик боли, плюнул в их вожака и в ответ получил удар сапога под ребра.

– Щенок валига, Властитель.

– Ты в этом уверен, Мауфакк?

– Тот самый, что напал на тебя в Аль-Ремише.

– Но то же был маленький мальчик.

– Прошло много времени, Властитель. Похоже, что с тех пор он научился новым шаганским фокусам.

Гарун увидел, как потемнело лицо Ученика. Он сравнил его с тем лицом, которое видел несколько лет назад. Этот человек выглядел не по годам старым. Он даже казался стариком.

– И ты смеешь осуждать меня, когда сам пользуешься колдовством?

Непобедимый ударил его ещё раз. Рот юноши заполнился кровью. Подавив боль, он выплюнул алую жижу на белый балахон и выдавил оскорбление:

– Свиножор!

– Ты заблуждаешься, я не прибегаю к колдовству, – произнес Эль Мюрид с видом оскорбленного достоинства. – Я обращаюсь к помощи Творца, используя средство, врученное мне его Ангелом.

– Интересно, кто из нас заблуждается?

Появился Эль Надим.

– Властитель, в лагере царит полнейший хаос, – доложил он. – Пожар сдержать невозможно. Солдаты Гильдии находятся внутри ограждения. Нам надо уходить.

Лицо Ученика потемнело ещё сильнее и он бросил:

– Нет!

– Властитель! – выпалил Мауфакк. – Обратись к свету своего разума. Этот мерзавец посеял панику среди наших людей. Враг наседает, и мы не можем организовать отпор. Надо уходить, или мы все погибнем. И это следует сделать до того, как паника распространится на Непобедимых.

– По пути мы соберем всех, кто остался в живых, и вернемся, – сказал Эль Надим, обменявшись взглядом с Мауфакком.

Гарун заметил этот взгляд. Оба военачальника знали, что новой попытки взять крепость быть не может. Этой ночью их войско обескровлено.

– Никто из вас не спасется, – прохрипел он. – Вы уже покойники.

Пустая болтовня… Но все-таки, может быть, их убьют? Гарун уже слышал звуки битвы.

Гримаса боли исказила лицо Ученика. Телохранители подхватили своего Властителя, прежде чем тот успел упасть, а их командир отдал приказ:

– Посадите его на лошадь. Всех, кого можно, на коней! Если будет необходимо, то по двое на одного. – Затем он повернулся к Гаруну и спросил: – Что ты с ним сделал?

Гарун промолчал.

Последовал очередной удар и следом за ним вопрос:

– Так что же ты сделал?

Гарун заскрипел зубами и усилием воли подавил боль.

Удары посыпались на него градом. Непобедимые избивали его деловито, всем своим видом давая понять, что боль прекратится лишь после того, когда он снимет наложенное им заклятие.

Минуты казались часами. Боль становилась совершенно невыносимой, и только природное упрямство не позволяло Гаруну уступить.

В шатер ворвался Непобедимый и, задыхаясь, объявил:

– Они направляются сюда.

– Далеко?

– Шли за мной по пятам.

Командир телохранителей рывком поставил Гаруна на ноги.

– Мы захватим его с собой. Властитель в безопасности?

– Они уходят через запасный выход, господин. С ними генерал и несколько его людей.

– Помоги мне его тащить.

У Гаруна не было сил передвигаться самостоятельно. Телохранители подхватили его с двух сторон и потащили к выходу. Ноги юноши беспомощно волочились по земле. Кроме того, он почти не видел. Все предметы вокруг казались искаженными, а их контуры расплывались.

Он скоро умрет. Они заставят его снять заклятие, а затем убьют. Но несмотря на боль, юноша ощущал себя победителем.

– Он здесь! Его захватили белые балахоны! Вперед! – взревел Браги и бросился в атаку, высоко подняв окровавленный меч.

Один из Непобедимых оглянулся, и его глаза от ужаса округлились. Он кинулся бежать. Второй же бросил взгляд назад, оценил обстановку, отпустил Гаруна и вынул кинжал. Схватив юношу за волосы, он отогнул его голову назад, чтобы перерезать горло.

Браги метнул во врага меч. Клинок ударил в плечо врага, не причинив ему вреда, но тем не менее помешав завершить начатое.

Браги бросился Непобедимому в ноги, а Хаакен с ревом занес меч для удара. Белый балахон бросил пленника у них на пути. Браги ткнулся лицом в Гаруна, а Хаакен свалился на них обоих. Непобедимый ткнул его ногой, толкнул в кучу ещё одного наемника и скрылся в ночи. Следом за беглецом кинулись остальные солдаты из отделения Браги.

Браги выбрался из кучи тел.

– Ну и свалка, – произнес он. – Хаакен, ты жив?

– Жив, – ответил Хаакен.

– Ты только взгляни. Здорово они его отделали.

– Сам напросился. Лучше посмотри, из чего можно сделать носилки.

– Сам напросился, говоришь? Неужто у тебя сочувствия нет?

– К дуракам – нет.

– Не такой уж он и дурак. Ему удалось снять осаду.

Битва в лагере подходила к концу. Люди Ученика бежали. Если бы Валиг сумел организовать преследование, то никто бы из них не спасся. Однако в царившем хаосе сделать это было невозможно, и Хали с Эль Надимом сумели собрать достаточное число людей для того, чтобы прикрыть отход Эль Мюрида.

– Теперь я дважды твой должник, – прохрипел Гарун. Браги и Хаакен стояли над ним, разминая затекшие от тяжести носилок мышцы.

– Да, – пробурчал Браги. – Спасать тебя для меня становится привычкой.

– А вон и старикан, – прошептал Хаакен.

Пыхтя от усилий, к ним приковылял Радетик. Казалось, что черты его лица в свете пожара постоянно меняются самым причудливым образом. Он упал на колени рядом с Гаруном.

– Пусть вид крови вас не беспокоит, – сказал Браги. – Они просто измолотили его как следует.

– Я чуть было не достал его, Мегелин, – пытаясь изобразить улыбку, просипел Гарун. – Заклятие все-таки наложил. Пусть помучается от боли.

Радетик в ответ лишь молча покачал головой.

– Надо двигаться, – сказал Браги. – Хватай носилки, Хаакен.

К ним приблизились двое всадников.

– Отец… – прохрипел Гарун.

– Гарун? – Валиг посмотрел на Радетика и спросил: – Это он устроил всю заваруху?

– А кто же еще?

– Понимаю. – Сплюнув сквозь зубы, он посмотрел на Браги и Хаакена и спросил: – А это не те парни, которые вытащили его в прошлый раз?

– Те же самые. Делают неплохую карьеру. Разве не так?

– Похоже на то. Осмотри его раны и выслушай их рассказ. Я потолкую с тобой, после того как разделаюсь со всеми делами.

– Как скажешь…

– Поехали, Фуад!

Валиг с братом отъехали, чтобы покончить с царящей кругом неразберихой.

– Мы можем идти? – спросил Браги.

– Конечно. – Мегелин посмотрел на Гаруна, которого била дрожь, и сказал: – Все будет в полном порядке, парень. Но ты совсем отбился от рук. Как тогда в Аль-Ремише.

– У меня не было выбора, – заставив себя улыбнуться, произнес Гарун.

– Вопрос спорный. Тем не менее все обернулось как нельзя лучше. Если, конечно, тебе удалось сохранить зубы. Надеюсь, ты наконец освободился от своих навязчивых идей?

– Каких?

– Желания учинить мятеж и других глупостей. Ты ещё молод, и у тебя впереди долгие годы жизни. Если ты их не сократишь. Ведь этих парней может рядом не оказаться.

Гарун смежил веки, его по-прежнему продолжало трясти. Действительно, каким же надо быть дураком, чтобы бросаться в бой наподобие Непобедимых Эль Мюрида, не думая о том, как из него выйти. Мегелин прав, у него впереди ещё много лет, и он своим легкомыслием чуть было не сгубил свое будущее. Оказывается, его долг северянам был гораздо больше, чем он предполагал ранее.

Мегелин сердито нахмурился.

– В чем дело? – спросил валиг.

Радетик бросил взгляд на Хоквинда, но на обветренном лице генерала прочитать что-либо было невозможно. Всем своим видом он показывал, что «присутствует» и ничего более. Мегелин перевел взгляд на Фуада. Брат валига кипел яростью. В его лице Мегелин имел союзника. Это был самый типичный «брак по расчету».

Радетик припомнил одного из своих учителей, который некогда наводил на него ужас. Лишь через десятилетия он избавился от своего беспричинного страха и смог понять, каким образом учитель добивался желаемого результата. Сейчас он решил прибегнуть к методу этого педагога.

– Не помню сколько лет уже я влачу жалкое, рабское существование в этом богом забытом месте. – Ключом метода было преувеличенное негодование и чрезмерная напыщенность речи вкупе с неумеренной жестикуляцией и иными телодвижениями. Это было призвано пробудить в слушателях врожденный страх ребенка перед гневным отцом. – Снова и снова ты обращался ко мне за советами, лишь для того, чтобы их игнорировать. Сколько раз я собирался отправиться домой, и сколько раз моя воля оказывалась сломленной? Я сражался за тебя. Я ради тебя переносил страдания. Я принес тебе в жертву свою карьеру. Я терпел бесконечные бессмысленные унижения от твоих родственников и подручных. И все это только ради того, чтобы спасти эту кучу выжженных солнцем камней в середине пустого, богом забытого места, населенного варварами. Я хотел спасти эту землю от хищных бандитов, хотя земля эта заслуживала лишь того, чтобы оказаться в их жадных лапах.

Он говорил горячо, выплескивая все, что накопилось на душе за годы бесплодной борьбы.

– Сколько сотен… Нет, сколько тысяч людей отдали свои жизни за это каменное недоразумение на холме? Я здесь успел состариться. Состариться раньше времени. Твои сыновья выросли здесь. Бесконечные ненависть, предательство и кровь ещё в юности превратили их в старцев. И вот теперь ты хочешь оставить это место Ученику. Позор!

Радетик встал перед валигом, залихватски подбоченился и (даже Фуад был потрясен таким проявлением ярости) продолжил:

– Ради чего мы жили, спрашиваю я? Ради чего мы умирали? Если мы сейчас уйдем, то все эти смерти и жертвы окажутся напрасными.

– Мы, Мегелин, сражались за наши идеалы, – негромко, бесконечно усталым голосом произнес Юсиф. – И мы проиграли. Ученик победил нас не силой. Более того, мы в очередной раз побили его. Но наш идеал умер и остался лежать мертвым у его ног. Племенные вожди бегут от нас. Они знают, кому принадлежит сила и в чьих руках будущее. Оно находится в руках человека, которого мы не смогли убить. Человека, который за нескольких недель способен собрать огромную орду, готовую ворваться в проломы стен, чтобы грабить наши дома, бесчестить наших жен и убивать наших детей. Нам здесь больше нечего делать, если мы, конечно, не пожелаем отважно сложить головы за проигранное дело наподобие ваших западных рыцарей.

Перед лицом истины Мегелин не мог сохранить свой гнев. И он и Фуад проявляли упрямство лишь под влиянием чувств и из гордости. И результатом их упрямства могла стать только общая гибель. От Валигаейта осталось только его название.

– На севере положение не столь безнадежно, – продолжал Юсиф. – Абуд уже открыл глаза настолько, что увидел необходимость пригласить генерала. Может быть, доклады его собственных людей, воочию узревших врага, сумеют пробить брешь в стене его упрямства. За ним пока ещё вся сила королевства, если, конечно, он пожелает её использовать.

В словах валига можно было услышать мучительное отчаяние и боль – чувства, в которых он никогда бы не признался открыто. Решение бежать обошлось ему дорогой ценой. Оно надломило его.

– Ты можешь поступать согласно своей воле, господин. У меня нет возможности сломить её. Но опасаюсь, что пребывание в Аль-Ремише только усилит твои страдания. Мне больше нечего сказать, и я должен упаковать свои записи. Нельзя допустить, чтобы все мои труды погибли от рук невежественных глупцов в белых балахонах.

На какой-то момент отчаяние валига прорвалось наружу. На его лице можно было прочитать все муки ада. Но он вскоре взял себя в руки, как и подобает могучему властителю.

– Что же, учитель, ступай. Весьма сожалею, что разочаровал тебя.

– Нет, валиг. Разочаровать меня ты не можешь.

Радетик оглядел присутствующих. Лицо Хоквинда по-прежнему оставалось каменной маской. Физиономия Фуада являлась наглядным пособием по изучению внутреннего конфликта, раздирающего этого человека. Было видно, что этому человеку есть что сказать, но он дал себе клятву хранить молчание.

– Мегелин, – произнес Юсиф, когда Радетик подошел к двери. – Поезжай вместе с Гаруном. Он то немногое, что у меня осталось.

Радетик кивнул и вышел.

– Ну и дела, – сказал Драконоборец. – Протопать, убивая себя ускоренным маршем, весь путь от Высокого Крэга, для того чтобы спасти эту помойку, и теперь шпарить обратно? Не знаю, почему слабоумным дозволяется разрабатывать планы военных кампаний.

– Вы только послушайте этого старого стратега, – издевательским тоном произнес Хаакен. – У человека не хватает ума, чтобы выдержать строй, а он делает вид, что разбирается в военном деле лучше, чем генерал или отец Гаруна, которые командовали армиями ещё в то время, когда его собственный папаша ещё только задумывал его сотворить.

– Потише, вы! – сказал Браги. – Предполагается, что мы уходим отсюда тайком.

– Чего зря волнуешься? Эти фургоны так скрипят, что их слышно с расстояния в четыре мили.

Кавалеристы валига выехали ещё вечером в надежде очистить округу от лазутчиков Эль Мюрида. Теперь же в путь двинулась основная колонна. Солдаты Гильдии должны были охранять арьергард. Валиг надеялся, что уход заметят лишь тогда, когда догнать беглецов будет уже невозможно.

– Рагнарсон!

Перед Браги возник лейтенант Сангинет.

– Сэр?

– Твоя банда производит слишком много шума. Скажи Драконоборцу, чтобы он помолчал. А не то я скормлю его шакалам.

– Слушаюсь, сэр. Если потребуется, я заткну ему пасть кляпом, сэр.

На этом все должно было закончиться, однако Сангинет не уходил. Браги начал сникать. Когда офицер в конце концов ушел, Браги сказал Хаакену:

– Он все знает, но должен притворяться, что ему ничего не известно. В противном случае ему надо принимать в отношении нас какие-то меры. Несмотря на то что мы спасли сына валига, нам долго придется ходить по угольям. Лейтенант обязательно попытается прихватить нас ещё на чем-нибудь. Рескирд, а тебе лучше притвориться, что ты вообще не учился разговаривать.

– А что я сделал? Сказал вслух то, о чем все думают!

– У остальных хватает ума держать свои мысли при себе. Ну ладно, пошли.

Браги, покидая Эль Асвад, ни разу не оглянулся. Взгляд через плечо был бы взглядом в прошлое, а он не хотел мучить себя напрасными сожалениями о том, что вообще решил вступить в Гильдию. Решение было дурацким, но он так или иначе в Гильдии, и ему должно хватить упрямства продолжать начатое.

Правда, и впереди он тоже не видел ничего обнадеживающего. Он чувствовал, что ему придется пролить свою кровь в песках этой дикой, чужой и совершенно непонятной для него земли.

Гарун же смотрел назад. У него просто не было иного выбора. Несмотря на все утверждения, что он может ехать верхом, его все-таки положили на носилки лицом к замку.

Гарун рыдал. Он не знал иного дома и был уверен, что больше никогда его не увидит. Он оплакивал отца и Фуада, для которых Эль Асвад значил много больше, чем для него. Он плакал, вспоминая своих предков, которые отважно удерживали Восточную Твердыню, не склоняясь перед врагом. И он оплакивал свое будущее. В самых общих чертах оно уже стало вырисовываться перед его мысленным взором.

К носилкам подошел Мегелин и молча зашагал рядом. Никакие слова не могли бы быть красноречивее этого молчания.

Еще до рассвета колонна растворилась в пустыне, так и не замеченная никем из врагов.

Глава 13

Ангел

Потрясенный неожиданным ударом судьбы, Эль Мюрид отошел к Себил-эль-Селибу.

Но прежде чем полностью уйти в себя, он вызвал Нассефа из-под Тройеса. Послание было составлено в решительном тоне и не допускало двойственного толкования. Нассеф должен вернуться, или его ждет гнев культа Хариша.

Нассеф прибыл в рекордно короткий срок. Торопиться его заставили не столько слова послания, сколько его тон. Он боялся, что Эль Мюрид не выдержит напряжения и окончательно сломается. И то, что он увидел по возвращении, только усилило его опасения. Его зять вел себя так, словно мир вокруг него прекратил существование.

Шесть дней Ученик восседал на Малахитовом Троне, не замечая никого вокруг. Он очень мало пил и почти ничего не ел, совершая путешествие по лабиринтам своей души. И Нассеф и Мириам страшно беспокоились.

Нассеф. Циничный и ни во что не верящий Нассеф. Он сам являл собой половину всей проблемы. Он был не до конца искренен в деле служения Богу. Эль Мюрид умолял Творца простить его самого за то, что он согласился на компромисс. От Нассефа следовало избавиться ещё десять лет назад. Но надо было считаться с чувствами Мириам и принимать во внимание несравненные полководческие таланты Нассефа. А теперь следует учитывать и то, что некоторые Непобедимые могли стать более преданы своему командиру, нежели своему пророку. Отдать их под командование Нассефа было большой ошибкой.

Однако еретики внутри движения будут ждать до тех пор, пока он не истребит всех внешних врагов.

Но Нассеф… Он принимал взятки от роялистов, жаждущих сохранить свои жалкие жизни. Он торговал помилованием. Он присваивал чужие богатства для себя лично и для своих подручных. Он вербовал себе собственных сторонников. Может быть, и не прямо, но он стремился подчинить себе движение. Когда-нибудь он сможет попытаться откровенно подмять его под себя. Нассеф был Учеником Властелина Зла в стане Эль Мюрида.

Но в дебри души Эль Мюрида загнало совсем не психическое потрясение. Нет. Его отрешенность от жизни была порождена не поражением под Восточной Твердыней. Да и поражение оказалось не столь серьезным, как представлялось вначале. Враг не решился на погоню, опасаясь наткнуться на засаду. Причиной глубоких раздумий и сомнений Эль Мюрида явился уход валига из Эль Асвада.

Это событие произошло крайне неожиданно, и оно было совершенно не в характере Юсифа. Валиг человек упорный – боец, а не беглец. Отступление не имело никакого смысла после стольких лет упорного противостояния.

Уход Юсифа лишил Эль Мюрида цели его существования. В течение многих лет все его планы рушились под ударами этого человека, и он отвык заглядывать в будущее дальше поражения Юсифа. Теперь он просто не знал, что делать.

Юсиф ушел из крепости, но не из мыслей Ученика. Почему он отступил? Что нового он мог узнать? В конце концов Пророк вызвал Нассефа и задал ему эти вопросы.

– Не знаю, – ответил Нассеф. – Я не перестаю задавать те же вопросы Эль Надиму и Хали. Я переговорил со многими людьми. Вот уже неделю не могу сомкнуть глаз. Но тебе я ничего сказать не в состоянии. Совершенно определенно знаю лишь то, что Абуд его не вызывал. В Аль-Ремише ничего не происходило.

Ни одно событие в столице не могло пройти мимо внимания Нассефа – он имел своего агента в самом Королевском Шатре.

– В таком случае ему известно не больше, чем нам, – задумчиво произнес Эль Мюрид. – Интересно, какой факт он интерпретирует не так, как мы?

– За этим стоит западный дьявол Радетик.

– Не исключено. Идолопоклонники чужих земель меня ненавидят. Они, вне всякого сомнения, чувствуют, что меня поддерживает десница Господня. Они знают, что я Его орудие, что я призван очистить неверных от греха. Они не что иное, как слуги Властелина Зла, пытающиеся продлить его господство в проклятых королевствах.