Вейн Суржевская Марина

Глава 18

– Стоять! – велел человек с ружьем.

– Иди в узел, – тихо сказал Егор. Палец его застыл на спусковом крючке.

Юрка скосил глаза. Вот и другой, с пистолетом. И еще кто-то маячит за соснами.

– Брось арбалет!

Егор не шевельнулся.

– Брось, я сказал!

Жахнуло. Выстрел разнес еловую лапу в нескольких сантиметрах от камуфляжной куртки. Юрка вскрикнул и дернул Егора за локоть. Хлестнуло сбоку щепой, еще раз.

Снег! Ворона! Поезд! Ну!

Взвыл от боли. Показалось, руку вырвало из плеча, и она осталась в тайге. Брызнул в лицо щебень, перемешанный со снегом. Юрка шумно поехал вниз, обдирая ладони. Затрещали кусты, и падение замедлилось. Он попытался встать, но руки увязли в сугробе; удивился мельком, что правая на месте. Полез наверх, туда, где сияли на солнце рельсы.

Вскарабкавшись на насыпь, увидел Егора. Тот ошалело крутил головой, оглядывая бескрайнее заснеженное пространство, перечеркнутое железнодорожными путями.

– Получилось. У тебя получилось!

– А то, – прохрипел Юрка и сплюнул.

С губ потянулась розовая нитка слюны. Так вот, значит, каково – поводырем-то. Зачерпнул пригоршню снега, пропахшего мазутом, и размазал по лицу. Легче не стало, наоборот, затошнило сильнее, того и гляди, вырвет. Болело плечо, точно сустав выбили и вставили обратно.

– Получилось, – все повторял Егор.

«Да», – равнодушно подумал Юрка. Он – поводырь. Надо же.

Лег на спину и опрокинулся затылком в снег. Ослепило белесое зимнее солнце.

Егор встревоженно заглянул ему в лицо:

– Ты как?

– Хреново.

– Из-за меня, да?

– Отвали, дай полежать.

Егор отодвинулся.

Таял снег, побежало за шиворот. Юрку тряхнуло дрожью.

Перед лицом качнулся амулет.

– Возьми. Вдруг поможет.

Юрка потер шею, казавшуюся голой без шнурка.

– Потом. Вон, – он показал подбородком на небо. – И рельсы.

Егор запрокинул голову.

– Какое странное облако.

От горизонта до горизонта тянулась белая полоса, распушавшаяся по краям.

– Деревня! Это не облако, а инверсионный след реактивного самолета. Верхний мир. Сваливать надо в темпе.

– Почему?

– Вот приедут на «мигалке» дяденьки с автоматами, они объяснят. У тебя случайно местный паспорт не завалялся?

Покряхтев, Юрка на четвереньках подполз к узлу и сел, оставив до него одну шпалу. Принюхался. Он не мог объяснить – даже самому себе, – чем один запах отличается от другого, но понимал: узел двойной, рабочий.

– А эти… ну, – Егор мотнул головой, показывая куда-то за спину. – Нас догнать могут?

– Откуда я знаю? Вроде не должны. Попробуй вычисли, куда мы вывалились.

Черт, слабость такая, что покачивает и мелко трясет. Юрка ухватился плотнее за рельс. Или от узла сильная вибрация? Щебенка подрагивает…

– Вниз! Быстро!

Успели нырнуть в кусты – наледь посыпалась на головы. Ударило ветром. Промелькнул остроносый локомотив, и простучали колесами вагоны.

– Лихо носится, – сказал Егор, когда шум затих.

– Нормальная скорость, – приврал Юрка. Подышал на мокрые, покрасневшие руки.

Им несколько раз приходилось сигать в кусты, пропуская составы – пассажирские и грузовые. Снег забился под одежду, теперь и Егор стучал зубами. Выход Юрка нащупал и даже понял, какие ориентиры подойдут, но прорваться не получилось. Усталость ли сказывалась, узел ли был слабым, или таскать попутчика на Середину сложнее, чем вытаскивать оттуда, – он не знал. А Егор ничего не спрашивал. Заикнулся поначалу, но Юрка его так обматерил, что самому противно стало.

«Не могу больше», – подумал он.

Спина уже липкая от пота. Волосы смерзлись сосульками. Джинсовая куртка заледенела и гремит, точно железная. От ярко-белого снега слезятся глаза. Юрка зажмурился. Под веками плавали красные круги, медленно гасли и вспыхивали снова.

Что же он делает не так?! На шоссе из-под грузовика ушел, в дубоидном лесу во время пожара, в тайге под пулями, а тут… Точно!

– Угроза жизни, – сообразил он. – Я рассказывал, помнишь? И этот хмырь с винтовкой. Нельзя было оставаться, и все сработало.

– А в монастыре? Когда ты плаванием занимался.

– Ну, исключение, фиг с ним! Короче, возьми арбалет и целься в меня.

Встали. Стремя уперлось Юрке в грудь, заставив поежиться. Левой рукой Егор цеплялся за полу джинсовки.

– Считай до десяти, потом стреляй.

– Сдурел? – арбалет отодвинулся.

– Я – нет. Ты, надеюсь, тоже. Типа стреляй. Начали! Главное, держись крепче.

– Десять, девять, восемь…

…Деревянные резные столбики. Степь и петляющая по ней дорога. Впереди – город, совсем не такой, каким должен быть. Это близко!

Ветер хлестнул по лицу снежной крошкой.

– Три, – голос Егора сбился.

Натянута тетива. Чуть тронь – зазвенит.

– Два.

…Совсем не холодно, там – жаркое солнце, зависшее над холмом. Ну же!

– Один.

…Дотянуться!

– Ноль.

Юрка перевел дыхание.

– Фигня. Я не верю, что ты выстрелишь.

Егор пожал плечами. Вспрыгнул на рельс. Удерживая равновесие, махнул рукой с арбалетом и сверху вниз посмотрел на Юрку.

– А вдруг? Мне очень нужно домой. А я торчу тут из-за тебя. Все из-за тебя! И Грин не пришел, и в скит отправили, и Евсея убили, и сейчас… Ты виноват! Я бы давно уже был дома, если бы не ты!

Юрка сглотнул. Арбалет снова уперся ему в грудь, но теперь стало по-настоящему страшно.

– Не веришь… Между прочим, я уже убивал. Это легче, чем кажется. Давай! Выводи! Хоть что-нибудь сделай!

Палец дрогнул на спусковом крючке.

– Десять. Девять, – чеканил Натадинель высоким от ненависти голосом.

Стремя давило все сильнее. Юрка отступил на полшага – дальше не пустил Егор, вцепившийся в куртку.

– Восемь. Семь.

У него же глаза сумасшедшие!

– Я не шучу. Шесть. Пять.

Ориентиры выкатились, точно шарик на подставленную ладонь. Юрка потянулся…

– Четыре. Я убью тебя.

Пальцы ощутили гладкое дерево, скользнули по резной грани, но не смогли ухватить.

– Три.

Он не выстрелит.

– Два!

Он не…

– Один!

Юрка зажмурился. Звенел воздух – или шумело в ушах?

– Идиот, – бесцветным голосом сказал Егор. – Я же чуть…

Толкнул в плечо, отошел.

Юрка медленно открыл глаза. Падали снежинки и таяли на пересохших губах. Болела грудь, там, где в нее упиралось стремя.

– Ты бы не выстрелил.

Егор выругался.

– Ты бы – не выстрелил! – крикнул Юрка.

Все еще шумело в ушах, и он не сразу понял, что идет состав.

– Сюда! Быстрее!

Натадинель оглянулся.

Юрка расставил ноги и пригнулся навстречу поезду.

– Руку давай! Ну!

– Сдурел?! Уходи!

– Я смогу!

– Убьешься!

Поезд оглушительно гудел, пытаясь смести мальчишек с рельсов. Юрка не слышал, что кричал Егор. Ударило воздушной подушкой.

…Резные столбики. Дорога. Город…

Стальная морда приближалась. Рев стал невыносимым. Егор пихнул в бок, но Юрка рванулся вперед и упал на колени, увлекая Натадинеля за собой.

…Вытоптанная проплешина. Горячая земля…

Серебристый металл, разрезающий воздух.

– Мама! – Кажется, он заорал.

Покатился, понимая – уйти не успеют. Хрустнуло в плече. Юрка согнулся, ожидая страшного удара, – и закашлялся, касаясь губами спорыша.

Трава пахла загустевшим от жары соком и пылью. На нее и вывернуло желчью.

– Пусти, – прохрипел Юрка, выдирая руку из цепкой хватки Егора.

Тот повернулся, показав белое лицо. Глаза – огромные, черные, зрачки заняли почти всю радужку. На прокушенной губе проступила кровь.

– Ну ты… Ты… – Подбородок у него трясся, мешая говорить.

Юрка засмеялся, но тут же сбился на кашель.

– Ненормальный, – выдохнул Егор.

– Какой есть.

Боль медленно, толчками, отступала, оставляя руки-ноги ватными. Наверное, так чувствует себя препарированная лягушка, подумал Юрка.

Сел, придерживаясь за поясницу. Мотнул головой.

– Все, конечная станция – Бреславль. Твою мать, чтобы я еще раз…

Снова вырвало. Юрка отдышался и подставил ветру мокрое от пота лицо. С волос капал растаявший снег.

– Это – Бреславль? – растерянно переспросил Егор.

Юрка обхватил руками колени и посмотрел с холма на город. Протыкал небо шпиль на башенке. Где-то там, дальше, за сонмом алых от рассвета крыш, стоял рыцарь с мечом, и голуби гадили на его шлем. Текла Ранна, шлепали по ней колесные пароходы. Сидели мальчишки с удочками, возле них крутились коты.

– Тот самый?

Юрка сорвал травинку и потянул в рот.

Тот самый, но Зеленцова в нем, скорее всего, нет. С чего бы вейну куковать на одном месте? Это же не Алекс Грин, который надорвался. Значит, все заново: обойти гостиницы, задать один и тот же вопрос. Поморщился, представив, как будет стоять перед клерком и неловко совать деньги.

А потом? Снова в дорогу? В другой город, в другой мир? Юрка выплюнул измочаленную травину. Конечно, есть шанс, что повезет. Какой-нибудь хлыщ листнет талмуд, сверится со щитком для ключей и скажет: «Да, господин Зеленцов в номере». Останется лишь подняться, постучать в дверь – и?..

Юрка провел ладонью по лицу, стирая пот и талую воду. «Не хочу», – понял отчетливо.

– Пойдем? – спросил Егор. Он стоял, вытянув шею, точно мог отсюда разглядеть «Хрустальный колокольчик».

– Ага, побежим, – раздраженно отозвался Юрка. – Я тебе что, грузовой лифт?

Егор смутился. Сел, положив арбалет на землю. Уставился жадно на город. Юрка его понимал – там был Грин. И вейну ничего не стоило спуститься на набережную, кликнуть извозчика и доехать до узла. Взять сына подполковника Натадинеля за руку…

– Мне кажется, я вернусь, а ничего и не было, – сказал Егор. – Будто все приснилось. Зайду, мама скажет: «Ну и где тебя носило?» Потом отец приедет, и Макс вместе с ним.

Юрка хмыкнул.

– Смешно, да? – спросил Егор.

– Дурак, – сказал Юрка и сам услышал, сколько зависти у него в голосе.

Закрыл глаза. Утреннее солнце трогало лицо теплыми пальцами. Идти никуда не хотелось.

Юрка встал.

– Ну, чего расселся? Потопали.

В воротах застряла груженая телега. Мужик, бросив вожжи, рассчитывался за въезд. Он медленно опускал в прорезь на крышке сундука медяшки, ощупывая каждую напоследок. Очередь напирала, волнуясь и покрикивая. Шуму добавляли козы, привязанные к задку телеги, и ребенок на руках молодухи. Юрка поморщился от этого гвалта – у него ломило виски.

Егор смотрел на толчею растерянно.

– А как же мы? Я здесь часы не продам!

Юрка сунул руку в карман джинсовки и пошевелил пальцами в дыре, с трудом зацепив монету.

– Кое-кто оказался более предусмотрительным. Опа! – Он подбросил и поймал золотой. Солнце высветило чеканку – толстощекий хомяк под двумя колосками. – Я еще по дороге в скит деньги заныкал. Так что можешь папочкины часики поберечь.

Егор глянул, точно хотел возразить, но смолчал.

Выстояли очередь. Натадинель переминался с ноги на ногу, трогал железную бирку. Юрка искоса поглядывал на него и злился, сам не понимая из-за чего. Пригревало солнце, подсушивая мокрую от растаявшего снега куртку, но все равно познабливало.

Стражник разменял золото серебром и засаленной медью, предупредив, что за арбалет – двойной взнос. Звякнули, упав в сундучок, монеты.

– Исторический момент, – сказал Юрка, проходя в ворота. – Можешь вдохнуть долгожданный воздух Бреславля. Граждане туристы, посмотрите налево, вы видите хомяка – символ торгового города!

Егор послушно посмотрел.

– Ладно, – оборвал себя Юрка. – Потопали.

Он повел по единственной дороге, которую помнил. Акация отцвела, шелуха потрескивала под ногами. Возле амбаров разгружали телеги и громко пререкались у весов. С базара тянулись покупатели. Толпа закружила, поманила за собой, и Юрка едва не заблудился. Вовремя узнал магазин с безголовыми манекенами, свернул и увидел в конце улицы фонтан. До него оставалось еще несколько кварталов, когда заметил у театральной тумбы пролетку. Извозчик загородился газетой, на первой странице – крупные буквы: «Храм Двуликого в Йкаме закрыт».

– Свободны? – спросил Юрка.

Газета опустилась. Извозчик посмотрел с высоты козел, и Юрка сразу вспомнил, какие на нем грязные штаны и куртка. Егор выглядел не лучше, да еще с арбалетом на плече.

– Не в обиду будет сказано, но деньги у вас имеются?

Юрка показал серебряную монету. Или хватит меди? Он не обращал внимания, сколько платил Дан.

– В «Хрустальный колокольчик».

– Желаете по набережной, мимо Гостиного двора или как побыстрее?

– Побыстрее, но через площадь, где рыцарь стоит. Здоровенный такой, с мечом. Знаете?

– Залезайте.

Пролетка, дребезжа, тронулась.

Возле памятника было людно, играл маленький оркестр. Юрка привстал, всматриваясь, но Почтовика не увидел. Плюхнулся обратно на сиденье, раскинул руки и развязно сказал:

– Неплохой городишко. Может, подзадержусь тут. Эй, слышишь, нет?

Егор рассеянно обернулся.

– Останусь, говорю! – повторил Юрка.

– Зачем?

– А так просто.

Натадинель снова уставился в спину вознице, и Юрка цыкнул сквозь зубы.

Пролетка втиснулась в узкий проулок, поплутала между тесно стоящими домами и вывернула на немощеную улицу. Потянулись заборы, над ними поднимались кроны деревьев. Юрка глянул на Егора – сидит, вцепившись в арбалет, по сторонам не смотрит. Кажется, мог бы, вперед лошади побежал. Не удержавшись, ткнул его в плечо пальцем.

– Чего? – вздрогнул Егор.

– Проверял: взорвешься ты или нет?

– Очень смешно!

Заборы кончились. Пролетка съехала под горку и выкатила на широкий проспект. Юрку ослепило солнце. Тут пахло рекой, хотя ее по-прежнему не было видно. Сырой ветер заставил поежиться.

– «Колокольчик», – объявил возничий.

Юрка не сразу узнал гостиницу – подъехали с другой стороны. Расплатился, не пытаясь торговаться.

Гремя колесами, пролетка укатила.

Егор тронул бирку и бесшумно шевельнул губами. Молился, что ли? Вряд ли. Лицо напряженное, как там, в тайге.

– Не дрейфь! – сказал Юрка и толкнул стеклянную дверь.

Светилась люстра, отражаясь в паркетном полу. Отбрасывал блики стоящий на конторке хрустальный колокольчик. Поблескивали перила лестницы, ведущей наверх.

– Вечер добрый, господа. Свободных номеров нет, – поторопился сообщить портье.

– Успокойтесь, нам не нужно. Я тут останавливался недавно с Даном Уффом, вейном. Я ищу его. И Алекса Грина, он тоже тут жил.

– К сожалению, ничем не могу помочь.

Юрка вытащил серебряную монету и положил на конторку.

– Как только открылись узлы, вейны съехали.

Резко выдохнул Егор.

– А вы не знаете куда?

Портье покачал головой.

– С Грином были люди из другого мира. Они тоже уехали?

– Да.

Егор рванулся к двери и выскочил на улицу. Звякнуло стекло. У Натадинеля свалилась с плеча куртка и осталась лежать на ступеньках.

Юрка снова повернулся к портье. Тот смотрел без удивления.

– Не подскажете, где найти Такера-Почтовика?

– Спросите в «Толстом хомяке». Это недалеко, пару кварталов вверх, потом…

– Я знаю. А такой Виктор Зеленцов, вейн, у вас не появлялся?

– Нет. Но я кое-что слышал про Уффа.

Серебро с конторки исчезло. Портье выжидательно молчал, и Юрка достал еще одну монету, медную, из тех, что покрупнее.

– Его уже спрашивали. Но вейна не было в номере, и до конца оплаченного срока он не появился. Впрочем, мне кажется, больше интересовались не им самим, а теми, с кем Уфф встречался. И мальчиком, с которым вейн пришел.

– А Грин?

– Он к тому времени съехал, о нем никто не упоминал.

Юрка хлопнул по стойке, оставляя деньги.

На улице он поднял со ступенек куртку и подошел к Егору. Тот смотрел в небо, запрокинув голову.

– Чего сопли распустил, как барышня? – Юрка пихнул его в бок кулаком. – Тоже мне… Айда!

Егор сморгнул. Ресницы у него намокли.

– Куда?

– Увидишь. Только пожрем сначала, у меня кишка к кишке присохла. Дан говорил, тут какая-то забегаловка есть. И отвянь ты со своим часами! Хватит у меня денег.

Утюги были здоровенные, совсем не похожие на те, что использовали дома хозяйки. Каждый, даже без углей, весил не меньше пяти кило. Понятно, что на глажке работали мужчины, и труд этот Дан сравнивал со сменой в каменоломне.