Вейн Суржевская Марина
Отец помолчал, постукивая о стол тупым концом карандаша. Потом спросил:
– Егор, а как ты жить будешь, если его там убьют?
Почему-то вспомнился Родька Массель.
– А если убьют заложников?
– Что-то мне это напоминает, – пробормотал вейн. – Кстати, Юрка собирался вернуться в Комитет, к Ядвиге.
– Угу, два раза. Догонит и еще раз вернется.
– М-да… – Грин подергал себя за нос. – Этот может. Характерец!
Вейн повернулся к подполковнику:
– В общем-то мальчишка рискует в меньшей степени. Подождет возле узла, в случае опасности – сразу уйдет. А поводырь он хороший, я видел.
– Уйдет ли? У них в этом возрасте шило в заднице и гонору на батальон.
– Не напоминай! Но знаешь, Вцеслав, давай все-таки посчитаем вариант с двумя вейнами. Как я отдельно детишек потащу? Там же истерика сразу начнется!
Грин склонился над листком, выписывая в столбик цифры.
Воняло из отхожего ведра, от навозной кучи за стеной, из курятника на другой половине сарая. Густой запах стелился по земле и скапливался в подкопе. У Игоря слезились глаза, он задыхался, и приходилось бросать работу, чтобы постоять у двери, глотая свежий воздух. Цепи хватало как раз до порога.
– Пошел вон, – шепотом сказал петуху, потирая колено.
Тот, расставив крепкие лапы со шпорами, нахально смотрел через сетку. Гребень у него свалился набок, и куриный вожак походил на подгулявшего задиру.
Игорь наклонился и почесал щиколотку под железным кольцом. Натерло до ссадин. Замок пустяковый, можно и щепкой открыть, но пока нарываться не стоило. Завтра – назначенный Дану срок. И завтра же тут, в деревне, играют свадьбу. На ней не обойдутся без любимого развлечения нерешеров – собачьих боев. Победитель один. А проигравшим дадут шанс выместить злобу: столкнут в яму десяток псов и бросят им мерзкого вейна, посмевшего сунуться на чужие земли.
Игорь лизнул ободранные костяшки, высосал грязь. Ныли ребра, и чесалось под волосами, слипшимися от крови. Вот крепкие мужики! Спасибо, за вилы не взялись, не стрелять же было в этих дурней. Жалко винтовку… Пистолета, который раздобыл у Лойзы – ни капельки, а с «лайкой» сжился за четыре года. Хорошо еще, гитару оставил в «Перекрестке». Странно, что голову там не забыл: додумался же сунуться сюда в одиночку! Менестрель сплюнул и уже хотел вернуться к подкопу, когда оглушительно залаял пес. Басовито, точно в пустую бочку бухал. На местных он так не поднимался. Игорь приник к щели, и петух, улучив момент, больно клюнул в щиколотку. Зараза!
Хозяин прикрикнул на собаку. В дом гостей не позвал, но те, как видно, и не стремились, расползлись по двору. Один встал напротив сараюшки. Ого! Теперь понятно, почему с ними в принципе разговаривают. Арбалет. Два ножа. Куртка непростая, простегана кусками проволоки.
– Тут появлялись чужаки? – послышался голос. – Вейн с амулетами?
Менестрель замер. Гадать не надо, по чью душеньку явились: Дана проверяют.
Хозяин буркнул неразборчиво, и арбалет ткнулся ему под бороду.
– Появились бы, я вас не спросил, что нам с ними делать, – громче ответил нерешер. – Не было никого.
Мгновение Игорю казалось, что арер все-таки выстрелит, но тот опустил руку.
Уходят.
Менестрель снова почесал под кандалами и вернулся к работе. Копал он обломком гнилой доски, сбрасывая землю через сетку в курятник. Получалось медленно, доска крошилась, и Игорь тихонько рычал сквозь зубы. Не успеет, черт возьми!
Звенели комары, оголодавшие к вечеру, Егор отмахивался от них локтем. Дряблая прошлогодняя картошка плохо поддавалась ножу. Кожура – бугристая, сморщенная – выползала из-под лезвия толстыми кусками, и повар кривился, глядя на его работу.
– Тоньше срезай. Старайся, черт! У, руки-крюки. Сопляков нам только не хватало. Корми теперь лишний рот, еще и продукты зазря в отходы переводит.
Егор молчал, выковыривая «глазки». Ничего, его время придет. А картошка… и взрослые бойцы наряды на кухне несут. Вон сидит парень, подмигивает сочувственно. Егор улыбнулся в ответ, подумав: ух, Юрка бы сейчас выдал!
Повар принял усмешку на свой счет и желчно добавил:
– Небось рассчитывал, папочка при штабе оставит?
Очищенный клубень бултыхнулся в бак с водой. Егор взял следующий и сказал негромко:
– Он же ваш командир. А вы про него такое думаете.
Повар запыхтел и скрылся в землянке, бросив напоследок:
– За огнем следите!
Щербатый парень – Егоров напарник – тут же придвинулся ближе, забыв про картошку.
– Слушай, а в листовке чего, правда была? Тебя вешать собирались?
Егор кивнул.
– Батя твой кремень! Я-то знаю, я с ним из крепости выходил. А этот, – щербатый кивнул на землянку, – из окруженцев прибился. Тьфу-человечишко!
Егор посмотрел внимательнее, но парня не вспомнил.
– А ты, как наши самолетики вызвал, куда потом делся?
– Да я… – Егор хотел возразить, но вовремя осекся. Не объяснять же про вейна! Неопределенно повел плечом.
– Ну, ясное дело, трепаться нельзя, но хоть как там, в городе?
– Ничего хорошего.
– Это понятно, а вообще? Прям вот так эти гады по улицам и гуляют? Не, я б не смог. Я бы хоть одному да «перышко» в бочину загнал.
Из командирской землянки вышли подполковник и Грин. Их силуэты хорошо просматривались в начинающихся сумерках.
– Тебя, кажись, зовут, – заметил парень.
Точно, отец махнул рукой.
Егор отложил нож. Ну, будет теперь повару лишний повод злословить.
Возле землянки комаров собралось еще больше, их приманил свет фонаря. Грин хлопнул себя по свежевыбритой щеке.
– Ты вот что скажи, – попросил отец. – Друг твой способен реально оценить обстановку? Глупостей не наделает? Трусить нельзя, но и героизм излишний не нужен.
Егор вспомнил, как Юрка стоял на рельсах и поезд отчаянным гудком пытался смести их с дороги. Как потерял арбалет, когда сматывались из скита. Какое лицо у него было там, в толпе перед виселицей, и после – на допросе. Ответил честно:
– Смотря что считать глупостью. Но я бы с ним пошел.
Их прервали. Подбежал солдат, козырнул:
– Разрешите? Вернулась группа Мидделя.
Егор обрадовался: жив лейтенант!
– С докладом ко мне через пятнадцать минут.
– Так это… лейтенант явиться не может, ранен.
– Кто заменил? Крестовской? Жду его.
Солдат отошел.
– С медикаментами у вас как? – спросил Грин. – А то я принесу. Врача проконсультирую. Если толковый, разберется.
– Толковый. Был – убили на той неделе. Вместо него теперь студент-зоотехник.
Вейн присвистнул.
– Слушай, а помнишь, я про беженцев говорил? У них докторша есть. Обратно рвется, семья у нее тут.
– Подробнее.
– Терапевт, но такая, знающая, в госпитале служила. Лет тридцать пять – сорок. Олза Ласовская.
Отец побелел стремительно, Егор качнулся к нему.
– Как?! – выкрикнул подполковник шепотом.
– Ласовская, – удивленно повторил вейн, – Олза.
– Темноволосая, косы длинные? Глаза карие? Сама невысокая?
– Да.
Отец расстегнул у горла мундир. Пуговица никак не давалась в пальцы, чуть не оторвал ее «с мясом».
– Егорка, ты разве не помнишь? Ласовский Леокадий – твой дед по маминой линии. Он мелдованин. На свой манер дочку звал, не Ола, а Олза, как у них принято.
Егор помотал головой. Откуда бы? Дед погиб за три года до его рождения.
Отец говорил непривычно быстро:
– Меня на юг после Ольшевского распределили. Леокадий служил в местной охране правопорядка. Банды тогда пошаливали, граница как решето. Считай, фронт через село проходил. Леокадия убили, искали Олу, но она спряталась, чужим именем назвалась. Вот и сейчас, видно, решила приметной фамилией не козырять.
Так что же, получается, он, Егор, разминулся в «Перекрестке» с мамой?!
– Завтра с утра пойду, – сказал Грин. – Обратно жди через сутки-двое, не раньше. Пока медикаменты соберем, то-се. С Юркой переговорю.
– Я дам тебе провожатого.
– Дай, – согласился Грин. – Егора.
Подполковник и вейн посмотрели на него одновременно. Рука по привычке дернулась к бирке, но ее не было, и пришлось скрестить за спиной пальцы.
– Вцеслав, сам понимаешь, чем меньше обо мне знают, тем лучше. А парня все равно при себе не удержишь. Пусть хоть у меня под присмотром будет.
Отец потер грудь с левой стороны.
– Хорошо. Ты прав.
Глава 30
Солнце висело над Моровой падью, накаляя пропитанный трупными испарениями воздух. В первое мгновение, шагнув из узла, Дан не мог ни вздохнуть, ни рассмотреть того, кто стоял перед ним.
В грудь уперся арбалет.
– Брось оружие! – скомандовал арер.
Голос звучал так, что вейн не сомневался: стоит помедлить, и сорвется болт.
Нож – единственное, что было при себе, – воткнулся в глину.
– Три шага назад. Еще.
Дан споткнулся о собачий труп. Гудящей стаей поднялись мухи.
– Обыскать.
Подбежали двое, ощупали, перебрали связку амулетов. Каменный полумесяц не нашли.
– Где?! – рявкнул арер. Напряглась рука, обхваченная в запястье кожаным ремешком. Дан машинально сосчитал метки: четыре. Ну, понятно, сам мастер явился.
– А где Хельга?
Арер шагнул в сторону, и вейн смог оглядеться. В падь, окруженную рыжими от глины склонами, набилось чуть ли не с десяток вооруженных мужчин. Один вышел из тени и вытолкнул вперед связанную девчонку. Хельга выругалась по-поморски. Губы у нее были опухшие, в ссадинах. Рубаха порвана и обкромсана по подолу. «Пресветлая Иша, если они ее тронули…» – подумал Дан, наливаясь гневом.
– Амулет! – потребовал мастер.
– Какие гарантии, что нас отпустят?
– Отдавай и убирайся, мне ты не нужен.
Дан посмотрел ему в лицо, запоминая. Ничего, еще встретятся.
Медленно, стараясь не провоцировать, поднял руку к груди. Был миг передумать, а то и вовсе метнуться в узел – успеет, прорвется!
«Ты все решил», – напомнил себе.
Амулетов в связке полно: дорогие и простенькие, с заговорами и без, обычные и чужестранные-чужемирные. Глиняная табличка с косо нацарапанными рунами висела на отдельном шнурке. Вейн снял ее и протянул мастеру.
– Ах ты!..
Кулак прилетел в лицо, и во рту стало солоно от разбитых губ. Дешевая поделка упала в грязь.
– Полумесяц, – процедил главарь. Ноздри у него раздувались от гнева. – И не пытайся меня обмануть.
Дан вытер кровь.
– А ты вон ту штучку подними да об камень.
К амулету бросились сразу трое. Хельга, умница, отступила, давая им дорогу и приближаясь к Дану.
Мастер счистил осколки глины, освобождая гранит в слюдяных капельках.
– Мы можем идти? – спросил Дан.
– Не торопись.
Ареры, стоящие у подлеска, расступились, и вейн сплюнул. Вот уж кого не ожидал увидеть: господин Эрик! Бледный до синевы, помятый, точно его из ямы выкопали. Лекарь взял каменный полумесяц в ладонь и потянул к себе, но мастер мертвой хваткой вцепился в шнурок. Не доверяет, собака.
У Дана пальцы свело, так хотелось цапнуть рукоять ножа. Стоит безоружный – лучше бы голый!
Эрик поднял голову и удивленно посмотрел на вейна. Пресветлая Иша!
– Да, – сказал брат Йорины, баюкая в ладони полумесяц. – Это он, дар Двуликого.
Главарь вырвал амулет и поднял над головой. Ареры зарычали яростно, ликующе.
Сейчас бы кинуться, схватить Хельгу, но у вейна ослабли ноги. Он опоздал на пару секунд: первым бросился бежать Эрик. К узлу лекарь пробиться не мог и метнулся в лес. Арбалетный болт ударил в склон чуть выше плеча, следующий должен был войти в спину, но Эрик рванулся и скрылся за деревьями.
Мастер усмехнулся ему вслед:
– Трус.
Амулет, подцепленный за шнурок, покачивался у него на пальце. Арер посмотрел на камушек, наклонился и окунул его в зловонную жижу, натекшую из-под горы отбросов. Еще и каблуком придавил. После взять в руки побрезговал, завернул в платок и сунул в карман.
– Уходим.
Хельгу оттолкнули. Дан бросился к ней, но ударили под дых, и земля дернулась под ногами.
– Назад! Стоять! – послышался отчаянный крик.
Грязный мужик скатился по склону, размахивая топором.
Арбалетные болты вспороли воздух. Недоуменно оглянулась Хельга.
– Падай, дура! – крикнул Дан.
Прошило дрожью – ареры уходили, и узел давился таким количеством народа, пропуская разом двух поводырей. Вейн забарахтался, пытаясь вскочить. Ноги разъезжались на глине.
– Хельга!
Девушка лежала, согнувшись и прижав ладони к животу. Дан перевернул ее на спину и зарычал, точно пес. Между испачканных кровью пальцев торчало жесткое оперение.
– Пресветлая Иша! Милосердная! Нет! Хельга… Я вернулся, слышишь?! Ну, давай, посмотри на меня, ты же ведьма морская, ты можешь!
– Пусти!
Черная от грязи рука с обломанными ногтями легла Хельге на горло, ловя биение пульса.
– Жива, слава богу. У тебя есть прямой выход куда-нибудь в город? Эй, Дан, очнись! – Мужик схватил вейна за грудки, встряхнул, и тот узнал менестреля. – Ну?! Врач нужен!
– В город?.. Только цепочкой, через «Перекресток».
– Черт! Рубашку сними, у тебя почище.
Игорь осторожно отвел узкие ладони, обхватившие болт.
– Сейчас я вытащу, а ты…
– Нет, – сказали за спиной.
Дан оглянулся. Эрик.
– Тянуть ни в коем случае, ареры наконечник специально затачивают.
– Спаси ее, слышишь?! – крикнул Дан лекарю. – Ты, ублюдок, все из-за тебя!
– Нужен чистый нож, иглы, нитки. Прокипятить или в спирт. Ровная поверхность. Тут резать нельзя. Трупный яд.
– К Тобиусу! – вскинулся Игорь. – Там и врач есть, из верхнего мира.
Дан осторожно поднял Хельгу. Девушка вздрогнула всем телом, у нее булькнуло в горле. Пальцы вейна стали горячими от крови.
Менестрель ухватил Эрика за руку и потащил к узлу.
Госпожу Ласовскую, знахарку, уговорил пожить в трактире Тобиус. Прочие беженцы переселились в деревню, и только Лиза нанялась на работу в «Перекресток». У Лизы круглые глаза, точно у куклы из мультфильма, и розовые щеки. Когда она облокачивается на стол, в вырезе видна грудь с россыпью веснушек. Юрка не хотел смотреть, но все равно украдкой поглядывал.
– Я сама из столицы, – говорила Лиза по-пшелесски. – Мама и папа там родились. Оба врачи, думали, я тоже в медицинский пойду. А мы классом гуляли после выпускного, и я с Сенькой познакомилась. У меня ремешок на туфле лопнул, так он починил. «Пограничник должен уметь все» – его слова. Ну, и… Мы бы еще подружили, но его отправили в Верхнелучевский гарнизон. Решили, что уж тянуть. Я с осени в интернат собиралась, воспитательницей. Комнату нам в городке дали. Только пустую, неухоженную. Я и поехала в Лучевск за тюлем. Там, рассказывали, красивый есть. Снизу рисунок цветами, и белый-белый! Рассчитывала в тот же день вернуться, последним поездом. Котлет заранее накрутила, Сеньке поужинать.
Лиза всхлипнула, и Олза погладила ее по плечу. Крупные слезы стекали по розовым щекам, девушка размазывала их пальцами.
Юрка отвернулся и уставился в окно. На заднем дворе ремонтировали телегу. Работник, встав на четвереньки, заглядывал под днище. Туда же сунулся пес, но его вытолкали. Пользуясь, что время обеда прошло и посетители схлынули, без дела ошивалась неподалеку Желька, хихикала над шуточками парней.
– Ты совсем-совсем ничего не знаешь? – жалобно спросила Лиза.
– Говорил же, – процедил Юрка. – Ольшевск не взяли. В лесу партизаны. Все.
Послышались шаги. Со второго этажа спустилась девушка, нерешительно оглядела полупустой зал и скользнула в дальний угол. Одежда на ней была простая, голова повязана косынкой ниже бровей, но на крестьянку девушка все равно не походила.
– Госпожа, подать что? – поднялась Лиза.
Девушка отрицательно повела рукой.
– Может, и Сенька мой партизанит. – Лиза снова уселась. – Как думаешь?
Юрка пожал плечами.
Из кухни вышел Тобиус. Брякнул на стол миску с тыквенными семечками и тоже умостился на лавке.
– Я утром Сеньку даже не покормила, – сказала Лиза, из уважения к хозяину переходя на всеобщий. – Затемно уехала. Он еще ворчал: сдались мне эти занавески. И чего, правда, собралась? Если бы не Александр, вовсе…
Юрка поморщился. И тут про Грина!
– Вы ему памятник поставьте, от благодарных спасенных.
Лиза удивленно моргнула.
– За что ты его не любишь? – спросила Олза. – Разве он сделал что-то плохое?
– А то нет! Сам говорил, там, у себя дома, кого-то бросил, когда насовсем ушел.
– Млоджик, – грустно сказала Олза. – Кто может уйти и никого не оставить за спиной? Или очень плохой, или очень несчастный человек.
Залаял пес, пулей вылетел со двора к воротам. Наверное, еще гости. Недовольно закряхтел Тобиус, не отрываясь от семечек.
– Мне Александр напоминает Церского, был у нас такой хирург в Ольшевском госпитале. Лет сорок мужику, а все в холостяках. Говорил, на хорошей жениться не может, зачем ей жизнь портить, а на плохой не хочется. Он, и правда, дневал-ночевал в отделении. Как-то сказал мне: «Эх, Олка, мнилось-то в юности: спаситель в белом халате, каждый день подвиг. А режу, как на конвейере. Так и помру… подсвечником. Канделябр господа бога». Я не поняла, и он пояснил: «Кто-то живет-светит, а мы лишь держим, чтобы раньше времени не загнулся». Между прочим, блестящий хирург.
Дверь открылась. Юрка мельком посмотрел – и вскинулся навстречу Егору.
– Что случилось?! Ты откуда?
Слишком уж страшным было у того лицо.
– Мама! – крикнул Егор. – Мамочка!
Юрка замер. Он смотрел, как женщина обнимает сына, целует лихорадочно – лоб, щеки, нос, и его пробирало ознобом.
– Егорушка, живой!..
Кто-то сел рядом. Юрка покосился: Грин. Конечно, куда без него.
– Она же Ласовская, – сказал, лишь бы не молчать.
– Девичья фамилия. По мужу Натадинель.
Собачий лай во дворе не утихал, к нему присоединились испуганные вопли. В распахнувшую дверь ворвались васяки, следом еще какие-то люди. В руке у Егора мелькнул пистолет. Грин стремительно поднялся.
– Убрать все! – скомандовали от порога. – Хозяин, острый нож. Иглы. Горячей воды. Лампы принесите, темно.
Загалдели посетители. Вскрикнула девушка, та самая, замотанная платком. Кто-то ринулся к столу, с грохотом полетела посуда. Это же Дан!
Васяки расступились, и Юрка увидел Хельгу. Она лежала на носилках, запрокинув голову. Рубашка ее намокла от крови.
– Где врач? – спросил худющий парень с длинными светлыми волосами.
– Здесь, – отозвалась Олза. – Но я терапевт.
– Ассистировать сможете?
Женщина кивнула.
Дан поднял Хельгу и осторожно переложил на стол. Загорелись лампы, растолкав по углам тени. Васяки кинулись вон из трактира, прикрывая глаза ладошками.
Притопала Желька с корзиной рукоделия.
– Вот, других игл нету!
– Приготовьте, – отрывисто бросил парень Олзе. – Хозяин, нож. И еще один подержите в водке.
Затрещала ткань. Юрка увидел оперение болта, торчащего из Хельгиного живота, и его замутило.
Из полумрака вдруг появилась девушка. Она стянула косынку – пепельные, такие же, как у лекаря, волосы упали на плечи. На побелевшем лице горели желтые глаза с тигриной прорезью зрачков.
– Иринка, не надо! – дорогу ей преградил менестрель, грязный до неузнаваемости. – Поздно. Я не успел.
Девушка схватила себя за горло и сжала пальцы, но все равно прорвался утробный вскрик. Игорь притиснул ее к груди и повернулся, отгораживая от людей.
– Вода, – растерянно сказал трактирщик. Он с трудом удерживал полную кастрюлю.
– Мыло и полотенце, – попросил лекарь. – Чистую одежду, лучше какой-нибудь фартук и халат.
Умчалась Желька. Лиза метнулась на кухню.
Парень закатал рукава и долго плескался в тазу, потом тщательно вытирал каждый палец. Чего он возится, рассердился Юрка, Хельга же умирает!
– Как вас зовут? – спросил лекарь у матери Егора. – Ола? Вы из верхнего мира? Хорошо. Ну, помоги нам Двуликий!
– Дан, – окликнул менестрель. – Уйди оттуда.
Вейн упрямо мотнул головой.
– Отойдите, – строго велела Олза. – Вы мешаете.
Читать бесплатно другие книги:
