Вейн Суржевская Марина
Мог бы вообще не появляться. Если бы Грин не притащил его!
– Надо будет – сбегу. А ты разве не нацелился?
Егор остановился. Кажется, сосед потащился за ним вовсе не из желания спасать.
– Мимо, – с удовольствием сказал он. – Я бежать и не думал.
– Врешь!
– Не ори, – шикнул Егор. – С какой стати мне врать? Тут никого силком не держат.
– Ага, только из добрых и благородных побуждений не дают уйти.
– А ты куда собрался? К Грину?!
– Нет. Ну, чего встал? Мы купаться идем?
Егор не тронулся с места.
– Ты давно его знаешь?
– Кого?
– Грина!
– Откуда? Он Дана приятель, а не мой.
Вот черт!
– Какого Дана? Уффа? Вейна? Где он?! Когда ты его видел?
– Твое-то какое дело? Чего пристал?
– Мне очень нужен Дан Уфф.
– Мне тоже, и что дальше?
– Ты к нему побежишь?
Юрка психанул:
– Он мне что, родня? Мне нужно в Бреславль. Будет там Дан – хорошо, нет – без него обойдусь.
– Грин сейчас тоже в Бреславле. Он вместе с Даном?
– На колу мочало! – Юрка постучал себя по лбу. – Понятия не имею. Они – вейны! Межсезонье закончилось. Могут шастать где угодно.
Егор развернулся и пошел к морю. Как же иногда хотелось врезать новичку! Быстро глянул через плечо, оценивая. Худой, можно даже сказать, тощий. Но крепкий. Наставник Дмитрий говорит, что задатки бойцовские есть, усердия бы побольше.
У Красных камней стоял гул, собственных шагов не услышишь. Егор нарочно срезал путь, прыгая по скалам. Тут и днем можно было переломать ноги, а при лунном свете и вовсе опасно.
Он уже спустился, а сосед все пробирался через завалы.
Волны приходили в залив издалека. На середине пути они покрывались пеной, выгибались и чем ближе к берегу, тем круче становились. Замирали горбом на долю секунды и с оглушительным грохотом рушились.
Юрка, чертыхаясь и поджимая ушибленные пальцы, допрыгал и встал рядом. Посмотрел, как разбивается о берег темная махина.
– Если туда полезешь – точно придурок.
Егор пожал плечами, дождался, когда отхлынет прибой, и прыгнул в воду. Он знал, что нужно как можно быстрее оказаться подальше от берега. Нырнул и поплыл, почти касаясь руками дна. Еще немного, ну, чуть-чуть… Вылетел на поверхность и жадно вдохнул. Его мотнуло вверх, швырнуло вниз. Плеснуло в открытый рот. Крутанулось перед глазами небо, и Егор на мгновение запаниковал, потеряв берег, но потом увидел тусклый свет фонаря на мостках. Значит, Красные камни левее. Он растопырил руки-ноги и завис, успокаивая дыхание. Приходилось следить за волнами – вовремя подгребать, чтобы вместе с ними подниматься и опускаться. Они пытались взять измором, наступая одна за другой.
Выгадав момент, Егор обернулся. На берегу виднелся силуэт Юрки – новичок подошел к краю прибоя.
Все, назад. Нырнул, прячась от волн. Уже задыхался, когда пальцы толкнулись в дно. Вскинул голову, и по лицу хлестнуло пеной. Егор рванулся, встал на четвереньки. Глаза заливало, он ничего не видел. Вода отхлынула, норовя утянуть за собой. Судорожно вцепился в гальку, но поволокло вместе с камнями, приподняло – и тут же оглушило новой волной. Плохо соображая, Егор забарахтался. Дернуло за локоть, едва не вывихнув руку.
Юрка вытащил его из прибоя и плюхнулся рядом, отдуваясь.
– Фу… я же говорил… башкой о камни. Тьфу, наглотался!
Голос слышался глухо, как из-под подушки. Пощипывало от соленой воды разбитые колени. Запоздало испугавшись, Егор схватился за бирку: а вдруг бы смыло?
– Чего тебя туда понесло? Купился на «придурка», как маленький?
– Я хорошо плаваю, – сказал Егор.
– Угу, я видел. Бр-р-р! Ну и холодина. – Юрку передернуло. – Вот простыну, заболею и умру. Даже медаль «За спасение утопающих» вручить не успеют.
«Мог бы и не лезть, – неприязненно подумал Егор. – Герой нашелся!»
– Слушай, а чего ты на меня взъелся? – спросил сосед, перехватив взгляд.
– Я?
– Нет, Карлсон, который живет на крыше.
Какой еще Карлсон?.. Егор промолчал, растирая плечи. С волос капало, мокрые трусы противно липли к телу. Ссадины на коленях набухли кровью.
– Ну так чего, а?
В голосе Юрки слышалось искреннее любопытство, без намека на злость.
Егор ответил неохотно:
– Когда вейн идет поводырем, он тратит силы. Ему после этого, пока не очухается, к узлам лучше вообще не приближаться. А Грин…
– Так ты за его здоровье беспокоишься?
– Он обещал отправить меня домой. А из-за тебя, может, ему еще месяц восстанавливаться придется.
Юрка ощетинился:
– Я, между прочим, не просил меня никуда таскать! Никто не спрашивал, хочу я сюда или нет.
Егор поднялся.
– Пошли.
– Куда? – не понял Юрка.
– Лично я – спать. А ты как хочешь.
Егор выбрал другую тропинку, за камнями, вдоль монастырской стены. Тут ветер был потише. Влажная трава касалась колен и успокаивала жжение ссадин.
– Зачем тебе именно Грин? – спросил за спиной Юрка. – Других вейнов мало? Или денег нет им заплатить?
– При чем тут деньги? Ориентиры знают только он и Дан Уфф.
– Понятно. А ты, значит, по мамочке с папочкой соскучился, аж невтерпеж.
– Да, соскучился, – бросил Егор через плечо. – Очень.
– Поплачь еще, – буркнул Юрка.
Тропка спустилась на мощеный двор, освещенный лампами с монастырского крыльца. Егор старался держаться в тени: заметит кто из братии – огребешь долгую воспитательную беседу.
На мостках никого не было. Ветер трепал развешанные сети.
Егор остановился и повернулся к Юрке:
– У нас война. Настоящая. Не как в книжках. Там убивают. А мы живем на границе.
Подумал: «Скажет, что вру, – дам по морде». Но Юрка поверил, сразу.
– А это, ну, под лопаткой у тебя…
– Из автомата зацепило. Не сильно, на излете. Но меня отправили сюда. Отец воюет. Что с мамой – не знаю. Мне очень нужно домой. Я не могу тут сидеть, пока другие… Черт!
Егор выругался. Он чувствовал себя дезертиром.
Громко ударилась о причал лодка. Вода плеснула в ноги, забурлила вокруг щиколоток и схлынула. Гудело, не умолкая, у Красных камней.
– Дан обещал за мной вернуться, но я ему не верю, – сказал Юрка. – Там какая-то мутная история, кто-то за ним гоняется. А Грина твоего я видел всего два раза в жизни: Дан в гостинце показал и потом, когда он меня сюда забросил.
Егор посмотрел на него, стараясь различить лицо в тусклом свете.
– Вот что хочешь думай, но я правда не знаю, где их искать. Они вейны.
Утром из деревни не пришла лодка – волнение на море усилилось. Приютскую малышню не пустили на берег, и только старшие помогали распутывать сети. Егор махнул им, пробегая мимо.
– Застудишься! – крикнул наставник Дмитрий.
Егор мотнул головой, не сбавляя темп.
Влажный воздух оседал на разгоряченном теле. Трава хлестала по ногам, и штаны быстро намокли от росы. Тропа поднялась в гору, бежать стало тяжелее. Всего пару дней назад Егор переходил на шаг, но сейчас не сдавался. Еще немного, успеть, пока не нагнал колокольный звон.
Показались Красные камни. С разбегу вскочил на плоский валун, с него – на другой и, как по лестнице, поднялся на вершину. Фу-у-у… Согнулся, упершись руками в колени. От запаленного дыхания пересохли губы.
Выпрямившись, Егор глянул на «командирские». Двадцать три минуты. Неплохо.
Басовито загудел большой колокол, он всегда начинал первым. Следом многоголосо вступили малые. С берега потянулись на молитву. Осталась Хельга – она сидела на перевернутой лодке, и Юрка, конечно, не высунулся из дома. Как обычно, подумалось с неловкой досадой. А Михаил Андреевич бы порадовался, приди они трое на службу.
Егор постоял, глядя на залив. Вода казалась сизой под тусклым солнцем, она катила валы к берегу и захлестывала доски причала. Низко носились чайки. Егору они не нравились: вроде и красивые птицы, но крикливые, жадные.
Посмотрел на часы, засекая время, и побежал вниз. Холодный ветер дул в спину.
Норма – дважды вдоль монастырской стены, и никаких поблажек.
На крыльце приютского дома Егор забрался на балку и повис вниз головой. Звякнула, вывалившись из ворота, бирка. Море превратилось в грозовое небо. «Начал!» – скомандовал сам себе и первый раз коснулся лбом коленей.
Ловко спрыгнуть не получилось, мотнуло, когда приземлился. Егор сердито выдохнул сквозь зубы, вытер подолом футболки лицо и вошел в дом. Тихо. Все на службе.
Толкнул последнюю дверь в коридоре.
Юрка сидел на подоконнике, пристроив на коленях открытую папку. Сверху лежал карандашный портрет Талки.
– По чужим вещам лазаешь? – вспыхнул Егор.
Сосед удивленно задрал брови:
– А что, секрет? Так не разбрасывай где ни попадя. Хотя девочка ничего, симпатичная.
Егор отобрал рисунки, хотел сунуть их под подушку, но передумал. Выбрал один и показал Юрке.
– Это Грин?
Портрет получился не очень удачным – статичным, с неуверенно очерченным подбородком, с затертыми и несколько раз перерисованными ушами. Юрка взял листок двумя пальцами и повернул к свету.
– Понятия не имею.
– Ты же говорил!..
– Ну и что? Я его не разглядывал. И вообще он на старика похож был, а тут мужику лет сорок.
Егор сердито спрятал набросок в папку.
– А ты здорово рисуешь, – сказал Юрка. – Художником собираешься стать? Брось, не хлебное это дело.
– Вообще-то – военным. У меня отец кадровый офицер, подполковник. А твой?
– А я своего ни разу не видел.
Юрка заторопился, спрыгнул с подоконника.
– Завтракать идешь или у тебя курс молодого бойца?
– Норма, – сказал Егор, падая на пол.
Мелькнули кроссовки – Юрка вышел.
После десяти отжиманий начало тянуть под лопаткой, но Егор не остановился.
На завтрак он едва не опоздал – влетел в трапезную, когда уже приготовились к молитве. Под укоризненным взглядом Михаила Андреевича прошел к столу и перешагнул лавку между Рамилем и Юркой, встал напротив Хельги. Поморка мечтательно щурилась на потолок. Рыжий сложил ладони на груди и шевелил губами, повторяя за настоятелем. Новичок смотрел перед собой, опустив руки по швам. Он, как и Егор, не молился, но всегда поднимался вместе со всеми.
Сели. На столе сегодня были ячменная каша на воде (молоко привозили из деревни по ту сторону залива) и серый ноздреватый хлеб. Малышам на десерт налили кисель из ранней смородины. Прочие обошлись травяным взваром.
Меню повторялось изо дня в день, разве что менялись крупы. В обед полагалась рыба, на ужин – овощной суп. Егор тосковал по жареной картошке с мясом.
Ели молча, только мелкие возились и пихали друг друга локтями. Сопел Рамиль, ему не нравилась постная каша. Положив ложку в опустевшую миску, Егор ждал, когда настоятель разрешит встать из-за стола.
Михаил Андреевич окинул взглядом трапезную. Притихли малыши.
– Раньше завтрашнего утра шторм не утихнет. В море пока выходить не будем. Вейны, вам запрещается приближаться к узлу.
Шевельнулся и снова замер Юрка. Неужели полезет?
Узел в северной части монастыря окаймлял низенький заборчик, точно клумбу в Ольшевском парке. Он считался нестабильным – работал редко, только в шторм, и выходов имел всего два – в кабинет Михаила Андреевича и куда-то за стены. Малолетних вейнов тянуло в него, точно котов на валерьянку. Собирались ставить более надежную ограду, но то ли руки не дошли, то ли настоятель передумал из педагогических соображений, и нарушителей по-прежнему отлавливали наставники Дмитрий и Яцек.
В классной комнате Егор устроился возле окна. На стекло порывами ветра бросало крупные капли. Свинцовое небо и такого же цвета вода слились воедино. Лодки вытащили на берег, и они лежали кверху днищами, точно дохлые рыбы.
Наставник Евсей закончил выводить буквы на доске и повернулся. Рясу он, как обычно, успел выпачкать мелом.
– Итак, мы уже говорили, что существует правило самого распространенного языка. Юрий?
Сосед нехотя выпрямился.
– Ну… При переходе получаешь тот язык, который самый распространенный.
Евсей поднял палец и уточнил:
– В данной местности, и площадь рассматриваемой местности обратно пропорциональна плотности населения.
Громко вздохнул Илек.
– А башка после пятого-десятого мира не лопнет? – подал голос Рамиль.
Хельга фыркнула, и Евсей попросил ее:
– Прошу вас, объясните товарищу.
– Если языком не пользуешься, то забываешь, тем самым освобождая память.
– Совершенно верно. И правило верно для всех, за редкими исключениями. Например, верхний мир, зарегистрированный под номером двадцать восемь. Называют его по первому открытому городу – Гэререну. Имеет четыре общеизвестных узла и, по слухам, не менее трех личных. Один из выходов на него, как вы можете догадаться, находится близ города Бреславль, – монах ткнул указкой в середину красного пятна на карте.
Когда-то эта карта очень интересовала Егора. Удивительно, до чего схожи миры – очертания материков почти такие же, как дома. Даже можно прикинуть, ориентируясь по рекам и береговой линии, где находится Пшелес. Карта эта – не экономическая и не физическая. Ее раскрасили в четыре цвета. Доминировал белый, часто встречался желтый, реже – оранжевый, и мало где стояли алые отметины. Называлось: узелковая плотность. Взгорский монастырь помещался в крохотной желтой точке.
Судя по карте, Грин мог быть сейчас в любой части суши.
Слушать про Гэререн не хотелось, и Егор украдкой вытащил из-под парты книгу. Бросил быстрый взгляд на соучеников. Рамиль, подперев голову кулаком, таращился в окно. Илек откровенно тосковал, дожидаясь конца урока. Хельга в упор смотрела на Евсея, смущая молодого наставника. Юрка сердито усмехался и крутил в пальцах амулет. Егор машинально тронул футболку, проверяя, на месте ли бирка, и открыл заложенную страницу.
Он успел зачитаться приключениями вейна Ольхи и его спутника, когда в класс вошел отец Михаил. Евсей сбился, покраснел и начал торопливо отряхивать рясу, еще больше размазывая меловую пыль.
– Простите, не хотел прерывать. Вы заканчиваете? – спросил настоятель.
– Да-да, уже!
Евсей отодвинулся, освобождая Михаилу Андреевичу учительский стол.
– Хорошо. Я попросил бы учеников не расходиться.
Недовольно загудел Рамиль, наверняка хотел смотаться к узлу. Егор осторожно закрыл книгу и задвинул под парту.
– Разок обойдетесь без перемены, меньше соблазнов будет. А то слишком уж море разыгралось. О чем вы говорили сегодня?
– Про Гэререн, – ответил Рамиль и сварливо добавил: – Подумаешь, я бы только посмотрел, и все!
– Ничего, еще успеешь. Значит, Гэререн. Мир, который был потерян и спустя полстолетия открыт заново Арсеем Ичигиным. Вам знакомо это имя?
– Я собирался, но не успел рассказать, – виновато произнес Евсей.
– Ну что ж так? Арсей Ичигин – умнейший, прекрасно образованный человек. Он первый составил карту общеизвестных узлов Середины. С его слов внесено в каталог шестнадцать миров. Он доказал, что Шервол, считавшийся одним миром, на самом деле – два очень близких. В нашей библиотеке хранится девять его трудов, в том числе первый, «О множественности выходов при единственном входе», а также рукописный вариант «Описания полосы прибоя вокруг города Бреславль». Семь лет назад Арсей приезжал сюда и встречался с учениками.
– А сейчас? – спросил Илек. – Не приедет?
– К сожалению, вот уже три с половиной года Арсея нет в живых. Он погиб, исследуя новый узел. Такие люди редко умирают в своих постелях.
– Понял? – повернулся Рамиль к малышу. – А тебе бы все приключения!
Илек сердито посмотрел на него.
– Приключения… – повторил, вздохнув, настоятель. – Ну что же, поговорим об этом.
Но начинать Михаил Андреевич не спешил. Обвел взглядом класс.
– У каждого из вас есть дар. Кроме тебя, Егор, извини.
Он кивнул, не обижаясь.
– Каждый из вас отмечен богом, поцелован при рождении. Таких, как вы, – один на несколько десятков тысяч. Чудо.
Улыбнулась довольная Хельга. Рамиль расправил плечи. Перестал дуться Илек. Только Юрка смотрел на отца Михаила хмуро.
– А теперь спросите себя – за что вам эта милость? Вот тебе, малыш? – настоятель посмотрел на Илека.
Тот скорчил рожицу, смешно наморщив нос. Он не знал.
Михаил Андреевич обратился к Рамилю:
– Ты был учеником сапожника, рядом с тобой сидели твои ровесники, делали ту же работу. А дар – только у тебя. Почему он не достался другому?
– Может, я лучше? – с вызовом спросил рыжий.
– Чем?
– Тем, что я вейн!
– Ты вейн, потому что лучше, или лучше, потому что вейн?
Бывший ученик сапожника растерялся, наверное, такие построения оказались для него сложны.
– А ты – тоже лучшая? – спросил священник у Хельги.
Она засмеялась:
– Смотря в чем! Мамка говорила: не девка, а Морянов подарочек.
– Так почему тебя отметил бог?
– Повезло.
– Да. Вам повезло. Как кому-то повезло родиться с чудесным голосом, а кому-то – с воровским талантом.
Рамиль недовольно свел брови.
– Не нравится такое сравнение? А почему? И то и другое дается не каждому. Вам кажется, ваш дар – более благороден? Но тот же чудесный голос – можно петь церковные гимны, а можно орать похабные частушки. Вот ты, Хельга, так стремилась в школу, зачем?
Девушка повела головой, перебрасывая за спину косу.
– Если я буду вейной, то сама выберу мужа. А иначе родители отдадут за того, кто больше заплатит.
Заржал Рамиль, и Михаил Андреевич с укором заметил:
– Насколько я помню, при поступлении ты говорил, что собираешься разбогатеть на поставках шелка, перенося дорогие ткани через узлы.
– Не всем подвиги совершать, – буркнул рыжий.
– Действительно. Талант – это всего лишь инструмент. И каждый из вас будет использовать его по-своему. Он же – ваш, не так ли?
Рамиль кивнул. Остальные настороженно слушали.
– А почему он – ваш? Почему чудо, подаренное одному из десятка тысяч, становится чьей-то личной собственностью? Почему не долгом перед теми, кому этот талант не достался?
В классе стояла такая тишина, что слышался скрежет черепицы под лапами чаек.
– Есть жизнь, та, которую вы хотите прожить. И которую сможете прожить, ибо дадено вам от Всевышнего более, чем остальным. С какой стати ее ломать, ради чего? Талант служит человеку – или человек, получив дар, должен отдавать долг?
Михаил Андреевич замолчал.
Неуверенно оглянулся на товарищей Илек. Завозился Рамиль. Он вздыхал, скреб в затылке – видно, очень хотел ответить, но не мог придумать что. Юрка хмуро смотрел в парту.
Егор думал об отце.
– Не очень приятный вышел разговор. Но он должен был когда-то состояться.
Стукнули ножки стула. Отец Михаил поднялся.
– Время. Наставник Дмитрий ждет вас.
Глава 12
К вечеру совсем похолодало. За пеленой дождя было видно, как пробираются по залитому двору монахи, спеша на службу. Егор зажег лампу, и ранние сумерки за окном показались еще темнее.
От тоски – хоть на стенку лезь.
Достал папку, пристроил на коленях и положил сверху чистый лист. Задумался, легонько постукивая карандашом по зубам. Нарисовать монстра, как у соседа на футболке? Или морского гада с щупальцами? Нет, лучше… Тронул грифелем бумагу. Возникли мостки, силуэты лодок, высокие волны.
Скрипнула кровать – встал Юрка. Он повозился, застегивая куртку, и вышел. Понесло же куда-то в такую погоду. Все-таки странный парень. Угрюмый, резкий. Маленький Илек, на что простая душа, и тот стороной его обходит. С Рамилем подрался. Рыжий что-то ляпнул про пришлых сиротинушек, и Юрка без разговоров дал ему в нос. Футболка эта. Выйди в такой Егор у себя, пальцами начали бы тыкать. Монахи и то первое время пугались. Ожоги – откуда? Амулет опять же… Егор куснул карандаш, вспомнив подслушанный разговор.
Сегодня он зашел в библиотеку сразу после занятий. Светских книг тут почти не держали, но все-таки они попадались, и хотелось найти приключенческую, вроде той, дочитанной, про вейна Ольху. Егор ползал вдоль нижней полки, когда вошел Юрка. Спросил:
– Брат Ермил здесь?
– По проходу до конца и налево.
Там библиотекарь оборудовал мастерскую. Молодой парень был редким умельцем, мог и книгу переплести, и иномирские электронные часы починить. На столе у него стоял микроскоп, в шкафу прятались лабораторные колбы, по стенам змеились трубки. Воняло иногда из мастерской нестерпимо.
Тихонько ступая, Егор передвинулся к краю стеллажа и услышал Юркин голос:
– …можете посмотреть? Он действительно помогает или так, ерунда?
Стукнуло по дереву.
– А ты что-нибудь чувствуешь?
Маленькая заминка.
– Не знаю.
Егор, отклонившись, заглянул в приоткрытую дверь. Брат Ермил сидел за столом, близко поднеся к глазам Юркин амулет.